Творчество

Лежи и думай об Англии
29.03.2024   03:39    
Лежи и думай об Англии
Часть 2

С тех пор их жизнь потекла с новым ритмом, впрочем, не сильно отличаясь от старого. В пятницу, примерно в определенное время Эдвард стучался в спальню жены, она приглашала его войти. В темноте, уже выучив путь, Эдвард добирался до кровати. Ложился рядом с неподвижной Беллой, привычным способом ласкал жену, добиваясь ее увлажнения, овладевал ею, изливался, вставал, одевался и уходил, и все это почти без слов, кроме самого первого ее «Войдите» и окончательного его «Спокойной ночи».

Через некоторое время этот ритуал начал его раздражать, на что он и пожаловался Розали:

– Это невозможно выдерживать. Мне кажется, будто я исполняю какую-то повинность. К тому же, может, она бесплодна? Может, все это ни к чему не приведет? Мы уже несколько месяцев следуем графику, а она все не беременеет.

– Но почему ты не хочешь сделать процесс более приятным для себя? – спросила Розали.

– В смысле? – удивился Эдвард.

– В прямом. Делай не то, что должен, а то, что хочешь. То, что тебе будет приятно сделать.

– Да ничего мне неприятно с ней делать. Я вообще не хочу с ней заниматься сексом. Будь моя воля, я бы женился на тебе.

– Но ты не можешь на мне жениться, – мудро заметила Розали. – Даже если бы ты каким-то способом избавился от жены, ты и тогда не мог бы на мне жениться. Мое происхождение не позволило бы тебе это сделать, не уронив твое имя в грязь.

– К сожалению, ты права, – уныло кивнул Эдвард. – Но как мне хочется, чтобы вместо нее в моей постели постоянно была ты.

– Кто тебе мешает, предаваясь с ней любовным утехам, представлять меня на ее месте? Тем более, если вы все равно занимаетесь сексом в темноте. По телосложению мы не так уж и отличаемся.

– Сравнила, – усмехнулся Эдвард. – Дело не в телосложении, а в том, что она делает. Она словно идет на эшафот, когда принимает меня. Лежит неподвижно и плачет. Это у любого мужчины отобьет охоту заниматься сексом с такой женщиной.

– Какие же вы, англичане, наивные! – промурлыкала Розали ему на ухо, прикасаясь своей грудью с коричневым соском к его руке. – Любовные утехи могут быть разными, и даже занимаясь таким сексом, как у тебя с женой, можно получить огромное наслаждение.

– И как же? – удивился Эдвард, а его руки начали ласкать грудь Розали.

– Хочешь, попробуем? – улыбнувшись, предложила девушка. – Я выключу свет, а ты придешь ко мне в темноте и сделаешь то же самое, что делаешь с женой. Только представь, что ты суровый воин-викинг, захвативший в плен чужую женщину и собирающийся насладиться своим трофеем, невзирая на ее слезы и сопротивление.

Нарисованная Розали картинка неожиданно заставила мужское достоинство Эдварда отреагировать весьма сильно, хотя сам хозяин еще сомневался:

– Вдруг я нечаянно тебе сделаю больно?

– Слишком уж вы, англичане, джентльмены, – усмехнулась Розали. – В постели нет места стеснению и сдержанности, а следы от любовных ласк, укусы и царапины – это украшение тела и напоминание о часах страсти. Выпей, это снимет твое беспокойство, – сказала Розали, видя, что Эдвард все еще колеблется, и налила ему бренди. Эдвард усмехнулся, вспомнив, как тем же самым способом пытался расслабить свою жену.

– Иди к себе и можешь выпить еще, пока я тут все приготовлю, а потом приходи.

Бренди действительно повлияло самым благотворным образом, и Эдвард уже не сомневался, что эту затею стоит воплотить в реальность. К тому же он доверял Розали и считал, что если невольно сделает больно, она простит его.

Он не стал стучаться, а сразу вошел и захлопнул в дверь. В комнате было темно, но он услышал легкие всхлипывания и пошел на звук. Розали отлично играла свою роль, и Эдвард чувствовал, что нетерпеливое желание погрузиться в сопротивляющееся тело женщины овладевает им. Приблизившись к кровати, он взобрался на нее, а затем грубо накинулся на Розали, целуя, кусая ее и с силой сминая руками ее груди. Она застонала и начала плакать:

– Нет, нет, не нужно, я не хочу. Отпустите меня.

Ее слова только больше распаляли Эдварда, он чувствовал, что никогда еще не был так возбужден. Он раздвинул ее ноги, хотя она и пыталась их сжать, откинул ее руки, которыми она пыталась прикрыться, и с рычанием вонзился в нее. Розали закричала, заплакала и начала причитать в такт его толчкам:

– Мне больно, господин, больно!

Эдвард замер и спросил взволнованно:

– Розали, тебе действительно, больно? Мне быть помягче?

– Да нет же, глупый, – ответила девушка. – Продолжай. Мне очень нравится твой напор. Ты никогда раньше не был таким неистовым. Твой жезл словно пронзает меня насквозь, доставляя невиданное удовольствие.

Слова Розали удесятерили желание Эдварда, хотя он думал, что более сильным оно уже не может быть. Он брал ее несколько раз, в разных позах, и все это время она плакала, умоляя его прекратить, а он возбуждался все сильнее. Наконец, овладевая сзади Розали, стоявшей на четвереньках на краю кровати перед ним, Эдвард излился и сказал:

– Все, кажется, я больше не смогу.

Все его тело было наполнено приятной усталостью и истомой от удовольствия, которое он получил от этой любовной игры.

