Творчество

ДИН

Эта необычная, очень даже романтичная и не менее забавная история началась две недели назад, когда сортировали почту, пришедшую на имя агентства моего подопечного. Мешки писем, которые уже привыкли разбирать, делить на кучки по темам, просматривать – и самой большой кипой всегда была та, «любовная», как ее тут называли. Каждая поклонница надеялась, что ее послание будет прочитано, что кумир узнает о тайных чувствах, которые можно доверить лишь ему. Тому, кто изменил мир каждой из них. Сколько же их, измененных миров? Это была целая вселенная, согретая и ослепленная единственным светилом.
Само же светило было для меня обычным парнем. Другом, сыном и младшим братом в одном лице. Я видел его успехи и разочарования, загулы, вспышки злости, моменты слабости и детской радости. Он доверял мне. Менялся на моих глазах. Взрослел, ошибался. Непосредственный парень с большим сердцем. Звезда, что держит дистанцию. Эгоистичный мальчишка и ранимый мужчина. Часто его попросту некому было обнять, хотя виртуально обнимало полмира. С ним всегда было и будет не так, как со всеми. Но я привык. Любить его очень легко, как открытого, так и замкнутого.
Он спешил, как мы все. Каждый день. Спешил жить, только жил за других. Забыв о себе, лишь изредка выныривал на поверхность, даже злился, что приходится это делать... Вот оно, благословение и проклятие актерства. Непосредственность покидала его. Сосредоточенность покидала все реже. Будто он сам себе загнал в рамки, желая что-то доказать. Амбиции и страсть уводили его в другие миры – в последнее время он жил работой, жил своими героями, был ими, всеми по очереди, а иногда, казалось, одновременно. А потом сидел в гостиничном номере, усталый, оторванный от реальности, спал в самолетах, читал книги, сценарии... и снова уходил туда.
И когда мне в руки неожиданно попало то письмо, заплутавшее со Дня Святого Валентина, когда, сам того не желая, прочел не самую личную его часть, но был действительно тронут искренностью строк, я решил побыть эдаким Купидоном. Почему бы не совершить то безумие, о котором пишет девушка? Почему бы разок не притормозить? Остановиться, посмотреть по сторонам.
Увидеть. Не спешить.



Ее письмо выпало из общей необъятной массы, скользнуло под стол и осталось там лежать, залетев в щель. Легкий аккуратный почерк, обычный белый конверт. Уборщица протянула его мне солнечным июльским днем, сказав, что обнаружила между пластиковыми пластинами ящиков. «Возможно, что-то важное, сердечек нет», - без улыбки, просто констатируя факт, сказала она. Поблагодарив, я взял письмо и взглянул на дату. 7 февраля 2013 года. Если что-то важное, время, похоже, вышло. Раньше не приходилось читать чужих писем, но когда дело касается связи с актером, обычные правила терпят серьезные изменения. Конверт был деформирован, быть может, сильно намок, а потом высох – отчего некоторые буквы на нем расплылись. Если бы письмо не оказалось расклеенным, я бы ни за что не стал читать. Но взгляд случайно выхватил несколько слов на сгибе, и я уже не смог остановиться.

«С чего начать любовное письмо? Я не знаю, потому что пишу его впервые. Наверное, оно должно быть безумно романтичным или трогательным, чтобы у адресата не возникло желания тут же отправить в мусорку. Но ты особенный адресат, потому я не очень надеюсь, что письмо вообще попадет к тебе на глаза по пути в мусорный бак. И будет не одиноко.
А мне бы хотелось, чтобы ты выбросил его сам. Странное желание странной девушки. Но если оно кажется тебе самым странным, то ты ошибаешься. У меня есть еще одно. Я раскажу о нем, если у тебя хватит терпения дочитать. Ведь близится День Святого Валентина, а в это время признания не бывают смешными... Надеюсь, что ты не посмеешься с моего. Беда в том, что я не умею быть ни романтичной, ни трогательной. Бурно выражаю чувства, порывисто себя веду... Ты когда-нибудь делал что-то безумное? Даже не просто невинную маленькую глупость, а что-то необычное, что-то, что не поддается логике, ломает стереотипы – то, чего ты боишься, но очень-очень хочешь? Наверное, нет. Ты англичанин. То есть, я не хочу сказать, что это синоним излишней чопорности, скорее, благоразумия. Итальянцы импульсивны. Моя семья слишком суматошна, но я их очень люблю. Они готовят лучшую неаполитанскую пиццу в Сорренто, чем невероятно горды. Я же, по прихоти судьбы, готовлю такос в мексиканской закусочной аэропорта Канады. Не странно ли? Но еще более странно, что в это время я думаю о тебе. Я вообще часто о тебе думаю. Например, какой кофе ты любишь – растворимый или с осадком. Как держишь книжку, читая – сверху или снизу? Как любишь спать – на спине или на животе? Нравятся ли тебе брюнетки? Пакетик с сахаром разрываешь зубами или пальцами?
Их много, таких незамысловатых вопросов, а все потому, что ты мне нравишься. Очень нравишься.
Наверное, теперь надо восхититься твоими глазами, формой губ, подбородка или ушей. Но я не сильна в словах, и ты еще подумаешь, что я над тобой смеюсь. А смеются обычно с меня, будто влюбиться в кого-то, пусть даже далекого – что-то постыдное и крайне глупое.
Ну вот, у меня вырвалось это слово...
Переписать все заново или оставить, как есть? Переписанным письмо лишится очарования порыва, даже для его автора. Потому напишу еще кое-что. Знаешь, в чем для меня заключается та самая маленькая глупость – не считая этого письма? Я хочу тебя поцеловать. Всего разочек. Конечно, ты можешь посмеяться – и это то безумное, ломающее стереотипы? Но прикинь, где ты, а где я, и поймешь, что все не так легко.
Только не подумай, что это просто каприз. И я не жду, что ты подаришь мне себя. Нет... Я не просила бы больше мгновения. Мгновения тебя. Извини, если даже это звучит самонадеянно. Ты совсем меня не знаешь и ничего мне не должен. Ведь в мое мгновение не входят вежливая улыбка, автограф или фото на память. Мне бы даже хотелось, чтобы ты меня не узнал, только почувствовал. Для тебя это было бы меньше самого малого мига, а для меня – намного больше. Я бы берегла его в сердце и радовалась, и жила бы дальше со сбывшейся мечтой. Те, кто меня дразнит, конечно, правы, только им и в голову не приходит, что моя мечта может быть настолько свободной и несказочной. Мечты для того и нужны, чтобы их отпускать. Не потому, что мне хочется от тебя избавиться, но потому, что можно придумать лишь завязку, остальное дописывается спонтанно, уже не нами... Если ты хоть немного веришь в случай, в любовь, если был влюблен хотя бы раз, ты поймешь меня и простишь мою смелость. Ведь шанс быть прочитанной тобой может выпасть лишь единожды, не говоря уже о шансе быть тобою поцелованной... Знаешь, что такое поцелуй, Роберт? Это маленькая вечность любви».
Дальше читать я не стал. Это предназначалось не мне – ее нежное, ее сокровенное.

