Творчество

Эдвард 

- Ты считаешь, это выход? 
Я сжимал виски ладонями. Арчи сидел напротив меня; он смотрел на меня с жалостью. Не с сочувствием, а именно с жалостью. 
- Ты уж прости меня, я воспользовался своим ключом. Мне необходимо было срочно увидеть тебя. 

- Зачем? – Я все ещё с трудом соображал. 
- Это больше не имеет значения. Из этого все равно ничего не выйдет. 
Меня это и не интересовало. Впервые в жизни я набрался так, что практически ничего не помнил. Последнее, да и, пожалуй, единственное, что врезалось в мою память – это Белла, покидающая мой дом. С каждым глотком я погружался в все глубже в забытьё, такое сладкое, где не было боли, ни физической, ни душевной, только видения – размытые, соблазнительные, имевшие цвет горького шоколада. 
Пробуждение было отвратительным. Я лежал на диване в гостиной, пустая бутылка валялась на ковре. От запаха алкоголя щипало глаза; очевидно, часть вылилась и пропитала толстый ковёр возле дивана. Голова раскалывалась; напротив меня сидел Арчи с видом прокурора, зачитывающего обвинительный приговор. 
- Она уехала, Арч, - сказал я невпопад. 
Его взгляд слегка смягчился. 
- Я знаю. Она не бросила тебя, Эдвард. Я надеюсь, ты понимаешь это. 
- Да… понимаю… я опять все испортил. И снова из лучших побуждений. – Я поднял голову и, наконец, набрался смелости взглянуть в лицо своему единственному другу. – Я просто хочу уберечь её. От страданий, проблем. Я все ещё убеждён, что находясь рядом со мной, она губит свою жизнь. Но я не знаю, смогу ли окончательно отпустить ее. 
- Тебе не приходит в голову, что ей так же плохо без тебя? Почему ты так слеп, Эдвард? Ты делаешь с Беллой то, что однажды сделала с тобой Аманда. Но ты не любил ее и нашёл в себе силы идти дальше. Белла любит тебя, без сомнения. Но она сильная девочка. Она справится. Только вот… хочешь ли ты, чтобы она шла дальше? Без тебя? Спроси сам себя, Эдвард Каллен. Хочешь ли ты, что бы она страдала так, как сейчас страдаешь ты? Выдержишь ли ты? Или ты дашь шанс вам обоим?
Он замолчал на секунду. – Она была у меня сегодня утром, Эдвард. Она очень подавлена. Она надеется, что ты придёшь в себя и перестанешь решать за неё. 
- Она знает? 
- Нет. Я поехал к тебе, после того как она ушла. 
- Я не хочу, чтобы она узнала… прошу тебя…
- От меня она не узнает ничего, не волнуйся. 
- Почему Белла приходила к тебе? Ей очень плохо? 
Я неловко поднялся. Моя трость валялась у противоположной стены. Держась за диван, я доковылял до неё. Голова кружилась, но боль была привычной силы. Можно было даже постараться не обращать на нее внимание. Арчи молча наблюдал за мной; я улыбнулся ему. Мы все ещё понимали друг друга с полуслова. 
- Нет, Эдвард. Я пригласил ее, потому что нашёл ей работу. Как и обещал. 
Я почувствовал, как радость наполняет меня. 
- Серьёзно? Арчи, это же потрясающе! Боже… спасибо тебе… я не знаю, как благодарить тебя за все, что ты делаешь. Но где? 
- Позволь ей самой рассказать тебе. Она была так рада. Послушай, Эдвард… я пойду. Я вижу, что ты в порядке… насколько это возможно. Просто задумайся. Я знаю, что ты примешь правильное решение. 
