Творчество

Лето пролетело незаметно. Ксения два месяца провела в Ялте, жила то в санатории, то у бабушки в доме. Софья Михайловна Воронцова долгие годы железной рукой управляла курортной здравницей и на покой не собиралась. Когда-то она с легкостью отпустила дочь в Москву, создала ей протекцию, чтобы ее девочка смогла жить самостоятельно в столице, а сама продолжила подниматься по карьерной лестнице. И от простого администратора она дошла до директора, и вот уже почти двадцать пять лет не покидала пост. Начальство пенсионерку побаивалось, поэтому замены ей еще не нашли – себе дороже.

Ксения всегда была близка с бабушкой, которая на работе была, словно кремень, а вот с внучкой умела ладить, могла быть мягкой, но никак не податливой. Софья Михайловна сразу же одобрила расставание с навязанным женихом. Она видела Владлена пару раз, когда приезжала к дочери и зятю в Москву, и всегда говорила, что он не пара для ее Ксюши, которая не может жить по указке со стороны.

Также от проницательной женщины не крылся тот факт, что ее единственная и обожаемая внучка приехала в подавленном настроении. Но все же списала это на перемены в жизни. А вот Ксения смогла забыть то, что натворила. Ей казалась далекой и ненастоящей та июньская ночь. Девушка посвятила себя всецело отдыху, даже пару раз была на прибрежных танцах в кафе, позволила себе ничего не значащий флирт с молодым лейтенантом, отдыхающим в соседнем номере, и вернулась в Москву в самом конце августа, аккурат перед началом занятий в университете.

Сентябрь на редкость баловал солнечной погодой; вместо дождливой сырости Москва лучилась солнечным светом, запутавшимся в едва начинающих желтеть листьях кленов и тополей. Ксения, накинув бежевый плащик поверх короткого бордового платьица, направлялась к главному входу МГУ, пребывая в чудесном настроении. Каблуки ее белых туфель выбивали четкую дробь, попадали в такт с биением сердца. Ксюше не терпелось вернуться к занятиям, заняться уже чем-либо, кроме чтения книг и любованием закатами на море.

Поднимаясь по огромной лестнице на свой факультет, Ксения заметила, что у окна стоит Самохин в окружении нескольких девчонок, явно первокурсниц. Они глупо хихикали его шуткам, и были не прочь прогулять лекции в компании первого красавца. Девушка сделала непроницаемое лицо, решительно направилась в аудиторию, смешавшись с толпой, но бывший жених ее заметил, решил догнать, чего Ксения абсолютно не хотела.

- Ксюша, подожди, - Владлен схватил ее за руку и развернул к себе. Она брезгливо поморщилась, но все же остановилась. – Я не понимаю, что на тебя нашло. Ты сбежала ночью неизвестно с кем, а потом не подходила к телефону несколько дней. Приезжаю к тебе домой, соседка говорит, что ты в Крыму. Зачем ты маме моей наговорила разных глупостей?

- Владик, я не буду перед тобой отчитываться. Раз ты любишь впутывать в эти дела маму, то пусть будет так и дальше, но без меня. Мы расстались. Точка!

- Погоди, как это? – Владик недоуменно смотрел на нее, решая, уж не шутит ли его невеста и будущая жена, которая так необходима для удачной карьеры «за рубежом».

- А вот так, - девушка устало вздохнула. – Всё закончилось, не успев начаться. Если хочешь, то можешь жениться на Майечке, она себе давно ищет мужа.

- У тебя кто-то появился? – спросил Владлен удивленно, но тут же рассмеялся: - Что я говорю! Кто у тебя может появиться? Ты же с учебниками спишь круглый год.

Ксении хотелось влепить ему самую настоящую пощечину, она едва сдержалась, чтобы не устроить сцену посреди оживленного коридора, на глазах у почитателей Самохина, которые с интересом наблюдали за их разговором.

- Нет, Владик! Я давно с мужиками сплю, а с кем – не твоего ума дело! – зашипела девушка, развернулась на каблуках и буквально вбежала в аудиторию, оставив ошарашенного Владлена стоять посреди коридора факультета журналистики.