БЬЯНКА

Обычный суматошный день. Привычный вялый вечер. Усталые ноги все настойчивее просят заменить изящные туфли с крутым подъемом удобными балетками, но я терплю, зная, что по закону подлости тут же нарвусь на какого-нибудь богатого сноба – поздние клиенты такого типа неразговорчивы, надменны и излишне щепетильны. Это время, когда деловые ланчи с партнерами давно прошли, все вопросы улажены – можно ослабить галстук, выпить бокал мартини в баре. Или в ожидании позднего рейса почитать газету в не очень престижном, зато уютном кафе, вроде нашего. Небрежно откинуться на стуле, пройдясь ленивым взором по фигуре официантки, заказать текилу, будто невзначай окунувшись взглядом в ее декольте. Если встречать таких со скрученными абы как волосами впридачу к фартуку с пятнами кетчупа и неприглядными мокасинами, увидишь брезгливую физиономию, услышишь сухое: «Только кофе», и через пять минут посмотришь вслед хаму в дорогостоящем костюме и шикарных туфлях, что отвалит чаевых в другом месте, не говоря уже о выручке заведения, которых в просторном зале прилетов торонтского аэропорта пруд пруди.
Я люблю вечера после десяти и, одновременно, ненавижу их. Люблю, потому что в это время нет крикливых мамаш с непоседливыми детьми, как днем, нет веселой шумной молодежи, крадущей стулья с территории соседних столиков, чтобы сидеть одной компанией, нет стюардесс в облегающей фигуру форме – именно потому, что поздние ужины составляют угрозу для идеального вливания фигуры в форму. Иногда появляются парочки, что заказывают одно блюдо на двоих, вызывая процессом кормления друг друга либо умиление, либо зависть, либо раздражение – в зависимости от моего настроения у тому времени. Ненавижу эти самые вечера я как раз из-за этих «либо» и тех самых снобов, которым нужно особое внимание к их персоне, сводящееся к тому, что туфли без каблука и глухой воротник воспринимаются как личное оскорбление. Желательно покусывать карандаш, которым записываешь заказ, а принося его покачивать бедрами. Этого ждут от официанток, работающих в ночную смену. И этого уж точно ждут от официанток-итальянок с пышными формами, как у меня. Конечно, одинокие мужчины, желающие познакомиться, найдут места поинтереснее, чем перевалочный пункт для странников по свету, проголодавшихся или усталых одиночек. Но речь не о знакомствах, лишь о профессиональном и прибыльном флирте впридачу к заказам.
Бывало, правда, что мне пытались назначать свидания, ждали у дверей после смены. Приглашения я принимаю редко, хотя все коллеги твердят, что давно пора завести роман, раз уж пока не хочу замуж. Что мой горячий темперамент требует выплеска страсти – и это не означает дикого погрома на кухне или музыкальной для ушей иностранцев ругани на родном языке в моменты особого накала. Только если погром, как и ругань, будут связаны с бурным сексом на той самой кухне. Коллеги знают обо мне много, но мало – это как посмотреть. К сожалению, благодаря моему болтливому малолетнему братцу, они знают один личный секрет, совсем невинный и слишком уж девичий. Он нашел фотографию, выпавшую из моего кармана, и узнал парня на ней. Было бы странно, если б не узнал... «Бьянка влюбилась, Бьянка влюбилась!» Чем больше я на него шикала, тем громче он хохотал и строил рожицы. Это длилось несколько дней – лишь стоило понадеяться, что Фабрицио забыл, как он принимался за свое, повторяя, как попугай, одно и то же. Так его насмешливое хихиканье аукнулось в нашей кафешке. «Как влюбилась, в кого?» - посыпались вопросы. А когда великая тайна обнаружилась молчаливым раскрытием рулона с постером, я под всеобщий смех и улюлюканье стала вырывать примятый лист из рук маленького поганца. «Отдай сейчас же!» «Будешь целовать его? Повесишь на стену и будешь? Чмок-чмок-чмок...» «Дурак ты, верни!» Наши парни, пусть и вдвое старше Фабри, вели себя не менее идиотски. Как и большинство, они отставали года на три в развитии событий, потому то театрально грозили: «Я выпью твою кровь, овечка...», то ржали, как жеребцы: «Иди сюда, милый Гарри, твой Седрик ждет». Каждый получил в лоб половником, но это их ничему не научило. Спустя полгода я все еще слышала время от времени – когда они оказывались на безопасном от половника расстоянии – «Ух ты, как разрядилась, не иначе, сам Паттинсон пожалует на такос!» Или, когда я отказывала навязчивому поклоннику в свидании: «Видно, Робертиньо Паттинсони ждешь? Он на красной дорожке задержался». И все в этом духе. Я даже не злилась. И не обижалась. Они не понимают. Наверное, такое невозможно понять. А если бы узнали, что я написала ему письмо, посчитали бы сумасшедшей.
Скорее всего, то самое письмо стало мусором уже очень давно – хоть какая-то часть меня, очень маленькая часть, надеялась, что Роберт видел его. Конечно, мечтать о таком было очень наивно. И все же я не жалела, что отослала его, даже если послание не дошло до адресата. Это будто высказать чувства вслух, рассказать о них, в надежде быть услышанной тем особенным человеком.
В общем, не важно. Вернемся в привычный вялый вечер, где недавно появившийся среднестатистический надменный придурок как раз возмущался тем, что вкус наших такос не такой, каким должен быть. Я не знала, что он имел ввиду под своим «должен», зато знала, что этот выскочка до чертиков меня достал. Хотелось вылить кофе ему на голову и заткнуть рот скрученной салфеткой.
Я ввалилась на кухню, на ходу срывая фартук, и промчалась в направлении служебного помещения.
- Эй, Бьянка, ты куда это?
- Мне срочно надо развеяться. Уверена, вы как-нибудь справитесь.
- Но в это время нужна видная официантка, а не балбес-официант вроде Антонио. Ты слышишь?
Я уже вышла обратно, в удобных сандалиях, футболке и джинсах, закидывая на плечо сумку.
- Десять минут, Винченцо. Переживите их без меня, мальчики.



