саундтрек «Когда положение в мире наводит на меня грусть, я думаю о зале прилёта в аэропорту «Heathrow». Согласно общему мнению, мы живём в мире ненависти и алчности, но я не согласен. Мне кажется, что любовь повсюду. Зачастую, любовь не очень заметна и торжественна, но она повсюду. Отцы и сыновья, матери и дочери, мужья и жёны, любовники, любовницы, закадычные друзья….»* Я безжалостно долбила пальцем по сенсорному экрану своего телефона, про себя проклиная «Apple», Джобса, чёртово изобретение, собственные пальцы и сам фильм, который оказался единственно доступным и непоправимо глючившим.
Было бы смешно, если бы не было так грустно – британский фильм, британский аэропорт, британский акцент, британские сидения у меня под задницей…. Британия повсюду.
Я устало потёрла глаза, конечно, в очередной раз забывая, что они накрашены, и вернулась к своему занятию – мне жизненно важно было сдвинуть этот фильм с повторяющегося места, но «Реальная любовь» была против, в сотый раз заставляя выслушивать вступительные слова…
Любовь повсюду.
Ага. Особенно когда ты одна, застрявшая в этом самом любвеобильном «Heathrow» за несколько часов до Нового года.
Я снова огляделась и почувствовала щемящую грусть, которая сдавливала сердце, не давая дышать. Она закипала в уголках глаз, выдавливая из уставшего организма злые слёзы бессилия.
Я могла поклясться, чем угодно, что никого (никого из сотен человек в этом огромном здании, застрявших вместе со мной) сей факт не тревожил так сильно, как меня.
Это же британцы!
Рождество прошло успешно, а дальше хоть потоп! Но я-то русская! Я хочу домой, к маме, к её салатам и наряженной без меня ёлке! Я хочу тридцатиградусный мороз и ежесекундные фейерверки за окном до самого утра! Я хочу, шипящим от пузырьков шампанского голосом отвечать по телефону «С Новым годом!» вместо «алло», я хочу…. оказаться где угодно, но только не здесь.
Телефон в очередной раз истошно заорал фразой
«любовь повсюду», и я, согнувшись пополам, пустила слёзы наружу….
Эта неделя должна была быть самой счастливой за последние годы. Я так давно мечтала оказаться в Англии (не просто в Англии – в Лондоне!) на Рождество! Увидеть этих чёртовых Санта Клаусов с колокольчиками, приветливо улыбающихся на каждом углу! Попробовать двухцветные карамельные палочки! Посмотреть на Тауэр, на Букингемский дворец, увидеть лица радостных англичан с тремя пакетами подарков в руках, вдохнуть воздух страны, где когда-то творил Шекспир и жили великие короли и королевы, где когда-то появился на свет самый известный в мире волшебник и самый хитрый шпион, где Рождество – пора чудес и любви.
Но всё испортил снег!
Такой родной и милый моему сердцу снегопад, оказался катастрофой и ужасом для пасмурного и туманного Лондона!
Эти хрустящие, серебристые комочки прохладного зимнего лакомства…. Они сыпались с неба, подобно ватным шарикам…. и сделались настоящим проклятьем для древнего европейского города!
Снег встретил меня в день прилёта и на момент регистрации в гостинице, он мешал моим попыткам выбраться в город и на экскурсии, он не давал мне наслаждаться сказкой и историей Лондона, парализовав метро, заставляя горожан группироваться на узких лондонских улочках, он замуровывал канареечно-жёлтые кэбы на обочинах.
Только вот лондонцам было наплевать. Они всё равно радовались так неожиданно пришедшей зиме – настоящей! – с реальными снеговиками, катаниями на санках, игрой в снежки. Но я не была в их числе, я всего лишь туристка, понадеявшаяся на сказку, которую грубо оборвали с первых же минут моего пребывания на британской земле!
Даже чёртов служащий аэропорта был мне не рад, безбожно коверкая мою фамилию на все лады, заставляя скрипеть зубами и тридцать раз повторять правильное произношение – со школы терпеть не могу, когда мою фамилию произносят неправильно! Я была бы не я, если бы не устроила ему маленькую месть, нарочно изменив своё правильное английское произношение, привитое в школе, на сумбурный американский говор.