Когда он ушёл, я добрался до ванной комнаты. Раздевшись с большим трудом, чем обычно, я встал под ледяной душ, смывая с себя эту жуткую ночь. Я знал, что увижу Беллу завтра, на операции. Снова в больнице, снова в ожидании боли. Снова слезы на её лице. Я застонал, сжав зубы, почти жалея, что попросил ее сопровождать меня. В тот момент, когда я уже совсем отчаялся, у меня родилась идея. Я и так потерял слишком много времени. Я не видел ее со вчерашнего вечера. 
Руки дрожали, когда я набирал ее номер. Я не знал, как она отреагирует на мой звонок, не слишком ли я давлю на неё. Вся эта история заставила меня сомневаться в каждом своём шаге. Впервые в жизни мне было что терять. Я мог остаться без работы, потерять здоровье – мне было больно, но я пережил это. Потерять Беллу я просто не смогу. 
- Эдвард? – отозвалась она наконец; я так шумно выдохнул, что она тихо рассмеялась. 
- Привет. Извини, я не могла найти свой телефон. 
- Я уже и не знал, что думать. Я очень соскучился, прости. Я хочу видеть тебя. 
- Мы увидимся завтра перед операцией. 
- Я знаю, но… я приглашаю тебя на свидание. 
Она затихла. 
- Я сказал что-то не то? Белла, умоляю, не молчи. 
- Ох, Эдвард… это просто… прекрасно. 

Белла

Я действительно нервничала перед свиданием с Эдвардом. 
« Это смешно и нелепо «, - повторяла я самой себе. Я проделывала все эти высмеянные в книгах и фильмах штучки: стояние в полной растерянности у шкафа с одеждой, поминутное поглядывание на часы и в окно. За сравнительно короткий срок наших отношений мы испытали в разы больше, чем многие пары нашего возраста. И все же нам предстояло восполнить кое-какие пробелы. У нас не было нормальных встреч, походов в ресторан или театр, встреч с друзьями, да просто обычного общения на повседневные темы – всего того, что и составляет тихое счастье зарождающейся любви. Пережитое обострило до предела все, что мы испытывали. Мы теперь никогда не узнаем, когда бы мы сказали друг другу заветные слова, если бы тени прошлого или страх потери любимого человека не преследовал нас; насколько мы были бы откровенны, если бы угроза в одночасье лишиться всего не была так реальна. Произошедшее с Эдвардом несчастье вывело нас на совершенно другой уровень; нам не нужно было погрязать в мелочах, в правильном или неправильном толковании случайно брошенных слов, в обидах по пустяковым поводам. Мы ещё не дарили друг другу подарков на День Святого Валентина, не отмечали маленьких, нам одним понятных годовщин. 
Я никогда не думала, что буду нуждаться во всей этой атрибутике, относясь к ней со здоровой долей иронии и скепсиса. И все же, когда я услышала слово « свидание «, неуверенно произнесенное Эдвардом, мое сердце пропустило удар. И вот я уже в лучших традициях жанра маялась у открытого окна, высматривая его машину. 
Я увидела черный Мерседес, остановившийся у моего подъезда, и не смогла сдвинуться с места, наблюдая, как он выходит. В чёрных брюках и рубашке цвета стали, с его невозможными волосами, даже этой чертовой тростью он сегодня выглядел тем, кем был и будет – любимцем камеры, с грацией и достоинством являющим себя миру. Этот эффект бросался в глаза всем, кто общался с ним, кто видел его в действии, кто наблюдал за создаваемой им на съёмочной площадке атмосферой, и усиливался тем, что он порой даже и не осознавал этого. 
У меня в который раз сжалось сердце при мысли о том, что удары, которые наносила ему жизнь в сочетании с его мятущимся характером и гипертрофированным чувством долга и ответственности, заставили его считать себя недостойным любви. Я была готова на все, чтобы переубедить его, но и он должен был сделать шаг навстречу. 
Вынырнув из своих размышлений, я схватила сумку и ключи и вылетела из дома. 
- Белла…, - выдохнул Эдвард, когда я практически врезалась в него, обхватив руками его шею. 
