Глава 12. Неоценимо По своему обыкновению, паркуя автомобиль, мерзавец не щадил шины. И мою голову, которая с опасной периодичностью для здоровья билась о лобовое стекло, тоже. Нет, а потом он еще жалуется, что я сумасшедшая! Да у меня наверняка черепно-мозговая травма третей степени. Если у таких травм бывают степени. Эти мужчины...
Он не вынул ключ зажигания, просто вышел и захлопнул дверцу. И я подумала, что это не конечная наша остановка. Оглядевшись по сторонам, я в этом убедилась, мы остановились в каком-то захламленном переулке... Повернув голову назад, я увидела, что позади нас остановились два серебристых внедорожника. Наличие охраны заставляло меня нервничать, потому что Мейсен не казался паникером и перестраховщиком, скорее наоборот.
Три раздраженных стука о стекло пассажирского окна заставили меня так резко повернуть голову, что я едва не сломала себе шею. Мало ему моей черепно-мозговой травмы... Он не нагнулся, чтобы я увидела его лицо, вместо этого мне довелось лицезреть его пояс и, если постараться, пах. О да, я была очень старательной девочкой.
Опустив стекло, я ожидала воли мерзавца. Ну и? Что теперь? Он молчал. Мейсен, похоже, забыл, что из нас двоих мысли читать умеет только один, и это, блядь, не я. Я высунула голову в окно и уставилась на него. Он посмотрел на меня искоса и бесцеремонно толкнул мою голову обратно в салон автомобиля. Задохнувшись от возмущения, я попыталась вновь высунуться, чтобы сказать пару ласковых, но он опустил ладонь на нижнюю часть рамы окна, таким образом, перекрывая выход для моей головы. Мерзавец. Раздраженно откинувшись на спинку кресла, я принялась вдохновенно его материть, стараясь, чтобы образы в моей голове были как можно ярче. Очевидно, это возымело успех – ладонь мерзавца трансформировалась в неприличную комбинацию, демонстрирующую захватывающе длинный средний палец.
Вновь приблизив голову к окну, я попыталась осторожно выглянуть наружу: у Мейсена была идеальная осанка, и он смотрел куда-то в сторону серебристых внедорожников. Что он там видел, понятия не имею, для этого нужно было бы высунуться сильнее, а мне не хотелось, чтобы мою голову снова по-хамски запихали внутрь. Поэтому я вернулась к разглядыванию его фигуры... да, он был высоким, худощавым и статным, таким, будто проглотил шест. Наверное, он был бы неплохим танцором, я имею в виду балет. Конечно, следующее, что я представила, был Эдвард в трико... ну, вы должны были видеть, в чем выступают мужчины-балерины. Эти лосины отчаянно облегают каждую мышцу их сильных ног... да и не только ног. Мерзавец снова показал мне фак.
- Эдвард, что мы... - Жесткий воротничок рубашки не был застегнут, я видела его кадык.
- Сиди на месте.
- А я что, по-твоему, дела...
- И молчи. - С нажимом добавил он. Очаровательно.
Кивнув кому-то невидимому, он наконец распахнул мою дверцу и позволил мне выйти. Я не успела опомниться, как он схватил меня за локоть и потащил в сторону, мы прошли всего несколько метров, прежде чем он потянул на себя тяжелую металлическую дверь и подтолкнул меня внутрь. Там было темно и играла музыка. О, так это все-таки клуб. Мерзавец почему-то решил воспользоваться черным ходом. Мы прошли по темному коридору и попали в более освещенный зал.
Я не бывала в этом клубе раньше... наверное, потому что не ходила ни в какие итальянские клубы. Зуб даю, этот был итальянским. Из колонок негромко доносилась какая-то до боли знакомая мелодия, яркие разномастные прожекторы мигали, наполняя помещение скачущими бликами. Темные полы и стены, низкие кожаные диванчики, металлические стойки для девочек из гоу-гоу, между ними пульт диджея... и все бы ничего... но зал был совершенно пуст. Ни единой души.
Эдвард обошел меня и зашел за барную стойку, сев на высокий стул, он потянулся к витрине с сигаретами, взял пачку тяжелого Парламента и прикурил. Раскуривая сигарету, он избавлялся от пиджака. Кинув его на стойку, он опустил глаза вниз, немного скривив губы, и достал из-под стола металлическую круглую пепельницу. Все это время я стояла напротив него, посреди пустого танцпола. Неужели, предполагается, что я должна танцевать? Это слишком даже для мерзавца.
Подойдя к стойке, я забралась на высокий барный стул и уставилась на Мейсена, подперев рукой подбородок. Он приподнял брови.
- И что мы тут делаем?
- Ты хотела в клуб, разве нет?
- Эдвард. - Я даже не знала, что сказать. - Тут же никого нет!
- Это важно? Сколько должно быть человек? Я позвоню, и они тут будут. - Он затянулся и полез в карман за телефоном.
- Да ты слегка ебанулся. Эдвард.
- Ты рвалась в клуб, а теперь, когда я сделал все, как ты хотела, ты недовольна. Да тебе не угодишь! - Передразнивая мою реплику у лифта, он развел руками.
Ничего не ответив, я потянулась к пачке сигарет и закурила. Это, блядь, просто... пиздец.
- Ну, налей нам хоть, что ли...
- Мне больше не следует пить. Вечером нужна трезвая голова, если ты понимаешь, о чем я. - Он собирался читать чьи-то мысли. Сегодняшний вечер – просто интрига дня. Знаю, звучит дебильно. - Но ты можешь выпить... немного.
- То есть, ты хочешь сказать, что мы приехали в клуб, в котором нет ни единой души, и даже напиться не можем? Что тут тогда вообще делать? - Я даже не злилась на него. На больных не обижаются.
- Я просто хотел, чтобы ты повеселилась. - Он пожал плечами и затушил сигарету.
- Ну... я просто умираю от веселья. - Мерзавец криво усмехнулся... а затем опустил голову на руки, лежащие на столе, и засмеялся. Его плечи, скрытые белой, немного помятой рубашкой, подрагивали. - Да. Давненько я так не веселилась. - Я выпустила струю дыма вверх, а он засмеялся еще громче. - О, тебе тоже весело, да? Чудесно.
Оторвав голову от своих рук, он снова потянулся за сигаретами.
- Ты слишком часто куришь, Эдвард. Особенно для того, кто не курит.
- Если бы я мог выпить, я бы не курил.
- Тебя убьет цирроз печени или рак легких.
- Меня убьешь ты. - Он был совершенно серьезен, и на одну крошечную секунду я похолодела.
- Ты обещал мне, что именно ты меня убьешь, если влюбишься или если с Эмметом будут проблемы, помнишь? Так как же ты собираешься выполнить обещание, если по твоим словам это я убью тебя? - Он улыбнулся.
- Я что-нибудь придумаю, amore mio.
