Творчество

Белла

Я могла бы сказать, что не знаю, сколько времени просидела на холодном поребрике. Но я ощущала каждую секунду, проведённую на улице вдали от Эдварда и с этой газетой в руке, отдалявшую меня от тихого спокойного утра, которое я надеялась провести с любимым человеком. Телефон в моем кармане давно перестал звонить. Скорее всего, Арчи едет сюда. Вопреки здравому смыслу, я ощутила прилив гнева. Из-за того, что он позвонил мне, я должна была стать той, кто добьёт Эдварда. 
Конечно же, я понимала, почему он так поступил. Я бы сделала то же самое. На его месте. Но я была на своём. 
Я ощущала вакуум, окружавший меня. За что? Кто мог так ненавидеть Эдварда, чтобы безжалостно бросить всю его боль на потеху праздной публики? Вывернуть каждый факт, пропитать ядом все, чего он уже успел достичь, к чему ещё стремился? 
Нужно было вернуться; Эдвард сойдёт с ума, если не найдёт меня дома. Но один взгляд на меня скажет ему, что произошло что-то непоправимое, и, чем дольше я буду отмалчиваться, предавая то безграничное доверие, которое он испытывал ко мне, тем глубже будет нанесённая ему рана. 
Я заставила себя снова развернуть газету. Заголовок не оставлял сомнений в намерениях автора. А точнее того, кто предоставил ему эту… информацию. Уничтожить. Опозорить. Я в очередной раз задалась вопросом, кому это могло быть нужно. Кто предал его? Считанные люди обладали информацией в полном объёме. Аманда. Арчи. Я. Я ощутила тошноту. 
« Два лица Эдварда Каллена «. В язвительном, уничижительном тоне, присущем таким публикациям, автор описывал все, что произошло в прошлом Эдварда, смакуя подробности об Элис, о ее смерти, о предполагаемой роли Эдварда в этой трагедии. Каждый, кто заплатит полтора фунта за газету, будет иметь право судить его, не зная до конца, что произошло. Отдельный отрывок посвящался Аманде. Ее прошлому, инсинуациям на тему того, кем она приходилась Эдварду и почему он оплачивал ее лечение. Утверждая, что она была с Эдвардом в машине в момент аварии и строя предположения о том, что их связывали отношения определённого рода, автор был опасно близок к правде. Вот только об истинных мотивах Эдварда он не имел ни малейшего понятия. Да это никого бы и не заинтересовало. Гораздо интереснее была вся эта грязь, льющаяся со страниц этой газетёнки на Эдварда. Далее автор цитировал отрывки недавнего интервью Эдварда для журнала, где он рассказывал о своём возвращении к нормальной жизни после аварии. Все те слова, которыми Эдвард хотел помочь людям, столкнувшимся с таким же несчастьем, как и он, были вывернуты наизнанку, вырваны из контекста, всему был придан какой-то извращённый смысл. 
Однажды Эдвард уже был на грани жизни и смерти и выжил. Телесные раны постепенно затянулись, хоть и ещё причиняли боль. Любовь и доверие помогли ему исцелиться. Но в это раз все будет по-другому. 
Я поплелась домой, еле передвигая ноги. Когда я открыла дверь, Эдвард уже стоял в коридоре, прислонившись плечом к стене. 
- Что случилось? Белла, где ты была? Ты плакала?! – Вопросы сыпались, его глаза излучали тепло и тревогу, а я не могла и рта раскрыть. Я должна была сохранить остатки мужества и разума, чтобы попытаться, хотя бы просто попытаться предотвратить самое страшное. 
- Белла, не молчи! Что произошло? – Он подошёл ко мне, коснулся лица, склонился, чтобы поцеловать, успокоить, как он это делал всегда, когда чувствовал, что со мной что-то неладно. Я вздрогнула, как от пощечины. 
- Что с тобой?! – Голос стал жёстче; я видела на его лице страх. – Ты скажешь мне, куда ты сорвалась так рано? И почему ты так реагируешь на мое прикосновение? 
Я понимала, что чем дольше я молчу, тем страшнее будет его реакция. Тянуть дальше смысла не имело. 
- Эдвард… прошу тебя… пожалуйста…, - лепетала я, подходя к нему, обнимая за талию, прижимаясь к нему. – Я люблю тебя…
- Если это так, скажи мне… 
Я протянула ему газету. 
- Что это? – Я развернула страницы. – Арчи позвонил мне утром, он уже едет сюда… 
Он взял газету из моих рук; я села прямо на пол у его ног. Несколько минут стояла ледяная тишина, нарушаемая тяжёлым дыханием Эдварда. Я не решалась поднять голову, пока газета не упала около меня. Закрыв лицо руками, я сотрясалась от рыданий. 
- Откуда… Белла… кто… за что? – Его голос был хрипом раненого животного. Это не была обычная статейка в желтой прессе об интрижке на стороне или пьяной эскападе известного актёра, которая могла бы заставить читателя, а порой даже и самого участника событий  пожать плечами или усмехнуться. Я знала его, знала, как мучительно ему даже вспоминать о том, что произошло в доме его родителей. 
- Эдвард, прошу, не надо… Арчи уже едет сюда, он сможет… 
Я вскочила на ноги, обхватила его руками, но, взглянув ему в лицо, отшатнулась. 
- Что, Белла?! Что он сможет?! Разгребать за мной очередную порцию дерьма?! Искать того, кто… - Его голос сорвался, лицо исказила горечь. – Ты знаешь, меня это не удивляет. Я хотела заговорить с ним, но он остановил меня резким жестом. – Не надо, Белла. Все верно. Все правильно. 
Его голос сочился злобой, я не узнавала родных черт. Самое страшное, что я знала, на кого направлена эта злоба. Он ненавидел себя самого. Поздно, слишком поздно. 
- Белла… - Его голос упал до шёпота, я еле слышала его. Он протянул руку к моему лицу, но больше не коснулся, словно не смея. – Все… до последнего слова… 
Он рванул к себе стоявшую в углу трость; хромая, закусив губу, он распахнул дверь. 
- Не надо, Эдвард! Не уходи, подожди! 
Он обернулся, обжег меня взглядом. Все мое существо содрогнулось от грохота захлопнувшейся двери.  
Замешкавшись на секунду, я выбежала за ним. Он неловко спускался по лестнице; даже на расстоянии я видела, как он дрожит. 
- Эдвард! Остановись, не надо так! Эдвард! 
Он остановился на ступеньке, резко обернулся ко мне. 
- Вернись в квартиру, Белла. Оставь меня, прошу. – Лёд. Ничего, кроме льда. В голосе, в глазах. - Мне не нужна жалость. Тем более твоя. Все, Белла. 
- Я не отпущу тебя так!
- Я не прошу твоего разрешения. – Он вскинул руку, запрещая мне следовать за ним, а затем спустился вниз. Хлопнула тяжёлая дверь подъезда. А я, ненавидя себя за малодушие, вернулась в квартиру, задыхаясь от бессилия. 

