«Не будь наивной!» - мне всегда казалось, что это были первые слова, которые я услышала от своей любимой мамочки. И когда малявкой оставляли на целые дни одну не то что без присмотра, а даже без нормальной еды, и когда исчезал с горизонта мой очередной папочка, и когда разговор заходил о моем не слишком радужном будущем. «Не будь наивной» - могла бы я начертать на своем геральдическом щите в виде девиза, будь я хоть немного мужчиной (наличие дворянской крови — признак второстепенный). Но поскольку теперь другой век и другие герои, мой щит достаточно успешно заменился прелестной аватаркой — обезьянкой в розовых очках. А мой слог — безукоризненно вежливый стеб — узнали на многих сайтах, пока я не поняла, что могу хоть лоб расшибить, но наивных дурочек меньше не станет. И все потому, что на сайтах сталкивались только мнения, когда одно слово против другого слова и никаких тебе документальных свидетельств. Я не раз вспомнила мою драгоценную прародительницу, когда она, в минуту моего романтического «упоения» очередной звездой (кто из нас в позднем детстве не страдал этим!), подсунула мне бульварный журнальчик с очень нелицеприятной фоткой с героем моих грез. Может быть это был обыкновенный фотомонтаж, может просто человек, похожий на..., а может и сам голливудский красавчик — в любом случае для моей психики это стало аналогом холодного душа. Вроде и верить не хотела, но осадок остался, а там и прозрение пришло.
Как Дон Кихот, кидающийся с копьем наперевес против ветряных мельниц, я со своим девизом «Не будь наивной!» удачно пополнила ряды тех, кого нарочито презрительно называют папарацци. Правда, в отличие от средневекового рыцаря, я учла и то, что в наше время борьба с мифами ( а иногда и мифотворчество) неплохо оплачивается. И оказывается моя ничем не примечательная фигура, из-за которой я ужасно как комплексовала, может иметь массу преимуществ. Кто бы мог заподозрить милую хрупкую девушку не выдающихся достоинств в чем-нибудь более криминальном, чем паре фоток и-под полы на мобильник. А с учетом того, что удачные снимки размещал в журналах мой парень, а не я сама, то промысел был достаточно безопасен. Ради развлечения, я изредка в инете вывешивала не самые хорошие кадры с честными комментариями и получала удовольствие от всплеска «положительных» эмоций разочарованно-разозленных поклонниц. Судя по посещаемости странички блога, бойкотировать, несмотря на праведный гнев, меня никто не собирался.
Это случилось, когда я сидела в одиночестве за стойкой в богом забытом местечке — маленьком уютном баре далеко не в центре города — задавшись целью набраться как следует, потому что никакие шаманские девизы не спасают от разочарований в реальном, а не виртуальном, мире. Парень, присевший рядом, показался мне слегка знакомым, хотя небрежная растительность на лице и дурацкая бейсболка ничуть не выделяли его из толпы таких же завсегдатаев. Да и на данный момент я была готова напиться хоть с самим Папой Римским и даже не потянулась бы к фотоаппарату, если бы он пал жертвой разврата прямо на моих глазах. Мне нужен был просто собеседник, и он появился, а кто он — какая разница? «Хреново?» - спросил негромко. «Не то слово», - ответила я сдержанно, еще не решив, стоит ли быть слишком откровенной в проявлении чувств в его присутствии. Помолчали, каждый занятый своим бокалом и своими мыслями. На искателя случайных связей мой сосед не был похож, и я решилась продолжить разговор: «Тебе тоже не сладко, как посмотрю». Он только кивнул головой, но не стал развивать эту мысль, чем приятно удивил. Большинство мужиков только и ищут «жилетку» и за барной стойкой, и в постели. Парень предпочитал пиво, правда не ограничивал себя в количестве, я упирала на коктейли, слово за слово мы разговорились, если рваный обмен фразами можно назвать разговором. Судя по тому, как нервно вибрировал у него телефон, а мой визави, только мельком взглянув на дисплей, нажимал на отбой, передо мной разворачивалась очередная любовная драма. Но я и сама была не в лучшем положении, пожалуй, даже в худшем — мой телефон молчал, как убитый. Я даже пару раз незаметно нажала на кнопку, чтобы проверить, не разрядился ли он ненароком. « Не звонит?» - « Нет. Козел.... А тебя твоя по телефону затрахала?» «Не то слово...Коза... Или овца?... Может поменяемся?» Предложение неожиданно рассмешило. Я улыбнулась, потом хихикнула, потом рассмеялась, вовлекая и его в свое веселье.
