Творчество

Эдвард 

«Привет». 

– Наконец-то, – я запрокидываю голову. – Прячешься от меня, ты, трусло? 

«Ну и зачем бы мне это делать?» – слышу, как Эмбри посмеивается у себя в Атланте. 

– Фу ты, не знаю, – я закрываю крышку стиральной машины, кручу переключатель до старта и захлопываю за собой дверь прачечной. – Может быть из-за того, что два дня назад на моем крыльце приземлилась Белла? С тех самых пор я пытаюсь тебя поймать, а ты волшебным образом постоянно не можешь принять звонок. Ну хоть прислал сообщение, когда я вчера спрашивал ее номер телефона. 

Эмбри перестает хихикать и отвечает: 
«Слушай, я просто знал, что через несколько дней ты избавишься от неловкости и будешь в восторге от того, что Белла там». 

– Да-да, и всё равно, – я достаю из кладовой коробку орехово-медовых колечек и молоко из холодильника. – Ты засранец и знаешь это. 

Он игнорирует мой выпад: 
«Ну так что? Ты уже?» 

– Что я? Засранец? 

«В восторге от того, что она там? Ладно тебе, не скрывай». 

Не могу удержаться от улыбки: 
– Черт, да! Я счастливее, чем свинья в грязи, – признаюсь я, ковыряя свой завтрак. 

Эмбри свистит и кричит на другом конце линии: 
«Да, ты в восторге! Ну и как всё было?» 

Я рассказываю брату о нашей первой встрече, не забыв о том, как объяснила Белла его роль в этой истории. 

«Видишь? Я даже сдержал свое обещание. Первым не упоминал о тебе, но это было чертовски трудно. Чувак, тебе следовало быть с нами в прошлый уикенд. У Джаза просто замечательная лодка, – он присвистывает. – Там был и Хантер, я классно пообщался с ними обоими, черт побери. Тебя не хватало. Ты должен обязательно принять участие в следующей встрече Лэйкеров». 

Засунув в рот последнюю ложку колечек, я бурчу: 
– Похоже, вы хорошо провели время. 

И слышу, как Эмбри шуршит бумагой на заднем плане: 
«Всё еще не верится, что Белла вылетела в Аризону на следующий же день после нашего возвращения из круиза. В жизни не подумал бы, что она такая отчаянная. Смелости этой девчонке не занимать». 

Улыбаясь, вытираю рот бумажным полотенцем: 
– Она замечательная. Не то чтобы я не знал этого раньше. 

«Но приятно было еще раз убедиться, да?» 

Я киваю: 
– Да. Мы провели вместе бо́льшую часть этих двух дней. Вчера заезжала мама. Не знала, что Белла здесь, – я фыркаю. – Черт, чуть не задушила девушку в объятиях на подъездной дорожке. 

Эмбри хохочет: 
«У мамы, наверное, сердцебиение началось. Снова увидеть тебя с девушкой? Причем не с какой-нибудь пустышкой?» 

– Отвали… но да, мама, похоже, была в радостном изумлении. Сегодня вечером мы с Беллой поедем к ним ужинать. 

«Мило. Покончите с формальностями» 

– С формальностями? – встаю из-за стола, чтобы убрать тарелку и ложку. 

«Ну, знаешь, когда приводишь девушку домой, чтобы познакомить с родителями», – он сопровождает эту фразу смешком. – Последний шаг перед тем, как окончательно связать себя обязательствами». 

Я закатываю глаза и открываю посудомоечную машину: 
– Чувак… на ее свидетельстве о разводе еще чернила не высохли. Вряд ли можно думать, что она готова сейчас к новым отношениям, – качаю головой, бросив губку на край мойки. – Мы пока еще узнаем друг друга… 

Эмбри перебивает меня: 
«Вы уже друг друга знаете». 

– Ты понял, что я имею в виду. Избавляемся от старых проблем, рассказываем без утайки слёзные истории о том дерьме, которое случилось с тех пор. Кстати, ее бывший – сволочь из сволочей, – я беру щенячьи миски для воды. – Но, честное слово, если мы когда-нибудь столкнемся с этим козлом лицом к лицу, не знаю, что я вначале сделаю – врежу ему или пожму руку. 

Эмбри хохочет: 
«Вначале обязательно врежь, хотя такое впечатление, что тебе придется встать в очередь. Джаз планирует дать этому типу затрещину… или семь, если наткнется на него. Джеймс тоже». 

Я вздыхаю: 
– Как бы то ни было, мне действительно кажется, что она проявляет определенный интерес… и когда-нибудь… но пока мы снова на нулевой отметке, – стучу по столу, чтобы не сглазить. – К тому же мне придется торчать здесь, пока не получу степень, а Белла собирается снова обосноваться во Флориде, – сгорбившись, отхожу от раковины. 

Рассказ о существующем положении вещей угнетает. 

«Вы с этим разберетесь. А что ты думаешь о ней? Насчет того, чтобы стремиться не просто к дружбе?» 

– Серьезно, я хотел бы. Знаю, она только что приехала, но, как бы безумно это ни звучало, мне кажется, я готов, – пожимаю плечами. – Полжизни я провел, мечтая о ней, желая, чтобы мы были по-прежнему близки, но при этом позволяя другим вставать на нашем пути. Кстати, как выяснилось, она тоже всегда хотела, чтобы мы оставались друзьями, даже более чем друзьями, – перейдя в гостиную, я растягиваюсь на диване, заложив свободную руку за голову. – Да, мне легко представить нас вместе… только приходится всё время напоминать себе, что Белла не оценивает меня, сравнивая с тем, как я выглядел раньше. Вчера вечером я снял при ней кепку. 

«Ну… и?» 

Я выдыхаю, глядя, как Люси и Лайнус поудобнее устраиваются на своей подстилке: 
– И ничего. Подмигнула мне и ни слова об этом не сказала. Остаток вечера мы играли со щенками. 

«Это кодовое обозначение секса?» 

Хохочу во всё горло и пытаюсь не обращать внимания на нервные узлы, затягивающиеся в животе: 
– Нет, ты, засранец. Нам нужно время. Мы приближаемся к темам, касающимся нас и нашего возможного будущего… но я думаю, не слишком ли всё это быстро. Не хочу, чтобы мы опрометчиво начали то, что окажется ошибкой, к тому же Белла еще переводит дух после развода. Не хочу давить на нее, – провожу ладонью по голове и лицу. – У меня пока полный раздрай. Мы собираемся побродить вместе пару дней, пожить в палатке. Может быть, тогда и разберемся. 

