Казалось, время замедлило ход и всё вокруг стало двигаться неторопливо, как в замедленном режиме просмотра видео, пока мой мозг пытался осознать увиденное через стекло дорогого ресторана. Мой Эдвард, мой обожаемый муж, без которого я не могла себе представить свою жизнь, смотрел на свою белокурую спутницу влюблённым взглядом, нежно сжимая её ладонь своими длинными пальцами. Я не смогла бы сказать, сколько прошло времени, пока я стояла на тротуаре и смотрела сквозь стекло, как рушится мой мир. Я смогла опомниться только тогда, когда Ренесми потянула меня за руку ко входу в ресторан со словами:
— Мама, пойдём к папе!
Я с трудом оторвала взгляд от мужа и перевела его на дочь. Противный ком боли встал у меня в горле, мешая произнести хоть слово, а дочь продолжала тянуть меня к двери. Наконец я справилась со своим голосом и хрипло проговорила:
— Детка, папа сейчас занят, он не будет рад, если мы прервём его важную встречу. Давай лучше поедем домой, я что-то плохо себя чувствую.
— Ты заболела? – уточнила Ренесми.
— Нет, просто устала, — солгала я, хотя ноги мои и правда дрожали, норовя подкоситься под тяжестью моего тела.
Ренесми послушно кивнула и, бросив последний взгляд в сторону столика Эдварда, засеменила частыми шагами вдоль по улице.
Я не помню, как мы подошли к машине, как приехали домой. Мой мозг как будто отключился от всего происходящего, блокируя увиденную картинку в ресторане. Я на автомате искупала дочь, одела её в пижаму и отнесла в постель. Даже когда я читала её любимую сказку, голос мой казался мне чужим, не моим, я словно слышала его со стороны.
Ренесми быстро заснула, вымотанная за день, а я спустилась вниз, накинула пальто и вышла на улицу. Только теперь я поняла, что не могу нормально дышать. Тянущая боль сковала моё сердце тугим металлическим обручем, мешая ему биться в полную мощь, выполняя свою работу и разнося кислород по клеткам. Я попыталась вдохнуть, но легкие как будто слиплись, скомкались в одну беспорядочную кучу альвеол, и я не в силах была раскрыть их, втягивая морозный воздух, который доходил да трахеи и заканчивал на этом свой путь по проникновению в мой организм.
Я не обращала на это никакого внимания. Только невыносимая боль в левой части груди говорила о том, что я ещё жива. Голова кружилась от нехватки кислорода, в висках стучало от нервного возбуждения, ноги дрожали. Единственная мысль пульсировала в голове: «Всё кончено».
В глубине сознания всё-таки мелькала спасительная мысль, что я ошибаюсь, что это не то, о чём можно было подумать. Я ухватилась за эту соломинку, как обессиленный борьбой с волнами утопающий человек хватается за спасательный круг. Мне нужно было хоть немного собраться с мыслями, иначе мой рассудок готов был рассыпаться на миллион мелких частей, которые потом уже невозможно будет собрать.
Я развернулась и зашла в дом, концентрируя всё своё внимание на механических действиях, совершаемых мои телом, стараясь всеми силами не думать о случившемся, по крайней мере, прямо сейчас. Я прошла в гостиную, медленно подошла к бару и плеснула себе немного виски в чистый стакан. Руки дрожали так, что я удивилась, как мне удалось не пролить ни капли горячительного напитка мимо цели. Сделав обжигающий глоток, я почувствовала, что мои лёгкие слегка расслабляются, позволяя впустить внутрь немного воздуха. Впервые в жизни мне захотелось покурить. Поставив стакан на бар, я начала трясущимися руками искать завалявшуюся пачку сигарет, которую мы держали исключительно для гостей. Все мои мысли были заняты поиском, что спасало мой разум от немедленного разрушения и со стороны я, должно быть, выглядела как заправский наркоман, испытывающий ломку и шарящий в шкафу в поиске спасительной дозы. Наконец отыскав пресловутую пачку, я далеко не с первой попытки смогла извлечь из неё сигарету, рассыпав при этом несколько на ковёр. Прикурив её трясущимися руками, я жадно затянулась и тут же зашлась противным кашлем с непривычки. Запив удушающий приступ очередным глотком виски, я затянулась снова и ощутила облегчающее расслабление. Табачный дым своей плотностью помог протолкнуть воздух в лёгкие, расправляя их и разрушая своим ядом одновременно.
