Глава 2 Через час гулянье возобновилось. Отоспавшиеся гости снова готовы были есть, пить, буянить и танцевать. Я же почти не притронулась к угощениям. Илья, видимо, списал мою меланхолию на счет вчерашнего перепоя и с пониманием отнесся к нежеланию выпивать и закусывать. Я лишь смотрела на бурное веселье со стороны, машинально подпевая, когда пели, хлопая, когда хлопали и смеясь, когда смеялись. Часов после четырех все пошли танцевать – кто на улице, кто на площадке в середине зала. Сначала я в одиночестве сидела за столом, но после того, как ко мне подбежала Яна, уговаривая присодиниться к «кружку молодежи», я послушно пошла с ней. В аккуратном салатовом костюмчике Яна выглядела превосходно и плясала с неописуемым азартом – скорее всего потому, что освободилась от свадебного платья, сковывающего движения, и туфлей на высоченных каблуках. В удобных «лодочках» и короткой юбке Яна танцевала, как заводная. Какое-то время мы с энтузиазмом проверяли пол на прочность, вспоминая старые добрые времена на школьных дискотеках и в клубах, куда часто наведывались пару лет назад. Теперь я вошла во вкус и снова развеселилась. Я не знала сколько часов подряд выплясывала под всевозможные песенки музыкантов. В конце концов я отошла к стене, вспотевшая и раскрасневшаяся, пытаясь отдышаться. Почему я не одела туфли без каблуков, как Яна?
- Можно тебя пригласить?
Я стояла с закрытыми глазами и сначала подумала, что сплю. Я шепнула: «Да», а потом сообразила, в чем дело, но было уже поздно. Якоб взял меня за руку и повел в толпу танцующих. Я положила ладони ему на плечи, прижалась щекой к его груди и снова закрыла глаза. Он обнял меня за пояс, уткнувшись подбородком в мои волосы. Как хорошо... Мы медленно покачивались в такт музыке, и казалось, что вокруг никого нет, остались только он и я... «Пусть мне это снится, долго-долго...» – обвивая руками шею Якоба, в блаженном забытьи подумала я. И, ощущая биение его сердца так близко, обняла еще крепче. Я чувствовала, как кончики длинных пальцев едва заметно рисуют узоры на моей спине. И рисовала свои – до сладкого покалывания на коже – по впадинкам его шеи под воротником рубашки, по линии волос, по подбородку... В этот момент все казалось таким естественным... и прекрасным. Я уже не знала, боюсь его близости или хочу ее, правильно то, что происходит, или нет?..
Песня закончилась, я чуть остранилась, собираясь вежливо поблагодарить за танец, посмотрела ему в глаза... и будто обожглась. Комок застрял у меня в горле, я что-то пробормотала, и, увидев неподалеку Яну, поспешно направилась к ней, неловко извинившись. В результате я прошла мимо подруги, даже не заметившей меня, и, оказавшись на улице, прислонилась к стене здания, пытаясь успокоить бешеный стук сердца. Что я делаю? Мне нельзя, нельзя поощрять его... Даже невинным танцем. Все заходит слишком далеко. Где есть искры, там неминуемо разгорится пламя. А они были, еще какие... Даже когда мы случайно касались друг друга, между нами пробегали электрические волны. Как в том стихотворении: «Сними ладонь с моей груди, мы провода под током. Друг к другу вновь, того гляди, нас бросит ненароком»... Я настойчиво избегала этого парня вот уже четвертый день, но от мысли, что завтра мы расстанемся навсегда, почему-то тоскливо ныло сердце...
Когда бОльшая часть гостей заняла свои места за столом, бабульки, чокаясь рюмками с водкой, дружно скривились, а потом закричали:
- Горько!