Я решила заткнуться на некоторое время, очевидно, что этот разговор не приведет ни к чему хорошему. Возможно, я подсознательно защищалась от чего-то нежелательного. От «чего-то». Если быть уж совсем откровенной, я противилась только одному – мне не хотелось расставаться с мерзавцем. Во-первых, потому что такой вот экземпляр встречается в жизни крайне редко, мне хотелось изучить его внимательнее, ну, чтобы потом было о чем рассказать внукам на старости лет. Или, возможно, я могла бы написать диссертацию «Мерзавцы. Повадки, особенности рациона, размножение вне воли», таким образом, я могла бы стать доктором наук в области… мерзавцев. Знаю-знаю. Но это все же лучше, чем быть официанткой. Во-вторых, я не собиралась отдавать его какой-либо другой женщине. Нет, уже нет. Но ему знать об этом, безусловно, необязательно. В-третьих, вы не поверите, но мерзавец не такой уж и мерзавец. Правда. Он женился на мне, прежде чем трахать. Причем, если первое получилось у него неважно, то со вторым проблем явно отродясь не имелось. Он носит мне еду из китайского ресторана, сомневаюсь, что он проделывал нечто подобное для других любовниц. Он даже посмотрел со мной «Сумерки». Я думаю, последний аргумент в состоянии приподнять его достаточно высоко в рейтинге идеальных парней.
- Если ты не планируешь развлечь меня приватным танцем, нам лучше уехать. Есть несколько вещей, которые мы должны успеть сделать до вечера. – Конечно, он уже все решил за меня. Он уже надевал свой пиджак. И я покорно соскочила с высокого барного стула.
Когда мы выходили, мерзавец держал меня за руку, одновременно пряча за своей спиной. На самом ли деле он был готов защищать меня так откровенно? Я бы не удивилась, если в перестрелке он принялся бы защищаться мною на манер живого щита. Он был гораздо более значительным и важным, чем я. Эдвард практически уложил меня на пассажирское сидение, постоянно оглядываясь по сторонам. Все это действовало на меня нервирующее. Я глубоко верила в то, что мерзавец может быть нежным разве что с тем, кто был при смерти. Мне же быть при смерти категорически не хотелось.
Нахмурив брови и покусывая внутреннюю сторону щеки, Мейсен вел автомобиль сосредоточенно. Не превышал скорость, не игнорировал правила дорожного движения. Всё это меня пугало. Звучит абсурдно, но меня действительно пугала его прилежность на дороге. Когда плохой мальчик претворяется хорошим – не ждите ничего приятного. Мне хотелось спросить, что происходит. Но я старалась быть достойной женой мафиози: Эдвард часто говорил, что я слишком болтлива. Сегодня он был не в духе, посему я не собиралась давать ему лишний повод, чтобы меня застрелить.
- Что? – Он заприметил мое повышенное внимание к своей персоне. Хотя когда оно было пониженным?
- Ничего.
- Ты слишком пристально смотришь на меня. – Мерзавец смотрел прямо перед собой, на дорогу.
- Это что, запрещено?
- Скажем так, тебе лучше не смотреть подобным образом ни на кого другого.
- Ревнуешь?
- Amore, ты слишком тщеславна. В моем мире подобные взгляды обязательно что-то значат.
- Хочешь сказать, у меня могут быть проблемы не только из-за моего языка, но и глаз тоже?
- Хочу сказать, что у меня могут быть из-за этого проблемы.
- Почему?
- Потому что все твои проблемы – это мои проблемы, детка.
Разве не прелесть? Его откровения всегда были такими значимыми и вместе с тем колкими.
Автомобиль резко дернуло, я уже знала, сие означает, что мы прибыли. Оглядевшись по сторонам, я отметила, что это место кажется мне смутно знакомым. Два угловатых подростка пили пиво в алюминиевых банках, сидя на порожке какого-то заброшенного магазина. Расклеенные повсюду рекламные афиши выглядели блеклыми. В том месте, где заканчивался асфальт, мягко стелилась дорожная пыль. Люди мерзавца повыскакивали из своих внедорожников, перешли дорогу, постоянно озираясь, покрутились немного на месте, а затем самый огромный из них кивнул Эдварду.
- Оставайся на месте. – Уже выйдя из салона, сказал он мне и хлопнул дверью.
Мерзавец обошел корпус автомобиля, открыл мою дверцу, взял за руку и помог выйти.
- Иди впереди. – Он подтолкнул меня в спину.
- Куда хоть идти?
- К тем дверям. Видишь, где стоят мои люди?
- Окей.
Я двигалась медленно, прислушиваясь к его шагам позади себя. Я только лишь успела перейти дорогу и ступить на утрамбованную пыльную сухую землю, когда раздался неожиданный свист. Плечи неосознанно дернулись. Возможно, мне следовало бежать, но я стояла как вкопанная и ничего не могла с этим поделать. Я больше не слышала позади себя шагов мерзавца, и это напугало меня еще сильнее. Настолько, что я не могла заставить себя обернуться. Однако его люди не выглядели обеспокоенными. С другой стороны, они всегда выглядели так, словно были отмороженными. Медленно обернувшись, я выдохнула с облегчением. Мерзавец стоял на ногах. Кроме того, он целился в тех полупьяных подростков. Угол, под которым его рука держала внушительный ствол с глушителем, был идеален. Я не сомневалась в том, что он выстрелит. Эдвард выглядел так, что сомневаться не приходилось. И только сейчас до меня дошло, что, должно быть, это кто-то из них свистнул. По логике этот свист был предназначен мне. Господи, дорогие мамаши, пожалуйста, воспитывайте своих мальчиков. Иначе за вас это сделает Эдвард Мейсен. Неожиданно Эдвард опустил пистолет. Но продолжал держать парней на мушке своим взглядом. Те, неловко толкаясь, поспешили скрыться. Правильное решение. Хвалю.
Он приблизился ко мне почти вплотную. Его плечи все еще были напряжены.
- Я хотел их застрелить.
- Это было заметно, Эдвард.
- Я передумал в последний момент, я едва успел отменить то действие, которое мой мозг задал моему указательному пальцу. Потому что я подумал, что их смерть огорчит тебя намного больше, чем тот пошлый свист. – Быть может, для него еще не все потеряно? Как думаете?
- Ну… это самая милая вещь, которую для меня когда-либо делали.
Мерзавец ухмыльнулся и движением подбородка приказал двигаться дальше. Когда мы дошли до тех дверей, где нас ожидала охрана, я узнала это место. Днем оно выглядело совсем не так, как ночью.
- В прошлый раз ты сказал, что больше не станешь разрисовывать свое тело.
- Мы здесь не для того, чтобы разрисовывать мое тело.
- Это тату салон. Сюда ходят, чтобы делать татуировки. Для чего мы, по-твоему, приш… НЕТ! Эдвард. Нет. Я серьезно. Даже не думай. – Я трясла головой, как китайский болванчик.
- Почему нет? – Он был совершенно спокоен. Возможно, он еще не понял, что я не собираюсь повиноваться на этот раз. Интересно, хоть одна девушка когда-нибудь рушила планы Эдварда Мейсена?
- Хотя бы потому, что это больно.
- Разве я не стою немного боли?
- Этого недостаточно. – Конечно, я лгала.
- Сегодня четверг. Годовщина нашего знакомства. Можешь считать это моим подарком тебе. Дурной тон отказываться от подарков, ты знаешь?