С сигаретой в одной руке и со стаканом в другой я села на диван, приводя в порядок мысли, которые до этого момента прятала сама от себя. Я не могла быть уверена на все сто процентов, что Эдвард мне изменяет с этой шикарной блондинкой, но то, что он соврал мне о важной встрече с партнером - было абсолютно точным. Я не обладала дюжими способностями к дедукции, но даже с таким мышлением могла выстроить логическую цепочку из некоторых фактов, которые приводили к определённым выводам.
У нас с Эдвардом уже почти месяц не было секса. Муж до полуночи задерживался на работе каждый день, включая выходные. Он не рассказал мне о сегодняшнем ужине с девушкой. Логично предположить, что если бы она и была тем самым партнером, то мне можно было бы смело поведать о ней. Но он промолчал, солгав, что встреча будет в офисе. Значит, ему есть, что скрывать.
Я снова сделала глоток виски и затянулась сигаретой, понимая, что начинаю пьянеть. Я решила не делать поспешных выводов, которые могли оказаться ошибочными, а дождаться Эдварда и потребовать его объяснений. Эдвард умел виртуозно врать, используя свой излюбленный прием ослепления, но я давно научилась распознавать эту ложь.
Решив так, я немного успокоилась. Нервный спазм перестал сжимать мои легкие, и я уже могла дышать более глубоко, хоть и не полной грудью. Украшенные к празднику стены давили на меня, мне хотелось убежать подальше из этого дома, но наверху спала моя дочь и я продолжала просто сидеть, дожидаясь мужа.
Ожидание убивало меня, поэтому я решила почитать что-нибудь, чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, продолжающих лезть в мою слегка затуманенную алкоголем голову. Я подошла к огромному книжному шкафу и стала рассматривать знакомые корешки стоящих на полках книг. Мой блуждающий взгляд упал на необычную книгу, белый переплёт которой я раньше не видела здесь, а значит, эту книгу покупала не я, а Эдвард и совсем недавно. Мне стало любопытно, я извлекла книгу и прочитала название, от которого спазм снова стянул мои лёгкие. Это был роман современного автора Фредерика Бегбедера «Любовь живёт три года».
С книгой в руке я вернулась на диван, медля с тем, чтобы открыть её и начать чтение. Я боялась, что её содержание и будет ответом на все мои не заданные Эдварду вопросы, но я всё-таки начала чтение. Я проглотила треть книги залпом, и с каждой прочитанной страницей мои волосы на теле становились дыбом. Но когда я дошла до девятнадцатой главы, моё сердце снова сжало тугим обручем после прочтения следующего абзаца: «…чтобы быть счастливым, человеку нужна уверенность в завтрашнем дне, а чтобы быть влюбленным, нужна как раз неуверенность. Счастье зиждется на спокойствии, тогда как любви необходимы сомнения и тревоги. В общем, брак был задуман для счастья, но не для любви».
Вдруг я услышала шум подъезжающей к дому машины и от неожиданности выронила книгу на пол. Сердце глухими ударами билось о грудную клетку, усиливая боль. На секунду в голову пришла безумная мысль, а не оставить ли всё так, как есть, и не сделать ли вид, что я ничего не видела, продолжая притворяться и играть роль счастливой жены? Но нет, я так не смогу, только не я. Мне нужна правда, какой бы жестокой и отвратительной она не оказалась.