Направляясь к выходу через зал кафе, я практически столкнулась с несчастным Антонио – на его фартуке растекалось огромное пятно бордового цвета, будто взбесившийся клиент пырнул бедолагу ножом.
- Бьянка, всего одну минутку! Тот мудак, отказавшийся от такос, заказал «Кровавую Мэри», но, болтая по телефону, размахался руками как раз в момент моего приближения, и... Только возьми заказ у того за газетой, пока я переоденусь.
- Ладно. Иди.
Бросив сумку за стойку, я взяла блокнотик и ручку – для вида, заказы я никогда не записывала – и направилась к «газете». Иначе не назовешь, потому что она полностью закрывала клиента.
- Добрый вечер. Что будете заказывать?
- Минеральной воды, пожалуйста, – пробубнил тот невнятно.
«Минеральной воды?! Он притащился в кафе за минералкой, которую можно купить даже в аппарате, вкинув монетку? Вечер придурков, честное слово».
- Это все?
- Да, - коротко и сухо отозвался клиент.
Мудак номер два. Верх вежливости закрываться газетой, разговаривая с человеком. И, будто отвечая моим мыслям, в тот момент он ее опустил.
Ноги мои опасно подкосились даже без каблуков. Мама мия! Этому я готова была вливать минералку прямо в рот, сидя на столе.



РОБЕРТ

«Это все?»
Будто я не имею права какое-то время просто посидеть в относительной тишине, как все нормальные люди. Конечно, чтобы стать первоклассным посетителем, надо заняться обжираловкой на ночь, оставив здесь кругленькую сумму, тогда к тебе будут благосклонны. Хотя, это очень редкое ощущение в последнее время, почувствовать себя совсем рядовым, даже нежеланным клиентом. Тон официантки явно свидетельствовал о том, что это так. Мне захотелось посмотреть на нее. Просто проверить реакцию.
Я медленно отклонил газету. Сначала взгляд по привычке быстро скользнул по залу, оценивая ситуацию – помещение было пустым. Только я и она.
Реакция мне понравилась. Хорошенькая брюнетка застыла, широко распахнув большие карие глаза. Судорожно выдохнула и сжала блокнотик так, что он согнулся напополам. Это происходило как раз на уровне ее груди, плотно обтянутой черной футболкой с меткой надписью «Enjoy»**.
- Так мой заказ принят? – тихо поинтересовался я, чувствуя, как уголок губ устремляется вверх. Не то, чтобы я насмехался над ней. И не то, чтобы ее поведение меня удивило. Это выражение лица я видел много раз. Но не часто позволял себе говорить таким намеренно мягким тоном с девушкой из кафе. А сейчас был поздний вечер, было уединение и было... было в ней что-то, польстившее моему мужскому самолюбию.
- Принят, конечно, - пробормотала она, краснея. – Сейчас принесу вашу колу... то есть кофе... то есть... то есть воду...
У нее были красивые губы. Потому она могла путаться в словах сколько угодно.
- Буду очень благодарен.
Она все еще не двигалась с места. Что-то жалобно хрустнуло в ее руке. Карандаш? Ручка?
- Знаете, принесите мне еще порцию такос.
Похоже, у бедной девушки ступор. Черт, как нехорошо. Как некрасиво опробовать свои чары в неурочное время.
- А если нет воды, можно и колу.
- Вода есть, в кране.
- Лучше все таки колу.
И тут откуда-то из-за стойки скороговоркой раздалось:
- Бьянка! С тобой все в порядке? Тот придурок не пристает, может, позвать охрану?
«Ого! Как красноречиво».
- Черт, Винченцо, заткнись! Иду я уже, иду!
Она сорвалась с места так поспешно, что мне даже не пришлось прятать улыбку, которая бы точно сконфузила девушку еще больше. Зато я успел рассмотреть ее получше, одетую совсем неформально даже для обычного кафе. На ней были, кроме отлично лежащей футболки, джинсы, подчеркивающие хорошие формы и какие-то несуразные сандалии. Прямые черные волосы собраны в маленький хвостик. Невысокая, фигурная, очень даже привлекательная. Может, это поздний вечер и внезапно наладившееся настроение – но из ее рук я бы выпил даже воду из-под крана.

