Игра с убийцей
Часть 1 Страх и азарт наполняли меня до краев, пока я шла по коридору психиатрической больницы тюремного типа в сопровождении местного охранника. Азарта было, пожалуй, больше. И ликование! Мне удалось взять себе на ознакомление дело Эдварда Мейсена, «Нежного убийцы», как называла его пресса. На днях была проведена экспертиза его психического состояния, Мейсен был признан невменяемым, и мне как стажеру отделения судебной медицины было разрешено провести собственное исследование в рамках практики. Я надеялась, что смогу показать свой потенциал на этом материале, и тогда профессор Карлайл Каллен, наконец, обратит на меня внимание и возьмет на работу в отделение Королевского колледжа психиатров. Платили там не так уж и много, и стремилась я туда вовсе не из-за престижности работы, а лишь для того, чтобы быть поближе к объекту моего восхищения.
Красивый высокий статный профессор, похожий на Аполлона, с белокурыми волосами и голубыми глазами похитил мое сердце сразу, как только я его увидела первый раз входящим в нашу аудиторию. Я не склонна к влюбленности в мужчин намного старше меня, но тогда я не поверила, что ему уже сорок три года. Он выглядел максимум лет на тридцать. И как же он улыбнулся мне! От этой улыбки сердце мое понеслось вскачь.
Позже я поняла, что так он улыбался всем, но мое сердце уже не обращало на это внимание, потому что полностью находилось в его власти. К сожалению, я обладала невзрачной внешностью: обычные каштановые волосы, карие глаза, маленький рост, слишком худая… А Карлайл Каллен, как я заметила, задерживал свой взгляд на высоких блондинках с аппетитными формами. Впрочем, такой стереотипный сексуальный выбор любимого мною мужчины не ронял его в моих глазах. Я лишь надеялась, что со временем он разглядит во мне мой ум, мою душу, мои внутренние качества, а моя внешность будет не важна для него. Для этого мне нужно было положительно зарекомендовать себя и привлечь к себе его внимание.
– Проходите, – буркнул охранник, открывая передо мной дверь. – Не приближайтесь к решетке, он может просунуть руки и достать вас. И если что, зовите.
– Хорошо, спасибо, – вежливо улыбнулась я, заходя в помещение, и охранник закрыл за мной дверь на замок. Еще одна мера предосторожности, вполне оправданная, но я почувствовала дискомфорт, понимая, что так же заперта в камере, как и мой объект исследования.
Дело Эдварда Мейсена вызывало бурное обсуждение во всем информационном пространстве. Как серийный убийца, он пробуждал во многих ненависть, и в то же время у него было огромное количество поклонников. Точнее, поклонниц. Это не ново, некоторые душегубы прошлого женились на своих поклонницах, будучи под следствием или даже непосредственно перед своей казнью. Но, наверное, ни один из известных истории маньяков не имел такого большого количества поклонниц, как Эдвард Мейсен. Он был невероятно красив. На фотографиях он выглядел этаким немного растерянным ангелом, со своими вечно растрепанными бронзовыми волосами и широко распахнутыми зелеными глазами, окаймленными длиннющими ресницами, которым позавидовала бы любая девушка. А еще он был сиротой. Отца он не знал, а мать и сестра погибли около пяти лет назад в автомобильной аварии. Немудрено, что многие люди, интересующиеся делом Нежного убийцы, сочувствовали молодому человеку и верили в его невиновность. Но внешность бывает обманчива.
Когда я вошла в ту часть помещения, которое предназначалось для так называемых посетителей, то увидела за решеткой из толстых прутьев часть палаты-камеры. Тщательно застеленная кровать, стол с лежащими на нем книгами, стул, отделенное перегородкой место для личной гигиены. Практически номер в каком-нибудь дешевом отеле.
Эдвард Мейсен сидел на кровати спиной ко мне, поджав под себя одну ногу, и покачивался взад-вперед, изредка почесывая правой рукой левое плечо в такт своим движениям. Впрочем, почти полное отсутствие складок на покрывале говорило о том, что сидит он так недолго. Пока я разглядывала его, он не изменил положения, не обернулся, хотя, безусловно, должен был слышать, что я вошла.
– У вас не может быть обсессивно-компульсивного расстройства, – вдруг сказала я вместо того, чтобы поздороваться.
Эдвард быстро обернулся и, улыбнувшись, спросил:
– Почему?
Но не успела я ответить, как он вскочил с кровати и воскликнул:
– Ой, прошу простить мою невежливость. Меня редко посещают дамы, и я отвык вставать в их присутствии. Могу я предложить вам присесть? – и он показал рукой на стул рядом со мной.
Неудивительно, что у него так много поклонниц.
Невольно улыбнувшись, я села на стул. Эдвард расправил покрывало на кровати и тоже уселся на стул в своей части камеры.
Я достала диктофон и солидным (как мне казалось) голосом начала:
– Добрый день! Я еще не представи…
– Как вы предпочитаете, чтобы вас называли: Изабелла или Белла? – одновременно со мной произнес Эдвард.
– Э? – я растерялась, потому и издала совершенно непрофессиональный звук. – Откуда вы…?
