Творчество

Монитор отсвечивал голубым светом, заставляя вглядываться в черное на белом. Всего лишь буквы… Всего лишь пальцы выбившие просто слово: «Любовь…» Шесть букв и троеточие. Да, потому что каждый думает в конце о своем. У каждого своя любовь.
Слегка подмерзшие пальцы нащупали на столе зажигалку и пачку сигарет. Восемь лет. Почти восемь лет не было этой острой тяги сорвать прозрачную упаковку с пачки, дрожащими от нетерпения пальцами вытащить сигарету из плотного строя ей подобных, поднести ее к губам, щелкнуть зажигалкой и почувствовать на губах и в горле приятный горьковатый вкус… Горьковато-тоскливую память и боль…
За окном жил своей жизнью ночной Голливуд, освещаемый морем огней, которые светили вот так и еще кому-то в этот поздний вечер. Створка балконной двери – выход в прохладу и влажность нескончаемых умозаключений, которые рождаются именно в это время суток. Перила балкона и высота, с которой сейчас я рассуждала о любви.
Я знала два ее вида, а может быть и не знала совсем. А кто знает? Кто знает, почему одного мужчину притягивает именно эта женщина? Для меня, пишущей о любви каждый раз все равно оставалось загадкой, как так люди в этом безмерном бушующем потоке жизни находят друг друга, как они понимают, осязают, чувствуют, что это именно их человек… Или они просто хотят в это верить? Слишком много философских вопросов к ночи.
Игорь…
С ним всегда было все так просто и одновременно сложно. Мне хотелось его любить, и я искренне верила в то, что я его любила. Я заставляла себя поверить в эту самую мысль, заставляла и боялась, что не люблю. Даже когда подруга спросила меня о том, любила ли я его, когда выходила замуж. Я предпочла соврать, причем, даже не осознавая, что вру сразу обоим. Черт…
Мне казалось, что я поступаю правильно, что я делаю счастливым множество людей: своих родителей, Игоря, наших друзей… Все было так… Так легко, словно ты знаешь, что таким и должен быть твой следующий шаг в жизни, но… Но каждый шаг несет за собой новые действия, новые поступки, новое осознание себя и окружения, что ты вдруг останавливаешься в один прекрасный момент и понимаешь, что все это было ничто по сравнению с тем, что может тебе предложить кто-то другой.
Теперь я знаю, любовь бывает разной.
Иногда, она течет спокойно, просто ты видишь, что тебе дорог тот человек, который просыпается с тобой в одной постели, готовит завтрак, целует в щеку, шепчет слова любви, а ты шепчешь в ответ. Такая любовь не приходит внезапно, она не сбивает тебя с ног, не нападает на тебя из-за угла, не душит, не заставляет метаться, она просто постепенно помогает тебе осознать присутствие кого-то еще в твоей жизни. И ты соглашаешься с его присутствием, ты даже привыкаешь к нему, ты даже уже не представляешь себе жизни без этого человека. Он так много делает того, чтобы тебе не хотелось делать самой: он ухаживает за тобой, когда ты болеешь, заботиться о тебе, дает почувствовать себя ребенком. И ты думаешь, неужели, этот человек не заслуживает твоей любви? И неужели ты не любишь его? Такого просто не может быть. И ты веришь в то, что и твое сердце готово стучать только ради того, кто так прочно вплелся в твою жизнь.
А иногда…Иногда…
Я просто задохнулась от одной мысли о нем. Так не должно быть. Я не должна видеть этих снов, не должна представлять себе, как он прижимает меня ближе к себе, как осторожно целует, как ласкает губами мои скулы, веки, как он задыхается от близости, как горят его глаза, когда встречаются с моими, как дрожат его руки, когда он пытается казаться спокойным в присутствии меня, как сбивается на хрип его голос, как...
Прикоснувшись красным угольком к стальной поверхности пепельницы, я вошла в комнату, прикрывая за собой дверь в ночь, и плюхнулась в кресло, обняла колени, положила на них подбородок и стала рассматривать себя в отражении плазмы. Что-то изменилось во мне… Я уже не та. И я была бы просто глупой, если бы не смогла заметить этого, если бы просто не смогла понять, с чем связаны эти изменения. Я была больна, и мне срочно нужно было лекарство от этой болезни. Вот только таблетка была так далека от меня, что я боялась, что болезнь сможет прогрессировать и тогда уже никакое лекарство кроме операции по пересадке главного мотора в организме не сможет мне помочь.
- Я не знаю, что делать, - сказала я отражению, которое нервно подрагивало от слез.
« Вспомни слова Барбары, может она была права?» - отвечало оно мне. А я боялась, что действительно мне не хватит сил бороться со своими слабостями, и я сдамся.
- Боже мой, - закусила губу и запустила пальцы в волосы, пытаясь встряхнуться. – Как же это все затянуло меня? Как же я смогла поддаться всему этому? Ведь я чувствовала свою силу, а сейчас?
Черт… И слова Барбары никак не давали покоя…
Она заглянула утром, с пирогом и намерениями скрасить мое пятничное утро, которое к полудню должно было продолжиться съемками. И которого я ждала в нетерпении, все время, рассказывая о том, как хорошо все идет, как мне нравятся актеры и то, что они могут, как надо передать героев моей книги. Я ловила себя на мысли, что слишком часто вспоминаю о нем, и на его имени немного напрягаюсь и улыбаюсь ей еще шире, думая, что я все контролирую, но… Но Барбара была слишком мудра и проницательна.
- Милая, он что-то значит для тебя? – сделала она пробный подкоп в мой мирок.
- Что? – улыбнулась я, стараясь умело притворяться и делать вид, что не поняла о чем речь. Глупый ход, сама же описывала это и сейчас необдуманно поступала так же.
- Этот мальчик с взлохмаченными волосами… - и ее взгляд не давал способности беззаботно улыбаться и умело врать, скрывая то, что давно уже терзало душу. – Он был здесь, еще весной. Ведь это он?
Я опустила глаза и стала наливать кипяток в чашки.
- Он значит…
- Да с чего вы взяли, Барбара? - и все же я попыталась обмануть, как и прежде всех.
- Мне просто знаком этот взгляд и… Между вами что-то происходит? – любопытствовала она.
- Нет… - задумчиво произнесла я. – Нет-нет. Что вы, я… Ничего не может между нами происходить. Я… У меня муж и ребенок. У нас счастливая семья.
- Это что мантра?
- Что? – не поняла я.
- Даже, если ты будешь повторять себе по пять раз на дню, что ты благовоспитанная мамаша и мать семейства, это не поможет тебе избежать влечения. Это как…
- Какого влечения? – я развела руками. – Барбара, это… Ничего не может быть.