Жениху и невесте, все еще танцующим в центре площадки, ничего не оставалось, как поцеловаться. Только полупьяные гости разошлись не на шутку, и то и дело требовали сластить водку. Тогда музыканты снова принялись мучить «бедных» ассистентов. Как бы не так! Оглянувшись, я увидела, что Анджей и Верка с удовольствием прилипли друг к другу, сваты и молодые тоже не отставали. Но Илья куда-то некстати исчез, а Беатка, как я успела заметить, давно дрыхла под навесом на улице. Музыкант тут же довольно бесцеремонно втянул меня внутрь, потом подпихнул ко мне стоящего неподалеку Якоба, призывая присутствующих подбодрить нас аплодисментами. Я уже устала сопротивляться происходящему. Казалось, сама судьба толкает нас в объятия друг друга. Почему я так хочу этого – до боли, до головокружения, до дрожи в коленях? Я не знала, но когда он обхватил меня руками, все мысли выветрились из головы. И теперь поцелуй был настоящим – страстным, долгим и таким сладким, что после него даже я не моргнув выпила большую рюмку водки, протянутую ведущим. А потом, когда всеобщее внимание переключилось на жениха и невесту, незаметно выскользнула из зала. Спотыкаясь на высоких каблуках, я поднялась по лестнице и, оказавшись в комнате, прислонилась спиной к двери. Да, я была пьяна... Пьяна им. С трудом отдышавшись, я закрыла глаза, чтобы все вокруг перестало качаться. Потом, скинув туфли, пошла в ванную и, не заботясь о макияже, намочила ладони холодной водой, прижав их к пылающим щекам. Какое-то сумасшествие. Надо сейчас же успокоиться и взять себя в руки. Я уже взрослая, я ответственная, и мне совсем не нужен случайный роман... Это безумие закончится совсем скоро – всего одна ночь. И я все забуду...
Кто-то постучал в дверь. Может, Беатка потеряла ключ? Я открыла и увидела Якоба. Его щеки пылали так же, как мои, выражение лица было потерянным. Он будто собирался что-то сказать, но потом замешался, отвернулся и, чуть слышно шепнув: «Прости», хотел уйти. Только я, неожиданно для себя самой, вцепилась в его рубашку и втянула внутрь, захлопнув дверь. Я уже не могла ни о чем думать, мечтая лишь чувствовать его рядом и наслаждаться запретной и желанной близостью. Его горячее тело прижалось к моему телу, губы жадно прильнули к моим губам, и земля стала уходить из-под ног. Но я знала одно – если он и позволит мне упасть, то лишь в бездну бесконечного блаженства...
Сквозь мои полуопущенные ресницы пробивались оранжевые лучи заходящего солнца. Мягкие подушечки пальцев нежно гладили мою спину. Я лежала на животе, отвернувшись к окну, и была рада, что Якоб не видит, как по моим щекам катятся слезы. Пока у нас не было необходимости говорить, но я знала, что этот момент неумолимо приближается. И я, именно я, должна произнести эти слова. НЕПРАВИЛЬНЫЕ слова. Я должна назвать все мимолетным порывом страсти и отказаться от восторга касаться его, целовать его и чувствовать себя самой желанной и красивой женщиной на свете... Я отчаянно пыталась оттянуть этот миг, продлить свою короткую сказку... Губы Якоба скользнули по моему плечу, шее, стали целовать спину... И вдруг кто-то громко постучал в дверь. Я вздрогнула и села на кровати.
- Марли, впусти меня! Я забыла ключ! – захныкала Беатка. – Ну проснись, я же видела, как ты поднималась по лестнице!
Откашлявшись, я ответила, поспешно натягивая платье:
- Замок заклинило. Спустись вниз и позови кого-нибудь!
- Хорошо!
Якоб, прижимая палец к губам, осторожно открыл замок, когда шаги утихли. Он выглянул наружу. Никого не было видно. Улыбнувшись, он вышел и снова закрыл дверь. А потом стал настойчиво ломиться в нее с другой стороны. Послышались громкие голоса.
- Да нет, ничего. Заело защелку. Ее просто надо немного приподнять, а потом повернуть... – уверенно сказал Якоб, потянув за ручку.
К этому моменту я успела привести в порядок и себя, и комнату, поэтому с невинным видом улыбнулась, оказавшись перед толпой мужчин с отмычкой.
- Никто не слышал, как я звала. Я просидела здесь целый час...
- Какая незадача! Надо починить замок, – извинился кум.
Я видела, как Якоб подавил улыбку.
