Творчество

- Простите меня… Я не могу больше терять время. Мамы… мамы нет больше, отец совсем плох. Сету всего тринадцать, ему нужен кто-то… Нужна забота, поддержка… Мне нужно работать. 
- Что ты собираешься делать, Белла? Бросить учёбу проще и быстрее всего. Но как ты поможешь этим отцу и брату? 
Высоко поднятая голова опустилась, плечи поникли. Решение казалось таким ясным, было принято твёрдо. Но под градом вопросов профессора Уэзерли уверенность Беллы в том, что она делает, пошатнулась. Как она может взять на себя заботу о брате и отце, если простейший намёк на трудности так выбивает её из колеи? 
- Я пойду на курсы медсестер, профессор, - чуть громче и увереннее произнесла она. Вот так. Так правильно. – Я смогу работать сиделкой, помощницей, смогу зарабатывать деньги. И смогу помочь отцу. Поймите, у меня нет другого выхода. У нас есть немного денег, но надолго их не хватит. Отец не сможет больше работать. 
- Все так плохо? 
Белла сглотнула подступивший к горлу ком. Только не плакать… не плакать…
- Он не может порой даже стакан с водой удержать. Иногда чуть лучше, иногда совсем… сложно. А Сет… Ему очень тяжело, все это ищет выхода. Он почти каждый день ввязывается в драки, я боюсь, что не удержу его. – Она все ещё смотрела в пол, быстро и тихо формулируя в кратких фразах весь тот ужас, с которым была вынуждена сталкиваться ежедневно. 
- Я подпишу необходимые документы, Белла. Мне жаль. И вот еще что… Мой хороший знакомый ищет помощницу по хозяйству, позвони ему. – Профессор написал номер на листке бумаги и подвинул его Белле. – Тебе нужна работа, пока ты будешь учиться на курсах. Это не бог весть что, но ты сможешь хотя бы привыкнуть к такому ритму и немного заработать. 
Она подняла голову. «Девочка вконец измучена», - подумал профессор. Он видел, как тяжело Белле, как она изо всех сил старается не заплакать. Ей не нужно сочувствие, ей необходимы действия. Она с каким-то тихим восторгом взяла листок с телефоном. 
- Спасибо вам. 
- Не за что. Тебе это нужнее сейчас, чем любая из моих лекций. – Белла улыбнулась, взяла потертый рюкзак. – Быть может, у тебя ещё будет шанс вернуться к учёбе. Ты талантлива и трудолюбива, было бы жаль не воспользоваться этим.
Белла была уже у двери. Обернувшись, она покачала головой. – Спасибо, профессор. 

Вечер встретил её дождём и промозглым ветром. Нужно отпустить Мэри, но перед этим обязательно поделиться с ней всем, что произошло. Это неслыханная удача: у Беллы скорее всего будет работа. Профессор Уэзерли с пониманием отнесся к её заботам и даже помог ей. Документы будут оформлены, она еще получит стипендию за прошедший месяц, мизерную сумму, но ей сейчас нужны любые крохи, которые она сможет собрать. 
В доме было полутемно; войдя в гостиную, Белла увидела, что Мэри дремлет на диване. Опустив рюкзак на пол, она тихонько присела около соседки и прикрыла глаза. Холод и сырость пробирали до костей, страшно хотелось есть. А ещё страшнее становилось от мыслей, одолевавших её, как только она закрывала глаза. 
У Беллы Свон все было хорошо. Родители любили друг друга, обожали своих детей. Младший брат Сет донимал её лишь временами. Школа, подруги, вечеринки, мечты о колледже, а затем и учёба. После колледжа Белла с лёгкостью поступила в университет, на биологический факультет, наслаждалась студенчеством. На каникулы приезжала к родителям, отогревалась, лениво отбивалась от беззлобных шуточек Сета, лёжа на веранде родительского дома. Мама суетилась, готовила неимоверное количество еды, Белла притворно жаловалась, что скоро просто не сможет застегнуть любимые джинсы. Сет шумел за ужином, отец пытался быть с ним строгим, но в конце концов сдавался и начинал смешно, в лицах, читать газету, как он это делал давно, когда Сет был ещё крошкой. 
Белла мечтала о чем-то смутном, о чем-то, что не могла объяснить себе самой. Училась, скучала по дому, но, вернувшись в университет, с азартом бралась за работу. Участвовала в любительском студенческом театре, читала, бегала в кино, а иногда на ни к чему не обязывающие свидания, ни разу не затронувшие её душу. Она просто жила обычной жизнью обычной девчонки. Пока однажды звонок из дома не разбил её мир на куски. 

