Глава 6. Не сходи с ума Конечно, в голове все это не укладывается. Прошло всего несколько дней, а я уже делаю все, что приказывает мне Дан. По сути, это я сама попросила наказание плетью, это я сама возжелала анальный секс, это я сама становилась на колени, благодарила Дана за наказание и целовала ему руки. А сейчас чуть ли не вприпрыжку бегу за ним, потому что хочу, чтоб он меня оттрахал.
Интересно, это нормальное поведение для той девушки, которой я была раньше, до потери памяти? Я всегда такой была? Как-то не верилось. Не может быть. В душе возникал неожиданный протест. И в то же время я чувствовала свободу. Я не помню себя прежнюю, и я могу сейчас вести себя так, как только заблагорассудится. Может быть, потеря памяти – это благо? Может, мне действительно, есть что забывать?
Меня снова начало мутить, как и каждый раз, когда я пыталась что-то вспомнить, и я решила сменить тему размышлений.
Был еще один человек, чья персона занимала мои мысли даже, пожалуй, сильнее, чем моя собственная. Мой учитель. Что он за человек? Безусловно, он умен. Чрезвычайно умен. И странен. Меня удивляла его способность свободно передвигаться, а также развязывать узлы в абсолютной темноте, «видеть» или «слышать», что я кусаю губы или свернулась в комочек и дрожу. Я не знаю, как он мог это делать. У него ночное зрение? Как еще можно это объяснить? Иногда я замечала, что он отвечал на мои невысказанные вслух вопросы. Он умеет читать мысли? Я, конечно, не верю в телепатию, но если допустить самое фантастичное? Но иногда Дан все же не сразу реагировал на какие-то мои размышления или не понимал их. А может, он только делал вид? Как может человек настолько умный, чуткий, разбирающийся в психологии и человеческой натуре, быть замешанным во все это? Зачем ему заниматься явно нелегальным бизнесом, не говоря уже о моральной стороне вопроса? И что это за ситуация, в которой он получил травмы лица, которые, по его словам, обезобразили его? Или он врет? Да и почему бы ему не сделать пластическую операцию, чтобы привести свое лицо в норму?
Мои размышления были прерваны, когда мы остановились перед дверью в комнату. Дан подвел меня к кровати и, не дожидаясь, пока я ее ощупаю, найду местоположение и пойму, как на нее забираться, перехватил меня руками, и через секунду я уже лежала поверх покрывала на животе.
– Не двигайся, сейчас твою попу обработаю.
Он сначала отошел, затем, вернувшись, присел рядом со мной. Его пальцы начали втирать что-то прохладное в кожу моих ягодиц. Сначала было больно, но по мере того, как Дан массировал, неприятные ощущения уходили, сменяясь удовольствием.
– Учитель, можно спросить?
– Сейчас можешь свободно говорить, пока не запрещу.
– Андрэ француз?
Дан хмыкнул:
– Наполовину. Да, говорит он с французским акцентом, но внешность у него азиатская. И себя он считает китайцем. А что? Тебе понравилось, как он тебя учил? Хочешь еще? Кажется, он был прав, что десяти ударов тебе мало. Может, нужно было продолжить? – Дан явно забавлялся, продолжая втирать мне какую-то мазь.
– Нет-нет, – поспешно ответила я. – Мне было более чем достаточно. Я просто так поинтересовалась.
– А может, тебе понравилось, как он тебя лизал? – усмехнулся Дан. – Ну, признайся, понравилось?
– Понравилось, – подтвердила я.
– Я и не сомневался, – ответил Дан, а мне почему-то захотелось добавить:
– Но мне больше нравится, когда это делаешь ты.
Дан хмыкнул:
– Спасибо.
Я чувствовала, что мой учитель в хорошем расположении духа. От него волнами исходило удовлетворение и довольство, и я набралась смелости:
– Дан, пожалуйста, позволь мне быть с тобой без повязки. Я хочу тебя видеть. Я уверена, что ты не будешь мне неприятен, какая бы внешность у тебя не была.
