Творчество

Она была слишком дерзка, он слишком легко поддался на провокацию. Это могло их завести далеко, потому что он был не из тех, кто позволяет собой манипулировать, а она не казалась настолько опытной, чтобы справиться с той стихией, которую сама же и разбудила. Но сейчас все обошлось, потому что ожидание надвигающегося события вытесняло все постороннее.
Наряды были давно заказаны, материи выбраны, украшения подобраны. Все бумаги пересмотрены, все возможные ситуации встречи и знакомства передуманы. Но нетерпение и осторожность, тщательность и торопливость образовали в его душе такую причудливую смесь, которая и днем заставляла его быть собранным и решительным, и ночью не давала толком покоя и сна.
И хотя, выходя каждую бессонную ночь на балкон, Роберт прислушивался, не раздастся ли плеск воды со стороны озера, он не торопился проверять, насколько обманчива ночная тишина. Он был весь в мыслях о том, будет ли предстоящий месяц местных торжеств периодом начала его триумфа или это станет оглушительным поражением, и придется вновь собирать по кусочкам основание той империи власти, мечта о которой давала силы жить.
Софи спустилась вниз в точно назначенный срок, не заставляя ждать и волноваться. Роберт не видел ее три дня, и с первого взгляда стало понятно, что девушку тоже не миновали волнения. Все было вполне объяснимо, учитывая почти осязаемое напряжение, витавшее в воздухе, но если переживания почти не отразились на внешности Роберта (а маска сгладила даже ту малость, что была), то Софи как будто вернулась на несколько недель назад, настолько скованны были ее движения и настолько бледным и серьезным выглядело ее лицо. Ни к платью, ни к украшениям, даже к прическе никаких претензий не было, но отсутствие некой легкости сводило все усилия на нет.
Если Роберт и был разочарован, то он никак этого не показал. Подал руку, подвел к карете, а поскольку говорить дежурные комплименты было не в его характере, то и молчание можно было считать одобрением.
Чем ближе экипаж приближался к месту проведения торжеств — а замок герцога красовался почти в центре столицы, - тем чаще темноту кареты прорезал свет факелов слуг, бежавших рядом с вычурными паланкинами. Мало кто из европейской знати, живущей в колонии, даже мог задуматься о том, чтобы попытаться обогнать экипаж месье Роберта, неспешно передвигающийся по узким улочкам. Восточные вельможи с их двуногими «конями» были в этом отношении свободнее. Зато кучера великолепных экипажей были куда шумнее, чем их молчаливые восточные «конкуренты»: они громко то останавливали, то понукали лошадей, переругивались с кучерами встречных карет и подчас вовлекали в этот спор даже хозяев.
Покачиваясь на бархатных подушках в уютной полутьме экипажа и прислушиваясь к нарастающему шуму за плотно задернутыми занавесями, Роберт вдруг вспомнил с какой радостью и почти щенячим восторгом он практически «купался» в атмосфере приближающегося праздника там, в Париже, когда, казалось, весь мир лежал у его ног. И вспомнил дебютанток, которым безудержно пытался вскружить головы - красивых и не очень, робких и дерзких, украдкой поглядывающих на тех, кто вывел их в свет - либо пытаясь увидеть одобрение, либо пытаясь скрыть от заботливого ока маленькие шалости. Покосился на свою спутницу, тихо сидевшую рядом: интересно, она успела побыть дебютанткой или сразу стала вдовой с его помощью?
Повинуясь порыву, положил свою руку поверх ее маленьких ладошек, сжимающих шикарный веер на коленях,поразился тому, насколько они холодны. Роберт скорей бы откусил себе язык, чем произнес бы фразу типа : «Не волнуйся, все будет в порядке». Его поддержка выразилась не столько словами, сколько действием: чуть сжав ее холодные ладони в своей руке, другой рукой он притянул девушку к себе за плечи и приник к ее плотно сжатым губам жарким поцелуем. Она охнула от неожиданности, приоткрыла губы, позволяя за несколько мгновений полностью подчинить ему себя. Поцелуй затянулся, то ли был настолько сладок, то ли воспоминания распалили. Когда Роберт оторвался от ее губ, ошеломленными казались оба. Софи прижала освобожденные ладони к загоревшимся щекам, а Роберт склонил голову, чтобы прикоснуться к нежной округлости небольшой груди, выступающей розовым холмиком из белоснежных кружев корсажа. Софи не пыталась отодвинуться или оттолкнуть его, а даже осмелилась коснуться выбившегося русого локона, то ли перепутав его с пышными перьями шляпы, то ли специально найдя его тонкими пальцами.