- Эдвард. Дурной тон – дарить нежеланные подарки.
- Бьюсь об заклад, ты не приготовила для меня никакого подарка. Желанного или нежеланного. А ведь это привилегия женщин – помнить обо всех мало-мальски значимых датах. – Я промолчала, и он продолжил. – Ты такая неблагодарная. Мы сегодня все делаем так, как этого хочешь ты. Мы сходили в клуб, в который ты так хотела попасть, однако, оказавшись в нем, ты просто-напросто сидела на стуле. Ты могла посидеть на стуле и дома. Знаешь, каких усилий мне стоило организовать это, сохраняя тебя в полной безопасности? И вот теперь я хотел преподнести тебе свой подарок, а ты опять недовольна. У тебя нет подарка для меня. Но у тебя есть шанс сделать мне приятно, приняв мой. Однако ты отказываешься от этого шанса. Ты такая неблагодарная…
- Ладно. Остановись. – Я возвела очи к Господу. – Этот мужчина просто невыносим. Господи, о чем ты только думал, выпуская этого монстра на свет?!
- Возможно, он думал о том, что тебе понадобится человек, который будет вытаскивать твою задницу из неприятностей.
- Ты источник всех моих неприятностей, Эдвард.
- Звучит, как признание в любви.
- Amore, ты слишком тщеславен. – Я саркастично пропела ему в лицо его же фразу. Он лишь ухмыльнулся, поворачивая меня за локоть лицом к двери. Охранники открыли ее для нас.
Внутри все было как прежде, совершенно темно. Узкий коридор не располагал окнами или какими-либо другими источниками света. Я слышала тревожную музыку, оказавшись у поворота, Эдвард распахнул дверь и пропустил меня вперед. Майк сидел в кресле, уложив ноги в другое кресло, и глядел в потолок.
- Эдвард, ты сказал, что придешь утром. Я сижу тут весь день без клиентов, а ты явился в… - Майк глянул на круглые настенные часы, - два часа по полудни.
- Я возмещу ущерб. Сколько клиентов у тебя обычно бывает в этом промежутке?
- Дело не в клиентах. – Мастер устремил оскорбленный синий взгляд на моего мужа. – Мне нравится моя работа. Мне не нравится сидеть без дела.
- Я возмещу и этот ущерб. Еще проблемы?
Покорно вздохнув, Майк покачал головой и перевел взгляд на меня. Вообще-то, я прекрасно знала, о чем он сейчас думал. Сама не раз с этим сталкивалась, но с вами поделиться познаниями не могу, ибо текст абсолютно непечатный.
- И как только ты с ним живешь? Должно быть, ад тебе уже не страшен. Он ведь невыносим. Еще не подумываешь о разводе? – Теперь они оба глядели на меня. Майкл насмешливо, а мерзавец с вежливой угрозой, и для пущего эффекта приподняв одну бровь.
- Нет. В нашем случае развод невозможен. – Я так выразительно улыбнулась мерзавцу, что вежливость вмиг исчезла из его взгляда, осталась только угроза. Но, как говорится, слово – не воробей… Ладно, отхвачу за это дома. У него, небось, уже целый перечень моих грехов накопился. Быть мне битой, не иначе.
- Да брось, ну давай же, колись. Временами ты ведь хочешь послать его в задницу?
- Майкл. Ты меня нервируешь. Отъебись от моей жены. – Эдвард обошел меня, подходя ближе к татуировщику. Теперь вместо синих глаз я видела спину строгого черного пиджака. Сидящего так изумительно складно, что, казалось, его пошили прямо на этом мужчине. Кстати, не исключено.
- Тебя все нервируют, Эдвард. – Спина мерзавца напряглась, затем он медленно обернулся ко мне.
- Может быть, ты ошибаешься. – Это был такой тонкий комплимент, я не поняла? Типа, не раздражать Эдварда Мейсена – признак исключительности, за который я должна благодарить Бога на коленях? Эдвард в лице поменялся. Взгляд ледяной, скулы свело… опять я в беде.
- Скажи, дорогая жена, что в данную минуту заставило тебя подумать о минете? – Я опешила. О каком, блядь, минете? Я не думала о нем. Или думала? Неважно. Прежде всего, надо спасать свою задницу. Я не видела лица Майка, но, зуб даю, выглядел он в это мгновение презабавно. Странно, что Эдвард говорит о своих способностях в обществе посторонних, хотя, конечно, сомнительно, что Майк догадается, а если и догадается, то сам себе не поверит, но все же… Раньше такой раскрепощенности за мерзавцем я не замечала. – Изабелла?! – Клянусь, он был уже готов вытащить свой ствол. Я имею в виду не тот ствол, о котором обычно заходит речь, если в контексте упоминается слово «минет». Я говорю о том стволе, который стреляет. Патронами.
Сообразив на лице лик святой невинности, я честно попыталась исправить ситуацию:
- Ты очень сексуальный, я думаю о всяких непристойностях каждый раз, когда ты рядом. – Кажется, еще мама учила меня, что тщеславие – ахиллесова пята любого мужчины. Застали с любовником? Кричи, что есть мочи: «Ты в миллиард раз лучше меня трахаешь! Он импотент, в подметки тебе не годится. Ты мой герой!». Вовремя не приготовили ужин? «Я думала о тебе весь день. Ты так меня будоражишь, что все из рук валится, любимый!». Спалили его любимую рубашку? «Дорогой, я просто представила, как ты берешь меня на этой гладильной доске. Боже, даже воображаемый ты лишаешь меня рассудка!». Ну, и так далее, думаю, суть вы уловили. Ага, такая была у меня мама…
- Я очень сексуальный?
- Бесспорно. – Я смотрела на него «что?!-как-ты-мог-в-этом-усомниться» взглядом.
- И почему тогда ты стояла на коленях перед бородатым мужчиной в белом костюме? – Теперь мне все стало ясно. Он поймал меня за размышлениями о Боге, которого я собиралась благодарить на коленях. Но сейчас уже, конечно, идти на попятную не получится… не поверит. Во мне все еще теплилась робкая надежда на спасение.
- Ролевые игры? – Пришлось смущенно пожать плечами. Господи, какое богохульство.
Эдвард приоткрыл рот. Быть может, чтобы проветрить свой процессор, который не справлялся с нагрузкой. Однако он быстро взял себя в руки и, кажется, все-таки потянулся за пистолетом… Ситуацию спас Майк.
- Ребят, я, конечно, все понимаю. Ты ущерб возместишь. С нее вообще взятки гладки. Но я, правда, не хочу смотреть, что будет дальше. Вы опоздали лет, эдак, на десять. Будучи озабоченным подростком, я бы не отказался взглянуть.