БЬЯНКА

Он! Это был он!!! Я глазам не могла поверить. Конечно, я знала, что у него съемки фильма в Канаде, но никак не ожидала, что увижу парня из своих грез за газетой прямо на месте работы. Почти доставка на дом.
Сердце билось, как сумасшедшее. Я понятия не имела, что делать, потому что живот тут же скрутило, руки дрожали, в ушах шумело.
- Бьянка, тот тип что-то заказал?
- Нет, только воду.
- Воду?! Погоди, сейчас налью, нацежу из посудомойки, мать его, - ругнулся Винченцо.
- Ой, нет, он же еще такос просил... кажется.
- Кажется? Да что там с тобой? Ты где вообще?
- Иду, уже иду. Налей ты воды пока.
И я вышла, чуть не поскользнувшись у входа.
- Ты ж говорила, ноги натерла. Что уходишь, а сама снова каблуки одела. Ты чего это?
- Видать, сам Паттинсон пожаловал, - захихикал Антонио. Впрочем, на этот раз он был прав, пусть и не зная об этом – к моему великому счастью.
- Не твое дело. И не твое, - предотвратила я очередной комментарий недовольного Винченцо. - Это мои ноги, ясно?
- Ясно. Подавая воду, наклонись пониже – ну, ты понимаешь. Пусть насладится.
- Точно-точно. Ты у нас девушка видная, есть за что ухватиться... глазам, - быстро закончил другой «коллега», напоровшись на мой испепеляющий взгляд.
- Ну и дурак же ты, Антонио.
- Может быть, но хоть разок меня послушайся, если хочешь привлечь внимание. А то останешься ни с чем, он предпочтет тебе газету.
- Ты просто эксперт в любовных делах, - скривилась я, вставляя соломку в горлышко бутылки с минеральной водой.
- Сначала сделай, потом поговорим.
В своем уме я составила обширный список для обозначения Антонио на нескольких языках. Словарный запас, к счастью, позволял развернуться. Я даже трястись перестала. Но нет, это была вовсе не нервная дрожь, это была реакция на красавца, прятавшегося за газетой. Пришлось признать это, как только он снова ее убрал и посмотрел на меня. Когда его глаза смотрят с экрана – это одно. Но когда они смотрят на тебя – совершенно другое... Пол под ногами начинает покачиваться, пульс учащаться, в то время как дыхание практически замирает, отчего голова перестает соображать вообще, и тело живет своей собственной жизнью.
- Как дела? – спросил он почему-то.
Я кивнула, вцепившись в бутылку обеими руками.
- Вы в порядке?
Я снова кивнула.
- Может быть, присядете?
Как во сне, я опустилась на краешек стола.
- С вами, правда, все хорошо? – пробормотал он, растерянно глядя мне в лицо. Кажется, в лицо.
- Так, вы нас извините, девушка у плиты перегрелась. Вот вам такос, приятного аппетита. – И Винченцо буквально стянул меня с твердой поверхности, временно лишив опоры, после чего подхватил за пояс, уводя в служебное помещение.
- Садись-ка вот сюда.
- Что? – непонимающе взглянув на повара, спросила я.
- Ничего. Нечего нас дурней слушать, ясно тебе? Ты себя видела?
- Нет, пределы тела пока не покидала, - съязвила я, медленно возвращаясь с небес на землю.
- Ты села перед тем парнем на стол. Хорошо, не легла.
- Я не...
Я не помнила, что делала пару минут назад! Позорно, но факт.
- А тот парень все еще сидит с открытым ртом.
- Роберт?
- Она точно перегрелась, - засмеялся Антонио. Но, выглянув в зал, вдруг замолк. – Мама мия!
- Ты чего?
- Это точно он.
- Кто «он»?
- Ее Паттинсон.
- Только не начинайте снова, - закатил глаза Винченцо. – В такое время не до ваших бредней.
- Да нет же, точно он! И тот мужик, что вошел, я его видел на фото, там, у Бьянки на страничке.
- Ты лазил по моему блогу?
- Какая разница, это же он!!!
- Тебя заклинило?
- Нет, но... но что он тут делает? И ты что ТУТ делаешь?
- Вообще-то, у меня перерыв. Так что оставь меня в покое. Все оставьте, ясно?
- Не глупи, такой шанс бывает раз в жизни. Он сам пришел сюда, Бьянка! Как в кино!
- Прекрати стебаться, ладно?
- Да не стебаюсь я, ну чего ты?
- Не важно. Все это мура. Я смешна, просто смешна, знаю. Извините, я на минутку...
- Бьянка!
Не знаю, что со мной произошло в тот момент, но эйфория прошла, и захотелось плакать.
- Ты был совершенно прав, понимаешь? Я не какая-то гребаная Золушка, хотя вполне могу за нее сойти. Схожу вынесу мусор.
Там, за мусорным баком, я и просидела до самого закрытия, изнывая от тоски и позорной жалости к себе. Глотала слезы, чувствуя, как хрустит, ломаясь, собственная мечта, но не сделала ничего, чтобы это изменить.
Антонио пару раз выходил во двор и звал меня, только я не реагировала. Кажется, парень понял, даже вспомнил, что такое такт. Правда, перед закрытием он вел себя как-то странно, но, уйдя в меланхолию, я не пыталась разгадать причины. Внешне изображала равнодушие, внутренне билась в истерике. А все потому, что тогда постеснялась вернуться к заветному столику. Не знала, как себя вести. Просить автограф было глупо и банально, наблюдать, как он ест – нескромно и некультурно. А непринужденно флиртовать я бы не смогла. Всегда смелая, веселая и активная, я неожиданно стала трусихой, причем стала ею в самый важный момент... Такие вещи описывают в книгах – любовных и философских. Будто я привлекла свое сокровенное желание, но испугалась его. Сбежала.
Вот и все, тут повторов не бывает. Да и поздновато об этом думать в час ночи, пора собираться домой. А там сразу спать. В прямом смысле сразу, даже не раздеваясь, чтобы не разогнать сонливость.