Одно предложение рождало другое, разговор пошел оживленнее. Кто знает, что тому было виной — выпитое или сказанное. Он оказался прекрасным собеседником, особенно когда перестал пялится на экран телефона и просто сунул его в карман. Как ни странно, мы смогли избежать дурацких разговоров «за жизнь» и пьяной философии. Слегка стебались, слегка юморили, флиртовали на грани фола, и фолили на грани флирта. Когда пришло время уходить, я с нетрезвой бесшабашностью повела его через другой выход, не официальный. «Откуда ты знаешь этот путь?» - его удивление было не наигранным. «Если бы ты знал, что я знаю благодаря своей профессии! Отсюда хорошо сбегать и у этой двери удобно ловить, тех кто сбегает,» - коктейли иногда совсем не вовремя развязывают язык. «Сбегают от полиции?» - «Не-е-ет, от фотостволов», - я наставила на него два пальца, как дуло пистолета,он шутливо поднял руки. Правда, взгляд стал какой-то странный, только в тот момент я на это не обратила внимания. Все почему-то боялась, что он начнет ко мне приставать. Но... Он проводил меня до такси, я повернулась к нему, чуть настороженно спросила: «Поедем вместе?» - «Нет, за мной приедет друг. Не прощаюсь». Он даже не попытался поцеловать меня, отчего его слова показались почти насмешкой, А потом, неожиданно, когда я уже умостилась на заднем сидении такси, он наклонился, провел ладонью, на удивление теплой и слегка жестковатой, по моей щеке, большим пальцем коснувшись губ, заставляя их призывно приоткрыться, и ожег так взглядом так, что я чуть не возбудилась за секунду, - и захлопнул дверцу машины.
Конечно, это звучит смешно, но только на следующий день я поняла, с кем провела вечер. Первый вечер с ним. Когда меня настигло озарение, я разозлилась до чертиков и на него, и на себя, и на весь этот несправедливый, жестокий мир. Но в первую очередь я злилась на себя. Такой материал буквально в руках был, у такого мужчины я была в руках, а в результате.... Еще большим для меня ударом стал пост в твиттере, от бармена: «обслуживал сегодня Роберта. Как обычно, он был один, мил и вежлив». Мне хотелось закричать во всеуслышание, что он был не один, а со мной, ну и телефоном, если уж быть совсем правдивой. Только кто меня будет слушать? Несколько раз садилась запостить что-нибудь жестко-обидное и бармену, и всем этим овцам, которые сразу защебетали о его неустроенности/верности (нужное подчеркнуть), но в последний момент сдерживалась. А когда вечером в ванне коснулась своих приоткрытых губ, вспоминая ощущение тепла его пальцев на них, то чуть не расплакалась. В знакомый бар я пошла через неделю, когда стала противна самой себе при взгляде в зеркало. Конечно, мной не руководила наивная вера в чудо, скорее это был инстинкт женщины, причем отвергнутой женщины, может быть, азарт охотника, ловко обманутого охотника. А то, что сердце стучало, как у загнанной дичи — так это выброс адреналина, а не надежда на сказку!
Его я увидела сразу, еще с порога, он сидел на своем месте у стойки бара и в момент, когда я вошла в двери, обернулся. На какую-то шальную минуту мне даже показалось, что его глаза вспыхнули торжествующей радостью, но, скорее всего, это был просто отблеск одной из разноцветных диодных свечей, которые таинственно мерцали на каждом столике и были почти единственным освещением этого уютного питейного заведения. Преодолевая предательскую дрожь в коленках, я подошла и села рядом, небрежно кивнув: «Привет!», и боясь даже спросить, узнал ли он меня. «Привет! Все-таки пришла?» - улыбнулся одними глазами. Я пожала плечами: «Пришла». Бармен поставил передо мной коктейль, перекинулся парой слов с Робертом и пошел обслуживать других посетителей. Судя по тому, как он мазнул по мне взглядом, мою внешность он с легкостью мог бы описать только представителям полиции при обнаружении трупа. Никаким журналистам, ни в каком твитте ему не придет в голову написать, что я была спутницей или собеседницей парня напротив.