Движения его рук на моей коже замедлились. Неужели, я опять все испортила и разозлила его? И я в порыве исправить ситуацию начала болтать без умолку:
– Я же успела увидеть твои руки, пока ты мне не запретил смотреть. Да, я знаю, я виновата, но я увидела. У тебя очень красивые руки! И ноги красивые. И я уверена, что все тело у тебя красивое, я же трогала его. И член. И… мне нравится, как ты меня трахаешь. Мне очень нравится, как твой язык доставляет мне удовольствие. Ведь это в тебе не изменится. Дан, пожалуйста. Мне хочется тоже тебя ласкать и видеть при этом, что я делаю. Пожалуйста!
Вдруг резкий шлепок по моей и без того болящей заднице заставил меня от неожиданности мяукнуть и прикусить язык.
– Простите, учитель, – пробормотала я.
И почувствовала легкое прикосновение к тому месту, которое горело от удара. Поцелуй?
– Я подумаю, – ответил Дан, и голос его был на удивление спокойным. – Лежи, отдыхай. Не шевелись, повязку не снимай. Я приму душ и вернусь.
И я осталась лежать в разобранном виде.
Видимо, я задремала, потому что мне показалось, что я почти сразу же услышала возвращающиеся шаги и предположила, что это Дан идет из ванной. Я напряглась, не зная, чего мне сейчас ждать от него: ласки и внимания или злости и агрессии. С меня сняли повязку, Дан отошел назад, судя по звуку его глухого голоса:
– Повернись.
Я поморгала, настраивая зрение и желая потянуть время. В комнате был полумрак. Видимо, Дан специально выключил верхнее освещение, оставив вдалеке гореть небольшие светильники. Неужели я сейчас его увижу? Сердце в груди застучало как бешеное, отдаваясь гулом в ушах, меня всю обварило. Я боюсь. А вдруг он мне действительно не понравится? Вдруг его лицо настолько обезображено, что я непроизвольно испытаю отвращение? Нельзя ему показать, что мне неприятно. Я не хочу его обидеть.
Я приподнялась и осторожно повернулась. То, что я увидела, заставило меня замереть с открытым ртом от восхищения и разочарования одновременно. Дан молчал. Пауза затягивалась.
– Кажется, я сглупил. Вернем статус-кво, – и потянулся за повязкой.
– Нет-нет-нет, Дан, пожалуйста! – Я соскочила с кровати, бросилась к нему, желая обнять, но замерла в нескольких дюймах. Было легко его касаться раньше, когда я не видела его, потому что тогда пальцы мне служили глазами. Но сейчас меня смущал этот новый Дан. Мне придется заново к нему привыкать.
– Очень неприятно? – невозмутимо поинтересовался он.
– Неприятно? О чем ты?
– Ой, да ладно, Сара! Я ценю твое желание щадить мои чувства, но поверь, я давно смирился с собой. Можешь говорить, что думаешь. Мне нужно понять, насколько я тебя напугал, чтобы суметь компенсировать твои неприятные эмоции. Иначе нам сложно будет впоследствии взаимодействовать.
– Но я, правда, не понимаю… – начала я. – Лицо ты так и не показал, а чего еще я должна пугаться? И тут я разглядела. В полумраке комнаты, восхищенная открывшимся моему взору силуэтом его сногсшибательного тела и разочарованная наличием маски на его лице, я не сразу обратила внимание на некоторые особенности. Но теперь я заметила, что его кожа имеет неоднородный оттенок. На руках, ногах, животе имелись пятна более светлого тона, бледного, почти мертвенного.
– Витилиго? – вырвалось у меня.
– Не совсем, – усмехнулся Дан.
– А что?
– Надо было бы мне сказать, что это не твое дело. Но ладно уж, отвечу. Это были ожоги. Мне сделали кучу пластических операций, убрали рубцы, поэтому на ощупь ты ничего не замечала. Делали операции высококлассные специалисты. Но почему-то эти участки кожи остались без пигментации. Сейчас еще мало заметно. А летом, когда кожа загаром покрывается… Видок еще тот, – Дан засмеялся. – Многие даже вышколенные рабыни при первом взгляде не могут скрыть неприязнь.
«Придурок ты! – вдруг с нежностью подумала я. – Неприязнь от восхищения и желания отличить не можешь?»
– Хотя, впрочем, есть и такие, которых возбуждают уродства, – продолжил Дан. – Может, ты из них?
Я пожала плечами:
– Я пока не вижу у тебя уродств.
И вдруг до меня дошло:
– Ты поэтому волосы везде удаляешь?
