Творчество

Белла вспомнила, как приехала домой, будучи словно под наркозом. Она не знала, как сумела добраться. Мэри, соседка и подруга семьи, позвонила ей, её голос срывался, несмотря на то, что она пыталась говорить спокойно. 

- Мамы нет больше, детка. Ее сбила машина прошлым вечером. Возвращайся домой, как можно скорее. 
Кто-то помог Белле собраться, заказать билет. Кто-то отвез в аэропорт; она не помнила ни лиц, ни слов. Она очнулась, лишь увидев заплаканного Сета, не отходившего от Мэри. В ночь перед похоронами матери, когда они сидели на постели Беллы, вцепившись друг в друга, пытаясь понять, что произошло, Мэри услышала сдавленные звуки, похожие на рыдания, доносившиеся из комнаты Чарли. При всем уважении к проявлению его горя, женщина насторожилась и жестом попросила детей замолчать. Через секунду она уже колотила в дверь комнаты, на счастье оказавшейся незапертой. 

С тех пор жизнь Беллы перевернулась. Болезнь отца, брат-подросток, требовавший от неё больше, чем она могла ему дать. Сету едва исполнилось тринадцать, когда в семье одновременно произошли две трагедии. Белла оставила учёбу, как и решила. Пожилой коллега профессора Уэзерли, чей адрес преподаватель вручил девушке, взял её на работу в свой дом. Она вела хозяйство, помогая экономке и делая грязную работу. До работы она ухаживала за отцом; днём и ранним вечером ей помогала Мэри, работавшая медсестрой в крупном госпитале. Когда Белла, еле передвигая ноги, появлялась дома, её ждал отец, неубранная квартира, оглушительная музыка, доносившаяся из комнаты Сета, все больше отгораживавшегося от семьи. Мэри готовила иногда, если позволяло время; но чаще Белла готовила поздно ночью, на несколько дней. Она всегда любила готовить, это успокаивало её. Запах еды создавал иллюзию уюта и какого-то порядка, чего-то нормального. Приятный запах овощного рагу со специями или свежей выпечки перебивал запах лекарств и болезни. И неважно, что Сет изуродует пирог тупым ножом, запихнет кусок в рот и выйдет из дому, предварительно надерзив сестре, чтобы с большой вероятностью прогулять школу. Неважно, что сама Белла устанет так, что не сможет сама проглотить ни кусочка. Белла кормила отца, глотая слёзы. Чарли, всю жизнь бывший опорой для своих женщин, плакал вместе с ней, не в силах вытерпеть собственную беспомощность, практически неподвижные руки, потери, разбившие семью. А каждое утро все начиналось сначала. 

Сет не помогал Белле; сложный возраст наложился на пережитое несчастье. Он ненавидел всех и вся, общался бог знает с кем, часто приходил домой, покрытый ссадинами. Белла умоляла, увещевала, но Сета словно подменили. Белле оставалось прикрывать его, давать ему деньги, стараясь, чтобы отец на заметил, в кого превратился его младший сын. 
- Я понимаю, что виновата. Я не права, Мэри, но я не могу иначе. Отец не должен знать о проблемах Сета. Лишние волнения ему не нужны, - говорила Белла тихо, отчаянно. Мэри сталкивалась с Сетом в дверях; он нагловато ухмылялся, и женщина понимала, что он только что вытянул у сёстры все, что она сумела сэкономить невероятными  усилиями. В предместье поговаривали, что Сет связался с компанией молодых людей, занимавшихся нелегальными гонками, но малейшие попытки разговорить его приводили к скандалу. 
А поздними вечерами Белла замешивала тесто для пирога или колдовала над маринадом, чтобы хоть как-то заглушить боль и панику, грызущую её изнутри. Иногда, в редкие минуты, когда отец сносно себя чувствовал и спал, переодетый в чистую одежду, когда Сет вдруг раньше появлялся дома и закрывался в своей комнате с тарелкой еды; когда по подоконнику тихонько стучал дождь, а во дворе зажигался старый, полуразбитый фонарь, Белла смотрела в тёмное окно и верила, заставляла себя верить в то, что это – не конец. 

