Творчество

Эдвард 

Шатаясь, я спустился вниз, подальше от этих всепрощающих глаз, умолявших меня вернуться. Я – эгоист, и если я ещё хоть минуту смотрел бы на Беллу, то приполз бы к ней на брюхе, в ее тёплые объятия, слушать ее голос, дарящий утешение, надежду. Но это значило бы, что я бы дал этой грязи, в которой меня публично искупали, залить и ее чистую душу. Хватит. Я достаточно долго злоупотреблял ею, ее любовью ко мне. Именно в тот момент, когда чести у меня не осталось, я решил, что должен сдержать своё обещание, данное Белле. Уберечь ее от опасности, даже если эта опасность – я сам. 
Проходя мимо консьержа, вежливого, немолодого мужчины, работавшего в доме уже очень долго, я понял, насколько был прав. Перед ним лежала развёрнутая газета. Он задержал на мне взгляд, пожевал губами, явно намереваясь сказать что-то. Я проковылял мимо него, когда еле слышный шёпот раздался за моей спиной. 
- Мистер Каллен…
Я обернулся. Консьерж с сожалением смотрел на меня. – Будьте осторожны. 
Пожав плечами, я распахнул дверь подъезда и в эту же секунду меня ослепила вспышка. 

Прикрыв глаза ладонью, я понял, что их не так много, как мне показалось вначале. Человек десять, не больше. 
- Мистер Каллен, что Вы можете сказать о фактах, изложенных в статье? 
- Эдвард, посмотрите сюда! Эдвард, несколько слов? 
- Что Вы чувствуете, Эдвард? Вы не можете больше скрывать это! 
Я прошёл между ними; они подходили так близко, что я слышал запах пота, исходивший от из тел. Один из них почти ударил меня по лицу микрофоном; отшатнувшись, я потерял равновесие и чуть не упал им под ноги. Я ощущал нарастающую ярость, смешанную с паникой. Белла ещё оставалась в моей квартире; я молил Бога о том, чтобы они увязались за мной и не караулили ее здесь. 
Похоже, это срабатывало. Нога болела так страшно, как уже давно не болела; очевидно, оступившись, я растревожил свою рану. Поэтому я мог только крайне медленно идти, уводя папарацци от своего дома. Ещё квартал они шли за мной, держась как можно ближе и выкрикивая мое имя, пока я не взмахнул рукой, подзывая такси. К счастью, такси подъехало почти сразу же; я с трудом смог открыть дверь машины, к которой прижался один из журналистов, пытаясь сфотографировать мое искажённое болью и гневом лицо. Я рванул дверь на себя и упал на сиденье. 
- Куда? – лениво отозвался таксист, невозмутимо оглядывая полулежавшего на капоте фотографа. 
- Не знаю, - выдохнул я. Уловив его взгляд в зеркале, я попытался собраться с мыслями. 
- Telford. ( Прим. автора: пригород Лондона )
Явно забавляясь, таксист надавил на газ, заставив мотор взреветь. Папарацци  бросились врассыпную, продолжая фотографировать. 
В машине я почувствовал, что в кармане вибрирует телефон. Арчи. Понимая, что веду себя неразумно, я сбросил вызов. Не сейчас. 