– Догадливая, – хмыкнул Дан. – На выгоревших участках проплешины образуются. Мерзко выглядит.
Я протянула руку и провела кончиками пальцев по белесому пятну на его животе, похожему на большую кляксу. Дан не шевелился. Я медленно спускала руку по пятну:
– Расскажешь, как ты получил эти ожоги?
– Нет.
– Не мое дело?
– Верно.
Моя рука сползла практически до самого низа пятна и коснулась восставшего мужского достоинства. Должна с прискорбием признать, что воображение у меня небогатое. Я пыталась раньше представлять себе член Дана, когда касалась его, но реальность превзошла мои фантазии. Красивый безумно.
– Займись со мной сексом, пожалуйста, – попросила я, продолжая разглядывать его впечатляющий орган.
Дан медленно поднял руки, взял меня за плечи, осторожно стал подтягивать к себе. Казалось, что он боялся, что я сейчас вырвусь. Он вплотную привлек меня к себе, зажав между нами весьма твердую часть его тела. Я обняла его за талию и прижалась, положив голову на его гладкую грудь. Под моим ухом ровно и сильно билось его сердце.
– Странная ты, – услышала я над своей макушкой и улыбнулась, сильнее обхватив мужское тело руками.
Да, наверное, странная. Думаю, мы друг друга стоим.
Дан чуть отстранился, за подбородок поднял мою голову, заглянул в лицо. Я видела в прорезях маски его глаза, не форму, а лишь радужные оболочки, но их цвет в полумраке невозможно было определить.
– Трахнуть тебя?
– Конечно. Ты же знаешь, что я этого хочу!
– Грубо?
Я заколебалась:
– Ну…
Он усмехнулся и снова прижал мою голову к своей груди:
– Я буду мягким сейчас, обещаю. Ничего против твоей воли. Если будет больно или неприятно, скажешь – я остановлюсь.
– Спасибо.
– Нет, не благодари, – вдруг сказал он и отстранил меня. – Ложись на спину.
Я удивленно посмотрела на него, но он невозмутимо ждал. Я отошла и легла на кровать. Зашипела, когда саднящая попа коснулась поверхности кровати.
– Сейчас пройдет, – заверил меня Дан. – Раздвинь ноги и закрой глаза.
Я выполнила его требование. Он лег между моих ног и языком провел по внутренней поверхности одного бедра, затем другого. Материал его маски щекотал кожу. Руками раздвинул мои ноги еще шире, согнул мне колени, чтобы облегчить себе доступ. И медленно провел языком по одной губе, затем по другой. Обвел вокруг клитора. Я потянулась, чтобы схватить его за волосы и прижать к себе, но, уже почти коснувшись, вспомнила, что он мне запретил трогать его голову. Пришлось вцепиться в покрывало на кровати. Через некоторое время я уже не могла описать то, что делает Дан, потому что анализатор отключился от перегрева. Помню только, что это было божественно.
– Черт, в маске неудобно, – недовольный рык вернул меня с небес на землю. – Не могу ни нос, ни подбородок задействовать. Давай я все-таки тебе глаза завяжу?
– Нет, Дан, пожалуйста! – умоляюще попросила я.
Дан опять издал какой-то раздраженный звук и сказал:
– Переворачивайся на живот.
Что, уже все? Сейчас он меня…?
Дан легко приподнял меня одной рукой и подсунул мне под живот подушку.
– Не напрягайся, я всего лишь продолжу тебя лизать. Не поворачивайся.
Плечами он шире раздвинул мне ноги, и я почувствовала, как он пальцами раскрывает мои складки шире и прижимается лицом к промежности. И, кажется, он был без маски, так как я чувствовала его гладкую кожу.
– Ни о чем не думай, расслабься, – пробормотал Дан в мои нижние губы. Я так и поступила. Мысли утекли сквозь ресницы, я зажмурилась и отдалась сказочному наслаждению. Дан обещал постараться – он выполнил свое обещание. Я ерзала, извивалась и стонала, так как возбуждение нарастало, а разрядка не наступала. Казалось, что вот сейчас, вот-вот! Но Дан что-то неуловимо менял, и оргазм отодвигался. Вдруг мой неожиданный любовник оторвался от меня и сказал:
– Чувствуешь мой палец?
Я выплыла из небытия и, сосредоточившись, поняла, что внутри меня, и вовсе не во влагалище, находится палец Дана.