Но я уже догадалась, откуда он знает мое имя: оно же было написано у меня на бейдже, вместе с моей фамилией и должностью. Зрение у него отличное, надо сказать.
Я снова напустила на себя солидный вид:
– В виду сложившихся обстоятельств, я думаю, будет уместно, если вы будете называть меня мисс Свон, а я вас – мистер Мейсен.
– Пожалуй, все-таки Белла, – задумчиво произнес Эдвард, будто не слыша меня, и тут же встряхнулся, – хорошо, мисс Свон, как скажете. Но мне было бы приятнее, если бы вы называли меня по имени. Я же ваш пациент, так ведь?
Я проигнорировала его слова и задала свой первый вопрос:
– Мистер Мейсен, могли бы вы рассказать о себе?
– Нет, не мог бы, – тут же ответил он.
– Почему? – спросила я. – Вы не любите говорить о себе?
– Все любят говорить о себе, – улыбнулся Эдвард. – Но важно, кто твой собеседник.
– Вы не хотите говорить со мной?
– Хочу. Но в другой обстановке.
– То есть важна еще и обстановка? – невольно улыбнулась я.
– Вы читаете мои мысли! – рассмеялся Эдвард. Я вдруг поймала себя на том, что смеюсь вместе с ним. Этот человек непостижимо располагал к себе, и дело было не только и не столько в его красоте. С ним было очень легко и комфортно. Видимо, именно таким образом он и добивался симпатии и доверия у своих жертв, почему и получил прозвище Нежный убийца. Все девушки, которых он лишил жизни, имели с ним незадолго до смерти сексуальный контакт, и делали они это по доброй воле. Никакого насилия, никаких травм. А смертельная инъекция, которую он делал своим жертвам, являлась сложным набором наркотических препаратов. Вещества, входящие в этот набор, приносили девушкам удовольствие, и жертвы умирали в буквальном смысле в состоянии эйфории. Зачем он это делал, до сих пор оставалось тайной.
– И все же, мистер Мейсен, расскажите о себе, – попробовала я вернуть разговор в нужное мне русло. – Какое воспоминание детства кажется вам наиболее ярким?
– Мисс Свон, вы же понимаете, что мне совершенно не интересно служить подопытным кроликом для вашей практики, – произнес Эдвард, чуть наклоняясь вперед и сцепляя руки в замок. – Вы стажер. Ваше заключение о моем психическом состоянии на результат судебно-медицинской экспертизы не повлияет. Назовите мне хоть одну причину, по которой я мог бы захотеть отвечать на ваши вопросы?
– Например, чтобы… помочь мне? Чтобы я могла пройти практику.
– Вы взываете к доброте душевной в человеке, которому предъявлено обвинение в серии убийств? – усмехнулся Эдвард и откинулся на спинку стула.
– Кажется, вас это не тяготит, – заметила я.
Лицо Эдварда посуровело:
– Это не ваша забота.
– Вы убивали их, Эдвард? – вдруг подчинившись внезапному наитию, спросила я. – Скажите мне. Вы же сами заметили, что мое мнение совершенно никому не важно, поэтому можете говорить со мной свободно. Вы убивали этих девушек?
– А что изменится, если я скажу: «Нет»? Вы мне поверите?
– Вы считаете, что это невозможно?
– Все уверены, что я убил их.
– А вы не убивали?
– Нет, не убивал. У меня даже не было с ними сексуальных отношений, почти со всеми, кроме последней девушки, Эмили Райт. Да и то случайно…
– Случайно? – переспросила я.
– Мне больше нравятся миниатюрные темноволосые девушки. Ни Эмили Райт, ни все остальные погибшие просто не были в моем вкусе, так как у них совсем иной типаж.
– Но с Эмили вы все же имели сексуальные отношения?
Еще бы он стал отрицать! В теле мисс Райт были обнаружены следы спермы, которая принадлежала Эдварду.
– Я же сказал, это произошло случайно. К сожалению, я был весьма нетрезв и пошел на поводу у желаний дамы.
– Эмили хотела секса с вами?
– А вас возбуждает, когда вы слушаете рассказы о чужих сексуальных отношениях?
– Мистер Мейсен, я всего лишь хочу вам помочь.
– Неправда. Вы хотите помочь себе. Вы выбрали мое дело, так как оно громкое и привлекло большое внимание общественности. Чего вы хотите? Популярности? Толчка для своей карьеры? Произвести впечатление на кого-то? – Эдвард говорил спокойно, но остро выточенные скулы заострились еще больше, и чувствовалось, что он едва сдерживает негодование.
– А если и так, это плохо?
Он вдруг внезапно остыл и ответил, глядя в сторону:
– Это не плохо, но я не испытываю желания вам помогать. – Он вдруг поднял голову и посмотрел на меня. – Хотя…
– Хотя?
– Хочу предложить вам кое-что. Давайте поиграем. Я обязуюсь честно отвечать на ваши вопросы после того, как вы будете выполнять различные мои просьбы и задания. Что-то наподобие игры в фанты. Соглашайтесь. Вы ничего не теряете, а мне хотя бы не будет скучно.
– А если вы попросите что-то такое, что я не смогу выполнить?
– Вы пропустите ход. Но и на вопрос я отвечать тогда не буду. Ну что, играем?