- Тогда он мне показался очень взволнованным и задумчивым. Ты можешь мне довериться дорогая. Обещаю, это останется между нами. Расскажи и освободи свою душу.
- Я… - поставив чашки на стол и отрезав нам по куску пирога, я села напротив нее, крутя в руках чашку с горячей жидкостью, постепенно начинающей остывать и не знала, что рассказать.
- Милая, - я подняла глаза и встретилась ее затуманенными годами, скрывающими смешинки в уголках век глазами. – Что-то происходит с тобой, ты и сама это замечаешь, просто не хочешь осознавать и гонишь прочь, так?
- Да… - словно невидимому собеседнику почти прошептала я. – О, Боже, Барбара…
Слеза уже появилась в уголке глаза, но я вовремя поймала ее не дав потоку боли внутри меня прорваться и выплеснуться на малознакомого человек, который в сущности за короткое время стал дорог и близок.
- Я не знаю, что сказать. Это все неправильно. Это грех. Это нехорошо, - она молчала, давая бушующему водопаду моих мыслей собраться в ровный поток и освободить меня. – Я ведь люблю своего мужа, понимаете? И он меня. Очень, сильно… Он больше, я знаю, но…
Она положила свою теплую ладошку на мою прохладную от переживаний ладонь. И мы встретились глазами.
- Вы понимаете?
- Да, милая…
- У нас все было хорошо, спокойно. Семья, работа, общие интересы. Мы так давно вместе, мы так понимаем друг друга, мы все делаем, чтобы быть вместе, мы… Он все делает для меня, он понимает, заботится, поддерживает. У нас ребенок. А Роберт… - произнеся его имя вслух, я затрепетала и бегло взглянула на Барбару.
- Как ураган, который в миг как быстрый ветер подул и спутал все твои устои… - и это было скорее утверждением, чем вопросом. Поэтому я просто согласно кивнула. – Саша, все просто… Ты всю жизнь считала, что любовь – это два острова в бушующем океане, которые стремятся друг к другу выстраивая между собой крепкий мост, облагораживая его, заботясь о нем, оберегая. Каждый из вас хотел сделать его крепче, чтобы никто не смог его разрушить. И вы строили его все годы вот так тихонько по кирпичику, по болтику…
- А потом налетел ураган, и мы поняли, что наш мост слишком шаток?
- Нет, просто, мне кажется, не такого ты ждала в своей жизни. От того и оправдываешь себя. Ты и не жила видно своими чувствами, иначе бы знала, что любовь это не мост, собранный по деталькам. Любовь – это не строительство. Любовь – это взаимное притяжение. Это когда эти два острова не могу жить вдали друг от друга, и им не нужны мосты, им нужны они сами. И для того, чтобы быть вместе они будут вызывать землетрясения, смерчи, ураганы, лишь бы быть ближе, лишь бы слиться объединиться в один благоухающий, желанный, самый прекрасный остров на планете. Вот что такое любовь, дорогая. И я всегда жила только таким чувством… Пусть это немного эгоистично, но зато так легче не врать, во-первых самой себе.
«Не врать самой себе…» - я повторила вслух и в очередной раз зарыдала в голос. Мне было так жаль себя. И так жаль то, что я была не настолько эгоистична. И даже беря в расчет то, что я уехала от всего этого, возможно подсознательно сбегая от той жизни, что была у меня, я жалела то, что у меня было. Прекрасный муж, которого уважали коллеги, ценили друзья, любили родители. Сын, которого любил муж, баловали бабушки, лелеяла я. Квартира в центре Москвы, которую мы смогли приобрести пару лет назад на зависть всем. И все эти устоявшиеся мелочи с прогулками в парк, выездами за город, семейными сборищами. Как? Как можно подорвать доверие стольких уважающих тебя людей? Как? Как же легком всем героиням романов кинуться в омут с головой в новые переживания и чувства, и как трудно мне решится хоть на один теплый одобряющий взгляд, который, я уверена, даст надежду, зажжет огонь. Нет… Но и сил бороться уже не осталось. Сложно противостоять обаянию такого приятного во всех смыслах человека, сложно избегать внимания, сложно вообще избегать его. Да и подсознание нет-нет и тянется найти его высокую фигуру в беспорядочной суматохе съемочного дня. Найти, куда-то проводить и снова прокручивать в голове его взгляды из-за полуопущенных ресниц и робкие улыбки.
Остается одно уехать, снова сбежать и хоть пару недель дать себе передышки, дать опомниться, понять, что мой мир там, за бушующим океаном всех этих страстей.

***
Рейчел пыталась меня расшевелить, она говорила, что это просто адаптация, что мне просто не хватает компании и развлечений. Она приглашала в какое-то заведение только для женщин, уговаривала тем, что ко мне никто не будет приставать и не будет никаких двусмысленных намеков. Да, она предупреждала, что это заведение для таких, как она, но ее заверения о моей неприкосновенности меня убедили. К тому же мне и, правда, стоило отвлечься от своих депрессивных мыслей, которые совсем не давали работать.
В юбке на пару сантиметров выше колена, блузке с рукавом и гипюровой розой на вороте, я выглядела скромно, но празднично. Как раз так, как нужно для выхода в клуб.
В восемь за мной приехало такси, а в половине девятого я уже была возле входа. Рейч ждала меня со своей подругой невдалеке от очереди, которая говорила лишь о том, что заведение приватное и пускают туда не всех.
Все было почти пристойно, если не считать липкого взгляда спутницы моей помощницы, которая, как в том анекдоте открыла рот и не могла его закрыть, потому что у нее язык… О, Боже. О чем я думаю.
- Прекрасно выглядишь, Александра, - мило пропела Рейч.
- Спасибо, - коротко ответила я.
Они почти невесомо приобняли меня за поясницу, и мы направились к цепочке, прикрывающей вход от обывателей. У Рейчел было членство в этом клубе, и она могла провести с собой свободно нескольких друзей, даже тех, кто не относился к сексуальным меньшинствам. Рейч и ее подруга – лесбиянки… Меня это не слишком удивляло, потому что мой друг был геем, и часто мы прятались в таких клубах, чтобы поговорить о том о сем. Там он мог быть собой, а я не думать о том, что миром владеют сильные мужчины.
Сегодняшнее заведение было пропитано женским взглядом на мир. Тут и там висели какие-то гирлянды из шелка или более тонкой ткани розового цвета, даже здесь в холле, который встречал нас сразу громом музыки, вокруг витало ощущение легкости и свободы, чего так не хватало моей душе.
- Сегодня выступает одна из известных групп, - пояснила мне моя переводчица. – Будет немного шумно. Надеюсь, ты не против.
