Творчество

Глава 18. Эдвард

- Мистер Каллен, задержитесь на пару минут, - окликнул меня мистер Баннер, когда я уже покидал аудиторию. Я подошел к преподавателю. Мужчина отвлекся от стопки рефератов, лежавшей перед ним, и посмотрел на меня снизу вверх: - Молодой человек, я бы хотел откровенно поговорить с вами.

Тон мистера Баннера несколько насторожил меня. В голове замелькали подозрительные мысли, но я промолчал.

- Я, конечно, понимаю, что год только начался, вся эта студенческая жизнь завлекает, но, если честно, ожидал от вас более серьезной работы. – Мужчина приподнял несколько рефератов и достал из стопки мой. – Это третья работа за месяц, но уже сейчас я вижу, что вы… как бы это помягче сказать, потеряли интерес к моему предмету. Не рановато ли?

Я удивленно приподнял брови.

- Ну вот посудите сами, мистер Каллен, - продолжил преподаватель, открывая мою работу. – Задание было поставлено довольно четко: составить независимое суждение о статье.

- О вашей статье, мистер Баннер, - ухмыльнулся я.

- У вас с этим проблема? – удивленно поинтересовался мужчина. – С тем, что статья написана мной?

Я только хмыкнул в ответ.

- В таком случае, вам вообще надо уходить с нашего факультета к чертовой матери, - довольно резко бросил мистер Баннер и поднялся, собирая свои вещи, а я ошарашенно уставился на мужчину. Когда же он, наконец, снова обратил на меня свое внимание и заметил мое почти шоковое состояние, то добавил спокойным тоном: - Молодой человек, если уже сейчас вы боитесь открыто высказать свое мнение, опасаясь реакции преподавателя, то никогда не станете настоящим журналистом. Потому что страх губит правду.

Я виновато опустил голову, делая вид, что увлеченно разглядываю покрытие пола. На самом деле мне просто стало стыдно. Мистер Баннер был прав, я мог бы разнести его статью в пух и прах, но струсил. Потому написал сухой отзыв. За что и получил по голове.

- Мистер Каллен, я пока не проверил все работы, - проговорил преподаватель, остановившись на выходе из аудитории. – И к слову сказать, у меня есть правило: принимать в расчет последнее предложение.

Я усмехнулся тому, насколько тактично мне был предоставлен второй шанс. И что мне делать? Ведь мнение о его чертовой статье я не изменил. Льстить я не умею от природы, хотя часто жалею об этом. Остается одно – писать правду, к чему бы это не привело.

Из университета я поехал в одно из полюбившихся за прошедшие два месяца кафе неподалеку от кампуса. Усевшись за привычный столик в дальнем углу зала, я достал ноутбук из сумки и, поставив перед собой, запустил загрузку.

- Привет, Эдвард, - поздоровалась Мэгги, рыжеволосая ирландка с третьего курса, и уселась напротив меня. – Ты, как всегда, со своим монстром, - девушка засмеялась. – Скоро пальцы от клавиатуры отодрать не сможешь, прирастут. А ведь это только первый курс.

- Слушай, Мэг, тебе реально заняться нечем? – проворчал я, просматривая почту.

- Оу, кто тебя укусил? – удивленно воскликнула девушка, и я в который раз пожалел, что три недели назад помог ей восстановить систему на ноутбуке, когда она подхватила вирус, ползая по каким-то сайтам знакомств, по ее утверждению, для курсового проекта. Теперь она мне прохода не давала, постоянно лезла с разговорами и подколами.

- Никто меня не кусал, - огрызнулся я, загружая скайп в надежде пообщаться с Джасом.

- Что-то подсказывает мне, что это не так, - протянула девушка и придвинула к себе заказанный мной сок, который только что принесли. – Колись, Каллен, мистер Баннер добрался до своего излюбленного прикола?

- Ты о чем?! – вскинув голову, я уставился на девчонку, которая улыбалась во все тридцать два зуба и забавно морщила курносый носик, усыпанный веснушками.

- Я о реферате по его статье.

- Как ты узнала? – Теперь уже я не был удивлен. Я был в шоке!

- Да это стандартная процедура. Подсовывает статью, написанную им лет пять назад, и предлагает составить о ней независимое суждение. Все проходят через это, но не все сдают тест на прочность.

- Это как? – я искренне заинтересовался.

- Могу поспорить, что большинство получило «В», остальные - «С», но никто выше этого.

- Он пока не проверил работы.

Теперь настала очередь Мэгги удивляться.