Бред сумасшедшего, а не предложение. Игра с убийцей? Но с другой стороны – отработанная практика, громкое дело, Карлайл Каллен…
– Хорошо. Играем.
Эдвард так заразительно засмеялся, что я тоже рассмеялась вместе с ним. Он прав, я же ничего не теряю.
– Итак, задавайте свой первый вопрос, а я придумаю вам задание.
– Почему в таком порядке?
– Мне нужно знать, какой сложности придумывать задание. Это будет зависеть от сложности вопроса. Ваш вопрос – мое задание – ваше выполнение задания – мой ответ на ваш вопрос.
– Сложная схема. – Я задумалась. Важно было задать точные вопросы. – Вы сказали, что вам нравятся миниатюрные темноволосые девушки. У вас никогда не было отношений с женщинами другого типажа? Например, высокими и светловолосыми или полными и рыжими? Я сейчас спрашиваю не о погибших девушках, а вообще.
– Я понял, – кивнул Эдвард и задумался. Размышляя, он запустил пальцы в волосы, взлохмачивая их еще больше, и я вдруг подумала, что у него это получается очень сексуально. Парню вообще ничего не нужно делать, просто дышать, и девушки сами будут бросаться к его ногам. Вот же повезло человеку с внешностью.
– Ваш первый вопрос и ваше первое задание, – отозвался, наконец, он. – Я прошу вас называть меня только по имени. Только Эдвард, и никак иначе. Не только при обращении ко мне, но и когда будете обсуждать меня с кем-то еще, когда просите охранника отвести вас ко мне, когда обсуждаете свою практику с куратором и так далее.
Кажется, первое задание не особенно сложное.
– Хорошо, Эдвард, – ответила я, – я обязуюсь называть вас только по имени. Но как вы узнаете, не нарушила ли я правило, разговаривая с кем-то вне стен этого заведения?
– Узнать я не могу, конечно, но я рассчитываю на вашу порядочность. Так как в свою очередь я обязуюсь честно отвечать на ваши вопросы. Вы тоже не можете узнать, говорю ли я правду. Но если мы играем, мы обязаны соблюдать правила игры. Вы хотите, чтобы я был честен?
– Да, хочу. Хорошо, а если я случайно нарушу правило, не желая этого. Как быть тогда?
– Вы честно мне признаетесь, что нарушили. И я придумаю еще одно задание вам. Что-то типа штрафа. Договорились?
– Хорошо. А если я узнаю, что вы были нечестны со мной? Не намеренно солгали (надеюсь, вы этого не будете делать), а, например, просто забыли, как что-то произошло на самом деле, и ответили неверно. Как быть тогда?
– Тогда я облагаюсь штрафом, и вы можете задать мне внеочередной вопрос.
Меня немного позабавило, с какой серьезностью и щепетильностью мы обсуждали правила. Но я уже с азартом включилась в игру.
– Итак, Эдвард, я пообещала, что буду называть вас по имени. Отвечайте на мой вопрос.
– Помимо Эмили Райт у меня был некоторый сексуальный опыт с одной высокой светловолосой голубоглазой девушкой. Я тогда был юн, мы занимались петтингом, до полового акта не дошло. Все остальные девушки, с которыми я имел сексуальные отношения, были темноволосыми, кареглазыми и миниатюрными.
– С какой девушкой у вас был первый половой акт, Эдвард?
– Видимо, вам действительно нравится обсуждать чужие сексуальные отношения, – усмехнулся он и сразу добавил: – Я шучу. А вам задание: вы разрешаете называть вас Беллой, и мы переходим на «ты».
– Согласна. И твой ответ?
Эдвард помолчал, словно собираясь с духом. Неужели этот вопрос может вызвать такие долгие раздумья? Или молодой человек придумывает, как мне получше соврать? Он вздохнул и начал говорить:
– Это сложный вопрос, Белла, и он требует развернутого ответа. Итак, когда я был подростком, мне нравились разные девушки, и я не задумывался о каком-то определенном типаже. Но у меня не было сексуальных отношений с ними. Однажды моя старшая сестра познакомила меня со своей подругой… Элис Брендон мне очень нравилась. Была такая хорошенькая, живая, маленькая, задорная, похожая на эльфа. Кстати, ты мне ее очень напоминаешь, – улыбнулся Эдвард и снова посерьезнел. – Я был влюблен. Ты представляешь, наверное, как постепенно развиваются чувства подростков, все эти нежные прикосновения, осторожные поцелуи… Мне хотелось большего, но дело все еще не доходило до секса. Я не хотел торопиться, не хотел что-то сделать неправильно. У меня не было никакого опыта. А вот у сестры, как мне казалось, опыт был. Мы были достаточно дружны, и хоть и не делились подробностями своей интимной жизни, но по разным мелочам я понял, что у сестры есть мужчина, причем намного старше ее. Я никогда его не видел, это были только мои предположения. Мама либо не догадывалась об этом, либо не придавала значения, во всяком случае, эту тему она не поднимала в разговорах с моей сестрой. Сестра была старше меня на два года, ей уже исполнилось восемнадцать, так что она могла сама принимать решения на этот счет.
