- Так холодно сегодня. - Эдвард вытянулся на моей постели. - Что будет тогда на Рождество
Эта невинная фраза была словно ответом на все те вопросы, мучившие меня всю ночь. Эдвард выглядел таким безмятежным, тёплым, с взлохмаченными после сна волосами.
- Не знаю, - ответила я. Это прозвучало, очевидно, резче, чем мне бы того хотелось.
- Все хорошо? Иди ко мне. - Он протянул ко мне руки, лукаво улыбаясь.
- Я легла рядом, в кольцо его рук. Мы лежали молча какое-то время: я слушала ритм его сердца, запоминая. Эдвард легко проводил кончиками пальцев по моей обнаженной руке: поймал мою ладонь, перевернул ее, целуя. Эти невинные ласки заставляли сжиматься сердце. Я едва сдерживалась, чтобы не заговорить с ним о том, что терзало меня, чтобы не сказать ему, что чувствую. Но это бы значило, что я давлю на него. А я хотела ненужных надежд ещё меньше, чем преждевременного конца этого чуда.
- Ты бы вернулся ненадолго к себе, для разнообразия, - сказала я, вставая. Эдвард нахмурился. - Ты права, прости. Я злостно злоупотребляю твоим гостеприимством.
Он встал также, наклонился за своей одеждой.
- Белла... Только одну минуту. Подойди ко мне, прошу.
Я приблизилась к нему: он обнял меня, поцеловал в лоб.
- Мне необходимо поговорить с тобой, хорошо? Это очень важно... для меня. Я могу заехать вечером?
Вот и все.
- О чем пойдёт речь? - спросила я сухо.
- Белла, не надо... не так. Не на бегу, хорошо? У тебя планы на сегодня... - Эдвард слегка нахмурился. - Да и мне нужно кое-что уладить.
- Ты будешь завтракать? - спросила я, отворачиваясь.
- Нет, спасибо. - Его голос упал почти до шепота. - До вечера.
Эдвард
Я скажу ей сегодня. То, что я чувствовал, переполняло меня настолько, что дальше тянуть я не мог.
Я был с Беллой так недолго, и все же уже не мог представить себе, как смогу без неё. Она захватила меня всего. Полностью. Я вёл себя глупо подчас, но я порой не мог заставить себя подняться и покинуть ее крошечную квартирку. Я старался привязать ее к себе как можно крепче, прорастая в неё, отдавая всю свою душу ей на откуп. Белла же... Мне казалось, что она идёт рядом со мной, но старается не перейти определённую грань. Она отдавалась мне в постели, полностью и без остатка, я чувствовал, как она сливается со мной, я пил ее, беря все, что можно. Потому что я знал - наступит утро, и она снова станет отстраненной, настороженной. Иногда она забывалась, отпускала себя, показывая мне море нежности, таившейся в ее душе, но потом закрывала створки.
Поэтому я должен сказать ей, что люблю её. Что не живу без неё. Что хочу быть с ней каждую секунду.
Вечером я вернулся к ней. То, что я задумал, удалось - в кратчайшие сроки я купил прекрасный дом в пригороде. Не сейчас. На будущее. Но я не мог удержаться, чтобы не представить себе себя и Беллу в этом доме.
Белла была, как обычно, тиха и сдержанна. Когда я поцеловал её у двери, она тихонько застонала, охватывая ладонями мое лицо, но быстро отстранилась.
- Тебе предложить что-нибудь? - спросила она, пряча глаза.
- Нет. Не беспокойся.
- В гостиной она присела на край кресла, напряженная, как струна.
- Эдвард, послушай. Я бы хотела тоже сказать тебе кое-что. Позволь мне начать.
Что-то кольнуло меня, предупреждая. Я сел на пол у ее кресла, взял ее руки в свои.
- Что-то случилось?
- Нет. Точнее... - Белла смотрела поверх моей головы, ее пальцы вздрагивали.
- Ты же знаешь, что можешь сказать мне все.
- Да... Эдвард... Я не могу так больше.
- В каком смысле?
Белла высвободила руки и встала. Я тоже поднялся, обуреваемый страхом.