РОБЕРТ

Когда заказ мне принес какой-то смуглый парень, криво подпоясавшийся передником, в душе мелькнуло непонятное разочарование. Оказывается, я хотел снова увидеть ту хорошенькую брюнетку.
Не очень это хорошо. Зато такос оказались очень хорошими. Такими вкусными, что я и не заметил, как умял всю порцию. Дин не заходил в кафе, чтобы не привлекать излишнего внимания – в каком-то смысле он был заметнее меня. Я уже положил деньги и чаевые на специальное блюдечко и поднялся со стула, когда тот самый бармен вышел в зал и, можно сказать, кинулся ко мне, хватаясь за мобильник на столике с умоляющим: «Мне надо сейчас же позвонить, срочно, прошу вас!», и паника на его лице заставила меня недоуменно кивнуть – не вырывать же телефон. Дин за стеклом напротив нахмурился, но остался на месте.
- Приезжайте немедленно, в подсобке прорвало трубу, во всю хлещет вода! Я уже сообщал вам, что за безобразие! Немедленно, говорю!
Далее последовала какая-то тарабарщина, видимо, красноречивые ругательства.
- Спасибо большое, - парень вернул мне телефон и широко улыбнулся. – Наш служебный не работает, а свой я где-то оставил. В такое время не до церемоний.
- Все в порядке?
- Будет.
Сбитый с толку переменами в его настроении, я пожал плечами.
- Спасибо за такос. Доброй ночи.
- И вам. Возвращайтесь, всегда рады!
Я в последний раз скользнул взглядом по опустевшему залу, вздохнул, и, кивком поблагодарив повара, направился к выходу.

