Творчество

Я выскочил из ее квартиры как ошпаренный. Руки были сжаты в кулаки, так что заболели костяшки. Я разжал их и попытался успокоиться. Вдох, выдох, вдох, выдох….
Я нервно нажимал на кнопку лифта, который никак не хотел меня слушаться.
- Черт! – я треснул по ней с такой силы, что вся злость отдалась болью в руке.
Что она о себе возомнила? Да как она могла подумать, что все из-за роли? А разве она не права? Роберт ответь себе сам, неужели, ни этого ты добивался, когда ужинал с ней в этом пафосном ресторане и гулял по берегу Тихого океана? Да вначале, но потом…. А что потом, почему ты приперся к ней сегодня? Чего ты хотел от нее? Теплой встречи старых друзей? Черт! Она сводит меня с ума. Такая…Необъяснимая, загадочная, обворожительно нежная и колючая. Разная, не такая, как все. Не такая, как все в этом безумном городе!
- Да, где ж этот лифт?! – я с силой пнул его двери и, опираясь рукой на них, стал ждать, когда он, наконец, поднимется, чтобы помочь мне сбежать от всех этих эмоций и чувств.
- Злость не самый хороший друг для такого приятного молодого человека, - услышал я дребезжащий голос за спиной и обернулся. Это была дама лет шестидесяти-семидесяти. Волнистые седые волосы, какой-то пестрый балахон и розовые кроссовки на ногах. Я улыбнулся и сказал:
- Извините.
Она улыбнулась в ответ.
- Баффи, перестань, – это уже было адресовано маленькой рыжей собачке, которая обнюхивала мою обувь и заинтересованно облизывалась. Похоже, почувствовала запах вампира… Теперь ей придется меня съесть. – Нехорошо себя так вести при первой встрече. Сначала надо поздороваться.
Собака мило тяфкнула и продолжила исследование моей обуви. Я опутился на колено и потрепал маленькое рыжее чудо за ухо. Баффи и ее хозяйка приводили меня в восторг, обе походили на артистов из какого-то ситкома про домохозяйку и ее домашнего питомца.
- Барбара Милфорд, - представилась дама. – А это Баффи.
- Очень приятно. Роберт… Хм… Роберт Томсон. – Смущаясь своей лжи, ответил я и протянул ей руку. Она в ответ подала мне свою морщинистую ладошку. Я наклонился и прикоснулся к ней губами. От нее пахло ванилью и шоколадом.
- Ой, что вы. Это совсем необязательно, – залепетала она и высвободила свою ручку.
В этот момент открылись двери лифта, и я пропустил ее вперед, приподнимаясь.
- Спасибо. Вы очень любезны, – бросила Барбара, проходя в лифт и подтягивая за собой Баффи.
Я прошел за ними и, расположившись в углу кабины, нажал на кнопку «вниз». Лифт бесшумно начал свое движение, я прислонился спиной к стене и подумал о Саше. Кулаки опять самопроизвольно сжались. От чего? От безысходности ситуации. Или от того, что я сам не ожидал от себя всего этого? А чего я ожидал? Не знаю…
Я вспомнил ее глаза, наполненные страхом и удивлением. Неужели ей было так неприятно вспоминать обо всем? Возможно. Ведь я и сам не меньше удивился, когда вчера вечером все мои домыслы и воспоминания, словно части головоломки собрались в один миг. Вчера в супермаркете я просто… Я не верил тому, что видел. Внезапно я понял, кого она напоминала мне… И этот небольшой шрам на ее руке…
Поток мыслей вдруг стал двигаться в нужном направлении. Я вспомнил, что она говорила о муже: «Вместе учились, помогла сдать зачет». Или «без любви честнее» и «когда любишь постоянно сомневаешься». Все эти фразы я уже где-то слышал или точнее видел. У меня была хорошая зрительная память. Все встало на свои места, я понял, почему меня тянуло к ней, почему хотелось узнать ее ближе, понять какая она на самом деле. Я просто понял, что знал ее. Знал ее такой, какая она есть. Знал, чего она хочет от жизни, знал к чему она стремится, знал ее прошлое, ее беды и страдания. Знал и сам не мог поверить во все это. Знал, что она не чужая мне…
- Позвольте спросить? – обратилась ко мне Барбара, отвлекая от раздумий. – Что вас так разозлило?
Я повернулся к ней и, затерявшись в ее глубоких темных глазах, опять задумался.
В сущности, я сам не мог объяснить, что точно вызвало во мне такую ярость. Днем, когда мы ехали за ней в супермаркет, я просто хотел поговорить и извиниться за то, как вел себя в кафе. За то, что нагрубил и довел до слез. Ведь я злился скорее на себя. На то, что притащил ее на этот дурацкий пляж, на то, что согласился на план Стэфани, на то, что просто хотел использовать человека в своих целях, на всех этих фотографов и фанатов. Я злился на себя, но вся злость, выплеснулась на Сашу.
Сидя в своем номере и складывая головоломку, которая не давала покоя моему неспокойному мозгу, я понял, что это будет не просто разговор. Я подумал, что будет весело вспомнить все, что с нами было так много лет назад. Я почувствовал, что, наконец, нашел того человека, с которым могу разговаривать без оглядки и обдумывания своих фраз. Который понимает меня, с которым спокойно и легко. И главное я понял, почему я так себя могу чувствовать с ней. Потому что я знал ее раньше, и она знала меня, знала шестнадцатилетним парнем, который не пестрил своей физиономией на каждом желтом издании. Который просто болтал с ней и давал какие-то глупые советы, как жить, а как не жить. И да, я почему-то надеялся, что для нее это все значило то же самое, что и для меня. Но все оказалось не так. Что я мог ответить?
- Да, эээ… - начал неубедительно я. – В принципе я и сам не пойму в чем конкретно причина.
- Женщина, да? – с ухмылкой констатировала она.
Я ухмыльнулся в ответ. Барбара была милой и напоминала мне тетушку Роуз. Все-то они знают эти старики, во всем разбираются, всегда готовы дать совет, даже, если их об этом вовсе не просят.
- Вы угадали, – ответил я, пожимая плечами.
- Злость – не самое подходящее чувство, когда выходишь от женщины, – посетовала она.
Я усмехнулся. Да, она была права. Хотелось, чтоб это чувства были иными.
- Злость, ярость, раздражение, – говорила она, загибая свои пухлые морщинистые пальчики, - все эти чувства плохие спутники в жизни. Они только разъедают нас изнутри. Наносят большой удар по мировосприятию и душе. Забудьте все.
- Не уверен, что смогу.
- Хотите совет.
Я, улыбаясь, кивал головой. Ну, точно тетя Роуз.
- Просто думайте обо всем этом, как о прошлом. Что все, что там случилось с вами – было и прошло. Вот и все. – Она опустила голову и посмотрела на собачку. – Да, Баффи? Да, моя дорогая?
Собачка тяфкнула и облизнулась.
В этот же момент открылись двери лифта, и мы вышли в холл. Барбара уже было пошла к входной двери, но на секунду задержалась и, повернувшись ко мне, добавила:
- От ненависти до любви, как собственно, и от любви до ненависти один шаг. Главное понять, где эта грань и стараться не переходить ее.
В этот момент ее серьезное лицо озарила добродушная улыбка, и она озорно добавила:
- Удачи, Роберт. Она вам пригодится.