«То, что она приехала туда, по-моему, уже говорит о многом, Э. В детстве она была твоей лучшей подругой. Ты всегда дорожил ею. Да, жизнь вас надолго разделила, но о чем тут думать? Чертова вселенная подает вам счастливое будущее на блюдечке с голубой каёмочкой. Почему ты кажешься таким неуверенным?» 

– Я не то чтобы не уверен. Просто должен понять, что она тоже хочет именно этого. Что ей нужен я, нужны мы. Она здесь меньше двух суток. Думаю, нам следует быть благоразумными, – я вспоминаю потрясший меня момент вчерашнего ужина: – Хотя Белла действительно сказала, что ее может заинтересовать что-то большее. 

«На мой взгляд, вам обоим необходимо перейти к главному. Да, она приехала, чтобы пообещать тебе дружбу, но я гаран-блин-тирую, она пообещала бы до чертиков больше, если бы ты поговорил с ней напрямик… черт, не клади трубку, мой главный тренер на второй линии». 

– Ага, – я закрываю глаза, а секунд через десять звонят в дверь. Приподнять мое измученное тело с дивана – тяжкий труд. Этот зубчатый привод вчера просто убил меня. Не знаю, в какой момент, но я, должно быть, повредил что-то в спине, и теперь она протестует. Я растерся бы «Жарким Льдом», но должна прийти Белла. Этот бальзам действует прямо-таки волшебно, вот только не хочется пахнуть, как гериартрическое отделение реабилитационного центра, где я прохожу клиническую практику. 

Пока иду до двери, мне удается распрямиться, и тут щелчок возвещает о том, что Эмбри снова на линии: 
«Ты слушаешь? Извини». 

– Да, но подожди секундочку, – отвечаю я и тяну на себя входную дверь. За ней, сияя улыбкой, стоит Белла – в короткой юбке, красной майке и красных же шлепанцах. Мое сердце врубает верхнюю передачу, как будто я лидирующий автомобиль на последнем круге пятисотмильных гонок в Дейтоне¹. 

– Привет! – здоровается она. – Знаю, я рано, но чувствую себя полностью отдохнувшей и хочу испытать твой бассейн. Сегодня будет сто двенадцать градусов (Прим.пер.: 44°С), – объявляет она, фыркнув. – Вот я и подумала, что нам стоит поплескаться сейчас, пока бассейн не превратился в суп из людей. 

«Это она? ПРИВЕТ, БЕЛЛА!» 

Я отдергиваю телефон от уха, а Эмбри орет как бешеный. Мы с Беллой отчетливо его слышим и посмеиваемся в унисон. 
– Эмбри? – шепчет она, и я киваю. – Привет, Эм! 

Распахиваю для нее дверь: 
– Рад, что ты здесь. Проходи. 

«Я тебя отпускаю, – тихо говорит Эмбри, словно мы с ним планируем какую-то шпионскую операцию или что-то такое. – Желаю вам хорошо провести время вместе. А надолго она приехала?» 

Я задерживаюсь у входа, а Белла идет в заднюю часть дома в сопровождении тявкающих и кусающих ее за лодыжки щенков. 
– Не знаю. Кажется, до конца уикенда, но посмотрим, как у нас всё пойдет. 

«Классно. Ну ладно, иди. Живи одним днем и так далее». 

– Спасибо, дружище. 

Кладу телефон в карман и, пройдя по коридору, обнаруживаю Беллу на полу в гостиной. Она хихикает, а собаки прыгают у нее на коленях. Они до невозможности рады ее вниманию, но от этой картины меня окутывает такой покой, какого я никогда еще не ощущал. 

То есть у меня были моменты, когда я вздыхал с облегчением. Удачно сданная контрольная, к которой я долго и упорно готовился, вызывала потрясающие чувства. Когда удавалось заставить себя отработать весь день и, несмотря на смертельную усталость, сделать всё и знать, что завтра можно будет начать с пустого списка, ночь дарила мне отличный сон. Да и по утрам, просыпаясь и видя, что у меня еще есть волосы на руках и ногах, редкие, но всё-таки, я запрокидываю голову и выдыхаю, благодарный за эту маленькую любезность. 

Но видеть Беллу у меня дома? Как Люси и Лайнус карабкаются на нее, словно это именно она забрала их из приюта? Как она кидает свои ключи и сумочку на мой кухонный стол, привычно, будто так и надо? 

Даже не представлял, что возможно такое чувство комфорта и удовлетворенности. 

И всё же вот оно. Оно здесь, потому что здесь она. 

Ничего подобного не произошло бы, если бы на ее месте была любая другая женщина… я уверен. Чувство спокойствия рождается из-за понимания того, что со мной именно Белла. Та, что была рядом давным-давно, сейчас снова здесь. «Более чем готова», – снова вспоминаю я ее слова, сказанные накануне вечером. 

Так чего же мы ждем? Терпеть не могу признавать правоту Эмбри… но, кажется, на этот раз придется. 

– Что? Что ты… 

Писк Беллы и ее заразительный смех отрывают меня от раздумий, и я понимаю, что она борется с Лайнусом, который схватил зубами завязку от ее купальника и отбежал уже на целый фут. 

– Иди сюда, ты, гадкий маленький прохвост, – добавляет она дурашливым голосом, пытаясь отнять черную ленточку у рычащего щенка. 

Он явно считает, что это игра. 

– Лайнус! – посмеиваясь, я встаю на колени, чтобы вытащить лямку из его зубастой хватки. – Не думаю, что Белла оценит то, что ты ее раздеваешь, приятель. Нет значит нет. 

Белла продолжает хихикать, повернувшись ко мне, а Люси бредет прочь, потеряв интерес к нам троим. 

– Он не мог усвоить этот урок, ведь единственной девушкой возле него была его старшая сестра, – Белла пересаживается на диван и, заведя руки на шею, снова завязывает купальник. – А еще из-за того, что ты не наряжаешь ее в крошечные платьица. 

Я содрогаюсь: 
– Ну да, пристрели меня в тот день, когда это случится. Хотя при такой температуре собаки, пожалуй, вцепятся мне в глотку раньше, чем позволят надеть на них что-нибудь. 

Белла соглашается, скидывая свои шлепанцы, и добавляет: 
– Ладно, хорошо, что я еще не сняла майку, а то могла бы произойти серьезная «неисправность в одежде» – почти как у Джанет Джексон². 