- Все это слишком для меня, - тихо говорила она. - Я живу, как на пороховой бочке, Эдвард. Я... так много испытываю к тебе.
- Она наконец подняла на меня глаза, тёмные, настороженные, измученные. - Но я не хочу и не могу ждать того момента, когда ты решишь, что пришло время вернуться к своему привычному ритму. Я не вписываюсь в твою жизнь, а быть... я понимаю, что ты устал, что тебе хочется перемен, но... Вспомни, где и как мы познакомились. Это ты.
Белла подошла ко мне, ласково убрала с лица волосы. Грудь сдавливало, я едва мог вздохнуть.
- Ты - ураган... Пощади меня, Эдвард... Я живу так, как живу.
- Ты думаешь, все это для меня - интрижка, Белла?!
Боль, бессилие рвались наружу. - Ты думаешь, что все, что было...
- Нет. Эдвард, ты жил по-другому, всегда. А со мной - лишь этот месяц. Как ты можешь знать, что этот месяц - твоя новая жизнь? Если ты ошибёшься... Я тоже привыкла к определённому образу жизни. Но сейчас...
- А теперь послушай и ты.
- Мне хотелось кричать, заставить ее услышать, умолять понять.
- Белла, я люблю тебя. Это то, что я хотел сказать тебе сегодня. Я хочу тебя. В моей жизни, в моем сердце, в моей постели. Я могу поклясться и клянусь тебе, здесь и сейчас, что искал выход, искал способ изменить свою жизнь и нашёл его. Рядом с тобой.
Белла молчала.
- Это ничего не изменит, так? Скажи мне... я так люблю тебя...
Она смотрела на меня глазами, полными слез.
- Эдвард... Эта жизнь... Это не ты. Это я, но не ты. Ты уедешь, ты не сможешь без работы, оставишь меня одну. Раньше я могла быть в одиночестве, но... Ты уже достаточно изменил меня. Я боюсь, что потом уже не справлюсь. Да, я тоже люблю тебя. Но... я не могу... прости меня...
Подобного бессилия я не испытывал никогда. Я должен был уважать стремление Беллы оградить и саму себя, и меня от боли, хотя для меня было уже поздно. Если таково было ее желание...
Я был почти у двери, но повернул обратно.
- Белла, я не могу так. Послушай...
Я обнял ее, чувствуя, как она слабеет в моих руках, как узнает мои прикосновения, как отзывается на них
- Не бросай меня только из-за страха, любовь моя, прошу.
- Дело не в страхе, Эдвард. Я не хочу видеть разочарование в твоих глазах. Сейчас все это кажется тебе спасением, но ты не сможешь не вернуться.
- Я купил нам дом, Белла.
- Да как ты можешь! - Вдруг она взорвалась, сбрасывая мои руки. - Неужели ты не понимаешь, что делаешь? Эдвард, ты бежишь сам от себя, ты... Прости меня, - сказала она уже тише. - Я люблю тебя, но справлюсь. Пока ещё могу.
Белла
Я прекрасно справилась. Эдвард ушёл, больше не сказав ни слова. Я механически двигалась по квартире, приводя в порядок то, что и так находилось в идеальном порядке. Если я поспешу, я смогу ещё поработать.
В мастерской я включила компьютер, собираясь рассмотреть фото нового проекта. Перед глазами все плыло.
Я не могла больше оставаться здесь.
Дом давно стоит пустой, моя дорогая.
Миссис Радофски вложила ключи в мою руку. - Ты уверена, что хочешь этого?
Я сжала ключи в кулаке. - Я не могу быть здесь, миссис Радофски. Мне нужно... подумать.
- Что-то случилось? Кстати, как поживает Эдвард?
Пожилая женщина смотрела на меня так, словно знала намного больше.
- Я не могу. Простите меня. Быть может, потом я смогу говорить об этом.
- Отчаявшись найти покой в своей квартире, которую Эдвард заполнял собой до отказа, где вещи ещё хранили его тепло, я вспомнила, как миссис Радофски настойчиво приглашала меня посетить ее загородный дом. Она с восторгом сообщила мне, что в этом году не поедет за город: из Штатов приезжает ее племянник, который хочет провести Рождество в Лондоне, поэтому дом будет пустовать.