Мы спустились в зал, где продолжался веселый пир. На улице стемнело, и во дворе зажглись разноцветные лампочки. Старшее поколение пело застольные песни, а молодежь, устав от танцев, вяло слонялась из угла в угол, болтая. Мы с Яной сидели вдвоем за столом, она что-то верещала, сияя от радости, и я кивала головой, поддакивая, хоть понятия не имела, о чем идет речь. Я невольно искала глазами Якоба, но когда наши взгляды встречались, поспешно отворачивалась. Он стоял в дверях, оперевшись спиной о косяк, переговариваясь с парнями, которые вышли во двор покурить. Когда он не смотрел в мою сторону, я не могла не любоваться им. Он казался мне самым прекрасным на свете... и таким родным. Я не понимала, как это может быть – ведь я совсем мало знаю этого парня. И опять все во мне сжалось от мысли, что придется отказаться от него. Мое тело казалось невесомым, будто я все еще парила в облаках, но сердце болело сильнее и сильнее... Пару часов назад я была такой счастливой, а теперь сделаю несчастными нас обоих. Но может, я просто преувеличиваю? Конечно, ничего сверхважного не произошло, и, конечно, он все поймет. Скорее всего, он вообще ни о чем серьезном не задумывается – ведь в таком возрасте у парней еще пляшут гормоны и пик сексуальной активности... В чтении разных психологичесих книжонок и болтовне с подругами о непостоянстве мужской натуры у меня большой и нудный опыт, в отличии от остального – но ведь книги пишут эксперты, а жизненные перепетии говорят сами за себя?!
Было около четырех часов утра. Я сидела у озера на скамейке и настойчиво мерзла, глотая слезы. Я так и не набралась смелости поговорить с Якобом, наоборот, избегала его. И, в конце концов, удрала в это тихое местечко, чтобы страдать в одиночку. Я уже потеряла счет времени, глядя в одну точку, когда услышала тихое:
- Красиво, правда?
От звука этого голоса я вздрогнула. Чуть заметно кивнув, я не повернулась к Якобу, продолжая смотреть на озеро. Он снял пиджак и укрыл им мои плечи, потом коснулся рукой волос. Я чуть отстранилась, и он тут же отошел, засунув руки в карманы. Присев на корточки у берега, стал кидать камешки в воду. Мы молчали, пока Якоб, наконец, не произнес:
- Почему ты так странно ведешь себя?
- О чем ты?
- Обо всем... То есть... Если для тебя это ничего не значило, так и скажи, а не прячься. Я пойму... по крайней мере, попытаюсь.
- Я не прячусь, – Я сама почувствовала, как неестественно напряжен мой голос. – Ты же знаешь, как это бывает... Свадьба, столько счастливых пар, эта атмосфера веселья... как я называю «танцы, шманцы, обниманцы»...
Он не улыбнулся в ответ на мою натянутую улыбку.
- Вся эта выпивка, дурацкая традиция солодить водку... А где есть искра, может разгореться пламя, – банально закончила я.
- Да, конечно... Мы были пьяными... от водки, от страсти. Все прошло, когда просветлело в голове, так?
Я согласно кивнула, стараясь не смотреть в его сторону.
- Чего ты тогда так боишься?
Я услышала его приближающиеся шаги и почувствовала непреодолимое желание убежать, спрятаться, чтобы не мучить ни его, ни себя. Я наивно полагала, что тут же отвяжусь от Якоба, списав все на выпивку и истинкты. Только мои ноги будто приросли к земле.
- Послушай... ты милый, очень нежный парень, но... у нас ничего не получится, не может получиться. Это была лишь случайность, или слабость, или.., - мой голос задрожал и оборвался, когда он обнял меня за пояс и притянул к себе.
- Ведь очень легко проверить. Если все прошло, значит сейчас мы ничего не почувствуем...
- Не надо, прошу тебя... Зачем все усложнять...
- Леся, - шепнул он, коснувшись моей шеки.
Мое дыхание замерло, слезы обожгли глаза. Даже то, как он назвал меня... Длинное и довольно топорное имя, данное мне родителями в честь «кого-то там» сокращали по-разному, но так меня звала только старенькая прабабушка. Даже не Марлесей, а Лесей. Еще тогда, давно, когда я наивно мечтала о принце, мне казалось, что ОН, отыскав меня, будет звать именно так. Просто и нежно... Не чопорно, а ласково...