- Джесс, дорогая, тебе нужно отдохнуть. Ты ничем не поможешь ему, сидя здесь. Мне пора в суд, Карлайл ждёт меня, я уже и так опаздываю. Но я смогу отвезти тебя домой, мне по пути. Пойдём, прошу. 
Эммет наблюдал за ними; Уитлок говорил тихо, касаясь губами волос Джессики, беря её за руку, внимательно всматриваясь в её лицо. В глазах Джесс застыло странное выражение, но гладкое, безупречное лицо было странно спокойным. Словно Уитлоку удалось заколдовать её, повлиять на её эмоциональное состояние. Словно он заставил ее забыть, зачем она находится здесь. 
- Да, я немного устала. Поедем, Карлайл ждёт тебя. Эммет, ты ещё останешься? 
- Я побуду еще, если можно. – Эммет старался говорить дружелюбно; не было нужды выяснять отношения с этими людьми рядом с палатой Эдварда. 
- Джесс? – Во взгляде Уитлока было предостережение. – Не считаешь ли ты…?
- Все в порядке, - тихо сказала Джессика, и Эммет был благодарен ей хотя бы за то, что она не закатывала скандал. Она просто дала Уитлоку увести себя, даже не оглянувшись на палату, где лежал человек, которого она, казалось, любила. 
Когда они ушли, Эммет сел в кресло, сжал голову руками. Видеть деятельного, всегда сосредоточенного Эдварда в таком состоянии было невыносимо. А поведение его семьи сводило Эммета с ума. То, насколько равнодушен к Эдварду его отец, потрясло простую, открытую натуру Эммета, который сам очень тяжело переживал смерть от инфаркта собственного отца шесть лет тому назад. Они были очень близки; когда мистер Маккарти умер, Эммет еще долго винил себя за выбор профессии, считая, что постоянные переживания за него подточили здоровье отца. Эсме Каллен все же позволила Эммету быть здесь, и уже за это он был благодарен ей. Эммет представил себе собственную мать на месте Эсме и невесело усмехнулся. 
Но все эти размышления были отодвинуты на задний план смутным беспокойством. У Эммета была привычка мысленно перебирать известные факты до тех пор, пока он не начинал понимать, что именно вызывало в нем эту тревогу.  
Уитлок. Именно он вызывал у Эммета не просто чувство презрения или негодования, как остальные Каллены. Он чувствовал исходящую от этого лощеного адвоката угрозу. Эммет знал от Эдварда, что Джаспер был сиротой, очень многообещающим, толковым адвокатом, которого Карлайл заметил и всячески поддерживал. Его ничего не связывало с Эдвардом; они были знакомы, перебрасывались несколькими фразами, когда сталкивались. С Джессикой, напротив, Уитлока связывало общее дело и дружба. Но то, что Эммет видел здесь, в больнице, не было похоже на дружбу. Джаспер привёз Джессику сюда, как только было получено известие о трагедии, произошедшей с Эдвардом. Другого объяснения его присутствию быть не могло. Карлайл и Эсме прекрасно владели собой; им не нужна была поддержка их протеже. Тот факт, что в такой тяжёлый момент Джесс обратилась к Уитлоку, говорил о том, что их действительно связывают тесные отношения. Со стороны Джессики это и была та самая дружба. А со стороны Джаспера? Несмотря на стресс и волнение, Эммет привык охватывать картину целиком. От него не ускользали детали: взгляды, прикосновения, едва сдерживаемая страсть во взгляде.  Уитлок питал к Джесс чувство, выходящее далеко за рамки дружбы. А она?

Эммет с силой провёл рукой по лицу. Голова снова раскалывалась, скоро придётся принять эту чёртову таблетку. 

И ещё: Уитлок был словно пропитан страхом. В те минуты, когда он не разговаривал с  Джесс, изнывая от неразделенных эмоций, в те моменты, когда он смотрел на дверь палаты или когда речь напрямую заходила об Эдварде, в его бледно-голубых глазах застывал настоящий страх, смешанный с необъяснимой ненавистью. 
«Я разберусь в этом змеином клубке, умник. Ты только держись. Мне нечего соблюдать пиетет перед ними. Я разберусь…»
Эммет достал из кармана таблетку, бросил в рот, оглянулся в поисках автомата, чтобы взять воды. Шум привлек его внимание; к палате Эдварда почти бежали несколько врачей и сестёр. 