Любой обыватель, любой человек, незнакомый с Эдвардом, мог бы возразить мне. Со стороны его реакция могла показаться слишком сильной. Как человек более или менее публичный, он должен был уметь справляться с той неизбежной стороной этой публичности, как негатив, льющийся порой со страниц желтой прессы. Но… негатив негативу рознь. То, что попало на страницы Daily Mail, было самой страшной страницей в жизни Эдварда, известной, к тому же, лишь людям из его ближайшего окружения. А то, что он, желая защитить Аманду, скрыл от общественности тот факт, что она была с ним в машине в момент аварии, приобретало после этой статьи совершенно другой привкус. Привкус вины. После этого уже никто не поверит, что авария произошла потому, что Эдварду стало плохо за рулём, как он рассказывал на телевидении и в интервью для журнала. Автор статьи приводил несколько омерзительных версий того, как это могло случиться. Для Эдварда, заслужившего, несмотря на лишь небольшую известность, кристальную репутацию в мире кино, это могло стать обоюдоострым мечом. Те, кто уважали его именно за то, каким он был, могли отвернуться от него. А те, кто могли бы, и, бесспорно, ещё проявят теперь повышенный интерес к его персоне, нанесут ему ещё больший ущерб. 
Но самым безжалостным палачом для Эдварда мог стать он сам. Ему стоило громадных усилий встать на ноги после того, как родители выгнали его из дома. История с пострадавшей в аварии Амандой снова отбросила его назад. И снова, с огромным трудом, ему все же удалось стать спокойнее. Я вспомнила то, как он казнил себя, считая обузой, сколько душевных сил потратили мы оба на то, чтобы он смог принять то, что любим. Я вспомнила, как страшно он отреагировал на выпады Джейкоба. А теперь… 
Из моих лихорадочных размышлений меня вырвал стук в дверь. Я бросилась к ней, моля Бога, чтобы Эдвард вернулся. Но на пороге стоял Арчи. 
- Белла, детка… - Разрыдавшись снова, я обняла его, терзаемая ужасным дежавю. – Арчи… Он… ушёл… 
- Куда?! 
- Я не знаю… я пыталась остановить его, но он… запретил… прогнал меня…
Я вытерла лицо, пытаясь взять себя в руки. – Это было так страшно, Арчи. Кто мог… так? Зачем…
- Я не знаю, Белла. Но я выясню. 
- Кто знал про Элис? – Я задала мучивший меня все это время вопрос. 
Арчи задумался. – Я. Ты. Аманда. Крейг! – Я увидела, как Арчи посерел.

– Я не знаю, рассказывал ли он тебе о том эпизоде, когда он снимался у Крейга. 
Я кивнула, не в силах говорить. – Но с другой стороны… это было достаточно давно. Он мог слить это ещё раньше. И потом, он знает многое… о многих… но утечки от него не было никогда. Он выиграл чёртову тучу процессов. Никто не мог доказать, что он продавал информацию газетам. Но я прощупаю его на всякий случай. По старой дружбе. 
Арчи сжал зубы; он выглядел ужасно. 
- Белла, можно попросить воды? – Я принесла ему стакан воды, он принял таблетку. 
- Тебе плохо? – спросила я. 
- Ничего, все в порядке. Я просто не могу понять…. Столько времени Эдвард был мало кому интересен. И вдруг такое… после его выступления на телевидении и статьи в журнале… - Он тяжело опустился в кресло Эдварда. – Надо найти его. Бог знает, что может… 
Он осекся. – Все будет в порядке, милая. Хотя… я так часто говорил тебе это, но… знаешь, Белла… я атеист, и в Бога не верю. Но сейчас мне хочется броситься на колени перед… кем-то, высшей силой. Вымолить немного покоя для него. Для моего мальчика. Для тебя. То, через что он прошёл и проходит – это бесчеловечно, Белла. Он так молод… 
Он рывком встал. – Я буду искать его. Его телефон не отвечает, но все же… будь дома, на случай, если он вернётся. Я позвоню тебе. 
Арчи ушёл, а я снова осталась одна.