Тауэр я тоже не увидела, точнее, увидела…. если, конечно, размытое серое пятно проглядывающее сквозь снежную стену можно было назвать тем самым историческим памятником!
Санта-Клаусы тоже не радовали – они походили на огромные сугробы, которые даже не удосуживались отряхиваться, и сыпали снежной пыльцой со своих искусственных бород прямо тебе на голову, когда звенели проклятыми колокольчиками!
Но лондонцы радовались и этому, весело отфыркиваясь от летящего снега и принимая поздравления от этих огромных красно-морозных дядек.
Снег валил уже шестой день. Не знаю, на что я надеялась, поехав сегодня в аэропорт в отчаянной попытке вырваться из этой неправильной английской сказки – авиасообщение с материком страдало все эти шесть дней….
Благодаря собственной наивности, прихотям природы и ещё Бог знает чему, я уже пять часов сидела в аэропорту, борясь с телефоном и прожигая взглядом замершее табло, пестрившее одними и теми же словами – вылет отложен, вылет отложен, отложен, отложен…. и мой Новый год тоже.
Я отчаянно продолжала сопливо хрюкать в собственные колени, проклиная всё на свете, пока….
Я даже не успела среагировать…или хотя бы спешно убрать вытянутые ноги….
Господи, ну только об меня-то и могли запнуться в закутке зала ожидания, где была только я и…. только я.
Этот кто-то, безумно «уклюжий», получил заслуженное наказание, пролетев несколько метров и только чудом не приземлившись носом в пол.
Не разгибаясь, я потёрла ушибленные щиколотки и попыталась аккуратно убрать смазанную тушь кончиками пальцев….
Да к чёрту всё это! Даже если это сам…ну, не знаю кто, мне плевать – буду сидеть, какая есть – зарёванная и с боевой раскраской от «Lancome» на лице!
Я хлюпнула носом и оторвала голову от колен….
«Уклюжее» чудо стояло ко мне спиной в позе ра… хм, пьющего оленя и так же, как я, потирало ноги!
Я злобно усмехнулась! Так тебе! Нечего ходить с открытым ртом, не смотря при этом под ноги!
Отводя взгляд, я успела отметить уж слишком странно поставленные ступни «уклюжего» - почти под девяносто градусов к друг другу.
Вот так всегда бывает, когда уже отвернувшись, запаздывающая картинка бокового зрения посылает в мозг настойчивое желание обернуться и посмотреть ещё раз…. Ну, я же не исключение! Я повернулась….. на свою голову!
«Уклюжий» успел разогнуться и явить миру (то есть мне) сползшие с мягкого места джинсы (хм! на весьма длинных ногах!) и взлохмаченную шевелюру, которая возникла путём небрежного жеста рукой.
Я открыла рот и постаралась не издавать ни единого звука…. кажется, я где-то это уже видела!
Дабы не смешить себя и Судьбу нелепыми предположениями, я отвернулась всем телом и снова уткнулась в телефон, попутно стараясь унять бешеное сердцебиение….
Чего только не привидится в канун Нового года, подслащённого такой замысловатой жизненной ситуацией.
Телефон в сотый раз глубокомысленно изрёк
«любовь повсюду», я в сотый раз шлёпнула по нему рукой и почувствовала, что мой затылок прожигают неуёмно пристальным взглядом.
Пять минут я боролась с собой, со жжением в голове и
«любовью повсюду».
Заскрипев зубами на слова
«любовь не очень заметна и торжественна» я всё-таки обернулась….
Святой Поттер. Чёртова Британия. Проклятый Бонд….. За что?
Через сиденье от меня сидел…. то ли ошибка природы, то ли её дар всему человечеству.
Ещё одна британская загадка, опустившаяся в копилку уже сложенных загадок, которыми я была сыта по горло – Роберт, чёрт его подери, Паттинсон!