- Спасибо, – крикнул я ей вслед и тоже направился к выходу. Я поднял повыше воротник куртки, достал очки и вышел из дома Саши. До машины с телохранителями нужно было пройти вдоль пары зданий и завернуть на другую улицу. Я прибавил шаг и старался ни на кого не обращать внимания. Было, похоже, что меня никто не узнает.
Я шел и обдумывал слова Барбары.
Забыть…Что было, то прошло…
Что забыть? Мне и забывать собственно нечего. Ужин, поездка на пляж, мелодия, поцелуй… И что? Это что стоит моих переживаний? Стоит того, чтобы терзать себя необъяснимыми воспоминаниями подросткового возраста? Ведь это далекое прошлое. То, что было все прошло. Вот как все легко, оказывается. Почему же тогда так неприятно щемит сердце, и ком подкатывает к горлу? Почему чувствуешь себя как побитый щенок, выброшенный на грязный влажный асфальт? Нет, так просто все это не забыть. Да и что-то мне подсказывает, что я, вовсе, не хочу забывать.
Машина стояла на том же месте, возле здания из красного кирпича с железными решетками на окнах. И кто придумал ставить решетки на окнах. Кто придумал самих себя сажать за решетку? Черт. Что за ерунда лезет мне в голову?
Я направился к машине. Дин выскочил навстречу, хватая меня за руку и заталкивая на заднее сиденье, они оба были не довольны тем, что я весь путь проделал один.
- Это не разумно, - буркнул Майк.
- Не было времени позвонить, - оправдывался я.
- Ты совсем не учишься на своих ошибках.
Я ничего ему не ответил. Просто достал телефон и, сказав:
- В гостиницу… – набрал номер Стэф.
Машина тронулась, я слушал гудки в телефонной трубке и чувствовал, как во мне опять просыпается гнев.
- Да, Роберт, – уверенно отчеканила Стэф. – Что-то случилось?
- Да, - я перевел дыхание и добавил: - Я не… Стэф обещай мне, что мы не будем претендовать на роль в этом проекте.
- Почему? – неподдельно удивлялась она на том конце.
- Стэф… - выдохнул я. – Теперь мне дали ясно понять, что роли я точно не получу.
- Я ничего не понимаю? – перебила она меня. – Что произошло?
- Пфф... Саша раскрыла карты и сказала, что с самого начала подозревала, что все эти ужины и прогулки только ради того, чтобы выбить роль. Мне никогда не было так стыдно, Стэф… Черт! Мы повздорили и, я сказал, чтобы она засунула свой фильм куда подальше. Я идиот, но…
- Вот сучка! – пронеслось в трубке.
Вот черт! Я не хотел такой реакции.
- Да нет, я сам виноват, - надо было оправдать Сашу. - Было глупо все это затевать. Я чувствовал себя, как на презентации нового фильма. Когда тебе задают глупые вопросы, а ты пытаешься выдать себя за глубокомысленного урода и попробовать острить. Это я все испортил.
- Я не знаю, что тебе сказать. Это был шанс. Глупо было его упускать, и мы пытались сделать все.
- И, тем не менее… - начал, было, я, но потом подумал, что обсуждать все это со Стэф мне не хочется. Тем более истинную причину отказа от проекта она и вовсе не должна была знать.
- Роб, я не знаю. Ты не снимался полгода. Последний фильм с твоим участием выходит в конце апреля. От промоушен-тура ты отказался. Тебя забывают.
- Надо подыскать что-то другое. Ты говорила, что у тебя пылится парочка сценариев?
- Посмотрим… - задумчиво произнесла она. – Я не знаю, Роберт…
Стэфани молчала и я тоже. Не знаю, чего я сейчас хотел. Мне просто хотелось скрыться и спрятаться, как в детстве, когда тебя что-то не устраивало, ты мог просто забраться в стенной шкаф и просидеть там все обдумывая… Пока мама не уговаривала выйти или предлагала конфету.
- Я хочу пока съездить к родителям в Лондон, - я просто ставил ее в известность. Мне нужно было набраться сил и не знаю... Мне просто надо было еще раз все переосмыслить. За неделю в этом лживом городе улыбок, я просто растратил всю свою энергию.
- Хм… Как же работа, карьера?
- Если будет что-то стоящее, я сразу прилечу... – подытожил я.
- И когда ты планируешь сбежать? – ехидничала Стэф.
- Я не сбегаю Стэф. Я… - Черт!
- Роберт, я слишком давно тебя знаю… Ты пытаешься сбежать от чего-то. И это бывает у тебя только в самых тяжелых ситуациях… Что, черт побери, происходит?!
- Я не готов сейчас говорить об этом. Я… Стэфани, я все расскажу, когда вернусь.
- Окей, - обиженно проговорила она. - До встречи.
- Пока, Стэф.
Я посмотрел в окно. За тонированными стеклами было все темное и жуткое, как мое состояние. Точнее на улице как всегда светило приветливое солнышко, но сквозь темные стекла оно не казалось таким уж приветливым, как с утра. Хотелось курить. Я достал сигареты и прикурил, выпуская дым в приоткрытое окно вместе со своими эмоциями.
Да…Как давно все это было. Прошло более десяти лет с тех пор, как я первый раз получил сообщение от чудаковатой «apple». Нда… Первое время было странно получать ее: «Hi. Do you have time to chat»? (Привет. Есть время для общения?) В то время как все остальные сначала пытались осведомиться, как у меня дела или подходящее ли настроение для общения. Ее интересовали ее проблемы и мое мнение по этому поводу.
Она задавала вопросы, и мы около двух-трех часов обсуждали их. Совсем забывали о времени, переписываясь друг с другом. Или это я забывал? Не важно. Главное, что мы говорили абсолютно обо всем. О семье, о жизни, о религии, о любви, о сексе, о смерти, о самоубийстве, о страхе… Для меня, как для подростка это было просто открытие чего-то нового, неизвестного. Ее мысли, суждения порой не совпадали с моими, и мы часто спорили. Мне в силу моего возраста казалось тогда, что отвергая точку зрения кого либо, показываю миру себя, пытаюсь быть личностью, индивидуальностью со своим мнением и суждением.
Она смеялась надо мной и писала, что я «naive chukotski boy». Не знаю, что это означало, но звучало очень смешно.
Саша… Не зря меня торкнуло в тот первый день встречи на прослушивании. Что-то ее имя напомнило мне. Если б я тогда знал, что…
Я затянулся сигаретой и выпустил дым. Часть его просочилась в приоткрытое окно, остальная, обволакивая мое лицо, уносила в прошлое, которое сейчас не давало покоя ни мне, ни Саше. Я помнил ее историю. Помнил все от начала до конца. И даже тот вопрос, который, кажется, тогда так и повис в нереальности сети: «Were you afraid?»(Ты боялась?)
На улице тогда шел дождь, такой противный моросящий, шлепающий тебя по щекам, словно ветками кустарника. И совсем не дающий открыть глаза. Я прибежал после репетиции в театре домой и сразу включил свой компьютер.
Мы уже месяцев восемь, как переписывались с «apple». Она написала свое имя, но попросила не называть ее так. Сказала, что так ей проще общаться. Просто два обезличенных ника «Robert» и «apple».
Сейчас, я задумался, почему же в двадцать два ей так не хватало общения. Ведь это не переходный возраст… И… У нее было много друзей. Почему никто не мог понять ее, не мог помочь ей справиться со всем этим. А я чудаковатый парень из Барнса мог? По крайней мере, я думал, что мог.
Ее приветствие уже висело в моем окошке диалогов. Я ответил, что готов ее выслушать, и она начала писать:
«Ты боишься смерти? Хотя не важно. Не отвечай. Знаешь, мне порой кажется, что я совсем ее не боюсь. Она приносит спокойствие и сон. Но раньше… Я боялась.
