Творчество

Глава 1

В горькой глубине моих ладоней...

«Ждать - мучительно. Забывать - больно. Но горшее из страданий - не знать,
какое решение принять.» (Паоло Коэльо)

В суетливой веренице сменяющих друг друга дней иногда находится что-то, заставляющее остановиться, замереть... и ощутить прошлое настоящим. Отыскать спрятанные в потаенных уголках памяти дорогие воспоминания и позволить им завладеть тобой. Напитаться желанной сладкой болью, щемящей грустью и нежностью. Упиваться этим, видя каждый момент далекого, несбывшегося счастья еще более ярким и прекрасным. Но что, если бережно хранимая сердцем картинка оживает, если ветер судьбы шевелит страницы в книге твоей жизни, открывая именно те, которые ты мог пропустить? Те, которые с горечью пролистал, не заметив оставшегося вместо точки многоточия...

Я столько времени жил невозможной мечтой, что, когда она стала явью, оказался не готов. Случайная встреча в привычной толкотне, словно между делом, такая неожиданная - такая долгожданная. Встреча, которая могла изменить все. Но ничего не изменила.
Съемка программы закончилась, студия постепенно опустела, но я никуда не спешил. Медленно вышел в коридор, машинально кивнул Дину на заверение, что машина сейчас будет. Потом прислонился спиной к стене, откинув голову, и закрыл глаза. Мне хотелось ущипнуть себя, чтобы, вернувшись в реальность, понять, что происшедшее не приснилось. Разве не об этом я мечтал все эти годы? О единственной возможности сказать Мел, что я люблю ее. Ни на что не надеясь, просто сказать... Может быть, я неправильно загадал желание. Попросил у судьбы слишком мало. Я еще не успел всего осознать, прочувствовать, выразить в словах, а дверь за ней снова закрылась. Пожар в сердце горел и жег с новой силой, но я спокойно смотрел, как она уходит. Смиренно. После того, как ее боль и страсть смешались с моими в поцелуе...
Я тут же осадил себя здравой мыслью – у Мел теперь другой. Она выходит замуж. Прошло три долгих года. Один вечер и одна ночь вместе, вот и все, что у нас было. А потом пропасть времени...
Где-то там, глубоко на дне, тихо спала прекрасная парижская мечта, далекая, туманная. И невесомый хоровод чувственных, нежных мгновений не покидал ее грез. Стоило ли будить ее ради благоразумных лондонских будней? Возможно, прелесть таких переживаний в их недолговечности. Возможно, все это нелепо... Неприкосновенное, вымечтанное, выстраданное – потому кажущееся таким совершенным. Только на мою беду это чувство было самым реальным. Самым настоящим. Я никогда не пытался подавлять его, гнать от себя, чтобы стало легче. Я научился жить с этим и не хотел терять. А теперь «не терять» вдруг приобретало совершенно иной смысл. Мел снова была где-то рядом, и я мог найти ее, убедить, вернуть. «Нет. Ты опоздал. И она не хочет».
Я понимал это, только вот мысли одно, а чувства - другое. Я не мог их контролировать. Привыкнув к тому, что Мел исчезла из моей жизни, решив как ей удобно, я не мог смириться с тем, что теперь я по собственной воле ее отпустил.