- Он заявил, что мне вообще лучше уйти с факультета, если я уже сейчас боюсь высказать свое мнение, опасаясь реакции преподавателя. А еще сказал, что страх…

- Губит правду, - закончила за меня девушка. – Его коронная речь. Только вот произносит он ее обычно, когда проверенные работы раздает, и объясняет, почему такой низкий балл. А тут заранее?..

- Причем лично мне, - фыркнул я.

- Лично?! – воскликнула Мэг. – Каллен, он в тебе увидел перспективу, поверь.

- И что мне делать?

- А ты еще не понял? Этот садист намеренно дает устаревший материал, который был актуален несколько лет назад, а сейчас взгляды на тот же вопрос кардинально изменились. И хочет, чтобы будущие журналисты доказали, что способны отстаивать свои убеждения любой ценой. Только практически никто на это не решается. А тебе, Каллен, повезло, у тебя есть шанс отличиться.

Я задумался, чуть прищурившись, но меня отвлекло от размышлений сообщение в скайпе:

Хейл: Заскочил на полчаса, скоро на репетицию. Ты как?

- Слушай, Мэг, спасибо тебе за подсказку, - выдавил я, все еще пялясь на послание от Джаса. – А теперь не могла бы ты все же оставить меня в покое?

- Что, свидание с любимой в чате? – предположила рыжая прорицательница.

- Угу, - ухмыльнулся я.

В мои планы совершенно не входило раскрывать здесь определенные особенности своей личной жизни, и до тех пор пока все были уверены в моей исключительной гетеросексуальности, я не собирался никого переубеждать.

К моему счастью, Мэг не стала докапываться до подробностей, а просто попрощалась и ушла, прихватив бумажный пакет с заказанной едой.

Каллен: Я в норме…

Ответил и с улыбкой уставился на пляшущий карандашик напротив имени моего собеседника.

Хейл: Опять в своей кафешке?
Каллен: Если не буду сюда ходить, умру с голоду.
Хейл: Какие планы на вечер?
Каллен: Баннер, сволочь, нервы потрепал, надо работу переписывать.
Хейл: Неужели ты все же решился написать то, что я сказал?
Каллен: Ха! как раз наоборот. Ладно, хватит обо мне. Как ты?
Хейл: Как обычно. Через час репетиция. Вечером выступаем.
Каллен: Хочу увидеть это…

Грустно улыбаясь, я смотрел в монитор. Привычное обсуждение текущих событий окончено. А сердце не хотело успокаиваться.

Каллен: Я скучаю…
Хейл: )
Каллен: Тебе смешно?
Хейл: Просто подумал, что у нас уже даже общение в скайпе по плану идет…
Каллен: Я скучаю

Мне нужно было узнать, что сейчас чувствует Джас.

Хейл: Каллен, не начинай, мне сейчас уходить
Каллен: Я скучаю
Хейл: Ну что ты заладил

Сдаваться я не собирался. Улыбнулся и опять повторил свое сообщение:

Каллен: Я скучаю
Хейл: Блять, Каллен, сучонок ты такой! Я тоже скучаю! Я люблю тебя! Я хочу тебя! Мне надоело лежать ночью в своей постели и думать о тебе. Я хочу, чтобы ты целовал меня, ласкал, трахал…

Мои губы растянулись в томной улыбке. Я знал, что Джасу нужно было написать все это, а мне - увидеть. Я не собирался портить задуманный мной сюрприз, но должен был быть уверен, что он понравится Хейлу, что Джасперу так же не хватает меня, как и его - мне. Что он так же чертовски скучает по мне.

- Потерпи еще немного, малыш, - чуть слышно прошептал я, словно надеялся, что Хейл услышит мои слова. А в окне текста сообщения написал:

Каллен: Я люблю тебя, малыш. И тоже хочу тебя… и думаю о тебе по ночам…

Несколько мгновений от Джаспера не приходило сообщений. Я представил, как он сидит за столом, уперев руки в столешницу и уткнувшись губами в сжатые кулаки, смотрит на монитор, десятки раз пробегает глазами по моему сообщению, запоминая каждую букву, впитывая каждое слово, представляя, как бы звучал мой голос, если бы я был рядом и шептал бы ему все это. Я испытывал те же ощущения…

Каллен: Почему молчишь?

Я первым не выдержал и прервал тишину в эфире.

