- Тише, тише, мой мышонок...
- А где мы, Белла?
Мэри открыла покрасневшие глазки, со страхом осмотрелась вокруг.
- Мы все ещё в доме Эдварда, Мэри. Все хорошо. Здесь ты можешь отдохнуть, пока тебе не станет лучше. Давай, я дам тебе лекарство, раз ты проснулась.
- Не хочу, оно противное, - насупилась девочка.
- Похоже, тебе лучше, - улыбнулась Белла, хотя дышать было тяжело, словно грубый кулак сжимал ее внутри.
Около часа назад она едва не совершила огромную ошибку. Уложив спавшую Мэри в гостевой комнате, она сняла туфли и тихонько прошла дальше по коридору.
У двери в спальню Эдварда она остановилась.
Ее обитатель не спал. Изабелла слышала тяжелые шаги, хриплое дыхание, горячий, невнятный шёпот. Эдвард молился.
Белла замерла у двери.
После смерти Нейта ей было все равно. Мнение окружающих, ее собственная репутация, то, как будет протекать ее дальнейшая жизнь - все это не имело для Беллы ни малейшего значения. Лишь с появлением Мэри она начала задумываться о том, как долго сможет заботиться о ребёнке, чем все это закончится. На любовь к Мэри она не имела права, но она брала своё. А теперь...
Ей мучительно хотелось постучать в дверь Эдварда. Пусть он бы прогнал ее, обдал холодом, указал на неуместность ее поведения. Сказать ему, что сегодняшний вечер разбил ей сердце, но, в то же самое время показал ей то, в чем было тяжело признаться самой себе.
«Я люблю тебя...» Произнести это даже мысленно, стоя здесь, в кромешной темноте у его двери, было преступлением. «Я чувствую твою боль, как свою... как мне сказать тебе об этом... Эдвард... я знаю, что это невозможно... люблю тебя...»
Стараясь двигаться бесшумно, Белла вернулась в гостевую комнату, легла рядом со спящей Мэри, положила ладонь на лоб ребёнка. Лихорадка ещё держалась, но шла на убыль. Завтра придёт доктор Броуди, осмотрит малышку ещё раз. «Визит доктора оплатит Эдвард», - прошипел внутренний голос. Белла вспомнила его лицо, когда он говорил об Эйлин. Такой же малышке, как Мэри, весёлой, дерзкой, любознательной. Эдвард боготворил ее и потерял таким страшным образом. Никто и никогда не сможет постичь его муки. Он был оставлен наедине с этим ужасом.
«Я так хочу помочь тебе... Я знаю, что ты оттолкнёшь меня... я не имею права...»
Белла гладила волосы девочки, оберегая ее сон, но ее сердце осталось там, в темном коридоре у двери его комнаты. В гостиной, где он открылся ей. Эдварду было важно, чтобы она понимала его. Она поняла его. Полностью и без остатка. И себя.
Мэри проглотила микстуру, снова расплакалась, держа Беллу за шею.
- Тебе плохо, детка? Где болит?
- Не болит. Горло не болит.
- А что тогда, солнышко?
Мэри уткнулась личиком в плечо Беллы, помотала головой.
- Ты можешь быть моей мамой? - спросила девочка еле слышно.
Белла задохнулась.
- Давай скажем Эду... он попросит Бога, и он сделает тебя моей мамой. Можно, Белла?
- Мой мышонок... ты же знаешь, как я люблю тебя... - Господи, помоги... Как объяснить этой крошке...
- Мэри, дорогая, не плачь... Мы всегда будем вместе, слышишь...
Белла укачивала девочку, молясь, чтобы она заснула, успокоилась, не стала требовать ответа на вопрос, на который ответа не было. Не было ничего, чем Белла не пожертвовала бы, чтобы оставить девочку рядом с собой навсегда. Потерять Мэри не представлялось больше возможным. Но у неё есть законный отец, который в любой момент мог запретить Белле даже приближаться к их дому.
«Я не допущу... я буду умолять, унижаться... я не покину тебя, мой мышонок...»