Когда я вышел с черного хода из здания студии, направляясь к машине, и Дин помахал мне, открыв дверцу, все на миг показалось таким далеким, таким чужим. Будто я видел происходящее со стороны и не мог понять, что я здесь делаю. Единственное, что мне сейчас было нужно – снова попасть в ту кофейню. Обычную, ничем не примечательную, маленькую. Но я никогда не забуду того темноватого, пропитанного запахами кофе, имбиря и корицы, помещения, той высокой барной стойки, той массивной двери, за ручку которой Милли держалась, уходя... Мне надо убедиться, что это было на самом деле. Надо возродить в памяти каждую деталь, чтобы она сохранилась, впечатавшись в мой мозг навсегда.
Как раз был обеденный перерыв, потому для меня опять сделали исключение и впустили в пустой от посетителей зал. Та самая женщина за стойкой как-то грустно улыбнулась, бросив короткий внимательный взгляд, и без слов приготовила порцию черного кофе. Поблагодарив, я отвернулся к окну, сжимая стаканчик пальцами. Отхлебнул глоток, пропитываясь его горечью и, одновременно, безнадежностью пасмурного городского пейзажа за широкими проемами жалюзи. Я отчаянно пытался вернуть мгновения с Мел, вспомнить, как она смотрела, что говорила, но пока видел лишь неуютный, тоскливый туман, застилающий улицу... и все вокруг. Неизбежное, острое чувство потери. Я уже успел забыть, как это больно.
Вежливое покашливание заставило меня повернуться.
- Простите, не знаю, важно ли, но... - Женщина протянула руку, и я увидел бейдж на ее ладони. – Я нашла на полу. Кажется, это той девушки, которая заходила в перерыве. Наверное, выпало из ее сумки.
Мой взгляд остановился на фото. Мел... Я взял карточку, оказавшуюся пропуском Institut Français du Royaume-Uni в Лондоне.
- Подумала, вы ее знаете и передадите.
- Спасибо. Конечно, верну.

А ведь обещал оставить все, как есть.. Нет, не сказал ничего, зато подразумевал. Не вмешиваться в ее жизнь, не ворошить прошлое. Но я и не буду, я просто передам пропуск. Передам через кого-нибудь.
Водитель невозмутимо кивнул на просьбу подкинуть меня до здания французского культурного центра. Всю дорогу я смотрел на ее фотографию. Маленький черно-белый снимок, на которых люди обычно получаются будто пригвожденными к стенке, как в фильмах ужасов. Но она чуть улыбалась. Самыми уголками губ. Мне до боли захотелось снова увидеть ее широкую, счастливую улыбку, ту ямочку на щеке, которая с первых мгновений сводила меня с ума... Мел. Мелани Робертс. Если бы я верил во всякую «космическую» чушь, сказал бы, что это очередной знак или очередная ирония. Один апостроф между буквами т и с сделает тебя моей, если только захочешь. Тебе никогда не придется менять фамилию. Просто будь моей... Просто будь Мелани Роберта...
- Вот это здание, - произнес водитель, прерывая размышления, достойные влюбленного первоклассника.
Мелани Роберта... Да, если бы мы учились вместе, непременно стали бы парой Мел + Роб. Я бы краснел, дергая тебя за косички, ты бы краснела, отбиваясь тетрадкой. Родственные души встречаются и так. С детства и навсегда. Или вечером одного дня до утра второго... это наше «всегда».

Я вошел в прозрачные раздвижные двери, попав в просторный светлый холл. За столом напротив сидела солидная темноволосая дама в бордовом костюме. Вид у нее был очень строгий, когда, оторвавшись от монитора компьютера, она кинула на меня мимолетный взгляд поверх очков. Потом, на мгновение замерев, взглянула снова. Ее рот чуть приоткрылся, на щеках яркими пятнами проступил вовсе несоответствующий ее статусу и облику румянец. Это меня смутило и в то же время насмешило, хоть я уже в какой-то степени привык к такой реакции на меня женщин любого возраста.
- Добрый вечер, - подойдя ближе к столу, ободряюще улыбнулся я.
- Добрый вечер, - несвязно выдавила она, теребя руками стопку бумаг.
- Я хочу попросить вас кое-что передать Мелани Робертс, которая здесь работает. Я случайно нашел ее бейджик...
- Конечно, конечно! Все, что угодно.
Я с трудом подавил улыбку, а женщина еще сильнее покраснела:
- То есть, если надо, я могу ей позвонить, и...
- Не надо звонить, просто верните ей. Спасибо.
- А вы... вы...
Я выжидающе посмотрел на нее.
- Вы – это вы? То есть...
Если бы мою душу не выворачивала наизнанку тоска, я бы засмеялся. Хоть это было не очень красиво в такой ситуации.
- Я Роберт. А как зовут вас?
- Жозефина Легран.
- Хотите автограф, Жозефина?
- Конечно, вот тут... нет, тут...
Отложив в сторону документы, женщина протянула открытую записную книжку.
- Мне и Моник. Это моя дочка.
Я написал: «Жозефине и Моник от Роберта» и расписался. Она просто расцвела и восторженно выпалила:
- Спасибо, Роберт. Мы очень вас любим!
- Не за что, мне приятно.
Как мало иногда надо для счастья. Если я мог дать кому-то хоть крупицу радости и бодрости, что ж... На моих глазах эта дама средних лет, похожая поначалу на вредную неулыбчивую учительницу, превратилась в обаятельную особу с мягким голосом, плавно вплетающим в английскую речь французский акцент. Ее щеки цвели, глаза лучились. Рука метнулась к прическе, поправляя аккуратно уложенные пряди, и мой взгляд упал на обручальное кольцо. Я вспомнил то, что не хотел вспоминать. Холодный металл на пальце у моей щеки, понимание того, что я опоздал...
Слова собеседницы теперь долетали до меня словно сквозь вату:
- У нас есть все ваши фильмы, только вот нигде не нашли «Кольцо Нибелунгов», и...
Мне казалось, я задыхаюсь в этом холле от невозможности увидеть Мел и поговорить обо всем. Она была так близко, где-то здесь... но не моя.
Я лишь рассеянно кивнул, отдавая Жозефине бейдж, и машинально попрощался, быстро направляясь к выходу.

