Конец девятнадцатого века. Душная пелена тумана простирается до горизонта.
По своей сути море – это ни что иное, как непрозрачная неопределенная полоса, над которой лениво парят чайки, а в воздухе распространяется звук сирены, предупреждая о рифах.
Из тумана вырисовывается силуэт корабля. Двое мужчин молча стоят на носу, смотря как постепенно перед кораблем проявляется проблесковый свет маяка. Это их цель, где они проведут месяц в полной изоляции.
Требуется не так уж много, чтобы создать атмосферу фильма «Маяк». Обратите внимание: съемки в черно-белой гамме, и формат кадра, похожий на квадрат, ограничивающий обзор по бокам. Две черные полосы, справа и слева, образуют рисунок в центре.
Это формат 1,19:1, он использовался в течение некоторого времени в немом кино на пленке 35 мм, и от которого мы практически отвыкли за последние восемьдесят лет. Он значительно меньше более привычного соотношения 1,37: 1. Чтобы найти фильм с аналогичным, но не идентичным форматом, вы должны вернуться в 2011 год, когда фильм Артист, снятый в жанре немого кино (но не являющееся таковым), стал обладателем пяти премий Оскар: в этом случае формат был 1,33:1, то есть чистый 4:3. Конечно, подобный выбор для «Маяка» не является случайным, усложняя его конфигурацию, где форма определяет содержимое (в этот раз не мечты, а кошмары). Работать в таком формате было не просто: Роберт Эггерс после своего дебюта с Ведьмой (2015) снова сотрудничал с Джарином Блашке (который в предыдущем фильме предпочитал использовать естественное освещение). Для «Маяка» были создано свое кинематографическое оборудование с фильтрами и объективами 30-х годов. Тогда техника требовала большего освещения на съемочной площадке, чтобы компенсировать низкую чувствительность пленки и оборудования.
К операторской работе, которая сама по себе значительна, добавилась и тщательная проработка оформления сценической площадке, включая макет работающего маяка, высотой двадцать метров, с пучком света, видимым примерно на двадцать пять километров. При постройке этой модели были использованы старые описания и иллюстрации из архивных документов.
При этом не было забыто и лингвистическое построение диалогов, наделенных живописным архаичным налетом. Как и в случае с Ведьмой, где фразы и ситуации были построены в соответствии с судебными отчетами о колдовстве, Роберт Эггерс и его брат Макс, авторы сценария, уделили большое внимание правдоподобию лексики и синтаксиса. Фразы, которые произносят герои Маяка – две звезды Уиллем Дефо и Роберт Паттинсон – явно указывают на литературную основу: первым приходит в голову Мелвилл, потом Кольдридж и Стивенсон и даже Сара Орн Джютт, американская писательница, славящаяся своей привязанностью к достоверности местного колорита. Даже есть связь с криминальной хроникой: имена главных героев напоминают жуткую историю, которая произошла двести лет назад на островке у побережья Уэльса.
Визуальная картинка, наполненная ослепительными галлюцинациями, мраком и тьмой одновременно, вносит свой вклад в эффект от фильма, переработав в себе примеры кинематографического экспрессионизма. Мурнау, Ланг и Драйдер – одни из тех мастеров, на которых равняется Эггерс. Как и в экспрессионизме, вечная двойственность жизни подчеркивается игрой теней, иногда настолько яростной, что выражения лиц главных героев оказываются искаженными и жестокими с театральной метафоричностью. И наоборот, свет в кадре разрушает пейзажи и интерьер становится безликим. Эти тьма и вспышки являются отражением самой человеческой природы.
Таким образом, если изображения движущихся механизмов однозначно напоминают разъяренные машины Метрополиса, то тревожный реализм других кадров, с крупным планом крабов и кальмаров, или ревущих лошадей, скорее всего связан с цинизмом Мурнау, с тем самым моментом, когда в своем фильме Носферат режиссер изображает биологический мир как еще один сосуд жестокости.
Но на этом отсылки не заканчиваются, и молодой режиссер Эггер также обращается к эстетике кинематографа Хичкока, Бергмана и Линча. Опасности, уединение и сюрреализм Маяка, на самом деле показывает его тесную связь с Гли Уччелили, Лора дель Лупо и другими.
Но фильм гораздо глубже, о непомерной мечте о доминировании, в которой переплетаются два желания, о превосходстве и сексуальном удовлетворении. Это как две стороны одной медали. И эротическая энергия исходит от маяка больше, чем от любого другого объекта. Неслучайно, по утверждениям актеров, в сценарии открыто сравнивается маяк с вертикальным фаллосом. Поэтому, если гомо эротический магнетизм привлекает обоих хранителей, то свету маяка присуща определенная амбивалентность: Дефо говорит о нем, как о женщине, используя местоимение «она», и даже утверждает, что состоит в браке с этим светом («преданный этому свету»), которая принадлежит ему и является более красивой, преданной и тихой, чем любая женщина из плоти и крови; в то время как Паттинсон скорее ассоциируется с обнаженным мужеством и доминирующей силой партнера.
Как становится ясно, Маяк – это цепь непрекращающихся соблазнов, пульсирующее ядро секретов, готовых превратится в место покаяния, как светлая комната Синей бороды - вы уже видели подобное в острове проклятых Скорезе. Можно увидеть связь и с «легендой о Старом Моряке», и с греческой и норвежской мифологией, и с пьесами Шекспира: нарушение запретов, акты бессмысленного насилия, грех и проклятия с последующим наказание, - подобные темы можно увидеть в произведениях Мильтона и Эсхилла. Каждое нарушение ведет к обострению чувства мести, все меняется местами, собака вытесняет хозяина и эротическое увлечение становится сексуальным унижением.
Еще одно связующее звено между фильмами Эггерса «Ведьма» и «Маяк» — это отравленная пища. В «ведьме это было отравленное зерно, здесь – алкоголь, после принятия которого подсознательное вырывается наружу. Он является виновников необъяснимых пробуждений и тревог, и последнего экстаза.
Музыка, написанная Марком Корвеном (это также его второе сотрудничество с Эггерсом), прекрасно выполняет свою задачу. С самых первых сцен партия струнных инструментов подчеркивает нарастающую угрозу. А деревянные духовые инструменты поддерживают эту атмосферу. Корвен, автор саундтрека к научно-фантастическому ужастику Куб (1997) в очередной раз подтвердил свою репутацию сильного музыканта.
А Роберт Эггерс, абсолютный сторонник длинных кадров, крупных планов и сложных движений камеры, создает вторую мастерскую работу, которая станет заметной среди фильмов ужасов настоящего и будущего.
Перевод: uzhik, специально для only-r.com