Я прикусываю язык и указываю на дверь, ведущую в патио, вместо того чтобы сказать что-нибудь вроде: «С удовольствием прикрыл бы твою грудь». Совершенно неприемлемая реплика для третьего дня нашего воссоединения. Уверен, она больше подошла бы для пятого или шестого. 

– Ну как там Эмбри? – спрашивает Белла, кидая полотенце на шезлонг и сдергивая майку. 

Мой ответ погибает на полумысли. «Извини, кто такой Эмбри?» Как я должен хоть что-нибудь соображать, если ошарашен до полного обалдения видом великолепного полуобнаженного тела Беллы: 
– Эээ… 

– Ох, прости, – перебивает она меня, ее изящные пальцы замирают на верхней кнопке джинсовой мини-юбки. – Это нормально? 

«Более чем». Я почти уверен, что киваю, прежде чем заставить мозг принять участие и помочь рту выговорить слова: 
– Да, совершенно. Совершенно нормально. Утреннее купание – самое освежающее. В это время дня я обычно тренируюсь внутри. То есть когда не работаю. А плаваю на рассвете, перед тем как ехать в мастерскую, или поздно вечером. Как ты и сказала, через несколько часов бассейн будет больше похож на горячую ванну… ну, ты сказала «суп из людей», но да, суп из людей… горячая ванна, идея одна, – к счастью, мне удается прекратить это словоизвержение, глаза мои увеличиваются втрое по сравнению с обычными размерами, и я разворачиваюсь на каблуках в поисках скиммера. «Нужно чем-то заняться». Господи, хоть что-нибудь из моих разглагольствований имело смысл? Продолжать пялиться на нее было бы очень плохим тоном, но черт возьми! 

В последний раз я видел ее раздетой в средних классах, на летних уроках плавания. 

Группа парней должна была приходить, когда девочки уже одевались и уходили с причалов и трибун. Или наоборот. В любом случае тогда легко было спрятать мои любопытные глаза за темными очками в стиле Макса Хедрума³. Другие девочки, возможно, думали, что я позволял себе глазеть в их направлении. Черт возьми, некоторые из них, должно быть, разглядывали меня в ответ, но я не замечал и мне было совершенно наплевать. Я не отводил взгляда от Беллы. Пусть она не была моей девушкой, когда озабоченные подростковые гормоны проникали в мой мозг и кровь приливала еще кое к чему, я мечтал так только о Белле. 

И вот она здесь. Рядом нет никого, чтобы отвлечься, а она определенно больше не ребенок, она женщина. Сексуальная женщина с красивыми формами, с умом, который заставляет меня постоянно тянуться вверх, и сердцем, врачующим мою израненную душу. Несравненная. 

Всплеск заставляет меня обернуться. Белла скользит под водой через весь бассейн и выныривает у бортика, где я стою, глядя на нее. 

– Черт возьми, просто не верится, какое это наслаждение, – говорит она с легким стоном в конце фразы. 

Если бы Эмбри был здесь, он тут же выпалил бы: «Гусары, молчать!» Я крепко сжимаю губы и благодарю небеса за то, что и сейчас на мне темные очки. Уверен, мне понадобится холодный душ, прежде чем я смогу присоединиться к ней в этом «горячем» бассейне. Тренировочные брюки не в состоянии скрыть растущее возбуждение, с которым мне приходится бороться. 

– Слишком горячо? – откликаюсь я, понимая, что это довольно двусмысленный вопрос. 

Белла ухмыляется, с ее длинных ресниц падают капельки воды: 
– Пока нет. 

Если бы я не знал точно, то поклялся бы, что она только что уложила меня на лопатки этим ответом. Мои брови взлетают выше оправы очков. 

– Присоединишься ко мне для своей утренней тренировки, Аквамен⁴? – спрашивает она, а потом отталкивается от дна бассейна, чтобы лечь на спину. Ее раскинутые руки окружены искрящейся водой, капли которой блестят по всему телу Беллы. Она выглядит как на фотосессии для рекламы «Victoria's Secret»⁵ или чего-то подобного. 

– Обязательно. 
Эта поразительная женщина лишает меня воли. Я молча молюсь о даровании мне силы погасить желание, накатившее в последние минуты. После финального «аминь», поворачиваюсь, чтобы ответить на ее вопрос, как полагается порядочному человеку, которым я являюсь, а не троглодиту из комиксов, молча бьющему женщину дубиной по голове перед тем, как потащить за скалу спариваться. 

Я заканчиваю вылавливать из бассейна листья и случайный мусор, который скопился на поверхности за последний день. 
– Только сбегаю переоденусь, – вешаю скиммер за рукоятку на крючок на задней ограде и надеюсь, что холодный душ поможет. – Скоро вернусь. 

– А я буду здесь, уплывая вдаль, – поет она, выгребая на спине к противоположному краю бассейна. 

«Не слишком далеко, надеюсь». Какая девушка! С самого приезда она заставляет меня тратить запас улыбок, как будто они вот-вот выйдут из моды. Должно быть, сейчас я самый везучий человек на свете. И как бы мне ни хотелось затронуть вопрос о нас, лучше я приберегу это для совместной поездки и буду просто наслаждаться моментом: солнце, бассейн, крошечное бикини и женщина в нем. 

Завтра настанет тот день. Если Белла намекала, что положительно настроена на наше будущее, чтобы мы были больше чем друзьями, были вместе… 
Необходимо прекратить себя накручивать. 

Завтра я сам спрошу, нельзя ли начать это будущее поскорее. 

Белла 

– Мам, ты уверена, что тебе не нужна помощь на кухне? – уже во второй раз спрашивает Эдвард, а Эсме суетится на застекленной террасе с кувшином «Маргариты» в руке. 

– Нет, правда, я справляюсь. Цыпленок скоро будет готов. Твой отец помог мне приготовить всё остальное, поэтому нам остается только расслабиться и поболтать, – она заканчивает наполнять бокалы и снова выбегает. 

Эдвард поворачивается ко мне: 
– Пойду посмотрю, как там папа и щенки, надо убедиться, что они ладят со Снупи. 

– Никаких проблем, у меня всё в порядке, – говорю я, сидя на двухместном диване-качалке. – Можешь не торопиться. 