А ведь мог просто передать пропуск через того же водителя. Зачем я поперся туда сам? Мазохист несчастный. Теперь все стало реальнее, ощутимее. Я пытался заглушить в себе противоречивые чувства и оставить все, как есть, но отвлечься уже не мог. Я думал о Мел за ужином, думал на встрече с друзьями в пабе, думал на акустическом концерте знакомого музыканта, а потом, лежа поверх одеяла, в комнате своего детства.
Она снова появилась в моей жизни. Спустя три долгих года я неожиданно встретил Мел! Разве так бывает? Разве такой шанс дается просто так? А я умудрился его проворонить. И этот бейджик, случайно найденный, неизбежно выроненный, уж не в тот ли момент, когда она доставала бумажные салфетки, чтобы вытереть пятна с моего пиджака – случайность? Или это маленькие знаки, которым я должен верить, которые не могу, не имею права игнорировать?
Вот она, философия в три часа ночи. Бесконечные вопросы, сомнения... Напоминания себе, чего не хочет сама Мел...
Я держал в руках книжку Сэлинджера, смотрел на потрепанную открытку «Поцелуй» и вспоминал. Вспоминал тот день с ней, ту ночь... и то утро потери. Это была маленькая жизнь в короткий срок. То, что я чувствовал с другими, казалось лишь бледной тенью... А она? Как все для нее? Ведь Мел согласилась выйти замуж. Я знал, что она не могла ждать меня. Да и с какой стати, если она сама ушла. И это ее право меня забыть – или попытаться. Но как же случилось, что я жил надеждой на встречу эти годы, а она – надеждой меня забыть?
Наверное, я был для нее ненастоящим. Как то, что любишь, не имея, за красоту мечты, а получив, разочаровываешься. Мечта сбылась, стремиться не к чему, а ждать, чтобы она длилась бесконечно, нельзя. Так не бывает... Осознавать это было горько. Те пощечины, что раньше давала мне судьба, были лишь ласковыми поглаживаниями по сравнению с этой смачной оплеухой.
Мне хотелось бы увидеть лицо Мел, когда ей вернулся бейдж. Хотелось узнать, что она подумала в тот момент, удивилась ли, спросив, кто принес? А может, ощутила раздражение, понимая, что я не вытерпел и дня, отыскав повод оказаться ближе к ней... Хотя Жозефина, скорее всего, угадала мое желание остаться инкогнито, и не выдала. Одна часть меня чувствовала облегчение, вторая жаждала обратного.
А ведь я ушел сегодня очень невежливо. Погруженный в свои мысли, что-то буркнул, отвернувшись, и не отреагировал на последнюю фразу. Жозефина в тот момент, кажется, говорила о... Правильно, о «Кольце Нибелунгов». Попытка моей юности, которую хотя бы не вырезали из фильма. Где-то в тумбочке лежал диск, подаренный мне компанией... Я знал, что всего лишь ищу новый повод. Ну и пусть.