Ожидая тяжелого разговора, я снова закурила, стряхивая пепел прямо на ковёр, меня сейчас это совсем не заботило. Наконец послушался звук открывающейся входной двери, и мягкие шаги Эдварда, идущего по коридору. Он по привычке направлялся к лестнице, ведущей наверх в спальню, но, увидев меня в гостиной, остановился с нескрываемым удивлением на лице.
— Белла? – в его голосе явно слышалось недоумение. – Ты ещё не спишь? Ты что, куришь? Что на тебя нашло?
Он с широко открытыми от шока глазами вошёл в комнату и приблизился ко мне. Я смотрела прямо ему в лицо, периодически поднося сигарету ко рту трясущимися руками и затягиваясь горьким дымом.
— Эдвард, — хрипло начала я, не в силах больше держать в себе рвущиеся наружу вопросы, — где ты был? Почему так поздно?
Эдвард уставился на меня с ещё большим удивлением, ещё никогда я не устраивала ему допрос посреди ночи с сигаретой в руках и полупустым стаканом с виски, да что там, я вообще никогда не устраивала ему допрос, слепо веря каждому его слову.
— У меня была важная встреча в офисе, я же тебе говорил, — ответил он, даже не запнувшись ни на одном слове и продолжая сверлить меня недоуменным взглядом. — Что случилось в конце концов, почему ты решила отравить свой организм порцией никотина?
— Я видела тебя, Эдвард, — тихо проговорила я, выпуская при этом беспорядочное облако едкого дыма.
Каллен застыл, и на мгновение на его лице пролегла тень страха, но только на мгновение. Он тут же натянул на себя непроницаемую маску уверенного в своей правоте человека и твёрдым голосом произнес, нагло смотря мне в глаза:
— Что ты видела, Белла?
Моему терпению пришёл конец, мне надоела эта игра в кошки-мышки, Эдвард и не собирался ни в чём признаваться. Его несокрушимое джентльменство рушилось в моих глазах с неимоверной скоростью и любовь, испытываемая мною к этому человеку сейчас вытесняло из моего сердца презрение к его трусости. Я встала, чтобы смело выплюнуть ему в лицо правду.
— Сегодня, ресторан «Белый дождь», столик на двоих, восемь часов вечера, рука грудастой платиновой блондинки в твоей руке… — я замолчала, наблюдая его реакцию.
Эдвард не изменился в лице, судя по всему, он перебирал в голове оправдания себе, но так и не мог подобрать ничего правдоподобного. Не дав раскрыть ему рта, чтобы он не сморозил какую-нибудь чушь про то, что встречу пришлось перенести в ресторан, я продолжила:
— Ответь мне только на один вопрос. Как долго ты выставляешь меня дурой? Месяц, два, полгода?
Казалось, что Каллен понял всю безвыходность ситуации, и маска невозмутимости сползла с его лица, обнажая на нём чувство вины, боли и отчаяния, но только не раскаяния. Он прошагал к бару, наполнил чистый стакан виски, тут же сделал большой глоток и только после этого повернулся в мою сторону.
— Всё кончено? – тихо спросил он, но уже и так знал ответ.
Я сама вдруг осознала, что ведь и правда всё кончено. Теперь это стало понятно на все сто процентов, не оставалось и капли сомнения в том, что это была за встреча. Я испытала невыносимую боль. Казалось, тот тяжёлый камень на моём сердце разорвало на мелкие кусочки гранатой правды и осколки вонзились в лёгкие, рёбра, диафрагму, разъедая мои внутренности изнутри. Я стойко терпела душевные страдания, прямо глядя на Эдварда и ожидая, что будет дальше.
