ГЛАВА 4
- Ты знаешь, если бы я сам не почувствовал, поднявшись к тебе на холм, этого легкого ветерка, я бы решил, что с тобой играют призраки. Мы внизу изнывали от духоты, а вокруг тебя — сквознячок. Еще бы немного промедления, и у меня самого начали бы шевелиться волосы без всякого помощи воздуха, - Джон еще отпил из кружки горячего мутноватого настоя, который по недоразумению назывался чаем, откинулся на спальник. Этьен, до этого молча сидевший со своей кружкой на другом спальнике в тесной палатке, раздраженно поморщился:
- Джон, ты, конечно, супер-пупер агент и не страдаешь «медвежьей» болезнью при нервных потрясениях, но твой словесный понос утомляет.
- Да ладно, - не обиделся Джон. - Просто я не слишком набожный, поэтому в суеверия верю легче. И когда вот ни х... не было, а потом за тобой проход, и ветерок...- молодой человек зябко подернул плечами. - Удивительно, что наш нервный проводник вдруг неожиданно стал более спокойным!
- Он мексиканец. Для него ожившая легенда о мертвых ближе и роднее, чем реалии из жизни отечественной мафии.
- То есть призраки его не пугают? - Джон усмехнулся, приподнимаясь на локтях.
- Они ежегодно празднуют День Мертвых.
- А мы -Хэллоуин. И что?
- Ты празднуешь День всех Святых и молишься за упокой душ, а они ходят праздновать на кладбище, чтобы в неформальной обстановке встретиться с душами усопших, и приглашают их почаще заходить домой на огонек.
Джон хмыкнул, но в свете недавних событий не рискнул посмеиваться над чуждыми нравами, благоразумно переведя разговор на другую тему:
- А профессорша, кажется, даже обрадовалась такому подтверждению легенды, наверное, ее гипотеза не отвергает близких контактов с потусторонним миром.
- Она обрадовалась, что больше не надо мотыляться по жаре и впереди хоть какой-то путь.
- И тем не менее, крепкая девочка. Не знаешь, сколько ей лет? Для профессорши достаточно молодо выглядит.
- 28. Чуть постарше тебя. И в свете бывшего замужества уже явно не девочка.
- Откуда такая точность? У вас во всех научных журналах пишут год рождения автора, а не только дату написания статьи?
- Десять лет назад, я только в Штаты вернулся из Европы насовсем с детьми, Фей была моей соседкой и сидела время от времени с моими дьяволятами летом, и занималась с ними английским, потому что тогда они только на французском изъяснялись бегло, а я собирался уже отдавать их в школу. Подрабатывала на путешествие в медовый месяц.
Джон, только начавший укладываться поудобнее, опять подскочил:
- Черт, ты точно знал ее девочкой! У вас с ней что-то было? Ну типа флирт, туда-сюда...
- Тебе со всеми подробностями или как? - голос Этьена сочился ядом. - Изволь. Ее муж, тогда жених, в это время получал свое первое научное звание в Европе. И в журнале появились статьи с его гипотезой, я имел неосторожность при Фей покритиковать дилетантские домыслы. Реакция была крайне неадекватной. Если бы ей не требовались деньги, она больше бы не появилась бы у меня на пороге. Поэтому она многого не знает — ни кто мать Сандры и Алекса. Ни под каким предлогом я здесь. Ни что нас связывает с Виноной. И я надеюсь, все так и останется. Спи. Я прогуляюсь.
Тон Этьена не подразумевал дальнейших дискуссий или обсуждений. Джон со вздохом в очередной раз повалился на спальник, а его напарник вышел к погасшему костру. Не обращая внимания на сидящего вооруженного мексиканца из свиты Виноны, Этьен ушел вглубь леса, пропитанного душной влажностью, чтобы даже не видеть палаток, не чувствовать дыхания людей в них. Предупредительный щелчок снятого предохранителя на оружии охранника оставил его равнодушным. Он не мог никуда уйти, им было невыгодно его убивать, а всякая демонстрация силы и власти Этьена сейчас не волновала.