Я вышел около бара « The William Withering «, в котором когда-то работал. Долго стоял на тротуаре, глядя на потрепанную вывеску, не изменившуюся с тех пор, на пыльные окна. 
- Эдвард? 
Я вздрогнул, услышав своё имя. На пороге стоял старый Патрик, хозяин бара, держа в руках неизменное полотенце неопределённого цвета. 
- Что ты мнёшься? Зайди, - резко, впрочем, как и всегда, сказал он. – Думал, я тебя не узнаю? 
Я молча последовал за ним, сел за стол в абсолютно пустом, душном помещении.  Увидев трость, Патрик вздёрнул бровь, но не сказал ничего. Поставил передо мной порцию виски. Я смотрел на него, не совсем понимая, почему он себя так ведёт, пока не заметил на барной стойке разложенную газету. 
- Пат, послушай…
- Мне не интересны твои объяснения, Эдвард. Мне надо работать. – Патрик демонстративно ушёл за стойку и застыл там, медленно полируя стаканы серым полотенцем. Я оценил то, что он делал, давая мне прийти в себя. Он всегда был резок до грубости и никогда не церемонился ни со мной, ни с другими, но я знал, что он хорошо ко мне относился и ладил с ним. Я бы хотел попытаться объяснить ему хоть что-то; мне было стыдно от того, что этот человек может плохо думать обо мне. Но давая мне убежище здесь и не спрашивая меня ни о чем, он оказал мне неоценимую услугу. Я опрокинул виски в горло, закашлялся. Приподнял пустой стакан, давая Патрику понять, что прошу ещё. Вторая порция выбила из меня дух; в голове помутилось, я погружался в хмельное тепло. В обычной жизни я практически не  употреблял алкоголь, а в последнее время даже бокал вина или пива за обедом стал редкостью. Как в тумане я наблюдал, как Патрик закрывает входную дверь изнутри на ключ. 
- Все равно никого нет, - пробурчал он, ни к кому не обращаясь. 
Телефон разрывался. Я понимал, что обязан поговорить с Арчи, но сейчас я не смог бы вынести даже его вида. Я знал, что он уже должен был приехать ко мне домой. Там он застанет Беллу… Боль, пронзившая меня при одном воспоминании о Белле, о ее заплаканном лице, была настолько сильной, что я согнулся пополам, уронив голову на стол. Я не мог дышать без неё, но находиться рядом с ней сейчас означало бы столкнуть ее с журналистами, с их криками, вопросами, грязными намеками. Было чудом, что в этой статье не было ни слова о ней. Я не имел права испытывать судьбу и оставаться около неё, бросая  тень на это чистое существо. Увидеть однажды и ее фото в бульварной газетенке, и неважно, кем они представят ее: моей жертвой или авантюристкой, занявшей место около меня вместо калеки. 
Аманда… я знал, что им тяжело будет добраться до неё в хорошо охраняемом пансионате, но она наверняка читает газеты. Господи…
В голове мутилось все сильнее, обрывки образов и слов кружились, набрасываясь и жаля. Белла на полу у моих ног… ее руки, мягко обхватившие мои плечи… ее голос, умоляющий, зовущий… 
Я должен был хотя бы услышать ее. Я ведь могу позвонить ей… никто не узнает… я не смогу ей навредить… просто сказать, что люблю… я так хочу, чтобы она поняла меня… я никогда не предам ее… но я должен защитить… 
Мои руки не слушались меня; я с трудом вытащил из кармана телефон. Игнорируя непринятые звонки от Арчи, я скользил пальцами по экрану, ища номер Беллы. Перед глазами все плыло. Вдруг телефон зазвонил в моей руке. Снова Арчи. 
- Что тебе нужно, Арч? – произнёс я с трудом. – Почему ты не оставишь меня в покое? 
- Где ты? – Его голос был напряжен и сух. 
- Неважно. Я не могу сейчас говорить. Мне нужно время. – Мне необходимо услышать Беллу. Но я не скажу это вслух. 
- Сынок, пожалуйста. Нам нужно уладить…
- Нет. Не нужно. Нечего улаживать больше. 
Я отсоединился, одновременно поднимая свой стакан. 
- Тебе хватит, - буркнул Патрик. 
- Не тебе решать, - огрызнулся я, с трудом поднимаясь и беря бутылку прямо со стойки. Белла не подходила к телефону. Я набирал ее номер каждые полминуты, делая глотки прямо из бутылки. 
- Где же ты, детка? – шептал я. Мне надо вернуться. 
Резко поднявшись, я почувствовал, как виски сдавило, словно тисками. В глазах потемнело и я рухнул на пол. 

Я очнулся в знакомом помещении, но не мог понять, где именно. Я лежал на узкой деревянной скамье, под моей головой была свернута моя же куртка. Рядом сидел Арчи и молча смотрел на меня. В его руке была бутылка, из которой я только что пил. 
- Арчи… 
- Молчи. Я не хочу ничего слышать, Эдвард. Мне не понять, что ты чувствуешь… но почему ты снова оттолкнул меня… Беллу… почему ты так яростно сопротивляешься? 
Я не мог ответить ему. – Как ты меня нашёл? 
- Патрик от страха стал набирать номера на твоём телефоне и попал на меня. Хорошо, что он сначала позвонил мне и рассказал, что ты набрался. Так что мы обошлись без скорой. Около бара я видел фотографов. Им бы хватило материала на ещё одну статейку. 
Я закрыл глаза. – Эдвард… милый… нам необходимо разобраться во всем этом. Не надо наказывать себя так. Давай вернёмся домой. 
- Но Белла… если они здесь, они последуют за нами опять к дому… они могут причинить ей…
Увидев выражение лица Арчи, я осекся. 
- Что? Что случилось? 
- За Беллу не волнуйся. Ее в твоей квартире нет. 

