Творчество

– Мне не нужно время на размышление. Я уже решила. 

Аро неожиданно закатил глаза и тяжело вздохнул – я даже на секунду зажмурилась, настолько он при этом был похож на человека. Потом продолжил, как будто не слышал меня: 
– Метисы Джаспер Каллен и Элис Каллен, урожденная Брэндон, признаются виновными в недоносительстве и частично виновными в раскрытии тайны. Оба приговариваются к трём годам службы на благо Инквизиции – там, где мы сочтем это необходимым. 

Наверное, мне не показалось, что Элис и Джас синхронно вздохнули с облегчением, поскольку узкие губы Аро снова искривила ироническая усмешка. Но пауза длилась лишь мгновение. Он взглянул на Эдварда: 
– Метис Эдвард Каллен признается виновным в недоносительстве и раскрытии тайны. Приговаривается к бессрочной службе на благо Инквизиции – там, где мы сочтем это необходимым. 

Выходит, мои слова не убедили Инквизитора. Видимо, решение было принято заранее и пересматривать его из-за неумелой попытки защиты со стороны какой-то «ничтожной смертной» никто не собирался. Ну что ж, терять мне нечего, а упрямства не занимать: 
– А если он исправит свою ошибку? – выпалила я, едва Аро сделал паузу – вероятно, закончив оглашение официальной формулировки приговора. 

Аро поморщился: 
– Что ты имеешь в виду? 

Я сжала кулаки и заторопилась, понимая, что он может и не дослушать: 
– Ну, как только меня… не станет, главное нарушение будет компенсировано, насколько я поняла ваш закон. И если осужденный убьет меня собственноручно, то обвинение с него будет снято? – мою талию словно стиснул горячий обруч. Эдвард тяжело дышал у меня за спиной, но молчал. 

Вампир пожал плечами: 
– Частично. Однако ты зря тратишь слова, потому что его наказание и без того смягчено до предела. Многие вообще не сочли бы такой приговор карой за серьезный проступок. В свиту Вольтури стремятся попасть сотни метисов из самых известных кланов. 

– И всё-таки? – не сдавалась я. 

– Что ты предлагаешь? – снова завел глаза под лоб Аро, явно теряя терпение. 

– Эдвард убьет меня и получит свободу. Я всё равно никогда не соглашусь ни на донорство, ни на… обращение. 

Реакция Аро меня удивила: он благодушно улыбнулся и кивнул: 
– Принимается, – однако тут же посерьезнел: – Более того, я готов освободить от ответственности всех троих. Но с одним условием. Присутствующие здесь метисы клана Каллен проходят небольшую проверку лояльности. Другими словами, я прочту их мысли и воспоминания. Если никаких иных преступлений они не совершали, то будут отпущены на все четыре стороны. Ну а если держат камень за пазухой или имеют темное прошлое… – он развел руками, как бы расписываясь в невозможности спорить с законом. 

Вначале я обрадовалась, пусть даже сквозь горечь. Мне показалось, что вот она, реальная возможность одним выстрелом убить двух зайцев – отказаться от омерзительного выбора и помочь Эдварду, а заодно и его родственникам, избежать наказания. Эдвард стоял позади меня неподвижно, как статуя, только бешено бьющееся у моей щеки сердце и окаменевшие мышцы рук выдавали его состояние. Я покосилась на Элис. Она едва заметно качнула головой, словно намекая, что в предложении Аро таится какой-то подвох. Мгновение – и меня словно окунули в кипяток. Волки! Как же я не сообразила, что в воспоминаниях Калленов одаренный Инквизитор моментально разглядит затерянное на северо-западе Штатов индейское племя, не только прекрасно осведомленное о существовании вампиров, но и способное с ними бороться. 

Нужно было соображать побыстрее, однако в голову, как назло, ничего путного не приходило. Я почувствовала солоноватый привкус во рту и боль в прикушенной губе и заставила себя разжать зубы. Оглянулась на Эдварда и проследила за его взглядом – он со странным выражением лица смотрел на Элис, которая вдруг замерла в объятиях Джаспера и знакомо уставилась в пространство. Аро тоже молчал, пристально глядя на миниатюрную полукровку. Джейн и Алек, о чьем безмолвном присутствии я почти забыла, встали и подошли поближе. 