- Нет, я даже за… - хотелось заглушить шум в голове.
- У нас ложа, отдельно заказанный столик, - улыбнулась она, и я улыбнулась и кивнула в ответ. Надо же, я вообще не чувствовала себя здесь лишней. Не было никакой неловкости от того, что вокруг меня обнимаются и шушукаются только женщины, что они смело целуются и ласкают друг друга, не оборачиваясь на тех, кто находится за их спинами.
- Пошли… - подмигнула мне спутница Рейчел, как же ее звали?...
Мы прошли в главное помещение «Райской сказки», так назывался клуб, и потерялись в музыке и количестве обнаженных плеч, рук, красных губ, смелых взглядов и длинных ног… Я выдохнула, скопившийся в грудной клетке воздух и плюхнулась на диван, который мне указали. Наши места и, правда, напоминали ложу, такой укромный уголок все с теми же легкими розовыми шторами, подвязанными красными лентами. Мягкий полукруглый диван с радостью принял мое тело, пружиня и проминаясь. Хорошо…
- Что будешь пить? – спросила Рейч, присаживаясь рядом. – Ром? Мартини? Секс на пляже?
Я замотала головой, соображая, что же выпить…
- Мартини… не разбавленный, - я поправила волосы и мимолетным взглядом уловила высокую фигуру. – Хм…
- Что? – прищурилась обычно снисходительная, но теперь очень даже вызывающая и самоуверенная Рейчел.
- Разве здесь бывают трансвеститы? – я пристально приглядывалась к высокой фигуре то ли женщины, то ли мужчины в черных лайковых легинсах, удлиненном топе, расшитом серебристыми пайетками, и коротком черном пиджаке.
- Они здесь часто выступают, поэтому их пускают и в обычные дни…
Тонкие длинные пальцы незнакомца, без маникюра, изящно держали фужер, губы складно улыбались, словно с насмешкой, глаза светились диковатым огнем из-под длинных, наверняка наклеенных ресниц. Немного широкое лицо обрамляли светлые длинные кудри. Незнакомка или незнакомец еще раз улыбнулся и приподнял бокал, склоняя подбородок, я хотела ответить, но меня отвлекли вопросом, на который я лишь помотала головой, но этого хватило, чтобы милая высокая дама исчезла из поля моего зрения. Черт…
Принесли спиртное, но я все так же бегала взглядом по залу, рассматривая сквозь разгоряченную толпу те глаза и напомаженные губы… Видение, не иначе. Такое реально, четкое… Зотов говорил, что полюбить человека того же пола проще простого, стоит только откинуть значимость этого разделения и тогда ты сможешь увидеть красоту… Красоту души и того, что может унести вас далеко ото всех.
«Глупость», - я помотала головой, прогоняя галлюцинацию. Но образ так напоминал кого-то. И эти длинные сильные ноги… Я схожу с ума.
Взяв бокал с мартини, я вышла из-за стола и направилась в зал, объясняя своим спутницам, что просто хочу рассмотреть артистов и послушать музыку. Пробираясь между парами ближе к сцене, я все время оборачивалась по сторонам, пока наглая рука, укутанная все той же темной тканью не придержала меня, когда я обо что-то споткнулась и выронила свой бокал со спиртным.
- Ничего страшного, - писклявый голосок резанул по ушам и весь шарм очаровательно-переодетого мужчины исчез в один момент. – Главное, что вы сами не пострадали.
- Кто вы? – приходя в себя и пытаясь разглядеть лицо незнакомца за пышными кудрями, которые он все время поправлял, имитируя какой-то женский жест, выпалила я.
- Друг… То есть подруга…
- Не припомню, - начала я, мне хотелось завести разговор и выяснить, кого он мне так напоминает. Но представившийся подругой мужчина, не ответил, лишь загадочно улыбнулся, касаясь губами своего парика, пачкая его и запутывая меня еще больше. Я даже не поняла в какой момент на его месте появилась Рейч… В зале мигала музыка, царапая меня силуэтами разгоряченной публики и резкими скачками гитарной музыки.
- Ты что потеряла нас? – кричала мне в ухо моя переводчица.
В ответ я лишь помотала головой. Вообще все это походило на артхаусный фильм, со мной в главной роли, где все герои обычно действовали каждый по себе, решая проблемы со своим психологическим расстройством. Моим недугом был главный актер фильма моей мечты, который, кажется, меня преследовал даже в видениях…
«А ведь это диагноз», - многозначительно вывела я, следуя за Рейчел к нашей ложе.
Я еще раз обернулась, ища глазами источник моего неспокойствия, но ничего кроме подпевающей артистам толпы не смогла уловить. Заламывая пальцы рук, я соображала о том, что это за подруга могла быть и пришла к выводу, что это мог быть, кто угодно. Даже просто помешанный на мистере Паттинсоне фанат, который хотел что-то выяснить у меня про съемки или… Я так была увлечена своими размышлениями, что и не заметила, как возле меня вновь оказался новый бокал со спиртным. Тонкое стекло бросало блики на розовую скатерть, а маленькая зеленая оливка раскачивалась в такт моим мыслям.
- Надо выпить, - скомандовали мои спутницы.
Я подняла бокал и, стараясь, открыто улыбнулась. Был какой-то тост, слова которого я не могла точно уловить, понимала лишь то, что они предлагали выпить за свободу, раскрепощение и жизнь… Я прижалась губами к гладкой поверхности бокала и сделала легкий, почти невесомый глоток. Вкусно…
Глаза вновь встретились со взглядом высокого незнакомца, переодетого в женщину, и я уловила там что-то необычное, что заставило на секунду испугаться… И его глаза в ответ тоже чего-то тревожились, а я не успела заметить, как осушила весь бокал. Теперь тревожное выражение глаз угадывалось и в напряженности фигуры. Да что же это за человек? Я так старательно вглядывалась в лицо, что не поняла, как мой взгляд перестал фокусироваться на его фигуре… Картинка как-то смазалась и работала, как сломанный телевизор. Я пару раз моргнула, чтобы придать резкости взгляду и прийти в себя. Неужели на меня могли подействовать какие-то сто пятьдесят грамм мартини?
- Мне нужно в туалетную комнату, - бросила я в сторону Рейч.
- Конечно, дорогая, - ответила она, мило улыбаясь. – Ледис рум справа от барной стойки. Не заблудись… Скоро одиннадцать, и в это время в клубе обычно происходит нечто удивительное и будоражащее.
