Творчество

Утро пришло незамеченным: просто небо в квадрате окна из бархатно-чёрного стало выцветше-синим и подёрнулось предрассветном туманом. И чем больше оно светлело, тем сильнее хотелось закрыть глаза, оказываясь во вчера.
Чтобы повторить вчерашний вечер, такой суматошный.
Чтобы переиграть некоторые моменты, а некоторые просто и бесхитростно пережить заново.
Роберт спал, и я тщетно пыталась придумать, как бы встать и не разбудить его. Он выглядел уставшим, да и... Я прекрасно помнила, что у него нет такой привычки - вставать раньше десяти утра в свободное от работы время.
Мне не хотелось, чтобы его утро началось с моего пустого холодильника, в котором со вчерашнего дня не было ничего, кроме пары банок «Red Bull» и половины лимона.
Я отвыкла принимать гостей. Я заменила своё гостеприимство тотальным нежеланием кого-либо видеть здесь, походами в «Eagle» с Дэном и редкими визитами в Кенсингтон к Джейд без пяти минут Фелтон. А на этой неделе я совершенно упустила из виду момент, когда мои запасы чего-то условно-съедобного истаяли окончательно.
Кажется, я сама спасалась от голода исключительно сном и этим чёртовым рэдбуллом...
Первая попытка осторожно выскользнуть из сонных, но крепких объятий Роберта, закончилась полным крахом моих планов: улыбнувшись, он сперва пробормотал: «Нет», а потом прижался к моей шее шершавым поцелуем, проваливаясь обратно в сон. Ему даже не обязательно было сжимать руки крепче – после этого колюче-горячего прикосновения его губ предательская слабость извивающейся волной прошила меня от макушки до пальцев ног.
Нет - так нет...
Но непонятно откуда взявшаяся совесть молчаливо толкала меня на подвиги.
Вторая попытка оказалась удачнее. Моё: «Роб, пожалуйста... », было встречено коротким: «Ну... Окей». Рискуя грохнуться с дивана, я тут же воспользовалась вновь обретённой свободой. Открыв глаза, Роберт посмотрел на меня с непониманием, но его усталость была сильнее вопросов. Улыбнувшись, он поёжился.
- Если ты мне только приснилась... Я нахрен застрелюсь.
Это вряд ли... Сложно поверить в нереальность происходящего, когда вся шея в засосах. При этой мысли губы начинало саднить, и я даже подумать боялась о том, что увижу в зеркале. Но даже это не помешало мне опуститься на колени рядом с диваном, чтобы ещё раз поцеловать Роберта в висок.
- Спи, любимый.
Ещё раз коснуться его, прежде чем встать под контрастный душ, безжалостно вымывающий из тела негу, а из головы – недавние воспоминания о ночи, проведённой вместе. Я вспомнила о том, что на дворе февраль, только втирая пену шампуня в уже мокрые волосы...
Чёрт. Придётся идти в супермаркет с мокрой головой. Не жужжать же феном сейчас?
Я не хочу, чтобы ты проснулся в начале седьмого, родной. Мне можно – тебе нельзя.
Попытавшись натянуть вчерашние джинсы, я выругалась – прореха на колене явно не украсит мой и без того лишённый излишнего романтизма образ.
Коленка... Залепив неглубокую ссадину пластырем, я продолжила одеваться, стуча зубами от лёгкого сквозняка. Выйдя из ванной, я подняла с пола одежду Роберта и сложила её на кресло. Его джинсы были ещё краше моих.
На моей памяти, вчера он не падал...
Паттинсон перевернулся с боку на бок и шумно вздохнул.
Надо поторапливаться, пока он не проснулся, и мне не пришлось краснеть оттого, что мне нечем его кормить. Кроме того, в моём доме нет ни единой сигареты...
Заскочив на кухню, я взяла одну из двух банок «Red Bull» и с чистой совестью вышла, захлопнув дверь. Сбегая по лестнице, я натянула вязанную шапочку пониже на глаза, хотя точно знала, что это не убережёт мою мокрую голову от ветра. Зато никто не увидит моих растерянных и совершенно офигевших от внезапно свалившегося на мою голову счастья, глаз.