- Прости…
- Не извиняйся, все замечательно, - прошептал он мне в волосы, теснее прижимая к себе. – Я так соскучился… ты даже не представляешь… 
Он заполнял паузы между словами поцелуями, всматриваясь в мое лицо. 
- У тебя все в порядке, детка? 
- Да. Мне тебя не хватало. Ты хорошо выглядишь. Тебе очень больно сегодня? 
- Нет, Белла. Все хорошо. 
Он придержал заднюю дверь машины, пока я усаживалась. На сиденье около себя я увидела розу на длинном стебле. 
- Все по-настоящему, а, Эдвард Каллен? – усмехнулась я. Он сел рядом со мной; это действие причинило ему боль, лицо на секунду исказилось, но сразу же расцвело улыбкой, в которую я влюбилась, увидев его впервые. 
- Свидание – значит свидание, Белла. По всем правилам. Хотя… я бы с огромным удовольствием вёз бы тебя сам. Прости. 
- Давай попробуем избегать сегодня всего того, что может огорчить нас. Все прекрасно. 
Он привёз меня в Simpson’s in the Strand, очаровательный ресторан с традиционной английской кухней. В один из моих первых дней в Лондоне я долго стояла, задрав голову, рассматривая изображения шахматных фигурок, обрамлявших старинную арку двери.
( Прим. автора: с 1828 года в этом здании располагался шахматный клуб, излюбленное место лондонской интеллигенции ). Это место околдовало меня с первого взгляда. Увидев, как машина останавливается у входа, я не могла сдержать восторга. 
- Эдвард… это просто прекрасно! Как ты догадался? 
Он мягко улыбнулся.
 – Куда может пригласить один книжный червь другого книжного червя? Только в любимый ресторан Диккенса и Бернарда Шоу. 
Распахнув дверь и подхватив свою розу с сиденья, я вышла из машины. Подойдя ко мне, Эдвард вздернул бровь. 
- Могла бы пощадить мою гордость и подождать, пока я доплетусь, чтобы открыть тебе дверь. 
Я обняла его за талию, на короткий миг прижавшись к груди. – Я – неотесанная американка из провинции, так что расслабься. 
Взгляд его невероятных глаз стал серьёзным.
- Я так люблю тебя.
На мгновение мне показалось, что исчезло все вокруг: шум проезжающих машин, оживленной улицы. Остались только его глаза, не отпускающие мои, затягивающие, как в водоворот. 
- Эдвард…
- Пойдём, - сказал он, целуя меня в лоб. 

Он повёл меня внутрь; я смотрела на него, словно видела впервые. Собственно, так оно и было. Я видела его на съёмках, играющего роль. В перерывах, читающего сценарий, сидя прямо на полу павильона в небрежно наброшенной клетчатой рубашке; пьющего кофе с устало прикрытыми глазами. 
Я видела его полумертвым на больничной койке, корчащимся от боли, сломленным, рыдающим на моем плече. Все это я не забуду никогда. Но сегодня мне посчастливилось добавить нового Эдварда в мою копилку: спокойного, двигавшегося грациозно, даже несмотря на хромоту. Его лицо светилось; на нем не было следов горечи и боли. Я понимала, что травма мучает его, как и всегда. Но что-то окрыляло его, придавало сил. И мне оставалось только молиться о том, чтобы сегодняшний день не заканчивался. 
Он что-то вполголоса сказал встретившему нас метрдотелю. Тот почтительно наклонил голову, провожая нас к столику в нише у окна. 
- Тебе нравится? – спросил Эдвард, отодвигая мой стул и помогая мне сесть. 
- Просто превосходно. Спасибо тебе. – Из этого окна была видна живописная улица Strand, отель Savoy – места, ставшие образами, именами нарицательными для всех любителей английской литературы. 