- Зачем ты так со мной? – беспомощно шепнула я, пытаясь отстраниться от его груди и в то же время отчаянно вцепившись в рукава рубашки.
- Потому что я прекрасно знаю, что слабость, капризы, водка и случай здесь непричем. А ты не знаешь... или боишься это признать.
Он склонил голову и легонько поцеловал меня в губы. Он не пытался настойчиво добиваться ответа, вызывать страсть, чтобы услышать то, что хотел. Его пальцы медленно обводили контур моего лица, шеи, мягкой лаской касались волос, бровей, ресниц. Я не смогла устоять перед такой невыносимой, трогательной нежностью. Я не хотела лишаться ее только из-за того, что я старше Якоба. Пока я не могла назвать это чувство по-другому. Это была нежность. Безграничная, чистая, трепетная.
Но таким это чувство было только для нас. Свадьба отшумела, мы стали встречаться. Вскоре все выплыло наружу. Насмешки, упреки, издевки, шушуканье за спиной... В основном за моей. В силу возраста я стала почти что «совратительницей малолетних». Люди называли это «связью», «похотью», «игрой», а иногда и более увесистыми словами – и мне казалось, что чернота их мыслей и слов подбирается к лучику света, который теплился в моем сердце только благодаря Якобу.
Его друзья по академии хорошо ко мне относились, но когда его младшая сестра однажды ехидно заметила, что я на семь лет старше, я сразу почувствовала перемену в них. Шуточки стали пошлыми, взгляды – нахальными. Будто я вдруг превратилась во взрослую опытную тетеньку, обучающую мальчика любви. Мы перестали встречаться у него в общежитии. Якоб старался осадить каждого, оскорбившего меня словом или взглядом. Потом он приходил с синяками и ссадинами. А когда ко мне заявилась его мать, требуя оставить ее «мальчика» в покое, я поняла, что так не может больше продолжаться. Весь окружающий мир сжимал кольцо вокруг нас, будто мы мешали ему дышать и жить, мозоля глаза своим счастьем. Все были против нас – друзья, подруги, родные, знакомые.
Я долго думала, много плакала, пока не набралась смелости сделать нас обоих несчастливыми. Я отрезала по живому. Вечером собрала вещи и заказала билет, а утром, пока Якоб был в университете, просто села в самолет и улетела работать в Ирландию, не оставив ему ни адреса, ни телефона, ни записки. Лишь через месяц я набралась смелости позвонить Яне и попросить ее передать, что я не вернусь к нему. Никогда.
***
Прошло два года с той свадьбы. Два трудных, долгих года, которые круто изменили мою жизнь. Настал день МОЕЙ свадьбы. Я ничего не слышала о Якобе двадцать месяцев. Я только теперь поняла, как это много. Ведь столько всего произошло... Мой жених – «тот» парень. Его приняли все, сразу же. Он старше меня, обеспечен, солиден. Я привыкла к нему. Сначала его прикосновения заставляли меня сжиматься. Все тело протестовало. Я вспоминала Якоба. Его глаза, его нежные руки и улыбку, от которой пело мое сердце... Он был единственным парнем, знавшим меня настоящую – с моими слабостями, мечтами, тревогами и ожиданиями... Я полностью раскрылась, безоговорочно ему доверилась и принадлежала каждой клеточкой души, тела и сердца... Но сегодня мне нельзя думать об этом, иначе я сойду с ума. Столько времени не вспоминала, и вдруг вспомнила сейчас, за свадебным столом, через пять часов после законного «Да», под пьяные возгласы: «Горько!». Какая ирония – та же гостиница, даже часть гостей за столом мне знакома по свадьбе Яны. Они забыли ту историю, те сплетни, ту грязь, вылитую на нас. Но она будто прилипла к моему сердцу, лежит на нем каменной тяжестью, и лучик солнца не может выбиться наружу...