Однажды, когда я был дома один, Розали приехала странно взвинченная. Я подумал, что она пьяна, но от нее не пахло алкоголем. Допускаю, что она приняла какой-то наркотик, хотя и не утверждаю этого. Еще мне кажется, что у нее что-то произошло с ее мужчиной, может быть, они поссорились и, может быть, именно поэтому она была в таком состоянии. Она завела со мной странный разговор о моих отношениях с Элис, стала подшучивать над тем, что ее подруга так и состарится, пока будет дожидаться, когда я соизволю лишить ее девственности. С одной стороны меня задевало, что Розали подкалывает меня, с другой стороны мне действительно хотелось поговорить на эту тему, так как я был довольно стеснительным парнем и на самом деле не знал, как приступить к более серьезным действиям в отношении Элис, так, чтобы не обидеть ее. Я намекнул на это, но Розали не стала смеяться, как я боялся, и попросила рассказать о своих сомнениях. Осторожно подбирая слова, мы начали беседовать, и вдруг сестра сделала нечто, что повергло меня в шок. Она повалила меня на диван, начала целовать в губы и одновременно расстегивать мне джинсы. При этом бормотала, что мы можем заняться с ней сексом, что она может научить меня, как доставить девушке удовольствие. Я пребывал в странном оцепенении. Мне было и неловко из-за того, что сестра проделывает со мной такое, и в то же время я испытывал возбуждение, так как она умело меня ласкала. Я понимал, что все происходящее неправильно, но не решался оттолкнуть Розали, чтобы не обидеть ее. Она засунула мою руку себе под юбку, и я почувствовал, что на ней нет трусиков. Меня это очень возбудило, я представил, что я таким же образом касаюсь Элис. В это же время сестра достала мой член из джинсов и попробовала на него сесть. Честно скажу, не знаю, чем бы это все закончилось, позволил бы я ей трахнуть меня или нет, но в этот момент вернулась мать и застала нас.
Эдвард помолчал, а я сидела как мышка, боясь спугнуть поток его откровений.
– Дальше началось нечто невообразимое. Мать отправила меня в мою комнату, а сама начала кричать на сестру, а та стала кричать на мать. Я, конечно, пытался подслушать, но мне это плохо удавалось. Сначала Розали кричала, что это мама во всем виновата, что мы растем одни без отца, что мать никогда не хотела ничего рассказать о нем. А потом они стали говорить тихо, и я вообще ничего не слышал. Через некоторое время по звукам из прихожей я понял, что они куда-то собираются. Мать говорила, что не может этого так оставить, что должна «поговорить с ним», а Розали плакала и говорила, что не знает, как ей дальше жить, что она любит его. Я решил, что мать хочет поговорить с мужчиной Розали. Когда я вышел в прихожую, они замолчали. Мать сказала, чтобы я ложился спать, что все образуется, что иногда люди совершают ошибки, но их всегда можно исправить. Что они скоро вернутся. Что утром на свежую голову мы поговорим и все обсудим. Но они так и не вернулись. Утром пришли полицейские и сообщили мне, что они обе были найдены в машине на дне оврага, судя по всему, мать не справилась с управлением.
Я и так был в шоке после всего произошедшего между мной и Розали, всю ночь не спал, думал и о нас с сестрой, и о том, как теперь мне вести себя с Элис, говорить ли ей об этом. А тут еще известие о гибели матери и сестры… У меня случился нервный срыв, я впал в ступор, ни на что не реагировал, и меня поместили в клинику. Примерно через полгода я вышел и чувствовал себя вполне сносно. Я не рассказал врачам о том, что произошло между мной и Розали, и они считали, что нервный срыв вызвало известие о гибели моих родных. Отчасти они были правы, но только отчасти.
Меня поместили в приют, где я дожидался приема под опеку. Через несколько месяцев меня взяла к себе одна семья, заинтересованная в деньгах, которые за меня платило государство. Я не испытывал к ним особой привязанности. Кормили, поили и ладно. В мое восемнадцатилетие на мой счет анонимно поступила большая сумма денег, и с той поры я мог вести независимый образ жизни, а также оплачивать свое обучение в университете.
Элис после аварии я больше не видел и даже не стремился искать. Я знал, что не решусь ей рассказать о том, что произошло между мной и Розали, но врать и скрывать тоже не хотел. Так что может и к лучшему, что мы больше не встретились.
Первый мой секс был с девушкой, похожей на Элис, миниатюрной брюнеткой. Я не любил ее, просто решил, что мне пора терять девственность, и мне хотелось, чтобы девушка была похожа на мою любимую. А потом я заметил, что меня совершенно не привлекают светловолосые девушки. Первый раз, когда у меня завязались отношения с блондинкой, и она потащила меня в постель, у меня просто не встал. Думаю, из-за того, что эта девушка очень напоминала мне Розали, и я не хотел повторения той травмирующей меня ситуации. Потом, чтобы не попасть в неловкую ситуацию и не прослыть импотентом, я стал избегать таких девушек и никогда не соглашался на отношения с ними. Вот почему я сказал, что у меня не было сексуальных отношений с погибшим девушками. Они все были блондинками.
Очень развернутый ответ. Я ведь спросила только про первый половой акт, потому что известно, что он может наложить определенный отпечаток на психику подростка. Но Эдвард предпочел ответить по-своему.