Минутная слабость, которую не заметил никто тогда, на холме, прошла. В голове хаотично роились обрывки мыслей и воспоминаний, как мусор на морском берегу после ушедшего шторма. Всплыло в мыслях лицо матери, когда он привез домой Тиану — помертвевшее от отчаяния. Эстель никогда не была против национальных меньшинств, и поэтому ее убитое «Нет, это невозможно!» поразило его до глубины души. Они даже поссорились, Эстель вскоре уехала в Европу, он остался с женой в Штатах. А потом мать также отчаянно пыталась задержать Этьена и внуков во Франции, и одним из ее аргументов был вопрос, на который он не мог найти ответ и сам ни тогда, ни сейчас. Почему, почему, черт возьми, в этой деревне, где изначально к любому чужаку любой национальности и любого цвета кожи и волос относились с большим подозрением и недоверием, ему позволили даже больше, чем некоторым своим соплеменникам? В тот ответ, который напрашивался в свете некоторых подробностей, высказанных матерью в порыве откровения, Этьен верить не хотел.
Десять лет назад он обосновался в новом доме в Штатах с твердым намерением забыть всю мистику, все непонятности и начать жизнь с чистого листа. Может быть, даже жениться вторично. Если не для себя, так хотя бы для детей. А в следующий момент память уже услужливо подсунула ему эпизод его возвращения домой с журналом под мышкой и гневной фразой: « Опять печатают всякие научные сказки! Что вообще понимают эти... бледнолицые!». «Да, да, сказал человек с изумительной аристократической белизной кожи!» - глаза юной Фей горели почти фанатичным огнем последовательницы передовых научных теорий. Она работала тогда у него уже целую неделю, близнецы ее звали почтительно миссис Льюис, а отцу по секрету рассказывали, что она играет с ними в прятки и индейцев и, в отличие от бабушки, прекрасно лазает по деревьям и через заборы. Потом Этьен и Фей, конечно, смогли найти компромисс. Потому что девушка нравилась детям, дети нравились ей, искать новую гувернантку не было ни времени, ни желания, а во избежание дальнейшего недопонимания они просто стали избегать разговоров на любые темы, не касающиеся дома.
А потом был последний день лета, когда Фей устраивала девичник где-то в небольшом ресторанчике. И ночь... Ночь, которую он старался забыть и никогда не забывал. И что тому виной — количество выпитого или подспудные желания, которые слишком долго игнорировались, кто теперь скажет. Но он до сих пор помнил шелковистость русых волос (тогда у Фей были длинные волосы) под руками, стройное податливое тело, чуть хрипловатый смех и прерывистое от страсти дыхание. Может быть это звучит крайне порочно, но он бы не раскаивался в содеянном, даже если бы и лишил ее невинность перед свадьбой с другим, но она уже не была девочкой, и отдалась ему осознанно. А может он и воспользовался ситуацией. Ведь он привез ее из кафе к себе, и принес ей полотенце в ванную сам, не слишком смущаясь ее наготой и своей бесцеремонностью. Он обозвал ее пейри — феей-соблазнительницей из восточных сказок, - она его - принцем из анимэ, который все время сражается на стороне темных сил. Он оскорбился, что его сравнили с субтильным длинноволосым бесполым существом в вечном кожаном плаще и глазами в пол лица. Она, рассмеявшись, предложила ему доказать свою мужественность. По-хорошему, ему бы свести все к шутке и уйти, а он … он воспользовался предложением. Правда, не стал оставаться с ней в гостевой комнате до утра. А она...то ли сделала вид, что с утра ничего не помнит, то ли действительно не помнила бурного окончания вечера прощания со свободой. А может помнила как, но не помнила с кем. Заводить разговор на эту тему он не стал, чтобы не вводить девушку в смущение, сам отвез ее после завтрака в аэропорт, откуда она и улетала на собственную свадьбу. Кто должен был сделать первый шаг в сторону от запланированного будущего, и нужен ли он был в то время — кто знает. Этьен был к такому в то время не готов. Что не помешало ему возненавидеть, сразу и безоговорочно, ее мужа. И он порой метал ядовитые стрелы замечаний в сторону соперника в науке (или еще в чем-то?) совершенно не задумываясь о том, что они рикошетом ранили и Фей.