В огромном «амфитеатре» уже были заняты практически все места, но сверху ей замахала рукой Мила Кузнецова. Они подружились еще на первом курсе, не смотря на то, что девушка приехала из Киева и жила в общежитии. Миниатюрная шатенка с короткой стрижкой всегда была не прочь поболтать, но и секреты хранить умела. Она была единственной подругой, которая была у Ксении «со стороны», не была нужной дочерью друзей семьи. Тем не менее, девушки всегда находили общий язык и не замечали различий в своем социальном статусе.

- Привет, Ксюш, - жизнерадостно сказала Мила, когда Ксения присела с ней рядом и принялась вытаскивать из сумки тетрадку и ручку, подготавливаясь к лекции.

- Привет, Мил. Как дела? Как лето?

- Отлично, вернулась от родителей. Еле избавилась картошки и банок с вареньем, которые мама мне в сумку пихала, - подруга усмехнулась, и Ксения поняла, что соскучилась по этой девчонке, по учебе и просто по общению со своими старыми приятелями.

- А я у бабули в Крыму загорала, - призналась девушка. – Уже надоело, честное слово.

- Говорят, ты с Владиком поссорилась, - округлив глаза, прошептала Мила. – Майка уже всем растрепала, что готова быть тебе заменой.

- Мы не поссорились, Мил, - устало проронила Ксения.

- Я так и знала! Выдрать бы этой рыжей волосы, чтобы не наговаривала, - подруга решила показать, что всецело на стороне Ксении, хотя Владлен никогда ей не нравился.

- Мы расстались, - торопливо добавила девушка, сдерживаясь, чтобы не хихикнуть, потому что у Милы потихоньку открылся рот от изумления.

- Да ты что?! Ксю, ты чего?!

- Не сошлись характерами, не успев пожениться, - пожала плечами Ксения. – Пусть Борисова им подавится. Мне всё равно.

- Ого! Да, у вас тут страсти похлеще, чем у артистов каких-нибудь. Они тоже то сходятся, то расходятся. Вот, к примеру, Метлицкого возьмем, - продолжила Мила, сворачивая на свою любимую тему - её хлебом не корми, а дай только разузнать сплетни о любимцах публики.

От небрежно произнесенной фамилии у Ксении засосало под ложечкой, сердце глухо рухнуло в пятки и стремглав вернулось на место, кровь застучала в висках. Она старалась не вспоминать о Метлицком, но оброненное имя в разговоре всколыхнуло глубины памяти, подняло на поверхность запрятанные боль, горечь и надежду на новую встречу. Теперь же хорошее настроение и умиротворение, с которым Ксения вернулась в Москву, развеялось, словно дым.

Мила не заметила перемены в лице подруги и таким же тоном продолжила:

- Вот женился он на своей однокурснице, она ему ребенка родила, жили в общаге, а потом, когда он стал известным, в фильмах снялся, то развелся. Представляешь? И женился на оперной певице. Анна Руссо, понимаешь ли. Была когда-то Русинова, уехала по обмену в Ла Скала, да там так и приписалась. Метлицкий с ней познакомился здесь. В фильме они снимались что ли, то ли в театре встретились… Не помню уже… Как увидел ее, обалдел и сказал друзьям: «Эта женщина будет моей женой». Анна тогда замужем была за каким-то солистом оперы, не помню, как его звали, развелась быстренько, за Вадима вновь замуж выскочила и уехала назад. Она ж там еще вроде как преподает, пению обучает. Он здесь, а она там… Как сказали мне недавно, то ни в чем себе не отказывают!

- У них любовь, Милка. Великое и волшебное чувство, - глухо произнесла Ксения, заставляя свой голос звучать ровно, не показывая Кузнецовой, что эта тема ей крайне неприятна.

- Да? – не унималась подруга. – А с другими тогда у него что? Про его пьянки и баб такие разговоры ходят, что можно книги писать, правда, неприличные.