Он вышел из Розали, а она поднялась и зажгла свет. Затем легла на кровать, потянулась и, улыбаясь, поманила Эдварда к себе. Он лег рядом, чувствуя, что глаза его слипаются.

– Теперь ты видишь, что такой способ секса доставляет удовольствие. Ты бы мог попробовать так же с женой.

– Ты не понимаешь, – вздохнул Эдвард. – Ты же играла роль. На самом деле тебе не было больно, и ты получала удовольствие. А ей на самом деле больно и неприятно то, что я делаю.

– Ну, мне тоже было больно, – усмехнулась Розали.

– Но ты же говорила…! – расстроено воскликнул Эдвард.

– Глупый, эта боль была приятной. Мне нравится, что ты обо мне заботишься. Это большая редкость для мужчины, и именно за это я тебя люблю. Но иногда можно и позволять себе быть грубым. Для разнообразия. И потом, почему ты боишься сделать больно своей жене? Она просит у тебя ребенка. Ты пытаешься ей дать то, что она хочет. Будет правильным, что за свои услуги ты получишь удовольствие, а она может и потерпеть ради достижения своей цели. Ну а не захочет терпеть, ты можешь вообще отказать ей и больше не заниматься с ней сексом.

Эдвард пожал плечами и перевел разговор на другую тему.

В эту пятницу Эдвард решил попробовать такую же игру со своей женой. Конечно, он понимал, что жена не сможет подыграть ему и будет испытывать боль, но как правильно заметила Розали, жена может и потерпеть. Разумеется, он намеревался быть с ней более мягким, чем с Розали, но для храбрости выпил бренди.

Постучав и по обыкновению услышав «Войдите», он решительно захлопнул за собой дверь и быстрым шагом направился к кровати, боясь при промедлении растерять свою решимость. Он одним движением лег рядом с женой, а затем навалился на нее и начал грубо целовать. Раньше он никогда не целовал жену, ему этого не хотелось, но сейчас он был пьян и начал действовать так, как вел себя с Розали. Белла издала изумленный возглас, явно не готовая к таким действиям, но Эдвард, не давая ей опомниться, закрыл ей рот своим, а руку, преодолев сопротивление, засунул ей между ног. Жена была сухой, но Эдварда это нисколько не смутило. Он продолжал целовать и кусать ее губы, а его рука настойчиво терла бугорок страсти. Белла, не понимая, что случилось, извивалась под ним и мычала, пытаясь что-то сказать, но Эдвард затыкал ей рот своим языком. Она попыталась отвернуть голову, желая избежать его губ, но он свободной рукой схватил ее за волосы, удерживая ее голову, и продолжил терзать своим ртом и зубами ее губы.

Как только Эдвард убрал руку, Белла попыталась сдвинуть ноги, но он ей это не позволил, втиснувшись телом между них. Его возбужденный жезл замер перед входом. Эдвард отпустил волосы жены и обеими руками принялся грубо мять ее груди.

Белла наконец получила возможность отвернуть голову и воскликнула:

– Эдвард, что вы делаете?

– Делаю вам ребенка, – ответил Эдвард, продолжая тискать ее груди и щипать соски. Видимо, он делал это слишком сильно, потому что Белла вскрикнула, а потом более тихо добавила:

– Вы пьяны?

– Есть немного. Но не так, чтобы очень сильно. Я понимаю, что делаю.

И тут он резко воткнулся в нее, почувствовав, что внутри горячо и мокро. Все-таки ласки, даже грубые, сыграли свою роль. Белла вскрикнула, видимо, ей все же было больно. «Впрочем, какая разница? – мрачно подумал Эдвард. – Ей было бы больно и неприятно в любом случае. А мне так хоть чуть-чуть интереснее».

Он начал с сильным напором вонзаться в нее, продолжая целовать. Возможно, она поняла, что ничего не изменит, а, может, вспомнила, что обещала быть послушной, но теперь она лежала спокойно, не отталкивая его больше и только иногда постанывая, когда он втыкался в нее слишком яростно.

Эдварду захотелось чуть изменить позу, и он подхватил ноги жены под колени и поднял их.

– Эдвард! – вскрикнула Белла, но позволила ему это сделать. Под таким углом он начал погружаться внутрь нее еще более глубоко и чувствовал, как ее узкое лоно полностью заполняется его членом. Видимо, ей стало гораздо больнее, так как Белла начала кричать и стонать. Но Эдвард уже чувствовал, что удовольствие близко, и не мог остановиться. Наконец, пришло освобождение, и он замер в Белле, изливаясь и испытывая такое удовольствие, которое никогда еще не получал с ней. Затем он осторожно скатился с нее.

Нащупав ее руку, он поднес ее к губам и поцеловал:

– Простите, дорогая, я сегодня был груб. Но ведь вам в любом случае было бы больно и неприятно, зато сегодня я получил большое удовольствие. Благодарю вас, что вы мне позволили это сделать. Если вы сочтете, что мое внимание вас слишком напрягает, я, безусловно, больше вас не потревожу.

– А вы и с… другими женщинами так получаете удовольствие? – тихо спросила Белла.

– У меня только одна Розали, – ответил Эдвард. – Я вовсе не стремлюсь вести разгульный образ жизни, ставя вас в неловкое положение в свете. И да, с ней я тоже так получаю удовольствие. Собственно, она и посоветовала мне такой способ любовных утех с вами. Но, конечно же, как я и думал, то, что нравится ей, совершенно не подходит для вас.

Белла промолчала, а Эдвард оделся и вышел.