Я ничего не видела сквозь слезы, усаживаясь на место. Жених довольно улыбался, не вникая в ньюансы моего поведения. Я была его «правильной» женой – с хорошим образованием, презентабельной внешностью и серьезным отношением к жизни. «Партнеры во всем» – так любил выражаться Антон. Он и не подозревал, насколько его невеста на самом деле сентиментальна и ранима. И даже не заметил ее повлажневших ресниц... Я чуть запрокинула голову, пытаясь справиться со слезами, но когда туман перед глазами рассеялся, и, скользнув взглядом по залу, я изобразила счастливую улыбку, что-то будто оборвалось внутри. Я подумала, что схожу с ума – с краю, за одним из столов, сидел Якоб. Он не улыбался – бледный, грустный, далекий от праздника. Как он узнал, откуда тут взялся? Я не представляла. Я видела лишь его глаза – они не были лучистыми, как прежде. Они были потухшими. Когда сказали тост, Якоб поднял рюмку, выпил и отвернулся. Но я заметила горькую улыбку, дрогнувшую на его губах.
Когда все пошли танцевать, я, наконец, решилась взглянуть туда, где он сидел, но Якоба за столом не было. В окно я увидела, как он куда-то идет по двору, и, сама не понимая, что делаю, выбежала за ним следом. Только он ушел... Теперь уже навсегда. Мои щеки горели, по лицу текли слезы, размазывая искусно наложенный макияж. Я побежала по той самой лестнице, в ту самую комнату, сейчас отведенную под склад для подарков. В уборной, дрожа от волнения, смыла косметику и опустилась на край ванны. Я стянула с волос фату с тем самым веночком из руты, прицепленным исключительно ради полного удовлетворения жениха. Какой глупый фарс! Ради чего, ради кого я отказалась от единственного человека, которого я... Даже теперь, осознав свои чувства, я испугалась этого слова. Ни мысленно, ни в слух я не могла его произнести. Я остановилась в комнате перед зеркалом, разглядывая себя – растрепаная прическа, покрасневшие заплаканные глаза, нездоровый румянец на щеках, дрожащие губы. Горе-невеста. В этот момент дверь открылась, и в зеркальном отражении мои глаза встретились с глазами Якоба. Это был сон. Или сумасшествие. Или дежа-вю. Я не знаю, что это было... или не решалась правильно назвать. Но обняв Якоба, прильнув к его губам, я уже не смогла оторваться. Мое сердце снова билось, оно горело, оно жило. Ласковые руки отогрели мое тело, нежные губы высушили мои слезы...
Те, кто когда-то поливали меня грязью, сказали бы, что пасть ниже уже нельзя, а я знала, что невозможно подняться выше. Я видела небо, солнечный свет... и родную улыбку.
- Скажи что-нибудь, пожалуйста.., – шепнул Якоб куда-то в мои волосы. Я не знала, что сказать. Я боялась, что он услышит слезы в моем голосе.
- Почему ты молчишь?
Я почувствовала, как он поднялся с кровати, и тогда, стараясь не шуметь, медленно повернулась. Якоб стоял ко мне спиной, одеваясь. От одного его присутствия у меня перехватывало дыхание, сердце сбивалось с ритма. Такой же, как прежде... и в то же время другой, повзрослевший, возмужавший. Раньше в нем было больше юношеской восторженности, улыбчивости, бескрайней нежности. Сейчас появились сдержанность в словах, мятежность в глазах и печаль в уголках губ. А молчаливая страсть, обжигавшая меня, чувствовалась каждой клеточкой тела, хоть я не услышала никаких признаний...
Якоб повернул голову, наши взгляды встретились. Страдание, которого я не заметила, отдаляло его от меня... Я не осознавала, как все это выглядит в его глазах – смятое свадебное платье на полу, гора подарков вокруг и... чужая невеста, вернее, уже жена, едва прикрытая одеялом. Я лишь в сладком томлении смотрела на его чувственные губы, не понимая, что причиняю ему боль своим молчанием...
- Значит, это все, чего ты хотела? Экстрим на собственной свадьбе?
Я почувствовала себя так, будто меня облили ледяной водой.
- О чем ты говоришь?
- О тебе... о твоих капризах...
- Ты сам пришел сюда. Как тогда...
- Да, но сегодня я пришел к чужой жене.
- Не говори так... – взмолилась я, закрыв лицо руками.
Я сама с трудом понимала, что происходит. Но с Якобом я забывала обо всем на свете.