Хейл: Зачем ты все это делаешь?
Каллен: Хочу быть уверен, что ты все еще мой
Хейл: ?!
Каллен: А вдруг тебя успел соблазнить какой-нибудь симпатичный парень…
Хейл: [/i]Придурок ты, Каллен

Я засмеялся, и мне было плевать, что все посетители и персонал кафе посмотрели на меня. Я был счастлив.

Хейл: Неужели ты еще не понял, что я никуда от тебя не денусь?
Каллен: Все равно боюсь, когда ты далеко
Хейл: Не бойся. Я крепко влип, парень
Каллен: Я тоже
Хейл: Кто бы мог подумать :-)

Я знал, что Джасу пора уходить, но не хотел прощаться первым. Просто перечитывал нашу переписку в ожидании нового сообщения.

Хейл: Алек пришел, мне пора
Каллен: ОК, вечером позвоню
Хейл: Буду ждать
Каллен: До связи
Хейл: Люблю
Каллен: Тоже люблю
Хейл: Я сильнее… и не спорь!

А я и не собирался спорить.

Хейл вышел из сети, и я все же решил взяться за реферат. Открыв файл со статьей мистера Баннера, опубликованной в мартовском выпуске 1992 года одного из небольших изданий Нью-Йорка, я в который раз перечитал ее:

«Быть геем модно.

Вчера по центральным улицам Нью-Йорка прокатилась неконтролируемая волна представителей ЛГБТ-движения, выступавших против принятого на прошлой неделе сенатом штата законопроекта о запрете пропаганды гомосексуализма. Это был не марш-протест, а именно неконтролируемая волна под прикрытием Радужного флага.

Представители сексуальных меньшинств шумной толпой шествовали по перекрытым для транспорта дорогам, выкрикивая лозунги в защиту своих прав, якобы ущемленных данным законопроектом. Никто из участников или организаторов так и не выступил с официальным заявлением и не выдвинул свои требования.

Так что же влечет за собой этот политический шаг: реальное ущемление прав и свобод граждан нашей страны или же это способ спасти наших детей от тлетворного влияния геев и лесбиянок на неокрепшую детскую психику?

Что есть пропаганда? Я задался этим вопросом и провел социальный опрос в студенческом сообществе Нью-Йорка. Девяносто процентов молодых американцев в возрасте от восемнадцати до двадцати трех лет с уверенностью заявили, что прилюдное проявление гомосексуальных наклонностей, как то поцелуи в общественных местах либо иная демонстрация близких отношений между представителями одного пола - это право свободного гражданина Соединенных Штатов. И лишь десять процентов подтвердили, что данные действия являются пропагандой и призывают молодежь присоединиться к гомосексуальному сообществу.

Сейчас я обращаюсь к старшему поколению американцев. Вы готовы к тому, что ваш ребенок, выйдя на улицу, будет наблюдать за геями и лесбиянками, беспрепятственно проявляющими свои неестественные для нормального общества отношения? Вы готовы к тому, что однажды ваш сын придет к вам и скажет: «Я гей, потому что это модно»? Вы готовы к тому, что ваша дочь пойдет к алтарю под руку с другой девушкой?

В связи со вчерашним шествием представителей ЛГБТ-сообщества действие вышеупомянутого законопроекта было приостановлено.

А это значит, что гомосексуализм будет процветать, и, возможно, именно ваш ребенок встанет под флаг цвета радуги».

Впервые прочитав эту статью, я отыскал в библиотеке тот злосчастный законопроект, о котором шла речь. Пропаганда гомосексуализма… Политики отнесли сюда и проявление гомосексуальных отношений в общественных местах, и однополые браки, и всякого рода заявления представителей ЛГБТ-движения в СМИ.

Меня передернуло от абсолютно гомофобного душка, исходившего и от этого политического выкидыша в виде перечня запретов и ограничений для гомосексуалов, и от пафосных речей самого мистера Баннера, которому на тот момент было года двадцать три.

Отхлебнув уже остывший кофе из большой белой чашки, я придвинул ближе ноутбук и начал писать.

В кампус я вернулся уже поздно вечером. Моего соседа в комнате не оказалось, а значит, он опять приползет под утро в бессознательном состоянии. Похоже, для второкурсников уже не существовало слова «учеба» как такового. Я пока стойко держался, отказываясь от приглашений на разные вечеринки и попойки.

Еще раз перечитав реферат, я распечатал его и сунул в рюкзак. Бросил нетерпеливый взгляд на часы. Восемь. У Джаса уже десять вечера, но я знал, что только сейчас они закончили выступление, и дома он будет не раньше чем через полчаса.