Кажется, солидная француженка не поверила своим глазам в очередной раз. И я испытывал угрызения совести, протягивая диск. Конечно, подумает, что я такой внимательный, рисуюсь. Только я чертов эгоист, которого ничто вокруг не заботит. Хоть бы мельком ЕЕ увидеть, хоть издалека. Всего один раз...
- Возьмите, это вашей дочке. Случайно нашел.
- Ну что вы, Роберт... – Жозефина заикалась, руки дрожали так, что коробка чуть не выпала на пол.
- Не стесняйтесь, берите. Я не смотрю своих фильмов, разве что во время премьеры.
- Это так... так... Спасибо.
- Не за что.
Я обвел взглядом помещение, ведущую наверх лестницу... В холле были только мы.
- Мне уже пора, так что... приятного просмотра и до свидания, - сказал я, чувствуя привычную боль в груди.
Дойдя до дверей, услышал:
- Я передала бейдж, как вы просили.
Я замер, чуть повернув голову.
- Простите, я не сказала мисс Робертс, что это... вы. Я не знала...
- Все в порядке, спасибо. Вы поступили правильно.
- А... вам нравится Франция? Ее культура?
Я кивнул, скорее из вежливости. И на мгновение испугался, когда она выскочила из-за стойки, громыхнув стулом, быстро направляясь ко мне.
- Простите, боюсь показаться навязчивой, но я бы хотела тоже вам кое-что подарить, то есть... предложить наш рекламный буклет, там пригласительный. Вы можете сходить на сеансы старого кино в Ciné lumière или в наш французский ресторан, еще тут бывают выставки и лекции. Разумеется, это недешево, но, я думаю, вас не затруднит. Вот, возьмите, - Жозефина выглядела смущенной. Возможно, взглянув на мои повседневные джинсы и кеды без шнурков, она решила, что я экономлю. Так мило.
- Спасибо, - я благодарно улыбнулся ей.
- И... через несколько дней будет дегустация вин Бургундии, мы с мужем собирались идти, но он не сможет. Резервации делаются за несколько недель, потому туда трудно попасть, и, если вы хотите...
Я уже собирался сказать, что не люблю вино, но передумал после слов: «Сотрудники там тоже часто бывают». Жозефина запнулась, ее взгляд был многозначительным. Неужели я выдал себя, и она догадалась, что я хочу увидеть Мел? Никудышный я, оказывается, актер...
- Да, конечно. Скажете, куда перевести деньги?
Она довольно кивнула. Правда, я не понял, по какой причине – пристроила билеты или меня самого на мероприятие, где будет Мел. А стоит ли? Я ведь решил, что не буду мешать ей. Вот что я, спрашивается, делаю? «Это просто на всякий случай. Не факт, что пойду».

На следующее утро мне позвонила Стефани и сказала, что съемки отложены на пару недель из-за погодных условий. Она тут же стала перечислять мероприятия, где я могу побывать для промоушена, фотосеты и интервью, которые организует, но я неожиданно прервал ее и попросил отпуск. Обычный отпуск вдали от камер и шумихи. Вот, что мне было необходимо... Время. Передышка. Я, конечно, понял, что агент от этого не в восторге, мысленно ведя счет упущенным возможностям, но извиняться за свое решение не стал.

Остаток дня я провел в машине неподалеку от культурного центра. Я хотел лишь увидеть Мел. Пусть мимолетно. Наверное, я схожу с ума и веду себя по-дурацки. Папарацци пытаются выследить меня, а я... ее?
Милли вышла на тускло освещенную площадку перед зданием после шести. Я сразу узнал ее стройную фигуру в черном пальто, русые волосы, которыми играл ветерок. Откинув голову, она смотрела на кружащийся в рассеянном свете фонарей пушистый снег. Окно машины было влажным, потому все казалось мне похожим на чуть размытую картинку – одинокий силуэт в легком тумане. Она ждала. На миг у меня появилась безумная мысль подъехать к ней и... В этот момент у входа остановился, открывая дверцу, блестящий черный Peugeot, и Мел скользнула внутрь. Машина тут же плавно тронулась с места и исчезла за поворотом, растворяясь в вечерней мгле. Конечно, я не смог рассмотреть водителя. И, конечно, это был ее жених...
Я думал о том, как долго может длиться их помолвка, назначен ли день свадьбы. И кто этот человек, в пользу которого Мел сделала выбор, не пожелав дать шанс нашим чувствам? Мысль о другом мужчине в ее жизни была мучительной. О каждой ее улыбке, подаренной ему. Каждой ласке... Казалось, мой мозг разъедает кислота. Я никогда такого не испытывал.