Улица встретила меня оттепелью, которая влажно коснулась моего лица, заставляя поднять воротник пальто повыше. Жестянка с энергетиком фыркнула, едва не вылетев у меня из рук, но уже в следующее мгновение я пила его, не осознавая вкуса.
Давай, милый... Давай.
Может, я надеялась, что ударная доза кофеина не просто заставит мозговые шестерёнки стучать в унисон, но и разгонит все мои опасения?
Время неумолимо двигалось к семи часам, но здесь, в Барбикане, это было очень и очень рано, чтобы рассчитывать на тёплый приём в бакалее или супермаркете. Помнится, в Брикстоне был чудный «Sainsbury», который работал с шести утра. Там можно было не только затариться провизией, но и влететь в неприятности, познакомившись с обкуренными бангладешцами или ещё кем-то, кому жизнь недорога. Местный «Sainsbury», который располагался в двух кварталах от меня на Бич-стрит, интеллигентно начинал свою работу то ли в восемь, то ли даже в половину девятого. Не вариант... Оптимальным было подняться через два квартала в «Costcutter», чтобы притащить домой хоть что-то на завтрак. Наверное, стоило бы вызвать такси, но у меня катастрофически не осталось наличных после вчерашней поездки в Ричмонд. Даже пары фунтов.
Наверное, стоило написать список продуктов или что-то вроде того, но я этого не сделала. Казалось бы, нет ничего проще, чем купить что-то на завтрак, но именно сейчас в моей голове мысли совершенно не хотели организовываться. Пройдя с десяток метров по Голдэн лейн, не доходя даже до Баннер стрит, я почувствовала, что на меня накатывает лёгкая паника.
Я позволила себе разрушить хрупкий кокон, который выстраивала два года. Саркофаг, скрывавший мою душу. И теперь я решительно не понимала, как жить и что делать дальше. Назойливым утренним дятлом в моём затылке стучала мысль о том, что Роберт остался Робертом.
Звездой.
Остановившись, я коснулась ладонью сырой кирпичной стены, будто забыв, что ещё вчера посеяла перчатки. Сладковатый привкус «рэд булла» и горький запах улицы прекрасно дополняли общую картину моей потерянности.
А вот лёгкое шуршание шин где-то позади в неё никак не вписывалось. В Брикстоне этот звук не предвещал ничего хорошего, да и сейчас мне оборачиваться не захотелось. Вместо этого я попыталась взять себя в руки и направилась вверх по улице, стараясь думать о беконе, батоне и омлете.
Стараясь игнорировать приглушённый звук торможения, глухой шлепок дверцы и торопливые гулкие шаги по тротуару прямо за мной.
Дежа вю?
Нет. Не прошло и суток, как меня снова пытаются догнать. Но на этот раз молча и быстро.
Лондонское утро в феврале просвечивает, будто солнечный полдень сквозь зеленоватую толщу воды. Если нет тумана и хляби, оно играет на солнце, как осколок бутылочного стекла. Сейчас мне казалось, что я бреду по скользкому дну глубокого омута, по дну которого крадётся рассвет. Мой шаг был быстрее некуда, он напоминал быструю дробь сердца испуганного зверька. Я понимала, что мне вряд ли что-то угрожает, но остановиться, обернуться, было выше моих сил. Мои пальцы прилипли к сине-серебристой жестянке, будто она могла мне чем-то помочь.
Какая-то часть моего сознания знала, что именно будет дальше. Цепкий хват пальцами за плечо, от которого сводит шею, резкий рывок, от которого улица перед моими глазами дёрнется и уйдёт куда-то влево... Главное, чтобы не удар по затылку. Честное слово, мои кредитки, которые тут же будут заблокированы, не стоят даже минимального сотрясения мозга.
Так и вышло.
Плечо отозвалось каким-то ноющим взвизгом, но, в основном, благодаря тому, что я дёрнулась. А затылку повезло садануться о стену дома в двух шагах от Гаррет стрит, на последнем перекрёстке перед заветным «Costcutter».