Утром он проспал, а потому спустился к завтраку довольно поздно. Белла сидела за столом, по обыкновению одетая во что-то невзрачное. Впрочем, ее лицо не казалось таким бледным как обычно. Присмотревшись, Эдвард увидел ее распухшие губы и розовые царапины на щеке от его щетины. Утром на трезвую голову все произошедшее между ними казалось каким-то дурным сном. Он заметил, что слуги поглядывают на лицо Беллы и едва сдерживают ухмылки. Эдвард почувствовал себя неловко и тут же поспешил извиниться, когда они остались наедине:

– Дорогая, я, правда, не хотел вам вчера делать неприятно, – сказал он искренне. – Я понимаю и принимаю ваши особенности. С моей стороны непозволительно было вести себя так, даже если это мне и доставляло удовольствие.

– Мистер Каллен, со мной действительно все в порядке, – тихо ответила Белла, хотя ее распухшие губы и исцарапанные щеки говорили об обратном. Неожиданно он понял, что такой ее вид его возбудил, и Эдвард представил, как прямо сейчас накидывается на нее в столовой, срывает с нее это безобразное платье, и, начиная целовать эти распухшие от его вчерашнего неистовства губы, стремительно овладевает ею. Но он сразу поморщился и покачал головой. Все равно такого не произойдет никогда. Белла – не Розали. С ней невозможны такие игры.

В следующую пятницу Эдвард вновь пришел к Белле. Их встречи снова стали прежними и пошли по заведенному ритуалу. Он ложился на Беллу, ласкал ее, входил, двигался, изливался, выходил, прощался и уходил. Белла тихо лежала под ним, ничего не говоря, правда иногда все-таки плакала. Наверное, когда неудовольствие от необходимости терпеть внимание мужа перевешивало ее желание иметь ребенка.

Эдвард начал все больше тяготиться своей обязанностью посещать Беллу. Ему было грустно, что он вынужден не так часто видеть свою наложницу, как ему хочется. Внезапно пришло решение: поселить Розали у себя дома. Да, она никогда не станет его женой, но зато она будет рядом, и он сможет наслаждаться ею. Мелькнуло некоторое беспокойство по поводу реакции жены, но потом Эдвард решил, что той нет никакого смысла нервничать, так как в отношении нее он не собирался изменять свое поведение. Впрочем, если она обидится и запретит ему посещать ее спальню, Эдвард будет только рад.

Еще он боялся, что Розали не согласится переехать в его дом, так как в своем доме она была хозяйкой, а в его доме она будет считаться бесправной наложницей. Но, как ни странно, Розали сразу же согласилась, и он, не ставя в известность жену, привез девушку к себе домой и поселил ее рядом со своей спальней.

А вот сейчас Белла пришла и требует ответа.

– Мистер Каллен, слуги болтают, что вы поселили наложницу в доме. Это… правда?

– Да, миссис Каллен. Это правда, – начал говорить Эдвард, мысленно готовясь выслушать ее упреки и угрозы рассказать отцу.

– То есть вы не будете посещать меня по пятницам?

Ах, вот что ее волнует? Эдвард вежливо ответил:

– Как вам будет угодно, дорогая. Если вы по-прежнему настроены завести ребенка, то в наших встречах ничего не изменится. Если же вы по какой-то причине передумаете, вам стоит только сказать об этом.

– Я рада, что вы по-прежнему будет меня навещать, – ответила Белла и добавила, – спасибо, что уделили мне свое время.

– То есть вас не беспокоит, что я буду делить свое внимание между вами двумя? Простите, что спрашиваю, просто я не хотел бы, чтобы вы как-то обижали Розали. Ей и так будет сложно в подчиненном положении в нашем доме.

Белла помолчала, будто что-то обдумывая, потом ответила:

– Нет, я не против. Я вижу, что ваша… подруга очень любит вас, раз согласилась на переезд. Если вы не забудете о своем обещании навещать меня, я не буду возражать против того, что она живет у нас.

Хоть Эдвард и мечтал проводить все время с Розали, разумеется, ему это не удавалось. Дела требовали его присутствия вне дома. Он переживал, что Розали скучает без него, но она заверила, что нашла себе подруг, и что ее существование ее вполне устраивает. Ему нравилось, что он мог спать с ней в одной постели, мог заниматься каждую ночь самым разнообразным сексом. Мог даже днем увлечь ее, например, в библиотеку, закрыться там и, нагнув ее к столу, задрать ее юбки и взять ее сзади. Один раз он так воспламенился, когда они прогуливались по парку, что, невзирая на возможность быть замеченным слугами, он повалил ее на скамейку в беседке и овладел ею несколько раз в разных позах. Закончилась их игра тем, что она, совершенно растрепанная, с вывалившимся грудями, стояла на коленях и ласкала губами его член, пока он вновь не излился в ее прекрасный ротик.

Он по-прежнему навещал по пятницам жену, и из благодарности за то, что она терпит наложницу в их доме, пытался с нею быть нежным и терпеливым. Он подолгу целовал ее, ласкал, и чувствовал, что она уже не так напряжена, как раньше. Хотя она по-прежнему иногда плакала, он, чтобы не смущать ее, делал вид, что не замечает. Но теперь ее слезы не раздражали, скорее он ее жалел и восхищался ее мужеством.

Иногда Розали дразнила его и предлагала ему поиграть в «жену», подразумевая его приход к ней в полной темноте. Эти игры были весьма разнообразными. Иногда она предлагала быть ему воином-завоевателем. Иногда вором, проникшим в дом и наткнувшимся на служанку. Иногда патрицием в Древнем Риме. А порой она изображала его жену и просто покорно лежала под ним, иногда всхлипывая, и ее игра безумно заводила его. После таких игр посещение жены Эдварду даже стало нравиться.