- Хорошо, - согласно кивнула я, совершенно не осознавая, чем для меня может быть это будоражащее…
В голове гудело… Блики света мешали почему-то сосредоточиться на цели моего следования, сердце бешено билось о грудную клетку, отдаваясь мелкими толчками по всему телу, кожа моментально стала гусиной, и я пыталась растереть оголенные участки рук. В этот шум в голове… Это вовсе была не музыка, это были слова…
- Подруга… подруга… подруга… - билось в такт сердцу, с каждым ударом загоняя в мои вены страх и какую-то панику.
Я провела рукой по кромке волос, приподнимая челку, и стерла влагу, проступившую на лбу, когда чьи-то руки властно, но осторожно прижали меня к себе за талию, и я почувствовала приторно-сладковатый запах своих духов… и жесткость искусственных волос своей щекой.
- Пошли, - уверенный мужской голос теперь не скрипел, а звал. Звал забыться, раствориться и отдаться…
- Да… - попыталась произнести я, хотя уже двигалась, еле переставляя ноги, вглядываясь в профиль незнакомца. Теперь почему-то хотелось думать, что и не было вовсе никакого страха, я верила, доверилась этим рукам и голосу без остатка. Вот только кому?
Перед глазами все же мелькнула табличка «Ladies».
Теперь меня перестали слушаться ноги, они были словно глина или пластилин, на который можно было нажать пальцем, всего лишь нажать, и он промнется. Мой незнакомец крепче прижал меня к себе и почти тащил к кабинке. Внезапно потух свет, и кто-то стал стучать в наш тесный мир, где журчала вода…
- Занято, - мягко произнес незнакомец, и я попыталась различить его силуэт в темноте.
- Кто ты? – я совсем не понимала, кого спрашиваю, и кто мне будет отвечать.
- Твой друг… - невнятно ответил он, тяжело дыша.
- Друг… - повторила я, поднимая руку к его лицу, цепляясь кольцом за искусственную прядь и неловко стаскивая с него парик.
- Саша… Боже… Ты выпила все, что там было… - он вроде размышлял или спрашивал, я не понимала. Было душно, но отчего-то меня била дрожь.
- Мне так хорошо, - кто-то говорил за меня.
- Это наркотик…
- Нет, это ты Роберт… - я и правда, казалось, верила в свой глюк. И я протяжно повторила: – Роберт…
И тут же почувствовала мягкие подушечки пальцев у себя на щеке…
Мы стояли там возле окна, за мной, внизу, за окном бушевал Лос-Анджелес, не обращая внимания на двух нерешительных влюбленных… Здорово…
- Ты совсем…
Но я не могла ответить, в горле пересохло, язык был каким-то ватным и прилип к небу. Все чем я могла говорить – были мои руки. Они исследовали мужчину напротив: касались его рук, под женским пиджаком, его груди, где бешено стучало сердце, его влажного лба, закушенных щек, измученно приоткрытых губ.
- Что ты делаешь?... – в его голосе было столько влаги, сколько как раз мне было нужно. Его интонации были настолько чувственны, что мне становилось лучше или хуже, я забывалась и возвращалась вновь в тонкое пространство наших чувств.
Не знаю, как у меня хватило смелости на то, чтобы забраться под его одежду, но ведь этот сон – это просто сон, такой прекрасный, необычный и почти живой…
Я чувствовала его неосторожные касания: сначала волосы, нежно он пропускал мои локоны между пальцев, потом скулы, шея, его большой палец, словно не веря в происходящее, раз за разом проводил почти невидимую линию по моему подбородку и шее, отчего я кажется запрокинула голову и стукнулась о стенку кабинки… Или это была просто стена или окно… Все спуталось.
- Поцелуй меня… - не помня, кто это сказал, я тянулась в поиске одного единственного источника, который, я знала, должен был мне помочь.
- Саша… нет… Боже…
Его губы были сладкими, такими нежными, мягкими, совсем нетребовательными, они наслаждались, как и я, продляя агонию… Даря блаженство, забирая сознание, проклиная разум… Они были сейчас всем и я улетала, мы вместе летели с крыши самого высокого небоскреба, стараясь разглядеть огни большого города, стараясь держаться друг за друга, продлять негу и свободу…
Я чувствовала рукой его напряжение внизу живота, чувствовала свое желание – залпы вспышек, толпы мурашек, сладость истомы, взрыв желания… Мы растворялись друг в друге и я постепенно терялась совсем, заблуждаясь в потоке воздуха, который нес нас вниз… И потом только удар и темнота…

***
В глаза неприятно бил свет, можно было подумать, что это кто-то специально светит фонарем мне в веки, прогоняя сон и негу, которой он окутывал меня ночью. А сон был приятным… Таким реальным, слишком чувственным и реальным, чтобы быть сном, поэтому не хотелось просыпаться, хотелось остаться там, еще пребывая в своих ведениях и галлюцинациях.
На тумбочке завибрировал телефон, противная «Californication» заставляла оставить мечты по ту сторону реальности и вернуться в мир мук и боли. Я потянулась за трубкой и присела в кровати.
- Да, - прохрипел мой голос, я все еще не открывала глаз.
- Саша… - о, Боже. Нет мне покоя ни ночью, ни днем. – У тебя все хорошо?
- Чем обязана, мистер Паттинсон? – кажется моя агрессия по отношению к нему -это уже устойчивая привычка, которую хотелось искоренить.
- Пытаюсь поинтересоваться вашим самочувствием, - его тон подстать моему.
- С ним все в порядке, - выдохнула я.
- Рад, - он немного помолчал. – Это не мое дело, я знаю, но сегодня важная сцена. Свет уже выставлен, мы собирались снимать в одиннадцать утра, а теперь уже почти без четверти двенадцать…
- Как? А почему… Я…что…
- С добрым утром, Саша. Давайте сделаем так, чтобы и вечер нас не подвел. Кэтрин кого-то уже попросила вас разыскать… - опять молчание и мое, и его. Только тишина и дыхание. – Простите…
- Я… Спасибо, Роберт.
- Пожалуйста, Саша.
Знала бы я только, за что говорю ему это спасибо.

***
South Grand Avenue, 535… Отель Hilton Los Angeles Checkers…
Войдя в просторный холл отеля, я все еще никак не могла понять, что происходит: три звонка от Роберта, утром; ни одного от Рейчел, ее номер вообще не отвечает; машины нет, пришлось добираться на такси; Кэтрин вне себя, но видимо не только из-за меня…
Что вчера происходило, я помнила смутно, и воспоминания всплывали, прорывая тонкую пленку кинофильма моей памяти. Какие-то обрывки, куски реальности не более.
Девушка у стойки администратора в отеле выдала мне что-то вроде пропуска и сказала пониматься на двенадцатый этаж. Все тело горело, даже в легком платье без рукавов, хотелось пить и курить.