Знаете... я совершенно не умею кричать. Не в смысле, ссориться или спорить – это я умею просто-таки отлично. А вот визжать чисто по-женски – это не ко мне. Ужас забивает мне глотку тугим комком молчания, делая меня идеальной жертвой.
И вот, моя очередная попытка заорать закончилась, не начавшись – за моей спиной стоял Том Фелтон, притом, даже с виду какой-то злой и взлохмаченный. Мои недовзбудораженные кофеином синапсы просто взбесились, и вместо приветствия он получил заряд хохота прямо в лицо.
После чего встряхнул меня так, что недопитая банка энергетика выпала из моих скрюченных пальцев.
- Господи, ты что, рехнулась? Мало того, что таскаешься в это время одна, так ещё и пьёшь эту дрянь...
- В следующий раз давай так: если тебе захочется составить мне компанию – скажи об этом. Ты напугал меня до смерти, если честно... - Он хмыкнул в ответ на моё возмущение, не отпуская меня. Это было неудобно, потому что его шумное дыхание касалось моих щёк, и это вызывало странные ощущения. – Том, очнись! У тебя что, пробы на роль Джека-Потрошителя?
- Нет. Перчатки... – он одной рукой полез куда-то запазуху, вытаскивая мою вчерашнюю потерю. – Вернуть. Хотел.
- Перестань, ты приехал из Кенсингтона в такую рань без звонка... – он не дал мне договорить, обрывая жестом и отступая на шаг назад.
- Нет, Стэсс. Нет. Я только что из Гатвика - провожал Джейд в очередную поездку. У неё съёмки где-то... в Шотландии.
Том был в тёмно-синем, сумеречного цвета, пальто. На мягком фетре поблёскивали мелкие капли оседающего тумана, а под ним – алмазная булавка для галстука. Кажется, его худые запястья украшали ещё и запонки. Бледно-голубая рубашка, элегантный брючный костюм... Всю идеальную картину портили только усталые глаза.
- Если бы я знала тебя чуть похуже, то запросто подумала бы, что ты ночевал прямо здесь и прямо в машине. Хотя... Ты не помят. Но смотришься как минимум невыспавшимся.
- Ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы считать неспособным на романтическую чушь подобного рода. Поэтому избавь меня от таких предположений, - огрызнулся Том.
- Хорошо, Фелтон... Спасибо, - натянув перчатки, я непонимающе смотрела на него. Ветер трепал его волосы, но он продолжал упрямо стоять передо мной, будто подбирая слова. Будто ожидая какого-то одному ему понятного знака. – Что-то ещё, Том?
Он отвернулся, прикуривая сигарету.
- Можно, я провожу тебя? – в его голосе не было никакой обречённости. – Ты заставляешь меня беспокоиться, разве не ясно?
- Теперь ясно... Я не буду спорить, я действительно рада компании.
Он молча подставил мне локоть, предлагая взять его под руку. И мы вместе пошли вверх.
Ни слова об оставленной машине.
Ни слова о Джейд.
Ни вопроса о Роберте.
Мне было спокойно, когда Том просто шёл рядом, хотя эта его молчаливость ни о чём хорошем не говорила.
- С тех пор, как ты стал шатеном, ты много думаешь... – попыталась я разрядить обстановку.
- Не надо этого юмора, ладно? Мне тяжело говорить с тобой сейчас. Давай помолчим или, на худой конец, обсудим список твоих покупок.
- А я не знаю, Том... У меня пустой холодильник, плюс, надо бы купить сигарет.
- Понятно. На твоей территории завёлся самец, а ты отвыкла от всей этой возни, - констатировал он. – Так и хочется спросить, на кой чёрт тебе все эти хлопоты, но я промолчу, ага.
- Иной раз мне хочется стукнуть тебя... – «чтобы ты стал фиолетовым, в крапинку» - подумалось мне фирменным деловитым тоном Дарины, но вслух я этого не сказала. – Едва сдерживаюсь.
Повернувшись ко мне, Фелтон выдохнул дым мне в лицо.
- Знаешь... иной раз я бы поцеловал тебя. В губы. Но меня останавливает то, что мне пришлось бы выкрутить тебе руки.