Наконец Элис встрепенулась и вышла из транса. Глубоко вздохнула, покачала головой: 
– Боюсь, у меня есть личная причина отказаться от проверки, мессир. А лояльность я надеюсь доказать усердной работой на благо клана Вольтури. 

Джаспер молча поклонился, показывая, что Элис высказала и его мнение. А она добавила, умоляюще глядя на Аро: 
– Прошу, разрешите нам остаться до утра с Изабеллой. Надеюсь, мне удастся убедить ее принять правильное решение. 

Мне показалось, что я ослышалась. «С Изабеллой»? Я ни разу не представлялась Калленам полным именем, оно мне никогда не нравилось и звучало, на мой взгляд, церемонно и чуждо. 

– С Изабеллой? – внезапно переспросил Аро с какой-то непонятной интонацией. Потом шумно втянул воздух расширенными ноздрями, повернувшись ко мне. – А… Так мне не показалось! – и требовательно поинтересовался, всматриваясь в мое лицо прозрачными глазами, сейчас непрерывно переливавшимися всеми оттенками красного: – У тебя ведь французские корни? Назови девичью фамилию твоей матери, Изабелла, – он произнес мое имя медленно, нараспев, словно смакуя. 

– Хиггинботем, – пробормотала я. – Моя бабушка вышла замуж уже в Штатах. 

– А, ну да… о чем это я, – досадливо пробормотал Инквизитор. – Разумеется, нужно спрашивать как минимум о прабабке. Вот что, красавица, а нет ли в вашей семье имени, передающегося от матери к дочери уже много поколений? 

– Есть. Моя мать – Рене Мари. А я Изабелла Мари. Это в честь бабушки, ее звали Изабелла Мари Леруа, а прабабушку – Вивьен Мари, но я о ней ничего не знаю, даже ее девичью фамилию. 

– Тур, – это короткое слово прозвучало с легкой хрипотцой. – Вивьен Мари Тур. А ее мать – Изабелла Мари Бланшар – прекрасная француженка, единственная женщина, которой я предлагал руку и сердце… и обращение. Но она предпочла умереть. Да, тесен мир… – задумчиво протянул Аро. 

Моя бедная голова отказывалась воспринимать новую информацию, я даже удивилась как-то вяло, словно эмоции гасила невидимая липкая пелена. 

– Мне нужно… полежать, – прошептала я, понимая, что вот-вот упаду. 

Эдвард подхватил меня на руки. Я еще успела услышать, как он спрашивает, куда меня положить, но через секунду с облегчением почувствовала, что уплываю не то в сон, не то в беспамятство. 

Просыпаться не хотелось. Наверное, я подсознательно понимала, что наяву ничего хорошего меня не ожидает. Но организм настойчиво требовал своё, и пришлось со стоном приоткрыть глаза. Вокруг было довольно темно, поэтому не сразу удалось сообразить, где я и почему. Тускло светящийся куб слева от меня при ближайшем рассмотрении оказался стоящим на прикроватной тумбочке ночником с убавленной до предела яркостью. Я повернула регулятор, куб разгорелся, и стало видно, что я лежу на огромной кровати, кажется, даже под балдахином. 

Комната была незнакомой, но антикварная обстановка вызвала довольно отчетливые ассоциации. Вилла в Антелле! Сразу вспомнилось всё, что предшествовало этому полусну-полуобмороку, и у меня вырвался тяжелый вздох. Я по-прежнему чувствовала усталость – хотя, возможно, это и к лучшему, потому что она обволакивала меня плотным туманом, мешая думать и нервничать. 

Робко понадеявшись, что в этом старинном особняке найдутся хотя бы относительно современные удобства, я села и начала нашаривать ногой кроссовки. Тут же обнаружила, что раздета, но шелковый халат, в который меня кто-то облачил, сняв джинсы и свитер, вполне годился для того, чтобы предпринять путешествие в ванную комнату. Пальцы ноги наткнулись на что-то пушистое – явно не кроссовки. «Что-то» оказалось одним из двух отороченных мехом шлепанцев. Впрочем, кроссовки тоже оказались поблизости, под стулом, а на его спинке аккуратно висела моя одежда. 