- Кто вы мистеру Каллену? – устало спросил молодой бородатый врач совершенно измученного Эммета три четверти часа спустя. Эммет слышал возгласы, слышал, как кто-то громко звал Эдварда по имени. Он умирал от страха, пока дверь палаты не открылась, пропустив этого угрюмого бородача, вызвавшего у Эммета необьяснимую симпатию. – Он жив, не волнуйтесь. Пришёл в себя, ненадолго. Но динамика уже положительная. Мы цепляемся за малейший прогресс. 
Эммет шумно выдохнул, чем вызвал у врача тень улыбки. – Вы – родственник? 
- Нет, - сказал Эммет, понимая, что теперь, возможно, ничего больше о состоянии Эдварда не узнает. – Друг. 
Врач молча рассматривал Эммета несколько секунд, обдумывая что-то. – Ну вот что, друг. Пойдёмте. 
Бледность, разлитая по лицу Эдварда, была ещё страшнее, чем показалось Эммету через мутное стекло в двери. Тёмная щетина уже покрыла лёгким налетом жёсткие скулы. Медсестра осторожно смывала губкой кровь с его шеи; повязку на запястье заменили. 
- Он спит; опасность все ещё полностью не миновала, но то, что он так быстро пришёл в себя, вселяет оптимизм, - тихо сказал врач. - Необходимы дополнительные исследования… Где родственники мистера Каллена? 
Эммет молчал, глядя на фиолетовые тени под глазами Эдварда. 
- Мы свяжемся с ними, - произнёс врач невозмутимо. 
- Он… выкарабкается, да? 
- Мистер…
- Эммет Маккарти, простите, доктор. 
- Мистер Маккарти, я, возможно, нарушу правила… Но вы сейчас здесь…  -  Эммет взглянул в усталые глаза врача. Он был их с Эдвардом возраста; не столько густая борода, сколько эта усталость заставляла его выглядеть старше своих лет. – В общем… чтобы не утомлять вас медицинскими терминами, я просто поясню. Такие травмы опасны сами по себе. Но… Их сопровождают последствия, влияющие на различные сферы человеческого организма. Пациенты теряют слух, речь, возможность нормально владеть конечностями, и так далее. Так вот…
Эммет замер, смутно понимая, что сейчас последует. 
- Делать выводы ещё рано, но поверхностные тесты показали, что травма мистера Каллена, возможно, сопровождается потерей зрения. Как я уже говорил, мы проведем все необходимые исследования, чтобы понять, насколько серьезны повреждения
Врач говорил ещё что-то, но Эммета казалось, что звуки долетают до него, как сквозь толщу воды. Он облизнул пересохшие губы, медленно перевёл взгляд с ещё говорившего что-то врача на лицо друга. Этого не может быть… не может…