Створки лифта плавно разъехались, и я вышла, столкнувшись с двумя объемными ребятами, которые тут же зашевелились, спрашивая мое разрешение. Я протянула им пластиковую карточку с моим именем, и мне позволили пройти в длинный светлый коридор, по которому туда-сюда сновали люди, занимающиеся процессом съемок. Навстречу попалась второй помощник режиссера - милая шустрая девушка с короткими светлыми волосами, в узких синих джинсах и майке-топе.
- Саша? Хорошо, что вы, наконец, добрались… - она заглянула в свой планшет с расписанием или чет-то похожим на это. – Я покажу вам ваш номер. Это крыло отдали нам под съемки на несколько дней… В номере вы можете отдыхать и просто дожидаться съемочного процесса. Да, вас искали главные герои, хотели что-то обсудить.
Я торопливо бежала за ней, мимолетно оглядываясь по сторонам. Справа от меня мелькнула приоткрытая дверь, где на кровати сидели Роберт и Мишель. Они смеялись, и она хлопнула его ладонью по колену. Непроизвольный вздох вырвался у меня из груди, и я замедлила шаг, встречаясь с горящим взглядом мистера Паттинсона.
- Вот ваш номер одиннадцать двадцать один, - открыла для меня дверь девушка. – К сожалению, электронный замок не работает, дверь не закрывается, это для удобства и …
- Я поняла, - попыталась успокоить ее я.
- Но вы можете ценные вещи убирать в сейф, он в рабочем состоянии.
- Хорошо, - я натянула улыбку. – А вы не знаете, где моя переводчица?
Девушка очень странно на меня посмотрела, а потом быстро на выдохе проговорила:
- Она уволилась, еще три дня назад. Сказала, что вы больше не нуждаетесь в ее услугах, и сами попросили ее уйти.
- Я?! – я была просто ошеломлена. Но подозрительный взгляд моей собеседницы заставил меня соврать. – Ах да… конечно.
Еще раз улыбнувшись, я скрылась в номере, пытаясь разложить все по полочкам.
«Черт…» - мысли не раскладывались, а лишь легкой волной нагоняли воспоминания, в которых я с трудом разбиралась. – «Уволила Рейч, вашу маму, я, что напилась до беспамятства?»
Откинувшись на кровать, я уставилась в потолок, все еще складывая калейдоскоп моей вчерашней попытки побороть депрессию. Вспоминалось мало: двери клуба, легкие ткани, бокал мартини, неприятные искусственные волосы чьего-то парика, нежные руки на моем лице, дальше сознание отключалось… Потом я вспомнила какой-то автомобиль, который вез меня куда-то, свою слабость, тошноту, фойе дома, где находится моя квартира. Стоп, вот оно. Консьерж, он должен знать, как я добралась домой. Кто меня провожал, кто открывал дверь, раздевал, складывал на край кровати мои вещи… Мама дорогая, я все равно рано или поздно вляпаюсь здесь в какое-нибудь дерьмо. Зотов прав, мы для них просто способ заработать деньги, надо быть осторожнее. Все вокруг так призрачно и обманчиво. Рейчел… Голливуд, блин…
Теперь стоя на балконе и выпуская струйки дыма, я размышляла о своем побеге. Размышляла о той реанимации, которая для меня была важна именно сейчас, когда все эти сны начинали просто сводить с ума, важна, как никогда. Я хотела прижаться к Игорю, просто почувствовать, что он со мной рядом, что он всегда выручит, всегда поддержит, что он просто он, а ни кто-то другой, способный разорвать на части и не предложить взамен абсолютно ничего, ураган. И Ванюшка… Я ужасно тосковала по сыну, его ежедневные звонки не давали мне сил, они наоборот позволяли осознать, что мечты не так уж и желанны.
Прислонившись виском к прохладе кирпичной стены на балконе, я смотрела на далекую кромку океана и понимала, что не долго мне и осталось мучить себя и его. Всего каких-то полтора месяца и все, потом все забудется уляжется и… И, возможно, я буду вытаскивать эти воспоминания из внутреннего кармана своей памяти, украдкой рассматривая его глаза, руки и невероятные мужские скулы…
Гадко, от всего гадко… От себя, от мучений, от невозможности выбора, от того, что будет потом, от того, что у него кто-то будет потом, кто сможет понять и полюбить, так, как не смогу я. А у меня?…
«Ох, блин…» - угли в пепельнице продолжали тлеть, как и мое сердце, которое цеплялось за эти чувства, не давая свернуть в сторону. Именно поэтому я должна была улететь и потушить этот огонь, хоть на время.
Собравшись с силами, я, чтобы слегка ослабить запах табака, брызнула на запястья и грудь свои любимые духи. Вдох, выдох и…
Его номер был почти напротив – одиннадцать двадцать пять. Они все так же сидели с Мишель на кровати и все так же что-то обсуждали. Она разглядывала его профиль, а он что-то разглядывал на мысках своих кроссовок. И они так органично смотрелись вместе, что я покрепче схватилась за свой телефон, в надежде, что меня сейчас спасет чей-то звонок, но он не спас. И его глаза медленно стали подниматься, скользя по лодыжкам, коленям, бедрам, плечам и, наконец, наткнулись на мои, наверняка, безумные глаза, зажглись уже привычным для меня светом.
- Привет, - улыбнулась и подняла ладонь я.
- Добрый день, - улыбнулась в ответ Мишель.
- Привет, - хрипло произнес Роберт и снова опустил взгляд.
Я прошла мимо них, наметившись усесться в удобное кожаное кресло возле окна.
- Вы хотели поговорить о предстоящей сцене. Я готова, - проговорила я, наконец, ощущая гладкость темного материала оголенными предплечьями. – Что вас волнует?
Роберт ухмыльнулся и поднял с пола бутылку с водой. Мишель развернулась ко мне и сформулировала вопрос:
- Я не понимаю героиню, что ей движет? Вроде бы она реально не хочет больше сопротивляться обаянию главного героя, - краем глаза я следила за Робом, который снова усмехнулся чему-то и покачал головой. - А с другой стороны это может быть простой местью своему мужу.
- Ты все правильно понимаешь, Миша, - начала я. – Если герой знает точно, что он чувствует… Он уже и сам для себя признался, что она ему небезразлична и ей пытался об этом сказать. И она понимает то, что он чувствует…
На этих словах мистер Паттинсон окончательно выпрямился и слегка прищурился, рассматривая меня, словно раньше не видел и вовсе.