- Что? Ее… нет? 
Мне стало нечем дышать, да и незачем. К лучшему… все к лучшему. Чем дальше она от меня, тем безопаснее. Я достаточно долго думал только о себе, о собственном счастье, которое заключалось в том, что Белла была со мной. И если я и согласился с ней когда-то, допустив, что жизнь со мной – это то, что ей нужно, то теперь я должен думать о том, чтобы уберечь ее от того, во что моя жизнь превратилась сейчас. Я не мог позволить боли, которая вцепилась сейчас в мое горло, влиять на мое решение. 
- Хорошо. Она в безопасности? – прохрипел я. 
- Да. Я отвёз ее в ее квартиру. Перед твоим домом крутятся журналисты, Эдвард. Но нам удалось проскочить. 
- Что она сказала, Арч? – Я – чертов мазохист, но я не мог не задать этот вопрос. 
- Ей очень плохо, Эдвард. Она не знала, как помочь тебе, а ты снова сбежал. От неё, от себя. Она хотела дождаться тебя, но как долго она могла сидеть взаперти в твоей квартире?! Ей нужно работать, вести нормальный образ жизни. Если она будет осторожна, есть возможность, что ее не тронут. Но я не могу ничего гарантировать. 
- Я полностью согласен с тобой. – Я на грани, но я не скажу ему об этом. Арчи чересчур пристально всматривался в мое лицо. 
- Эдвард… 
- Скажи мне… она вернётся? 
- Я не знаю. Ты снова не дал ей шанса, приняв решение не с ней вместе, а за неё. Она понимает, в какую ситуацию ты попал, ей больно за тебя. Но она сказала мне, что не может строить отношения с тобой… так. Жить в постоянном страхе, что что-то произойдёт и ты снова решишь, что ей не место около тебя. Пусть даже в ее интересах. Эдвард, мы должны выяснить, кто стоит за этой публикацией. Кто предал тебя. 
Арчи протянул мне руку; я встал. Раньше я часто проводил время в этой подсобке, прижавшись горящей после смены спиной к прохладной стене, углубившись в книгу. Меня никто не ждал тогда, но меня это не пугало. Сегодня я холодел от ужаса при мысли о возвращении домой. 
- Хочешь, поговорим здесь, - предложил Арчи. – Патрик, мы побудем ещё немного. Эдвард, я попытаюсь найти ход к одному человеку в Daily Mail, он может помочь нам. 
Я почти не слышал его. Меня не интересовало, кто продал мою жизнь газете. Это не имело значения. Я разрушил то единственное, что имело смысл. Свою любовь. Если бы я поговорил с ней сначала… 
- Эдвард, тебе нужно отдохнуть. Пойдём домой. 
- Я должен позвонить Белле. Поговорить. Я не могу так больше. Мне нет прощения, но я хочу объясниться. Я был убит, шокирован. Мог только бежать. Я ни в коем случае не жду, что она поймёт или простит меня, но я должен сказать ей… 
- Она выслушает тебя, Эдвард. Но не питай слишком больших надежд; она напугана и сбита с толку. 
У своего подъезда я прошёл сквозь строй папарацци, сжав зубы, прикрыв лицо курткой, пытаясь не вслушиваться в их вопли. Жалкий трус. 
Поднявшись в квартиру, я заглянул в пустую комнату Беллы. Присел на ее кровать; на тумбочке лежала книга, забытая ею второпях. « Аэропорт « Артура Хэйли. Я невольно улыбнулся; Беллу отличал хороший литературный вкус, мы часто обсуждали прочитанное, даже спорили. Не выпуская ее книги из рук, я вынул телефон. Мне необходимо было просто услышать ее голос. Пусть это будет конец. Мне все равно. 
Пальцы дрожали, пока я набирал ее номер, застыв у окна. 
- Эдвард…
От ее хриплого голоса мутилось в голове. 
- Детка…