Ты знаешь, когда мне было восемнадцать, я влюбилась в одного парня. Он был обыкновенным. Ничего особенного голубые глаза и светлый ежик волос. Его звали, как и меня Саша.
Нас познакомили общие друзья. И мне сразу захотелось ему понравиться. Ох, и глупа же я была. Я все время заинтересованно смотрела на него и ловила каждое слово, сказанное им. Много смеялась и шутила сама. А когда он предложил проводить – отказалась. Испугалась, себя что ли?
А на следующий день он позвонил мне и предложил прогуляться. Так все и началось. Я и сама не предполагала, что все зайдет так далеко и будет все слишком серьезно. Он признался, что любит через месяц после знакомства, и я сказала, что тоже влюблена. Мы встречали вместе закаты и порой рассветы. И думали, что так будет всегда. Любовь слепа в этом возрасте. Хотя, любовь всегда слепа…
Как хорошо, что ты меня не видишь, потому что слезы текут ручьем. Мне трудно об этом вспоминать. Но я думаю, что если напишу, то это отпустит меня навсегда.
Мы были вместе всего полгода, когда случилось несчастье. Глупая, бессмысленная смерть.
Он возвращался из парикмахерской, когда к нему подошел мужчина и попросил прикурить. Саша ответил ему что-то. Так рассказывали очевидцы.
А потом тот достал нож и нанес ему три колото-резанных раны и скрылся.
Я же в это время веселилась с подружками в баре и даже представить не могла, что случилось с любимым. Я даже ничего не почувствовала. Моя интуиция спала беспробудным сном.
Мы не жили вместе, поэтому о его смерти я узнала только на следующий день. Позвонил его друг и просто сказал: «Саша умер. Его больше нет с нами». Дальше он говорил что-то про происшествие и о том, что все показывали по телевизору.
Я хотела заплакать, но слез совсем не было. Была только обида на себя. За то, что не почувствовала. За то, что не простилась. За то, что любила и не смогла все сберечь.
Похороны я не помнила, все было, как в тумане. Гроб. Белые розы. И плачущая мать возле единственного сына.
А я все никак не могла поверить в то, что его уже нет.
Осознание всего пришло на четвертый день после похорон. Он приснился мне. Говорил, что любит и просил прощенья. А потом просто протянул руку и позвал с собой. Я проснулась от ужаса того, что захотела уйти вместе с ним.
Ты думал когда-нибудь о самоубийстве? Не отвечай. Конечно, нет.
До того сна я тоже никогда не думала об этом. Но он перевернул все в моем сознании. Я почему-то думала, что если я сделаю это, то я навсегда воссоединюсь со своим возлюбленным. Я никак не могла подумать, что он наоборот не за что в жизни не захотел бы этого. Не захотел, чтобы я ради него попрощалась с жизнью. Лишилась всего, что у меня есть.
Знаешь, а осуществить все это оказалось очень просто.
Говорят, что люди умирают от болезней. Мне кажется, что люди умирают от одиночества…
Ты боишься одиночества? Не отвечай. Ты даже не думал, наверное, об этом.
Так вот тогда мне было совсем одиноко. Примерно, как сейчас. Но сейчас у меня есть ты. А тогда… Тогда мне казалось, что у меня никого нет.
Все случилось весной. Где-то читала, что у сумасшедших и самоубийц, как раз весна время обострений.
Я не собиралась сделать это красиво. Я вообще не думала об этом. Просто в один из дней само собой все произошло.
Я налила в ванную воды, взяла лезвие из папиной бритвы и полосонула себе по запястьям на обеих руках. А потом погрузилась в ванну».
Я не выдержал и все-таки спросил:
«Как же ты осталась жива? Или ты меня разыгрываешь?»
«Нет», - ответила она. – «Это чистая правда. Просто потом что-то прорвалось в мое сознание. Поползли мысли. А ради чего все это? А вдруг я его не увижу там? А вдруг я ему там не нужна?
Тогда я выскочила из ванны и набрала телефон соседского парня Антона. Когда я открыла ему дверь, он просто был в шоке. Но потом быстро опомнился, вызвал скорую помощь и перевязал мне запястья.
Теперь только глупые шрамы напоминают мне обо всем этом».
Я не знал, что сказать и все-таки спросил ее:
«Ты боялась, ты боялась смерти и той неизвестности, что ждет тебя впереди?»
Но этот вопрос так и остался неотвеченный. Больше она не разговаривала со мной. И никогда не писала, не отвечала на мои письма. А потом ее ник и вовсе пропал из сети. Это означало только одно, что ей больше не о чем было со мной говорить. А я тогда был готов ей сказать многое. Саша… Саша…
Я докурил сигарету и выбросил ее в окно.
Машина неспешно подъехала к черному входу в гостиницу. Здесь как всегда дежурили паппараци. Камер пятнадцать не меньше. Я надел очки, застегнул куртку и вышел на улицу.
Как же достала эта суматоха. Со всех сторон слышалось мое имя, они просили улыбнуться. Мне захотелось крикнуть им все, что я не кукла неваляшка, которая обязана улыбаться двадцать четыре часа подряд, я – человек, и мне плохо. Но я лишь опустил пониже голову и постарался побыстрее оказаться за дверью гостиницы.
Я двигался как живое приведение быстро и ровно, когда почувствовал, что кто-то толкает меня в бок. Это был Майк:
- Вот возьми, она упала под сиденье в машине. – О Боже, он протягивал мне ее книгу. Точно, я, когда садился в машину швырнул ее рядом и совсем забыл. Я взял книгу в руки, говоря взглядом спасибо.
Теперь меня мучила жалость к себе. Я казался себе жалким и никчемным с этой книгой в руках. Почему? Почему она меня оттолкнула? Ведь хотела же того, что и я. Хотела и наслаждалась поцелуем. Отвечала также самозабвенно и чувственно. А потом как холодный гранит отстранилась и надела одну из своих непроницаемых масок. И только взгляд, брошенный в сторону фотографии на столе, мог дать разгадку этому.
Семья…У нее семья: ребенок, муж, с которым она прожила достаточно много лет. Так много, что измена была для нее неприемлема? Или она просто играла со мной? Знала с самого начала, по какой причине я проявляю интерес и молчала. Неужели ждала? Ждала развязки? Жестоко. Жестоко так унизить мои чувства и самолюбие.
На минуту я почувствовал стыд за себя, но тут же он сменился раздражением и злостью. Злостью на того, которого, казалось, считал родным и которого думал, знал. Женщины…Чего они хотят, о чем они думают, совершая такие поступки? И думают ли они вообще?
Захотелось скорее улететь в Лондон. В мой далекий туманный дом, где в такую погоду согреют, не только чаем, но и домашним теплом. Я представлял, как обниму маму и отца, как надерусь пива с друзьями в пабе, как буду горланить песни своего друга у него на выступлении в баре. От этого стало легко и светло в голове и сердце.
Майк и Дин не были в таком восторге, как я. Но что поделать вот такой я чудак. И сейчас мне был нужен отдых как никогда. Самолет отправлялся в десять вечера. Я заказал два билета и отправил Дина подготовиться к полету. На все сборы оставалось два часа. А потом еще долгих одиннадцать в перелете.