АНТОНИО

Парень выглядел малость ошарашенным, когда я схватил его телефон. Еще бы – выпад был стремителен. Но надо отдать этому Робертиньо Паттинсони должное, он быстро изобразил невозмутимость, не даром актер. Только не догадывался, что я тоже актер – в душе. Я же итальянец, а мы без театральщины вообще не можем. Собственно, потому я и придумал все это. А вдруг Бьянка решится? А если и не решится, сам все устрою, непременно столкну их лбами. Это он только на экране выглядет недоступным, а так вообще свой в доску. Неприметная куртка, бейсболка, похожая на мою, джинсы, кеды, мятая футболка, рука поцарапана, подбородок в щетине. Это девчонкам все надо приукрашивать, идеализировать. А трезвым взглядом – я еще помоднявей буду. Выгляжу бодрым, загорелым и веселым, в то время как этот парень – усталым. Под глазами темные круги, кожа бледная, улыбка тусклая. Одним словом, не итальянец. Но Бьянка от него без ума, а она мне почти как сестра, хоть и не знает об этом. Я бережно отношусь к ее мечтам, хотя мой язык не так уж тактичен, но это не со зла. Теперь телефон Паттинсони есть в памяти моего – звонил-то я себе, с трубой все в порядке – а значит, план ждет оформления и реализации.
- Тони!
Прозвучал этот мягкий голосок, и я завис. Повернув голову, уставился на нее во все глаза... Хвала небесам. Беда моим яйцам. Пришла мучительница. Моя красавица. Моя головная – и не только головная – боль.
- Моя прелесть! Я весь к твоим услугам.
Она была шикарна. Нежная блондиночка с волшебными формами, на мою беду и радость беззастенчиво подчеркнутыми коротим платьицем с низким декольте. А шпильки! Они вонзились прямо мне в сердце! Ну ладно, не в сердце. Пониже. Но все равно.
- Тони, у меня компьютер завис. – Она надула свои и так пухлые губки. Не только компьютер завис, сладкая. – И помочь некому, родители уехали.
- Уехали? Куда это? – Бывают ли такие совпадения? Вряд ли. Мне так не везет.
- На два дня в Квебек. Мне совсем некому помочь.
- Но уже так поздно – ты ехала ко мне из-за того, что завис комп?
- Это что, плохо?
Хорошо, что не видно Бьянки, она бы теперь вовсю закатывала глаза и сдерживала смех. Карли была типичной блондинкой, хорошенькой Барби, которой позволялось нести самую очаровательную чушь. И всю ее чушь я готов был выслушивать с открытым ртом, поддакивать, помогать... помогать во всем в смутной надежде однажды снять с нее одежду... и оставить эти соблазнительные каблучки, пока...
- Тони! Ты меня не слушаешь.
- Да? Что, моя прелесть?
- Ты хочешь поехать ко мне и сделать все, что надо?
- Хочу. Только уже... почти час ночи, и...
- Ты такой милый, Тони. И такой скромный.
- Я скромный?
Тут она зашла за стойку, неуловимо подтолкнула меня к стене и поцеловала в губы. Совсем быстро, но вместе с тем многообещающе. Показалось, что пол куда-то уплывает, когда ее нога, обнаженная почти до верха бедра, оказалась между моими.
- Поедем. Ты должен непременно проверить... понажимать на разные... кнопочки... Я из всего этого знаю только о твердом...
- ...диске, что ли? – я едва дышал, где уж там говорить связно.
- Можно и так сказать, - тихо хмыкнула она мне на ухо. Кажется, моя блондиночка была не такой типичной, как казалась.
- Карли... Твой отец с меня скальп снимет, если узнает.
- Что ты чинил ночью мой комп? А мы ему не скажем.
И тут я повел себя, как не итальянец. Скорее, как лох. Я уже понял, что она предлагает мне, тело горело, голова кружилась. Я почти не мог думать, но ляпнул:
- Я ведь уважаю тебя, понимаешь?
- Уважаешь? – И тут ее тон изменился. Она вдруг отшатнулась, будто получила пощечину. Горько усмехнулась и, отвернувшись, пошла к выходу. Я успел заметить слезы в ее глазах.
- Карли, подожди! Что такое?
На каблуках была она, но, догоняя, я оказался намного неповортливее, не вписываясь во все углы подряд.
- Ничего.
- Я не хотел тебя обидеть.
- Да ладно, я не обиделась. Извини, что вела себя, как шлюха.
- Нет, ты не...
Она открыла дверцу машины.
- Я думала, что нравлюсь тебе. Что тебе плевать на моего строгого папашу и инфантильную мачеху.
- Плевать. И ты мне нравишься.
- Но твое уважение не позволяет воспользоваться этим? Я уже год в тебя влюблена, Тони. – Вот когда я увидел ее настоящую. И у меня перехватило дыхание. - Думала, образ недалекой блонди все облегчит. Умной шатенкой ты меня вообще не замечал. А теперь хочешь, но уважаешь, как мило. С другими это тебе не мешало.
- Какими другими?
- Спокойной ночи.
- Да не было у меня никого, ясно?
Карли недоверчиво посмотрела, когда я выпалил эту постыдную правду. Пусть посмеется – все восемнадцать, но я еще не практиковал. Может быть, не повезло, как другим. А может быть, ждал ее, вот все. Подумаешь, событие.
Не знаю, почему мне было так неловко. Я хотел ее до дрожи в коленках. Я хотел быть в ее глазах зрелым и опытным, а не... Но тут она подошла ближе и поцеловала меня, уже не бегло, не украдкой. И я забыл о неловкости, о внутренних страхах и волнении. То есть, волнение было – другое. Приятное. Сильное, почти удушающее, но приятное.
- Еще хочешь, чтобы... я помог тебе с компом?
- Нет.
Я ослабил кольцо рук, отпуская ее.
- С компом все в порядке. Я ведь это придумала. Ты совсем ничего не понял?
- А ты?
- Я? Тони, я тебе в любви призналась. Можно сказать, в постель позвала... И если ты думаешь, что я так поступила, потому что у меня было навалом парней, и мне сейчас не стыдно, то ты полный дурак.
Щеки ее покраснели.
- Вряд ли я... окажусь...
- Вряд ли я окажусь лучше, потому что тут мы равны.
- Так ты еще... не..?
Теперь я действительно чувствовал себя полным дураком. При всем уважении.
- Нет, - ответила Карли смущенно, отчего стала мне еще желаннее. Она уткнулась лицом в мою футболку, и волнение достигло высшей точки.
- Для меня ты самая лучшая, - сглотнув комок в горле, выдавил я. - И самая красивая, и...
- Ладно уж, потом расскажешь.
- Я только двери закрою, подождешь пару минут?
- Не задерживайся, а то передумаю.
И лагуна сладостных обещаний временно скрылась под опущенными длинными ресницами, когда, отстраняясь, Карли скользнула в салон машины... Немудрено, что я опрометью помчался назад, лишь бы не задержаться. Быстро запер все двери – процедура настолько привычная, что проделывать можно даже закрыв глаза; погасил свет, после чего, то и дело роняя на ходу связку ключей, поспешил обратно. Моя красавица ждала там же. Хвала небесам. Очень скоро я сниму с нее одежду и оставлю только эти соблазнительные каблучки...