- Знаешь, ей труднее решиться на что-то. У нее слишком большой груз за спиной. И потом боязнь не оправдать его и свои надежды…
Я снова бросила взгляд в его сторону. Он сосредоточенно щурил глаза и что-то рассматривал на мне в районе груди, потом закусил губу, облизал ее, и именно в этот момент у меня что-то вспыхнуло в голове, картинки замелькали, как в старом проекторе. Живые картинки: руки, жадно сжимающие мои бедра, губы, исследующие мой рот, шепот…, голоса мужчин, приятное тепло чьего-то тела, а потом пустота…
В горле запершило, и я осеклась на полуслове, сухость, ужасная сухость в горле, словно, там Сахара, не меньше.
- Я… Мне нужно выйти… Я схожу за водой, - я быстро заморгала, наверное, выглядела, как сумасшедшая. Ну и пусть.
- Вот, - Роберт протянул маленькую закупоренную бутылочку, которую достал из-за своей спины.
- Спасибо, - пробормотала я, борясь с першением в горле.
Мишель просто улыбалась, склоняя голову на плечо своему партнеру по фильму, а может и не только по фильму. Я нервно отвинтила крышку у бутылки и приникла к живительной влаге, спасающей меня от жажды и меня самой. Покрепче зажмурив глаза, я выпила почти полбутылки, и не открывала их, чтобы не видеть этой прекрасной идиллии… Они так хорошо смотрелись друг с другом – оба молодые и красивые.
«Мамочки, что же так больно-то?» - я машинально потерла место слева над грудью.
И что меня так расстраивает? Я сама, сама их толкала друг к другу, так и сказала ему об этом, когда мы последний раз разговаривали на съемках возле океана. А ведь я тогда специально пришла туда, чтобы посмотреть на него. Я ужасно нуждалась в том, чтобы хоть раз за день поймать его взгляд и зарисовать его улыбку. Разыграла весь этот спектакль с телефонным разговором, но, как всегда, не рассчитав свою неуклюжесть, все провалила… Я была так зла на себя, что сорвалась на Роберта. И что за разговор у нас получился? В очередной раз нагрубили, заставили друг друга ревновать… Друг друга? Боже, он ревновал?.. А я? Глупая женщина, неужели он не понял, что это была простая ревность. Так все запутано, так скользко, тонко… Что вот-вот прорвется весь этот блеф и тогда…
Я открыла глаза и, вновь, встретила его заинтересованный взгляд. Нет, это невыносимо. Это просто убивает меня по частичке, по крупинке, разбирая на отдельные составные мое сердце, как будто оно является теми железными шариками из магнитного конструктора – тяжелыми и гладкими.
- Так что? – я постаралась взять себя в руки, ставя бутылочку на стол и обращаясь к своим собеседникам. – Продолжим?
- Да, - просто сказал Роб и открыто посмотрел на меня. – Я думаю, что в данной ситуации она должна первой сделать шаг навстречу.
- Что? – я немного запуталась в нашем разговоре.
- Я говорю, что, - он усмехнулся и опустил глаза, оттягивая ворот и так растянутой светлой футболки. Опять играет со мной, впрочем, как и я. Остается надеяться, что для Миши эта игра не настолько очевидна. – Что в данной ситуации героиня Миши должна сама его обольщать и завлекать, а по сценарию все-таки я делаю первый шаг, не давая ей опомниться.
- Но разве не мужчины должны делать первый шаг всегда… - оспорила я его слова.
- Не в случае, когда его несколько раз послали к такой-то матери.
Миша начинала нервничать, переводя взгляд то на меня, то на Роберта.
- Я… - решила найти поддержку в лице его партнерши. – Миша, а ты как считаешь? Ты должна к нему подойти первой и дать понять, что согласна на большее, чем просто разговор по душам?
Ребята переглянулись, и по этим взглядам я поняла, что они уже все обсудили и ждали только моего мнения. Или чего-то еще…
- Я согласна с Робертом, - развела руками девушка.
- Согласна… - повторила я и встала из кресла, снова крепко сжимая телефон. – А я нет.
Боже, я опять спорю… Что же меня так злит?
- Я совершенно не согласна.
- Но это так по-американски, сделать первый шаг женщине… - его глаза улыбались. Этот двусмысленный разговор был куда более глубоким, чем простое обсуждение роли. Я напряглась дальше некуда, подойдя к двери и смотря на так соблазнительно зовущий себя коридор.
- Я не вижу смысла в изменении сценария, причем таком незначительном.
- Так сложно согласиться с кем-то, кто…
- Кто что? – теперь в моих словах и глазах был точно вызов.
- Кто разбирается в этом лучше с точки зрения актерского мастерства.
- Да, что вы? А с точки зрения психологии или для вас незнакомо это слово?
Я сама испугалась, что сейчас так открыто нападала на него. Сама испугалась той агрессии, которая выплескивалась из меня необдуманно, неосознанно, просто, чтобы задеть, заставить поверить в меня такую. Чтобы просто заставить что-то чувствовать…
Роберт опустил глаза, а Миша просто молчала, вновь положив руку ему на колено.
Что она в него так цепляется? Он что ее собственность? Что она его успокаивает? Что она вообще о нем знает?!
Мы вновь пытались выцарапать друг друга из собственных темниц, я испугалась первой. Так нельзя, нет, никто не должен понять, знать, разгадать.
- Я… Простите… Мне нехорошо сегодня, моя переводчица уволилась… Я плохо понимаю и отвечать мне тяжело… Все как-то… Простите… - я глубоко вздохнула и выдохнула.
И вот тут, наконец, меня спас телефонный звонок.
- Да, - ответила я, надеясь на всего лишь один звонок Рейч с объяснениями.
- Привет, Сашка… - услышала я русскую речь в трубке. Слава Богу!
- Антон… - расслабляясь, ответила я и тут же: - Зотов, я так рада тебя слышать!
Ноги уносили дальше от его номера, я вышла в коридор и зашагала вперед, не слыша того, что происходило за спиной.
- Ну-ну… Соскучилась?
- Еще как! - радостно ответила я
- Хотел сделать сюрприз и явиться сразу на съемки, но передумал и решил предупредить. Я тут, в ЛА.
- Что? Ты здесь? Почему раньше не позвонил, я бы встретила и…
- Что тебя тревожить, ты вся такая занятая…
- Болтун.
Он мягко рассмеялся на мои слова.
- Дэвид знает, он прислал за мной машину. Я ненадолго в гостиницу, а потом к вам. Посмотрим, что там у вас получается.
- Ты просто… Хочешь посмотреть нашу работу?
- Нет, не только, - в голосе послышались горьковатые оттенки. – Все при встрече, Сашка. При встрече. Давай…
- Хорошо, увидимся.
Опустив руки на подоконник небольшого окошка в коридоре, я вглядывалась как всегда вдаль, теперь радуясь тому, что скоро, совсем скоро смогу отпустить себя, смогу открыть кому-то душу, смогу не думать, а просто быть понятой и нужной.