Время… Улетая отсюда я прощался с временем, которое здесь провел. И с надеждой думал о том, времени, которое проведу дома. Надеялся на то, что жизнь в Лондоне излечит меня от нахлынувших воспоминаний и горечи в душе, которую они вызывали. Надежда…
Откинувшись на сиденье в самолете, я вдруг почувствовал, что очень сильно устал. Как странно, занимаясь в тренажерном зале, порой совсем не чувствуешь усталости. А когда много думаешь, кажется, что устал так, будто ты таскал мешки с углем. Хотя, я их никогда не таскал и, как чувствует себя такой человек, не представлял.
Я прикрыл глаза и стал слушать, слушать звуки, которые окружали меня сейчас. Подошла стюардесса, она просила пристегнуть ремень. Включились двигатели, зашуршали шасси по взлетной полосе, загудели турбины, самолет слегка дернулся и плавно пошел вверх, набирая высоту. А я провалился вниз, в свой сон. Сон был нервный и не предвещающий ничего хорошего.
Я бежал по серому коридору с шершавыми бетонными стенами, который постоянно поворачивал или предлагал выбрать путь своей развилкой. Я не знал, куда я бегу, но я точно знал, кого я искал в этом коридоре. Я искал ее, Сашу. Я все время старался бежать направо, пока не услышал звуки, это была мелодия. Моя мелодия, которую я записал на днях и отдал ей. Точнее кинул. Диск с надписью «Fairy».
Я стал бежать на звук, он все усиливался и усиливался. Там в конце, в комнате с неокрашенными серыми стенами на диване сидела она. Она сидела, прижав к себе колени, положив голову на них, и слушала композицию. Во сне, мне показалось, что я позвал ее. Она обернулась, но была какой-то напуганной. Я не слышал ее слов, только музыку. Она играла слишком громко. Ее мог услышать кто угодно.
Она подбежала ко мне и стала тянуть за руку, уводя отсюда. Стала прогонять, я не хотел. Что, зачем она меня гонит? Я не мог понять этого во сне, не мог слышать ее слов, которые она похоже кричала. Было видно, как напрягались у нее вены на шее. Я ничего не понимал и только улыбался. Я был просто рад еще раз ее увидеть, прикоснуться, услышать. Но я не слышал ее…
И вдруг она отступила и прижалась всем телом к стене. К холодной сырой стене. Я протягивал к ней руку, чтобы она отошла от стен, но она не брала ее. Ее глаза были испуганы. Я повернулся туда, куда сейчас был устремлен ее взгляд и увидел силуэт. Я не видел ни лица, ни четкого очертания фигуры. Я только знал, что это был мужчина.
Я услышал пронзительный голос Саши и испугался. Она кричала. Кричала сильно без остановки…
А потом она, вдруг, стала говорить:
- Мистер Паттинсон. Мистер Паттинсон. Успокойтесь.
Черт!
Я открыл глаза, это была стюардесса. Я никак не мог прийти в себя ото сна.
- Простите, сэр. Вы слишком громко разговаривали во сне, мешая другим пассажирам, – успокаивающе проговорила она, улыбаясь одной из тех голливудских улыбок, которым учат на курсах стюардесс.
- Извините, – ответил я.
Она улыбнулась одной стороной губ и слегка наклонила голову, давая понять, что извинения приняты. И что она сама извиняется за прерванный сон.
- Ваша книга, – она протягивала мне книгу. – Она упала, когда вы спали.
- Спасибо, – прохрипел я в ответ.
Книга Саши. Боже мой. Я что так и таскал ее все время в руках? Я точно сошел с ума. Эту драгоценность надо было сдать в багаж вместе с чемоданами. Я открыл ее и посмотрел на надпись, которую Саша сделала на обложке. «И что же ты здесь написала, интересно», - подумал я. Хотя какая теперь разница…
Я опять закрыл глаза и провалился в сон, который теперь был спокойным и без сновидений…
Лондон встретил серой погодой, но без дождя. А лучше бы он шел, смывая с меня гадость и ложь этого завораживающего Города Ангелов.
Получив багаж, мы сели в такси. Дин проводил меня до дома, и я отправил его в отель. Здесь мне не нужно было много охраны.
Поставив свой чемодан на тротуар рядом с домом, я огляделся и вздохнул полной грудью влажный воздух моего детства. Знакомые дома с небольшими лужайками. Парк, где мы часто гуляли с сестрами. Мой дом. Дом детства, воспоминаний, любви и тепла. Сейчас, стоя около двери передо мной проносились картинки прошлого: детство, юность,… Мне вдруг подумалось, что мои мысли, словно, мысли седого старика, еле поднимающегося по лестницам. А ведь мне всего двадцать семь…
Я постучал в дверь родительского дома. Там послышались голоса, видимо, как всегда решали, кто будет открывать дверь. Я улыбнулся, мне так сейчас этого не хватало. Мне так давно не хватало семьи.
Открыла мама:
- Роберт?! - она слегка опешила, не веря своим глазам. – Как? Когда ты приехал?
- Ма, только что. Войти можно? – я смущенно улыбнулся ей.
- Конечно, – она приоткрыла пошире дверь, предлагая зайти.
Я зашел и затащил за собой свой огромный чемодан.
- Роб, - еще раз повторила мама и, заключив меня в свои объятия, поцеловала в щеку. – Как я по тебе соскучилась, мальчик мой.
- Мама... – я опять смущался. Ведь я уже был не маленький мальчик.
- Ну ладно проходи, сейчас напою тебя горячим чаем с пирогом. Или тебе сварить кофе? В интернете пишут, ты предпочитаешь кофе… – она проговорила это и опять меня обняла.
- Неужели, ты все еще веришь в то, что пишут про меня? – я улыбнулся и обнял ее в ответ. – Я буду чай. Тот самый, который ты обычно завариваешь.
- Хорошо, – ответила она. Я погладил ее по спине и, наконец, почувствовал, что я дома.
В холл вышел отец, он пожал мне руку и похлопал по плечу:
- Молодец, что приехал сынок.
- Да. Я тоже рад.
Я стал раздеваться и только сейчас заметил, что в руках опять держал Сашину книгу. Оказывается, я так и держал ее все время в руке, и пока проходили контроль, и пока ехали в такси, и сейчас. Почему я так боялся расстаться с ней?
- Роб, проходи на кухню! – крикнула мама.
Мы сели все вместе за стол и мне стало так спокойно, как не было…
Боже мой, я даже не помню, когда я последний раз был у родителей, только звонки.
Мама выглядела хорошо, она все еще была красавицей в свои почти шестьдесят. Волосы цвета спелой пшеницы слегка забраны назад, улыбка как всегда непосредственная и мягкая. Пытливые глаза оглядывают меня, пытаясь понять, что я здесь делаю. Одета -просто, но со вкусом. Работа в модном журнале, которая уже давно была оставлена, давала о себе знать. Мама всегда была слегка модницей.
Отец немного сдал, мама говорила, что ноги побаливают. Вообще он очень хорошо выглядел, как всегда весел и слегка сдержан, такой настоящий англичанин, любящий футбол и пиво. Он все еще занимался своим бизнесом, который приносил им хороший заработок. Папа слегка приспустил с переносицы очки, чтобы посмотреть на меня, потом глянул на маму и вернулся к чтению газеты.
Я положил книгу на стол и взял в руки чашку с чаем.
«Как такие разные люди смогли найти друг друга и прожить всю жизнь вместе?» - подумал я.
Мои мысли прервала мама:
- Что это за книга? – спросила она и уже тянулась к ней. Я, вдруг, поставил чашку и хотел опять схватить свою книжку. Но потом подумал, чего я испугался, они же не знают русского языка.