К счастью, одна из трех дверей этой роскошной спальни вела в не менее роскошную и совершенно не антикварную ванную, оборудованную по последнему слову техники. Как всё-таки мало надо человеку, чтобы повысить настроение, несмотря ни на что! 

Я почти не удивилась, когда, вернувшись в комнату после душа, увидела Элис, которая сидела, уютно свернувшись в глубоком бархатном кресле. Она перехватила мой взгляд и сдержанно улыбнулась: 
– Ну что, будешь спать дальше или поговорим? 

– Рассказывай! – я устроилась на кровати полулежа. Просить во второй раз не понадобилось – Элис и сама, похоже, горела желанием поделиться со мной информацией. 

Она потерла ладони, словно предвкушая мою реакцию: 
– Надеюсь, тебе не надо напоминать, что произошло перед тем, как ты отключилась? 

– Не надо, – вздохнула я. – Похоже, моя прабабка была близко знакома с синьором Главным Инквизитором. 

– Не прабабка, а ее мать, – поправила меня Элис. – Прекрасная француженка Изабелла Мари Бланшар, если я правильно запомнила. 

Я нахмурилась, только сейчас кое-что сообразив: 
– Погоди, но это же не значит, что… 

– Не значит, – перебила меня Элис. – Твоя прабабушка была чистокровным человеком. Хотя получила фамилию не без участия мессира Вольтури. Тур. Вивьен Мари Тур. После смерти матери она воспитывалась в обычной семье. Отец Вивьен погиб еще до ее рождения, официального брака не было, поэтому Аро выкроил малышке фамилию из своей, нашел во Франции подходящую семью, хорошо заплатил приемным родителям и даже следил за дочкой любимой женщины. Издали, конечно. Он потерял ее след после Первой мировой войны. Возможно, Вивьен, как и ты, была недоступной для ищеек клана, хотя, скорее всего, Главный Инквизитор просто не желал, чтобы эта история стала всеобщим достоянием. Неловко как-то: ярый борец за соблюдение закона о сохранении тайны не только не уничтожил своего донора, но отпустил и даже позволил связь с другим смертным. 

– Аро это сам рассказал? – недоверчиво спросила я. 

Элис всплеснула руками: 
– Как же, станет он исповедоваться перед какими-то жалкими метисами! Эдвард прочитал его мысли и после отъезда всей этой компании рассказал нам с Джасом. 

– Они уехали? – я не знала, что и думать. Может, нас здесь заперли на время, выделенное мне для принятия решения? – И когда вернутся? 

– Вряд ли они собираются возвращаться, – медленно сказала полукровка, задумчиво глядя на меня. – Во всяком случае, нас отпустили. Аро заявил, что доверяет нам и разрешает ввести тебя в клан Калленов. 

– А как же приговор? 

Элис внезапно хихикнула: 
– Нам невероятно повезло, что я успела увидеть и намекнуть, а мессир унюхал в тебе чуть ли не родственницу очень вовремя – еще не закончив оглашение приговора. И, надо сказать, ловко вывернулся из сложной ситуации – просто добавил, что приведение приговора в исполнение откладывается, а всем осужденным предоставляется десятилетний испытательный срок. Если мы не совершим больше ничего предосудительного, наказание будет отменено. 

– И ты молчала! – мне хотелось плакать и смеяться одновременно. 

– Не молчала, а рассказывала по порядку, – важно возразила Элис, подняв указательный палец. – И собираюсь продолжить, потому что самое главное еще впереди. 

Я поразилась: 
– Это было не главное? 

– Ну, зависит от точки зрения, конечно, – с сомнением посмотрела на меня ясновидящая. – Если бы твоя жизнь сегодня закончилась, эта информация вообще не имела бы значения, не спорю. Но поскольку теперь очень важно, каким будет твое дальнейшее существование, наверное, моя оценка не покажется завышенной. 