Последний раз по-мейсеновски взглянув на меня, мерзавец убрался с дороги, пропуская меня вперед. И я послушно подошла к креслу, а затем села. Ибо лимит моей живучести, пожалуй, исчерпан. Майк странно на меня посмотрел, и тогда я подумала, а чего, собственно, я уселась? Может, Мейсен на заднице моей решил фамильный герб набить? Тогда надобно встать и нагнуться…
- Под кольцом, как у меня, тем же шрифтом бей моё имя. Не слишком мелко. – В такие моменты меня поражает собственная интуиция. Это, конечно, не герб и не на заднице… Но смысл ведь похожий? Даже не знаю, что по этому поводу подумать. Мне-то новый муж или даже старый любовник явно не светят, так что, какая разница? Я пожала плечами и протянула руку ладонью вверх. Майк уже настраивал приборы.
- Полное имя?
- Думаю, «Эдварда» будет достаточно.
- Понял. – Он продезинфицировал мою ладонь и включил машинку. Меня передернуло от звука.
- Детка, это займет три минуты. Не больше. – Я видела только его лукавые синие глаза, нос и рот скрывала голубая маска, какую обычно в фильмах надевают хирурги.
- Меня зовут Белла. – Понятия не имею, зачем это сказала.
Он опустил глаза и больше на меня не смотрел. И я почувствовала себя неловко. Обидела человека, который, по всей видимости, не замышлял ничего плохого, просто хотел поддержать, успокоить. Никогда бы не подумала, что соглашусь с мерзавцем, но, черт возьми, он был прав – я неблагодарная. Однако обернувшись к этому правому мерзавцу, чувство вины мгновенно покинуло мою пропащую душу. Потому что уголок его губ был приподнят. Хищная, наглая ухмылка. Хоть маслом рисуй.
Через три минуты все было закончено. То ли я так сильно увлеклась мужниной ухмылочкой, то ли это действительно было не так больно, как мне казалось раньше, так или иначе дискомфорта я не ощутила. Мою руку обработали гелем и собирались наложить повязку, но Эдвард вмешался.
- В этом нет нужды. Мы не боимся инфекций. – Аккуратно взяв мою кисть, он проинспектировал работу и, похоже, остался доволен. Я тоже взглянула. Изящная надпись, красивое имя… и что-то еще. Но вот этому третьему я никак не могла подобрать определение. Это было что-то, что щекотало мой живот изнутри. – Проверь свой счет.
- Да толку его проверять. Ты никогда меня не обманывал. – Майк швырнул одноразовые перчатки в корзину. – Буду ждать снова.
- Мы больше не придем.
- Где-то я уже это слышал… - Мерзавец ничего не ответил. Мы ушли, не оборачиваясь.
Длинный темный коридор сделал свое дело – высунув нос на улицу, я зажмурила глаза от избытка света, всеми фибрами души ощущая себя упырицей, выманенной из склепа. Или где они там обитают. Я обернулась, всматриваясь в лицо Мейсена сквозь узкие щелочки, он глянул на меня совершенно свободно, едва ли заметив разницу между тьмой и светом. Представить себе не могу, что может заставить его зажмуриться. Хотя… похоже, могу. Мой взгляд прояснился, а губы расплылись в блаженной улыбке.
- Озабоченная. – Таков был мой приговор. Спорить с ним было бы глупо, никакой адвокат не поможет, слишком много компромата собралось. Потому я отвернулась, стараясь сделать это как можно более оскорблено, и пошла вперед. Мейсен зашагал следом. Охрана, разделившись, двигалась по бокам от нас.
Быть может, меня хватил солнечный удар или еще какая напасть… я остановилась как вкопанная, прислушиваясь к тихому голосу в своей голове, боковым зрением отмечая, что Мейсен тоже замер, предварительно качнув головой охранникам. Те двинулись дальше, останавливаясь у своих внедорожников.
- Ты сказал, это подарок. – Я протянула ему свою раскрытую ладонь. – Ты отдаешь себе отчет в том, что это выглядит так, словно ты мне себя подарил?
Он немного помедлил, но затем ответил. На улице было жарко, а смотреть на него – холодно.
- Ты отдаешь себе отчет в том, что это был бы слишком дорогой подарок? – Шутил ли он? Был ли серьезен? Кто его разберет. Но я подумала, что он прав. Это как… если вам подарят Рейнж Ровер. Сначала вы обрадуетесь, ведь это круто, престижно и так далее. Но вскоре озаботитесь тем, что вы не располагаете теми средствами, которые следовало бы затрачивать на его содержание. Кроме того, управление им заставит вас изрядно понервничать. Особенно, если вы пересели на него прямо из маршрутки. От этого вы станете несчастными. И ваш Ровер тоже. Другое дело, если на Ровере вас просто катают – он не ваш, следовательно, никаких данностей на свой счет можно не записывать. Вот это другое дело. Вот это прелесть…
- Ты хотела в подарок машину? – Мерзавец выглядел несколько удивленным, но оставался спокойным.
- Нет. – Я отстраненно покачала головой.
- Тогда чего бы ты хотела?
- Я хочу понять смысл. – Опустив взгляд, я рассматривала свою ладонь. Свежие блестящие чернила.
- В организации, помимо многочисленных врагов, у меня есть союзники. Толковые ребята. Было бы неплохо, если бы они поверили в то, что ты по-настоящему ценна. Я дал им небольшую подсказку. – Мейсен стрельнул взглядом в свое собственное имя. – Так что, ладонь не прячь. Нам может понадобиться помощь. – Я отвернулась и медленно пошла вперед.
- Значит, ты даришь мне защиту?
- Все остальное… то остальное, что возможно в нашей ситуации, у тебя уже есть.
Мы шли мимо брошенного магазина, который облюбовали для себя невоспитанные свистящие подростки. Сейчас пыльные порожки магазинчика были пусты… вернутся ли они сюда снова? Не удивлюсь, если нет. Добравшись до автомобиля, я остановилась у пассажирской двери, посмотрев на него через блестящую обтекаемую крышу. Теплый ветер трепал мои волосы. Глаза уже привыкли к свету.
- А я ценна?
- Что? – Он нахмурился.
- Ты сказал: «…если бы они поверили, что ты по-настоящему ценна…». Так, они должны поверить в ложь или в правду? – Он посмотрел на меня строго, а затем исчез из поля зрения. Хлопнула дверца, заурчал двигатель. А я все стояла рядом с пассажирской дверью, ощущая вибрацию и тепло, исходившие от белого механического коня мерзавца. Отчего-то в этот момент я не боялась, что он уедет без меня. Была ли уверена, что не уедет? Плевать хотела, если уедет? Черт его знает.
Он перегнулся через коробку передач и открыл для меня дверцу. Из салона повеяло прохладой.
- Садись в машину, tesoro. – Не уехал. «Tesoro» - значит сокровище. Выходит, ценна?
Мы ехали молча, и что немаловажно – по всем правилам дорожного движения. Эта перемена в его поведении меня напрягала, сама не знаю, почему. Но вскоре я выдумала ей объяснение, я решила, что мерзавец не лихачет, потому что в этом случае от нас отстанет охрана. А ведь охранники существуют совсем не для того, чтобы заблудиться, плутать и совершенно потерять из вида охраняемый объект. Должна признать, весьма разумно с его стороны. Кто бы мог подумать. Но то, что он распрощался с одной своей вредной привычкой, не означало, что и другие ждет та же участь. Например, он все также упрямо продолжал ездить с опущенными до упора окнами. Повезло, что сегодня солнечно и в принципе не холодно, но ведь зима не за горами? Да даже если не брать в расчет зиму и холод, что приятного в том, когда тебе в лицо со всего размаху бьет грязный городской воздух? Душно тебе? Ну, включи ты климат-контроль. Нет же…
Ослепленная солнцем, я неожиданно вспомнила об украденных очках. Вот черт!