Время тянулось настолько медленно, что, казалось, эти тридцать минут превратились в тридцать часов. Я лежал на кровати, уставившись в потолок и сжав в руке свой телефон, то и дело поглядывая на дисплей. Ровно в восемь тридцать я снял блокировку, но не успел даже открыть список вызовов, как мобильник iPod разразился пронзительной трелью. Джас меня опередил.

- Привет, малыш, - тут же прошептал я, приняв вызов. – Только собрался тебе звонить.

- Ага, - усмехнулся Джас. – Небось, уже час пялишься на экран, отсчитывая время.

- Ничего подобного, - уверенно запротестовал я.

- Каллен, расскажи это кому-нибудь другому, - фыркнул Джас, но в его голосе слышалась радость от осознания того, что я ждал возможности поговорить с ним.

- Всего полчаса, - выдохнул я и услышал смешок Хейла. – И я сейчас один в комнате, - понизив голос до глубокого шепота, произнес я. Теперь уже в телефоне послышались сдавленный стон и грубовато-нетерпеливое «Черт!»

- Подожди минуту, - прошипел Джас. – Я скоро приду, - донесся приглушенный голос Хейла, обращенный, по всей видимости, к соседу по комнате.

Я засмеялся, вспомнив, как вчера так же сбегал из своей комнаты, желая оказаться наедине с Джасом. Сегодня мне повезло, я был один.

- Ты что там делаешь? – ехидно поинтересовался я, слушая тяжелое дыхание Хейла.

- Иду по коридору, - огрызнулся он.

- Куда?

- Подальше от любопытных глаз, - недовольное ворчание и, наконец, вздох облегчения. Шум воды.

- Ты что, в душе?! – не сдержавшись, воскликнул я.

- Угу, - томное мычание в ответ, а мое тело уже отозвалось на картинки, всплывавшие в памяти: мы с Джаспером стоим под струями теплой воды, прижимаясь друг у другу, целуемся как сумасшедшие, ласкаем разгоряченные тела… Я словно в реальности ощутил влажную кожу под своими ладонями, упругие мышцы, отзывающиеся резкими сокращениями на каждое прикосновение…

- Блять… - простонал я, а рука сама потянулась к поясу джинсов.

- Ты в порядке? – раздался в трубке настороженный голос Джаспера.

- Я так хочу тебя, малыш… - только и смог выдохнуть я.

Немного нервный смешок в ответ и хрипловатый шепот:

- Ммм… Секс по телефону?

- Да мне плевать! – бросил я. – Хоть по факсу!

Смех Джаса теплом разлился внутри меня, и я немного расслабился. Медленно расстегнул джинсы и немного приспустил их вместе с боксерами, однако не спешил касаться себя.

- Ты одет? – спросил я дрожащим от возбуждения голосом.

- Только джинсы. – Я едва расслышал шепот сквозь шум воды.

- Сними их, - попросил я, и это вышло так нежно. Я прикрыл глаза, прислушиваясь к едва заметному шороху ткани и представляя, как Джас раздевается, прижав телефон к уху плечом.

- Уже, - усмехнулся Хейл и замолчал в ожидании дальнейших указаний. И хотя я знал, как хочется ему притронуться к себе, но он не сделает этого, пока не услышит мою просьбу.

- Прислонись к стене, закрой глаза, - проговорил я, сдерживаясь, чтобы не застонать. – Дотронься до своих губ… - В ответ протяжный стон. – Проведи кончиками пальцев по подбородку, шее. Медленно, едва касаясь… Представь, что это моя рука…

- Вот черт… - прошипел Джас.

- Да, малыш, тебе хорошо. – Я не спрашивал. Я утверждал. – Как бы я хотел почувствовать твою гладкую кожу под своими ладонями, поцеловать твои губы…

Моя рука скользнула к паху.

- Проведи всей ладонью по груди, животу, в самый низ, - продолжал я говорить, - но не касайся члена. Погладь внутреннюю сторону бедра, сожми, сильно, будто это мои пальцы впиваются в тебя. Я так возбужден, не могу сдерживать страсть… - И Джас понял, о чем я говорил. В такие моменты я цеплялся за него, словно боялся, что он исчезнет, растает, как сон. Дыхание Хейла стало тяжелым, он сдерживался, но все же сквозь шум воды до меня доносились его стоны. – Запусти руку между ног, сожми свои яйца, лаская себя так, как это делал бы я, - шептал я сдавленным голосом, а сам уже проделывал то, о чем просил Джаса. – Малыш, если бы я был рядом, то стоял бы перед тобой на коленях и вылизывал твою мошонку, твою тугую дырочку… Сжимал бы твою попку, такую аппетитную…