- Ведь это правда, Леся. Я, как идиот, пришел сюда, мечтая тебя вернуть, хоть и понимал, что это невозможно. Даже если я скажу, что все для тебя сделаю. Только бы ты была рядом... Теперь у меня есть деньги.
- Неужели ты думаешь, что все дело в деньгах?.. – слезы застряли у меня в горле.
- Я... не знаю, что думать. Ты бросила меня и уехала, не сказав ни слова, побоявшись прямо посмотреть в глаза перед тем, как уйти. Я устал изводить себя вопросом «почему?». Я долго пытался понять, что тебя заставило так поступить,.. чего я не сделал...
Он сел на край постели ко мне спиной, и я, подвинувшись, обняла его за плечи. Потом взяла Якоба за руку, погладив ладонь. Только сейчас я заметила, что она уже не была ухоженной и по-девичьи нежной, как раньше. У меня сжалось сердце. Кожа под моими пальцами была твердой и мозолистой.
- Ты больше... не занимаешься скульптурой? – чуть слышно спросила я.
- Нет, это не очень прибыльное дело. За одно лето в Германии я заработал больше, чем за год здесь.
- Там нужны скульпторы?
- Там нужны заводские рабочие. Это совсем не трудно, когда привыкаешь.
- Почему ты сделал такую глупость? И никто не остановил тебя? Не посоветовал?
- Я устал от чужих указок и советов. Никто, ты слышишь, НИКТО не может знать, что лучше для меня... или тебя. А ты, как я понимаю, очень верила другим, а не мне. Тебе сказали, что я не смогу о тебе позаботиться? Что я молоденький мальчик, глупый мечтатель, который молоток в руках не держал? Или ты просто стыдилась меня?
Слезы мешали мне говорить.
- Конечно, нет. Просто... это было ошибкой и не могло длиться вечно.
- Я не просил у тебя вечности. Но ты дала нашей любви слишком короткий срок...
- Что ты сказал?
- Какие-то четыре месяца...
- До этого.
- До этого я сказал «любовь». Тебя покоробило? Ты предпочла бы назвать это как угодно, только не по-настоящему? Или ты до сих пор не поняла?
Он посмотрел мне в глаза – и я поняла. Я знала это с самого начала. Я ждала его слишком долго, чтобы не почувствовать, что он – мой единственный.
- Я люблю тебя. Хочу, чтобы ты вернулась. Чтобы была не его, а МОЕЙ женой.
Я обняла его, уткнулась лицом в плечо и расплакалась.
- Что ты... Леся, я тебя расстроил? – виновато произнес Якоб, гладя меня по волосам. – Прости. Если скажешь, я уйду и больше никогда тебя не потревожу...
- Замолчи, глупый. Только попробуй оставить меня... – все еще всхлипывая, я улыбнулась ему. – Ты можешь сильно пожалеть о своих неосторожных словах...
- Почему? – чуть нахмурившись, Якоб заглянул в мои полные слез глаза. Я невольно рассмеялась, потрепав его по щеке:
- Потому что только что подписался на безумство. Тебе придется украсть чужую жену с ее свадьбы и увезти куда-нибудь... на край света...
Якоб прижал меня к себе – так сильно, что стало больно. Но даже боль в его объятиях была сладкой.
Конечно, он не увез меня на край света. Я знала, что нам не убежать ни от других, ни от себя. Я понимала, что кошмар двухлетней давности может повториться снова... Машина ехала по пустынному ночному шоссе в город, а я, положив голову на мягкую спинку сиденья, смотрела в окно. Сомнения, страх, тревога за будущее затопили меня. Запоздалая паника заползала в сердце. Что я наделала? Вышла замуж, а потом сбежала с другим? Такое хорошо заканчивается только в кино... Якоб повернул голову, и я поспешно сделала вид, что сплю. Вдруг я почувствовала, как он нежно сжал мою руку в своей, поглаживая пальцы. Мне стало легче, страх начал уходить, уступая место удивительному покою. И меня затопили светлые, теплые воспоминания...