Этьен проснулся от легкого прикосновения к волосам. Открыл глаза, повел затекшими плечами — он так и заснул, прислонившись спиной к дереву, - посмотрел на Винону, присевшую рядом и аккуратно собирающую его рассыпавшиеся из хвоста пряди:
- Доброе утро. Уже пора собираться?
- Да, если мы не хотим попасть в самый солнцепек, когда выйдем на открытый участок, по словам нашего проводника. Иди, позавтракай, - Винона улыбнулась одними губами, глаза ее оставались настороженными. - А то я уже начала опасаться, что ты решил исчезнуть прямо в начале пути.
- А смысл? - Этьен распрямил спину, потянулся, все еще сидя. Пальцы Виноны стали собирать пряди волос с его шеи, щекоча и чуть царапая кожу коготками, отчего вдоль позвоночника горячей волной прокатилась лавина «мурашек». Мужчина чуть отклонился, перехватил ее руку, сжав тонкие сильные пальцы, положил ее на колени девушке, накрывая собственной ладонью. Винона не сопротивлялась, с легкой усмешкой глядя ему в лицо. Этьен не улыбнулся в ответ:
- У тебя удивительно холодные глаза для такого теплого цвета. Шоколадный лед или ледяной шоколад?
- У моей сестры были другие?
- У нее были синие глаза. Как озеро летом — теплые и манящие.
Винона покосилась на его руку, до сих пор лежащую на ее коленях поверх ее ладони. Мужские пальцы не торопились покидать уютное тепло округлых женских бедер. Потом медленно подняла взгляд, с удовольствием утопая в конце пути в пронзительных серых глазах, коснулась кончиком язычка верхней губы, мягко сняла его руку с себя, грациозно поднялась:
- Ну что же, тогда поторопись. У тебя достаточно активный молодой соперник в борьбе за внимание светлоглазой.
Джон мило болтал с Фей, и, видимо, предмет разговора так захватил обоих, что они только рассеянно кивнули на приветствие Этьена, и продолжили беседу дальше, то и дело перебивая друг друга и смеясь.
Винона, заметив раздраженную гримасу на лице Этьена, с напускной наивностью поинтересовалась:
- Она ведь теперь свободная женщина. Ты же не за ее бывшего мужа переживаешь?
- За свою дочь, - рявкнул, хотя и тихо, Этьен.
- Если нужда придет ее сюда позвать, я не буду говорить, что ей изменяли. Подростковая влюбленность — такая взрывоопасная вещь!
Глаза Этьена опасно сузились, но Винона уже ускользнула прочь, лишая его возможности ответить.
- Это что, размолвка между влюбленными или застарелые семейные ссоры? - тихо спросила Фей у Джона, искоса наблюдая за Виноной и Этьеном. Она не знала, что Винона всего-навсего с утра пораньше пошла искать Этьена в лес, зато увидела возвращающуюся парочку - чуть встрепанные, с листьями на одежде и мило шипящие друг другу колкости. Джон умело проигнорировал вопрос, но отсутствие ответа так завуалировал потоком слов и неловких ухаживаний, что Фей, хоть ничего не поняла, но от души посмеялась и больше к этой теме не возвращалась.
Шли они быстро. Слава богу, в их небольшой компании не было новичков — все были в курсе того, что такое тропический горный лес и как себя там вести. А Винона так уверенно сказала, что их цель — деревня, что все почему-то решили, что путешествие теперь будет быстрым и легким, даже проводник повеселел и проворным колобком продвигался вперед между деревьями. Два дня пути с небольшими привалами, и к вечеру второго дня они оказались там, где когда-то стояла деревня.