- Это книга, по которой будет сниматься фильм. Я пробовался на роль в нем, – небрежно ответил я и опустил глаза, чтобы никто ненароком не увидел моих реальных чувств.
- И о чем он? - вдруг спросил отец, который все время за столом читал газету.
- Па, неужели ты хочешь знать про мою работу? – подняв брови, спросил я.
- А что ты так удивляешься? – было странно, обычно он не старался вникнуть во все тонкости актерского дела.
- Я приехал сюда, чтобы отдохнуть от всего, что касается работы. Может не стоит начинать этот разговор?
Он опять вернулся к газете. А я к своему чаю.
- Как знаешь, сын.
Мама открыла книгу и увидела надпись. Мне стало неудобно, я смутился и опять опустил глаза. Сейчас будет вопрос, на который я не хочу отвечать.
- Роберт, это написано на русском? – спросила она.
- Откуда ты знаешь?! – я проглотил только что отпитый из чашки чай, и удивленно посмотрел на нее.
- Твой отец учил этот язык, чтобы работать с русскими партнерами. А что здесь написано? – продолжала она, нахмурив брови.
- Мне не сказали, – разочарованно ответил я.
Она протянула книгу отцу, который опять отвлекся от газеты:
- Ричард, посмотри, может, вспомнишь что-нибудь.
Я уставился на него в ожидании того, что мне сейчас скажут. Лучше бы папа не знал, что там написано. Хотя…
Отец открыл книгу, пробежался пару раз по строчкам. Потом посмотрел на меня, улыбнулся и прочел по-русски:
«Не следует обижаться на людей, которые скрыли от нас правду: мы и сами постоянно утаиваем ее от себя. Франсуа де Ларошфуко. Не обижайся на меня. Саша Керн».
- Ну, что там, па? Ты понимаешь? – я почти заглядывал в книгу, мое нетерпение было на пределе.
- Это высказывание, Ларошфуко. Где-то я это уже слышал.
Он перевел на английский то, что было написано на обороте и мне показалось, что вся кровь, которая текла по моим венам, прилила сейчас к лицу. Я встал из-за стола и, пригладив рукой волосы и потерев лоб, схватил книгу и сказал:
- Спасибо за чай, я немного устал. Хочу прилечь, – в голове звучало только «не обижайся на меня»… Но ведь он писала это, еще не знав то, что я… Нет, она сказала, что не знала, что это я. Тогда про что она? Опять про роль? Черт!
- Да, конечно, дорогой, – ответила мама, возвращая мои мысли назад в кухню, и переглянулась с отцом.
Я мило улыбнулся, стараясь дать понять, что у меня все хорошо, потом поднялся в свою комнату и закрыл за собой дверь.
Черт, что же это такое твориться со мной?
Сбросив обувь, я залез на свою кровать и осмотрел комнату, в ней было все так же, как тогда, когда я покинул дом родителей в девятнадцать.
Комната была небольшая: слева от кровати письменный стол с компьютером, сверху полки и множество книг, которые я читал залпом, уходя от реальности. Справа стойка с музыкальными дисками – то же один из способов уйти от себя; дальше окно, выходящее во двор и открывающее наш небольшой садик. Комод для одежды – старый, еще бабушкин; рядом напольная лампа и коробки, которые я привез с квартиры, когда закрутилась вся эта фигня с актерством, фильмами, съемками. Здесь же в углу стоял мой синтезатор, над которым на крючках висело пару гитар.
Помню, как переезжал из родительского дома. Мне хотелось свободы и своего угла. Тогда мы с другом сняли квартиру. Было хорошее время. Вечерами можно было просто сидеть и брякать на гитаре, сочинять музыку и стихи. Я работал моделью, играл в небольшом театре и сколотил свою группу. Иногда вечерами мы играли свою музыку в каких-нибудь пабах и даже получали за это кое-какие деньги. У меня было полно друзей, и я был свободен…
Конечно, группа продолжала существовать и без меня, друзья занимались своими делами и изредка созванивались со мной, театр стоял все еще на том же месте, вот только я, казалось, был уже не тот. Не было у меня той свободы и легкости, независимости, какие были в девятнадцать, в двадцать…
Я вздохнул, потер глаза ладонями, лоб, прошелся руками по волосам и сложил их на груди. Было спокойно и в то же время тревожно. Что же теперь делать со всем этим? С тем, что чувствую я, с тем, что сказала она? Как все забыть?
Рука опять потянулась к книге.
Я смотрел на ровные буквы ее послания и еще раз вслух повторил: «Не следует обижаться на людей, которые скрыли от нас правду».
- Хм… - усмехнулся я и стал искать место в книге, на котором остановился читать.
Ее книга не была шедевром литературы, но она точно описывала отношения людей, основанные на лжи, предательстве, самообмане – на тех вещах, на которых именно в Голливуде строится большинство отношений. Конечно, все было покруче, чем в реальной жизни. Но жизнь, знаете ли – это тоже не сценарий кинофильма…
Я представил себе Сашу, у которой было свое ограничение в свободе. Я помнил, как она писала о том, как справлялась с депрессией. О том, что не смогла бы сделать этого без своего мужа. О том, что она только была рада тому, что судьба послала его ей. Но так же я помнил, что она не любила его, что он был для нее хорошим другом, старшим помощником, родным человеком, но не возлюбленным… Тогда почему? Почему она оттолкнула меня? Что ее остановило? Возможность измены или осознание того, что все это могло быть ради роли? Черт все упирается в эту «глупую роль». Мда…
На мгновение я представил себе ее мужа, такого уверенного в себе и своей семье. Я представил себе, как он обнимает Сашу и радуется тому, что она есть. Как он целует ее… Мне стало жаль себя…Ну что я за идиот? Я глубоко вздохнул, и, схватив книгу, швырнул ее со всей силы в угол. Она, прошуршав страницами, врезалась в лампу, и они обе с грохотом полетели на пол. Я вздрогнул, выходя из плена своей злобы.
Хватит! Хватит изводить себя глупыми надеждами и иллюзиями. У нее своя жизнь, у меня своя. Надо просто постараться все забыть. Мы больше никогда не увидимся. Так стоит ли это все того, чтобы по нескольку раз прокручивать у себя в голове все ее слова и поступки? Нет. Надо просто решить, что делать дальше. И как жить дальше. Как жить дальше без нее… Один раз я уже с этим справился. Надеюсь, получится и второй…
В коридоре послышались шаги. Черт, это была мама:
- Роберт, у тебя все в порядке? – спросила она, постучавшись в дверь. Хорошо, что я закрыл ее на защелку.
- Все нормально, мам. Я просто задел за лампу, когда проходил мимо, – небрежно крикнул я ей. Потом встал с постели, поднял лампу и подошел к двери. Прислонившись к ней ухом, я стал слушать родителей. Они стояли рядом, вместе с отцом. Я слышал, как они шептались:
- Надо поговорить с ним. Думаю, что-то случилось, – это была мама.
Она была, как всегда очень проницательна. Да и зачем бы я приехал, если б не было проблем?
- Я думаю, он разберется сам, – отец. Вот это правильно. – Ему уже не десять. – Продолжал он. - Сам справится.
Верно, а проблем не меньше. Тут настала моя очередь:
- Я все слышу, - сказал я вслух, улыбаясь. – Хватит шептаться под моей дверью. У меня все хорошо, правда. Просто небольшая депрессия по поводу отсутствия новых проектов. Завтра все пройдет, обещаю.
В коридоре опять послышались шаги, только теперь они удалялись. «Вот и хорошо», - подумал я.