Снова согревало сияющее сентябрьское солнце, снова ласкал приятный морской бриз... Наше затянувшееся лето! Я вспомнила, как мы бегали по песку в Паланге, и прохладные волны омывали наши ступни. Как стояли на пирсе, глядя на спокойное ночное море, серебрящееся в свете луны. Как ели мороженое, смеясь и слизывая его с губ друг друга, как смотрели на звезды, ожидая, когда одна из них упадет нам на счастье... Я вспомнила, как мы кормили чаек по утрам, а по вечерам наблюдали, как лучи заходящего солнца купаются в волнах... Наш первый дождь вместе, когда, забыв о зонте, мы смеялись и ловили крупные капли, а потом, обнявшись, счастливо мокли и согревали друг друга поцелуями... Наш первый снег, слетевший на волосы и ресницы, когда все вокруг еще было пестрым от осенней листвы... Вспомнила, как Якоб рисовал меня с букетом опавших листьев клена, а когда я, шутя, попросила сделать скульптуру в мою честь, он ответил, что никогда не сможет передать такую красоту. И я подумала, он тоже шутит...
Это было то хорошее, что невозможно забыть. Наш мир, который мы открыли вместе, мир, куда не смогло проникнуть никакое зло. Все остальное, казавшееся таким важным, вдруг стало НЕважным. Я с самого начала назвала это чувство неправильным, потому что так НЕ ПРИНЯТО. Я не послушала собственное сердце и причинила боль себе и тому, кого люблю. Выйдя замуж за Антона, я поступила так, как удобно всем, как принято. Но зачем мне эти удобства, зачем мне весь мир, если в нем не будет Якоба? Я хочу встречать с ним рассвет, хочу купаться в его ласке и таять от нежности, видя родную улыбку... Как я могла уйти от своей единственной любви? Как могла позволить людям с их предрассудками потушить волшебный свет в моей душе?.. И даже сейчас, решившись сбежать с Якобом с собственной свадьбы, как могла я сомневаться и бояться? Он – самое прекрасное, что случилось со мной в жизни, моя радость, моя сбывшаяся мечта... До сих пор я этого не понимала и теперь устыдилась собственной слабости.
- Останови, пожалуйста...
Его рука все еще сжимала мою, и я почувствовала, как Якоб напрягся. Но молча послушался и съехал с дороги на небольшую полянку.
- Мне надо кое-что тебе сказать... – шепнула я, чувствуя, как слезы подступают к горлу.
- Если ты передумала, я выйду из машины и пойду до города пешком. Я люблю тебя, ты же знаешь, но просить меня отвезти тебя назад... это уж слишком, – приглушенно отозвался он, открывая дверцу.
Я схватила Якоба за руку, останавливая.
- Что ты говоришь, ты вообще соображаешь?
Его глаза были такими грустными, полными боли, что у меня защемило сердце.
- Я ведь видел твое лицо, Леся. Ты сначала поддалась порыву, а потом испугалась поспешного решения... неразумного, сумасшедшего...
- ...самого правильного. – закончила я. – Прости меня, что сомневалась. Прости, что испугалась сейчас, а главное, тогда. Все было так прекрасно... чистое, светлое чувство. Но я боялась, потому что люди настойчиво пытались очернить его, уничтожить. Я подумала, что так будет лучше, или спокойнее, или... правильнее. Прости. Если это может тебя утешить – мне было так же тяжело, как и тебе. Я уже не могу искупить всю боль, что когда-то тебе причинила... Но никогда не сомневайся в том, что я люблю тебя. Даже не смей, слышишь?..
Он обнял меня, прижавшись щекой к щеке. Зарываясь пальцами в его волосы, тая от счастья, я шутливо спросила:
- И что же мы теперь будем делать, а, похититель невест?
Но Якоб вдруг взволнованно и серьезно сказал:
- Не надо было тревожить тебя и все начинать сначала. Из-за моего эгоизма ты будешь мучаться...
- Дурачок... Какой же ты у меня дурачок, Якоб... – свозь слезы улыбнулась я, обхватив руками его плечи. – Мучаться я буду без тебя. И самая большая эгоистка здесь я, знаешь, почему? Потому что ты мне очень нужен. Только ты один, навсегда... Надеюсь, ты все еще хочешь, чтобы я стала твоей женой, потому что я говорю тебе «да», и другой возможности смыться не будет...