- Ммм… - простонал Джас. – Я больше не могу, Эдвард, - взмолился парень. – Хочу…

- Сделай это, малыш, - выдохнул я, обхватив ладонью свой вздыбленный член. – Только не спеши, прошу тебя. – Я хотел, чтобы мы с Хейлом кончили вместе. – Двигай рукой медленно, неторопливо, лаская большим пальцем головку… - Я действовал так же, и меня уже начало трясти от подступающего оргазма. Я снизил темп и попросил Джаса сделать то же самое. Разочарованный стон заставил меня улыбнуться, но в то же время я больше не в состоянии был контролировать свои ощущения: незаметно для себя оказался на грани, на которой не смог удержаться. - Я сейчас кончу, - прорычал я сквозь стиснутые зубы. – Кончи со мной, малыш…

Наши с Джасом стоны соединились в одно протяжное наслаждение, разлившееся в пространстве, разделявшем нас.

- Вот черт, - выдохнул Джас через несколько минут тишины, пока мы оба пытались привести в порядок мысли. – Эдвард, я больше не могу… - проскулил Хейл. – Мне нужно тебя увидеть, иначе я сойду с ума…

***

Еще долго после нашего с Джаспером разговора я не мог уснуть. Пялился в потолок, на котором отражался свет фонарей с улицы, думал о нас, размышлял, как долго мы сможем так – вдали друг от друга.

Когда, наконец, начал засыпать, в комнату ввалился пьяный сосед, добрел, спотыкаясь и негромко ругаясь, до своей кровати и тут же захрапел. Я знал, что теперь не сомкну глаз до самого утра. Раза три выходил на лестницу покурить, порывался бросить все и поехать в аэропорт. Пара часов, и я увижу моего мальчика… Но тут же сам обрывал свои мысли, напоминая, что не могу позволить себе прогулять занятия. Не сейчас, спустя всего месяц после начала учебы. Потом, через несколько дней.

Я улыбнулся, вспомнив про авиабилет, лежавший в ящике моего стола. В пятницу вечером я буду в Растоне. Представляю лицо Хейла, когда он увидит меня со сцены.

Кое-как дотянув до утра, я быстро принял душ, оделся и в половине восьмого вышел из общежития. До учебного корпуса было минут двадцать ходьбы. Я неторопливо брел по аллеям студгородка, снова и снова прокручивая в голове вчерашний вечер.

Присев на лавочку перед центральным входом в здание университета, я закурил, разглядывая сонных студентов и задумчивых преподавателей, когда на парковку въехал мистер Баннер на своем внедорожнике. Тогда я выбросил окурок в урну и подошел к преподавателю.

- Доброе утро, мистер Баннер, - поздоровался я.

- А, мистер Каллен, - протянул мужчина, глянув на меня. – Вы довольно рано сегодня.

- Хотел успеть передать вам кое-что до пары.

Я протянул преподавателю свою работу, при этом с вызовом буравя его взглядом.

- Надеюсь, на этот раз вы сумели избавиться от своего страха перед низкой оценкой.

- Нет, - покачав головой, ответил я. – Наоборот, мне сейчас намного страшнее. – Я усмехнулся. – Боюсь, что меня отчислят за эту работу.

- Но вы все же решили ее написать? – решил уточнить мужчина.

- Наверное, во мне проснулся-таки настоящий журналист.

- Самоуверенно, - фыркнул мужчина. – Что ж, посмотрим.

Мистер Баннер взял с заднего сиденья своего джипа портфель и направился в здание. Я еще какое-то время покрутился в сквере, дождался одногруппников, и мы вместе пошли в аудиторию.

Лекция мистера Баннера была третьей по счету. К тому времени бессонная ночь уже вовсю давала о себе знать - я засыпал на ходу, поэтому забился на самый последний ряд в надежде остаться незамеченным и немного вздремнуть. Однако звучный голос преподавателя, оповестивший присутствующих о том, что работы проверены и сейчас мы сможем ознакомиться с оценками, подействовал на меня как освежающий душ. Я приготовился к тому, что сейчас меня будут казнить прямо здесь, без права на помилование.

Мистер Баннер неторопливо ходил по рядам, раздавая работы и сообщая оценки, а в ответ слышались лишь разочарованные вздохи и возмущенный шепот. И вот в руках преподавателя осталась всего одна работа – моя. Преподаватель остановился возле своего стола и обвел взглядом студентов.