Мой взгляд еще раз прошелся по комнате и упал на гитары, я снял одну и уселся с ней на стул, положив левую ногу на колено и, откинувшись на спинку стула, я прошелся рукой по струнам, нажимая аккорды - расстроенная, давно не играли. Я стал натягивать струны, настраивая ее, все мысли в это время были сосредоточены только на этом. Так и должно было быть, я чувствовал себя сейчас прекрасно. Настроив гитару, я сыграл пару своих песен. Прекрасно. Потом сыграл еще пару, потом еще пару. Надо же, я ничего не забыл… Я все играл и играл, пока та мелодия сама не навалилась на меня и стала вылетать из-под моих пальцев. Губы шептали:
- Fairy, fairy…
В голове опять появились тревожные картинки несбыточной иллюзии. Как же выкинуть все из головы? Как забыть ее? Как очистить свой мозг, просканировать каждую его часть и удалить файлы с ее носителями?
Я положил гитару на кровать, достал из комода полотенце и, открыв дверь, прошел в ванную комнату. Надо было принять душ, расслабиться, а потом уже решать, что со всем этим делать. Душ освежил и расслабил. Вернувшись в комнату, я плюхнулся на кровать. Но смена часовых поясов и долгий сон в самолете, говорили о том, что сегодняшняя ночь будет бессонной.
Я повалялся еще немного в кровати, не теряя надежды заснуть. Но со сном ничего не выходило. Вставая, я натянул на себя какой-то свитер и приоткрыл окно. В комнату влетел прохладный весенний воздух. Воздух чего-то нового, светлого, теплого, что непременно приходит с весной. Воздух молодости, несбыточных желаний, первых поцелуев, влюбленности и …
Я закурил.
Из соседних домов на меня смотрели желтые глаза окон. Люди за ними тоже не спали. У кого-то тоже была бессонница, а кто-то просто хотел продлить последний день уикенда.
Мое окно выходило во двор. Я смотрел на кустарники, которые как тихие стражники столько лет караулят наше жилище. Смотрел на детскую площадку с песочницей, в которой мы не редко строил песочные замки. Неожиданно вдоль нее промелькнула тень. Сердце на секунду остановилось, вспоминая сон в самолете. Ух… Все в порядке. Просто собака…
Мне захотелось вспомнить что-то далекое и неуловимое, что-то такое, что напоминало мне о чувствах, которые я испытывал тогда, переписываясь с ней. Я помнил нетерпение, с которым включал свой компьютер, скрип модема, когда он пытался подключить меня к сети… Я волновался, как мальчишка, который отправляется на первое свидание и думает лишь о том, уместно ли будет целовать даму в первый вечер. Черт…Воспоминания… Что мы можем с ними сделать? Вернуть все, что было, мы не можем. И изменить что-то – тоже. Зачем тогда вспоминать все? Лучше, как сказала Барбара – забыть. «Все было и прошло». Теперь нужно строить новую жизнь, новую историю. Историю без прошлого... Историю без человека, который смог бы напомнить о прошлом. Историю о несбыточном счастье… Тьфу ты, черт! Опять все по кругу!
Я потушил сигарету и бросил ее вниз. Потом еще раз вдохнул в себя весенний апрельский воздух Барнса и закрыл окно.
Взяв на полке первую попавшуюся книгу, я включил ночник и посмотрел на автора. Генри Миллер. Хорошо. Вот это хорошо. Никаких сантиментов. Голый цинизм и правда жизни. Это как раз для меня. То, что нужно. Таблетка от всех моих заморочек и бредней. Я открыл книгу и начал читать…

***
Проснулся я, когда солнце заглядывало ко мне в окно, а часы на столе показывали полдень. Голова трещала, как после похмелья. Открыв окно и, вдохнув несколько раз полной грудью и закашлявшись, я закурил. Надо было подумать, что делать дальше. Захотелось встретиться с друзьями и расслабиться. Я набрал Сэма.
Сэм Бредли, был одним из тех давних друзей, с которым можно было поговорить по душам и посмеяться над своими проблемами. Он продолжал играть свою музыку в пабах, сколотив небольшую группу, хорошо известную в Лондоне и США. Еще он был два года женат на девушке, с которой познакомился еще в школе, и которая недавно родила ему сына. «Рокер-папаша – это круто», - думал я.
Сэм согласился встретиться в нашем любимом пабе «Queen’s head» (Голова королевы). Он находился далеко от центра города, что давало возможность затеряться в огромном мегаполисе и остаться незамеченным для своих фанатов.
В половине восьмого я вызвал такси и сказал родителям, что хочу повеселиться. Мама сказала, что будет ждать меня, но лучше бы я не задерживался. Я оделся, как можно незаметнее: спортивный свитер, коричневые шерстяные брюки, черная куртка и шапка, которая спасала от дождя и ненужных усилий для придания моей голове ухоженного вида.
Таксист сразу меня узнал, но молчал до конца поездки, только поглядывая изредка в зеркало заднего вида. Я расплатился, вышел из такси и закурил. Чувство легкости, свободы – вот оно. Как же хорошо дома.
«Queen’s head» находился в здании пятиэтажного дома. Это был обычный паб с деревянной барной стойкой и стульями, которые тянулись по всей левой стене. Вдоль правой стояли столики, на стенах висели какие-то колеса, черепа животных и цепи, а в конце зала находилось пару мишеней для дартса и бильярд.
Сэм был уже здесь. Он сидел за барной стойкой и что-то пил. Увидев меня, он махнул рукой, приглашая присоединиться.
- Привет, Роб, – сказал он, когда я присел рядом. – Как жизнь? Наконец выпустил себя из заточения?
- Да, - усмехнулся я. – Привет, Сэм.
- Перестал копаться в своей свинской душонке?
Я подумал: «Отлично, Сэм – отжигает», - и поднял вверх большой палец, ехидно улыбаясь.
- Тогда давай выпьем.
- Для этого я сюда и пришел.
- Окей, – он повернулся к бармену и крикнул ему. - Две пинты «Гиннеса» сюда.
- Ну что? А как ты? – я потрепал его по плечу. – Как твоя роль новоявленного папаши?
- Отлично. Заходи как-нибудь к нам. Я дам тебе его подержать на руках.
- Не уверен… – замотал головой я. - А как все остальные Бобби, Маркус, Том?
- Да, нормально. Хотя Том к тебе ближе… Странно, что ты спрашиваешь про него у меня…
- Мы редко видимся, у него много работы. Хм… - я почесал затылок. – Теперь он очень востребован.
- Понятно, - недоверчиво пробубнил Сэм и стал рассказывать об остальных ребятах, с которыми меня связывала когда-то сильная дружба. И от которых я отгородился, когда они были мне нужны как никогда. Теперь я это понимал. Старые друзья – лучше…
Я слушал Сэма, а сам начинал думать о том, что все-таки от воспоминаний никуда не деться. Вот и он вспоминал что-то из прошлой жизни.
- А я решил больше не вспоминать то, что было, – вдруг сказал я.
- И что это за новая хрень? – поинтересовался Сэм. – Подожди, я попрошу еще пива, а то я что-то не понимаю тебя. Он подозвал бармена и тот принес еще две пинты «Гиннеса».
- Помнишь, у меня была подруга. Мы с ней писались в сети, – продолжал я.
- Помню. « Яблочко». Какая-то сумасшедшая, с задатками самоубийцы. Ты про нее?
- Да, - нахмурился я.