Он держал мой взгляд пару секунд, а потом я не очень вежливо уставилась за его спину, посмотрела влево, вправо…. Никакой охраны, менеджеров, агентов, фанатов и прочей мишуры, присущей этому господину. Совершенно один. Роберт Паттинсон собственной персоной.
Чур, меня, чур!
А ему, казалось, было на всё плевать. Он пристально вглядывался в моё лицо, и вот тут-то я вспомнила о своей боевой раскраске, распухшем носе и заплаканных глазах.
Незадача….
Он смотрел на меня уже минут пять и, кажется, даже не моргал. Что я, лысая, что ли? Я, разумеется, тоже стала вглядываться в его лицо.
Да нет в нём ничего красивого…. Именно вот в таком – реальном, не киношном.
Короткая щетина на щеках и подбородке отливала золотом, и на первый взгляд была похожа на медную проволоку – колючую и жёсткую. Кривой нос…. хм, просто кривой нос. Губы, словно обветренные после долгого поцелуя на морозе – ни тонкие, ни пухлые,– зато цвет такой необычный – ни алый, ни бордовый – скорее, тёмно-розовый, насыщенный. Брови…эти брови – я подавила смешок – они буквально завоёвывали место на висках и чуть выше переносицы, богатые такие брови…. Шевелюра. Я скользнула взглядом по коротким прядям от корней и до кончиков – вопреки моему прежнему мнению, волосы Паттинсона показались мне мягкими – густыми, тяжёлыми, но мягкими….
Ну, что могу сказать…. Мировая звезда и кумир миллионов женщин ( и я подозреваю, что не только их) был…. ну, обыкновенным, что ли…. Такой домашний, тёплый, простой.
Ага. Если бы не глаза.
Я посмотрела в них в конце своего осмотра и мгновенно ухнула с километрового обрыва в кипящую пену Ниагары, потом меня замесил серый от пыли ураган на пару с торнадо, и в завершении своего путешествия я шмякнулась в зелёно-голубую лагуну затерянного в Тихом океане острова.
Его глаза меняли цвет ежесекундно, и это с учётом того, что РПатц не менял положения и освещение оставалось неизменным. Его ресницы были длинные и смятые, словно он только что вытащил своё лицо из подушки.
Неожиданно он почесал эти самые ресницы указательным пальцем и, вновь посмотрев на меня, приоткрыл рот. Да, да, та самая фишка Паттинсона!
Я отрицательно покачала головой – мол, я не куплюсь! Он одобрительно хмыкнул и закрыл рот, но я всё-таки «пропала», пусть на минуту, но выключилась из реальности. Руки. Его руки сработали кувалдой – долбанув по зрительному восприятию с такой силой, что кроме них я уже не видела ничего.
Ну, ладно, руки у него тоже были красивые. Очень.
- Ты мне нравишься, - он даже не удосужился прочистить горло, прежде чем начать говорить, поэтому жутко захрипел и улыбнулся.
Настала моя очередь открывать рот! Вот теперь-то я разошлась не на шутку. Вертя головой в разные стороны, я даже заглянула под кресла и в собственную сумку.
- Ну? – спросила я никак не реагирующего на мои действия Паттинсона. - Где они? – он молчал, улыбаясь краешками губ. - Где скрытые камеры? – он вздёрнул левую бровь и едва заметно пожал плечами.
- Их нет, - странно…. он был какой-то… не знаю, вроде как обычный парень в джинсах и рубашке, но было в нем что-то такое, что заставляло меня съёживаться в кресле и почти терять нить рассуждений и ориентацию в пространстве. - Ты просто мне нравишься, - я не смогла! Не смогла не улыбнуться в ответ. Вот так просто и легко, искренне и чисто.
Как говорит моя бабушка – живём один раз, гулять, так гулять!
- Ты мне тоже.
- Как тебя зовут? – я ответила, и он лишь на секунду вскинул брови, удивляясь незнакомо звучащему имени. - А меня Роберт!
Я усмехнулась, ну вот и познакомились.