Я видела, что ему тоже больно, но была уверена, что не так, как мне. Сейчас он скорее испытывал другие страдания, связанные с переживаниями собственной вины в разрушении всего того, что мы строили последние пять лет. Я же испытывала боль утраты, боль потери любви, боль предательства, боль от ощущения ненужности, боль осознания того, что мой любимый муж так легко растоптал мои чувства к нему, поддавшись физическому влечению к другой женщине. Он сделал ещё один глоток и продолжил:
— Какая разница, сколько это длится, Белла? Я знаю, что никакие мои слова оправдания или извинения не помогут нам пережить это. Я заслужил этой кары и вынесу любое твоё решение.
— Почему, Эдвард, почему? Мы ведь любили друг друга? – слёзы норовили хлынуть из моих глаз обильным потоком, а невыплаканные рыдания сдавливали горло, но я держалась, как могла. Гордость не позволяла мне вывернуть наизнанку душу перед человеком, который только что признался в своём предательстве.
— Я и сейчас люблю тебя, Белла, — ответил он. – Но это уже не та любовь, которую я испытывал пару лет назад. Ты самый близкий и родной для меня человек, я люблю твою доброту, твою самоотверженность, твою наивность, но этого оказалось недостаточно против того, что я испытал к ней. – Я уже не могла сдерживать слёз, а он продолжал по привычке изливать мне свою душу, растаптывая при этом мою собственную и причиняя ещё большую боль. – Ты красивая, Белла, твоя красота милая, даже трогательная, но ты скрываешь её под бесформенными свитерами и джинсами. Где та лёгкая, застенчивая Белла, краснеющая при одном моём взгляде, в которую я когда-то без памяти влюбился? Я не вижу её теперь. Приходя домой, я вижу неухоженную женщину, заботящуюся о быте и не имеющей больше никаких интересов, помимо воспитания ребёнка. В тебе не осталось ни капли сексуальности и загадочности, Белла.
Я продолжала всхлипывать, и он сделал неуверенное движение в мою сторону с намерением утешить. Я со злостью отмахнулась от его руки.
— Можешь не продолжать, мне всё ясно. Я видела её, видела, как она выглядит. Я знаю, что её внешность не идёт ни в какое сравнение с моей, но ведь я всегда такой была, Эдвард, я всегда так одевалась…
— Я знаю, Белла, мне тяжело говорить об этом, я делаю тебе больно, прости. Я виноват, я признаю, что поступил как последний подонок и нет мне оправдания. Я пойму, если ты подашь на развод.
— Ответь, что изменилось с тех пор? Мне нужно знать…
— Я повзрослел, Белла, вот и всё. Я уже не тот школьник-подросток, романтик до мозга костей, млеющий при одном взгляде твоих шоколадных глаз. Сейчас у меня другие взгляды на жизнь, я по-другому воспринимаю добро и зло, правильность и условность. Я стал циником, понимаешь, я занимаю престижную должность, вокруг меня постоянно крутятся красивые девушки… Мне тяжело было устоять…
— Особенно, когда ты возвращался домой и видел меня на контрасте с ними? – ярость теперь заполняла моё сердце, и я буквально выплюнула это ему в лицо. – Деньги портят людей… Что же, ты умело пытаешься повесить на меня ответственность за свою измену, но у тебя это не выйдет. Я услышала достаточно и хочу, чтобы ты исчез из нашей жизни.
Эдвард снова попытался дотронуться до меня с виноватым выражением лица, но я брезгливо отшатнулась. Сейчас его рука казалась мне противной белой шупальцей какого-то ужасного морского чудовища, пытающегося затащить меня в своё логово лжи и предательства.
— Но ты не можешь запретить мне видеться с Ренесми?! – строго проговорил он, сверля меня взглядом и одевая новую маску безразличия.
— Это решит суд, — презрительно ответила я. – Пожалуйста, уходи!
Он посмотрел на меня уже более мягким взглядом, молча поставил стакан на столик и поднялся в спальню. Я продолжала стоять посреди гостиной, сотрясаясь нервной дрожью и благодаря Бога, что Ренесми сейчас спит и не видит своей матери в столь ужасном состоянии. Спустя несколько минут Эдвард спустился вниз со спортивной сумкой наперевес.