- Мистер Маккарти? Вы слышите меня? 
- Да. – Эммет больше не мог отрицать правду, рухнувшую ему под ноги. - Я слышу вас. Простите. Я не могу поверить в это… просто не могу. 
- Поймите, доктор, - Эммет заговорил умоляюще, словно этот парень, видевший столько боли, убитых горем родственников, пустых, неверящих глаз, мог совершить чудо, прямо сейчас. – Эдвард – переводчик, уникальный в своём роде. Глаза – его инструмент, его работа – его жизнь, он не сможет…
- Я все понимаю, мистер Маккарти, - резко ответил врач. – Мне тяжело сообщать новости такого рода близким моих пациентов, хотя многим кажется, что мы черствы и равнодушны в силу своей профессии. И тем не менее… Это не так. Но мне плевать на то, что обо мне подумают, когда я знаю, что должен буду сообщить молодому мужчине в самом расцвете сил о том, что он потерял зрение. И я сделаю это лишь тогда, когда буду иметь результаты всех исследований. А до тех пор мистеру Каллену необходим покой. Он будет спать; медикаменты, которые он получает, помогут поддерживать это состояние, которое на данном этапе максимально  благоприятно для него. 
Эммет смотрел в пол; его мучил невыразимый стыд. Он позволил своим эмоциям заслонить то, что ещё предстояло. 
- Не теряйте надежды, мистер Маккарти, - уже тише и дружелюбнее сказал врач. – Он жив. И у него есть такие друзья. Я говорю это вам не как врач, а как человек. Побудьте с ним немного, если можете. Под мою ответственность. Поговорите с ним. Он услышит. Голос друга – это то, что необходимо ему сейчас. Я оставлю вас. 
Сделав знак сестре, врач вышел, оставив Эммета одного. 
Эммет тяжело опустился на стул у постели Эдварда, беспомощным взглядом обвел палату. 
- Что мне делать, Эд? – тихо сказал он. – Ты ужасно выглядишь, умник… Просто знай, что я с тобой… Я попытаюсь во всем разобраться… Ты не один… не смей даже думать, что ты один… Мы прорвемся…
„Где же эта чертова семейка? Как они могли бросить его сейчас?“ – Мысли лихорадочно сменяли друг друга. Эммет слушал слабое, но ровное дыхание Эдварда, механические звуки приборов. Не отдавая себе отчёта в том, что делает, Эммет коснулся ледяной ладони, лежавшей поверх одеяла. Дыхание Эдварда изменило ритм; Эммет резко поднял голову, всматриваясь в иссиня-бледное лицо. Ресницы чуть дрогнули; Эммет ощутил слабое пожатие пальцев. 
- Эдвард… Ты слышишь меня? – Глаза оставались плотно закрытыми, но, казалось, пожатие стало сильнее. 
Впервые со дня смерти отца Эммет тяжело, хрипло разрыдался.   

- Мисс Свон, я сожалею,  но мы более не нуждаемся в ваших услугах.  Прошу понять правильно, дело не в вас, просто обстоятельства изменились. 
Белла научилась искусно скрывать свои эмоции. Вежливо и сдержанно попрощалась со своим, уже бывшим, работодателем. Где взять теперь деньги? И самое главное – медицинская страховка. Лишившись работы, она должна просить помощи у социальных служб. Они вмешаются в её жизнь, в жизнь несовершеннолетнего Сета. Будут снова настаивать на переезде Чарли в пансионат.

Где-то в глубине души, когда отчаяние накрывало с головой, Белла признавала, что, возможно, отцу было бы лучше там, где за ним бы профессионально ухаживали. Но как только об этом заходила речь, Чарли начинал плакать, не мог выговорить больше ни одного связного слова, пытался схватить Беллу за руки, словно умоляя не отдавать его. Белла плакала вместе с ним и сдавалась. 
Работа нужна была срочно. 

Отрезок времени, последовавший за этим, Белла помнила смутно. Марафон, безумное мелькание лиц, мест работы, маршрутов. Поначалу пришлось поздними вечерами мыть посуду в близлежащеи ресторане, радуясь, что таким образом была возможность днём посещать курсы. На своей старой машине Белла развозила срочные заказы медикаментов из аптек для клиентов, доставляла пробирки с образцами для анализов из лабораторий по частным практикам. 
Настоящее счастье Белла ощутила, когда одна из лабораторий предложила ей работу по сменам, заключавшуюся в контроле аппаратов, позволившую ей уйти из ресторана и заниматься тем, что хотя бы отдаленно было связано с тем, что она изучала на курсах и могла позднее внести в своё резюме. Белла все ещё не теряла надежды на то, что жизнь наладится и она сможет учиться дальше. Так и будет. Она уверена. 
В таком сумасшедшем ритме пролетели ещё несколько лет. Сет заканчивал школу; Белла сражалась как львица за то, чтобы он дотянул до конца обучения, получил аттестат. Давала ему деньги, не спрашивала, куда он исчезал вечерами; взамен он выполнял свою часть договора и каждое утро отправлялся на учёбу. Белла знала, что это противоречит всем правилам воспитания и педагогики, но иначе она не могла достучаться до брата. Пропасть между ними была слишком велика. 
Состояние Чарли оставалось неутешительным все эти годы. Он словно застыл; говорил все меньше, меньше двигался. Белла ломала голову над тем, где взять денег для того, чтобы пригласить специально обученного педагога, который бы занимался с отцом дома. Она уже окончила курсы, все ещё работала в лаборатории и иногда, в минуты слабости признавалась себе, что мечется в замкнутом кругу, не видя выхода из сложившейся ситуации. 
Но вышло так, что планы изменились.  