– Мне нужна всего еще одна минутка, Белла, – кричит с кухни миссис Каллен. – Таймер духовки вот-вот сработает, – сегодня она нервничает еще сильнее, чем накануне вечером, когда обнаружила, что я в Аризоне. Не думала, что такое возможно. 

Ее радостное волнение согревает меня, заставляя вспомнить, как любила я всегда родителей Эдварда. 

В детстве я считала, что у Эдварда самые лучшие мама и папа. То есть Рене и Чарли были замечательными… и сейчас такими остаются… но мой отец был довольно строгим. За свою карьеру начальника полиции Медфорд-Лэйкса ему никогда не приходилось иметь дело с закоренелыми преступниками, но он знал, что дети могут легко попасть в беду. В свою очередь, мы с Джаспером на себе ощущали «закручивание гаек» после проступка любого из местных жителей. Мама была не лучше: работая администратором в отделении полиции и занимаясь делопроизводством, она знала всю подноготную мелких правонарушителей в нашем городе. 

Да уж, мы с Джазом находились под более жестким контролем, чем большинство детей. 

Но Эсме и Карлайл Каллены были самыми классными. Когда в детстве мы с Эдвардом, Эмбри и Джаспером играли вместе, Эсме часто приглашала нас остаться на ужин. Кроме того, мы нередко ночевали вчетвером, когда были маленькими. Особенно во время таких праздников с ночными гуляниями, как Карнавал Каноэ, или в Ночь Проказ накануне Хэллоуина. Папа всегда уходил на ночное дежурство, а мама обычно оставалась на работе, чтобы помогать ему. Поэтому мы ночевали в доме Калленов и отлично проводили время. 

Мистер Каллен ставил палатку на цокольном этаже, а мы стелили в ней свои спальные мешки и клали подушки. Миссис Каллен раздавала нам коричневые бумажные пакеты с попкорном и, конечно же, у всех нас были фонарики, чтобы рассказывать страшные истории. Такие ночевки стали реже, когда мы перешли в средние классы, а я достаточно повзрослела, чтобы подрабатывать няней, и родители начали оставлять брата со мной. 

Ничего себе. Сколько же раз я засыпала в детстве рядом с Эдвардом? Не верится, что я до сих пор не вспоминала об этом. Он еще не стал тогда Эдвардом Калленом, выдающимся спортсменом-суперзвездой – для меня он был просто Эдвардом. 

Знаю, он со смехом отмахивается, когда заходит разговор о его популярности во время учебы в средних и старших классах. Эммет вёл себя так же, когда только начинал встречаться с Розали. Но потом он стал возражать против такого подначивания, потому что в такие моменты казалось, что мы ставим его выше, чем себя. Эммету было важно, чтобы Розали перестала так думать. 

Эдвард всегда противопоставлял свое мнение о себе моему мнению о нем. Такое впечатление, что, даже с учетом возобновления нашей дружбы, мне необходимо преодолеть наконец свое девичье обожание. Значит, если у нас есть какой-то шанс на совместное будущее, придется больше не вести себя как очарованная до головокружения школьница. 

Неужели я всерьез считаю, что такой шанс есть? Просто не верится. Если я продолжу щипать себя, проверяя реальность происходящего, то буду вся в синяках. 

Сзади доносится громкий хлопок в ладоши: 
– Отлично, щенки устроены и играют вместе, – сообщает мистер Каллен. – Кто хочет выпить? 

– Вот и я! – нараспев объявляет миссис Каллен, буквально вальсируя с блюдом. – Закуски поданы, а ужин будет готов меньше чем через десять минут, – она пристраивает блюдо на кофейный столик, и мы все берем бокалы с «Маргаритой». 

Мистер Каллен поднимает свой бокал: 
– За счастливые времена… 

– И неожиданные сюрпризы! – добавляет миссис Каллен, подмигивая мне. 

Все чокаются, а мы с Эдвардом обмениваемся понимающими улыбками. К счастью, никого из нас, похоже, не смущает поведение его родителей. Они добросердечные люди, а судя по рассказу Эдварда о том, как они жили, видя своего старшего сына страдающим от алопеции и душевной драмы, которая сопутствовала этому заболеванию, я уверена, они крайне благодарны за то, что он сейчас улыбается. И искренне радуются. 

У меня нет личного опыта, но я представляю, что родителям нужно только это. Чтобы их дети были счастливы. 

– Новый рецепт, Эс? – мистер Каллен берет с блюда что-то похожее на кусочек горячего рулета. 

– Еще одна находка с Пинтереста… мне просто нравится эта штучка, – она откидывается на спинку кресла. – Белла, а у тебя есть аккаунт на Пинтересте? 

Я делаю глоток ледяной «Маргариты» и качаю головой: 
– Нет, но я слышала об этом сайте. Я зарегистрирована только на Фейсбуке. 

Миссис Каллен машет рукой: 
– Ох, а я повсюду: Пинтерест, Фейсбук, Скайп… даже пишу в Твиттере. 

– Ага, – вступает в разговор мистер Каллен, не успев прожевать. – Она у нас твиттерянка! 

Эдвард фыркает и отпивает из бокала: 
– «Твиттерянка». Вы оба просто любите поболтать. 

– Я на пенсии, – возражает миссис Каллен. – Мне нужно откуда-то получать информацию. 

Мистер Каллен фыркает, услышав ее последнее слово: 
– Сплетни. 

Мы с Эдвардом хихикаем, когда миссис Каллен грозно смотрит на своего мужа: 
– Социальные сети помогают мне быть в курсе свежих новостей и кулинарных рецептов вроде этого, – она показывает на блюдо. – Разве не объедение этот хлеб с пепперони? 

Мы все соглашаемся, а я тянусь за вторым кусочком. 

– Кстати, Белла, твоя мама была в восторге, узнав, что ты сегодня ужинаешь у нас. 

Я замираю с набитым ртом. Взгляд моих округлившихся глаз падает на Эдварда, который заканчивает раздавать коктейльные салфетки, о которых забыла его мама. 
– О? 

Он безмятежно пожимает плечами, продолжая жевать, и садится рядом со мной на диванчик. Мне очень уютно, и я не могу спрятать улыбку. 

– Вчера вечером я нашла ее на Фейсбуке, потом мы перешли в Скайп. Оказывается, до вчерашнего дня она даже не знала, что ты здесь! – миссис Каллен смеется, и я присоединяюсь к ней. 