- Итак, вы увидели свои оценки. – Недовольный гул заполнил тишину. Мистер Баннер поднял вверх правую руку, призывая всех замолчать, и продолжил: - Я предвидел ваше недоумение. А потому считаю нужным пояснить свое решение относительно выставленных баллов. Как вы помните, на нашем первом занятии я проводил тест. Кое-кто из вас тогда еще возмущался по поводу странного набора абсолютно бредовых вопросов.

Я усмехнулся. Речь шла обо мне.

- Так вот, одним из них было ваше отношение к гомосексуализму. Надеюсь, вы помните варианты ответов. – Несколько студентов кивнули, но основная масса продолжала недоуменно молчать, взирая на мистера Баннера, который, несомненно, был доволен собой. – Проанализировав результаты теста, я вполне точно определил, что среди вас нет ни одного гомофоба, простите за столь резкий термин. И поэтому я дал вам для анализа именно эту статью. Так вот, я хочу сейчас спросить, почему только один человек осмелился откровенно высказать свое мнение и о самой статье, и о ее авторе?

В аудитории воцарилась гробовая тишина.

- Автор статьи определенно пытается выставить себя в выгодном для того времени свете, разыгрывая ярого гомофоба, хотя на самом деле является латентным гомосексуалом, который ненавидит себя за собственную слабость, - процитировал мистер Баннер мою работу. – Мистер Каллен, разрешите поинтересоваться, из чего вы сделали такой вывод?

Я с вызовом посмотрел на мужчину, который сейчас предлагал мне не просто написать свои мысли, а открыто высказать их перед всей аудиторией.

- Достаточно агрессивное отрицание гомосексуализма, - четко и громко ответил я. – Тем более, учитывая возраст автора статьи. - Я принял решение абстрагироваться от личного отношения к мистеру Баннеру, говоря о нем в третьем лице. – Молодой человек в двадцать с небольшим лет не будет настолько задумываться о будущем нации, тем более, не имея пока своих детей. К тому же в статье не идет речь о каких-то общественных ценностях, исключительно о младшем поколении, о вымирании нации в случае процветания гомосексуализма. Мне просто показалось, что автор сам недавно столкнулся с этой проблемой. А точнее, лично оказался в ее центре. Возможно, признался родным в своей нетрадиционной ориентации и был обвинен в том, что станет причиной прерывания рода, ну или что-то в этом духе. На самом деле статья пропитана ненавистью и неприятием к самому себе.

Я закончил свою мысль и замолчал, все так же пристально вглядываясь в лицо мистера Баннера, пытаясь понять его мысли. И только оглядев аудиторию, понял, что оказался в центре внимания: все студенты уставились на меня, как будто только что я назвал президента Соединенных Штатов насильником или извращенцем, причем заявил это с экранов телевизоров на всю страну.

- Вы правы, мистер Каллен, - неожиданно для всех выдал преподаватель. – В то время я ненавидел себя, потому что не понимал, боялся, был отвергнут семьей. Это было трудное время. Я остался один со своими странностями и не знал, что делать дальше. Единственное, в чем я был уверен: не хотел, чтобы кто-то еще оказался в подобной ситуации, а потому призывал всех бороться с искушением поддаться своим слабостям.

- А сейчас? – Я принял вызов и решил идти до конца.

- А сейчас я сам написал бы такой же разгромный отзыв на собственную статью, какой написали вы, мистер Каллен. – Мужчина уверенной походкой пересек аудиторию и вручил мне мою работу. В углу первой страницы красными чернилами была выведена большая «А». – Остальным я бы посоветовал еще раз подумать: хотите ли вы стать журналистом? Если уже сейчас вы не смогли побороть свой страх и высказать истинные мысли по поводу статьи, написанной почти двадцать лет назад, то стоит ли тратить несколько лет своей жизни на попытки стать тем, кем вы не сможете быть? Страх губит правду.

Я облегченно вздохнул, достал телефон и быстро набрал смс:

«Ты был прав. Эта старая задница Баннер – гей».

Ответ пришел через минуту:

«Он завалил тебя?»

«Он поставил мне «А». Единственную на весь класс», - отправил я, испытывая невероятную гордость за Джаса, который открыл мне глаза на истинную сущность моего преподавателя. И я знал, что Хейл обязательно улыбнется, прочитав мое сообщение.



Обсудить на форуме

---

Источник: http://www.only-r.com/forum/43-75-1

---