- Как жаль, что мы уже подъезжаем, - негромко сказал Роберт, поднимая голову, чтобы опять припасть к ее губам. Но теперь Софи, раскрыв веер между ними, не позволила ему этого сделать:
- Не стоит приезжать на пиршество уже сытой, не правда ли, герцог?
Экипаж остановился, не дав Роберту ни выразить удивления, ни излить свой гнев, если он и вспыхнул после проявления такой дерзости. Дверцы кареты открылись, Роберт поправив шляпу, вышел, подал руку воспитаннице:
- Прошу вас, маркиза, - добавил негромко: - Надеюсь, пиршество вас не разочарует.
-Да, пусть оно будет не хуже ...прелюдии, - также негромко ответила воспитанница, скромно опуская глаза.
Только серьезность события заставила Роберта сдержаться и не вернуть Софи обратно в экипаж, чтобы показать, каким может быть «основное блюдо» в его исполнении. Поистине, в этой серой мышке пряталась серая кошка, которая то и дело показывала свои коготки — а осознанно или нет, этого он пока понять не мог.
Соблюдая этикет, они появились все-таки до наместника, который обожал приезжать последним, как его Величество в Париже, но основные гости уже присутствовали. Когда было объявлено о прибытии месье Роберта и маркизы де Грамон, то несколько голов сразу повернулись в сторону двери: кто-то из местных подобострастно поспешил поприветствовать, кто-то из гостей колонии — полюбопытствовал. Роберт ни разу не видел дона Антонио де Санчес, поэтому мог только догадываться, кто из вельмож, стоящих рядом с хозяевами дома, является именно тем, ему необходимым. Напряжение последних дней всколыхнулось с новой силой, на некоторое время вытеснив все остальное.
Слишком много было гостей, слишком много желающих выразить свои поздравления, чтобы представлять каждого каждому, но с доном Антонио, как с лучшим другом семьи, Роберт сумел раскланяться. Нельзя сказать, что этот слегка надменный с виду вельможа проявил особый интерес к кому бы то ни было, включая и Роберта с его спутницей. Но это не огорчало герцога де Альвареса, поскольку иное поведение испанца могло только насторожить или даже огорчить, поскольку не соответствовало бы официальному а уж тем более неофициальному статусу.
Бал был превосходен. Бал был великолепен. Некоторые утверждали потом, что он был даже лучше, чем первый королевский раут в Париже, поскольку то, что было привычным и почти обыденным там, тут становилось главной новостью — наряды, ссоры, связи, скандалы и опять наряды, и новые связи, и новые скандалы. Просто корабли с материка приходили не так часто, а высокие гости приезжали еще реже, поэтому любое мелкое событие во Франции становилось объектом больших сплетен в ее колонии. Поэтому на этом первом торжественном приеме, тем более в честь свадьбы, не решались никакие серьезные вопросы, не выяснялись отношения, но зато приглядывались новые партнеры, намечались союзы - и брачные, и деловые.
Первую часть бала Роберт не слишком волновался. Адель ожидаемо пользовалась успехом, но таких милых, легкомысленных и очаровательных дебютанток было достаточно много. И хотя Роберт, как и было оговорено с отцом Лансом, представил ее лично нескольким семействам, подчеркнув, что неким образом заинтересован в ней, это пока не прибавило девушке популярности. Но племянник дона Антонио, которого всем представляла, как его приемного сына, все-таки обратил на нее, хоть и не пристальное, но внимание. Это можно было считать неким предвестником успеха. Немудрено, что отец Ланс, который присутствовал на этом рауте в качестве скромного духовного лица, просто сиял от удовольствия под темным монашеским капюшоном, когда подошел к своему молодом соратнику:
- Кажется, наша наживка срабатывает?
- Вы уверены, что срабатывает? Вдруг это просто хаотичное кружение? - скептически спросил Роберт.
- Ну, Адель-то своего не упустит, и если нам потребуется помощь этого сосунка, то всегда сможем рассчитывать на нее, - отец Ланс не теряя оптимизма, охватил глазами сверкающий зал. - Я смотрю, твоя воспитанница пользуется некоторым успехом даже при такой конкуренции. Как тебе это удалось?