– Да, это было внезапное решение. Джаспер знал, что я вылетела, – я вытираю рот салфеткой. – Но мм… я не знала, сколько времени собираюсь здесь провести, поэтому позвонила ей, чтобы всё рассказать, только вчера, когда зарегистрировалась в отеле. 

– О, так ты не живешь у Эдварда? – спрашивает она, поставив бокал на картонную подставку. – Просто я подумала, что, поскольку вы оба приехали к нему поздно вечером, то… 

– Эсме… 
– Мама… 
Муж и сын немедленно останавливают бедную женщину, а я молча улыбаюсь, понимая, что это справедливый вопрос и логичное предположение. 

– Да, готовясь удивить Эдварда, я подумала, что имеет смысл забронировать номер в отеле. 

– И сколько времени ты сможешь здесь оставаться? – интересуется мистер Каллен. – Местных достопримечательностей наверняка хватит надолго. 

– Она всё это знает, папа, – Эдвард откидывается на спинку дивана, теперь наши плечи соприкасаются. Это движение заставляет диван качнуться. – Мы собираемся съездить завтра в Большой Каньон, а в пятницу двинем в Седону. 

– Можете осмотреть и Вегас. 

Услышав совет мистера Каллена, я хмыкаю. 

Эдвард поворачивается ко мне: 
– Тебе решать. Выбирай что угодно, для чего у тебя будет настроение. 

С кухни слышится звонок, и миссис Каллен вскакивает: 
– О, это ужин! Забирайте ваши напитки, ребята, и следуйте за мной, – и она уводит нас с террасы, выстроив «паровозиком», кроме шуток. 

– Помочь вам отнести что-нибудь на стол, миссис Каллен? – спрашиваю я, заглядывая из столовой на кухню. 

– Господи, нет, – вмешивается мистер Каллен, обходя меня. – И, пожалуйста, называй нас Карлайл и Эсме, детка. Теперь, когда ты официально взрослая, в формальностях нет необходимости, – посмеиваясь, он слегка треплет меня по подбородку. 

Эдвард отодвигает стул, помогая мне занять место за столом, а потом садится напротив. Сегодня он выглядит великолепно, просто глаз не отвести. На нем джинсы и светло-желтая нарядная рубашка с закатанными до локтей рукавами. При его загаре этот солнечный цвет смотрится сногсшибательно. К тому же Эдвард в очках в металлической оправе и повернутой задом наперед твидовой кепке для гольфа (похоже, его родители совершенно не сердятся, когда он не снимает головной убор у них за столом). И, разумеется, для полного комплекта – его ослепительная улыбка. Морщинки от смеха у глаз, которые выдают возраст, для меня делают Эдварда даже еще более сексуальным. Это доказательство его способности смеяться и улыбаться в трудные времена, позволяет надеяться, что он действительно преодолел всю боль, с которой впервые столкнулся столько лет назад. 

Эсме ставит на стол блюдо и отступает на шаг, сцепив руки. Восторженное потрясение – вот единственная реакция, на которую я в этот момент способна. 

– Боже мой, это… неужели это стружечный цыпленок? 

Эдвард смеется, Карлайл похохатывает, а Эсме хлопает в ладоши и визжит. 
– Да! – восклицает она. – Очень рада, что ты узнала. Здорово! – она обнимает Эдварда за плечи, а он гладит ее по руке. – Я поняла, что должна приготовить его для тебя, когда вы приняли приглашение поужинать у нас сегодня. 

У меня текут слюнки. 
– Знаете, несколько лет назад я пыталась приготовить это для… – останавливаюсь, не сказав «для моего мужа», или «для моего бывшего мужа», или даже просто «для Тайлера». Он не заслуживает того, чтобы посягнуть на этот момент, а тем более на время, которое я провожу с Эдвардом. 

Ответная улыбка Эдварда полна неподдельного понимания. На мгновение все за столом замолкают, а потом я договариваю: 
– Пыталась приготовить и явно пропустила какой-то шаг. Кубики ароматного хлеба не прилипли и большей частью подгорели. 

Эсме занимает место во главе стола, а Карлайл приносит клюквенный соус и корзинку с рогаликами. 

– А ты смазала куриные котлеты лимонной сметаной? 

– Не-а, – смеюсь я, поднимая руку. – Вот оно что. Жаль, что у меня не было вас в списке быстрого набора: вы могли бы избавить меня от трагедии, которую я подала на стол в тот вечер. 

Мы все посмеиваемся, а потом Карлайл протягивает руки, чтобы мы держались за них, пока он благословляет нашу пищу. 

– Господи, мы собрались здесь сегодня, чтобы поблагодарить тебя. За еду, которую ты дал нам для питания наших тел, за милую подругу, которая сумела снова найти дорогу к нашему столу после стольких лет, и за то, что ты каждый день даруешь нам возможность правильно понять эту жизнь. Пожалуйста, благослови пищу, которую мы сейчас будем вкушать, и руки, которые приготовили ее. Молимся во имя твое. 

Мы все откликаемся: «Аминь», – и когда я поднимаю на Эдварда увлажнившиеся глаза, он подмигивает. 

– Всё это выглядит восхитительно, – я прикладываю пальцы к уголку глаза, чтобы смахнуть набежавшую слезу. – Стружечный цыпленок, макароны с сыром, кукуруза, клюквенный соус, рогалики, – я сглатываю, чтобы справиться с волнением. – Больше двадцати лет этого не ела, – говорю с сожалением. 

– За эти годы я много раз такое готовила, – отвечает Эсме, придвигая ко мне салатницу с кукурузой. 

– И мы всегда называли это блюдо стружечным цыпленком, – вступает в разговор Карлайл. – «Беллин стружечный цыпленок» – ведь это ты окрестила его так много лет назад. Значит, дух твой был здесь. 

Я гляжу на Эдварда, который наблюдает за мной, небрежно прикрыв ладонью рот. Через несколько секунд, в течение которых мы говорим друг другу глазами: «Да, тебе всегда находилось место в моих мыслях», – он добавляет к словам своего отца:
– Приложу все усилия, чтобы снова доставить ее сюда, мама, когда ты в следующий раз приготовишь это блюдо. 

Еще одно подмигивание. Еще одно обещание. 

Кажется, у нас получается. 
. 
. 
. 
Мобильник звонит, когда я уже в своем номере в отеле, куда Эдвард отвез меня и уехал, пообещав, что завтра наш день начнется с утра пораньше. 

– Привет, мам. 