- Ты играешь на гитаре? – задал следующий вопрос Паттинсон.
- Когда-то училась, но теперь могу наиграть только Cancion del Mariachi**, - Роберт улыбнулся – европейцы в курсе этой фишки, а меня учил играть именно европеец.
- Какую музыку ты любишь?
- Франкофонную, - не задумываясь, ответила я. Роберт нахмурился и выпятил губы:
- Ты дашь мне послушать, - не вопрос, а утверждение. И я совершенно не сомневалась, что дам ему послушать – мой телефон был забит любимыми мелодиями. - Ты куришь? – прозвучал следующий вопрос, я скривилась и утвердительно кивнула. Роберт опять понимающе улыбнулся.
- Куда ты летишь?
- В Россию. А ты?
- В Австралию.
Он снова не отпускал мой взгляд, и я совершенно неожиданно поняла, что нас больше не разделяет сидение – Роберт уже сидел в соседнем со мной кресле.
Ещё неожиданней, он наклонился ко мне и резко втянул ноздрями воздух возле местечка, где шея планомерно переходит в плечо….
- Мне нравится, как ты пахнешь, - его совершенно серьёзная констатация факта пахла мятной жвачкой и сигаретами.
Я, недолго думая, резко ломанулась вперёд, не рассчитав силы и впечатавшись носом в его скулу. Он усмехнулся мне в ухо.
- Мне тоже нравится, как ты пахнешь, - щёки заливались жаром, и дыхание предательски сбивалось, но Роберт больше не улыбался, он лишь в очередной раз понимающе кивал головой.
А мне и впрямь понравился его аромат – тонкий запах мыла, свежий бриз то ли крема после бритья, въевшегося в кожу, то ли дезодоранта, и едва уловимый, но чувственный и запоминающийся запах его тела – горячий и сухой….
Мы снова заключили друг друга в зрительную тюрьму…
«…любовь не очень заметна и торжественна, но она повсюду…» Мы подскочили одновременно, и я виновато скосила глаза на свой сумасшедший телефон. Роберт взял его у меня из рук и, пару раз тыкнув в экран, довольно улыбнулся, а я только хлопала ресницами – экран ожил и запустил фильм дальше, прекратив повторять один и тот же момент.
Паттинсон поудобнее устроился в кресле, прижимаясь ко мне плечом и заключая в кокон своего запаха.
Так мы и сидели полтора часа, наслаждаясь фильмом, забыв обо всём и обо всех и даже, казалось, о себе….
«Ты же смотрел фильмы, парень! Пока не идут титры – есть шанс….» Я как всегда глупо заулыбалась на этом моменте и не сразу почувствовала, что дыхание Роберта больше не щекочет мне щёку….
Ну, конечно…. Я подняла голову и ткнулась носом ему в подбородок, а он напряжённо вглядывался куда-то поверх моей головы….
Я даже не успела открыть рот, когда он резко произнёс:
- Извини, - он неожиданно весьма «уклюже» поднялся с кресла и пошёл прочь своей подпрыгивающей походкой из нашего маленького мира, заключённого в закуток аэропорта. Даже гитару с собой прихватил.
Я несколько минут тупо пялилась в застывший экран телефона и была абсолютно уверена в том, что фильм без Паттинсона дальше не пойдёт, что видео снова зависнет, но уже на другом месте.
Так и получилось. Шесть раз я прослушала
«Пока не идут титры – есть шанс….», психанув только на седьмом.
Я подскочила с кресла как ужаленная, давясь злостью и обидой! Чёртова Британия! Неужели я поверила в то, что напоследок она даст мне что-то хорошее?
Вплотную подойдя к стеклянной стене, я прижалась к ней носом – совсем как в детстве, разглядывая такой взрослый, застекольный мир с глазами полными восторга и предвкушения.
Поздно, дорогая! Ты выросла, мир уже не такой взрослый, восторг немного притупился, да и предвкушение в очередной раз рассыпалось прахом.
А чего я, собственно говоря, хотела? Прямо из аэропорта покатить в ближайшую церквушку и стать миссис Паттинсон?