– Да, – растерянно прошептала я. И когда успел? Я даже не поняла и не почувствовала, когда он мне его ввел.
Дан провел языком по клитору так, что я снова ахнула, и спросил:
– Болезненные или неприятные ощущения есть?
– Н-нет, – на самом деле ощущение наполненности было даже приятным, но я не стала об этом говорить.
– Думаю, тебе понравится анальный секс. Ты с ума сходила, пока я сейчас твою заднюю дырочку вылизывал.
Он мне вылизывал…? Когда? Видимо, я настолько была в кайфе, что даже не понимала, что он делает.
– Попробуем? – спросил Дан.
Я колебалась.
– Я еще раз повторяю: ничего не будет без твоего согласия. Если вдруг станет больно, скажешь, и я немедленно выйду. Я хочу, чтоб твой первый опыт анального секса был удачным.
– Хорошо, давай попробуем, – рискнула я.
Дан подхватил меня под живот и приподнял так, чтобы колени согнулись, и попа оказалась выставленной вверх. Затем потянулся куда-то, подвигал-пошуршал, а затем чем-то обильно смазал мне анус.
– Милая, расслабься, – замурлыкал он опять, касаясь пальцами моего клитора и начиная его ласкать. – Я буду осторожен, обещаю.
Я почувствовала, как к моему анусу прижалась головка его члена и слегка надавила. Я замерла, опасаясь боли, но Дан остановился и дальше не стал входить, по-прежнему держа головку прижатой к моей дырочке и пальцами лаская мне клитор.
– Я ничего не делаю, – ласково проговорил он. – И ничего не буду делать, пока сама не захочешь. Нам некуда торопиться. Расслабься.
Другой рукой он начал гладить мои ягодицы, и я с удивлением поняла, что не чувствую боли или жжения, как некоторое время назад. Дан продолжал меня ласкать, целовать спину, сжимать грудь, не забывая про клитор, но его член не двигался, неизменно прижимаясь к моей попе. Наконец, мне это надоело. Я поняла, что он и на миллиметр не продвинется, пока я не изъявлю желания. Но, раз уж начали, надо довести до конца и попробовать! Я слегка подалась назад. Дан чуть усилил давление, но, кажется, внутрь не прошел.
– Ты зажимаешься, – ласково заговорил он. – Откройся, впусти меня.
– Я не знаю, как, – виновато проговорила я. – У меня не получается.
– Получается, все у тебя получается. Ты же у меня умница, – своим гипнотизирующим голосом баюкал мое сознание Дан, а руки его скользили по всему моему телу. – Представь, что ты изнутри что-то выталкиваешь.
Я попробовала, и тут же почувствовала, что головка его члена проскользнула внутрь. Я на радостях попробовала насадиться дальше и почувствовала сильную боль.
– Стой, не торопись, – тут же проговорил Дан, придерживая меня за бедра. – Расслабься и откройся.
Я сосредоточилась и снова представила, как будто выталкиваю что-то из себя. Дан чуть продвинулся вперед. Но дальше член шел с трудом. Мне казалось, что меня растягивает и разрывает. Дан казался слишком крупным для меня.
– Больно, – прошептала я.
– Мне выйти? – спросил мой учитель, продолжая меня ласкать.
– Нет, – поспешно сказала я.
– Тогда попробуй слегка двигаться, как будто навинчиваясь на меня. И не забывай расслабляться.
Я попробовала сделать так, как Дан просил, и почувствовала как в меня все глубже проникает твердый стержень. Было больно, но в то же время ощущение тугой наполненности было великолепным. Я простонала.
– Тише, тише, медленней, – нежно проговорил Дан, наклоняясь и целуя мою спину. – Мы не будем торопиться, и у нас все получится.
Он словно обволакивал меня своей заботой. Я была в коконе его рук, губ, тела, голоса. Ни о чем не нужно волноваться, ни о чем не нужно заботиться, надо просто слушаться и делать, что велят. И все будет хорошо.
Осторожно покачиваясь, навинчиваясь на его член и стараясь расслабить мышцы, я продолжала движение назад. Дан уговаривал, успокаивал, ласкал меня. И вдруг сказал:
– Все, я полностью в тебе. Не двигайся, пусть мышцы привыкнут.