Эммет уже больше часа метался по больничному холлу, все чаще ловя на себе подозрительные взгляды девицы на рецепции. Никто из Калленов ещё не спускался; план Эммета заключался в том, чтобы вернуться наверх, когда они уедут, поговорить с врачами. Быть может, хоть краем глаза увидеть Эдварда. 
Эммет казнил себя за то, что не прислушался к предчувствию, буквально толкавшему его тогда в спину. За то, что не последовал за другом. Что бы грозило ему? Да ничего. Эдвард усмехнулся бы, как обычно, пожал бы плечами. Сказал бы что-то ироничное, или, быть может, воспринял бы тревогу Эммета всерьёз. Он сам был странно настроен в этот вечер, неспокоен… 
Ещё через двадцать минут мучительного ожидания Эммет услышал, как открылись двери лифта. С неожиданной для его массивной фигуры скоростью он скользнул за огромную стойку с журналами. Сейчас не время и не место для конфронтации. Сначала нужно узнать, что с Эдвардом. 
Карлайл вылетел из лифта, за ним Эсме. 
- Я опаздываю. Заседание через сорок пять минут. Скажи Джессике, что если она считает, что от того, что она будет торчать здесь, Эдвард очнется быстрее, я отпускаю её на сегодня, она все равно не нужна мне там. Но мне необходим Джаспер. Дорогая, попроси его ехать сразу в суд, у него есть максимум десять минут. 
Эсме была бледна, на ее лице Эммет заметил следы слез. Но она улыбнулась Карлайлу, что-то тихо сказав ему, коснулась губами его щеки. Тот стремительными шагами пересек холл и исчез из вида. 
Эсме застыла посреди холла, её лицо напоминало театральную маску; с него, словно потекший грим, сползало выражение спокойствия и рассудительности. Не задумываясь о том, что делает, Эммет подошёл к ней.
- Миссис Каллен? Вам плохо? 
Она резко выпрямилась. – Вы ещё здесь, мистер Маккарти? Мой муж, кажется, ясно выразился по поводу вашего присутствия здесь… - Эсме снова источала высокомерие и неприязнь, но её голос дрожал, она непроизвольно вытерла глаза рукой, размазав макияж. 
- Миссис Каллен, я прошу вас… Я лишь хочу знать, что с моим другом. Я готов убить себя за то, что дал ему уйти одному, но это же Эдвард… 
- Это Эдвард… - эхом отозвалась Эсме, глядя в пол. – Пойдёмте. 
Она вызвала лифт, жестом приглашая Эммета последовать за ней. – Он в коме, - сказала она хрипло, когда двери закрылись. – Следующие двое суток – решающие. Если он выживет…

- Пока тяжело делать прогнозы, - говорил молодой врач Джессике, все ещё цеплявшейся за руку Джаспера. – Удар был очень сильным, пришелся на затылочную зону. О тяжести нанесенных повреждений можно будет судить позднее, если… когда спадет отек.  Я рекомендую вам отправиться домой. Если будут изменения – вам сообщат. 
- Я могу увидеть его? – спросила Джесс. 
- Вы можете взглянуть через окно, - сказал врач, указав на прозрачное окно в двери палаты в конце коридора. 
Джесс нерешительно двинулась в сторону палаты. – Джесс, можно? – Эммет приблизился к ней. Уитлок рванулся за ней, словно сторожевой пёс. 
- Джас, все в порядке. Пойдём, Эммет. – Уитлок остановился, с неприязнью глядя поверх их голов. 