«И тебе привет, – ее бодрый голос всегда заставляет меня улыбнуться. – Нуууу, и как прошло?» – многозначительность ее тона намекает на приближение допроса. 

Я распускаю волосы, закончив умываться перед сном: 
– Что прошло? – насколько я понимаю, можно несколько секунд ее подразнить. 

«Сегодняшний ужин у Калленов, разумеется! Вчера вечером они больше часа держали меня и твоего отца у Скайпа. И почему я вначале не узнала об ужине от тебя?» 

Откуда-то издалека слышен возглас папы: 
«Рене, мне всё-таки никак не найти Пепцид!» 

Падаю навзничь на кровать и пережидаю их перепалку. 
«Он в аптечке. А тебе вечно нужно всё переставить, дорогой муженек», – мама вздыхает: «Мужчины». 

Отец парирует: 
«Я это слышал… Ага!» 

– Как папа себя чувствует? 

Мама насмешливо фыркает: 
«Говорит, что мой соус для пасты вызывает у него отрыжку. Недавно начал жаловаться на изжогу, понятия не имею… Пепцид поможет». 

– Ладно. Если до завтра не пройдет, надо бы позвонить врачу. Никогда не знаешь, что может произойти, – я взбиваю подушки у себя за спиной. – Не повредит. 

«Да, ты права, – она хмыкает и, судя по звукам, устраивается поудобнее. – Ну, расскажи мне все хорошие новости. Я так рада, что ты поехала туда, чтобы увидеть Эдварда. После всего, с чем тебе пришлось иметь дело в этом году… – ее голос замирает, и я понимаю, что она борется со слезами. – Просто я считаю, что это очень полезно для тебя, солнышко. А исходя из того, что Эсме рассказала о многолетних усилиях Эдварда, твой приезд, вероятно, творит чудеса и с ним. 
 

***

Сто восемь градусов (Прим.пер.: 42°С). Фу, похоже, предстоит еще один знойный день. Правда, севернее, куда мы направляемся, по прогнозу будет на добрых пятнадцать градусов прохладнее. Я выключаю телевизор, а через пару минут Эдвард встречает меня крепкими объятиями и огромной порцией кофе, чтобы начать наше автомобильное путешествие. Мы договариваемся, смеясь над собой, что, возможно, во время первой же остановки нужно будет перейти на кофе со льдом. Заглядываю в кабину и кузов его пикапа и поражаюсь количеству нужного нам туристического снаряжения, но Эдвард – мозг этой операции, и я ему доверяю. 

От меня требовалось только упаковать небольшую сумку с одеждой и другими вещами, без которых я не смогу обойтись в течение следующих тридцати шести часов. 

Прежде чем отправиться в путь, выписываюсь из отеля. Завтра вечером, по возвращении, можно будет снять номер еще на несколько суток. 
. 
. 
. 
Всю дорогу мы лакомимся шоколадными пончиками и заварным печеньем «Энтенманн» и пьем кофе, каждый час останавливаясь на несколько минут, чтобы щенки могли сделать свои дела и побегать. Слава Богу, мы уже на последнем этапе. До цели осталось не больше часа. 

– Просто не верится, сколько здесь деревьев Джошуа⁶. Они действительно существуют! – шоссе, по которому мы сейчас едем, чрезвычайно живописно. И повсюду, сколько можно окинуть взглядом, сотни деревьев Джошуа. 

Эдвард посылает мне сексуальную улыбку и прибавляет звук, чтобы можно было насладиться на всю катушку. Не кто иной, как Боно, ревет из радиоприемника «I Still Haven’t Found What I’m Looking For». 

– Это не только название альбома «U2», и теперь у меня есть доказательство, – добавляю я, щелкая фотоаппаратом, пока мы мчимся по дороге. 

Он сворачивает на обочину: 
– Давай остановимся, чтобы у тебя получились хорошие снимки. 

Следующие десять минут мы проводим, фотографируя деревья и щенков, и делаем селфи. 

Под последнюю композицию альбома Эдвард въезжает в нетуристическую зону Западного Обода Большого Каньона. 

В нескольких сотнях футов от края скал припаркованы два розовых джипа. 
Эдвард кивает в их направлении: 
– Они принадлежат турфирме, которая базируется в Вегасе. Так я увидел это место впервые – во время экскурсии на знаменитом Розовом Джипе. Это, наверное, меньше десятка людей. 

– Здорово, – я отстегиваю ремень безопасности и собираю поводки для щенков. 

– Да, неплохо. Они еще проводят туры к водохранилищу Мид и плотине Гувера⁷, – он вздыхает, постукивая по рулевому колесу. – Готова? 

– Давай сделаем это. 

Эдвард проверяет, надежно ли застегнуты шлейки на Люси и Лайнусе, а потом мы идем к Каньону. Останавливаемся в двадцати футах от обрыва, потому что я немного боюсь высоты и пока меня вполне устраивает это место. Вид просто потрясающий, но мне не требуется стоять, выставив пальцы ног за край скалы. Спасибо, нет. 

Не могу даже заставить себя начать фотографировать. Вид ошеломляет, настолько он величественен. Цвета слоев похожи на радугу. Все оттенки от ярко-красных и желтых до коричневых и фиолетовых. Термин «природное чудо света» кажется недостаточно значительным. 

Река Колорадо, прорезающая это ущелье, очень грязная, но мы подслушиваем слова одного из гидов, что это из-за недавних ливней, смывших тонны грунта. Есть множество других точек на реке, где можно наблюдать захватывающий лазурно-голубой цвет воды. Эдвард шепотом обещает отвезти туда и меня. 

– Потрясающе, да? – спрашивает он, сидя на ближайшем каменном выступе. – Я несколько раз приходил сюда, когда вокруг не было ни души, – он стискивает зубы и качает головой. – Думал, почему всё складывается так, а не иначе. Напоминал себе, что я ничтожный кусочек огромного пазла и мои проблемы не делают хреновым весь великий круговорот событий. 

Нахожу ровный край на скале рядом с Эдвардом и сажусь. 