- А с этими бабами у него чуждое советскому человеку слово «секс» - прошептала девушка на ухо Миле, при этом горько усмехнулась.
Подруга тихо прыснула, как обычно бывает, когда человек не хочет показать, что сальная или скабрезная шутка ему понравилась, но правила приличия требуют возмутиться.
- Ой, Ксюха, я с тебя не могу, - замахала руками Мила. – Слушай, а может быть, ты со мной в театр пойдешь сегодня вечером? У меня билет лишний есть. Правда, мне эти билеты достал Стрельцов с третьего курса, мы договорились встретиться у входа, но мы с тобой мимо него прошмыгнем. Мне он из-за билетов и нужен был.
- Мил, ты хочешь парня бросить? Он старался, а ты, - укоризненно покачала головой Ксения, но при этом уже была готова расцеловать находчивую подругу.
Одной сидеть в квартире весь вечер ей не хотелось. Она обязательно будет вспоминать о том, что давно уже пора отправить на задворки памяти. Было и прошло – назад пути нет. Сколько у Вадима было таких Ксюш? Правильно, бессчётное количество.
- Да ладно, перебьется, - махнула рукой Мила. – Ксю, новый сезон, долгожданный спектакль. Тебе понравится.
- Ну, смотри, ты обещала, - усмехнулась девушка, и тут же замолчала, потому что в аудиторию зашел преподаватель, не терпящий разговоров во время своей лекции.