– Ничего не поняла, – честно призналась я. 

Элис улыбнулась: 
– Так я еще ничего и не рассказала. Приступаю, – она повозилась в кресле, усаживаясь поудобнее. – Итак, мы с Джасом, как ты знаешь, на время уезжали. Нам не хотелось преждевременно обнадеживать Эдварда, поэтому пришлось приложить просто титанические усилия, чтобы спрятать от него истинную цель нашей отлучки. 

– Значит, Джеймс не заставлял вас? – обрадовалась я. 

– Заставлял, а как же, – полукровка досадливо поморщилась, вспоминая. – Однако вдвоем с Джаспером нам довольно легко удалось переубедить этого твердолобого вампира. Возможно, ты еще не поняла, но Джас умеет не только успокаивать. Для врагов у него припасено кое-что совсем другое. Нужно лишь суметь подобраться поближе. К счастью, Джеймс понятия не имел о даре моего благоверного, иначе не позволил бы ему и близко подойти, а не то что прикоснуться. Короче, пока я горячо заверяла мистера Хантера в своей готовности без всякого принуждения помочь ему поправить финансовое положение клана, Джаспер напустил на нашего неудачливого шантажиста такую неуверенность и тревогу, что тот умчался в аэропорт вместе с остатками семейства, словно уносил ноги от нечистой силы, – Элис победно сверкнула темно-карими глазищами. 

– Ты права, это очень важно, – с облегчением согласилась я. – Надеюсь, теперь они перестанут штурмовать резервацию. 

Ясновидящая небрежно отмахнулась: 
– Перестанут, но и это не главное. 

– А что же тогда? 

– Слушай дальше. На самом деле мы уезжали совсем не в Канаду. Гораздо дальше – в самые глухие места Аляски. Там живет одно наше семейство, совсем особенное. Я о них и не слышала, но Джаспер однажды обмолвился, что у Карлайла когда-то был друг, Айвен Денали. Он погиб лет двести назад, едва успев основать свой клан. Мы тебе еще не рассказывали, что по нашим обычаям семья, потерявшая отца, как правило, присоединяется к ближайшему клану. Мужчины там и остаются, а девушки постепенно выходят замуж и покидают принявшее их семейство. 

– Ты не упомянула о смертных матерях. – Никогда мне не забыть Эсме и ее берущий за душу дневник. 

– Матери… ну, это по обстоятельствам. Когда дети вырастают, помогают выращивать внуков. Хотя некоторые просто не могут пережить потери хозяина. Им и так отпущен короткий век – не получая вампирского яда, эти женщины довольно быстро дряхлеют и умирают. А если еще и тоскуют по любимому или не могут преодолеть зависимость… К сожалению, чаще всего они вскоре кончают с собой. Но дети выживают, тем более что в большинстве кланов к приемышам относятся достаточно доброжелательно. 

– Наверное, это единственно возможный выход, – я почувствовала, что замерзаю, и укрылась теплым легким одеялом. 

Элис кивнула: 
– В большинстве случаев. Но не в этом. Саша Денали, вдова Айвена, оказалась крепким орешком. К тому же их семья жила обособленно, поблизости не было ни одного клана, к которому они могли бы прибиться. Хотя, сдается мне, Саша все равно постаралась бы сохранить независимость. Охотница, чувствовавшая себя в тайге как дома, она без труда поставила на ноги трех дочерей. Младшие, Таня и Ирина, благополучно вышли замуж – потенциальных женихов не остановили ни расстояние, ни отсутствие дорог, ни холода. А старшая, Кейт, осталась с матерью. По человеческим меркам Саша прожила довольно долго, но и после ее смерти Кейт никуда не уехала. Претенденты на руку и сердце время от времени посещали ее бунгало, однако истинную пару среди полукровок найти так и не удалось и контакты с представителями нашего вида, в том числе и с сестрами, постепенно сошли на нет. 

– Не повезло, – вздохнула я. – Значит, Кейт так и живет там одна? 

– Ничего подобного! – ликующе заявила Элис. – Не одна, а с мужем и целой кучей потомков. 