В этот вечер мы говорили обо всем на свете. По молчаливому обоюдному уговору мы оставили всех демонов, преследовавших нас, за пределами этого потрясающего места. Мы говорили о книгах, театре, наших вкусах и привычках, обо всем том, что составляло нас, без горечи, без потерь и рухнувших надежд. Эдвард оказался потрясающим собеседником: он буквально впитывал в себя все, что я рассказывала ему. Его внимательный взгляд светился искренним интересом. Он задавал мне вопросы о моей жизни; ни один из них не покоробил меня, не показался неуместным. В свою очередь я расспрашивала его о знакомстве с Арчи, о том времени, когда эти двое из знакомых стали семьёй. Без пафоса и позёрства Эдвард рассказывал мне о том, как работал на стройке и в ночном баре, чтобы стать чуть ближе к своей мечте. 
Время летело; в какой-то момент Эдвард подозвал официанта. Тот убрал блюда и приборы после ужина, навел идеальный порядок на столе. Его коллега поставил перед нами два бокала с шампанским. Я вопросительно посмотрела на Эдварда. 
- Я все жду, когда ты мне расскажешь, - тихо сказал он, беря мою руку и поднося ее к губам. 
- Что, милый? 
Он смотрел на меня, улыбаясь. 
- Белла. – Черт. Могла бы и догадаться. Ох, Арчи…
- Эдвард, я прошу тебя, не надо. В этом ничего такого нет. 
- Неужели ты думаешь, что я не способен радоваться твоим успехам? Белла, я прошу, не оскорбляй меня так. Ты не представляешь, как я был счастлив, когда Арчи рассказал мне об этом. Да и потом, он сказал совсем немного. 
Он был так искренен, так воодушевлен; я не видела ни следа боли или горечи на его лице. 
- Твой, а по совместительству теперь и мой ангел-хранитель нашёл мне место гримёра в театре Sadler’s Wells, на постоянных условиях. – Я уже не могла сдержать радости. – Мне предстоит испытательный срок в полгода; надеюсь, я справлюсь. 
- Я уверен. Только так, Белла. Поздравляю тебя, детка. – Он поднял свой бокал, коснулся им моего. 
- Белла? 
- Да? 
- У меня есть просьба к тебе. Прошу, не отказывай мне сразу, подумай. 
Я видела, как он внезапно занервничал, опустил взгляд. 
- Эдвард? 
Он поднял глаза. Их выражение изменилось. У меня перехватило дыхание. 
- Проведи эту ночь со мной. Только одну ночь. 
Поднявшись, он подал мне руку. 
- Ты не возражаешь, если мы поедем ко мне? – спросила я. 
Вместо ответа он поцеловал мою ладонь. 

Белла

Мы вышли в лондонские сумерки. Эдвард был молчалив; он не выпускал мою руку. Взглянув на него, я увидела его точёный профиль на фоне сизого неба. Он смотрел прямо перед собой, от его лёгкого настроения не осталось и следа. 
- Эдвард? Что-то не так? 
Он вздохнул, медленно повернул голову ко мне. Слегка улыбнулся; его глаза горели в полумраке. 
- Все прекрасно, детка. Пройдёшься со мной немного? 
- Тебе не тяжело так долго ходить? 
- Нет, все в порядке. Машина будет ждать нас у отеля. Пойдём. 
Он медленно двинулся в сторону Savoy, увлекая меня за собой. Несколько минут мы шли молча, наслаждаясь прохладным вечерним воздухом. Я держалась близко к Эдварду, приноравливаясь к его темпу. Свободной рукой он обнял меня за плечи, поцеловав в висок. Я обхватила его талию, прижимаясь теснее, поддерживая его. Я чувствовала его горячую кожу сквозь тонкую рубашку, свежий запах его одеколона смешивался с вечерней прохладой. Чуть отведя руку в сторону, я коснулась его обнаженной по локоть руки, державшей трость, скользнула пальцами к запястью, накрыла ладонью сжатые вокруг ручки трости гладкие пальцы. Эдвард замер и остановился. Резко развернув меня к себе, он покрыл мое лицо поцелуями посреди пустынной улицы. Его глаза, его губы будто узнавали меня заново, рука металась по моей спине, не отпуская, привлекая все теснее. На секунду оторвавшись, он покачал головой, словно не веря, не зная, разрешить ли себе. Я привлекла к себе его лицо, снова коснулась губ, запуталась пальцами в его волосах. Он ответил мне, беря инициативу в свои руки, требуя, сжигая, больше не давая вздохнуть. 