И снова на меня обрушился водопад его ласк. Через некоторое время возбуждение достигло своего предела.
– Дан? – позвала я.
– Трахать тебя? – спросил он.
– Да.
– Я начну медленно, потом постепенно буду ускоряться. Ты сама не двигайся, иначе будешь мне мешать контролировать процесс, и я могу нечаянно тебе сделать больно. Если почувствуешь дискомфорт, скажешь.
– Хорошо.
Я сосредоточилась на ощущении его члена в себе, заранее нервничая, но Дан начал снова меня ласкать, шепча что-то бессвязное и милое. Возбуждение стало нарастать, я отвлеклась, расслабилась, и только потом поняла, что Дан очень медленно и осторожно начал двигаться во мне. Я с удивлением осознала, что не испытываю каких-то неприятных чувств. Наоборот, ощущение тугой наполненности и растянутости и плавный ход крепкого стержня во мне заводили все больше. С неожиданной требовательностью я попросила:
– Дан, можешь сильнее?
– Конечно, милая, – замурлыкал Дан, ускоряя движения. – Безумно приятно быть в тебе, погружаться до конца в твою узкую дырочку.
Я с трудом воспринимала его слова, переживая такие яркие ощущения, которых, видимо, не испытывала никогда. По крайней мере, я могу быть уверена хоть в чем-то из своей прошлой жизни: у меня раньше не было анального секса.
Движения ускорились, амплитуда увеличилась.
– Так хорошо? – мужской голос с нежными интонациями доносился до меня словно сквозь туман.
– Да-а! – простонала я. – Еще!
– Ты моя сладкая! – с каким-то странным чувством проговорил Дан и начал более активно вторгаться в меня.
Его движения доставляли такое невыносимое наслаждение, что я, не сдерживаясь, начала кричать в голос нечто бессвязное:
– Да, пожалуйста! Еще! Дан! Твой член! О-о-о! Как хорошо! Пожалуйста! Дан! Трахай меня! О-о-о…
Дан молча имел меня, продолжая исступленно ласкать, и вдруг заговорил:
– Давай, милая, пора! Давай, девочка!
Его слова словно нажали какой-то спусковой крючок, и меня затрясло в мощнейшем оргазме. Казалось, мой организм не выдержит накала эмоций. Дан зарычал, с силой вцепляясь в меня, и я сквозь туман в голове поняла, что он кончил. Впервые в моей попке побывал мужской член и заполнил ее спермой. Эта мысль неожиданно привела меня в восторг!
– Расслабься, – прошептал Дан, и медленно вышел, приложил к моей попе салфетку и уложил меня на покрывало. – Давай немного отдохнем, потом в ванну пойдем.
Он улегся рядом на бок, подперев голову рукой, и уставился на меня сквозь прорези своей маски. Я лежала на животе, повернув к нему лицо, и чуть не мурлыкала, чувствуя себя сытой кошкой. Черт возьми, что за мужчина! С кучей тараканов в голове, но одного не отнять: изумительный любовник.
– Ну и как ощущения? – мягко спросил он. – Как первый опыт анального секса?
– Ка-а-айф! – выдохнула я, жмурясь от удовольствия.
Дан коротко хохотнул:
– Значит, тебя можно поздравить?
– Да, – согласилась я и, коснувшись его плеча, провела пальцами по руке через все пятна: – Спасибо тебе! Ты замечательный!
– Я… – Дан словно подавился. – Ничего особенного, этому каждый может научиться.
Я промолчала, не желая с ним спорить. Слишком мне было хорошо.
– Я… – словно мучительно подбирая слова, снова произнес Дан. – Мне приятно быть у тебя первым.
Я усмехнулась:
– Думаю, я не единственная, у кого ты был первым.
Дан промолчал, пристально глядя на меня. Потом вдруг поднялся:
– Лежи, я пойду, воду наберу.
На его спине и ягодицах тоже были следы от ожогов.
Через несколько минут он вернулся и позвал:
– Идем!
– Да, сейчас, – пробормотала я, пытаясь подняться. Но тело размякло и не хотело мне служить. Мужские руки перевернули меня, подхватили, и я была транспортирована в ванную.
***
Я уплетала лазанью, довольная и умиротворенная. А Дан сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и наблюдал за мной, как кот за воробьем.
– Может, все-таки составишь мне компанию?