Эдвард с трудом поднялся; этот день стоил ему остатка сил. Сейчас Мэри и Белла были в безопасности, в его доме. Одно лишь осознание того, что они совсем рядом, наполняла его странным теплом. Эдвард запретил себе даже думать о том, почему Белла подходила к его двери совсем недавно. Если бы Мэри стало хуже, она бы позвала его, он не сомневался. Но она не издала ни звука. Быть может, ему лишь показалось. Просто потому, что он ничего так сильно не желал, как услышать тихий стук в дверь. Открыть и увидеть ее на пороге. Снова заглянуть в ее тёмные глаза и почувствовать, что жив, несмотря ни на что. Услышать нежный, тихий голос, ощутить прикосновение, забиравшее тьму и вливавшее в него по капле силы, надежду. Любовь.
Эдвард вздрогнул. Мысли метались, сердце снова оглушительно билось. «Скажи это, грешник... скажи... имей смелость признать... ты больше не способен ни на что... скажи это, осознай, что тебе недоступно... скажи и гори в собственном аду...»
«Люблю... Я люблю тебя... ты не узнаешь об этом... я люблю вас обеих... я буду беречь вас... всегда...»
Утром Белла встала рано. Мэри спала спокойно, лихорадка становилась меньше. Ребёнку нужен был покой, тёплое одеяло и горячее молоко, вот и все.
Оставив девочку спать, Белла умылась, стараясь не шуметь.
В кухне уже хлопотала миссис Джонс.
- Доброе утро, - тихо сказала Белла.
- Моя дорогая, доброе утро! Как чувствует себя малышка?
- Уже намного лучше, благодарю вас. Миссис Джонс, я хочу попросить прощения за то, что вторглась сюда, но я нужна Мэри, и...
Миссис Джонс посмотрела на девушку с ласковым упреком, вытерла руки о фартук. - Белла, моя милая, ну что вы говорите. Это такое счастье, что безмозглый алкоголик догадался принести девочку сюда. - Женщина посмотрела в окно. - Страшно подумать, что могло бы произойти.
- Но это дополнительные хлопоты, и...
- Преподобный, доброе утро!
Белла сжалась, чувствуя его всем существом.
- Доброе утро, миссис Джонс. Мисс Свон... как Мэри?
Белла обернулась, страшась взглянуть ему в лицо при свете дня. Он наверняка жалеет, что вчера под влиянием страха за ребёнка рассказал ей все. Как больно будет увидеть холод и неприязнь в его глазах, хотя в каком-то смысле Белле стало легче. Осознать природу этих сокрушительных эмоций, которые она испытывала каждый раз в присутствии Эдварда, быть честной с самой собой.
- Благодарю вас, преподобный. Ей легче, она хорошо спала. Я не рискнула будить ее... Мне бы хотелось помочь с завтраком, и...
- Хорошо. Я пошлю за доктором Броуди, пусть осмотрит Мэри.
Взгляд Эдварда остановился на Белле. Пристальный, обжигающий. Он смотрел, словно впитывал ее лицо, ее душу, считывая ее чувства, которые были для него открытой книгой.
«Ты все знаешь...»
«Знаю... я чувствую тебя...»
«Я так хочу забрать твою боль...»
«Не могу... я отдал бы все... не могу...»
- Белла, дорогая? - Миссис Джонс коснулась ее руки.
- Да... да, прошу меня простить.
Отведя глаза, Белла отвернулась к столу, начала нарезать хлеб.
- Преподобный, я подам вам завтрак в кабинет? - предложила экономка.
- Нет, благодарю. Мне пора. Нужно обойти несколько семей сегодня, понять, что и как быстро необходимо сделать.
Эдвард говорил отрывисто, хрипло.
«Я выживаю его из собственного дома... Что же ты делаешь, Эдвард...»
- Я отведу Мэри домой, как только доктор Броуди осмотрит ее.
- Не глупите! Сколько я могу повторять вам! - взорвался Эдвард. Миссис Джонс вздрогнула, роняя чашку.
- Боже... ради бога, простите меня. Мисс Свон... умоляю, я не хотел вести себя так. Прошу вас... прошу, - сказал он уже тише. - Проводите меня до двери. Пожалуйста.