- Эдвард…, - выдохнула я ему в губы. – Машина…
Он простонал что-то. Перед тем, как отстраниться, прикоснулся губами к моему лбу, успокаивая. 
В максимально возможном темпе мы дошли до отеля, возле которого уже ждал давешний чёрный автомобиль. Эдвард открыл мне дверь и замер, ожидая, пока я сяду. Его лицо было суровым, челюсти плотно сжаты, но я не беспокоилась. Обойдя машину, он сел около меня. Я смотрела в затылок молчавшему водителю, чтобы не видеть гримасу, скользнувшую по лицу Эдварда. Видит Бог, я жаждала этой ночи так же сильно, как и он, но боялась растерять всю свою решимость, если увижу, что ему больно. 
Протянув руку, он нажал на что-то в боковой панели у окна; между нами и водителем возникла непрозрачная перегородка. В который раз за этот вечер я почувствовала себя провинциалкой из Форкса, которой, собственно, и являлась, но эта мысль только развеселила меня.
- Белла… Иди ко мне. Не бойся, я не наброшусь на тебя в машине. Я просто хочу чувствовать тебя… прошу…
Я скользнула к нему; обняв, положила голову на плечо. Эдвард склонился надо мной. 
- Я люблю тебя, слышишь… ты – все для меня, Белла. Одно твоё слово…
- Эдвард… 
Мир вокруг меня сжался. Был только он, его губы, наше прерывистое дыхание. Его безграничная нежность. Я не хотела ни резкости, ни жесткости. Нам достаточно было боли, которую нам причинил окружающий мир. Его шёпот вливался в меня, залечивая раны; его глаза казались почти чёрными от древней, как мир, жажды, но прикосновения были легки и полны благоговения. 
Машина остановилась у моего дома. Я не хотела быть с ним в его квартире сегодня. Мое пребывание в его доме вызывало болезненные ассоциации у нас обоих. Нам нужна была новая территория, где мы могли бы начать сначала, которую могли бы наполнить. 
Я взяла его за руку, повела за собой. Моя квартира была на втором этаже; лифт, как всегда, был неисправен. Я кляла себя последними словами за то, что не подумала об этом, заставляя его подниматься по лестнице. 
- Эдвард, прости меня, я забыла про чертов лифт… ещё совсем немного…
- Ничего страшного, - отозвался он; голос звучал слегка сдавленно. – Но мне необходим отдых…
Эдвард вдруг остановился на площадке между двумя лестничными пролетами. Одним движением он прижал меня к стене. – Белла, я не знаю, как скоро я дойду… помоги мне…
Я была застигнута врасплох; взглянув в его лицо, я увидела его кривую усмешку и дьявольский блеск в глазах. 
- Что ты…
- Мне нужен стимул, - прошептал он, охватывая мое лицо ладонью и завладевая губами. 
Он целовал меня так, что подкашивались колени; его рука не давала мне упасть. Он играл со мной, и это наполняло меня ощущением невероятной, иррациональной радости. Мы были молоды; он был молод, но то, что происходило с ним, не давало получать наслаждение от жизни. Здесь, со мной, он смог отпустить себя, отдаться порыву. 