– С Эмили Райт у тебя отношения были, это доказано, – заметила я. – Значит, все же блондинки тебя возбуждают?
– А это уже новый вопрос. И я даю тебе новое задание, – подмигнул Эдвард. – Расскажи мне, по какой причине ты выбрала именно мое дело.
Первой мыслью было отказаться отвечать на его вопрос. Я вполне могла это сделать, а вопрос про Эмили Райт был не настолько важным. Но я уже втянулась в игру, мне самой было интересно следовать правилам. Кроме того поразительная откровенность Эдварда вынуждала меня ответить тем же. И я решилась.
– Кафедрой отделения судебной медицины заведует профессор Карлайл Каллен. Я люблю его. Мне хотелось бы, чтобы он обратил на меня внимание, но он, в отличие от тебя, находит привлекательными именно блондинок. Мне показалось, что мое исследование твоей истории болезни даст шанс привлечь его внимание.
– Но ты же не станешь блондинкой, – усмехнулся Эдвард. – И он наверняка намного старше тебя?
– Мы не обсуждаем меня, – сухо сказала я. – Я выполнила твое задание, теперь твой ход.
– Прости, Белла, просто я довольно отрицательно отношусь к отношениям, когда мужчина намного старше женщины. Мою сестру это до добра не довело. Хорошо, я отвечаю на вопрос. Я долгое время избегал девушек определенного типа, боясь оказаться в неловкой ситуации. И они действительно меня не привлекали и не возбуждали. Эмили Райт была студенткой, мы вместе учились в университете. Мы с ней общались исключительно по-дружески, могли вместе сходить в кафе перекусить. Она не делала никаких намеков на то, что хотела бы каких-то иных отношений со мной, так что меня все устраивало, и не было необходимости ее избегать. Однажды она позвонила мне поздно вечером, плакала, сказала, что ее бросил мужчина, что ей плохо, что ей хочется с кем-нибудь поговорить. Я приехал к ней домой, желая поддержать и успокоить, привез выпивку. В общем, мы прилично напились. Она стала приставать ко мне, просила поцеловать ее. Мне было ее жаль, я понимал, что она хотела подтверждения, что привлекательна, как женщина, и отказ мог бы еще больше ее расстроить. Я поцеловал ее, она просила ее обнять, и так, слово за словом, действие за действием, я оказался с ней в одной постели. Несмотря на схожесть ситуации, почему-то в тот момент я не думал о сестре, и никаких казусов со мной в постели не случилось. Я совершил половой акт, совершенно не задумавшись о защите. Эмили тоже кончила и, казалось, вполне успокоилась. Я попрощался с ней и уехал домой. А на следующий день я узнал, что она мертва и убита тем же способом, каким погибли жертвы Нежного убийцы. Еще через день меня вызвали и потребовали сдать сперму для анализа, потому что соседи Эмили видели, как я приезжал вечером к ней, и опознали меня. Затем мне предъявили обвинение в убийстве Эмили Райт и других девушек.
– Почему с остальными девушками ты пользовался презервативами, а с Эмили не стал?
– Твой вопрос, мое задание: сегодня, уйдя отсюда, ты едешь в отделение, подходишь к своему профессору и говоришь ему, что любишь его.
– Нет! – воскликнула я.
– Хорошо, – пожал плечами Эдвард. – Ты можешь пропустить ход. А я не буду отвечать на твой вопрос.
Любопытно, он специально дал такое задание, чтобы избежать ответа на вопрос?
– Ладно, продолжим, – сказала я. – Ты пытался найти своего отца? Кто-то же перечислил большую сумму денег на твой восемнадцатый день рождения. Ты говорил, что у тебя нет родственников. Это мог быть отец?
Эдвард встал со стула и подошел в решетке, разделяющей нас:
– Твое задание как плата за мой ответ: пожалуйста, подойди и прикоснись ко мне. – И он просунул руку сквозь прутья решетки.
Охранник предупреждал меня, чтобы я этого не делала. Наверное, у него были веские причины. Отказаться? Вполне возможно, этот человек – убийца, признанный невменяемым. Да, он выглядит мирным и милым, но где гарантия, что все это не изощренная игра его больного мозга?
Я встала со стула и подошла к решетке. Пальцы Эдварда были прохладными и чуть подрагивали, когда я прикоснулась к его руке. Он ухватился за мою ладонь, закрыл глаза и начал ласково поглаживать мою кожу большим пальцем. «Элис», – прошептал он. Я смотрела на него, боясь пошевелиться, а он стоял с прикрытыми веками и чуть улыбался. Потом словно очнулся, открыл глаза, выпустил мою руку и отошел.
– Спасибо, Белла. Я вижу, что тебе нелегко это далось. Мой ответ: да, я пытался найти своего отца, так как мне тоже пришло в голову, что деньги могут быть от него. Я ничего не знал об отце, не знал, как он выглядит, кем он вообще может быть. Я знал только, как его зовут: Эдвард Мейсен, так же, как и меня. Я не представлял, как мне его найти, и просто давал объявления в газеты. Никто не отозвался. Я даже не знаю, жив ли он.
– Ты пытался расспрашивать мать об отце?