Говоря это, он даже не придвинулся ближе. Не изменил тембр голоса, не напрягся... Только в светло-голубых глазах мелькнуло какое-то прежде не знакомое мне выражение.
- Дурацкие у тебя шутки, честное слово...
- А что ты от дурака-то хотела? Я же по всем статьям форменным идиотом получаюсь. Но об этом ни слова. Это никому не нужный разговор.
- О чём ты, Том?
- Ни о чём. Я хотел поговорить с тобой неделю назад. Но даже тогда было бы поздно...
Его мраморно белая щека пахла одеколоном. Холодным, как весь этот месяц.
Он был близко и далеко одновременно, неуловимо мой и совершенно чужой человек.
- Фелтон, ты как луна... Светишь, а не греешь...
- Оно тебе надо, чтобы я тебя грел? Не трави душу, я хотел бы забыть о том, что собирался тебе сказать! Я пытаюсь быть тебе другом, и у меня довольно сносно получается...
- Ты похож на Робина Гуда, Том...
- Ага, только он грабил богатых и отдавал бедным. А я делаю всё через... Я обираю сам себя. И какого рожна мне надо? Сам не пойму... Не злись на меня, ладно?
- Только если ты не будешь злиться на меня, Фелтон.
- Да я спокоен, в принципе... Я всегда спокоен и вежлив, если ты не заметила. И это мне капитально мешает жить... Что бы ты сказала, если бы я пришёл к тебе пьяный и слишком откровенный? – он вопросительно посмотрел за меня, пытаясь улыбнуться. Вместо этого его лицо дёрнулось в странной гримасе.
- Я бы сказала, что это был бы не ты...
- Отлично. Что и требовалось доказать.
- Я отчаянно тебя не понимаю...
- Меньше надо пить «рэд булл» и больше надо есть. Мозг, знаешь ли, нуждается в глюкозе, а не в стимуляторах, - отрезал Том.
- Прекрати, а? Если ты хочешь...
- Хочу, но не буду. Всё. Не надо меня тормошить. Я и так сказал больше, чем собирался. Теперь я просто схожу с тобой в магазин и помогу тебе с пакетами. План понятен?
Он больше не смотрел на меня, и чувство лёгкости куда-то девалось.
- Так точно, мой генерал. Так точно...

Всю дорогу обратно я терзалась мыслью, стоит ли Роберту знать об этой утренней встрече. И в итоге решила, что нет.

***

Когда я вернулась, Роберт был в душе. Прошмыгнув на кухню, я попыталась рассовать продукты по шкафчикам и холодильнику, но лопнувший пакет с грушами сильно остудил мой пыл. Собственно, за собиранием фруктов меня и застал мистер Паттинсон.
- Кажется, я помыл голову гелем для душа. Это ничего? – сонно уточнил он, зевая.
- Это ничего... – оставив груши на полу, я встала, чтобы обнять его. Мокрого, завёрнутого в одно полотенце, не до конца проснувшегося Роберта Томаса Паттинсона. - Я купила тебе зубную щётку.
- Это намёк? – он рассмеялся, притягивая меня к себе. – Я всё утро проведу в ванной комнате? А тапочки ты мне купила?
«На твоей территории завёлся самец, а ты отвыкла от всей этой возни» - самым гнусным образом повторил в моём мозгу Том.
- А что, сегодня Рождество? Никаких намёков, милый... Ты так здорово пахнешь ванилью...
- Наверное, тебе стоило бы купить кровать побольше. А тапочки подождут...
- Да уж, действительно.
- Не бери в голову, я согласен спать на полу, если с тобой...
- А я согласна подышать немного дымом, который ты выдыхаешь, - резюмировала я, кивая в сторону лежащих на столе сигарет.
- Боже, ты чудо... Я на тебе женюсь, - игриво ответил Роб.
- Чудом я была бы, если бы разбудила тебя поцелуем, а не оставила досыпать в пустой квартире... – уткнувшись лбом в его грудь, я слушала, как ровно бьётся его сердце.