Белла
Я видела его так ясно. Я знала, что он стоит у окна в гостиной, сжимая телефон побелевшими пальцами. Мне не хватало его. Как воздуха, как воды. Когда я уходила из его… из нашей квартиры, мне казалось, что я предаю его. Но я согласилась с Арчи, объяснившем мне это необходимостью защитить меня, использовать тот небольшой шанс, который ещё был. А другая причина заключалась в том, что я не знала, как быть. Как строить дальнейшие отношения с Эдвардом. Было ли будущее у этих отношений ? У нас, если человек, которого я любила больше жизни, закрывался от меня, не давал мне ни малейшей возможности помочь, принять решение вместе. Он так и не смог избавиться от убеждения, что быть с ним – тяжёлая ноша для меня. Однажды мне показалось, что мы справились с этим, но, очевидно, я ошиблась. Посчитав, что не имеет права делить со мной эту ношу, он просто ушёл, оставив меня умирать от беспокойства. Я не знала, куда он отправился, как справляется. К телефону он не подходил. В какой-то момент я задала себе вопрос, который практически разбил мне сердце – а мог ли Эдвард любить по-другому? Впустить меня до конца в свою душу, счесть меня достаточно сильной, чтобы делить с ним невзгоды? Будет ли он когда-либо в состоянии полностью принять меня? 
- Детка… выслушай меня… - Я давала его голосу вливаться в мои вены, в мою душу. – Я не прошу тебя простить меня… просто постарайся понять… 
- Я не могу, Эдвард. – Вот я и произнесла это. – Я не могу понять, почему ты так поступаешь со мной. Почему ты снова бросил меня, почему ты ушёл… 
- Белла, я не мог дать всей этой грязи прикоснуться к тебе…
- Мы могли обсудить это вместе и решить, что делать! – Я чувствовала, что повышаю голос, но я должна была сказать ему, что чувствую. – Мы могли вместе позвонить Арчи, он помог бы мне вернуться домой, если тебе кажется, что быть с тобой рядом небезопасно для меня. Ты мог бы поделиться со мной твоей болью, Эдвард. Я ощущаю ее, как свою, но ты делаешь мне ещё больнее. Я не настолько слаба, чтобы не стать тебе опорой в трудный момент. 
Он молчал; я слышала его тяжёлое, хриплое дыхание. 
- Я спрашиваю себя, для чего я нужна тебе, Эдвард. 
- Я не могу без тебя…
- И тем не менее, ты предпочитаешь быть без меня, именно тогда, когда тебе трудно. Мы едва справились с этим в первый раз, после аварии, когда ты потерял работу. Я надеялась, что ты переосмыслишь многое, что поймёшь… я люблю тебя. Любого. В любой ситуации. Я бы могла бороться с чем угодно, но только вместе с тобой. Но я не могу больше бороться с твоими демонами. 
- И это означает… - Его голос упал до шёпота. 
- Прости меня, Эдвард. – Я нажала на кнопку, выключая телефон. 

Эдвард 

Никакая физическая боль не сравнится с чувством, сбившим меня с ног в тот момент, когда я услышал короткие гудки. Я был готов к тому, что Белла не сможет простить меня, но когда это стало реальностью, мне показалось, что я теряю связь с окружающим миром. Не было ничего, что могло бы удержать меня на поверхности. Я остался один. Удушье волнами подкатывало к горлу, мне хотелось кричать, но я не мог выжать ни звука. Я вцепился в подоконник, прижался лбом к стеклу, пытаясь хотя бы восстановить дыхание. 
Я смутно понимал, почему вел себя так. После смерти сестры я долгие годы считал себя виновным в этом. То, как поступили мои родители, было тому подтверждением. Несмотря на восстановившиеся отношения с матерью и ее заверения в том, что я не был ни в чем виноват, панический страх стать причиной чьего-то горя остался. Я любил Беллу всем сердцем, но боязнь стать источником проблем и страданий для неё побуждала меня бежать, спасая ее от самого себя. 
Мне было ясно, что если я останусь здесь ещё хотя бы несколько минут, то сойду с ума. Осторожно положив книгу Беллы на полку, я взял ключи и вышел из дому. Все ещё торчавшие у подъезда несколько фотографов устремились за мной, ослепляя меня вспышками, крича мне вслед. В какой-то момент они отстали, получив, по всей видимости, достаточное количество материала. 
Я плутал по улицам, пока не начало темнеть; в конце концов я очутился в совершенно незнакомом районе. Найдя на углу маленькой, грязной улицы паб, я толкнул дверь. Внутри висел полумрак, смешанный с сизым дымом; я занял место за стойкой. Бармен молча поставил передо мной порцию виски. Я вытащил телефон и взглянул на дисплей, все ещё надеясь на чудо. Ничего. Набрал  номер Беллы. Ее телефон был отключён. 
Чудес не бывает.