- Детка, я не хочу давить на тебя. Просто подумай. Если ты даже мысленно можешь сказать кому-то, что любишь - все остальное не имеет значения. Привычки, страхи, желание оставаться в зоне собственного комфорта - все это, возможно, даст покой, но лишит этого чувства... Когда ты можешь сжать чью-то ладонь в своей, и это возносит тебя на небеса.
- Спасибо вам. - Я обняла эту чудесную женщину.
Как под наркозом я собрала небольшую сумку, бросила ее в машину. Я любила свой дом, но теперь отчаяние гнало меня прочь. Перемена обстановки должна отвлечь меня. Не могу.... не могу...
Я сказала Эдварду, что справлюсь. Что ещё не поздно повернуть назад.
Я солгала.
По ночам сна не было, хотя я всеми силами старалась утомить себя. Я прибралась, проветрила комнаты, купила еды, хотя знала, что не смогу проглотить ни кусочка. С собой у меня были любимые книги, несколько дисков, компьютер для работы: я добросовестно распаковала все это, но не могла заставить себя даже прикоснуться к тому, что раньше приносило мне радость.
Я проводила дни, бродя по дому, как сомнамбула. На стенах висели черно-белые фотографии. На них молодая женщина, чьи черты напомнили мне миссис Радофски, обнимала мужчину с суровыми чертами лица, с обожанием смотревшего на неё.
Стоило закрыть глаза - я видела лицо Эдварда. Его сияющую улыбку, когда он в очередной раз объявлял мне, что не желает покидать мой дом, и падал в мою постель, увлекая меня за собой. Полные нежности глаза. Эти же глаза, полные боли и неверия, когда я сказала ему, что люблю его, но не считаю это достаточным основанием для того, чтобы быть с ним.
Я сохранила себя, сохранила привычный уклад своей жизни - хоть и сбежала сейчас в чужой дом, только бы не оставаться в своей квартире, где каждый предмет был свидетелем моей никому не нужной правоты.
За эти дни моим привычным местом стало старое кресло на веранде. Было страшно холодно, но я закутывалась до глаз в пледы и часами сидела, вглядываясь в серый день. Мне вспомнилось, с какой настойчивостью Эдвард отрицал такой ранний приход зимы, нося куртку нараспашку и полной грудью вдыхая морозный воздух. «Мой ураган...» Он был таким свободным, открытым. Он показал мне соблазнительное будущее, вот только... Что было бы со мной, если бы я не попыталась сопротивляться этой стихии...
«Ты была бы сейчас с ним. Он отдал бы всего себя тебе» - говорил внутренний голос.
«Он не сможет долго без экспедиций, вечеринок, поездок, всех этих людей, жаждущих его общества. Я не могу дать ему это», - спорила я, понимая, что терплю поражение по всем фронтам.
Я скучала по Эдварду каждой клеточкой своего тела. Я скучала по ночам в его объятиях, по его забавной способности засыпать в любом положении, по тому, как он искал меня во сне, сжимая мою руку. «И это возносит тебя на небеса». Как точно эта женщина, прожившая долгую жизнь и смотрящая на вещи под совершенно другим углом, смогла сформулировать все наши метания, сомнения, оставив лишь главное.
Дни шли, и мне казалось, что я оцепенела. Моя душа признала свою фатальную ошибку, рвалась к Эдварду, готовая на все, на часы, минуты счастья, готовая не задумываться о будущем, не планировать, удовольствоваться тем временем, что отведено. Сама же я продолжала проводить время в каком-то ступоре, безучастно наблюдая за тем, как время ускользает у меня между пальцев, и не делая никаких попыток остановить его или изменить что-то.
Порой я была готова позвонить ему, постараться объяснить все. Но... Он наверняка не простит мне причинённой боли и того, как я отметала одно за другим все, что он был готов положить к моим ногам.
Я принимала свою апатию за спокойствие: для себя я решила, что вернусь домой после Рождества, до которого оставалось пять дней.