– Я уже поел, я не хочу, – отозвался он, и голос его звучал немного глухо сквозь маску. С одной стороны мне очень нравилось, что теперь я могу его видеть. Мне нравилось наблюдать за его сдержанными движениями, выверенными и точными, как будто он не может позволить себе ни одного лишнего. Мне нравилось разглядывать его тело, когда он был обнажен. Особое удовольствие было представлять его себе в эротичных мечтах, когда он был одет, как сейчас, в костюм. И с галстуком. Странный он человек. Словно застегнутый на все пуговицы. И костюм только подчеркивал эту закрытость. Его темно-русые волосы казались шелковистыми на ощупь и пробуждали фантазии о прикосновении. Но, увы, мне это было запрещено. С другой стороны маска на его лице еще больше возбуждала любопытство и в то же время пугала.
– Мне скучно одной есть, – заявила я.
– Я же с тобой, – невозмутимо заявил Дан. – Ну, давай поговорим, чтобы тебе скучно не было. Я вижу, ты продолжала читать «Историю О.», пока меня не было?
Я кивнула.
– И какие мысли по поводу прочтения?
– Вот, я как раз хотела с тобой об этом поговорить, – я промокнула губы салфеткой, поднялась и отправилась к столику около кровати за книгой. Вернувшись, я с предосторожностями опустилась на стул.
– Очень больно? – посочувствовал Дан.
– Да нет, терпимо.
– Сара, я тебя предупредил: будет очень плохо, скажи, отведу тебя к врачу.
– Да-да, я поняла.
– Я серьезно. Да, я не хочу тебя Маку показывать. Разумеется, он тут же потребует твою попу в свое распоряжение. Я же ему пообещал. А я пока не хочу делиться тобой. Но это не значит, что ты должна мучиться и терпеть. Осложнения нам не нужны.
– Дан, я поняла, – терпеливо ответила я. – На самом деле все хорошо. Небольшой дискомфорт, и только.
– Ладно, – буркнул он.
– Вот смотри, – раскрыла я книжку и принялась цитировать:
«Но как ни странно, именно вынужденное молчание и железные цепи, сковывающие ее, были для О. настоящим благом. Они как бы освобождали ее от самой себя. Возлюбленный отдавал ее другим и, стоя рядом, спокойно смотрел, как ее унижают и мучают. Что бы она сделала, будь у нее развязаны руки? Что бы сказала, если бы ей предоставили возможность говорить? Она не знала. А так, под этими похотливыми взглядами, под этими наглыми руками, под этой грубой мужской плотью, так откровенно пользующейся ее, под ударами хлыста и плетей она словно и не жила вовсе, а растворялась целиком в сладостном ощущении своего небытия. Она была никем, вещью, забавой, доступной для каждого, кто пожелал, или пожелает воспользоваться ею».
– Мне это непонятно, – сказала я. – Вернее, нет, не так. Понятно. Да, возможно, есть в этом какая-то особенная сладость – не быть собой. Быть подчиненной кому-то. Ты лишен проблем, у тебя не болит голова о своей жизни. Тебе не нужно думать, бороться, достаточно просто плыть по течению. Для людей, желающих свалить проблемы на другого, наверное, есть в этом кайф. Но, черт, меня-то это бесит! Я не хочу никому принадлежать, я не хочу, чтобы за меня решали! Я хочу, чтобы у меня самой болела голова о моих проблемах…
– Да ты мазохистка! – усмехнулся он.
– Да, – рассмеялась я. – Если смотреть на это с такой точки зрения. Можно я буду такой мазохисткой? Которая будет мучиться от того, что сама решает, что ей делать?
Дан обреченно вздохнул:
– Да, зря я размечтался, что мне так легко удастся тебя изменить. – Он помолчал. – Ты не смиришься, да? – Я покачала головой. Дан усмехнулся: – Почитай «Бегство от свободы» Фромма, там очень подробно описано, почему люди боятся быть ответственными за свою жизнь. – Он опять вздохнул. – Ты уже попала в эту систему. Ты ничего не изменишь. Буду ли я убеждать тебя смириться, или твой новый хозяин силой заставит тебя подчиниться ему, теперь уже неважно. Ты должна сама найти в себе то, что убедит тебя искать компромисс и выживать. И даже не просто выживать, а начать получать удовольствие от подчинения и унижения. На мой взгляд, лучше действительно найти в этом нечто положительное, чем всю жизнь мучиться и ненавидеть саму себя за то, что ты вынуждена быть чужой вещью.