На ступенях у входа в театр собралось около двухсот человек, у многих в руках были цветы, в основном гладиолусы или гвоздики, но так же можно было заметить темно-рубиновые розы. Ксения и Мила решили не лезть в самую гущу столпотворения, вместо этого они тихо стали у афиши, ожидая момента, когда можно будет войти в фойе.
- Жаль, цветы не купили, - проронила Мила, разглядывая девушку, держащую в руках скромные три розовые гвоздички.
- Они их все равно оставляют в гримерках и раздают костюмершам, уборщицам, - хмыкнула Ксения, вспоминая давние разговоры с Костей Меркуловым, обводя рассеянным взором окружающее пространство.
И тут девушка, наконец-то, разглядела название постановки, куда ее притащила Мила. Сначала ей сделалось дурно, едва не потемнело в глазах, а потом захотелось истерично расхохотаться во весь голос и сбежать, куда глаза глядят, лишь оказаться подальше от этого места. Сама того не подозревая, она угодила, словно мышь в открытую ловушку.
«Поэма Пабло Неруды. В главной роли – Вадим Метлицкий» - было выведено каллиграфическим почерком на огромном плакате, около которого остановились подруги.
- Мил, я, наверное, не пойду. Что-то не люблю переведенные стихи, - произнесла Ксения, пытаясь сыграть убедительно, чтобы подруга не расценила ее позорную капитуляцию, как нежелание видеть актера, заявленного в спектакле.
- Ксюш, да ладно тебе. Пришли уже, стоим, начала ждем, от моего кавалера спрятались. Ну полтора часа, разве не высидишь? – взмолилась девушка. – И это же сам Вадим Метлицкий! Я в кино раз семь бегала, еще в школе училась, когда он Айвенго сыграл. Помню, как тогда его фотографию из журнала вырезала и под подушкой хранила. Он по молодости был красивый такой, как принц из сказки, рыцарь настоящий. Эх, - подружка театрально вздохнула, приложила руки к груди и возвела очи небу.
- Мил, я тебе поражаюсь просто! И что, думала он за тобой на белом коне приедет? Ага, на руки подхватит и в волшебный замок унесет? Спустись с небес на землю. Таких, как ты, у него целая толпа! - зашипела Ксения, прекрасно понимая, с чего взъелась на подругу. Досада терзала сердце острой бритвой. Ведь она такая же! Маленькая дурочка… Так, кажется, сказал Вадим, перед тем, как навсегда покинуть ее квартиру.
- Не романтичная ты, Ксюша! У меня уже это прошло, не двенадцать лет уже, но все равно… Когда я еще нормального и красивого мужика смогу увидеть? Хочу получить эстетическое удовольствие! И вообще, надо приобщаться к искусству, - прощебетала Милка, утаскивая Ксению в сторону толчеи, которая образовалась на проходе в вестибюль театра.
- Ладно, пойдем, - тихо пробормотала та, надеясь, что Вадим не заметит ее среди зрителей, ни до спектакля, ни после него.
Ксении совершенно не хотелось уподобляться сотням девчонок, которые преследуют актера, всеми силами пытаясь обратить на себя внимание, не брезгуя банальной навязчивостью и глупым хлопаньем ресницами, изображая из себя наивных деревенских дурёх. Наверняка, Вадим уже и не помнит ее лица, имени. Она стала очередной тенью среди вереницы женщин, побывавших в его постели.
Сев на свое место в зрительном зале, Ксения замерла в предвкушении. Она не отдавала себе отчета в том, что в ожидании появления Метлицкого на сцене у нее усилилось сердцебиение, она сжала ладони в кулаки, лишь бы не выдать себя, не показать, насколько ждет Вадима. Нет, она не скучала, нет, она не ждала, что он ринется к ней и заключит в объятиях. Но чувства, загнанные в угол души, встрепенулись, полетели на свободу, и Ксении пришлось сознаться себе – ей не удалось избавиться от воспоминаний, которые будили в ней тоску и жажду продолжить чувственное приключение, случившееся летней ночью.
И вот погас свет, зал погрузился в полную тьму. На сцене загорелся лишь один прожектор, в свете которого стоял Метлицкий. Белая рубаха, темные штаны, высокие ботинки со шнуровкой; можно было подумать, что в этом костюме он ходит каждый день. Темная челка прилипла ко лбу от пота, который появился от нестерпимого жара яркого софита.
В зале не было слышно даже дыхания зрителей. Двести человек замерли в напряжении, ожидая, что же будет дальше. И Вадим начал говорить. Его тихий голос наполнял замкнутое пространство, обволакивал и уводил за собой. Складывалось ощущение, что он обращается каждому, и в тоже время, говорит сам с собой, ведет свой диалог со своей судьбой, спорит со смертью.