Эдвард
Эдвард, полгода на подготовку, уезжаем в мае. - Гаррет смотрел на меня горящими глазами. - Китай, Эд. Ты же мечтал об этом. Приди в себя уже наконец и вдумайся. Все.
Гаррет ушел: я видел, что он рассержен, но не мог ничего сделать. Я не был в состоянии изобразить даже тень интереса к тому, чем жил ещё два месяца тому назад.
Мне казалось, что меня вывернули наизнанку.
Страшная усталость брала своё ещё до встречи с Беллой: теперь же все было лишено смысла.
Я с трудом помнил, как добрался домой после разговора с ней. Я не смог бы уснуть, даже если хотел бы, но организм бунтовал против принятия снотворного. Я лежал, вперившись в темноту воспалёнными глазами. Не было сил даже думать: вокруг меня вращались образы, обрывки фраз, отзывавшиеся болью во всем теле.
Самым тяжёлым во всей этой ситуации было чувствовать полнейшее бессилие. Я привык, что мне с относительной легкостью удавалось все желаемое, привык работать и видеть результаты своей работы. Привык идти напролом тогда, когда мне было это необходимо.
Мне не удалось убедить Беллу в том, что я жажду перемен, серьёзных и глубоких. Жажду этой спокойной жизни рядом с ней. Что по-другому вижу теперь своё будущее. Она была напугана: что бы я ни говорил тогда, казалось ей попыткой сильнее опутать ее, пока она нужна мне. Во всем этом был виноват я. Мы знали друг друга так мало: вместо того, чтобы объяснить ей, что происходит, рассказать, как жил до неё, почему я хочу теперь жить по-другому, я давил на неё, занимая как можно больше места рядом с ней, не давая ей понять, что мои чувства не поверхностны. Я старался взять как можно больше, словно наше время действительно было ограничено. А брошенные как последний спасательный круг мои слова о покупке дома заставили ее полностью утратить веру в происходящее.
- Может, стоит поехать? - Джаспер испытующе смотрел на меня. - В привычной обстановке, за работой тебе станет легче.
- Нет.
- Почему, Эдвард?
- Потому что я сказал ей, что хочу перемен. Что не могу больше так. Начать готовить экспедицию сейчас будет означать, что я лгал.
Джаспер покачал головой. Я знал, о чем он молчит. Белла оставила меня: я мог продолжать жить дальше так, как хотел.
- Что ты намерен делать? - спросил он осторожно.
- Не знаю. Займусь бумажной работой. После Парижа мне заказывали статьи. Быть может, возьмусь за диссертацию. Что угодно, но здесь.
- На что ты надеешься? Эдвард, тебе не кажется, что ты слишком рано опустил руки?
- Я не знаю. Я ничего так не хочу, как поехать к Белле и разбиться в лепешку, но заставить ее понять, что смотрю в одном направлении с ней, что хочу только одного - надежды на совместное будущее.
- Что тебе мешает?
- Я уже надавил один раз, и она оставила меня. Ей было так страшно, что ее даже не остановил тот факт, что она любит меня. Я отдаю себе отчёт в том, что теряю драгоценное время.
- Тогда ты потерял ее в любом случае. Эдвард, послушай. Прошло какое-то время. Вы остыли немного: ты ничего не потеряешь, если поговоришь с ней ещё раз. Я оставлю тебя, друг.
Джаспер поднялся.
- Просто подумай. Я ни в коем случае не хочу вмешиваться в твою жизнь.
После разговора с Джаспером я постарался взять себя в руки настолько, чтобы начать организовывать какое-то подобие жизни. Я вёл длительные переговоры со своей командой. Моя деятельность с этого момента ограничивалась подготовкой, консультационной работой. Крупные издания ждали моих статей: бразды правления я полностью передал Гарретту.
- Следующим шагом стало то, что я выставил на продажу свою холостяцкую берлогу в городе и за сутки съехал в приобретённый дом.
Все это едва ли притупляло боль, которая не отпускала меня ни на минуту: так мне казалось, что я выполняю данные Белле обещания, хотя это и не играло никакой роли.