Оказывается, все было самообманом. И я, как законченный эгоист, думал только о себе, приезжая к месту ее работы четвертый вечер подряд. Ждал ее. Хотел ощущать, что Милли рядом – хотя бы вот так, наблюдая за ней. Только странная вещь – чем больше я на нее смотрел, тем меньше понимал, почему я тут, а она там. Почему я ничего не делаю. Почему она все решила за нас, а я не боролся. «Борьба за любовь». Эта фраза всегда казалась высокопарной и смешной, но как тогда назвать мои пассивность и смирение? Совсем недавно я искренне желал Мел счастья, где бы, с кем бы он ни была. А теперь знал, что она не забыла меня. Она точно не забыла. Я чувствовал это, когда целовал ее. Вот потому, повинуясь зову сердца, я и рвался сюда. Просто сидел в машине неподалеку от французского центра час за часом, чтобы оказаться к ней ближе... Может быть, я стал одержимым? Выбрался из бешеного водоворота на тихий берег, без рамок и расписаний, позволяя минутам утекать, пока я жду ее появления и думаю о прошлом?
В салоне тихо играла музыка, за окнами медленно падал снег, налипая на лобовое стекло, а я, откинув голову на спинку, рассеянно смотрел перед собой, углубившись в мысли и переживания. Что-то было в этом бесконечно родное, томительное – в снежном пейзаже, музыке Моррисона, самом ожидании...
Когда, спустя какое-то время, я повернулся, скользнув взглядом по темной улице, вдруг заметил Мел, идущую... ко мне? Она была совсем рядом... Нагнулась и постучала в боковое стекло. Я неловко улыбнулся, чувствуя себя извращенцем. Пока Милли обходила машину, я ругал себя, корил... и волновался, как подросток. Вся тоска моего сердца грозила вырваться наружу от одного ее слова. Одной улыбки или прикосновения...
Она открыла соседнюю дверцу и села рядом, мельком взглянув на меня и тут же опустив голову. С морозным вечерним воздухом я вдохнул легкий аромат духов. Незнакомый мне аромат. Дверца захлопнулась.
Мы молчали. Долго, неловко. Я каждой клеточкой ощущал присутствие Мел. Казалось, она заполнила все пространство. Вместе с моей болью, новой волной хлынувшей в сердце.
- Я.. не маньяк, ты не бойся, просто... – начал я несвязно.
Она не откликнулась, не помогла.
- Мне казалось, я не буду мешать тебе, если посмотрю издалека... Я не думал, что ты заметишь.
Теперь я чувствовал себя вдвойне извращенцем. Плюс идиотом.
- Зачем ты это делаешь? – тихо спросила Мел.
Я не знал, что ответить. Многое она не захочет услышать. Но врать я не собирался.
- Я не могу тебя отпустить вот так.
- Ты же понимаешь, что это ничего не изменит? Роб?
Теперь промолчал я.
- Ты напрасно себя мучаешь, - ее приглушенный спокойный голос прошелся по сердцу наждачкой.
- А тебя это так волнует?
Наши глаза встретились, и я пожалел о своих резковатых словах. Она в этом не виновата. Мои губы обжигали сотни слов, которых я не мог сказать. Я видел лишь любимые черты, до сих пор с трудом веря, что это не сон. Отчаянно хотел ее коснуться, шепнуть, как она красива. Обнять и больше не отпускать. Но между нами словно стояла невидимая стена. И не я ее выстроил.
- Меня волнует... Только ты не понимаешь.
- Нам все равно надо поговорить, - произнес я, снова отворачиваясь к окну, потому что не мог выдержать ее взгляд. Нет, в нем не было упрека, зато было что-то, слишком похожее на жалость. И немой вопрос. Что мне сказать? Что может изменить все, вернув ее мне?
Я мучительно искал правильные слова. Молчание всегда давалось труднее всего...
- Ван Моррисон?
Негромкая музыка, наполняющая салон, теперь слышалась отчетливее. Ненавязчивые композиции плейлиста плавно сменяли одна другую, а я даже не замечал, помня наизусть каждый аккорд. Моррисон всегда действовал на меня расслабляюще.
Я кивнул.
- Все еще слушаешь его?
- Настоящая любовь не проходит, - пожал я плечами. И тут же понял, как многозначительно прозвучала невзначай оброненная фраза...
Мы сидели рядом, близкие и далекие, глядя на пушистые снежинки за окном, в то время, как тишину отчаянным признанием наполняли врывавшиеся с бесчетное количество раз слышанной Someone Like You, слова...