Он чуть отстранился, посмотрел мне в глаза и, нежно стерев слезинку со щеки, произнес:
- Никто не придет к нам на свадьбу, Леся. Все отвернутся, а может даже проклянут. Это не сказка, милая. Это – жизнь. От реальности нам не убежать. От людей не отгородиться. Один раз ты прошла через это ради меня, но теперь... будет еще отвратительней.
- Какое нам дело до остальных? Да, это больно, когда отворачиваются родные и друзья, но мы переживем. И я знаю – что бы ни ждало нас впереди, я никогда ни о чем не пожалею. Знаешь, мне казалось, я никогда не забуду всех пересудов, косых взглядов, насмешек, оскорблений. Но поняла, что мое сердце освободилось, оно помнит только хорошее. И если кто-то видит грязь, не желая видеть свет – это его проблема. Мы никому не сделали ничего плохого. Просто любили... и были счастливы.
Якоб обнял меня, я – его, и мы долго сидели, забыв о целом свете, чувствуя стук сердца друг друга, отпуская боль, впуская тихую радость...
Никакая грязь не сумела коснуться нашей любви. Нам посчастливилось сохранить робкий, нежный, слабенький росточек – и он окреп, выбился наружу, став сильным, большим, светлым чувством, целительным, самым прекрасным.
***
Вы верите в любовь? Мы верим. И когда идем по улице, люди часто говорят нам, что мы похожи. Я даже знаю, почему – наши лица одинаково светятся от счастья. Иногда его короткий миг может стать вечностью, главное научиться это ценить.
Сейчас мне тридцать четыре. Я самая счастливая, любимая и любящая женщина на свете. Мой супруг – успешный скульптор, отличный музыкант и вообще просто неотразимый мужчина – иногда почему-то спрашивает, озадаченно глядя на меня:
- И чем я заслужил такое сокровище?
Мой сын, приходя из садика, серьезно заявляет:
- А вот Пашка сказал, что его мама и папа никогда не целуются, когда кто-то видит. Разве можно?
И при этом так смешно дуется, что мы еле сдерживаемся, сохраняя серьезный вид. А моя дочурка вчера впервые произнесла «мама»...
Мы понимаем друг друга с полуслова, вместе смеемся, а иногда плачем – тоже вместе. Пять лет мы делили радости и горести. Мы невероятно, неприлично счастливы – назло всем приметам. Мало кто пришел на нашу свадьбу, чтобы поздравить, а в то, что мы долго протянем, не верили даже они. Слухами земля полнится, вот и о нас долго судачили знакомые и незнакомые, осуждая, убедительно повторяя, имея ввиду аннулированный мною брак, что «на чужом несчастье счастья не построишь». Их было много таких – озлобленных, язвительных, недовольных, жестоких... Встретившие нас после венчания только для того, чтобы оскорбить, тоже нашлись. Это то, чего я не понимала и не пойму никогда. Зато навсегда запомнила, как Якоб прижал меня к себе, посмотрел в глаза и сказал:
- Я сделаю тебя самой счастливой, обещаю.
Я это знала, я верила ему всем сердцем – и поэтому все плохое на нашем пути стало лишь темным пятном на фоне ослепительного света, заполнившего для меня все вокруг. И неважно, что небо было пасмурным – самое яркое солнце озаряло мой мир и согревало сердце. Это солнце – любовь. Она залечила все раны, избавила от страха, вины, боли.
Верьте в нее, она существует. Та, которая все прощает. Та, которая спасает. Та, которую стоит ждать. Та, которая сама тебя находит. Та, которая дарит крылья...
Не спешите бросить камень. Не спешите облить грязью. Она хочет жить, хочет лететь... Не закрывайте от нее свое сердце, не позволяйте душе отдыхать, когда в нее стучится любовь...
Когда-то в фильме я услышала слова: «Любовь смывает все грехи. Любовь делает нас ближе к Богу. Без любви мы – лишь пустые сосуды, по которым не течет кровь...» И мне стало страшно, что я могу прожить без любви. Я не хотела оставаться пустым сосудом, безжизненным, сухим... Я хотела наполниться ее живительной влагой, ощутить любовь в своей крови, в своем дыхании, в стуке своего сердца...
Верьте в нее, и любовь придет.
Источник: http://anti-robsten.ucoz.ru/forum/12-36-1