Молчание бывает разным: сближающим, холодным, равнодушным. После ухода бармена за несколько минут молчание между нами стало таким тягучим, что его можно было черпать ложкой или резать ножом. Поскольку я была вся сосредоточена на своем бокале, то начал разговор Роб. И, оказалось, что не все мифы о «сияющих» мира сего являются ложью. Как там писали? «Простой. Приземленный, легкий в общении». Добавлю: улыбчивый, умеет пошутить и развлечь случайную собеседницу. Я бы назвала это не разговором, а просто трепом, словесным серфингом в перерывах между глотками напитков и отвлечением на смски и на экран телевизора на стене, где показывали какой-то матч. Атмосфера не стала менее напряженной, а быстрые взгляды серых веселых глаз из-под опущенных ресниц, которые я иногда ловила на себе, внушали как надежду, так и опасение. Первой не выдержала я, - я перестала понимать, зачем я пришла сюда, чего жду, на что надеюсь и что хочу получить, - поэтому, пока не стала выглядеть полной дурой, решительно поднялась: «Ну, все, мне пора. Я пошла». «Так рано?» - опять быстрый взгляд из-под ресниц, под которым сердце то замирало, то бешено пыталось вырваться из груди. «Дела», - я небрежно улыбнулась, немного демонстративно положив в карман джинсовой юбки мобильник. Видимо, волнение совсем лишило меня разума. Ведь Роб знал, кто я, вернее, догадывался. И мой жест можно было расценить не так, как я планировала: мне позвонили, я пошла, - а совсем иначе: я сняла, все что мне надо, теперь пойду «солью инфу».
Кажется именно так он и понял, поскольку до этого веселый и миролюбивый, он мгновенно весь напрягся и стал настолько осязаемо опасным, что я чуть не взвизгнула. Схватив меня за руку, он стремительно поднялся с табурета, и я не успела опомниться, как мы оказались в небольшом коридорчике, ведущим из зала в места общего пользования. Освещался он только лампами на указателях, поэтому наши фигуры о стороны бармена или столиков разглядеть было просто невозможно. И пока я испуганно соображала, что случилось, Роб, удерживая меня одной рукой за запястья над головой и прижимая своим телом к стене, второй рукой пытался пробраться к телефону. «Какие же дела ты завершила? Пару фоток меня над кружкой? Или экран моего мобильника?» - негромкий яростный шепот обжигал обнаженную шею, зажигаясь ярким румянцем у меня на щеках. Юбка была слишком короткой и слишком обтягивающей, он мог почувствовать малейшие изгибы моего тела, а когда все-таки залез в карман за телефоном, то вместе с плоской электронной игрушкой он достаточно осязаемо и бесцеремонно приласкал и мои ягодицы. Я тяжело дышала, не отвечая, и только поморщилась, когда мой мобильник с жалобным «Чпок!» упал на пол, мигнул экраном и кажется погас навеки. Роб продолжал меня удерживать, прижатой к стене, глаза теперь были похожи на стальные клинки; «А может ты хотела снять что-то еще? Типа я с кем-нибудь,? Может быть, голым в постели? Может быть, был заказ на фото моего члена? В натуральную величину? Так я могу познакомить тебя с ним, чего уж там!», - чуть отодвинувшись от моих бедер, Роб взялся за язычок молнии на джинсах. Сумев освободить одну руку, я хотела его остановить, но не удержала равновесия, и ухватилась за ворот его футболки, потянув ее на себя. На меня обрушился запах разгоряченного мужского тела, пронзительно чистый мускусный запах ярости и желания без всяких тебе парфюмерных отдушек. И вместо того, чтобы воззвать к уму, чести и совести сдержанного англичанина, я, закусив губы, не отрываясь смотрела на его пальцы на ширинке, готовая безоговорочно отдаться тому великолепному зверю, который угадывался под туго натянунувшейся материей джинсов.