Опустив голову под пристальным взглядом миссис Джонс, Белла вышла вслед за Эдвардом в холл.
У двери они остановились, не решаясь произнести ни слова. Эдвард первым нарушил тягостное молчание.
- Мисс Свон, я прошу вас снова... простите меня. Я не имел права говорить с вами в таком тоне. Особенно с вами...
Эдвард словно видел Беллу другими глазами после этой сумасшедшей ночи. Перед ним, кутаясь в старую шаль, стояла его судьба. Его спасение: вот оно, стоит лишь протянуть руку. Какой сильный соблазн... Забыть о прошлом, сохранив в сердце лишь память о дочери. Отдать всего себя этой чистоте, мягкости. Этой нежной красоте. Принять этот дар, которого он видит Бог, не заслуживал, даже если поклянётся гореть в аду.
Однажды он уже поступил так, как хотел. Создал семью и любил, невзирая ни на что. Давал одурманить себя.
«Не могу... я не могу покрыть тебя позором... не могу...»
«Ты - черствая, бездушная статуя, Эдвард», - услышал он голос Джойс.
- Я все понимаю, преподобный. И вы извините меня. Если мы не доставляем вам неудобств...
- Не в этом дело... Я... Белла...
Он замолчал и поспешно вышел, оставив Беллу одну.
Через четыре дня Мэри окрепла настолько, что могла покинуть дом отца Каллена. Эти дни Изабелла практически не видела его. Эдвард почти все время находился в деревне, говоря с семьями тех, кому нужна помощь, организовывая, распределяя добровольных помощников. Иногда он возвращался домой, наскоро перекусывал и запирался у себя. Только ночью Белла слышала, как он молится, тихо, яростно, удовлетворяясь лишь парой часов сна.
Белла помогала миссис Джонс на кухне, упаковывала еду в корзины, которые потом молча забирал Эдвард, чтобы отнести нуждающимся. Экономка обмолвилась как-то, что помощь молодых девушек из деревни, ухаживавших за малышами в семьях, потерявших матерей или где женщины были больны, продукты и услуги женщин постарше, готовивших еду - все оплачивал Эдвард.
Они лишь здоровались, желая друг другу доброго утра или спокойной ночи. Эдвард был полон мрачной энергии; он словно принял какое-то решение. И Белла понимала, что та близость, которая возникла однажды между ними - в прошлом. Он больше не допустит этого. Это было наилучшим выходом - забыть все. Поблагодарить преподобного за его неоценимую помощь и вернуться к обычной жизни. К школе. К Мэри.
План Эдварда работал. Люди получали жизненно необходимое, жизнь в семьях, до тех пор не имевших возможности даже досыта есть, налаживалась. В школе Беллы появилось больше детей; она была счастлива и подумывала об открытии класса для мальчиков. По вечерам она помогала миссис Джонс и другим женщинам в крошечном коттедже, который раньше пустовал, а теперь был снят и переоборудован в своего рода общественную кухню, где можно было получить тёплую еду, кое-какие самые простые лекарства, одежду.
Белла все так же отводила Мэри после работы к отцу: девочка все тяжелее реагировала на эти расставания, а Белла рыдала ночами в своей крошечной комнате, не выдерживая беспокойства и тоски по ребёнку, по Эдварду. Как долго они смогут ещё жить так...
Они не виделись с тех пор, как Белла покинула дом отца Каллена. Он попрощался с ней тогда, подхватил на руки Мэри, слушая ее щебет, прижавшись лицом к ее непослушным кудряшкам. Поверх головы ребёнка он смотрел на Беллу, но молчал. Больше не было этих минут, когда, казалось, вот-вот то, что так мучает их обоих, прорвётся, обретёт форму. Железная воля Эдварда, не давшая ему погибнуть, последовать за дочерью, проявилась и сейчас.