А еще я надеялась на то, что Зотов сумеет спустить меня с небес.

***

Сцена, которую должны были сегодня снимать, была своеобразной, но я должна была присутствовать, чтобы направить актеров, если вдруг они не смогут воплотить что-то там. Какая чушь, мне казалось, что оба главных героя уже давно поняли, что и как им играть. Они вжились в своих персонажей. Они стали ими.
Все это пролетало в голове мимолетно и безостановочно, пока я нервно сжимая все тот же телефон, ждала появления или признаков появления Зотова.
Все были поглощены съемками, кроме меня. Меня заботила проблема отлета, точнее побега. Как это в моем стиле сбежать от проблем, довести ее до критической точки, раздуть, растянуть и потом вместо преодоления все спустить на тормозах. Заигралась, заблудилась,.. влюбилась?! Нет! Не может быть! Не должна, не могу, боюсь...
Я смотрела на него и не понимала себя, как могли тянуть его глаза к себе, уверенный мужской подбородок, эта его привычка отдаваться роли, серьезность, улыбка, тут же удивление, расслабленность, робость, смущение... Мрак... Где мое самообладание, где? Ау? Черт!
- Саша... Саша?
Не слыша собеседника, я повернула голову и разглядывала Дэвида невидящим взглядом.
- Вы должны поговорить с ними. Это невозможно. Каждый из них хочет быть первым в этой сцене. Нужно как-то определить, что показывать. Какие у каждого роли.
Он так быстро говорил, что я успевала понимать только после обрывков каждой фразы. Единственное, что я понимала — это то, что я должна поговорить. Опять.
- Я не могу... - рассеянно выдавила я.
- Милая, поговори с Робертом, - слова Кэтрин, словно дернули за натянутую нитку моих нервных окончаний, отчего ее звук раздался по всему организму тревогой.
- Я... - я часто дышала. Вероятно, для меня это было самым последним провалом. Я больше не могла, не хотела его видеть и говорить. Мне прямо сейчас требовалась реанимация... Боже, неужели никто этого не видит?!
Я повернулась и вновь окунулась в его непонимание и легкое сомнение, которое затягивало своим пронзительным взглядом, дающим надежду, между прочим.
- Саша, - Кэтрин говорила мне в ухо. - Я не сомневаюсь в нем, просто, ты должна его направить, показать.
- Зачем здесь фотограф? - не слушая ее, задала я свой вопрос проследив взглядом за поворотом головы моего сумасшествия. Следя за его недоумением и страхом.
- Это все работа продюсеров, они уже сейчас пытаются продвинуть фильм. Вызвать интерес, кинуть кость... Это огромная работа — раскрутка проекта, - она остановилась, разглядывая меня, я чувствовала это, хотя и не смотрела в ее сторону. - Поговоришь?
Я вернула свое внимание к Роберту, который был словно сошедший с картинки сексуальный бог. Теперь я понимала, почему ему нужны были телохранители, почему при его одном взгляде девочки визжали и падали ниц. Я не такая, не такая... Я не...
Он потер кончик носа, мило улыбнувшись Мишель, кутаясь в полотенце, наброшенное на его обнаженный торс и подтягивая на бедра потертые голубые джинсы. Почти голый, почти возбужденный, готовый играть в этот самый секс с партнершей, готовый делать движения, целовать, ласкать ее... Это невозможно. Нет, конечно, потом мы все покинем номер, здесь будет не так много людей — оператор, режиссер и продюсер, еще кто-то. Нет, я точно не останусь, нет. Где Зотов? Где?
- Скажи ему, чтобы он засунул неуверенного Роберта Патца внутрь и выдал нам самовлюбленного актера... - она мило улыбнулась, подставляя меня. Меня все подставляли в этом городе.
- Хорошо, - недоверчиво проговорила я и встала с кресла. - Я поговорю.
Разговоры стали тише, когда я стала двигаться к героям сцены. Черт! Это что-то вроде реалити шоу? Давайте посмотрим, а как они еще друг друга оскорбят? Нет, нет, нет. Не будет этого.
Я сделала последний шаг, чуть не наступив на босую ногу Роберта. Его взгляд в этот момент просто кричал, но что он пытался кричать, я не понимала.
- Я, мы должны обсудить этот эпизод, - оправдалась я, прерывая их разговор с Мишей.
- Да, да... - соглашаясь, мисс Бартон кивала головой.
Она была не менее сексуальной в шелковом халатике, с мокрыми волосами... Черт! Что за банальщина? Не так я видела все в своем романе. Нужно было хотя бы суметь вдохновить их на подачу материала.
- Миша, ты должна быть более сдержанной и задумчивой. Ты все еще не решаешься, даже оказавшись с ним в одном номере отеля, - начала я. - И ты смущаешься, ты не ожидала увидеть его в гостиной полуголым, жующим шоколадное печенье и так сексуально развалившемся на этом диване.
Роб усмехнулся, похоже собираясь сказать какую-то шутку, но мой взгляд.
«Я когда-нибудь убью его своим взглядом, бедненький мой. Но пожалуйста, дай мне сказать»
Он прикрыл веки.
- Роберт, - я словно глотала его имя, а оно не хотело заталкиваться внутрь. - Ты должен быть решительным. Ты делаешь первый шаг, ты ее провоцируешь, заставляешь... ты...
- Я уже понял, - согласился он. - Но, что у него в этот момент в голове? О чем он думает?
Мне понравилась его серьезность, поэтому я продолжала:
- Хм... Тебе она дорога, ты ее больше, чем просто хочешь, точнее ты хочешь ее всю, вместе с душой, вместе с ее мыслями, переживаниями и страхами. Ты не пытаешься ее спасти, спасти ее морально, ты пытаешься ей помочь отпустить страх и понять, что бывает по-другому.
- Я... - он откашлялся. - Я не совсем понимаю, но попробую.
- Попробуйте, Роберт, - подбодрила Кэтрин. - Я посмотрю, если что подправим вас.
- Угу... - недовольно буркнул он, косясь на меня и понимая, что я отстояла свою победу. Было сложно, но я выдержала.
Следующие пару прогонов дали понять, что Роберт вообще не видит в Мишель объекта желания. Меня это обрадовало, я просто ликовала внутренне, но внешне была очень разочарована, чем злила мистера совершенство, готового на все, чтобы его хвалили. Я пыталась по-разному, на сколько хватало моего словарного запаса, объяснить что и как он должен делать, как вжиться, как осознать, но что-то не шло.
После нескольких прогонов и моих получасовых разговоров с ними, я сдалась.
- Попробуй с ним, покажи сама как надо, - предложил Дэвид, отвлекаясь на минуту от своего «Айпада» и вновь погружаясь в реальность нереального.