– Сначала твое задание: признайся, тебя шокировало мое признание об инцесте с сестрой?
– Нет. Ты не был виноват, ты этого не хотел. Это была инициатива сестры. Ты просто растерялся и пошел у нее на поводу. А она, возможно, была в состоянии аффекта.
– А если бы твой любимый мужчина признался тебе, что у него были такие извращенные отношения с близкой родственницей? Как бы ты отреагировала?
– Эй, а ты сам нарушаешь правила! – улыбнулась я. – Здесь я задаю вопросы! Хорошо, я отвечу. Если бы я увидела, что ему тяжело переживать такое, я бы как психиатр постаралась избавить его от чувства вины. Ложного чувства вины. Ты переживаешь, что потерял Элис из-за этого?
– Ответ на первый вопрос. Я пытался расспрашивать мать об отце. И сестра пыталась. Мать сказала, что теперь его нет в нашей жизни, и незачем о нем думать. И больше ничего не отвечала. И ответ на твой второй вопрос… Да, я очень переживаю, что потерял Элис из-за этого. Я не знаю, кто был виноват в случившемся: я, сестра или мы оба вместе… И Розали погибла, и мама… И Элис я потерял… Мне так ее не хватает…
Вдруг в замке наружной двери загремели ключи, и я поняла, что пришел охранник, так как мое время общения с пациентом вышло.
– Все в порядке? – спросил охранник, когда открыл дверь, цепким взглядом окидывая все вокруг.
– Да, спасибо, – ответили мы одновременно с Эдвардом.
Охранник покачал головой, но ничего не сказал и позволил мне выйти.
Сразу после выхода из больницы я отправилась в Королевский коллеж психиатров. Мне не давало покоя задание Эдварда, то, которое я отказалась выполнять. Я понимала, что все равно не решусь признаться в любви Карлайлу, но какая-то сила толкала меня к нему. Я зашла в отделение, и – о, чудо! – профессор Каллен был там, и как только он увидел меня, сразу поднялся, заулыбался так, как мог улыбаться только он, и направился мне навстречу:
– Мисс Свон, я узнал, что вы взяли себе дело Эдварда Мейсена, Нежного убийцы. Я так полагаю, вы сейчас были у него?
Неужели так легко сбываются мечты? Мой любимый мужчина сразу заинтересовался мной, как я и предполагала?
«Скажи ему, что любишь!» – шептал голос Эдварда в голове, но я отмахнулась от него.
– Да, мистер Каллен, я только что приехала из больницы. Это очень интересный случай.
– Не сомневаюсь. Я сам следил за этим делом, и мне теперь чрезвычайно любопытно узнать, как продвигается ваше исследование. Вы голодны? Может быть, мы сходим в кафе и пообедаем, а заодно вы мне все расскажете?
– С удовольствием, мистер Каллен!
– О, ну что вы! Сейчас мы будем находиться в обстановке, далекой от профессиональной, и мне будет приятно, если вы будете называть меня просто по имени. А то я иногда чувствую себя стариком, когда ко мне обращаются «мистер Каллен», – пошутил профессор.
– Тогда и вы зовите меня Беллой… Карлайл.
– С удовольствием, дорогая Белла!
Я была на седьмом небе от счастья. Так долго лелеемые мной мечты начали сбываться!
Мы отправились в ближайшее к колледжу кафе, сделали заказ, и Карлайл начал расспрашивать меня о моем общении с Эдвардом.
– Я удивлена, честно говоря, – задумчиво сказала я, – Эдвард производит впечатление очень разумного человека, вполне вменяемого. Я специально не стала читать материалы судебно-медицинской экспертизы, потому что хотела сделать собственные выводы. И пока он кажется абсолютно нормальным.
– Ты считаешь, что он мог бы специально симулировать невменяемость, когда проводили экспертизу? – поинтересовался Карлайл.
Я пожала плечами:
– Не знаю, настолько ли он умен, что мог обмануть несколько профессионалов? У меня сложилось впечатление, что он хотел бы, чтобы с него вообще сняли обвинение, а не признавали его психически ненормальным. Он утверждает, что не только не убивал девушек, а даже не имел с ними сексуальных отношений, кроме одной, последней убитой.
– В их домах были обнаружены отпечатки его пальцев и прочие следы его пребывания. На их одежде были обнаружены, например, его волосы и все такое. В ванной одной из девушек на влажном полотенце были обнаружены потожировые следы, которые потом были идентифицированы, как принадлежащие Эдварду Мейсену. Другими словами, он принимал у девушки душ.
– Он не отрицает, что был с ними знаком. Он отрицает наличие сексуальных отношений. Эдвард признался, что девушки такого типа, какими являлись убитые, вообще его не возбуждают в связи с давней психологической травмой.
И я пересказала профессору все, что рассказал мне мой «подопытный кролик».
– Ты называешь его Эдвардом? – спросил Карлайл, и мне в его словах почудилась ревность. Или я сама себе это придумываю?
– Да, он попросил меня так называть его в обмен на то, что стал отвечать на мои вопросы.
– Дорогая, будь осторожна. Насколько я мог понять из изучения его дела, он чрезвычайно обаятелен и привлекателен для женщин, и он виртуозно пользуется этим своим умением. Именно так он входил в доверие к девушкам. Вот даже и ты, вполне разумная и трезвомыслящая молодая дама, поневоле уже встала на его сторону.