БЬЯНКА

Так, работа закончилась, пол вымыт. Пора домой.
Сложив инвентарь обратно, я направилась к выходу, взялась за ручку – закрыто. Дернула еще раз. Закрыто! Как такое может быть? Да что за..? Я продолжала ломиться в запертую дверь, стучать и звать кого-то по ту сторону, хотя понимала, что это напрасно. Одна часть меня была в шоке, другая истерически смеялась. Трудно сказать, мой это день или нет. Он меня добил по всем статьям. И вот теперь оставил запертой в чулане, наедине с ведрами, тряпками, метелками и прочей утварью. Романтика... Когда через какое-то время автоматически погас свет, стало весело до нервных коликов в животе. Мечта осталась в мусорном баке, сон наметился в крайне необычном месте – так, может быть, другой принц обрадует своим появлением?
Я уселась на пол, притянув колени к груди. Уже не плакалось и не нылось. Да уже, собственно, ничего не делалось – мысли отправились на покой, плевки в потолок вернулись бы на голову, потому отменялись. Вообще-то, в тот самом потолке было маленькое окошечко, что, наконец, позволило привыкнуть к темноте. Ночь выдалась безлунной, но все же какое-то подобие света постепенно придало предметам форму, выхватив из полного мрака. Вот тогда я и увидела в углу на столике телефон. Протянула руку, нажав первую попавшуюся клавишу. Все ясно, мобильник Антонио. На заставке – блонди в весьма и весьма скромном купальнике, похожая на ту, что иногда приходит сюда выпить диетической колы. Что отнимает у «Тони» способность соображать и заставляет иногда прикрывать то, что ниже пояса, подносом. Возможно, на этот раз она это заметила, решив помочь? Потому тот и забыл сегодня свой телефон да меня заодно?
Но это я так – бурчу. На самом деле-то люблю этого дурня, как брата – а он, и правда, чем-то похож на девятилетнего Фабри. Просто они еще незрелые мальчишки, к ним надо быть снисходительней.
Ладно, пожалуй, пора действовать. Позвонить кому-то, раз есть возможность, подать сигнал о помощи.
Я открыла список номеров людей, с которыми Тони связывался недавно. Набрала первый, без имени. Абонент ответил после пятого гудка.
- Добрый вечер... Ночь... Извини, что так поздно, но...
Прервавший меня мужской голос показался усталым и недовольным:
- Поздно, не то слово. Нельзя ли...
- Нет, нет, только не клади трубку, пожалуйста! Мне нужна помощь, а в телефоне, кажется, скоро сядет батарея.
- Я здесь. – Вздохнул он не без обреченности. – Что случилось?
- Недоразумение. Меня закрыли.
- Что, прости?
- Закрыли. В чуланчике.
- Вот это да. Знаешь, это забавно, правда, но сейчас не время для розыгрышей. У меня завтра трудный день.
- Нет, не бросай тру... меня. Я и не думала разыгрывать!
- Тогда что там делаешь, в своем чуланчике?
- Он не мой. Рабочий. Сижу.
- Сидишь. Как это я не догадался. И откуда же у тебя мой номер?
- Он не у меня. У Антонио.
- Какого еще Антонио?
- Того самого. Послушай, ты звонил ему последним. Он забыл телефон, когда уходил. Прости за беспокойство, но чем быстрее ты мне поможешь, тем быстрее ляжешь спать.
- Я знаю более быстрый способ.
- А ты не очень-то вежлив, правда?
- Извини, но чем я помогу? Помчусь взламывать твой... то есть, твой рабочий чулан? - Сарказм в его голосе начинал все больше меня нервировать.
- Этот тон неуместен. Не очень весело сидеть здесь ночью одной, между прочим, и я не виновата, что работаю с лоботрясами.
- Даже если я верю, что неправда, я не местный, с трудом ориентируюсь в городе, потому не найду тебя.
- Может, хотя бы совет дашь?
- Какой?
- Как открыть замок без ключа.
- Я-то откуда знаю?
- Ну и парни пошли. Ты хоть что-то умеешь?
- Что-то умею, жаль, не то, что тебе сейчас нужно.
- Да мало ли, что мне нужно, - просто из вредности парировала я.
- Что ж... почти смешно, но мне действительно пора спать. Позвони своему Антонио вместо меня.
- Но я... Хотя, ладно. Неважно. Спи себе.
- Что теперь?
- Ничего. Такого махрового эгоиста я еще не встречала.
- Неужели? Жизнь была к тебе добра.
Не выдержав, я отключилась. Отчего-то расхотелось звонить кому-то еще. Уже почти два ночи, с утра придет кто-нибудь из наших и откроет эту дверь. Можно поспать и здесь, как собиралась вначале, не проблема. Дома никто не ждет, кроме кота, который слишком самостоятелен, чтобы грустить с полной миской сухого корма и мягким домиком для сна.
Какое-то время я, запрокинув голову, смотрела в окно, в темное небо, пока глаза не начали закрываться. Телефон в руке предостерегающе «булькнул», обещая скоро разрядиться. Ну и пусть. И ладно.
Я невольно вздрогнула, когда громкая Ain’t it funny бурно ворвалась в убаюкивающую тишину комнатки. Так и знала, что Антонио тащится от Лопез.
- Была уверена, что ее задница тебя заводит.
- Что?
- А меня дразнил. Как там – Робертиньо Паттинсони? Получай теперь. Сам не лучше. Я хоть в лицо ему смотрела чаще, чем на задницу. Хоть туда тоже смотрела, но редко.
- Я попал в чулан?
- Тони?
- Нет, не Тони. Робертиньо.
- Ухохотаться просто. Ты такой дурак. Достал. Запер меня, оставил свой тупой телефон, мало того, еще пришлось говорить с каким-то индюко... Погоди, ты кто?
- Видимо, индюк. Так чья же задница кого заводит? Я немного запутался.
- Ах, вот оно что. Слушай, твоя совесть явно устала, перестань ее терзать.
- Вижу зато, что твой сарказм бодрствует, дама в беде. Ты там как?
- Жива. Собираюсь спать, все равно скоро утро, телефон садится. Ты потому позвонил?
- В общем, да. Хотел извиниться. Конечно, я должен бы уметь взламывать замки, но...
- Если ты извиняешься за это, не стоит.
- А «эгоист» и «индюк» не компенсируют резкий тон разбуженного посреди ночи?
Его тон уже не был недовольным, как раньше. Скорее, наоборот.
- Э, нет. Ты был невежлив и нечуток. В то время, как я лишь назвала вещи своими именами.
- Вещи? Знаешь, мне странно хочется в тебя влюбиться, - после паузы с явной улыбкой в голосе добавил он, чем, по какой-то немыслимой причине, совершенно меня обезоружил.
- Неужели. Ты же меня не видел.
- Ничего. Так даже интереснее.
- Да ну? И я даже не отвлекаю тебя? Спать расхотел? Что ты вообще сейчас делаешь? Где?
- Лежу на кровати. Номер большой. Кажется, в нем есть все, кроме книг.
- Любишь книги?
- Да. А ты?
- Люблю, только не такие... не женские...
- В смысле?
- Не романы, - хмыкнула я. - Знаешь, как меч вошел в ножны. Мне, как парням, другое нравится.
- Пожалуй, тут ты права, парням нравится, как меч входит не в ножны, а в...
Ну вот, что называется, приехали...
- Притормози, ладно? Я поняла. Знаю, время позднее, но не надо превращать нашу беседу в секс по телефону.
- Чего?
- Ничего. Просто интересно, сколько тебе лет?
- Двадцать семь, а что?
- Вот оно. Почти на десять лет старше Тони, а туда же. У всех вас в голове только одно.
- Да что я сказал-то? Сама начала о рыцарских романах. Ведь парням, и правда, больше по душе, когда мечом кого-то протыкают, желательно насквозь. Извини за кровавые подробности, но ты, кажется, не так поняла.
- Ой.
- Да?
- Извини. Это я... Не важно.
- Я что-то не так понял?
- Говорю, не важно.
- Давай, колись. Не отстану теперь.
Позорно сижу в луже, но что уж теперь. И я раскололась.
- Это частая метафора... любовного романа. Меч, ножны... Ну, другой меч, понимаешь.
- Друго... А-а-а... О. Ясно. Да, в таком случа моя фраза прозвучала круто.
- Не то слово.
Тут телефон издал новый прощальный «бульк», вызывая неожиданно острое чувство потери.
- Извини, что тебя разбудила. Но все равно было интересно поболтать, - вместо прощания поспешила сказать я.
- Нет, хорошо, что разбудила, мне полезно, - расслабленно, с той самой улыбкой в голосе, заверил он. - Знаешь, хотелось бы...
Чего именно ему хотелось, я так и не узнала – все безжалостно оборвалось. А жаль, этот голос казался таким реальным, даже знакомым. Хотя, может быть это все лишь снилось мне той странной ночью странного дня...