Через несколько дней ранним вечером, воспользовавшись парой свободных часов, я решил пройтись по окрестностям, осмотреть свою новую среду обитания. За городом было непривычно тихо: в первые дни это сводило меня, привыкшего к постоянному шуму города, с ума. Здесь я был полностью наедине со своими мыслями, с тяжестью, ставшей частью моих будней. Эта тишина возрождала в памяти счастливые минуты, проведённые с Беллой, заставляя меня тосковать по ней так, что хотелось кричать.
Я медленно двигался вдоль ухоженных домов, которые уже украшали к Рождеству. Мимо меня прошла пожилая пара, любезно поздоровавшаяся со мной, проехал подросток на велосипеде. Мирная атмосфера немного успокаивала нервы. У дома в конце улицы стоял вычурный почтовый ящик: на земле лежали выпавшие из него газеты. Я подобрал их и положил обратно, собираясь вернуться домой, когда увидел фамилию на ящике: Радофски.
Я вспомнил любимую клиентку Беллы, пожилую даму, так сердечно встретившую меня. Фамилия эта была редкой: я был почти уверен, что этот дом принадлежит миссис Радофски. В окнах горел свет. Не совсем представляя себе, что делаю, я позвонил. Белла упоминала, что женщина одинока: быть может, она проводит здесь время, и ей нужна какая-то помощь или просто общество.
В доме раздались легкие шаги, которые никак не могли принадлежать его девяностолетней хозяйке. Опасаясь, что все же ошибся, я приготовился извиниться, когда дверь распахнулась.
Белла
Сегодня я отметила ещё один потерянный день. Я словно со стороны наблюдала за собой: призрак, слоняющийся по дому без какой-либо цели.
В трусости своей я набрала номер телефона Джаспера, но сбросила вызов. Я знала, как тепло он относится к Эдварду: его реакция сказала бы мне о многом, но это не исправило бы ситуацию. Я должна была говорить с человеком, которому не подарила и капли доверия, несмотря на то, что любила его. В стремлении уберечь себя от боли и разочарования, я причинила боль нам обоим. А сейчас я снова дала страху завладеть собой: я боялась, что Эдвард слишком ранен. Или полностью равнодушен, оставив эту историю позади.
Вечером мне было настолько тоскливо, что я решила включить телевизор. Прихватив бокал вина, я бездумно переключала каналы, пока не наткнулась на довольно старый фильм о любви.
Я не была сентиментальной, но в этот момент меня прорвало. Все, что искало выхода и не находило, любовь, гнев, направленный на саму себя, тоска по Эдварду, по утраченной жизни с ним, накрыло меня с головой. Я рыдала так, как не рыдала никогда, захлебываясь, пока не обессилела.
Фильм кончился, а я все сидела в кресле, не в силах встать. Все это не имеет ни малейшего смысла. Надо возвращаться. Какая разница, где меня застанет Рождество: я не могу найти покоя здесь, как надеялась. Я решила, что завтра же приведу дом в порядок и вернусь в свою квартиру
Звонок у входной двери заставил меня вздрогнуть. Никто не знал, что я здесь: никто и не стал бы искать меня. Не думая, что делаю, я открыла дверь
Он осунулся немного: лицо было бледным, яркие некогда глаза потухли. Все то же пальто нараспашку, все тот же тонкий, горьковатый аромат.
- Эдвард... - выдохнула я, не в силах сдвинуться с места.
Изумление тенью метнулось по его лицу, сменилось чем-то нечитаемым. Он одним движением привлёк меня к себе, коснулся моего лба своим. Дал себе мгновение, поднял на меня глаза. - Ты плакала? Ты здорова, Белла?
- Да... да, прости... глупость такая. Я просто смотрела фильм...
Он едва слышно застонал. - Я не знал, что ты здесь. Я думал, что застану миссис Радофски, и... Просто увижу кого-то, кто близок тебе.
Эдвард отпустил меня: без его рук мне показалось, что я падаю
. - Извини.
- Элен разрешила мне пожить здесь. Я не могла находиться дома, - сказала я, надеясь, что это заставит его остановиться.
- Я тоже не мог.- Эдвард улыбнулся уголком губ.
- Твой дом находится здесь?