- Эдвард, нужно вернуться в клуб. – Он посмотрел на меня несколько недоверчиво, смерил взглядом, а затем отвернулся, возвращая все свое внимание дороге. Возможно, он решил, что моя просьба ему послышалась. Или, скорее всего, он намеренно решил ее проигнорировать.
- Эдвард. – И меня как будто не существует.
- Эдвард. – Меня все еще нет.
- Эдвард! – Мерзавец прикрыл глаза и скорбно зажал двумя пальцами переносицу.
- Я иногда думаю, что слишком жесток. И мне становится как-то тревожно. Я начинаю сомневаться… Но, черт меня побери, дело вовсе не в моей жестокости. Дело в людях, которые буквально нарываются на неприятности! – Он оторвал ладонь от своего лица и зыркнул на меня, по своему обыкновению, угрожающе.
- Я забыла очки твоего охранника на барной стойке.
- И? – Похоже, он пытался быть терпеливым, однако его грудная клетка двигалась немного резче положенного.
- Мы должны вернуться за ними. – Некоторое время он молчал с сосредоточенной миной.
- Я честно изо всех сил пытаюсь уловить смысл. Но не вижу абсолютно никакой логики.
- Эдвард, мы взяли у того парня очки напрокат, значит мы должны их ему вернуть.
- С чего ты взяла, что мы взяли их напрокат? – Действительно. С чего бы я могла это взять?
- По сути, очки взяла я. Так? Так вот я взяла их напрокат, Эдвард.
- Я велю кому-нибудь за ними вернуться. – Губы еле шевелятся, еще бы с такой-то каменной маской.
- Ты ведь врешь.
- Ради всего святого, помолчи! Даже мой психоаналитик не станет меня осуждать, если я тебя сейчас прикончу.
- У тебя есть психоаналитик? – Мерзавец так резко вошел в поворот, и я в очередной раз ударилась головой. Возможно, этими ударами по голове он как бы тонко намекал на то, что скоро психоаналитик понадобится мне? Очень в его духе.
Мы въехали на парковку, не сбавляя скорости, Эдвард кинул автомобиль в сторону белых разделительных полос. Затем взвизгнули шины, он оставил машину не вдоль ограничительных линий, как поступал раньше, а поперек. И это в принципе тоже в его духе. Я покачала головой и покинула салон автомобиля. Не успела опомниться, как что-то сильное и цепкое дернуло меня в сторону и прижало к гладкой бочине авто. Какого…
- Разве я сказал, что ты можешь выйти? Разве. Я. Это. Сказал?! – Его взгляд сверлил во мне огромную кровавую дыру. Я даже видела мелкие брызги собственной крови на его идеально выбритом лице. Пока я беспомощно хлопала ресницами, на парковку медленно въехали два внедорожника.
- Эдвард, ты из меня заику сделаешь. Послушай, как заебалось мое сердце… - Я потянулась к его руке, чтобы приложить к своей груди, но мерзавец дернулся в сторону и решительно двинулся к лифту.
- Оно не заебалось. Оно довыебывалось. – Бросил через плечо безапелляционным тоном. Я выгнула бровь, недоуменно глядя ему вслед.
Охрана учтиво проводила меня до лифта. Признаться, я опасалась заходить внутрь, поскольку меня пугала перспектива оказаться наедине с матерящимся мерзавцем. Но поскольку других перспектив на горизонте не обнаружилось, я храбро ступила в металлическую коробку, постаравшись не вздрогнуть, когда двери сошлись за моей спиной, отрезая путь к отступлению. Ладно, будем надеяться, что получится постоять в стороночке… Я набрала полную грудь воздуха и замерла.
К счастью, выдержка мерзавца оказалась достаточной, он держал себя в руках. Натужно, со скрипом, но держал. Мы добрались до нужного этажа без травм. Вернее, я добралась без травм. Глупо полагать, что я могла бы причинить какой бы то ни было ущерб его физическому здоровью. Психическому – это, пожалуйста. А вот физическому – без вариантов. Даже с гранатой в руках. Уверяю вас, он бы исхитрился, но вышел из этого лифта без единой царапины на своем суровом лице с гладковыбритыми щеками.
Когда лифт выпустил нас в гостиную, Эдвард, не оборачиваясь, зашагал в сторону кухни. Я осторожно, практически бесшумно следовала за ним. Это странно. Было бы разумнее спрятаться в своей спальне и переждать потенциально опасные времена, но я ходила за ним как приклеенная. Возможно, мне действительно нужна помощь психоаналитика. Вероятно, помимо синдрома Стокгольмского, при котором пленник влюбляется в своего похитителя, есть и еще какая-нибудь подобная гадость, при которой пленник выходит за своего похитителя замуж и далее таскается за ним, как утенок за уткой. А я такая везучая… мои двери гостеприимно открыты для всевозможных неприятностей двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Еще из коридора я наблюдала за тем, как мерзавец немного нервно кинулся к холодильнику, распахивая его створки так неблагодушно, что загремели бутылки. Откуда такая неприязнь к холодильникам?! Он взял в руки коренастую бутылку виски и потянулся за стаканом, взял его, но затем резко остановился, будто вспомнив о чем-то. Бутылка полетела обратно в недра холодильника, сбивая на своем пути собратьев по содержанию. Расписная дверца была бесцеремонно захлопнута. А стакан разбит о дно мойки. Я застыла на входе в кухню. Очень хотелось бежать, но папа учил меня, что нельзя убегать от разозленных животных. Это только подогреет их инстинкты. Потому я стояла, замерев и ошарашено распахнув глаза. Он обернулся и зашагал в мою сторону. Но на меня не смотрел, и слава Богу! Я всегда подозревала, что у него есть способности Василиска или, на крайний случай, Медузы Горгоны. Развернувшись боком во входном проеме, я едва успела пропустить этот несущийся поезд. Блядь, а ведь задавил бы и не заметил.
- Иди в душ, если тебе нужно. К семи часам мы должны быть готовы. Официальное мероприятие. – Он кинул это, уже миновав меня и не оборачиваясь.
- Что за мероприятие? – Ответом мне послужил оглушительный треск, с которым захлопнулась дверь его спальни. – Понятно.