ДИН

Все время, что Роберт был на съемках, я не упускал из виду ту девушку. Мне не хотелось ее смущать и показывать письмо, припрятанное в верхнем кармане куртки. Надо было отдать его адресату, но почему-то казалось, что пока рано. Что он не созрел – хотя что-то в Робе изменилось. Их встреча состоялась, мне даже привиделось, будто девушка его зацепила. Он заговорил с ней, смотрел и улыбался, не прячась за газетой или стеклами очков. Почему она не вернулась, вот что осталось загадкой. Роберт ушел из того кафе не то, чтобы разочарованным, но в легком недоумении. Может, это и к лучшему. Может, так она не станет одной из многих, что подсовывают ему листки, фото, бегут к нему с телефоном. Я-то знал, что она хочет другого. Если еще хочет, конечно...
Долго сомневаться Бьянка не заставила. Не прошло и дня, как я заметил девушку в толпе, плотно опоясавшей место съемок. Было поздно и, наверное, у нее был выходной. Вот на следующий день не пришла – зато я наведался туда, где она работала, точнее, в соседнее кафе и, сидя за одним из столиков, видел сквозь стеклянные стены, как Бьянка проворно лавирует между стульями, принимает заказы, отшивает нахалов.
Я тайно наблюдал за ней всю неделю, то тут, то там. Девочка очень даже хороша. Довольно вспыльчива, но быстро отходит. Внимательна. Наивна – думает, что толпа на съемках делает ее невидимкой и я, опытный охранник, не запоминаю лиц. Ее лица и взгляда, устремленных к нему. Она всегда стоит чуть поодаль, ничего не просит, не стремится его потрогать. Робеет – хоть я видел, как однажды врезала половником одному надоеде в своем кафе. Любовь делает нас немного неуклюжими, заставляет спотыкаться на ровном месте. Даже если хочет называться «ты мне очень нравишься». Даже если убеждает себя в том, что взаимности ждать нелепо.
Пусть нелепо, только нет ничего прекраснее этой наивной, дерзкой, сумбурной девичьей мечты. И пусть у меня нет опыта в сводничестве, и пусть мой талантливый подопечный иногда бывает невнимательным ворчуном, я верну ей мечту, я это сделаю. Сам себе не прощу, если не сделаю.

....................................................................................................................................................

* все цитаты взяты из песни Максима Леонидова Не дай ему уйти
** "наслаждайся"

Маленькая интригующая пауза...)
Наивно надеялась, что текст не придется делить, но он не влез. Надеюсь, дорогие читатели, интерес разыгрался. А продолжение ЗДЕСЬ

---

Источник: http://www.only-r.com/forum/38-417-1

---