- И чего ты вдруг про нее вспомнил? Или там, в Нью-Йорке, у тебя крышу совсем сдвинуло?
От разговоров с Сэмом мне становилось легче. Его цинизм лечил меня так же, как Генри Миллер. А еще меня лечило пиво.
- Знаешь, я встретил ее в Лос-Анджелесе на прошлой неделе, – начал я.
- Да ты что? И что? Она попросила тебя помочь ей спрыгнуть с буквы «H» на Голливудских холмах? - проговорил Сэм сквозь смех. Который уже переходил просто в ржание коня. Я почему-то смеялся вместе с ним.
- Нет, – остановил я его, все еще давясь от смеха. – Подожди. Я хочу поговорить с тобой серьезно.
- Роб, по-моему, с тобой нельзя говорить серьезно.
- Я вижу, что с тобой тоже, - подкалывал друга я.
- Хорошо, прости. Просто я так разволновался, когда ты позвонил. Даже не знал идти или нет. Ведь мы были друзьями, а ты позвонил из Нью-Йорка только раз и сказал, что никого не хочешь видеть.
- Прости Сэм, но тогда я действительно никого не хотел видеть. Надеюсь, ты меня понимаешь?
- Да, ладно. Проехали, – отшутился он, похлопав меня по плечу. – Так что там с твоей знакомой?
Я смотрел на бар со всеми этими стеклянными бутылками и стаканами, такими блестящими и светящимися изнутри. Они излучали свет. Особенно те зеленые с узким горлышком. Они излучали свет ее глаз. Зеленых, диких, кошачьих…
- Мне кажется, она не безразлична мне, – вдруг выпалил я. – Что-то внутри меня сжимается, когда думаю о ней… Чушь, конечно. Но почему-то это беспокоит меня…
- Хм… А как же Кристен? - пробубнил он.
- А что Кристен? – удивился я.
- Роб, вся желтая пресса и весь интернет пестрит вашим поцелуем со Стюарт. Все пишут, что ваш роман «вспыхнул с удвоенной силой» или что-то в этом роде.
Я смотрел на него совершенно опустошенным взглядом.
- Значит, сработало, – слетело у меня с губ.
- Что сработало? – заинтересованно спросил Сэм.
Я сделал глоток пива и поведал ему все, что приключилось со мной за последнюю неделю. Мы пили и обсуждали все, что я натворил. Сэм иногда смеялся, а иногда осуждал меня за то, что я почти потерял себя. Иногда он старался дать совет, а иногда просто строил из себя самовлюбленного циника. Когда была наполовину опустевшей пятая пинта пива, он вдруг спросил:
- Роб, у тебя давно был секс?
- Зачем тебе это знать? – слегка заплетающимся языком спросил я.
- Ответь! – настойчиво просил он.
- Может пару недель назад, – я закатил глаза и почесал в затылке, вспоминая, когда он у меня на самом деле был в последний раз.
- Все понятно. Вся эта хрень лезет тебе в голову из-за отсутствия секса в твоей жизни, – вы посмотрите, какой Сэм отличный психолог.
- Не уверен…
- А я это точно знаю. Когда у меня с Кэрол нет секса неделю, мы цапаемся по любому поводу.
- И что ты предлагаешь? Затащить в постель первую попавшуюся девицу? Они все сразу сбегают от меня. Роберт на экране и небритый Роберт здесь в пабе – это два разных человека, – язык заплетался, понесло на философствования.
- Не тупи, вокруг полно симпатичных девчонок, которые готовы прыгнуть к тебе в койку, даже если ты не мылся две недели, – Сказал Сэм и опять залился смехом. – Мм.… Да вон, глянь какие красотки, думаю, они не откажут. – Сэм смотрел в сторону мишеней для дартса. Там и, правда, соревновались две очень даже симпатичные девчонки. Он мотнул головой в их сторону. – Какая тебе больше нравится? Раньше тебе нравились блондинки.
- Сэм, у меня давно не было практики. Не знаю, как сделать так чтоб мне дали сразу в день знакомства, – сказал я и усмехнулся над собой. – Да и вся эта фигня… Со знакомством… Привет, как погода? Все это полное дерьмо…
- Какая к черту практика, пошли. Включи это, как его там – актерское обаяние, – я все еще улыбался и искоса поглядывал на девушек. Сэм толкнул меня вбок и добавил:
- Ты ведь этот, как его самый сексуальный мужчина, разве не так? Тебе отказывать нельзя.
- Зато можно выкладывать мои фото в сеть. Понимаешь о чем я? – спросил его я, посмотрев на него в упор. Не знаю, что у меня было написано на лице, но мы оба заржали как кони. Это сработало и девушки посмотрели с интересом в нашу сторону.
- Так рыбки клюнули, – Сэм оживился. – Пора вытаскивать удочку.
Мы опять засмеялись.
- Эй, эй. Сэм, а как же Кэрол? – поинтересовался я.
- А что Кэрол, я ведь ей изменять не собираюсь. Я только хочу помочь тебе.
Все еще смеясь, словно накурившись травки, мы подошли к девушкам и завели разговор не о чем. О моде, о погоде, о жизни, о любви, о красивых мужиках… И дело пошло… Мы выпили еще пивка, потом еще пивка. Сыграли пару раз в дартс. И, приблизительно в час ночи, я был уже около квартиры блондинки по имени Грейс.
Она открыла дверь и предложила войти.
Это была небольшая квартира-студия, расположенная недалеко от паба. Здесь все находилось в одной комнате и спальня, и гостиная, и кабинет, и кухня. Она была похожа на одну из студенческих комнат. Сейчас мы были в небольшой прихожей.
Грейс скинула куртку и повесила ее на крючок.
- Раздевайся, красавчик, будь как дома, – сказала она, повернувшись ко мне, и загадочно улыбнулась.
Я сбросил куртку, стянул шапку и бросил все на какой-то сундук, стоявший здесь же. Она опустила голову и, прикрыв рукой рот, ухмыльнулась.
- Что? – спросил я.
Она подняла голову и, все еще с улыбкой, произнесла:
- Твоя прическа.
- О… Да, – я провел рукой по волосам и тоже улыбнулся. – Не собирался сегодня знакомиться с симпатичной девушкой, поэтому вот. – И я опять провел рукой по волосам, поправляя их.
Грейс посмотрела мне прямо в глаза и, покачивая бедрами, подошла ко мне так близко, что я теперь мог чувствовать ее дыхание у себя на губах. Левая рука легла мне на плечо, и она заглянула мне прямо в глаза. Я почувствовал себя неуверенным студентом.
Она коснулась губами моих и заглянула своими желтыми глазами мне в душу.
- В них можно утонуть, – сказала она. – Ты знаешь об этом?
Я помотал головой, не понимая о чем она.
- О чем ты?
Сейчас она уже отвела свой взгляд, ее правая рука легла мне на грудь, а взгляд был направлен куда-то вниз.
- Я о глазах... – ответила она, продолжая смотреть вниз. Ее рука стала двигаться по направлению взгляда и остановилась в районе молнии моих брюк. Она прошлась рукой в том месте вверх и вниз, и опять подняла глаза. Ее губы прошептали прямо в мои:
- Ну что, настало время узнать, каковы вампиры в постели? – и она подмигнула мне. Я нервно сглотнул и слегка отстранившись, спросил:
- Можно мне в ванну комнату?
- Хочешь поправить прическу? – усмехнулась она, разворачиваясь и направляясь к кровати, потом села на нее, болтая ногами, как маленькая девочка и указала мне рукой на дверь ванной. – Только надолго там не задерживайся.