- Успеешь ещё, - я чувствовала, как его губы касаются моего затылка. Это маленькое прикосновение так много значило для меня сейчас. - Я хотел бы просыпаться рядом каждое утро. И я готов на всё, чтобы так и было.
Торжественность момента требовала каких-то особых слов и от меня тоже, но мне нечего было сказать. Я, как и прежде, боялась обещаний.
- Я не хочу больше терять тебя, Роб. Не хочу...
- А чего ты хочешь? – поинтересовался он. Выпутаться из его рук стоило только затем, чтобы увидеть выражение его глаз.
- Любить тебя всегда. Быть рядом. Смотреть, как ты ешь, куришь, вздыхаешь... Делать твою жизнь проще...
- Только ты можешь разгребание моих вечных бардаков, стирку носков и прочий мелкий быт свести к компактному: «делать твою жизнь проще». В твоём исполнении это романтично звучит, - через мгновение он уселся в моё кресло у окна, усаживая меня к себе на колени. Вообще-то я жуть, как не люблю сидеть на коленках и считаю это жуткой пошлятиной. Но увы... С Робертом я позволяла себе и большие пошлости. К тому же, у него на коленях сидеть было сплошным удовольствием.
Особенно сейчас, когда он собрался курить и уже освобождал очередную пачку «Dunhill» из целлофанового плена.
- Ты сейчас смотришь на меня так, будто я фокусы показывать буду, - попытался отшутиться Роб, удушливо краснея. Не обращая внимания на его смущение, я устроилась поудобнее, укладываясь виском в уютное местечко, где его шея переходит в плечо, забросив ноги на подлокотник. - Эй... Перестань ёрзать, иначе я даже прикуривать не стану! Угадай с трёх раз, почему...
- Неа, мне ещё предстоит накормить тебя завтраком.
- Ну, знаешь... – чиркнув зажигалкой, Роб аккуратно положил её на подоконник, и затянулся, запрокидывая голову. Его язык по-змеиному коснулся губ. – Я, конечно, не отказался бы поесть. Но меня гораздо больше беспокоит голод иного рода... - глядя, как он умопомрачительно сглатывает, я в который раз уже провела пальцем вниз, вдоль его горла. - ... особенно, когда ты делаешь вот так.
Я знала. Знала, что ему будет приятно, если я буду касаться губами тех чувствительных мест на его коже, на которых и так уже остались следы от моих поцелуев. Знала, что ему нравится, когда я целую его в пахнущие сигаретами горькие губы даже раньше, чем он выдохнет дым.
- Расскажи мне... Ты скучала?
- Это глупый вопрос, Роберт.
- Мне надо отвлечься... – он сделал пару коротких затяжек и скосил на меня глаза. – Потому что я действительно как-то не в тему завожусь...
- Я адски скучала по тебе. И не только по таким вот моментам. Даже по твоему запаху на кончиках моих пальцев, - говоря это, я запустила пальцы в его густые волосы, чтобы почти сразу же коснуться ими своего лица. – По звуку твоего голоса... По твоим шуткам...
- Что даже по моим дурацким шуткам?
- Они не дурацкие... – целуя его в завиток улыбки, спрятавшейся в уголке рта, я почувствовала, что он вот-вот готов рассмеяться.
- Слушай, ты сама заводишься, или мне кажется?..
Ты прав, Роб... Ты прав. Потому что твой голос, твой небрежный грубоватый юмор, тепло твоей кожи и ещё что-то – пряная смесь из жестов, выдохов и других элементов языка твоего красивого тела – напоминали мне слишком о многом.
- Тебе не кажется. Но, в отличие от тебя, я с этим борюсь, потому что помню о завтраке...
- Выключи чокнутую домохозяку, тебе это не идёт... У меня куда больший интерес к твоим узким джинсам, чем к яичнице, - сказав это, он прижал меня к своей груди свободной рукой так сильно, что рёбра просто полыхнули огнём. Но это было уже не важно...
Боже, как я скучала по его теплу, его прикосновениям! Тонкая шелуха моей прошлой логики облетала так стремительно, что мне стало страшно.
Страшно за мою внезапно обнажившуюся душу.