Кажется, я покраснела. Его похвала была приятна.
Карлайл будто бы не обратил на мое смущение внимания и продолжил:
– А еще меня удивляет один момент. Ты видела фотографии его матери и сестры?
– Нет, я как-то не интересовалась ими, просто читала, что они погибли, и после этого у него был нервный срыв.
Карлайл, не говоря ни слова, открыл свой ноутбук и начал что-то набирать в нем, а потом повернул экран ко мне. На экране я увидела фотографию, где была изображена женщина с темными длинными волосами, обнимающая двух улыбающихся подростков, девочку и мальчика. Девочка была постарше, с короткой стрижкой на каштановых волосах, по цвету точь-в-точь как у матери, а в мальчике с непослушными бронзовыми волосами я узнала Эдварда.
Под фотографией было написано: «Элизабет Мейсен с ее детьми Элис и Эдвардом».
Элис была сестрой Эдварда? А тогда кто же такая Розали? Подруга? Эдвард солгал, или в его больном мозгу таким причудливым образом переплелись действующие лица и события прошлого? Может быть, он был влюблен в свою сестру Элис, понимал, что это неправильно, страдал из-за этого, и поэтому его психика дала сбой? И он не хочет признавать, что именно Элис была его сестрой? Но тогда причем тут убитые девушки-блондинки? Я чувствовала, что ничего не понимаю.
Видя, что я в растерянности молчу, Карлайл, утешая, погладил меня по руке и сказал:
– Дорогая, не расстраивайся. Покопайся в себе, проанализируй свои чувства. Ты поддалась его обаянию, поверила его словам. Ничего страшного. Теперь ты обладаешь информацией и знаешь, что он – больной человек. И убийца. Будь с ним осторожна.
На следующий день, подходя к палате-камере Эдварда Мейсена, я настроилась не верить ни одному его слову и четко осознавать, что каким бы милым и невинным он не выглядел, он убийца. И он больной человек, который может даже не понимать, что он лжет. Лжет не столько мне, сколько самому себе.
Я вошла в палату и Эдвард, заулыбавшись, сразу встал, но ничего не говорил, пока охранник не вышел и не закрыл за мной дверь.
– Здравствуй, Белла! – сказал Эдвард, подошел к решетке и протянул мне руку.
Я поколебалась, но все же решилась подойти и пожать ее:
– Здравствуй, Эдвард!
Он, видимо, заметил мои колебания, так как, чуть нахмурившись, спросил:
– Что-то не так?
Я села на свой стул, Эдвард сел на свой, продолжая буравить меня взглядом.
– Эдвард, я посмотрела в интернете фотографии твоей матери и сестры. Твоя сестра была очень похожа на мать, с такими же темными каштановыми волосами, и ее звали Элис. Кто такая Розали, Эдвард?
Он долго молчал. Потом вздохнул и пробормотал что-то типа: «Опять все сначала». Затем сказал мне:
– Ты задала вопрос, я даю тебе задание. Расскажи мне, думаешь ли ты о том, как будешь заниматься сексом с Карлайлом? Ты представляешь его обнаженным? Какие сексуальные фантазии появляются у тебя, когда ты смотришь на него?
«Да он совсем болен!» – мысленно ахнула я, но постаралась ответить спокойно:
– Эдвард, мне кажется, наша игра теперь уже не имеет смысла.
– Ты так думаешь? – прищурился он. – То есть ты отказываешься работать со мной?
– Отказываюсь? Нет.
– Но я ведь не буду отвечать на вопросы, если ты не будешь выполнять задания.
Я скрипнула зубами.
– Ну, хорошо. Мы продолжим играть. Но помнишь, мы договаривались, что если ты меня обманешь, пусть не намеренно, ты обязан ответить на внеочередной вопрос. Ты обманул. Розали тебе не сестра, а значит, не было никакого инцеста, не было никакой психологической травмы, связанной с этим.
– Я тебя не обманывал, но хорошо, пусть будет так. Задай мне вопрос вне очереди, и я на него отвечу. Но если ты хочешь узнать, кто такая Розали (кажется, таков был твой предыдущий вопрос?), ты сначала должна выполнить мое задание.
– Да не буду я тебе рассказывать про свои сексуальные фантазии! – возмутилась я. – Это тебя никак не касается.
Эдвард вздохнул и ответил:
– Хорошо, тогда я не отвечу, кто такая Розали.
Я задумалась. Розали, кем бы она ни была, является ключевой фигурой, так как именно она послужила прообразом будущих жертв Эдварда. Это она была блондинкой с голубыми глазами. Так что, получается, мне все же надо выяснить, кем она была для моего пациента. Может быть, она нанесла ему какую-то иную психологическую травму, может быть посмеялась над ним, унизила его…
– Хорошо. Я выполню твое задание.
Я попыталась представить свои фантазии о Карлайле. В воображении всплывало его улыбающееся лицо, лучики вокруг внимательных голубых глаз. Вспомнилось, как он гладил меня вчера по руке, утешая. Я представила, как раздеваю его, снимаю рубашку, скользя руками по плечам. Затем начинаю расстегивать ремень на его брюках… Ой, нет, не буду же я Эдварду все это пересказывать!