Было невыносимо тяжело видеть, как Белла и Мэри покидают его дом. Он избегал их, он избегал ее в эти дни, но они были здесь. Рядом. Возвращаясь после обходов, на бегу, стремясь уйти снова, он слышал голос Беллы, рассказывавшей девчушке сказки или переговаривавшейся с миссис Джонс. Останавливался у их двери и долго слушал лепет девочки, тихую, ласковую речь Беллы. Он смог несколько раз тайком обнять Мэри, выслушать немудрёные слова детской привязанности. Сжать сердце в кулаке и бежать снова, подальше от дома. От себя. Порой Эдвард проклинал собственное решение остаться в Англии; после смерти Эйлин ему предлагали миссионерство в одной из африканских стран, но он не смог оставить могилу дочери.
Он знал, что пришла пора прекратить травить самого себя этим ядом, пусть и таким сладким. Мэри никогда не останется
без его поддержки: да поможет бог Ридли, если он попытается помешать ему. А Белла...
- Мисс Свон, вы знаете, что можете целиком и полностью рассчитывать на мою помощь касаемо школьных и любых других вопросов. Ваше сотрудничество в это время было неоценимо. Я также продолжу... продолжу поддерживать семью Ридли.
Голос Эдварда звучал глухо, монотонно. Он по-прежнему держал на руках Мэри, глядя на Беллу в упор. Словно чувствуя, что между взрослыми что-то происходит, Мэри затихла, держа Эдварда за шею.
«Пойми меня... умоляю... прочитай в моих глазах то, что я не смогу сказать тебе...»
«Я слышу тебя... и понимаю... прости...»
- Благодарю вас, преподобный. За все. Вы спасли Мэри и позволили мне и ей находиться в вашем доме. Разумеется, я продолжу работу в общей кухне. Если все пойдёт так, как я рассчитываю, будет больше работы и в школе.
Белла вскинула голову. - Это то, что мне необходимо. И именно то, что я искала, приехав сюда, - сказала она почти с вызовом.
- Рад слышать, - сухо сказал Эдвард. Его черты слегка исказились. Он что-то прошептал на ушко Мэри; девочка хихикнула и дала ему передать себя Белле.
- Эд, я буду скучать, - сказала она, устраиваясь на руках у Беллы.
- Я тоже, мышонок, - тихо ответил Эдвард. - И буду молиться за тебя. Каждый день.
- Вот так? - Мэри забавно сложила ручки и состроила серьезную мину.
Эдвард рассмеялся, хотя сердце болело немилосердно. - Да, именно так, дорогая.
Он проводил их, вернулся в свой кабинет. Сел за стол, но не прикоснулся к бумагам. Уронил голову на стол. «Так правильно... так верно... помоги мне, грешнику, Господи, молю тебя... испытывай меня, но не оставь их милостью Твоей...»
Стук в дверь кабинета заставил Эдварда застонать сквозь зубы. - Войдите.
- Преподобный, к вам миссис Гершоу, - сказала миссис Джонс. В ее голосе плескался испуг.
- Иду.
В гостиной переминалась с ноги на ногу миниатюрная женщина в чёрном платье. Она была одной из первых, кто откликнулся на призыв Эдварда о помощи нуждающимся тогда, на службе. Что явно не обрадовало ее мужа, неписаного главу общины.
Гершоу не принял Эдварда сразу же, не принял его и после. До отца Каллена доходили слухи, что старик и некоторые другие жители общины, входившие в его круг, категорически не приветствовали перемены, считая, что неравенство - дело привычное и традиционное, и нечего тратить время на помощь бедноте. Точно так же не приветствовали они и тот факт, что их жены проводили теперь это самое время либо на общественной кухне, принося туда продукты из собственных погребов, либо в домах сирых и убогих. Дочери бедняков, умеющие уже писать своё имя проворнее, чем сам Гершоу, да и вся эта идея со школой - абсолютно дьявольская затея, равно как и учительница, шныряющая в деревне.
Пока все держалось на уровне болтовни в единственной пивной городка, и Эдвард старался не обращать внимания на неё.
- Миссис Гершоу, я рад вас видеть. И благодарю вас за хлеб, который вы принесли утром. Как раз должно хватить, а...
Миссис Гершоу подняла голову: Эдвард замер на полуслове.
Правую половину лица женщины заливал огромный синяк.
- Мне нужно поговорить с вами, преподобный, - через силу выговорила она
Источник: http://www.only-r.com/forum/33-588-1