Оказавшись под расслабляющими струями горячей воды, я пыталась взять в толк, что происходит с мерзавцем? Конечно, он всегда был несколько… темпераментным. Но сегодня, по-моему, превзошел самого себя. Связано ли это с предстоящим загадочным мероприятием? Или я до сих пор пожинаю плоды полуночного звонка Джаспера? Или все это взаимосвязано? Если так, то можно предположить, что Джаспера все-таки впутали в дела Мафии. Он позвонил Эдварду, чтобы заранее предупредить, а сегодня вечером состоится его инициация? Или посвящение. Или еще какая-нибудь подобная хрень. Но тогда возникает справедливый вопрос: какого черта я забыла на такого рода мероприятии? У меня есть целых три варианта ответа: либо это настолько значимое событие, что присутствовать должна абсолютно вся семья, а я технически вхожу в состав этой, прости Господи, семьи; либо Эдвард боится оставлять меня одну; либо я ни черта не понимаю, и все мои теории можно смело смыть в унитаз. Больше всего мне нравится вариант номер два. Больше всего похож на правду вариант номер три. Такие дела. Обреченно вздохнув, я начала смывать шампунь. Обреченно вздохнув еще раз, я сообразила, что раз мероприятие официальное, выглядеть мне придется максимально прилично. А это, признаться, всегда удавалось мне с большим трудом. Но что не сделаешь ради горячо любимого супруга, верно?
Толкнув запотевшую стеклянную дверь, я едва не шарахнулась в ужасе. Легок на помине, твою мать. Вышеупомянутый горячо любимый супруг был обнаружен в коридоре, вальяжно облокотившимся о стену. Понятия не имею, с какой целью, но я тут же отметила, что он снял туфли и носки, но остался при этом в рубашке и брюках. Мои ключицы и плечи холодил прохладный воздух, а спину согревал еще не выветрившийся из ванной пар. Странное ощущение. Верхние и нижние конечности покрылись крупными мурашками, а я стояла и тупо пялилась на голые ступни своего мужа, крепко прижимая к груди обернутое вокруг тела белое махровое полотенце. С мокрых волос сильно капало на пол.
- Идем. – Сказал он, подводя итог моей тупости. Отлепился от стеночки и медленно зашагал в свою спальню. Я отставала, поэтому он оставил дверь открытой. Оказавшись в его комнате, обнаружила, что мерзавец развалился на кровати, не потрудившись ее расправить – прямо поверх плотного и скользкого черного шелкового покрывала. Лежал на спине, раскинув руки в стороны, и глядел в потолок. Я подошла к изножью кровати, настороженно прислушиваясь к атмосфере в комнате. Некоторое время я ожидала инструкций, но их не последовало. Нет, ну, если бы он хотя бы снял штаны, я бы сориентировалась, что делать, а так… откуда мне знать, чего он от меня ожидает? Такой интересный.
- Полежи со мной. – Это такая загадочная прелюдия? Незаметно пожав плечами, я взобралась на кровать, легла, устроив голову на его бицепсе. Рукав белоснежной рубашки мгновенно намок. Так мы и лежали некоторое время. Затем он подвинул меня немного ближе к себе. И мы полежали еще немного. Изредка мерзавец поворачивал голову в мою сторону и полной грудью вдыхал запах моих волос, или запах моей кожи у виска. Затем он снова отворачивался и безучастно глядел в потолок, медленно моргая. Так мы и лежали. И лежали. И лежали…
М-да. Затянулась прелюдия, однако.
- Ты можешь некоторое время не думать о сексе? – Он не казался злым, скорее, был уставшим.
- Тебе видней. Это ты сутками напролет копаешься в моей голове.
- Значит, не можешь.
- Выходит, что так.
- Разве ты никогда ни с кем не лежала вот так? Просто. Без секса. Но в компании.
- Почему же, лежала с…
- Выходит, умеешь. Постарайся повторить этот опыт. – Практически настоящая просьба. Не приказ.
- …пятилетним племянником, он боялся, что из-под кровати вылезет Бугимен.
Эдвард промолчал. И это было чертовски на него не похоже. А как же уничижение моих интеллектуальных способностей? Растаптывание моего морального облика и девичьей репутации? Ой, не к добру. Ой, не к добру…
Разглядывать потолок мне ужасно надоело, поэтому я немного повернула голову, чтобы понаблюдать за мерзавцем. Он был бледным и казался холодным. Но это нисколько не мешало мне хотеть его потрогать. Или просто хотеть. Длинные лениво опускающиеся и поднимающиеся ресницы. Вверх… и вниз. Вверх… и вниз. Сейчас мне казалось, что никогда раньше я не видела ничего более захватывающего. Но, матерь Божья, это же всего-навсего ресницы! Я закрыла глаза, в попытке взять себя в руки и в кои-то веки одержать победу над своими похотливыми мыслишками. Задача, конечно, еще та. Я боролась, безбожно проигрывала, но попыток не оставляла, однако… Эдвард сдался первым.
Он повернулся, заставляя повернутся и меня тоже. Его большая ладонь оказалась на моей щеке и шее. И он поцеловал меня. Поцеловал так, будто бы любил целоваться. Но, хотя бы сколько-нибудь зная его, в это сложно поверить. Целовал сначала медленно и аккуратно, а затем так, что я… поверила. Сильно. Сильнее, сильнее… Воистину, аппетит приходит во время еды. Он уже был надо мной, по-хозяйски расправляясь с полотенцем, раскрывая левую часть моего тела. Лаская. Закидывая мое голое бедро на себя. Затем остановился, замер, прижимаясь своим лбом к моему.
- Можешь быть сверху, если хочешь. – Шепотом в губы.
- Не хочу.
Далее все развивалось стремительнее, чем я могу описать. Скажу только лишь то, что глупо, немыслимо глупо, вот так вот любить женщину, а затем уличать ее в том, что она озабочена. Это все равно, что всадить нормальному человеку дозу героина, потом снова, и снова, а в итоге возмущенно вскрикнуть: «Ебать, да ты наркоман!».
Когда прошла отдышка, мы голые, лежа на спинах, глядели в потолок. И наши ресницы в унисон медленно поднимались и опускались. Вверх… и вниз. Вверх… и вниз. Тепло понемногу отпускало мое тело, возможно, вы могли бы даже разглядеть пар. Когда я остыла и начала замерзать, он аккуратно вынул руку из-под моей головы, поднялся на ноги и накрыл меня углом плотного скользкого покрывала. Мерзавец положил рядом со мной свой телефон и сказал:
- Позвони отцу. – Мы все еще были голыми. Странная просьба, вы не находите?
- Что я должна ему сказать?
- Просто поговори. – Он вышел, а затем зашумела вода.
Взяв в руки телефон, я провела большим пальцем по его экрану, снимая блокировку. С характерным звуком дисплей ожил. Мне показался вопиюще неправильным тот факт, что мерзавец не поставил на свой телефон код. Как так? Если он попадет не в те руки? Ведь в нем, должно быть, много личной информации. Например, телефонные номера. Да, телефонные номера. Я открыла список контактов и… не обнаружила ровным счетом ничего. Вернувшись в главное меню, я решила просмотреть перечень входящих и исходящих вызовов. Ни одного имени. Зато много цифр. Он не записывал номеров. Выходит, помнил все необходимые наизусть? Хотя, собственно, чему я удивляюсь. Мне захотелось удариться затылком об изголовье кровати, когда я поймала себя на позорной мысли: с такой системой крайне сложно вычислить номера любовниц. Эти мерзкие, проклятые любовницы никак не хотели оставлять меня в покое и силком заставили проверить его сообщения. Но и там я не нашла ничего стоящего. То есть вообще ничего не нашла. Ни стоящего, ни сидящего, ни даже лежащего. В принципе, я никогда не видела, чтобы мерзавец получал или отвечал на сообщения. О каких сообщениях вообще может идти речь, если самый длинный его разговор по телефону, свидетелем которого мне посчастливилось быть, продолжался едва ли минуту. В тот раз он выяснял отношения с Эриком и был определенно перевозбужден. Все остальные телефонные разговоры мерзавца могли вписаться во временное ограничение десяти секунд. Определенно, он был не из этой «нет-ты-первая-положи-трубку» породы мужчин. Ладно, пора закругляться. Если он поймает меня за этим занятием, голову оторвет.