Эммету казалось, что он привык. К ранениям, горю, больницам. Но то, что он увидел через мутноватое окошко палаты реанимации, выбило у него почву из-под ног. 
Иссиня-бледное лицо, под закрытыми глазами - чёрные круги. Спутанные волосы, местами потемневшие от крови. На лице – маска дыхательного аппарата. Обнаженные руки поверх белой больничной простыни; на правом запястье – повязка, сквозь которую проступила кровь. 
- С него сорвали часы, - сдавленно прошептала Джесс. – Неужели из-за этих часов… 
- Какие часы? – едва выдавил Эммет. Он смотрел на Эдварда и чувствовал, как непрошенные слёзы жгут глаза. Думать, надо думать. Господи, за что? Кто? Неужели действительно из-за гребанных часов? 
- Tag Heuer, он купил их в Австрии. Дорогие, но не коллекционные. Просто хорошие швейцарские часы. 
Эммет слушал её бессвязный шепот, пытаясь не дать эмоциям окончательно лишить его возможности думать. Конечно, она права. Эдвард шёл поздно ночью, один, навеселе. Лёгкая добыча для мелкого вора или наркомана, ищущего средства на дозу. Скорее даже последнее, судя по тому, с каким зверством часы были сорваны с его руки, глубоко прорвав кожу. Нужно просто молить Бога о том, чтобы он очнулся. Может, он сможет вспомнить что-то. 
Эммет яростно затряс головой. Не о том он думает, не о том. «Держись, умник. Просто держись, дьявол тебя дери. Ты нужен здесь.»
- Я не могу смотреть на это… на него… такого… не могу… - Джесс истерически разрыдалась. Уитлок мгновенно замаячил рядом, обнял её, уводя. Даже не взглянул в сторону палаты. Они ушли, а Эммет остался. Положил руки на дверь по обе стороны окна, запоздало пытаясь защитить друга. 

- Эдвард… Эдвард… ты слышишь меня? – Так легко становится на душе, так свободно. Боли больше нет, только лёгкость. Эдвард падает в пустоту, но ему не страшно. Словно после тяжёлой работы падать на мягкую кровать. Он знает, что улыбается, хотя вокруг – кромешная тьма. 
- Я слышу тебя. Я уже слышал тебя однажды. Я так счастлив… Кто ты? – выдыхает он, поражаясь тому, как тихо звучит его голос. 
- Я с тобой, - голос отражается от черноты, делая её прозрачной, менее устрашающей. – Я всегда буду с тобой. Я больше не оставлю тебя. 
Эдвард чувствует, как по щекам текут слёзы. Голос полон неизьяснимой нежности; никто и никогда не говорил с ним так. 
- Тебе нужно возвращаться, Эдвард. – Его собственное имя звучит, словно музыка, но смысл того, что он слышит, страшно пугает его. 
- Я не хочу возвращаться… прошу, не гони меня… я не смогу не слышать… останься со мной…
- Ты нужен там, Эдвард…
- Я не нужен никому! – Он кричит громче, до хрипоты, до боли в сорванном горле. – Никому… 
- Не говори так… не надо… вокруг тебя любовь, Эдвард… Я вижу её… Возвращайся… Мы встретимся… 
Голос затихает, удаляется, вызывая у Эдварда чувство мучительной потери. Боль возвращается, вгрызаясь в голову, в грудь с новыми силами, словно желая отомстить за передышку. Эдвард стонет, мечется, пытаясь освободиться от боли. Искажённые, словно на испорченной пленке, к нему прорываются другие голоса, они кричат, перебивая друг друга, словно отдавая приказы. 
- Эдвард… Эдвард… Вы слышите меня? – Эдвард делает нечеловеческое усилие и открывает глаза. 
- Эдвард? Вы слышите меня? – повторяет свою мантру молодой мужской голос. 
- Да, - хрипит Эдвард; голову снова пронзает дикая боль. 
Он слышит странный звук, словно щелчок. Что-то очень близко подносят к его лицу, он может чувствовать дыхание, резко отдающее ментолом, который вызывает у Эдварда приступ тошноты. 
- Реакция зрачков замедлена, - почти шепчет мужской голос. – Нужны дополнительные тесты… 
Эдвард пытается различить что-то в темно-серой массе, колышущейся перед глазами. Мужской голос снова отдаёт какое-то указание; темнота сгущается, захлестывает Эдварда с головой. Он ждёт, но не слышит больше ничего, кроме мертвенной тишины.