На протяжении всего выступления Ксения пребывала в оцепенении, в дурманном сне, который так и не развеялся. Она не поняла, что зал аплодирует стоя, и лишь она сидит, ничего не видит перед собой, а слышит лишь голос, от которого мурашки бегут по коже, учащается пульс, темнеет в глазах. Девушка едва справилась с наваждением. Нет, глупо было оставаться. Теперь ей вновь предстоит приложить максимум усилий, чтобы, наконец, осознать – этот человек ей не подходит, с ним у нее нет ничего общего и каждая их встреча будет приводить к самому настоящему беспределу и бесстыдству.
Но вопиющий глас разума утонул в водовороте желаний и непрошенных, откровенных воспоминаний, от которых щеки девушки мгновенно зарделись. Она ощутила вкус его губ, вспомнила запах кожи, почувствовала обжигающее тепло тела.
Ксения не сразу сообразила, что они давно стоят на улице, осенняя ночь заполнила собой город, раскрасив небо в темно-фиолетовый цвет, пришпилив к куполу мерцающие звезды. Мила что-то восторженно тарахтела, но девушка лишь кивала головой, все еще не находя сил сбросить с себя липкую паутину притяжения, которая появлялась, если в поле зрения возникал Вадим.
- Ксюха, что это было? А? Я еще хочу, - буквально проскулила Мила. – Нет, какой актер, какой мужик! И не старый еще. Будь у меня возможность, сразу бы на него накинулась. Устоять просто невозможно! Беру свои слова назад. У меня ничего не прошло, зародилось с новой силой!
- Угу, - буркнула Ксения, пытаясь понять, почему Мила все еще стоит в свете желтого фонаря недалеко от входа в театр, вместо того, чтобы отправится к остановке такси.
Обычно девушки во время совместных прогулок брали такси, на котором ехали домой к Дроздовым. Естественно, это происходило, когда родителей Ксении не было, и она оставалась одна в огромной квартире. Но в этот раз Мила твердо решила ехать назад в общежитие.
Большинство зрителей уже разошлись, осталась стайка девчонок, которые что-то обсуждали, поглядывали на двери, ожидая кого-то. Ксения поежилась от холодного ветерка, который разгулялся на ночь глядя, выстудив тепло погожего дня.
- Сейчас дождемся Метлицкого, возьмем автограф и пойдем ловить машину, - произнесла, как бы невзначай Мила, и Ксении захотелось провалиться под землю, исчезнуть, раствориться прямо в воздухе, лишь бы не встречаться с Вадимом, не смотреть в его гипнотические озера синих глаз.
- Мил, нет, не выдумывай! Не хочу я никаких автографов. Да и что делать с этой закорючкой на бумажке? Ты, как хочешь, а я пошла, - она резко развернулась на каблуках и направилась в противоположную от взгляда Милы сторону.
- Ксюх, подожди, - запыхавшаяся подруга догнала ее уже около остановки. – Не хочешь, так не хочешь. Ты чего такая нервная?
- Да обычная я! Просто не вижу в актерах ничего особенного. Люди, как люди. Зачем их караулить, стараться прикоснуться? Глупо все это. Я, между прочим, Костю Меркулова знаю. Хочешь, возьму автограф для тебя?
- Правда? – Мила захлопала глазами. – Нет, если ты считаешь, что это не важно, то я…
Разговор подруг прервал внезапный визг тормозных колодок и скрип шин. Серебристая иномарка обгоняя вялый поток автомобилей пронеслась на большой скорости мимо того места, где стояли Ксения и Мила, затем резко затормозила и задним ходом подъехала к девушкам.
- Вам куда, красавицы? – услышала Ксения знакомый до дрожи голос, и отвернулась, чтобы не смотреть в лицо Вадиму.
- Мне в общагу МГУ, а подруге на Котельническую, - улыбаясь, медово пропела Мила. –Нам по пути?
- Садитесь, подброшу. Для таких красавиц сделаю исключение, - Метлицкий бесшабашно улыбнулся.
- Спасибо, мы на такси, - холодно бросила Ксения. – Мил, ты куда?!
Подруга уже подбежала к передней двери автомобиля, уселась на сиденье рядом с водителем, принялась что-то оживленно обсуждать. Ксения прикусила губу, решая, как же ей поступить. Но раздумья отступили, когда она увидела, что Вадим вылез из машины и быстрым шагом приблизился к ней.
Сегодня он выглядел еще более утомленным, чем при первой встрече. Очевидно, сказывался спектакль и общая усталость из-за работы. Глаза, которые имели над Ксенией непонятную власть, были холодны, как два кусочка льда. Он тяжело посмотрел на девушку, и процедил тоном, не терпящим возражений:
- В машину, Ксеня, - при этом его взгляд буквально пригвоздил девушку к асфальту. – И не вздумай брыкаться. На плечо заброшу и силой усажу. Хватит, набегалась уже! – произнес мужчина негромко, но казалось, что буквально прорычал на весь проспект.
Ксения внутренне сжалась, не понимая, почему не может ответить отказом, отчего Метлицкий мог одной фразой забрать весь разум и полностью подчинить ее своей воле. Более того, ей хотелось сдаться в этот плен. Она желала проиграть битву, капитулировать под натиском его горячих поцелуев.
Ксения медленно подошла к иномарке, залезла на заднее сиденье, бросила хмурый взгляд на спину Вадима, который уже успел усесться за руль. Он тут же перехватил ее взгляд через зеркало заднего вида, сощурился и хищно ухмыльнулся, напоминая дикого зверя, готового к смертоносному прыжку за добычей.
- Вот видите, Мила, я умею уговаривать, - сказал Метлицкий с ехидцей, небрежно подмигивая. Он резко нажал на педаль газ, и машина сорвалась с места, оставив черные следы протекторов на асфальте.
Вадим несся по ночной столице, наплевав на правила дорожного движения. Редкие автомобили ему сигналили, но он мастерски обходил их на поворотах, практически не глядя на дорогу. Все это время Ксения сидела притихшая, как мышка, размышляя над тем, что же дальше делать, как выпутаться из ситуации, куда ее завела собственная слабость и неумение думать рационально.
Из колонок автомагнитолы неслись ритмы популярного в этом сезоне диско. Мила весело щебетала с Вадимом, который изредка поглядывал на Ксению и умело флиртовал с ее подругой. Девушка вцепилась за верхнюю ручку на дверце, чтобы не удариться головой о стекло на крутых виражах, которые Метлицкий, казалось, совершает специально.
Распрощавшись с довольной Милой, которая всю поездку пыталась строить Вадиму глазки, причем получая поощрение со стороны актера, Ксения еще больше погрузилась в себя, стараясь абстрагироваться от того, что сейчас происходит и с кем она едет в одной машине.
- Ксю, давай поговорим, - Вадим обернулся назад, но девушка проигнорировала его, продолжая сосредоточенно рассматривать проносившийся за окном город, украшенный неоновыми вывесками. – Ну, ладно, пока не хочешь. Но все равно ведь поговорим. Мне многое тебе сказать нужно. А как хочется, ты бы знала!
Ксения поёжилась, от тона, каким была сказана последняя фраза. Сердце запрыгало туда-сюда, затем сползло вниз по позвоночнику, будто воздушный шарик, из которого выпустили воздух. Девушка собралась силами, не смотрела на Вадима, понимая, что не может противиться его магнетизму и притягательности.
Спустя десять минут Метлицкий с визгом тормозных колодок остановил автомобиль около дома Дроздовых. Выключил музыку, развернулся к пассажирке, которая по-прежнему хранила молчание, напряженно вцепившись полы своего бежевого плащика. Вадим продолжал буравить Ксению взглядом, который не обещал ничего хорошего. Она понятия не имела, почему чувствует себя виноватой. Улучив момент, девушка резко открыла дверцу, вылезла из машины, быстро зашагала в сторону подъезда, надеясь, что мужчина не последует за ней. Но она просчиталась, как всегда. Вадим настиг ее, схватил за плечо, его пальцы впились в руку, сжали тисками. Ксения скривилась от боли, но мужчина все равно развернул ее к себе лицом, взял другой рукой за подбородок, приподнял его, но нежно, без лишних усилий.
Они стояли в свете фонаря, под сенью клена, который еще не успел сбросить летний наряд, пестрел разноцветными листьями, готовыми в любой момент совершить последний танец на ветру.
Взгляды встретились. Ксении показалось, что сентябрьская ночь наполнилась духотой лета. Ей хотелось уйти, убежать, чтобы больше никогда не видеть этого лица, никогда не чувствовать больше прикосновения сильных пальцев, но не могла, ощущая себя парализованной. Она тонула в той силе, которую излучал мужчина. Вадим, очевидно, понял, что его пленница уже никуда не убежит, что она в его власти и ослабил стальную хватку.