– Мне хотелось бы, чтобы он меня обнял, прижал к себе, чтобы заботился обо мне, чтобы всегда был рядом. Я тоже хочу заботиться о нем, помогать ему в работе и в жизни… Извини, Эдвард, я не могу ничего больше рассказать, я воспринимаю его как любимого мужчину, а не как возможного любовника. Мои фантазии о нем находятся больше в духовной сфере, нежели в сексуальной.
– Хорошо, спасибо. Видишь, ответ на мой вопрос не был проблемой, правда? А я отвечу на твой. Розали была дочерью Карлайла Каллена.
Зачем он лжет? Я чуть не сказала это в лицо Эдварду, но сдержалась, напомнив себе, что он болен, что он, возможно, действительно считает это правдой.
– То есть она не была твоей сестрой?
– Это твой новый вопрос. И я даю тебе новое задание. Ответь мне, пожалуйста, а меня ты можешь представить в своих сексуальных фантазиях?
– Эдвард! – возмутилась я.
– Что, Белла? Что тут такого? Я же рассказал тебе о себе. О самых интимных подробностях. Если хочешь, я могу сказать и о моем отношении к тебе. Хочешь?
Я промолчала.
– Ты очень красивая, Белла! Мне хочется прикасаться к тебе, обнимать тебя, целовать… мне хочется снять с тебя одежду и целовать каждую клеточку твоего тела. Мне хочется…
– Эдвард, хватит! – взмолилась я. Я с ужасом поняла, что вовсе не возмущена его словами, как должно было быть. Его слова пробуждали во мне дрожь желания, и я чувствовала, что хочу того же. Хочу быть с ним, хочу подчиняться его рукам, хочу чувствовать его в себе.
– Я абсолютно тебя не привлекаю? – с какой-то непонятной печалью спросил Эдвард.
– Привлекаешь! – неожиданно для самой себя воскликнула я. – Но это ничего не значит. Мы не можем же…
– Это неважно, – вдруг заулыбался он. – Мне достаточно знать, что я тоже тебе нравлюсь. И раз ты не побоялась признаться, то я отвечаю на твой вопрос. В тот момент, когда нас с Розали застукали, я действительно считал, что она моя сестра. И я испытывал дискомфорт при мысли, что вступил в кровосмесительную связь.
– Почему ты не сказал мне, что Элис твоя сестра?
– Потому что она не сестра мне!
– Карлайл показал мне фотографию, где сфотографированы Элизабет Мейсен, Элис и ты, и написано, что это мать с детьми. То есть Элис – твоя сестра, раз она дочь твоей матери.
– Почему ты веришь Карлайлу, а не мне? Почему ты уверена, что фотография, которую он тебе показал, настоящая?
– Какой смысл ему меня обманывать?
– Он же не сказал тебе, что Розали – его дочь. А тебе не показалось странным, что он сразу заинтересовался тобой, когда узнал, что ты взяла мое дело? Ты же не стала вдруг блондинкой, правда?
Я замолчала, не зная, что ему возразить. Конечно, мне это показалось странным. Да, мне было очень приятно, что мои мечты сбываются, но меня грыз червячок сомнения. С какой стати Карлайл вдруг обратил внимание на меня, когда всегда интересовался совершенно другими девушками: высокими красивыми блондинками. Как раз такой типаж, какой был и у жертв Нежного убийцы...
Холодок ужаса заполз в сердце. Да нет, не может быть, чтобы Карлайл был убийцей. Зачем ему это? Но как объяснить его повышенный интерес к делу Эдварда Мейсена? Только ли естественным интересом психиатра к необычному и громкому делу?
– А где сейчас Розали? – спросила я. Голос неожиданно оказался хриплым, и я откашлялась.
– Поцелуй меня, Белла. И я отвечу тебе.
– Нет!
– Пожалуйста, Белла! Ты так напоминаешь мне Элис…
Я сдалась. Я подошла к решетке, где уже стоял Эдвард. Он убрал руки за спину и сказал:
– Не бойся, я не трону тебя, я не сделаю ничего, что могло бы тебе не понравиться. Просто поцелуй меня!
Он был так красив, так отчаянно молил меня, что у меня сжалось сердце. Один поцелуй… Ведь ничего страшного не случится, правда? Я закрыла глаза и прижала лицо к прутьям решетки, найдя губами губы Эдварда. Его рот слегка приоткрылся, позволяя моему языку проникнуть внутрь. Я углубила поцелуй, и Эдвард слегка застонал. Звук его голоса возбудил меня, я сама протянула руки сквозь решетку и обняла сильное мужское тело, чувствуя, как в ответ Эдвард обнимает меня. И это почему-то казалось правильным и таким естественным. Я верила ему. Я верила, что ему действительно нравлюсь я. Вот такая, какая есть. Тогда как интерес Карлайла ко мне выглядел сомнительным. Может ли так быть, что следователи заблуждаются? Может ли так быть, что Эдвард не виновен? Может ли так быть, что виноват кто-то другой? Например, Карлайл?
Источник: http://www.only-r.com/forum/33-503-1