Он стремился, чтобы дамы не сталкивались в доме, и никогда не сводил их вместе. Иногда он завтракал с Беллой в гостиной, иногда приказывал подать ему завтрак в спальню, чтобы насладиться им наедине с Розали. Иногда они с Розали отправлялись на пикник, а потом он ужинал с женой в столовой. Так как он стал чаще бывать дома, поневоле начал чаще видеться женой. Им приходилось больше общаться, и неожиданно для себя он понял, что ему нравится беседовать с ней.

Эдвард был счастлив. Но любое счастье когда-то кончается, и его тоже не замедлило закончиться.

Однажды, вернувшись домой, он направился к себе в спальню, чтобы переодеться, и увидел на своем бюро конверт. Предполагая, что Розали опять затеяла какую-то игру, он вскрыл письмо. Оно, действительно, оказалось от нее, но его смысл привел Эдварда в замешательство. Письмо было коротким:

Милый Эдвард,

ты же знаешь, как я люблю тебя! Но все же хочу сказать, что ты глуп и слеп!

Я покидаю твой дом и оставляю тебя с твоей женой. Постарайся быть ей хорошим мужем. Прощай.

П.С. Прочитай дневник, что лежит в верхнем ящике твоего стола. Я знаю, что вы, англичане, слишком щепетильны и не позволите себе читать чужие письма. Но уверяю тебя, ты просто обязан это прочесть.


Чувствуя, как в душе что-то лопается и растекается кровью, Эдвард полез в ящик и достал оттуда женский дневник. Открыв его, он понял, что это дневник его жены. Эдвард уже хотел захлопнуть его, не намереваясь читать, но нечаянно выронил. Тот упал и раскрылся. Эдвард поспешил его поднять и закрыть, но тут его взгляд случайно выхватил из текста, написанного строгим каллиграфическим почерком его жены, фразу: «Господи, помоги мне, как же я ХОЧУ ЭДВАРДА!!!»

Не поверив своим глазам, он прочитал фразу еще раз. Сочетание строго почерка жены и невнятной эмоциональной фразы с кучей восклицательных знаков никак не укладывалось в его голове. Поняв, что теперь он уже не сможет отказаться от чтения, Эдвард сел в кресло и открыл первую страницу.

«Сегодня я была в конторе у папы и увидела его помощника, Эдварда Каллена. Он не заметил меня, да я и не пыталась попасться ему на глаза. Я была рада, что папа не позвал меня, чтобы ему представить. Впервые в жизни я увидела такого красивого молодого человека. Его гордый профиль демонстрировал его независимость, а линия скул навевала греховные мысли. Мне впервые в жизни захотелось поцеловать мужчину, коснуться губами этих скул, век, которые прикрывали самые красивые в мире зеленые глаза. Мне захотелось обвить руками эти широкие плечи. Я понимаю, что недопустимо думать об этом, и не только потому, что молодой девушке нельзя думать о таких непристойных вещах, но еще и потому, что глупо с моей стороны пытаться даже в фантазиях прикасаться к такому божеству. Я бесконечно некрасива, невзрачна, моя фигура убогая и тощая, и к тому же я образована. Такие мужчины как Эдвард достойны того, чтобы их красоту и достоинство обрамляли блестящие женщины. Но я рада, что могу хотя бы любоваться им издали».

Эдвард оторвал взгляд от страницы и уставился в темнеющее окно. То, что он прочитал, было чем-то непонятным, безумным. Это не могла писать его жена. Это или какая-то шутка Розали, правда, переходящая все моральные границы, что все же не было ей свойственно, или… Может быть, жена увлекается написанием романов, и это один из них? А персонажей она назвала их именами из желания как-то обозначить, чтобы потом подумать над более подходящими?

Эдвард перелистал несколько страниц, желая посмотреть, что же дальше.

«Папа сказал мне, что хочет устроить мой брак с Эдвардом. Ему это вполне по силам, и важно только мое согласие. Папа понимает, что с моей внешностью я не могу рассчитывать на достойный брак. Мужчины могут польститься на мои деньги, но вряд ли кто-то из них будет так красив, умен и благороден, как Эдвард».

В местах, восхваляющих его, Эдвард морщился, но продолжал читать.

«Папа сказал, что такого мужа я себе точно не найду, а в его силах устроить этот брак. Я попросила время на размышление. Я долго думала, и размышления мои были мучительными. Я знала, что буду обузой Эдварду, я знала, что он никогда меня не полюбит. Я знала, что после того, как мой отец вынудит его жениться на мне буквально шантажом, Эдвард возненавидит меня и будет презирать. Я понимала, что если люблю Эдварда, я должна отказаться от него. Папа, конечно, посчитает меня неразумной, но никогда не пойдет против моей воли. Но когда я думала, что выйдя замуж за Эдварда, я смогу видеть его каждый день, что я смогу даже иногда прикасаться к нему, что он ляжет со мной, чтобы зачать наследника, что я смогу иногда называть его по имени вслух, – после этих мыслей моя решимость быть благородной таяла. Видимо, греховная сущность моей натуры одержала верх, и я дала согласие на брак с Эдвардом. О, прости меня, Эдвард! Я бесконечно перед тобой виновата!»

Ошарашенный Эдвард, уже не пытаясь анализировать прочитанное, пролистал еще несколько страниц.