Возможно, все кончилось бы скандальным сексом на полу. Но … То ли молнию заело, то ли Роб пришел в себя, но я так и не увидела ту часть тела, с которой он минуту назад грозился меня познакомить. Вместо этого он прижался ко мне бедрами, губы оказались очень близко за ушком (Господи, я и не знала, что у меня так много эрогенных зон!): «Извини, я потерял контроль. Почему-то совсем не хотелось, чтобы наша встреча закончилась банальными фотками пьяной звезды». «Насилие около женского туалета в баре куда менее банальное окончание», - проворчала я, не собираясь скандалить по этому поводу, как и он не собирался извиняться более, чем уже сделал. Мои руки теперь были свободны, я могла либо оттолкнуть его, либо обнять. Я предпочла второе, хотя на мгновение мелькнула соблазнительная мысль проверить, что он будет делать, если я его пошлю. Духу воплотить эту идею в жизнь мне не хватило. Он провел тыльной стороной ладони по моей щеке, подушечкой большого пальца очертил контур губ, заставляя их приоткрыться. Если в первый раз после такого движения я просто его захотела, то сейчас мне показалось, что сойду с ума, если не заполучу его. Поэтому я, прихватив губами, а потом и зубами его палец, сделала несколько сосательных движений, выражая таким образом безоговорочно «да» всем его настоящим и будущим фантазиям.
«Пойдем через зал?» - чуть отстранился, чтобы посмотреть мне в лицо. «Зачем?» - я была слишком занята сиюминутными ощущениями шероховатого тепла его ладони под своими губами, чтобы обратить внимание на нюансы его настроения. «Я пришла без сумочки. Отсюда, кажется, тоже есть выход. Надеюсь, сегодня просто такси?». Много позже я поняла значение этого вопроса и результат моего ответа. Роб хотел сразу для себя уточнить, с кем я больше хочу быть: просто с ним или просто со звездой? Приватности или публичности? Не задумываясь, я дала именно тот ответ, который его устраивал больше любого другого . Но это будет все потом. А пока мы ехали в такси по ночным улицами, и я мысленно подгоняла шофера, потому как огонь, сжирающий меня изнутри, почти лишал меня разума. Такси — не лимузин, а я - не оскароносная актриса, чтобы удовольствоваться двухминутной скачкой на заднем сидении.
А когда мы переступили порог моего, именно, что моего, дома, то мгновенно сплелись в жарких объятиях, временами больших похожих на противостояние, а не на взаимное влечение. Я, которая всю жизнь комплексовала по поводу своей внешности, своей фигуры и для которой весь секс состоял из нескольких классических поз, отдалась чужой воле, но при этом включила собственную фантазию. Не важно, что будет завтра, все равно никто не поверит, да я никому и рассказывать не буду, что я провела ночь с Робертом, но я должна выпить ее до дна, до последней капли, досуха!
У него было великолепное тело, которым он владел в совершенстве. Ни один экран, ни одна фотка не передаст все очарование и магнетизм тайфуна по имени Роберт. Я предвзята, не спорю. Я крайне, возмутительно, практически преступно необъективна! Но когда ты лежишь, распластанная под разгоряченным мужчиной- не мальчиком! - который буквально сводит тебя с ума своими нескромными ласками, заставляет вывернуться почти наизнанку от страстной похоти, от которой в глазах стоит красный туман, и для которого безудержное обладание тобой является последним шагом в укрощении «строптивой», - в такой момент трудно сохранять холодный рассудок и проводить сопоставления с кем-либо еще. Какой там нежный вампир, вы о чем? Если бы у него была сила вампира, не то что меня и моего дома, половины квартала бы не стало за эту ночь! А потом мы долго лежали плечом к плечу на перестеленной кровати, курили одну сигарету на двоих, говорить не хотелось и не моглось. И именно тогда ко мне почему-то пришла мысль, что так просто мы не расстанемся. Да, я практична и критична. И, к сожалению, знаю, как пахнет и выглядит случайный секс, пускай даже самый горячий. А сейчас, засыпая на его плече, я чувствовала только умиротворение.