- Твой номер я узнал у Кости. Я звонил все лето, но ты не брала трубку. Какого черта, Ксюша, я должен, как пацан сопливый, бегать и выискивать тебя по всей Москве? Как дурак, волноваться, куда ты подевалась? Вдруг, тебе в голову твою шальную что-то взбрело, и ты ночью опять куда-то сорвалась? И уже меня с тобой нет рядом! А женишку на тебя плевать с высокой колокольни! Ксеня! Черт тебя возьми, ты что творишь?!
- Ничего! Я ничего не творю и, тем более, ничего не знаю! Не знаю, Вадим, почему ты вдруг вспомнил обо мне! С чего бы такая забота о той, с которой у тебя всего лишь секс? Я тебе ничего не обещала, - твердо ответила девушка, пытаясь не смотреть ему в глаза. – Я уезжала из города, и не должна была сидеть у телефона и день, и ночь, ожидая, что ты случайно вспомнишь обо мне, когда тебе захочется развлечься с…
На последней фразе Ксения запнулась, подбирая слова, чтобы они не прозвучали слишком грубо. Вадим пристально смотрел на нее, на его щеках ходили желваки, и девушка поняла, что перегнула палку. Она испугалась, видя решимость, которая появилась на лице Метлицкого.
Он сжал ее лицо в ладонях и уверенным мужским жестом притянул к себе, грубо целуя, не думая желаниях девушки. У Ксении сперло дыхание, она хотела вырваться из его объятий, но поняла, что эта битва проиграна. С каждой секундой их страстный и обжигающий губы поцелуй все набирал обороты, и девушка вновь растворилась умелых ласках. Однако Метлицкий так же резко отпустил ее, прижал к себе.
Ксения все еще пыталась прийти в себя, но Вадим зашептал ей на ухо:
- Ну как, полегчало, шальная моя?
Она молчала, пыталась отдышаться. Губы горели огнем, тело требовало продолжения, полностью капитулировав под натиском мужских объятий.
Вадим продолжил, понимая, что сейчас от Ксении не добиться ответных слов:
- Что ты со мной сделала, а, ведьма зеленоглазая? Искал, звонил, волновался, но ты исчезла, никто не знал, где ты. Куча мыслей в голову лезла. Не было от них спасения. Глаза закрою – ты… Сегодня, когда тебя увидел возле театра, думал всё, с ума схожу - везде мерещишься…
Он тяжело дышал, перебирал пряди ее волос, все крепче прижимая к себе. Ксения не могла избавиться от оцепенения, которое каждый раз настигало ее, едва она слышала бархатный голос. Она ухватилась за рукав его кожаной короткой куртки, чтобы не упасть. Ксения все еще молчала, понимая, что слова будут лишними. Ей хотелось немедленно оказаться в квартире, вновь наслаждаться неистовыми ласками.
- Ксюша? – раздался удивленный возглас, и она пришла в себя.
Наваждение схлынуло морской волной, как его и не бывало. Ксения отстранилась от Вадима, нервно улыбнулась, глядя, как ним подходит Владик с традиционным букетом гвоздик в руках. Самохин явно не ожидал увидеть бывшую невесту в такой компании. Выйдя на свет фонаря из сизой ночи, Владик узнал человека, в объятиях которого застал Ксению, попытался подобрать слова, но вместо этого его лицо пошло бурыми пятнами. Миловидность исчезла. Вряд ли бы в таком раздосадованном виде Владлен смог произвести впечатление на своих обожательниц.
- Так, - процедил Вадим, бросая острый и колющий, как стилет, взгляд на Самохина. – А этот что здесь забыл? Бывший жених пожаловал прощения просить? Пролетарские красные гвоздички в знак вечной любви притащил?
Ксения поежилась от его тона. В нем сквозила сила, решимость и собственнические нотки, но девушка поняла, что так говорить может именно Вадим и никто кроме него.
- Не понял, что здесь происходит? – Владик еще не понял, что получил полную отставку, все еще пытался показать себя хозяином ситуации. – Вадим, ты…
- Для тебя Вадим Юрьевич, - холодно бросил мужчина Самохину, и тот стушевался. – На вы и шепотом в знак уважения.
Ксения осознала, что может произойти драка, хотела вмешаться, но Метлицкий наградил ее таким взглядом, от которого она застыла на месте и наблюдала за происходящим, как при замедленной съемке. И опять она оказалась заложницей ситуации, где решалось всё без ее прямого участия. Но именно сейчас Ксения не хотела сопротивляться, позволила Метлицкому руководить процессом. Впервые кто-то мог защитить ее, избавить от ненужных проблем.
Вадим подошел к Самохину, схватил его за лацканы пиджака и процедил:
- Забудь этот дом, забудь Ксюшу. Понял?! Покажешься еще раз, и твои цветы окажутся… Сам догадаешься, в каком месте. Пошел вон отсюда далеко и надолго. Ты ее не достоин. Мальчишка сопливый!