- Да, Белла. Квартира в городе вот-вот будет продана. - Его голос звучал вежливо и спокойно, но на виске билась вена, руки беспокойно двигались.
- Я пойду. Не буду задерживать тебя.
«Если ты отпустишь его сейчас - это конец. Последний шанс. Узнать, что значит счастье. Неважно, как долго. Неважно, куда это приведёт. Или одиночество. Страх возьмёт верх.»
- Эдвард, подожди!
Он обернулся.
- Подожди, прошу. Мне... мне нужно поговорить с тобой. Сейчас. Прошу тебя.
- Я провела Эдварда в гостиную. - Выпьешь вина?
- Нет, спасибо. - Он прислонился спиной к стене, не садясь.
- Послушай... Я... я даже не знаю, как сказать тебе. Возможно... что время, которое я провела здесь, все же... Боже, Эдвард... Я не жила эти дни. Я не хочу оправдывать себя, но... Я была страшно напугана. Впервые в жизни я поняла, что значит любить. С тобой. - Эдвард смотрел в окно, но его челюсть была напряжена, губы вздрагивали. - И именно с тобой я поняла, что боюсь. Боюсь тебя, боюсь того блаженства, которое ты дарил мне. Мы настолько разные: мысль о том, что ты однажды не захочешь меня, внушила мне этот страх.
Он посмотрел на меня, вздохнул, словно стараясь отпустить напряжение.
- Белла, я виноват во всем этом. Я давил на тебя, слишком. Мы были так недолго вместе, но я не дал себе труда объяснить тебе...
Эдвард подошёл ближе. -
- Я был полностью покорён тобой. Мне казалось, что я должен спешить. Ты - воплощение того, к чему я так давно стремился. Любовь. Покой. Дом. Постоянство. Но в угаре я показал тебе совершенно другое.
Он легко коснулся моего лица.
- Я люблю тебя. Это не изменилось, да и вряд ли изменится. Видит бог, я все сделал неправильно.
Я смотрела на него и понимала, что больше не удастся прятаться за рассуждениями, за собственными рефлексиями.
- Я так тосковала по тебе. - Говорить правду. Вслух. То, что тяжелым грузом лежит на сердце, не давая свободно вздохнуть.
Эдвард склонился ко мне.
- Рано или поздно я нашёл бы тебя. И...
Я поцеловала его первой, перебив. Быть может, я снова манипулировала им, видя голод в его глазах.
Я потянула его за руку, увлекая наверх.
Он запрокинул голову, едва слышно застонав. Закинул руки вверх, вцепляясь ими в металлическую перекладину кровати. Я видела, как тяжело он дышит, прикусив губы. Его взгляд ещё затуманен, полон наслаждения и сладкой лени...
Под горячей, чуть влажной кожей отчаянно билось его сердце. Я ловила удары губами, коснувшись его соска.
- Осторожно... - хрипло прошептал он, рывком переворачивая меня на спину, оказываясь сверху. На выточенном лице больше ни тени умиротворения, а снова голод и огонь...
Он двигался, смягчая резкость ударов поцелуями, падающими куда придётся: я чувствовала его губы под грудью, на шее. Лихорадочный шёпот словно поджег меня.
«Давай... ну давай же... умоляю.... почему ты так далеко...»
«Я здесь... я здесь...»
Он брал своё, владея... Нет ничего, что не принадлежало бы ему... Нанес последний удар и закричал, как от боли, изливаясь в меня.
«Никогда... не уходи от меня никогда....»
Я задремала, успокоившись в руках Эдварда. После этих кошмарных недель я смогла закрыть глаза, снова чувствуя его рядом.
Когда я проснулась, постель была пуста.
Я вышла на засыпанную внезапно пошедшим снегом террасу: он стоял, набросив на плечи своё пальто. Когда я коснулась его плеч, он улыбнулся, не открывая глаз.
- Посмотри на меня. - Я взяла в ладони это невероятное лицо.
В полумраке, подсвеченном фонарями, кружил снег, покрывая наши головы миллионами искр. Его глаза - вселенная, полная любви и нежности. Эдвард молча притянул меня в свои объятия, накрыв полами пальто. Вокруг его губ вились облачка морозного воздуха: он спокойно, размеренно дышал. Под щекой я снова чувствовала удары его сердца, как знакомую, любимую музыку.