Я покачала головой:
– Я не знаю, что тебе возразить. Я просто не хочу быть рабыней.
– Ты же получала сегодня удовольствие? Чем это плохо?
– Думаю, ты далеко не всегда будешь так предупредителен и внимателен.
Дан промолчал.
Я отложила книгу и взялась за столовые приборы:
– Я все равно не могу понять, что хорошего в подчинении.
– Мы все по жизни рабы. Мы подчиняемся общепринятым нормам в обществе. Мы подчиняемся законам. Мы подчиняемся родителям. Мы оглядываемся на мнение окружающих: «Ах, что подумают люди?» Мы подчиняемся начальству, боясь потерять работу. Мы подчиняемся супругу. Вступая в брак, мы добровольно накладываем на себя обязательства.
– Ну, так добровольно же! – не выдержала я.
– Ну, так подчинись мне добровольно! Чем я отличаюсь от твоего мужа, к примеру?
– У меня был муж?
– Если бы был.
– Муж обещал бы мне заботиться о моих желаниях.
– Я не заботился о тебе? – холодно осведомился Дан.
Я промолчала, ковыряя вилкой в тарелке.
Дан встал:
– Не провоцируй меня. Мне тогда придется тебя наказывать и все такое, а у меня совсем другое запланировано. Доедай. Майкл принесет сюда пакеты с вещами. Как поешь, оденься. Я выведу тебя на прогулку. Ты слишком много времени проводишь взаперти, это вредно для здоровья. Мне не нужно, чтобы ты заболела. Я хочу, чтобы ты подышала свежим воздухом. На улице около пятнадцати градусов. На сборы тебе полчаса.
Дверь уже закрылась за ним, а я все продолжала сидеть, уставившись на нее и забыв донести вилку до рта.
***
– Я вывез тебя сюда не только для того, чтобы ты подышала свежим воздухом, – вдруг сказал Дан, отвлекая меня от созерцания заката. Мы сидели на заранее подготовленном бревне, недалеко от края такого огромного каньона, что казалось, он делит весь мир на две половинки. Я так давно не видела большого пространства, что сейчас была ошеломлена и взбудоражена, даже не пытаясь сосредоточиться и придти в себя. Как мы сюда попали, и где мы находимся, я не знала. Сначала Дан завязал мне глаза и вывел на улицу, усадив в машину. Потом мы долго ехали, так долго, что я заснула. Проснулась, когда меня довольно бесцеремонно растолкали и заставили вылезать. Спотыкающуюся, Дан долго меня тащил за собой, потом снял повязку, и я увидела перед собой потрясающей красоты вид. Я только ахнула, в изнеможении опустилась на бревно и молча сидела, впитывая в себя краски, звуки и запахи.
– Я хотел быть уверенным, что нас никто не подслушает, – продолжил Дан. – Я навел о тебе справки.
– И?
– Я не уверен, стоит ли тебе это знать.
– О, боже, Дан! Ты привел меня сюда. Ты начал говорить. Раз начал, значит, знаешь, чего хочешь. Считай, ты меня предупредил. Говори.
– Хорошо, – он сделал паузу. – Ты сбежала из сумасшедшего дома.
– Что? – я слышала слова, которые он произносил, но их смысл не доходил до моего сознания.
– Я не знал твоего имени, поэтому навел справки о пропавших людях, предполагая, что твои родственники, если они у тебя есть, заявили в полицию. Твоей фотографии в списках не было. Ну, в общем я долго искал… А потом я наткнулся на объявление о сбежавшей пациентке из сумасшедшего дома. Описание тебе подходило. И… была твоя фотография.
Я молчала, переваривая сказанное. Я сумасшедшая? Я не чувствовала себя… больной. Но насколько я могу об этом судить? Может ли сумасшедший оценить свою адекватность?
– Помнится, еще в самом начале я спросила: «А вдруг я сбежала из сумасшедшего дома?», а ты ответил, что я не сумасшедшая.
– Ты производишь впечатление нормальной. Но может, твоя болезнь протекает вспышками. И я не врач, я не могу оценить твое состояние.
– Какой у меня диагноз?