Роберт даже не посмотрел в ту сторону, куда был направлен взгляд монаха. Он и так знал, что там происходит: вокруг Софи опять вьется ее постоянный ухажер, еще пара стоит в отдалении, пока она беседует со знакомой супружеской четой. Роберт следил за девушкой почти весь вечер, и даже когда оказывал знаки внимания Адель, Софи все равно оказывалась в поле его зрения. Из дома он выезжал с невзрачной, зажатой девочкой-подростком, волею судеб ставшей вдовой еще до того, как успела повзрослеть, а сейчас на балу была очаровательная девушка, пусть и не красавица, но по-своему милая и очаровательная даже при своей сдержанной манере поведения и неброской внешности. Когда произошла такая метаморфоза, он не знал: или в карете, после его столь яростного признания ее женской сути, или уже под влиянием общей приподнятой атмосферы праздника. Он слишком поддался эмоциям в экипаже, а потом был ослеплен взрывом злой страсти (или страстной злости?), чтобы увидеть Софи «сторонним» взглядом. А когда после всех представлений и прочего нашел ее взглядом среди разряженной публики, уже танцующую свой первый танец,то ему оставалось только строить предположения о причине разительной перемены — то ли был он, то ли тот кавалер, который что-то нежно нашептывал ей в танце, неприлично близко наклонившись к обнаженному девичьему плечу.
Так и не взглянув в сторону Софи, Роберт невозмутимо произнес:
- Любая женщина почувствует себя увереннее, если ей будут говорить, что она привлекательна.
- О, видимо, твои слова для нее звучали убедительно, - отец Ланс покачал головой. - Аккуратнее, мальчик, не слишком увлекайся. Ты сам выбрал роль опекуна, а не любовника.
- А у вас, Ланс, с Адель какая роль? - со злой насмешкой спросил Роберт, поскольку сегодня проницательный старец был слишком близок к истине. - Вы являетесь ее духовным наставником или не только духовным?
- Преимущества моего возраста в том, что меня уже не слишком волнуют плотские утехи. Это только в фехтовании наставник должен крепко держат шпагу. Я не рискую потерять голову, доверившись телу, а не разуму, зато знаю, как лишить разума других, - отец Ланс собрался было пофилософствовать на эту тему, расслабленно наблюдая за легким флиртом Адель и племянника дона Антонио, как вдруг прервался на полу слове: - Кажется это к тебе. Ты тоже неплохо постарался, мой мальчик.
Роберт оглянулся — к нему шел хозяин дома, герцог де Обиньон, вместе с доном Антонио де Санчес.
- Месье Роберт, еще раз разрешите представить вам моего почетного гостя, дона Антонио де Санчес. Он узнал, что Орден, которому вы служите, взял под патронат испанский монастырь, стоящий вдали от всех очагов цивилизации, и хочет поговорить с вами на эту тему.
Роберт учтиво склонил голову. Герцогу на свадьбу он преподнес поистине королевский подарок — пару писем, содержание которых ставило под угрозу благополучие всего семейства, и которые некоторое время были в распоряжении Роберта. Теперь герцог в благодарность готов был петь ему дифирамбы на каждом углу. Да и в просьбе своего гостя он не увидел ничего странного.
- Месье Роберт? - дон Антонио, который и вблизи не казался менее надменным, чуть скептически поднял бровь. Молодой мужчина его прекрасно понял:
- Герцог Роберто де Альварес, - представился с легким поклоном.
- Испанец?
- По отцу. Но при служении ордену титулы не важны, к тому же мы служим не во имя Короны, а во имя бога, поэтому, ...- Роберт пожал плечам. - Вы что-то хотели узнать о монастыре?
- Да, меня интересует пара вопросов, - дон Антонио завел достаточно пустой разговор, хотя Роберт мог дать голову на отсечение, что испанец при этом преследовал какую-то еще скрытую цель. Но поскольку это никоим образом не увязывалось с насущными политическими проблемам, молодой человек не стал заострять на этом своего внимания.
- Вы сопровождаете какую-то милую юную девушку, родственница? - как бы между прочим спросил дон Антонио, уже завершая богоугодную беседу. Роберт внутренне подобрался: неужели расчеты оправдались и испанец заинтересовался? Теперь он был благодарен маске на лице — это помогло сохранить невозмутимое выражение.
- Нет. Софи - родственница трагически погибшего члена нашего Ордена. Молодая, слишком молодая вдова, которая по завещанию отца пока не имеет право распоряжаться наследством. С одной стороны она пережила многое, а с другой стороны все еще нуждается в опеке.