Я так долго искал
Кого-то точно такого, как ты.
Я путешествовал по всему свету,
Дожидаясь встречи с тобой, чтобы признаться, что

Кто-нибудь, как ты, сделает все осмысленным,
Кто-нибудь, как ты, смог бы мне подойти.
Точно такая, как Ты.

Я так долго странствовал и прошел сложный путь,
Ища кого-то, точно такого, как ты,
Я испытал много трудностей в дороге,
Ожидая света, который принесет с собой эта встреча,
И я смогу признаться, что

Кто-нибудь, как ты, сделает все осмысленным,
Кто-нибудь, как ты, смог бы мне подойти.
Точно такая, как Ты.

Я так долго был в поисках себя,
Чтобы выяснить, где ты находишься...
Я исходил все дороги туда и обратно,
И побывал во всех странах.
Я побывал во всех частях света,
Слышал различные ритмы,
Но только теперь я понимаю, что
Лучшее еще прийдет...

Кто-нибудь, как ты, сделает все осмысленным,
Кто-нибудь, как ты, смог бы мне подойти.
Точно такая, как Ты.

Случайно ли наше молчание было заполнено именно этой песней? Вот, что я хочу тебе сказать. Именно это. Пожалуйста, пойми, услышь...
Когда Мел заговорила, я чуть вздрогнул. Только ее голос прозвучал как-то отстраненно.
- Я слышала твою песню на шоу.
- И как?
- Это было... хорошее исполнение.
- Что ж, вежливо.
Такая отчужденность причиняла сильную боль. Я не был к ней готов.
Хотя бы нежность... дай мне хотя бы это...
- Я хотела сказать, особенное.
- Это было для тебя. Признай хотя бы, что поняла.
- Я поняла.
Мне становилось трудно дышать оттого, как все происходит. Оттого, что она такая далекая. Молчаливая. Вот оно, доказательство. Угомонись, культурно попрощайся и оставь ее в покое. Я поднял голову, и наши взгляды встретились. При таком освещении слезы в ее глазах были слишком заметны.
- Мел... – сдавленно выдохнул я.
Я протянул руку к ее щеке, но Милли осторожно остановила ее на полпути, едва уловимо покачав головой. Только наши пальцы, встретившись, сами собой переплелись. Я склонился к ней, чувствуя трепет ее ладони в моей и сбившееся дыхание. Казалось, оно обжигает кожу, скользя вдоль шеи. Невыносимо. Я взъерошил волосы Мел и, притянув к себе, нашел ее губы. Она чуть всхлипнула, но не отстранилась. Наоборот, прильнула к моей груди, вцепившись в толстовку и ответила на поцелуй. Знакомый волнующий запах ее кожи, солоноватый привкус слез, прерывистый вздох, похожий на стон... и я уже не мог от нее оторваться. Это было отчаянно, страстно, мучительно, мы опять падали в бездну, сжигая за собой мосты. Все снова стало таким настоящим, моя мечта обрела реальные формы, моя страсть ожила. Это томление в груди могла вызвать только она. Будто я и не жил эти три года. Будто только с ней мог чувствовать себя завершенным.

---

Источник: http://anti-robsten.ucoz.ru/forum/38-77-1

---