– Вроде кто-то обещал внести ясность, – пожаловалась я. – А вместо этого окончательно запутал. 

Она хихикнула: 
– Сейчас распутаю, не волнуйся. Однажды, возвращаясь с охоты, Кейт буквально наткнулась на замерзающего парня. Притащила его домой, вылечила… И влюбилась без памяти. Причем взаимно. Удивительное дело – столько лет безрезультатных попыток, а тут, можно сказать, с первого взгляда. 

– Погоди, – я потерла пальцами виски, утихомиривая подступающую головную боль. – Так он был полукровкой? 

– Человеком до мозга костей! – торжественно провозгласила ясновидящая. – И почему «был»? Они с Кейт и сейчас благополучно живут на старом месте. Правда, вокруг выросла целая колония, где большинство населения – их дети, внуки, правнуки… Не помню, сколько «пра» у самых маленьких, но это, наверное, и не важно. 

Меня бросило в жар, а о головной боли я и думать забыла: 
– Ничего не понимаю… 

– Ты повторяешься, – ехидно заметила Элис. – Правда, честно говоря, мне тоже трудно было осознать такое, хоть мы с Джасом и видели ту деревню собственными глазами. И, кстати, чуть ли не целый день провели в разговорах с хозяевами. Гаррет отличный парень, а что еще важнее – талантливый ученый, естествоиспытатель. Тогда, в лесу, он чуть не погиб, когда провалился под лед проводник из местных, который вел его к местам обитания необыкновенных ящериц, чрезвычайно редких и встречающихся только на Аляске. 

Ящерицы, пусть даже совершенно необыкновенные, интересовали меня сейчас в последнюю очередь, и я нетерпеливо перебила: 
– Кажется, ты уклонилась от темы. 

– Ничуть, – весело тряхнула головой полукровка. – Просто пытаюсь тебе объяснить. Дело в том, что условия, необходимые для существования этих пресмыкающихся, сложились только в районе горячих источников, бьющих из-под земли милях в пятнадцати от дома Денали. Близкие к аляскинским хелодермоидам североамериканские ядозубы вымерли еще тысячи лет назад. 

– Очень познавательно, – не удержалась я от сарказма. – И какое отношение эти милейшие, судя по названию, зверюшки имеют к колонии потомков человека и полукровки? 

Элис фыркнула: 
– Вот дослушай, тогда и будешь острить… если сохранится желание. Когда Гаррет окончательно выздоровел, Кейт сама отвела его к горячим ключам, помогла найти труднодоступное ущелье, где водятся эти, как ты их назвала, зверюшки – размером почти с аллигатора, между прочим, да и характером похожи. К тому моменту Кейт и Гаррет уже смирились с тем, что между ними возможны только платонические отношения… Ладно, не буду тебя мучить, – внезапно смилостивилась полукровка. – Если совсем коротко, то Гаррет, как истинный ученый, не упустил случая исследовать и секрет ядовитых желез хелодермоида, и яд Кейт, и внезапно оказалось, что они почти идентичны по составу. Вот только укус этой ящерицы, хоть и весьма неприятен, но не смертелен. 

– Можно еще короче? – простонала я, вскакивая с кровати и снова садясь. 

– Да тут и осталось-то, – Элис пожала плечами. – После этого открытия он провел серию опытов на себе – часть из них пришлось держать в секрете от Кейт, поскольку та приходила в ужас при мысли, что может потерять Гаррета. Ну и когда он доказал ей, что выработал иммунитет к яду полукровок… всё, можно не продолжать? Ой, нет, еще одно: их дети оказались совершенно не ядовитыми. В следующих поколениях исчезли и все признаки жажды. А то, что их старшим отпрыскам уже больше ста лет, внушает твердую надежду на наследование долголетия. Конечно, этот ген получают не все потомки, законы наследственности незыблемы. Но пока… пока я не встречала более счастливой пары, чем Кейт и Гаррет. 

– Ну, тебе ли завидовать, – машинально возразила я, и тут же пожалела о сказанном, увидев, как погасли только что вдохновенно сиявшие глаза Элис. 