«Моя первая брачная ночь оказалась полной катастрофой. Я знала, что Эдвард ненавидит меня за то, что папа вынудил его на мне жениться, но я думала, что смогу с этим жить. Но я оказалась не такой сильной, какой себе вообразила. Я мало что знала о взаимоотношениях мужчины и женщины в постели, и эти сведения были противоречивыми. Мама умерла слишком рано, когда я была маленькой девочкой, а в том возрасте еще было рано обсуждать со мной подобные вопросы. Конечно, я читала некие трактаты на индийском и видела картинки, но мое знание языка слишком убого, чтобы я могла понять все, что там написано, а картинки удивляли, так как я не предполагала, что люди могут изогнуться в таких странных позах. Да и были эти изображения слишком смущающими, чтобы я могла позволить себе их как следует разглядеть. С другой стороны, тетя Маргарет, сестра отца, набожная и строгая, похоронившая двух мужей, посчитала своим долгом просветить меня насчет того, как я должна вести себя с мужем в спальне. Она сказала, что женщина должна спокойно лежать в темноте и терпеть, пока муж выполняет свой супружеский долг. Ни в коем случае нельзя показывать, насколько ей больно. Потом тетя помолчала и добавила, что если у меня вдруг окажется греховная натура моей матери, и я получу удовольствие в постели, я так же не должна показывать это мужу, иначе он посчитает меня падшей женщиной. Я не знала, что такое «падшая женщина», но поняла, что это что-то плохое, а ухудшать и без того плохое мнение Эдварда обо мне не хотелось. Я подумала, что мне стоит прислушаться к советам тети, так как, будучи англичанкой, она больше понимала в том, как английские мужчины реагируют на поведение женщин. Судя по индийским трактатам, индийские мужчины относились к своим женщинам как-то иначе. Хотя, возможно, там речь шла про падших женщин, к коим я принадлежать не хотела.

Как бы там ни было, я честно постаралась сделать так, как советовала мне тетя: спокойно лежать и не показывать, насколько мне больно. Про темноту мне особенно было понятно, так как я видела, как Эдвард смотрит на меня и морщится от неудовольствия, находя меня невзрачной. Я слышала, как его друзья говорили ему об этом. Он не отвечал им, но я поняла, что он тоже так считает. И я понимала, что если не хочу вызвать снова его отвращение, я не должна показывать ему себя, тем более в обнаженном виде. Если в одежде я могла подшить рюши и сделать несколько лишних складок ткани, чтобы украсить свою фигуру, то в своей собственной коже я буду выглядеть слишком непрезентабельно. Мне приятно было чувствовать прикосновение Эдварда, его тяжесть, когда он лег на меня. Но потом он что-то сделал, как будто что-то воткнул в меня, и сильная боль пронзила меня между ног. Я попыталась не показывать боли, но слезы невольно потекли из моих глаз, и к моему ужасу Эдвард это заметил. О, он был безупречно внимательным и пытался утешить меня, от чего я чувствовала себя еще более ничтожной. Я даже полежать спокойно не могла, как делают все женщины, а уж когда он хотел зажечь свет, чтобы оценить мои повреждения, я вообще впала в панику. Я и так слишком некрасива, а еще в таком виде… Когда он ушел, я зажгла свет и оглядела себя. Все мои бедра были в крови, и я испачкала постель. Вот был бы ужас, если бы Эдвард увидел все это!»


Эдвард поднял глаза от страницы и глухо застонал. Боже, каким идиотом, каким жестоким монстром он был. Еще даже большим монстром, чем он о себе иногда думал. Белла покорно принимала его презрение и раздражение, она пыталась быть сильной, находясь наедине со своими страхами, а он, ее муж, никогда даже не попытался понять ее и помочь. Ему страшно было читать дальше, потому что со страниц в этих наивных и невинных словах представал перед ним его нелицеприятный образ, его черствость, глупость и слепота. Розали была права, когда написала ему это письмо перед тем, как покинуть его. Какая женщина захочет остаться с таким монстром?

Эдвард вздохнул и перевернул еще несколько страниц.

«Я чувствую себя такой подлой и грязной, когда обманываю Эдварда и говорю ему о том, что зову его в свою постель только ради того, чтобы понести ребенка. Возможно, он что-то заподозрил, потому что спросил меня, люблю ли я детей. Наверное, я бы хотела ребенка от Эдварда, даже уверена, что хотела бы. Но видимо, я не только неудачная жена, но и плохая мать, потому что когда я умоляю Эдварда навестить меня, я совсем не думаю о возможности зачать ребенка. Я думаю только о том, что на некоторое время Эдвард будет моим, и я буду чувствовать его тело, прижимающееся ко мне. Иногда он трогает мою грудь, гладит меня между ног, и это даже приятно. Но когда я понимаю, что мне это приятно, мне сразу вспоминаются слова тети Маргарет, что у меня греховная натура моей матери, и что я становлюсь падшей женщиной. И я стараюсь терпеть и не показывать Эдварду, что мне приятны его прикосновения. Но потом, когда он входит в меня, это уже мне не нравится. Но я рада, что Эдвард продолжает приходить ко мне.

Я знаю, что у Эдварда есть наложница, я даже видела ее. Это очень красивая женщина, и я рада, что хотя бы с ней он испытывает то удовольствие, которое я не могу ему дать. Он по-прежнему вежлив со мной, всегда идет навстречу моим просьбам, хотя я вижу, как сильно он хотел бы избежать посещений моей спальни. Я как-то слышала, что мужчины стремятся к соитию с любой женщиной без разбора, и то, что он избегает меня, говорит о том, что я гораздо хуже других женщин. Получается, дело не только в моей невзрачности, так как я по-прежнему не зажигаю свет, а он все равно продолжает меня избегать.