- А разве после мужа ей ничего не осталось? - по-прежнему внешне равнодушно поинтересовался испанец.
- Маркиз де Грамон был помилован французской короной уже после своей казни. И все его имущество либо арестовано, либо продано в уплату за судебные издержки, - Роберт выдержал паузу, и поскольку дон Антонио медлил, решил помочь ему:
- Разрешите вам представить ее. И вы сразу поймете, что она почти не отличается от неопытных юных дебютанток, хотя жизнь и обошлась с ней достаточно сурово.
Испанец не отказался, и через несколько минут у Роберта появилась вполне веская причина оторвать Софи от ее настырного кавалера, которые крайне расстроился, но был вынужден не только отойти в сторону, но и уступить свой танец с девушкой почетному гостю.
Как только Роберт оказался один, рядом материализовался отец Ланс:
- Ну что?
- Пока ничего. Господи, я после этих бесед и учтивых фраз чувствую себя столетним старцем, - фыркнул тот. - И что это еще за монастырь, которые вы, то есть мы, вдруг принялись опекать?
- Ну должны же мы что-то делать и богоугодное, - пожал плечами монах.- А небольшой женский монастырь — не слишком обременительная ноша.
- И хороший поставщик дебютанток типа Адель.
- На воспитание требуется время, а монастырь находиться под нашим патронатом не так долго . Адель из другой обители. Ты не слишком ли раздражен, мой друг? Где-то что-то не так прозвучало?
- Увидим,- Роберт выпрямился, как будто стряхивая с плеч одному ему ведомый груз . - Понятно одно — дон Антонио приехал сюда не только на семейный праздник. И очень надеюсь, что встреча с маркизой для него большой сюрприз, вроде рождественского подарка.
- Да, я тоже склоняюсь к этой мысли. Твоя воспитанница сегодня на удивление мила, но не более, а чтобы сбить с пути истинного такого примерного семьянина как дон Санчес одной миловидности недостаточно. Раз он обратил на нее внимание, значит явно заинтересован.
Хотя вечер прошел с любой точки зрения весьма успешно, на обратном пути Роберт был молчалив и мрачен. Он даже не снял маску, что явно говорило о его плохом настроении. Поэтому Софи, тихо сидевшая рядом, даже не пыталась привлечь его внимания. И была просто поражена, неожиданно услышав:
- Вы были сегодня как никогда очаровательны, маркиза.
- Спасибо, - она улыбнулась:
- Значит не я являюсь причиной вашего плохого настроения?
- Нет. Просто.. не люблю больших сборищ. А впереди еще как минимум пара-тройка таких приемов. Это у женщин балы являются самой возможностью показать свои наряды, мужчины в этом отношении сдержаннее.
- Да уж, вас трудно обвинить в любви к разнообразию в одежде, - Софи придвинулась к Роберту чуть ближе. Ее руки неожиданно обвили его шею, и нежные, смелые в своей неопытности губы прикоснулись к его чуть обветренным губам. Первым его движением было раздраженно оттолкнуть забывшуюся девушку, но сладость юного рта так манила, а нежные руки так доверчиво обнимали, что Роберт просто не смог от этого отказаться. Поцелуй, изначально почти невинный, его усилиями превратился в порочно-страстный поединок губ и языков. Правда, победитель был известен сразу — через несколько мгновений Софи уже откинулась на подушки экипажа, задыхаясь под властными губами.
- Это благодарность или приглашение? - хоть в его и слышалась насмешка, но не обидная, поэтому Софи просто опустила глаза и позволила ему продолжить ему с того места, где он остановился до бала — с поцелуя у края декольте. Только вот веер он предусмотрительно убрал с ее колен, и когда она попыталась им воспользоваться, чтобы не дать ему возможность сдвинуть кружево ниже, то это оказалось весьма затруднительным. И шляпа, и маска уже были отброшены, когда он опять приник к ее губам. Нежные пальцы запутались в его густых русых волосах, потом спустились чуть ниже, коснулись шероховатой кожи шрамов на его щеке — и замерли. Замерли всего лишь на несколько секунд, но этого хватило, чтобы отрезвить Роберта. Его губы, еще мгновенье назад пылающие страстью, оторвались от ее приоткрытых уст, слегка коснулись изгиба шеи, прежде чем он отодвинулся назад:
- Уже подъезжаем. Не стоит давать повода для слухов слугам.

---

Источник: http://www.only-r.com/forum/36-391-1

---