Это умиротворение не позволило мне расстроиться, когда он утром ушел, хотя никаких явных обещаний или тайных знаков, типа забытой бейсболки, о возможности еще одной встречи не было. Я даже нашла в себе силы не разреветься позорно, когда за ним плотно закрылась дверь и он исчез в сумраке утра, чтобы встретить машину друга на соседней улице. Вечером нам ужасно повезло — таксистом был пожилой пуэрториканец, который не обращал на нас никакого внимания, - но постоянно везет только дуракам.
А потом мы встретились почти через месяц, абсолютно в другом городе. Меня туда занесла охота за сенсацией, его — съемки. Кто кого первый увидел, - вопрос сложный, мы потом целый вечер друг другу доказывали, кого первого потянуло взглянуть на противоположную сторону небольшой улочки. Но факт остается фактом: я рассеяно искала вывеску, где бы перекусить после удачной фотоохоты, пока какая-то сила не заставила меня внимательно приглядеться к высокой фигуре в толстовке с капюшоном, торопливо шагающей по другой стороне. Парень в этот момент поднял голову — и я с восторгом встретила пронзительный взгляд серых глаз. На секунду притормозила, хотела перебежать через улицу, испугалась, что не правильно поймет, сделала шаг вперед, потом опять оглянулась, а пока думала и сомневалась, он уже оказался рядом, и его губы жадно приникли к моим. Все страхи и сомнения развеялись моментально под вихрем его жаркого дыхания, ворвавшегося в мой приоткрытый рот вместе с поцелуем. «Я не верю в случайности», - сказал он мне в тот день в постели, лежа рядом со мной во всем бесстыдном великолепии своей наготы. Он предпочитал быть откровенным и внешне и внутренне, поэтому не скрывал своих чувств и желаний. «Загадал, что если встретимся с тобой в третий раз — значит, это судьба. Не зря же в первый же вечер мне так непредсказуемо захотелось познакомиться с тобой». Кто-то в этих словах разглядит романтическое начало, кто-то — пошловатое предложение стать «друзьями с привилегиями». Я же, не строящая иллюзий и не шарахающаяся от судьбы, получила самый бесценный дар — доверие и и близость Роба. Началось самое нелогичное, самое непредсказуемое и самое волшебное время. У меня появилась возможность развеять один из самых больших мифов Голливуда последнего времени — рассказы о милом, простом, скромном парне Роберте, как звали этого крепко стоящего на земле и четко знающего, что он хочет, мужчину. Но именно разоблачать я не могла, не хотела и не собиралась делать. Я читала обсуждения его очередной фотосессии, всякие ахи-охи очарованных девочек, но только я знала, какими сладкими могут быть его губы, насколько грубовато-решительными и очень бережными — руки. Знала, как можно безудержно плавится под пристальным взглядом холодновато-серых глаз, и как забываются и комплексы, и врожденная скромность под его жаркими ласками. Читала комментарии его интервью — восхищенные, ироничные, а то и неоправданно-злые, - а вспоминала как много он вкладывал в каждое слово, в каждую внешне небрежно брошенную фразу, ее построение и интонацию. Вспоминала наши бессонные ночи, когда мы говорили, говорили, говорили обо всем: о фильмах, книгах, сценариях. Говорил он, я слушала, не всегда готовая поддержать разговор на нужном уровне. Но ему, кажется, это было и не нужно. Я была талантливым слушателем. Я растворялась в любимом голосе, я начинала жить его мыслями, и неверное решение чувствовала сердцем, а не умом. Я была искренна в своих оценках, и, надеюсь, для него это дорогого стоило.