Теперь я стоял перед умывальником и смотрел на себя в зеркало. Что я хотел там увидеть? Не знаю. Наверное, ужасно сексуального и уверенного в себе мужчину, но мне это с трудом удавалось. Больше всего хотелось сейчас сбежать из этой квартиры к себе в комнату и улечься с гитарой к себе на кровать.
- Нет, это плохо, – сказал я себе.
Я включил воду и намочил руки, потом пригладил руками свои спутанные волосы и опять посмотрел на себя.
- Роберт – ты актер, – я смотрел на себя и не узнавал этого человека в зеркале. Я знал, что никакой секс не поможет мне справиться с тем, что у меня было на душе. Но я не мог уйти, иначе… Что иначе? Иначе завтра все сайты будут пестрить заголовками о моей несостоятельности. А что если мужчина просто не хочет спать с женщиной? Как объяснить, что не хочешь или не можешь? Что чувствовала Саша, когда прогоняла меня? Боже мой, опять…
- Я сделаю это. И освобожу свои мозги, – сказал я себе в зеркало, сложив руки на груди и подмигнув своему отражению. Потом я вытер руки и вышел из ванной.
Грейс ждала меня, прислонившись спиной к косяку стены, отделяющей прихожую и жилую комнату. Она повернула голову на меня и опять посмотрела прямо в глаза. Я подошел ближе, и она тут же обвила мою шею руками и поцеловала в губы. Я ответил на ее поцелуй, он был сладким с привкусом эля. Я стал гладить ее спину и спускался руками все ниже, потом схватил ее за бедра, а она подпрыгнула и обхватила меня ногами за талию. Мы еще несколько секунд целовались вот так, охваченные животным желанием. Потом я отнес ее на кровать, но она не хотела ложиться. Она встала передо мной и помогла стянуть свитер и футболку, потом сама сняла свою кофточку, и, поменявшись со мной местами, толкнула меня на кровать.
Я смотрел на нее, пока она избавлялась от джинс. А потом, взяв за руку, помог забраться ко мне на кровать. Она села на меня сверху, как наездница на скакуна и стала целовать меня везде, я даже не успевал следить за тем, как быстро двигались ее губы, пока не почувствовал ее жаркое дыхание у себя на животе. Мои руки трепали ее волосы, а ее руки умело расстегивали молнию моих брюк.
На секунду я забылся и просто откинулся на кровать, сейчас было хорошо, все мысли, абсолютно все покинули ее. Было только чувство восторга и наслаждения. Я закрыл глаза и наслаждался происходящим.
Я даже не понял, когда Грейс оказалась уже на месте своего горячего рта. Теперь она опять сидела на мне сверху и двигалась в одном ей известном такте. Я обхватил руками ее бедра и стал направлять ее движения. Она закинула голову назад и что-то простонала.
- Что? – прохрипел я.
- Не останавливайся, – простонала она.
От этого стона я почувствовал просто звериное чувство желания. Я поднялся к ней и, обхватив ее за талию, опрокинул на спину. Потом опять вошел в нее, и стал двигаться быстрее и жестче, придвигая ближе пик наслаждения. Я закрыл глаза, зрачки закатились, теперь я видел и слышал только то, что хотел мой разум. Я видел под собой не блондинку Грейс, а красавицу-фею, с зелеными, как Лондонский лес, глазами.
Дыхание совсем сбилось, я нагнулся к девушке и уткнулся ей в шею. Она двигалась подо мной и стонала.
Я запустил свои пальцы в ее волосы и знал, что там не светлые, как солома, а черные, как смоль локоны Саши. Я опустил свою руку на грудь, и чувствовал, что это ее грудь, той, что снилась мне вот уже неделю подряд. Я знал, что вот сейчас, именно сейчас, все закончиться, но мне этого не хотелось. И я не в силах сдерживать себя больше, с криком: «Оеее…Саша… Да….», - освободился от всех своих проблем.
Еще несколько секунд я лежал вот так вот на ней и упивался своим блаженством. Но стоило открыть глаза и бац… на меня вопросительно смотрят… карие глаза блондинки по имени Грейс. Хотелось спросить, куда же делись печальные зеленые изумруды, но я только перевернулся на спину и устроился рядом с ней на кровати. Я лежал, стараясь успокоить свое дыхание, и ждал вопроса. Хотелось курить.
- Что или кто такой Саша? – спросила, наконец, она.
В голове уже был придуманный ответ:
- Это по-русски. Что-то типа классно или супер. Меня научил один приятель, который ездил в Россию. – По-моему неплохо соврал. Я поднялся на руках, посмотрел на нее и добавил. – Там все так говорят.
- Понятно. Запомню, – она улыбнулась. Значит сработало.
Я отвернулся от нее. Черт, было противно врать ей. Мне вообще всегда было противно врать. Но так вышло, что я актер.
Она лежала молча. Тишина убивала меня, вот бы сейчас вскочить и убежать отсюда. А что мне, в сущности, мешает уйти сейчас? Да ничего.
Я лежа натянул на себя боксеры и брюки. Грейс все еще молчала. Это начинало напрягать. О чем она интересно думает? Я уже хотел встать с кровати, когда услышал ее вопрос:
- Мы еще увидимся?
- А ты как думаешь? – спросил я. Не хотелось самому отвечать на ее вопрос. Ведь, если честно она изначально знала на него ответ.
- Думаю, что нет, – ответила она.
Теперь надо было сказать что-нибудь приятное.
- Ты замечательная, Грейс. Веселая, сексуальная и очаровательная… - я хотел сказать что-то еще, но она продолжила за меня.
- Но я не Джулия Робертс и не Меган Фокс?
- Брось, ты лучше, – пора было сматываться.
Я встал с кровати и, обойдя ее, поднял с пола свою футболку и свитер. Сейчас я чувствовал жалость к этой девушке. И злость на себя. Зачем я это сделал? Секс ради секса - не есть хорошо. Хотя надо отдать должное Грейс, она прекрасно знает, что нужно мужчинам в постели.
Сейчас она сидела на кровати, прижав к себе ноги и положив голову на колени. Совсем так же как Саша в моем сне. Господи боже, да когда же это закончиться.
Я натянул футболку, потом надел свитер и подсел на край кровати рядом с Грейс.
- А знаешь, - начал я. Что я делаю, я сам себя загоняю в тупик. Она посмотрела на меня, опять задавая вопрос глазами. – Я запишу твой номер телефона, - продолжил я, опустив глаза. – Когда буду в следующий раз в Лондоне, обязательно тебе позвоню.
Она сразу оживилась, улыбнулась и стала диктовать номер. Теперь и мне стало немного легче. Тяжело причинять людям боль. По-моему в последнее время я только это и делаю. Черт! Какое я чудовище.
Я поцеловал девушку в щеку, забрал свою куртку и шапку и вышел из квартиры.
Я вдохнул прохладный лондонский воздух, достал сигареты и закурил.
Теперь, выпуская дым легкими пушистыми струйками, я знал, что может меня избавить от мыслей о ней. Конечно, работа. Только работа и ничего другого. Я решительно настроился на то, что поможет мне выкинуть ее из головы. Я загружу себя работой настолько, насколько будет хватать моих физических сил, чтобы никогда больше не думать об этих волшебных изумрудах.
С этими мыслями я поймал такси и поехал домой. И сейчас, сидя в машине, я наивно полагал, что я со всем этим справлюсь...
_______________________________
Как вам секасная сцена? )))

---

Источник: http://www.only-r.com/forum/38-576-1

---