— Белла, — произнёс он, — я не вернусь в этот дом, если ты этого не хочешь, но Ренесми, не забирай её из моей жизни.
Я молча сверлила его взглядом и, ничего не ответив, указала рукой на дверь. Он послушно вышел из дома, а я, не в силах больше стоять на ногах, повалилась на диван и зарыдала в голос, приглушая громкие всхлипы подушкой. С каждым вздохом острые осколки камня как будто впивались в мою плоть, причиняя невыносимую, почти физическую боль, граничащую с безумием. Как так сложилось, что моя жизнь разрушена, счастье, к которому я так стремилась, полетело в тартарары? Кто виноват в этой ситуации? Осознание того, что доля моей причастности к трагедии имеет место быть, разъедало мой мозг ещё сильнее. Но я не собиралась корить себя за невнимательность к мужу, за свой образ жизни, за свою внешность, что по его словам стали причиной его измены. Просто Эдвард сделал свой выбор, променял любящую его жену и дочь на красивую незнакомку.
Прорыдав полночи в гостиной, пытаясь собрать своё сердце в единое целое, я вдруг поняла, что что-то во мне треснуло, надломилось. Я совершенно чётко осознала, что никогда уже не буду такой, как прежде, и что я не хочу быть такой, как прежде. Неожиданно мне захотелось измениться, перестать быть доброй всепрощающей Беллой, которая готова возложить на себя вину за всех и каждого. Хватит этой самоотверженности и неуверенности в себе, такие черты характера не сделали меня счастливой, а напротив, разрушили моё счастье. Мне нужно быть сильнее всего этого ради дочери, ради её благополучия, душевного равновесия.
Я оторвала своё заплаканное лицо от диванной подушки и, шмыгая носом, утёрла его рукавом. Осколки воображаемого, но вполне осязаемого камня всё ещё причиняли мне сильную боль, но я уже не обращала на это внимание. Я огляделась по сторонам, разглядывая украшенные стены и окна к празднику. Мне вдруг невыносимо стало находиться в этом доме, где всё напоминало о прошлой жизни, которая закончилась сегодня ночью. Стены и потолок буквально давили на меня, угрожая уничтожить мой рассудок своей тяжестью. Я поняла, что не могу больше находиться в этом доме, что смогу пережить весь этот кошмар, если только попытаюсь забыть последние годы моей жизни, сжечь все мосты, связывающие меня с ней, начать жить сначала, с чистого листа, как будто Эдварда никогда и не было в моей жизни.
Решение само пришло мне в голову прямо посреди ночи и его воплощение не терпело отлагательств. Я резко встала и уверенным шагом протопала в спальню. Открыв гардеробную, я извлекла с антресоли огромный чемодан и стала бездумно наполнять его одеждой. Это действие немного успокоило меня, приводя в порядок дыхание. С каждой упакованной вещью мои мысли выстраивались в ряд, давая мне возможность соображать более трезво. Я должна уехать отсюда, дальше от этого сумасшедшего города, дальше от Эдварда. Закончив собирать свои вещи, я глянула на часы и поняла, что уже семь утра. Достав из кармана джинсов мобильный телефон, я набрала до боли знакомый номер, моля Бога, чтобы трубку подняли. С третьего гудка мои мольбы были услышаны:
— Белла, что случилось? – раздался голос с того конца провода.
— Папа, можно мы с Ренесми поживём у тебя? Я потом всё объясню.
Было слышно, как Чарли набрал воздуха, чтобы задать уточняющие вопросы, но потом передумал, проговорив:
— Конечно, я всегда рад вас видеть! Когда выезжаете?
— Сегодня, — ответила я голосом, полным благодарности к отцу.
Источник: http://www.only-r.com/forum/33-403-1