– Не был указан. Может, твоя потеря памяти и есть болезнь? Может, ты потеряла память еще до того, как была похищена?
– Но я бы, наверное, помнила о своих днях в больнице, если бы была заключена туда уже после потери памяти.
– Возможно, ты потеряла память еще раз.
– И как меня зовут на самом деле?
– Я не буду тебе этого говорить.
– Почему?
– Незачем. У тебя теперь другая жизнь. И раз ты ничего не помнишь, зачем тебя нагружать старыми воспоминаниями? Пусть у тебя будет другая личность.
– Ясно. Зачем тогда ты мне сказал о моем сумасшествии?
– Разумеется, преследуя собственные цели. Я не хочу, чтобы ты пыталась сбежать. Если бы я узнал о тебе что-то… нормальное… Например, что ты обычная женщина, имеющая безутешного мужа, который пытается тебя найти, я бы вообще тебе ничего не сказал. Даже не сказал бы о своих поисках. Но то, что ты числишься в розыске как сбежавшая сумасшедшая пациентка, меняет дело, не находишь? Если ты сбежишь и от нас (а, возможно, тебе это удастся, раз ты из дурдома даже сбежала), тебе некуда будет идти. Если тебя найдут, тебя опять засадят за высокий забор. Может, стоит остаться здесь?
– А может, сейчас ничего этого нет? Я не нахожусь в неком подпольном учреждении, обучающем и поставляющем секс-рабынь, и это всего лишь плод моего больного воображения? И ты тоже?
Дан хмыкнул:
– Еще никто не называл меня плодом своего воображения, – он помолчал. – Вообще-то я ощущаю себя реальным. Но ты никак это проверить не сможешь, считая, что это твой больной мозг создает мой образ.
– Я опасна?
Дан вздохнул:
– Я не знаю.
– Пригласи мне врача-психиатра. Пусть он оценит мое состояние.
– С ума сошла? – воскликнул Дан и вдруг расхохотался, поняв, что он сейчас сказал. – Извини. Я не то имел ввиду. Но если я приглашу специалиста, а он, не дай бог, подтвердит твое сумасшествие, то… Боюсь, нам придется тебя… устранить. Никто не захочет тратить время и деньги на твое обучение.
– И что же тебя сдерживает? Ты расстроишься, если меня придется убить?
– Конечно. Я столько с тобой возился. Мне жаль своих трудов.
– А если вы меня обучите, продадите хозяину, а там откроется моя болезнь… Не будет ли это ударом по имиджу организации?
– Не думаю, – медленно произнес Дан. – Твой новый хозяин никак не докажет, что ты была сумасшедшей раньше, а не стала такой в его доме. Ну, если мы продадим тебя в стадии ремиссии.
– Ты ведь мог меня и обмануть. Специально, чтобы я не хотела удрать. Придумал причину, из-за которой мне не хотелось бы это делать.
– Да, мог.
– Но смотри. Если я, будучи сумасшедшей, сбегала из дурдома, то вряд ли мысль о том, что я сумасшедшая, остановит меня теперь.
– Да уж, – Дан помолчал. – Но зато ты видишь, что я говорю правду Я ведь мог придумать более убедительную причину, чтобы ты не хотела сбежать. А я выложил то, что есть.
Я промолчала, считая, что Дан вполне мог солгать, направив мою мыслительную деятельность не на разработку плана побега, а на выяснение, действительно ли я сумасшедшая. Хотя, с другой стороны, он мог и правду говорить. И тогда я, получается, действительно сбежала из дурдома.
На обратном пути я снова незаметно для себя погрузилась в сон и опять не имела ни малейшего представления, как долго мы ехали. Очнулась я, почувствовав, что Дан несет меня на руках и укладывает в кровать. Медленно раздевает. Сознание было каким-то мутным, мне никак не хотелось просыпаться. Лень было открывать глаза. Но все же я напряглась и пробормотала:
– А ты не боишься со мной спать? Наверное, я теперь тебе неприятна?
– Нет, не боюсь, и нет, не неприятна, – ответил Дан, стягивая с меня чулки.
– Но как же ты можешь…
– Сара, не сходи с ума, а? – произнес Дан и хмыкнул. – В смысле, я хотел сказать: «Спи!»
И я отключилась.
Источник: http://www.only-r.com/forum/43-252-4