– Именно побывав здесь впервые, я осознал, что нужно внести кое-какие изменения в мою жизнь. Перестать погружаться в отчаяние, беспокоясь, помогут ли мне новые лекарства или я покроюсь от них волдырями. Или распухну, как помидор, что уже случалось от других снадобий, – Эдвард подбирает камень и кидает его за обрыв – туда, где этому кусочку гранита предстоит стремительно пролететь тысячи футов до нового пристанища. – Со мной случилось что-то вроде катарсиса. Мне необходимо было очнуться и начать жить без постоянного разочарования, довлеющего надо мной, когда что-то получается не по-моему, – в ущелье летит еще один камень. – Моя девушка почти прекратила наши отношения из-за того, что чересчур увлеклась жизнью ночной танцовщицы. Как бы то ни было, тогда я собрался и навсегда уехал из Вегаса. Перекантовался какое-то время у родителей, потом приобрел собственное жилье, – он пожимает плечами, – вернулся в колледж… и так далее. 

Я смахиваю неожиданно покатившуюся по щеке слезинку: 
– Твоя история вдохновляет. 

Он иронически усмехается, но я продолжаю: 
– Нет, правда, никто не может сказать тебе, что они сделали бы на твоем месте, потому что они не прошли через это, Эдвард. У каждого из нас свой путь, у некоторых он отстойнее, чем у остальных, – говорю я со смешком и снова вытираю лицо. – Но ты сделал всё, что мог, причем добился успехов именно тогда, когда для этого пришло время. Сроки чьих-то еще достижений не имеют никакого значения, – снова посмотрев на Каньон, с дрожью выдыхаю: – И вот пожалуйста. Я считаю тебя талантливым. 

Эдвард улыбается, поправляя бейсболку: 
– Спасибо, – говорит он хрипло и откашливается, а к нам приближается маленькая девочка с округлившимися от восторга глазами. 

– Мамочка, ты видишь этих щеночков? Они такиииие милые! 

Мы с Эдвардом улыбаемся, потом он отталкивается от камня, чтобы познакомить малышку с Люси и Лайнусом: 
– Привет! Я Эдвард, а тебя как зовут? – он присаживается перед ней на корточки, и, о Господи, мои гормоны пускаются в пляс. 

– Молли, – она опускается на колени. – Это твои собачки? 

Он подхватывает щенков под животики и устраивает их у себя на коленях перед Молли: 
– Ага, это мои малыши. Хочешь погладить? Давай, – придерживая Люси и Лайнуса, Эдвард берет протянутую Молли руку и гладит ею по спинкам щенков и у них за ушками. 

Она хихикает и взвизгивает, когда они лижут ее в ответ. Это совершенно восхитительно. 

– А у меня нет ни одного собачьего малыша. У нас есть только человеческий малыш, Ноа, – она показывает назад, на свою улыбающуюся маму. – Он у мамы. 

Эдвард с улыбкой смотрит в мою сторону: 
– Это моя подруга Белла. 

– Привет, Молли, – вступаю я в разговор и пересаживаюсь поближе. – Правда же, симпатичные щенята? 

– Да, – она гладит их еще несколько секунд, потом снова поворачивается ко мне. – А у тебя есть маленькие собачки или маленькие детки? 

Вопрос крохи застает меня врасплох. Несколько мгновений я молчу. Сердце падает. 
– Нет, – отвечаю шепотом. – Нет у меня никаких деток, – замолчав, пытаюсь добродушно улыбнуться, но знаю, что Эдварда этим не обмануть. – Схожу принесу попить, хорошо? – я резко встаю. – Пока, Молли, – кричу, быстро направляясь к пикапу. 

– Пока, Белла! 

– Молли, солнышко, нужно ехать. Думаю, нам тоже пора обедать. 

Молли, ее мама и Эдвард обмениваются еще какими-то фразами, но я слишком далеко, чтобы их расслышать. 

Не успеваю я отойти, как слезы наполняют глаза и льются по лицу. Вопрос малышки, при всей своей наивности, разбил меня вдребезги. Возможно, потому, что я и так была взвинчена на этой неделе после встречи с Эдвардом. Или потому, что вчерашний ужин с Калленами показался мне воссоединением семьи, к которой я всегда принадлежала. Не исключено, что всё дело в прозвучавшем несколько минут назад признании Эдварда о том, как всё для него изменилось. 

Я рывком открываю пассажирскую дверцу и прячусь за ней, плача и чувствуя себя неудачницей, поскольку не могу даже держать себя в руках, чтобы ответить на простой вопрос незнакомой девочки. 

Малыши. Мечта, которая была у меня всегда, сейчас кажется такой недоступной. 

– Эй, с тобой всё хорошо? – Эдвард подходит и кладет руку мне на плечо. 

Я по-прежнему стою лицом к салону пикапа. После нескольких глубоких вдохов мне удается хрипло выдавить: 
– Да. 

Шагнув в сторону, он привязывает поводки щенков к бамперу, ставит перед каждым из них миски с сухим кормом и водой. Я поворачиваюсь, сажусь в машину, не закрывая дверцу, и наблюдаю, как Эдвард ухаживает за своими питомцами. Удовлетворенный тем, что они заняты, он возвращается туда, где я сижу. 

Он поворачивает бейсболку задом наперед и поднимает на нее очки. Потянувшись за моей рукой, берет меня за пальцы и тянет, чтобы я оказалась лицом к нему. Теперь он завладел обеими моими руками. Его ладони твердые. В мозолях. Наверняка от работы с машинами. Это очень по-мужски и заставляет влюбиться в него еще сильнее, если такое вообще возможно. 

– Поговори со мной, – шепчет Эдвард. – С тобой действительно всё в порядке? 

У меня снова начинает предательски дрожать нижняя губа, и я качаю головой: 
– Нет. Ее вопрос просто ошеломил меня в тот момент. И вообще я, наверное, переволновалась из-за всего, что случилось на этой неделе. 

Соглашаясь, он с силой выдыхает: 
– Это более чем понятно. Я тоже не в себе, – он стискивает зубы, продолжая неотрывно смотреть мне в глаза. – Что я могу сделать? 

– Не знаю, – скулю я, чувствуя ужасное смущение из-за того, что плачу перед ним… да еще и из-за детей… в то время как нам полагается наслаждаться поездкой. 

– Иди сюда, – он тянет меня к себе и обнимает. И, Боже, это как убежище, которое мне необходимо, хотя я сама этого не понимала. Он такой теплый, и не из-за жары. Это из-за его сердца, из-за его доброты и искренности в каждом сказанном им слове. Как стыдно, что я когда-то сомневалась в нем. 

Не знаю точно, сколько проходит времени, но, когда я начинаю ослаблять объятия, Эдвард слегка выпрямляется и снова глядит на меня. Не говоря ни слова, поднимает мои очки вверх и убирает несколько прядей с лица. 