- Что? - возмутилась я.
- Да, попробуй, покажи как... - небрежно кинула Кэтрин. - Побудь на месте Мишель.
Да они что издеваются?!
Я уставилась на Роберта, он точно так же смотрел на меня. Если бы он сейчас улыбнулся, то получил бы. Да, вот хоть этой подушкой с дивана по голове.
Нет, это невозможно. Он дотронется до меня, будет... Я даже прикрыла глаза представляя себе все это.
«Ох уж эти сказочки... Ох уж эти сказочники...»
- Я не буду переодеваться в этот ее мини-бикини халатик, - возмущенно парировала я.
- Можешь вообще без халатика, - нервно хохотнул он.
На что вновь получил многозначительный взгляд.
- Я тоже могу одеться... - он пожал плечами и стал оглядываться в поисках чего-нибудь, что могло бы прикрыть его наготу и те злосчастные шесть кубиков, о которых он когда-то дурно отзывался.
- Пожалуй было бы неплохо, - я вцепилась в спинку впереди стоявшего дивана, собираясь с мыслями.
Боже, что сейчас будет. Это же просто широкое поле для сплетников. Это же...
- Я готов, - спустя минуту не больше, я смотрела на его темную рубашку застегнутую даже на верхнюю пуговку. Теперь в моих глазах была благодарность.
- Тогда я...
- Да, - без слов понял он меня.
Он хлопнул в ладоши, когда я оказалась на нужном месте и выдавил:
- Поехали.
Дальше все было, как в моем далеком-далеком прошлом, когда я оказывалась на сцене у меня включалась другая, не такая я, которая жила отдельно от меня: танцевала, улыбалась, зажигала. Это была картинка для зрителей и теперь я вспомнила ее, теперь тут предстала та картинка. Или я ошибалась и перед всеми предстала реальная Саша... Реальная Шурка Обухова?
Я даже не заметила, как в номере воцарилась тишина. Я никого не видела, кроме него... Его глаз... Это было какое-то наваждение. У него все было написано на лице, я верила ему. Я видела желание, желание осушить, выпить, раствориться, забыться. Там в его глазах было все, все, что мне так было нужно, все, от чего я отказывалась, все, что он предлагал мне... Или не мне? А героине романа?
Он был так близко, держал за талию, произнося слова своего монолога, я просто смотрела и молчала.
- Ты есть то, чего я хотел на своем пути. Ты есть то, что могло бы убить мое одиночество. Ты есть то, за что я могу любить тебя. Ты есть то, что греет меня изнутри, заставляя быть лучше. Ты есть то... Ты просто есть...
Я сглотнула, дальше шел поцелуй и все остальное... Он неумолимо приближал ко мне свое лицо, я приоткрывала губы... Опять борьба чувства и разума... Где ты? Разум? Я прикрыла глаза... Он гулко сглотнул... Я слышала это и потом...
Щелчок затвора и вспышка...
Мы отпрянули друг от друга, опуская глаза и что-то предпринимая, чтобы сгладить ситуацию.
- Как-то так... - усмиряя сбившееся дыхание, пробубнила я. - Теперь, надеюсь, понятно.
- Да, да... Я понял... - Роберт отвернулся и, по-моему, выругался.
В этот же момент раздался до боли знакомый голос, коверкающий английские слова, делая их более русифицированными, что вызвало улыбку и немного успокоило.
- И что здесь происходит?!
- Зотов... - спокойно сказала я. - Антон?!

***
Мы сидели в моем номере, и я была доверчивым слушателем, который принимал на себя все эмоции Антона, пытался понять, переосмыслить его ситуацию и помочь. Я любила его, поэтому мне было больно видеть то, что он так мучается.
- Сашка, - обреченно выдохнул он. - Я просто идиот.
- Нет, почему же...
Дернув шифоновую тюль, прикрывающую выход на балкон, он высунул голову на улицу и вдохнул влажный воздух.
- Полный дурак. Она меня не отпустит. И я не хочу терять все, что нажил непосильным трудом.
- Трудом... - повторила я за ним, на что он повернулся, и мы рассмеялись, глядя друг другу в глаза.
- Молчи, - просмеявшись, резко сказал он, хотя смешинки еще кувыркались в его бледно-небесных глазах. Ветер раздумал его светлые пряди волос. Он был таким родным и обычным здесь. Без всех этих статусов, постов и рангов.
- Он был таким щедрым... - зажимая рот рукой от смеха, повторяла я его же слова.
- Он был у меня первым... Знаешь, девушкам тоже стоило бы просить за свою невинность небольшую компенсацию.
- Ты слишком меркантилен.
- А ты застарелый циник.
- Я рада тебе...
- Поверь, я не меньше. Сашка!
Он поднял меня с кресла и закружил по комнате, зарываясь в мои волосы. Теперь мы стояли возле кровати и он разглядывал меня, пытаясь заметить перемены или еще что-то, а мне хотелось скрыться от его пристальных глаз.
- Что мне делать? - задал он вопрос, уткнувшись лбом в мой. Мы смотрели друг другу в глаза.
- Попробуй скрыть от нее. А его уговори. Если любит, поймет. А если нет...
- Не хочу его терять, я такой... Тряпка... Я влюбился... А он...
Зотов никогда не был тряпкой. Он был жестким, жестоким, умным, умелым управленцем и бизнесменом. Но по части секса и чувств... Он был тряпкой. Никогда не понимала, как могло так это все в нем совмещаться. Но это было так, и теперь он страдал от того, что не мог отдать всего себя своему возлюбленному... Условности, жена, статус...
- Мне кажется, он меня не любит... - он отпрянул и плюхнулся на кровать, опуская голову и запуская ладони в свои светлые волосы.
- Ты к нему несправедлив.
- Ты так думаешь?
- Да... - я немного помолчала. - Хотя, если он не может смириться с таким положением дела, то лучше оставить его сейчас. Или ты хочешь добиться от него признания?
Он зло сверкнул глазами.
- Ты стерва.
Его ладонь потянулась к моей, и я присела с ним рядом, смотря на него жалобно и раскаявшись.
- Меня никто не любит, - сделал вывод Антон.
- Ты и, правда, идиот.
Я прошлась пальцами по его небритой щеке и заставила его поднять голову, чтобы посмотреть на меня. Мы несколько секунд улыбались друг другу, пока одновременно с моими словами не приоткрылась дверь, впуская гостя, а я договаривала фразу:
- Я люблю тебя.
_________________________________
Пока все. Постараюсь дописать продолжение. Но не могу сказать, как скоро)

---

Источник: http://www.only-r.com/forum/38-576-1

---