Я понимаю, что должна была оставить его в покое и не вынуждать его посещать меня, исполняя повинность, но когда я думаю, что сегодня пятница, и вечером Эдвард придет навестить меня, я ликую и не решаюсь быть благородной. Да, я знаю, что моя натура слишком греховна. И я каждый раз плачу, жалея, что опять заставляю Эдварда делать то, что ему не нравится, но не могу пересилить себя».


Эдвард прервался и задумался. Белла не испытывала никакого удовольствия в постели с ним. Ей не был нужен ребенок. Тогда что заставляло ее раз за разом звать его к себе? Он перевернул еще несколько страниц.

«Сегодня Эдвард был другим со мной. Не знаю, как описать то, что я чувствовала, потому что мои эмоции в полном беспорядке. Сначала Эдвард показался мне безумным. Он начал целовать меня, кусая мне губы, сильно сжимать мою грудь, я испугалась, что он не в себе, потом почувствовала запах бренди и поняла, что он пьян. Но он заверил меня, что понимает, что делает. Он делал мне больно, действовал грубо и неприлично касался меня везде, но я вспомнила наставления тети Маргарет и старалась терпеть. Он продолжал тискать мою грудь, грубо тер меня между ног, причиняя боль, ерзал на мне, придавливая своей тяжестью, и вдруг я почувствовала что-то странное. Между ног стало горячо и мокро, и вдруг я поняла, что движения пальцев Эдварда не доставляют мне неприятных эмоций. Наоборот, мне вдруг захотелось, чтобы он скорее вставил в меня свой жезл. Когда он, наконец, резко воткнул его в меня, я вскрикнула от полноты чувств, за что сразу же принялась себя ругать и постаралась опять лежать спокойно, не показывая своего удовольствия. Когда он вдруг поднял мне ноги, я воскликнула «Эдвард!», застеснявшись странной позы, но потом вспомнила картинки из индийского трактата. Значит, люди действительно предаются любовным утехам в таких неудобных позах. Я подумала, что теперь уже точно стала падшей женщиной, но в тот момент мне было так хорошо, что все остальное перестало иметь значение. Не сдерживаясь, я начала стонать от удовольствия, которое дарил мне Эдвард. Сейчас я понимаю, как невыносимо бесстыдно вела себя, но утешаю себя тем, что Эдвард поцеловал мне руку. Ведь не стал бы он целовать руку женщине, которую считал падшей?»


Эдварду было и смешно, и грустно. Смешно было читать наивные заблуждения юной неопытной девушки, и грустно, что он был всему виной.

«Я услышала из разговора слуг, что Эдвард привез в наш дом наложницу. Мне бы обрадоваться за него, что рядом с ним будет женщина, которая его любит. А я, подлое эгоистичное существо, сразу подумала только о себе, испугавшись, что теперь он перестанет навещать меня. Но Эдвард оказался на редкость великодушным и пообещал, что в наших отношениях ничего не изменится, хотя я понимала, как сильно он хотел бы этого избежать.

А потом я увидела, как он предается сексуальным утехам с ней. Я понимала, что Эдвард не хочет, чтобы я общалась с его наложницей, поэтому держалась от нее на расстоянии. Не моя вина была в том, что случилось. Я сидела в кресле в дальнем темном углу в библиотеке, когда Эдвард заглянул внутрь, осмотрелся и, видимо, не заметив меня, завлек в помещение Розали, закрыв дверь на ключ. Они принялись целоваться, а я побоялась дать им знать, что вижу их. Эдвард сказал, обращаясь к Розали: «Я хочу тебя!», нагнул свою наложницу на стол и задрал ей юбки. Затем быстро расстегнул панталоны и достал свой жезл. Я впервые видела его и поразилась, каких он больших размеров. Неужели все это помещается где-то во мне? Немудрено, что мне иногда бывает больно. А Эдвард вставил свой жезл в девушку и начал совершать быстрые движения соития. Они оба стонали, причем Розали даже не пыталась скрывать, что ей это нравится. Интересно, Эдвард считает ее падшей женщиной? Я наблюдала за ними, смущенная донельзя, но не могла заставить себя отвернуться. И что самое странное, мне вдруг захотелось, чтобы Эдвард так же наклонял меня на стол, задирал мне юбки и стонал, находясь во мне. И чтобы я видела не скуку на его лице, а выражение удовольствия. И чтобы он мне говорил, что хочет меня. Тем сильнее было мое несчастье, ведь я понимала, что никогда этого не произойдет. Такая некрасивая девушка как я не может рассчитывать, что ее будет хотеть мужчина.

Мне было стыдно, но с тех пор я старалась подсматривать за ними. Меня удивляло, что они предавались любовным утехам в разное время, и часто днем. У них не было никого графика, который был у меня с Эдвардом, и я убедилась еще раз, что общение со мной для Эдварда – повинность. Однажды я заметила, как они предавались любви в разных позах в беседке, а потом Розали с открытыми красивыми грудями стояла на коленях перед Эдвардом и целовала его жезл, полностью забирая его в рот. И я вдруг подумала, что тоже так хочу. Господи, помоги мне, как же я ХОЧУ ЭДВАРДА!!! Я грязная падшая женщина, и пусть я буду такой».


Белла их видела в библиотеке? Белла видела, как Розали ласкала его ртом после того, как он овладевал ею в самых бесстыдных позах в беседке? И Белла ни разу не показала ему, что знает это? Не только ни разу не возмутилась, а вместо этого захотела его? Его, морального урода, который поселил в своем доме наложницу и на глазах своей жены предавался любовным утехам с ней?