Время словно застывает, а мы смотрим друг другу в глаза. Он медленно проводит пальцами от моих висков вниз, пока не обхватывает сильными ладонями лицо. 

А потом… Эдвард целует меня. Его губы нежно касаются моих, и я слегка приоткрываю их. Его движения нельзя назвать нетерпеливыми, он не торопится проникнуть в мой рот. Мы оба не спешим. Поцелуй мягкий и чувственный – возможно, из-за того, что мы оба понимаем, как далеко зашли, и заслуживаем того, чтобы лелеять этот момент. Кончик его языка едва касается моего, и наш поцелуй сразу углубляется. 

Эдвард вздыхает. У меня вырывается стон. И мы оба на небесах. 

Годы разлуки, годы поражений и душевный подъем от понимания того, что мы снова вместе после целой жизни врозь... – всё умещается в этот единственный идеальный поцелуй. 

Эдвард неохотно отрывается от меня, и мы молча улыбаемся друг другу. 

– Ну и ну, – тихо говорю я. – Как много времени прошло с нашего самого первого поцелуя на ничейной земле. 

– Тридцать лет, – кивает он, его глаза внимательно смотрят в мои, он вытирает большим пальцем оставшиеся слезы с моих щек: – Мне очень нравится, что мой первый поцелуй был с тобой, Белла. 

С трудом сглотнув, соглашаюсь: 
– Говорят, первое никогда не забывается. 

Секунду-другую Эдвард молчит, но потом добавляет: 
– Разве не здорово было бы, если бы мы могли сделать наше первое нашим последним? 

Сердце мое бьется с утроенной скоростью, но я не успеваю ответить. 

– Не будет ли чудовищным эгоизмом с моей стороны спросить, готова ли ты быть еще с кем-то? Быть со мной? 

Взволнованная и испуганная, я кусаю губу всё еще упиваясь его вкусом. «Сможем ли мы сделать это? Как у нас получится? Аризона? Магистратура? Флорида? Есть ли вообще у этого шанс? Может, мы окончательно сошли с ума?» 

Но в этот момент волнения и надежды на пороге любви, мы, против всякой логики, верим в победу. Поэтому на краю Большого Каньона я шепотом отвечаю Эдварду: 
– Давным-давно я отдала свое сердце одному мальчику. Может быть, он просто этого не знал, – я сжимаю пальцами полу его рубашки. – Но если он обещает возместить мне целую жизнь потерянных поцелуев, я скажу лишь: «Когда мы сможем начать?» 

Ответная улыбка Эдварда затмевает полуденное солнце, палящее поверх его плеча:
– Ответ «сейчас» подойдет? – спрашивает он и, снова наклонившись ко мне, берет в плен мои губы. 

А до меня наконец доходит: я в самом деле целуюсь с Эдвардом Калленом. 
 

1 – Пятисотмильные гонки в Дейтоне (англ. Daytona 500) – ежегодные автогонки на 500 миль (примерно 807 км) высшего дивизиона американской гоночной серии сток-каров NASCAR, проходящие на автодроме в городе Дейтона-Бич, штат Флорида; 
2 – «Неисправность в одежде» – (wardrobe malfunction) – американский эвфемизм, появившийся после того как Джанет Джексон, случайно или не совсем (с помощью Джастина Тимберлейка, который и использовал тогда это словосочетание), продемонстрировала свою обнаженную грудь в прямом эфире во время шоу с Super Bowl XXXVIII, 2004 г.); теперь это выражение вошло в поп-культуру и служит для обозначения любого подобного инцидента; 
3 – Макс Хедрум (англ. Max Headroom) – вымышленный персонаж, сгенерированный с помощью компьютерных технологий, впервые появился в телефильме в стиле киберпанк «На двадцать минут в будущее» (англ. 20 Minutes into the Future), созданном студией Chrysalis для канала Channel 4 Великобритании в 1985 г., в дальнейшем на основе этого фильма был снят телесериал; 
4 – Аквамен (англ. Aquaman) – супергерой «DC Comics». Создан Полом Норрисом и Мортом Вайзингером, дебютировал в More Fun Comics № 73 (ноябрь 1941), может дышать под водой, телепатически общаться и управлять всеми формами морской жизни, обладает сверхчеловеческими силой, скоростью, выносливостью и долголетием; 
5 – «Victoria's Secret» – одна из наиболее известных в мире компаний по продаже женского белья, базируется в Колумбусе, США; 
6 – Дерево Джошуа (англ. Joshua tree), или Юкка коротколистная (Yucca brevifolia), растет в природе только в одном месте на Земле, в пустыне Мохаве на юго-западе Соединенных Штатов. Название растению дали перебиравшиеся через пустыню первопроходцы-мормоны по имени ветхозаветного пророка Иисуса Навина (Джошуа в английском произношении), оно напомнило изможденным путникам пророка, машущего рукой в сторону обетованной земли; «The Joshua Tree» –название известного альбома ирландской рок-группы «U2» (в главе упоминается вокалист группы Боно – Пол Дэвид Хьюсон) и пары фильмов, самым известным из которых является американский боевик 1993 года режиссёра Вика Армстронга «Дерево Джошуа» (другое название – Army of One) с Дольфом Лундгреном в главной роли. 
7 – Мид (англ. Lake Mead) – крупнейшее водохранилище в США, расположено на реке Колорадо, образовалось при строительстве плотины Гувера и простирается на 110 миль (180 км) выше плотины. Общий объём воды 35 км³. Названо в честь Элвуда Мида, который был специальным уполномоченным Бюро водных проектов США во время планирования и воплощения Boulder Canyon Project, в результате которого были созданы плотина и водохранилище. Вода из водохранилища посредством акведуков доставляется в населенные пункты южной Калифорнии и Невады. Национальная зона отдыха Lake Mead была создана в 1964 г. и круглый год предлагает различные возможности для отдыха. 
Плотина Гувера, дамба Гувера (англ. Hoover Dam, также известна как Boulder Dam) — уникальное гидротехническое сооружение, бетонная арочно-гравитационная плотина высотой 221 м и гидроэлектростанция, сооружённая в 1931-36гг. в нижнем течении реки Колорадо. Расположена в Чёрном каньоне, на границе штатов Аризона и Невада, в 48 км к юго-востоку от Лас-Вегаса, в нескольких километрах от городка Боулдер-Сити, названа в честь Герберта Гувера, 31-го президента США, сыгравшего важную роль в её строительстве.