– И мне, – тихо выдохнула она. – Потому что неделю назад я снова не смогла сохранить ребенка. А у них не было ни одной неудачной попытки. Ни одной! – с силой повторила полукровка, но тут же слабо улыбнулась: – В общем, можешь себе представить реакцию Эдварда. 

Не разрешая себе задуматься над этой загадочной фразой, я поинтересовалась: 
– А кстати, где они с Джаспером? 

Элис хихикнула: 
– Спят! Бедный Эдвард, оказывается, уже несколько суток толком не спал. Когда мы распрощались с Аро и остальными, он так рвался поговорить с тобой, что едва удалось убедить его подождать до утра, а через минуту и сам свалился как подкошенный. Кстати, моему деверю не так повезло со спальным местом, как тебе. Спит на каком-то коротеньком диванчике. Мы-то с Джасом всё-таки добрели до спальни – не такой роскошной, как эта, но тоже вполне ничего себе. Я уже и выспалась, и душ приняла, а эти сони, похоже, раньше полудня в себя не придут. Но я даже рада, ведь иначе всё удовольствие досталось бы Эдварду. 

– А сейчас сколько времени? – тяжелые шторы не пропускали свет, и трудно было даже понять, ночь еще или уже рассвело. 

– Не волнуйся, наш рейс в семь пополудни, а сейчас только полдесятого утра. Успеем и привести себя в порядок, и перекусить. 

Волшебное слово «перекусить» словно разбудило мой желудок, и он откликнулся протяжным урчанием. Элис рассмеялась: 
– Потерпи, здесь всё равно никакой еды нет, так что сейчас по-быстрому растолкаем парней, в темпе соберемся – и в ближайшее кафе. 

Я вздохнула. Зря Элис напомнила мне о еде, я сразу осознала, что не ела уже больше суток. И тут же забыла о голоде, наткнувшись на сердитый взгляд миниатюрной полукровки. 

– Что? – недоуменно спросила я, не понимая причины ее возмущения. 

– Она еще спрашивает! – Элис гневно нахмурилась. – Я, можно сказать, чуть не лопнула от нетерпения, пока смогла рассказать тебе эти замечательные новости, а ты хоть бы улыбнулась! Да я бы на твоем месте потеряла аппетит от счастья… 

Я прикусила губу и невольно охнула. Потом осторожно потрогала ее пальцем. Мне самой трудно было объяснить, почему радостное возбуждение, которое охватило меня при известии, что есть способ преодолеть нашу с Эдвардом несовместимость, внезапно погасло. Но Элис требовательно смотрела на меня, и я попыталась, сосредоточенно глядя в пол: 
– Наверное, я просто устала. От страха… за себя и… и не только. От избытка новой информации, свалившейся мне на голову за последние сутки. А еще… еще… У нас с Эдвардом пока всё так зыбко, так неопределенно… 

Меня прервал взрыв смеха. Элис хохотала, запрокинув голову. 
– Ой, не могу… – выдавила она наконец, вытирая глаза. – Никогда не встречала настолько не уверенных в себе людей. Поверь, Белла, у Эдварда всё определенно и незыблемо. Единственное, что могло свести к нулю всю пользу от добытых нами сведений – это твоя «поющая» для него кровь. Но пока мы путешествовали по заснеженной Аляске, эта проблема разрешилась наилучшим образом. Да о чем я вообще! – перебила она сама себя. – У вас же на лицах всё написано, – она хихикнула напоследок, словно вспомнив что-то смешное. Я тоже невольно улыбнулась, и Элис кивнула: – Так-то лучше. А то «зыбко… неопределенно…» – передразнила она меня. 

– Кому тут не хватает определенности? Могу поделиться. – Мы с Элис обернулись к двери и увидели входящего в спальню Джаспера. – Хотя ваше настроение мне нравится. Так развеселились, что не услышали, как я добросовестно стучал. Вижу, Белла, моя обожаемая супруга уже ознакомила тебя с результатами нашей поездки. 

Я молча кивнула. 

– О, это ты, дорогой! – прощебетала полукровка, подставляя губы для поцелуя. – А где же Эдвард? Неужели еще спит на своем пыточном ложе? 