- Эдвард… пойдём… я не могу больше…
Задыхаясь, я оторвала его от себя и бегом поднялась к своей квартире. Он поднимался следом; я оставила дверь открытой для него и влетела в свою спальню. Носясь по комнате, как торнадо, я собирала разбросанную после моих сборов одежду, белье. Запихнув все это в шкаф, я поправила покрывало на своей кровати, ощущая, как дрожат руки. 
- Белла… - голос Эдварда позади меня, как тёплый дождь. Я обернулась; он, казалось, полностью заполнил собой пространство моей скромно обставленной комнаты. Я слегка потянула его за руку, усаживая на кровать. Забрав его трость, я хотела положить ее у стены, но он больше не отпустил меня. Трость выпала из моей руки, когда он лёг на спину, увлекая меня за собой. 
- Тебе очень больно? – шёпотом спросила я. 
- Плевать. Я больше не упущу тебя из-за этого. 
- Эдвард…
- Все, Белла. Достаточно...
Его пальцы скользнули к ряду пуговиц на моей рубашке; расстёгивая их, он смотрел мне прямо в глаза. Я почувствовала его тёплую руку на своей груди и задохнулась, притягивая его голову ближе к себе, выгибаясь под ним.
Ещё минута – и я была полностью обнажена. Я почти утрачивала выдержку, слыша его стон, врезавшийся в солнечное сплетение, заставивший сжаться от сладкой боли. Столкнула с его плеч полурасстегнутую рубашку, открывая его для своих рук, своих губ, желая отдать ему все то, что он дарил мне. Как заворожённая, я смотрела на его сильные, длинные пальцы, расстёгивавшие ремень его брюк. 
- Белла, умоляю, помоги мне…, - простонал он, закрывая глаза. Сердце болезненно сжалось, когда я поняла, сколько мужества ему понадобилось, чтобы просить меня о помощи в такой момент. Покрывая поцелуями его грудь, живот, я скользила все ниже, обнажая его длинные ноги, стараясь не смотреть на фиолетовый шрам, змеившийся от правого бедра к колену. 
- Белла, я больше не могу! Иди ко мне... – Он  был упрям, настойчив, нежен. Сильные руки подтянули меня вверх.
– Я хочу так… позволь мне… тебе будет легче... – прошептала я, ложась сверху, сливаясь с ним полностью. Взгляд его почти чёрных глаз подчинил меня; я самозабвенно отдавала себя ему, его рукам, медленным, изнуряющим поцелуям. 
Шаг за шагом мы вели друг друга к блаженному краю пропасти, порой замедляя шаг, порой отступая, порой снова приближаясь. Один лишь звук его хриплого дыхания заставлял забыться, приближал к взрыву. Он резко запрокинул голову, вздымаясь мне навстречу. Обхватив его плечи, я встретила удар, а затем рухнула ему на грудь. 

Мы долго лежали, обессилев, не желая ни на миллиметр отдаляться друг от друга. Эдвард перебирал мои волосы, касался легкими поцелуями лба, век, скользил кончиками пальцев по коже. 
- Ты не знаешь, что я чувствую к тебе, - тихо сказал он, приподнимая мое лицо, вглядываясь в него. – Прошу, пойми меня. Мне легче вытерпеть все, что угодно, чем причинить тебе страдания. 
- Без тебя не будет и меня, Эдвард. Вот так просто. Послушай…
- Что, детка? 
- Оставайся здесь, со мной. Уже поздно. И потом… я не могу тебя отпустить. Не сегодня. Утром, перед тем, как ехать в больницу, мы заедем к тебе, ты сможешь собраться. 
- Ты все продумала. Когда же ты успела? – Он улыбнулся мне, приподнимаясь на локте и в который раз за сегодня покрывая мое лицо поцелуями. – Я не хочу уходить, Белла. 
Этой ночью я несколько раз просыпалась и каждый раз видела его спокойное, умиротворённое лицо, слышала размеренное дыхание. Сегодня наши демоны не имели власти над нами.