Я хотела сказать что-то, но почувствовала, как окаменела его челюсть. Он любил меня, но больше не доверял.
- Что будет дальше? - спросила я, хотя знала, что этого он страшился больше всего.
Эдвард отстранил меня, посмотрел мне в лицо. Я не видела больше в его глазах ни гнева, ни отчаяния. Только тихую грусть, нежность, безграничную любовь.
- Я не знаю, - тихо сказал он. - Через два дня - Рождество, - добавил он после паузы.
- Да. Ещё один год идёт к концу.
Эдвард коснулся моей щеки.
- Подари мне его. Прошу тебя...
Он поцеловал меня, невесомо и сладко. Я положила ладонь на его затылок, чтобы не не дать ему отстраниться.
- Подожди. - Эдвард снова прикрыл глаза, словно притушивая вспыхнувший огонь. - Ты слышишь меня?
-О чем ты? - прошептала я, целуя его горло.
- Подари мне это Рождество, Белла. Позволь нам начать все сначала...
- Я теперь работаю здесь. - Эдвард приоткрыл дверь в свой кабинет. Его новый дом был уютным: тут и там ещё стояли неразобранные хозяином коробки, но комнаты были пронизаны светом.
Я молчала, давая ему продолжить. Работа была всем для него: слишком много упреков прозвучало с моей стороны тогда.
- Не вини себя, - мягко сказал он. - Белла, когда мы познакомились с тобой, я был на грани. На плаву меня держало только то, что открытие, сделанное в Мексике, играло огромную роль. Если бы не встреча с тобой... Я бы не нашёл в себе смелости изменить что-то, а этот образ жизни опустошил бы меня вконец.
Я смотрела на Эдварда, не веря.
- Ты зря боялась. Я не искал временного развлечения, я искал новую жизнь.
- А экспедиции, Эдвард?
- Моя команда уезжает в Китай. Я остаюсь здесь в качестве консультанта, буду писать статьи. Жить здесь. Надеяться.
Он присел на край рабочего стола, притянул меня к себе.
- Я хочу, чтобы у тебя было время. Я никогда больше не буду давить на тебя, Белла. Я люблю тебя и прошу провести со мной Рождество. Здесь, в моем доме. Мы будем двигаться постепенно, узнавая друг друга.
- Я не могу потерять тебя.
- Я твой.
В то самое Рождество дом наполнился осторожным, робким счастьем. Не допуская возражений, Эдвард привёз к нам миссис Радофски и ее племянника Томаса, очаровательного молодого человека. Гарретт, Стефан и ещё несколько близких друзей Эдварда из его команды, отбросив противоречия, просто присоединились к нашей компании, отдав должное триумфальному году в старом составе. Джаспер как всегда занял своё место у бара, исполняя головокружительные трюки с шейкером, ведя галантные беседы с миссис Радофски под яблочное мартини. Никто из них не заметил, как Эдвард в разгар вечеринки легко потянул меня за руку.
- Пойдём.
Наверху он закрыл за собой дверь спальни.
- Белла... Я должен сказать тебе кое-что. - Его глаза были серьёзны, но где-то в изумрудной глубине взблескивали искры. - Я солгал.
- Что?!
- Я просил у тебя одно Рождество. Но... я солгал самому себе. Я прошу у тебя каждый день, любовь моя. Каждую ночь. Я не знаю, что принесёт нам будущее, но я знаю, что ты, этот дом - это моя жизнь. Просто подумай. Я понимаю, что прошу очень многого. Подумай, Белла.
Мой ураган... Он был и оставался свежим ветром для меня. Для наших друзей. Для нашей маленькой семьи, появившейся через два года после того самого Рождества. Для нашего сына, которого он сейчас кружит на руках, слушая его заливистый смех. Сейчас они будут украшать ёлку, а я не устану благодарить всевышнего за дары, полученные мной однажды на Рождество.
Источник: http://www.only-r.com/forum/39-574-1