Я не ревновала его ни к кому, с кем его бы не связывала желтая пресса или просто досужие разговоры. Я не могла позволить себе такой роскоши. Я ценила каждую секунду нашего совместного настоящего, не заговаривая о прошлом и не загадывая о будущем. Только однажды, после шквала очередных статей,спросила: «Ты веришь в любовь на всю жизнь?». «Ты же одна их тех, кто создает мифы, а теперь сама же на них и ведешься?» - насмешливо изогнулась бровь, он перевернул меня на спину, распяв на кровати и нависнув надо мной гибким телом. Посмотрел внимательно в глаза, и ответил неожиданно серьезно: «В любовь на всю жизнь, а, может быть, в жизнь ради одного мига любви». Сердце забилось, как заячий хвостик, в безумной надежде, что это про меня. Я облизала разом пересохшие губы, но пока собиралась духом спросить про его чувства ко мне, в серых глазах уже зажглись знакомые огоньки вспыхнувшего желания, и момент разговора по душам был упущен. Наверное, это к счастью. Роб не любил и не умел врать, а я не хотела бы услышать правду.
Мы встречались не так часто, как хотелось бы, и не так редко, как казалось. Но нельзя жить все время на границе света и тьмы безнаказанно. Причем одинаковую цену платит и ангел, и дьявол. Искра, внезапно вспыхнувшая между нами, опалила крылья ангелу, и медленно погасая, грозила погрузить нечистого в еще большую бездну.
«Я выхожу замуж», - эта фраза, кажется, заставила его сердце остановиться. Мы только-только провели чудесные, восхитительные минуты близости, и сейчас лежали тесно сплетясь нагими телами на шелковых простынях. Все его тело напряглось, он чуть отодвинул меня от себя: «Серьезно? Вы с ним уже..». «Нет. У нас деловой союз». Я изо всех сил старалась казаться спокойной, уже ругая себя и за решение, и за то, как преподнесла это Робу. Я не могла смотреть ему в глаза, глотая слезы, вжималась лицом в подушку, и ждала взрыва ярости, злости, презрения. Когда на тебя злятся, очень легко встать в позу оскорбленной добродетели и тем самым немного успокоить свою совесть. Но он только провел ласковой ладонью по моим сведенным судорогой сдавленного рыдания ключицам, поднялся, подошел к окну, закурил из моей пачке, валяющейся на тумбочке, - и сразу закашлявшись, смял сигарету, резким движение отбросил ее в сторону. «Ты оказалась смелее меня», - сказал тихо. «Нет», - я уже справилась с первыми слезами, только хлюпала носом. «Я ужасная трусиха. Я испугалась, что умру, когда умрет наша любовь. И решила ее просто отпустить. Как птицу. Теперь ее никто не поймает. Ни слухи, ни быт, правда?». «Какая же ты еще наивная дурочка», - грустная улыбка чуть приподняла уголки его губ. «Хотя, в стае ворон райской птице не выжить даже в клетке». Он отошел от окна, присел на край кровати. Стер с моей щеки дорожку слез, притронулся к припухшим губам. Порочно ухмыльнулся, одними губами, глаза оставались бездонно-холодными: «Деловой союз подразумевает, что ты еще моя?». «Я всегда твоя», - я судорожно прижалась к его руке, опустила ресницы, боясь посмотреть ему в глаза. Он накинулся на меня изголодавшимся зверем. Он любил меня яростно и страстно, пытаясь обладать мной от макушки до пяток. Я же была готова раствориться в нем, лишь бы не оставаться, не расставаться, ни умирать...
Он ушел тогда под утро. Больше мы не встречались. Последний раз я видела его в аэропорту. Он улетал, я оставалась. Последний раз я поймала его взгляд без очков — ищущий, любящий, прощающий и прощающийся, - которым он выискивал в небольшой толпе провожающих меня. А через мгновенье он уже одел очки, еще шаг — и Роб привычно попал под прицелы моих «собратьев» по профессии, а вспышки фотокамер были сродни выстрелам. Говорят он прекрасно вышел на этих фотографиях. Я же до сих пор не могу на них смотреть, под черными стеклами очков все время вижу его глаза — полные боли и надежды. «Ты так внимательно рассматриваешь фото это красавчика, как будто хочешь заняться им вплотную», - муж подошел ко мне сзади, положил руки на плечи. «У тебя есть какие-нибудь его тайные снимки?». Я только улыбнулась. Наивный человек! Конечно, есть. Спрятанные очень надежно. Не в «цифре». В сердце.