«Я понимала, что то, что я задумала, слишком неприлично. Теперь я понимала, что Розали – падшая женщина, и осознала, что это что-то хорошее. Я видела, как она счастлива с Эдвардом и как он счастлив с ней. Как-то дождавшись, когда Эдвард уедет по делам, я набралась смелости и отправилась на половину дома, где проживала Розали. Я очень нервничала, боясь, что она просто посмеется надо мной. Но что я теряла? Все равно в моей жизни нет человека, которому я могла бы довериться. Розали оказалась на редкость понимающим человеком. Более того, она оказалась настолько великодушной, что у меня до сих пор наворачиваются слезы на глаза, когда я понимаю, сколь многим она пожертвовала ради меня. Она предложила скрывать от Эдварда наше знакомство, разумно предположив, что ему это не понравится. А потом она принялась объяснять мне принцип взаимоотношений мужчины и женщины, объясняла мне мои реакции и реакции Эдварда. Мне было так стыдно, когда я поняла, сколь наивна я была, как много совершила глупостей и как сильно отвратила Эдварда от себя.

Мне было приятно, что я подружилась с Розали, и я просила у нее прощения за то, что раз в неделю забираю у нее Эдварда. Я боялась, что она попросит отказаться от него, но даже во имя нашей дружбы я бы не смогла этого сделать, потому что без этих его посещений не видела смысла в своей жизни. Розали как-то странно отреагировала на мои извинения. Она вдруг порывисто меня обняла, сильно прижав к себе, и долго так держала, а потом, отвернувшись, извинилась и попросила меня подождать в ее комнате. Я уже успела заскучать, когда она вернулась, и взгляд ее был странным – растерянным и решительным одновременно.

И вот тогда она предложила мне то, от чего, будь я порядочной женщиной, я обязана была отказаться. Она рассказала, что иногда они с Эдвардом играют в игру, в которой он приходит в темную комнату, совсем как со мной, а Розали изображет или рабыню, или служанку, или похищенную девушку. И Розали предложила мне подменить ее. Я отказывалась, потому что была уверена, что Эдвард непременно распознает обман. А узнав об обмане, он так рассердится, что может совсем не захотеть меня видеть. Но Розали убедила меня попробовать. Наверное, ее убеждения подействовали из-за того, что мне отчаянно хотелось хотя бы раз почувствовать себя желанной женщиной. И я согласилась».


Эдвард откинул дневник и запустил пальцы в волосы. Ему не нужно было читать дальше, чтобы понять, что произошло. Розали специально поддразнивала его, предлагая эту игру. Женщины менялись, и иногда это действительно была Розали, а иногда это была Белла, но он не видел разницы, с одинаковым удовольствием занимаясь любовью с обеими. Как действительно он был глуп и слеп. А потом, видимо, Розали наткнулась на дневник Беллы и поняла, что есть способ открыть ему глаза. И ушла, великодушно оставив его своей сопернице, так как посчитала, что та сильнее любит его и больше заслуживает счастья. До чего же он докатился! Женщины передают его друг другу, как какой-нибудь томик стихов, чтобы поразвлечься на досуге. Ну что ж, видимо, он этого заслуживает.

Только что же ему теперь делать? Как исправить то зло, которое он причинил их отношениям с Беллой? Сегодня пятница, и она ждет его у себя. Эдвард положил дневник обратно в ящик стола, запер и, облачившись в халат, направился на половину жены.

Постучав, он услышал знакомое «Войдите» и, открыв дверь, шагнул в темноту. Добрался до кровати, скинул халат и лег, действуя по привычке и еще не зная, как себя вести. Белла лежала рядом, а он ее не касался. Через какое-то время она зашевелилась и растерянно спросила:

– Эдвард?

Ее тихий покорный голос заставил его почувствовать боль. Она столько страдала по его вине, но по-прежнему хочет видеть. Ждет неловких соитий, которыми он награждал ее все это время за ее безграничное терпение и самоотверженную любовь. Эдвард наклонился к ней и начал нежно целовать, обнимая и прижимая к себе, чувствуя, как откликается ее тело, и с удивлением понимая, что действительно желает свою жену. Он позволил себе более смелые ласки, чем обычно. Она сначала замерла, но тут же стала отзываться на них. Он целовал ее тело, а она позволяла ему это, раскрываясь под его руками и губами. Наконец он лег меж ее ног, почти входя в нее и все же медля. Она нетерпеливо подалась ему навстречу, неловко потерлась об его член, и он, неожиданно ощутив небывалую радость, наклонился к ней, поцеловал и сказал:

– Белла, я хочу тебя!

Она застыла под ним, а потом он понял, что она плачет. Снова плачет? Что он опять сделал не так?

Он потянулся зажечь лампу, Белла запротестовала, но он не послушал ее. Свет вспыхнул, а Белла закрыла лицо руками и попыталась сжаться в комочек под ним, бормоча сквозь рыдания:

– Не смотри, не смотри!

Эдвард, опершись на локти, силой отвел ее руки от лица. Она зажмурилась и замолчала, только слезы вытекали из-под ее ресниц.

– Белла, открой глаза, посмотри на меня!

Она отчаянно покрутила головой.

– Ты же хотела видеть выражение удовольствия на моем лице и хотела слышать, когда я произношу, что желаю тебя.

Белла широко распахнула глаза, с испугом уставившись на Эдварда своими влажными, наивными и безумно красивыми глазами.

– Я тебя хочу. На самом деле хочу овладеть тобой, – и с этими словами он вошел в нее. Белла ахнула и тут же снова насторожилась:

– Розали рассказала тебе о нашем обмане? И ты теперь хочешь наказать меня?

– Если ты хочешь, я могу наказать тебя, нагнув на стол в библиотеке и задрав юбки. Но сейчас я намереваюсь доставить тебе удовольствие.