Я набрала номер отца и приложила телефон к уху. Ответили мне мгновенно.
- Слушаю. – На том конце провода шумел телевизор. Папин голос казался сонным.
- Это я. – Отчего-то получилось говорить только шепотом.
- Белль? О, как ты, крошка? – Телевизор мгновенно смолк.
- Я… просто прекрасно, папа. Как ты?
- Отлично. Да. Отлично. – Он говорил быстро, немного сбивчиво.
- Как Сью?
- Она скучает по тебе. Каждый день спрашивает, когда ты вернешься. Кстати, когда ты вернешься?
- Мм…
- Белль?
- Я не знаю. Мы путешествуем по Европе и… время летит незаметно.
- Где ты сейчас? Я мог бы определить по коду номера, но ты звонишь со скрытого. – Ему определенно не нравилось такое положение вещей. Мой папа привык контролировать ситуацию. Знать больше остальных.
- Я… где-то… где-то в окрестностях Марселя. Да, где-то под Марселем.
- Там, должно быть, очень красиво. – В этом месте я совершенно неожиданно вспомнила о гладковыбритых скулах. Очень красиво. – А с кем ты?
- Да, очень красиво. Я тут с одним человеком, и мы… мы, вроде как, вместе…
- Вроде как? – Думаю, не стоит упоминать мое замужество. Нет, определенно, не стоит.
- Амн… знаешь, прошло мало времени, я еще не уверена. Но он славный. – Держите меня семеро, я только что назвала Эдварда Мейсена славным.
- Могу я услышать его полное имя?
- Нет, папа, не можешь.
- Ты что-то скрываешь? Он хулиган? – Знал бы ты, папа, какой он хулиган…
- Я же сказала, он славный. Как дела в магазине?
- Отлично. Дела идут очень бодро. Я скоро стану цветочным магнатом. – Он усмехнулся, и мое сердце сжалось.
- Люблю тебя. Позвоню позже… не знаю, когда… передай Сью, что я тоже скучаю.
- Конечно… конечно. – Мы оба молчали, но не отключались. – Белль, ты еще здесь?
- Я здесь.
- Прекрати посылать мне деньги. У нас со Сью все хорошо.
- Какие день… А. Хорошо. Ну, ладно, до связи, пап.
- Давай, малышка. – Я положила трубку и обнаружила, что вода перестала шуметь.
Мерзавец появился в дверном проеме абсолютно голым. Его черные волосы были мокрыми и от этого казались еще более черными. До невозможности, до предела черными. Шрам на груди теперь выглядел почти симпатично. Конечно, если смотреть издалека. Он медленно подошел к моей половине кровати и выдернул из-под моего бедра влажное полотенце. Взлохматил им свои волосы, вытер плечи, живот…и все это, глядя в окно, на широкий сверкающий залив. Солнце садилось. Когда он прикрыл свои ягодицы, обернув полотенце вокруг пояса, я вновь обрела дар речи и заговорила.
- Зачем ты посылаешь моему отцу деньги? – Я сидела, обняв руками и ногами прямоугольную подушку. Прячась за ней.
- Дела в его магазине идут неважно. Я подумал, что любящая дочь обязана помогать своему родителю в трудные времена. – Он обернулся. И как в самый первый раз посмотрел на меня через плечо.
- Но он сказал, что… Блядь, почему меня постоянно обманывают мужчины?
- Я тебя никогда не обманывал. – Мерзавец отвернулся обратно к окну.
- Конечно, ты просто не договаривал.
- Иди. Осталось не так много времени на сборы. – Сказал он, и я, разумеется, пошла.
Оказавшись в своей спальне, я надела новое нижнее белье, достала из шкафа фен и тоскливо посмотрела на свое отражение в зеркале. Интересно, сколько осталось времени? Мерзавец сказал, что не много, но разве мужчинам можно верить в таких вопросах? Наверняка, времени осталось не просто не много, а катастрофически мало. Ровно столько, чтобы надеть костюм и дойти до лифта. Доверившись своей женской интуиции, я на скорую руку высушила волосы, стараясь в максимально короткие сроки произвести на свет Божий объем и красивые отдельные локоны. Вышло вполне терпимо. Раздобыв несколько шпилек, я подняла волосы вверх, в небрежную, но, надеюсь, элегантную завитушку. Как сие выглядело сзади, мне оставалось только догадываться. Меньше знаешь – крепче спишь. Следующим моим шагом стал макияж. Тональный крем был чуть светлее, чем требовалось, потому по завершению процесса я выглядела несколько бледной. Переделывать не было времени, так что будем считать, что это аристократичная бледность. Я попыталась сгладить ситуацию персиковыми румянами, затем нарисовала себе красивые брови. Удлинила ресницы тушью и сообразила аккуратные черные стрелки. Помаду решила оставить на потом. Что еще можно сделать со своим лицом, я понятия не имела. И без сожаления бросила это гиблое дело.
В арсенале моего гардероба было всего два платья. Красное и белое. В красном я уже появлялась на публике. В принципе, я могла бы надеть его еще раз, в былые времена мне приходилось пять дней в неделю носить одну и ту же форму, но, думается, Эдвард не станцует от радости, если поползут слухи о его скупости. Так что, выбор очевиден. Скользнув в легкое и частично шифоновое платье, я застегнула боковую молнию. Нижнюю его юбку сотворили из плотного материала, но была она заметно выше колен. Верхняя юбка уходила в пол, однако была настолько прозрачной, что мои ноги по-прежнему оставались голыми. Вздохнув, я втиснулась в подходящие к моему туалету босоножки с закрытым носком. Блядь. Опять эти новые туфли…
Мои биологические часы подсказывали, что времени совсем не осталось, мерзавец явится и потащит меня к лифту в любой момент. Даже если я скажу ему, что не успела надеть трусов, все равно потащит. Хотя… трусы могут сработать. Сохранив на будущее эту уловку в памяти, я подскочила к зеркалу и схватила в руки помаду, чтобы разукрасить губы красным.
- Думаю, на сегодняшний вечер мы откажемся от помады.
Я повернула голову на звук: мерзавец украшал собой дверной проем моей спальни. Вернувшись к своему отражению, из вредности предприняла попытку поспорить.
- Я думала, мне идет красная помада? – Острый кончик виновницы дискуссии застыл в миллиметре от моей нижней губы.
- Мне не идет красная помада. – Поразмыслив, я решила, что это был намек на то, что нам предстоит целоваться. Ну, тогда ладно. Ради такого дела не жалко. Щелкнув колпачком, я пожала плечами своему отражению и бросила теперь уже ненужный флакончик на кровать.