За десять лет не осталось и следа ни от хижин, ни от пепелищ на их месте. Просто поляна с изумрудной зеленью травы и молодой порослью деревьев и кустарников. Поэтому очень странно смотрелся абсолютно не тронутый алтарь, обильно украшенный в соответствии с верованиями и обычаями свежими желтыми и рыжими, красноватыми и почти коричневыми, махровыми и обычными бархатцами. А любое дуновение ветерка многократно отражалось в звоне обрядовых колокольчиков.
Не набожный Джон совершенно обалдело перекрестился, проводник просто застыл соляным столбом на окраине бывшей деревни, мексиканцы-охранники вытащили оружие и начали настороженно оглядываться в поисках живых людей, Фей, Этьен и Винона тоже растерялись — признаков присутствия тут кого бы то ни было никто не ожидал увидеть. Первым пришел в себя Этьен. Решительно прошагав к алтарю, коснулся цветов пальцами:
- Живые. Они укоренились, - повернулся к подошедшим Виноне, Фей и Джону. - Люди ушли отсюда сразу после праздника, а высохшие семена цветов попали в трещины между камнями и теперь каждый год дают новую жизнь.
- В таком окружении поневоле станешь суеверной. - проворчала Фей. Присела перед алтарем, постаралась рассмотреть, есть ли какие рисунки на камнях. Но пепел, земля, трава, которые покрывали его в течение пятнадцати лет не дали с первого взгляда определить это. А вечерние сумерки делали задачу еще более сложной.
- Мы отложим все до завтрашнего утра, Фей, - голос Виноны звучал на удивление устало. - Мальчики поставят палатки чуть подальше отсюда, кому хочется ужинать или там чай — костер они разведут.
Никто не удивился, что место стоянки было выбрано чуть за границей бывшей деревни. Никто вслух не произнес, но фраза «проклятье мертвых» вертелась в голове у каждого, может быть, с разной степенью усиления.
Во время ужина Этьен то и дело поглядывал в сторону поляны, откуда доносился нежный перезвон колокольчиков алтаря. Хотя Тиана и была похоронена по христианским традициям на городском кладбище в другой стране, он почему-то посчитал, что если он помолится, пусть и своему богу, на этом святом для индейцев места, то ее душе это будет приятно.
Поэтому Этьен не пошел в палатку, а направился опять кбывшей деревни, к каменному святилищу. Его никто не остановил, но на всякий случай он оглянулся, чтобы быть уверенным в своем одиночестве. Палатки стояли далеко, костер едва мерцал, охранники были там же. Вздохнув, он подошел к алтарю, опустился на колени, достал из маленького кармашка джинсов, который никто никогда не досматривает, когда ищут оружие или предметы самообороны, небольшое серебряное кольцо с нефритом, одел на безымянный палец, положил руки на колени и закрыл глаза. Волны памяти мягко подхватили его, то возвращая к первой встрече на озере, то к головокружительному прыжку со скалы с любимой на руках. Но постепенного видения стали меняться и стали более осязаемыми, как будто он попал в другую реальность.
Он находился на знакомой поляне, только окруженный хижинами, абсолютно невредимыми, в каждой из которых находился люди, слышались голоса, даже детский смех, но никого не было видно. Среди прочих он точно узнал голос Тианы. Она то ли звала его, то ли наоборот – прогоняла, предупреждая об опасности. То ли давала направление, то ли предостерегала от чего-то. Он шел по поляне, как слепой. Подходил к двери то одной хижины, то другой, не решаясь открыть. Он не мог расслышать голосов, не мог понять, ждет его там опасность или защита от неведомого зла. От усиленных попыток услышать, увидеть, понять у него стала болеть голова, и с каждым шагом все сильнее и сильнее. Он хотел убежать, открыть глаза, - и не мог. Вдруг ему показалось, что за одной из дверей точно звучит голос Тианы, умоляющий и несчастный. Не думая о последствиях, Этьен рванул дверь на себя, - и в голову вонзились сотни и тысячи раскаленных игл, и он почти с облегчением погрузился в спасительную темноту небытия.
Источник: http://www.only-r.com/forum/36-415-1