Белла покраснела до корней волос и смущенно спросила:

– Ты знаешь, что я видела вас в библиотеке? Розали тебе рассказала?

– Я прочитал твой дневник.

– Нет! – на лице Беллы проскользнула полная гамма чувств от страха до стыда, а потом она уперлась руками в грудь мужу, пытаясь оттолкнуть. Но Эдвард не позволил ей это сделать. Наконец она устала трепыхаться и замерла.

– Пожалуйста, не обижайся на меня и не обижайся на Розали. Видимо, она нашла твой дневник и дала прочитать мне.

– Наверное, вы здорово потешались надо мной, – грустно, но без упрека произнесла Белла.

– Я здорово злился на себя за то, что был таким слепым все это время. И думаю, Розали чувствовала свою вину, что невольно помогала мне все это время делать тебе больно, поэтому и оставила меня. Ты когда-нибудь сможешь меня простить?

– За что? О чем ты? – пролепетала Белла, и вдруг до нее дошло: – Розали тебя оставила? О боже, Эдвард! Поверь, я не виновата! Я старалась ничем ее не обидеть, как ты и просил. Только не наказывай меня. Пожалуйста! Ты не откажешься приходить ко мне по пятницам?

Нет, этого он уже не мог вынести. Он поднялся и сел на кровати, а потом усадил Беллу к себе на колени. Она попыталась натянуть на себя простыню, но Эдвард решительно откинул ее в сторону и сказал:

– Белла, ответь мне, только честно: ты хочешь меня?

Она кивнула.

– Ты хочешь, чтобы я овладевал тобой в любое время, как только мне захочется, днем или ночью, и в любом месте: библиотеке или беседке в парке, или может быть, на дороге к имению?

При последних словах по губам Беллы скользнула легкая улыбка, и она ответила:

– Да, Эдвард, хочу!

– Ты бы хотела, чтобы я задирал тебе юбки и брал тебя прямо в холле, где нас могут застать слуги, а потом ты бы ласкала мой жезл ртом?

Белла снова покраснела, но ответила:

– Да, очень хочу!

– Тогда, дорогая, я вынужден отказаться от нашего пятничного графика.

Эдвард увидел, как потух взгляд Беллы, и нижняя губка стала опасно подрагивать, хотя жена храбрилась и пыталась не расплакаться. Он продолжил:

– Потому что, сама понимаешь, за вечер пятницы нам всего этого не успеть.

Ее глаза снова загорелись, и она улыбнулась, а Эдвард подумал, что у него самая красивая и желанная жена на свете, поэтому перед тем как снова поцеловать ее, он сказал:

– Я очень тебя хочу!




* Авторство бессмертной фразы приписывается королеве Виктории, якобы такой совет она дала свой дочери перед первой брачной ночью. На самом деле выражение "Lie back and think of England" (лежи и думай об Англии) появилось в начале 20 века. По распространенной версии, такой совет давали британским женщинам, чтобы научить их выдерживать сексуальные запросы мужей, так как деторождение рассматривалось как долг государству, и женщина не должна была получать удовольствие от секса. Сейчас данное выражение сходно по значению с "grit the teeth" (стискивать зубы).

Эту фразу написала леди Хиллингтон в 1912 году:

Я рада, что теперь Чарльз навещает мою спальню реже, чем раньше. Сейчас мне приходится терпеть только два визита в неделю, и когда я слышу его шаги у моей двери, я ложусь в кровать, закрываю глаза, раздвигаю ноги и думаю об Англии.


Источник: http://www.only-r.com/forum/33-353-1
Герои Саги - люди Светлана (Солнышко) Солнышко 2453 31
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Форма входа    

Категории          
Из жизни Роберта
Стихи.
Собственные произведения.
Герои Саги - люди
Альтернатива
СЛЭШ и НЦ
Фанфики по другим произведениям
По мотивам...
Мини-фанфики
Переводы
Мы в сети        
Изображение  Изображение  Изображение
Изображение  Изображение  Изображение

Поиск по сайту
Интересно!!!
Последние работы  

Twitter            
Цитаты Роберта
"...На необитаемый остров я бы взял книгу «Улисс» — потому что только там я бы ее прочитал."
Жизнь форума
❖ Вселенная Роба - 13
Только мысли все о нем и о нем.
❖ Флудилка 2
Opposite
❖ Суки Уотерхаус/Suki Wa...
Женщины в жизни Роберта
❖ Пиар, Голливуд и РТП
Opposite
❖ Вернер Херцог
Режиссеры
❖ Клер Дени
Режиссеры
❖ Tenet/Довод
Фильмография.
Последнее в фф
❖ Мое сердце пристрастил...
Собственные произведения.
❖ Мое сердце пристрастил...
Собственные произведения.
❖ Мое сердце пристрастил...
Собственные произведения.
❖ Мое сердце пристрастил...
Собственные произведения.
❖ Мое сердце пристрастил...
Собственные произведения.
❖ Мое сердце пристрастил...
Собственные произведения.
❖ Мое сердце пристрастил...
Собственные произведения.
Рекомендуем!
3
Наш опрос       
Какой костюм Роберта вам запомнился?
1. Диор / Канны 2012
2. Гуччи /Премьера BD2 в Лос Анджелесе
3. Дольче & Габбана/Премьера BD2 в Мадриде
4. Барберри/ Премьера BD2 в Берлине
5. Кензо/ Fun Event (BD2) в Сиднее
6. Прада/Country Music Awards 2011
Всего ответов: 172
Поговорим?        
Статистика        
Яндекс.Метрика
Онлайн всего: 3
Гостей: 3
Пользователей: 0


Изображение
Вверх