Вадим скривился, так и не дождавшись ответной реакции на провокацию; отпустил оторопевшего Владика, который бросил гвоздики на асфальт, криво усмехнулся, но все же убрался с глаз долой, стараясь всей своей спиной выразить свое презрение и не утратить гордый вид.
Ксения еще долго не могла поверить в происходящее. Ее бывший ухажер ретировался, сдался без боя, спасовал перед мужской силой. Даже не попробовал сказать два слова в свое оправдание. И это ничтожество должно было стать ее законным мужем! Стало гадко, и вместе с тем, откровенно обидно за то, что кроме нее никто даже видеть не хочет всю мелочность и несостоятельность Владлена.
Вадим тем временем с ироничной усмешкой, игравшей на чувственных губах, прикурил сигарету, с наслаждением выпустил табачный дым. Подошел к Ксении, бережно притронулся к ее плечу.
- Зачем? Зачем ты это сделал? – прошептала она. – Я бы сама с ним объяснилась. Он может отомстить. Мелкий пакостник. Привык за спиной папочки отсиживаться. Сам ничего не добился в этой жизни.
- Ты же сказала, что он козел, если я не ошибаюсь? С такой породой по-другому нельзя. И потом, что за разговоры «сама»? Вся беда наших баб в этом, вечно они всё «сами». Ксюш, не фордыбач. Не бойся ничего. Что он может? Или ты за своим благоверным уже скучаешь? Я могу его вернуть. Хочешь? Для тебя я всё могу…
- Вадим, - устало, обреченно произнесла Ксения, попыталась подобрать слова, но четко осознавала – он прав во всём.
Молчание затянулось. Метлицкий выбросил недокуренную сигарету, сделал два резких и широких шага в сторону девушки, подхватил на руки и направился в сторону подъезда, не слушая слабых возражений, не обращая внимания на ее попытки брыкаться.
Они долго целовались около почтовых ящиков, затем добрались до дверей квартиры, и Ксения даже не вспомнила о любопытных соседках, которые наверняка шпионят сквозь замочные скважины. Ворвались в темную прихожую, срывая с себя одежду, где ни попадя.
И вновь Ксения позволила Вадиму увести ее в чувственный мир, где царили лишь его губы и руки. На этот раз он действовал еще жестче, но она не сопротивлялась, так как поняла, что это бесполезно. Стонала и просила, чтобы он не останавливался, продолжал свои резкие выпады, унося ее куда-то далеко, туда, где она была всегда, но после рождения на грешной земле забыла об этом волшебном месте. Все ее существо молило о том, что бы этот сладкий, порочный момент длился, как можно дольше, чтобы можно было жить, дышать, быть свободной от всего белого света.
Голова Ксении покоилась на груди Вадима, он нежно водил рукой по ее обнаженному плечу. И внезапно девушка осознала, что ей хорошо. Она чувствовала себя настоящей, целостной, живой. Наконец-то, она смогла обрести себя.
- Интересно, после какого раза тебе надоест? Ведь всему же есть предел. Новые ощущения притупятся, а потом все станет скучным. Так ведь бывает, да? – спросила девушка, приподнимаясь на локте и заглядывая в глаза любовнику.
- Нет, Ксюха, - тихо прошептал Вадим. – С тобой никогда не надоест. Это как доза, всегда будет хотеться, как в первый раз, но будет мало. И раз за разом всё будет не то, и ты будешь бежать вперед, увеличивая, учащая, но тот раз никогда не повторится.
- Что? Ты о чем? – спросила девушка. У нее сложилось ощущение, что Метлицкий говорит сам с собой.
- Не знаешь, что такое «доза»? – он усмехнулся. – И слава Богу.
- Бога нет, Вадим, - произнесла Ксения скорее по привычке, нежели из-за убеждений.
- Это для меня его нет. Или ему до меня ему дела нет. А у тебя, Ксю, все еще впереди. Не зарекайся, - глухо проронил Вадим.
Ксения решила завершить непонятный разговор тем, что принялась целовать сначала губы, потом подбородок, затем спустилась к шее, а потом ее губы переместились на грудь. Вадим глухо застонал, позволяя девушке дарить ему свои еще неумелые, но такие искренние и чувственные ласки.
- Студентка, комсомолка, красавица и еще нимфоманка, - хмыкнул Метлицкий, проведя рукой по ее обнаженной спине.
- Что? – переспросила Ксения, не прерывая своего занятия.
- Ничего. Иди сюда, - и вновь девушка отдавалась ему неистово, как будто он давал ей возможность дышать, как будто, он давал ей новый способ жить, как будто, он делал ее свободной.

---

Источник: http://www.only-r.com/forum/36-304-1

---