- Фильм досмотрим? – от неожиданности я подпрыгнула и совсем некрасиво впечаталась лбом в окно. Роберт, снова со своей понимающей улыбкой, стоял напротив меня и заглядывал в мокрые глаза! А мне вдруг стало так стыдно! Ну не буду же я ему объяснять, почему меня так сильно задевают все мои (абсолютно ВСЕ и он, в том числе!) лондонские неудачи? А почему нет?
И я, как на духу, выложила ему свою историю. Он слушал внимательно и, уже как обычно, понимающе улыбался. Когда я закончила, он просто сказал:
- Пойдём, досмотрим фильм.
СтОит ли говорить, что видео больше не подвисало, и мы благополучно досмотрели фильм до конца?
Одновременно потянулись, усмехнулись, хрустнули шеями.
Роберт встал, подёргал ногами, застегнул молнию куртки и нацепил на затылок кепку.
- Пойдём, - я вопросительно посмотрела на него. - Пойдём, - только и повторил он.
Я послушно собралась и, уж совсем не задумываясь, вложила свою ладонь в его пальцы.
- Мне нравятся твои руки, - сказал Паттинсон, скользнув по ним взглядом.
- А мне твои, Роберт, - засмеялась я.
Он тащил меня через весь аэропорт, совершенно не скрывая своего лица от людей, что сновали всюду – странно, но никто на него даже внимания не обратил. А я почти бежала, не успевая за его размашистыми шагами, и понятия не имела, что он собрался делать.
Мы вышли из здания аэропорта через главные двери и одинаково застыли на морозном воздухе, щедро приправленном пушистыми снежинками.
Роберт аккуратно дёрнул меня за руку и развернул лицом к себе – его сухой и горячий запах словно создавал завесу от прохлады, становясь насыщенней, ярче, обворожительней….
Я смотрела на его щетинистый подбородок и пыталась запомнить этот момент. Здесь и сейчас. Только я и он.
Иногда реальный взрослый мир не так уж и плох, стоит только сохранить в себе немного детской непосредственности и наивности…. А еще веры в чудеса…
Я запрокинула голову и принялась ловить снежинки кончиком языка – они были безвкусные, прохладные и……такие английские!
Скосив глаза, я чуть не захлебнулась восторгом – Роберт стоял так же, как и я, ловя кончиком языка пушистые создания зимнего неба.
А потом, совсем ненадолго, но время всё-таки замерло…. потому что его глаза были совсем близко, заменяя мне небо, его дыхание замещало мне воздух, а губы…. губы стали моим ожиданием и надеждой, желанием и мечтой….
Где-то там, далеко, из другого мира до меня донёсся голос, поздравляющий всех с Новым годом, но это было уже неважно….
Живём ведь один раз….
Его губы были сухие и мягкие, а его ладонь на моей щеке была обжигающе горячей.
Я не смогла удержаться и улыбнулась сквозь поцелуй, потому что есть такая русская примета – с кем встретишь Новый год, с тем его и проведёшь!
- Идём, - Роберт резко оторвался от меня и снова куда-то потащил, только теперь прямиком в снежную лондонскую бурю.
- Аааа… - только и смогла выдавить я.
- Я покажу тебе настоящий Лондон, которому снег не помеха, - он снова улыбался своей понимающей улыбкой….
Теперь я уже не сомневалась, выпуская наружу улыбающегося, радостного ребёнка…
«Пока не идут титры – есть шанс….» И я, конечно, тогда не знала, что мой неожиданный Санта с колючей щетиной на щеках, полчаса назад в строке «рейс Лондон - Москва», мигающей на табло зала ожидания, попросил изменить слово «отправляется» обратно на «задерживается»….
Пока не идут титры….
*Здесь и далее по тексту приводятся цитаты из довольно известного английского фильма «Love Actually» («Реальная любовь»).
**Песня группы Los Lobos, входящая в официальный саундтрек к фильму Роберта Родригеса «Desperado» («Отчаянный»).
Источник: http://www.only-r.com/forum/39-350-1