Она все ещё слишком далеко. Ещё слишком много беспокойства в глазах. Но она уже не шарахалась от него, как раньше. Не отнимала руку, не отстранялась. Тянулась к нему, словно ища опоры, поддержки. Хотелось держать ещё крепче, не отпускать ни на секунду. Оставить своё клеймо, выпустить на волю полыхающий огонь. Чтобы в этом огне сгорела, наконец, маска, которую он был вынужден носить. Маска друга, оказывающего поддержку. Он ведь способен на большее. На гораздо большее, чем просто держать её руку и нашептывать что-то крайне благоразумное. 
Но что ни говори, все складывалось неплохо. Неловкость, фальшивое смущение были забыты. Он был нужен. И он сдерживался, бросая на это все свои силы, добровольно погружаясь в этот сладкий кошмар, когда можно и нельзя. Когда близко и далеко. Когда ему снова принадлежит лишь часть, а не целое. Часть её мыслей, часть её души. Он уже обладал её телом, но ему нужно было все. Полностью. Он снова говорил с ней тихо, ласково, хотя хотелось орать во всю глотку. Объяснить ей то, что она, скорее всего, и сама уже знала где-то глубоко внутри. Подспудно, ещё неясно, но знала. 
Ему удалось увести её оттуда. Пусть этот полоумный громила, следивший за каждым его шагом, топчется у палаты Каллена. Им там делать нечего. 
В машине она сникла, сгорбилась на сиденье. Он не выдержал, покрыл поцелуями её руки, виски, глаза, сцеловывая следы слез. Она вздохнула, тихо, словно освобождаясь от чего-то, но не отстранилась. Лишь шепнула ему в губы: »Карлайл ждёт тебя». 
Дьявол, он опаздывал безбожно, но все же отвез Джесс домой. Хотя ему претило называть её домом помпезную квартиру, которую она делила с Калленом. Ну да ладно. Всему своё время. 
На его счастье, первый день процесса прошёл удачно. Карлайл был доволен и отнесся снисходительно к тому, что Джаспер влетел в здание суда почти к концу заседания. 
Нервы были уже на пределе. Хотелось выпить, но для того, что он запланировал на сегодня, придётся потерпеть. 
Карлайл коротко ввел его в курс дела и тотчас сменил тему. 
- Надо бы наведаться в госпиталь. Ты свободен на сегодня, Джаспер. 
Глядя в спину удаляющемуся ментору, Джаспер снова боролся с удушливой волной, которая уже слишком хорошо была знакома ему. Она стала частью него. Лишь вопрос времени, когда она станет большей его частью. 
Похлопав себя по карманам, он вытащил телефон, набрал номер. 
- Сэм? Оставь мне место на сегодня. Сбор у доков в двенадцать, там посмотрим. 
- Ладно. Кстати, пообщаться бы надо, на профессиональную тему. – Грубый голос в трубке был полон бравады, но Джаспер расслышал тень беспокойства. 
- Что произошло?
- Да тут сопляка одного придавило… Пол сдавал назад…. С полицией вроде решили вопрос, как всегда, но будь начеку. Ему едва шестнадцать исполнилось, вот в чем проблема. Там травмы вроде  серьёзные. Так что будь наготове. Вроде трудности создавать некому, кроме сестры. Да и с ней уже пообщались. Просто, чтобы ты был в курсе. 
- Я понял, Сэм. 
Бросив телефон в карман, Джаспер почувствовал себя немного лучше. Словно уже запах бензина, паленой резины проникал в него, заставлял кровь быстрее бежать по венам. Словно рев моторов возвращал его к жизни. 
Адреналин, отчаяние, страх, неразделённая страсть – все это искало выхода, сжигая его. Но сегодня ночью он сможет хоть немного утолить эту жажду.