- Ты готова? – Я обернулась, чтобы ответить, и только сейчас заметила, что мерзавец был не в простом костюме… а в золотом. Шучу, конечно. Это был смокинг. Глубокого темно-синего цвета. С атласными или шелковыми черными лацканами. Воротничок такой же черной рубашки стоял так вызывающе, что, казалось, мерзавец рискует порезать о его края свой кадык. Боковой пробор, волосы аккуратно зачесаны. Бо-о-оже Милостивый.
- Черт возьми, куда ты меня ведешь?! – Я была напугана его внешним видом до смерти.
- Ты в курсе, что у меня не сложились отношения с украшениями. Но… - Он вытащил из-за спины правую руку и протянул мне плоскую черную бархатную коробочку. Слишком маленькую, чтобы в ней уместилось колье, но и слишком большую для серег или кольца. Я просто пялилась на нее, не предпринимая совершенно никаких попыток к действию. - Мы опаздываем. – Его голос отдавал холодком, именно это заставило меня зашевелиться. Я оторвала взгляд от коробочки и посмотрела на него. Встретившие меня серые глаза немилосердно давили. И будто бы под гипнозом я протянула ему свою руку, в которую он вложил свой презент. – Мы опаздываем. – Повторил мерзавец, и я наконец открыла крышку. На черной бархатистой поверхности, переливаясь черными и синими камнями, лежали два небольших гребня. Очень изящные. Очень красивые. Я сказала своё потрясенное «спасибо», но мерзавец ничего не ответил. Он развернулся и отправился восвояси. Бережно вынимая гребни из футляра, я подошла к зеркалу и закрепила их на своей голове. Моя писклявая и меркантильная часть возбужденно причитала, что это черные бриллианты и сапфиры. С чего она это взяла, я понятия не имею, быть может, просто не знала других камней подходящего цвета. Но какие бы это ни были камни, полагаю, что никогда прежде моя голова не стоила так дорого.
- Изабелла! – Кинул он хлестко, и я бросилась на его голос.
Мы встретились у лифта, и он пропустил меня внутрь. Прикидывался джентльменом. Как будто я до зубовного скрежета не выучила, какой он, на самом деле, мерзавец. Меня так просто не проведешь, мистер Мейсен. Он ничуть не выглядел расположенным к разговору, но у меня так безумно тряслись поджилки, что я не стерпела и снова спросила:
- Эдвард, куда мы едем? – Мерзавец держал голову прямо, уперевшись взглядом в стальные дверцы лифта.
- Вниз. – Я втянула воздух носом, стараясь сохранять относительное спокойствие.
- Эдвард. – Теперь настала его очередь глубоко вздыхать.
- На свадьбу. – Извилины моего мозга запульсировали, напрягаясь, чтобы сделать вывод.
- Джаспер и Элис женятся.
- Типа того.
Когда створки лифта открылись, выпуская нас на парковку, погруженную в сумерки, я запаниковала.
- Эдвард! – Он уже вышел, но обернулся. Я продолжала стоять в кабине лифта.
- Я не могу пойти в белом платье на чужую свадьбу. Это неуместно. Белое платье – только для невесты!
- Я хочу, чтобы ты пошла именно в этом, белом платье. – Сказал, как отрезал, и двинулся прочь.
И что мне оставалось делать? Естественно, я повиновалась. Наверное, я уже настолько привыкла ему повиноваться, что это больше не вызывало во мне былых противоречий и недовольств. Мужчина, внемлющий каждому слову своей женщины, называется подкаблучником. Здесь все предельно ясно. Но как будет назваться женщина, исполняющая все пожелания мужчины по первому требованию? В голову приходит словосочетание «податливая женщина». Хм. Звучит, как ласковое прозвище для шлюхи.
Я испугалась и дернулась в сторону, когда заметила слева от себя большую тень. При более внимательном рассмотрении, тень оказалась всего лишь охранником. Позже я заметила, что такая тень сопровождает меня не только слева, но и справа. И, должно быть, от самого лифта. Эти гигантские молчаливые существа проводили меня до автомобиля, сдали с рук на руки Мейсену и разбрелись по своим внедорожникам. Когда они зажгли свои фары, я заметила, что белоснежный лексус исчез, на его месте оказалась широкая и невообразимо длинная темно-синяя ауди. Ну, конечно. Кто, блядь, кроме него будет подбирать авто под цвет своего смокинга? Не дожидаясь, пока сориентируются охранники, мерзавец дал по газам и лихо выехал на улицу, а затем, прибавляя скорость, на широкий проспект. Вечерний холодный ветер бил прямо в мое разукрашенное лицо. Как же здорово буду я выглядеть, если заслезятся глаза и потечет тушь… Однако я не стала просить Мейсена, чтобы он поднял стекла. Мерзавец и без того отчего-то бесился. Бля, звучит так, словно ему когда-либо требовался повод, чтобы всласть побеситься.
Он вроде бы питал нежные (насколько это вообще возможно в случае с мерзавцем) чувства к Джасперу. Значит, по идеи, должен порадоваться за своего племянника: тот, в отличие от своего дядюшки, женится по любви, насколько я могу судить. Так почему же вы, царь-батюшка, невеселы? Я ломала над этой дилеммой голову, пока мы мчались по темным автострадам города. Мерзавец избегал дорог, пользующихся популярностью, видать, опасался пробок. Минуты тянулись, сгущались сумерки. Ветер продолжал бить в лицо, с каждой секундой становясь все холодней и холодней. Должно быть, уже семь, возможно, даже больше… Я повернула голову, чтобы посмотреть на цифровые часы в приборной панели, но их не оказалось на месте. Боже, а часы ему чем не угодили?
Внезапно Эдвард начал сбавлять скорость и оглядываться по сторонам. Я села ровнее. Мерзавец поднес к уху телефон и бросил в трубку пару сухих фраз:
- Отбой. Прекратить следование. – Что я говорила по поводу продолжительности его разговоров по телефону? Может, у него тариф дорогой…
Мейсен небрежно бросил телефон куда-то в сторону и съехал на обочину, гравий жалобно зашуршал под колесами. Тонированные стекла начали медленно подниматься. Я успела разглядеть местность, это было самое обыкновенное шоссе, с одной его стороны затевалась большая стройка, власти планировали расширение города, с другой – через несколько метров насыпи из гравия стелилась еще одна дорога, плавно уходящая вправо. Таким образом, мы оказались в пространстве меж двух дорог. В нескольких километрах от нас, я видела разномастные огоньки, светилась и звала к себе оживленная зона старого города. До недавнего времени я полагала, что мы направляемся прямиком туда. В том сегменте сосредоточилось огромное количество престижных и, соответственно, баснословно дорогих ресторанов и гостиниц. Я уже повернулась к мерзавцу, готовая добывать информацию, когда он неожиданно вышел из автомобиля и, прежде чем захлопнуть за собой дверцу, подвинул водительское сидение до упора, вплотную к рулю.
Источник: http://www.only-r.com/forum/33-525-1#409320