Джаспер ухмыльнулся: 
– Нет, уже со стонами поплелся в ванную. Надеется на чудесное исцеление с помощью горячего душа. 

– Замечательно! – с чувством высказалась Элис. – Значит, мы покинем это гостеприимное местечко даже немного раньше, чем я предполагала. 

– И сразу в то маленькое кафе на виа Дей Нери. Панини, стейки, молодое вино… – Джаспер восторженно вздохнул. 

– Мороженое Джелато! – тут же продолжила перечисление его миниатюрная спутница жизни. 

– Немедленно прекратите! – взмолилась я. – Или я просто захлебнусь. Мне сейчас и черствый хлеб деликатесом покажется, а вы такое вслух… Как не стыдно! 

Полукровки ответили мне дружным смехом. Потом Элис встала и, обняв мужа за талию, объявила: 
– Мы на экскурсию по этой потрясающей вилле, ведь больше сюда не попадем – во всяком случае, не хотелось бы. Как только Эдвард выберется из душа, начнем предстартовый отсчет. 

Они вышли, а я встала, оделась, машинально застелила кровать и, не зная, чем еще заняться, начала разглядывать картины на стенах и стоящие повсюду фарфоровые безделушки – на вид такие же старинные, как и сама вилла. Правда, мысли блуждали бесконечно далеко от искусства. Я уже почти обошла комнату по кругу, когда в дверь нетерпеливо постучали. Мой ответ, вероятно, оказался слишком тихим даже для острого слуха полукровки. 

– Белла, мне сказали, что ты уже не спишь, – донесся из-за двери голос Эдварда. – Можно войти? 

– Да, конечно! – наконец-то я справилась с голосом. 

Дверь распахнулась, и на пороге появился Эдвард. Было совсем не до смеха, и всё же я не удержалась от улыбки – так непривычно выглядел полукровка, которого до сих пор я видела только одетым с иголочки. Он стоял передо мной с мокрыми волосами, с них еще капала вода на футболку, в незашнурованных кроссовках на босу ногу и сползающих на бедра джинсах, в шлевки которых не глядя пытался вдеть ремень. Не глядя – потому что сверкающие зеленые глаза в этот момент неотрывно смотрели мне в лицо. 

– Доброе утро! – выпалил он, наконец-то справившись с ремнем. – Белла, нам нужно поговорить. 

Я молча кивнула, не решаясь догадываться о том, что могло заставить Эдварда выскочить из душа в такой спешке и прибежать ко мне. А он продолжал – лихорадочно, точно страшась передумать: 
– Наверное, ты и сама знаешь, что я… прости, раньше не мог… ведь это не имело смысла… Абсолютная несовместимость – безнадежно, навсегда. А потом еще и приговор… и твой выбор. Я так боялся, что ты попросишь меня… Убить тебя… я бы не смог. Но отдать… отдать тоже. Мне хватило бы и отсрочки приговора… поверь… я сумел бы с этим жить – лишь бы знать, что ты в безопасности. И вдруг… как будто снесли стену и хлынул свет… и воздух! Раз – и передо мной целый мир! Но только если ты… если с тобой… 

Я не стала делать вид, что не понимаю, о чем он говорит. Во время рассказа Элис у меня были похожие ощущения, хоть и изрядно приправленные неуверенностью. Теперь время сомнений закончилось. Я шагнула к Эдварду и протянула ему руку. Он жадно схватил ее и поднес к губам. Поцеловал – бережно, с величайшей осторожностью. Потом прижал мою ладонь к своей щеке и закрыл глаза. 
На миг невыносимо захотелось поцеловать его, но я вовремя вспомнила о незажившей ссадине на губе и знакомый холодок страха тут же отрезвил – умереть сейчас, едва ощутив надежду на счастье, было бы особенно обидно. Со вздохом я прижалась лбом к плечу Эдварда – и почувствовала, как он нежно меня обнимает. В глазах защипало от подступивших слёз – нет, всё-таки Леа определенно права, я плакса. Но кто на моем месте смог бы удержаться?