Творчество

Эдвард 

Апрель 2004 

Арендованная машина Эмбри сворачивает к моему дому, и я спешу выйти. Брат не приезжал ко мне чертовски долго. Камень, прокравшийся на дорожку, заставляет меня споткнуться, но я удерживаюсь на ногах и рывком открываю водительскую дверцу. 
– Привет! – говорю я, стискивая Эмбри в объятиях. – Соскучился по тебе, чувак. Спасибо, что проделал такой путь. 

Он хлопает меня по спине, посмеиваясь: 
– Я тоже соскучился, Э, – а отстранившись, смотрит как-то странно: – Ты начал праздновать без меня? 

Я смеюсь, поднимая бутылку с пивом: 
– С-всем немножко. Стейки на гриле, картошка в духовке. Заходи, заходи. Д-гоняй! 

Я предлагаю помочь ему донести сумку, но он отмахивается и мы идем в дом. 

– Ого! – я снова смеюсь, потеряв равновесие, но ухватившись за перила. – Мне нужно заменить эти расшатанные кирпичи. Уже много месяцев о них спотыкаюсь. 

Эмбри оставляет свою сумку в холле и глядит на меня, приподняв брови. Так обычно смотрела на меня мама каждый раз, когда я говорил ей вечером буднего дня, что нам ничего не задано. 

– Уверен, что шатаешься не ты? – он забирает мое пиво и, пока мы идем на кухню, держит меня за плечо. – Немножко – это сколько? 

Я плюхаюсь в кресло возле стола, улыбаясь, счастливый уже только оттого, что мой младший брат приехал на выходные. 

– Эдвард? 

– Ммм? – я слышу свое имя, поворачиваю голову на голос и открываю глаза. 

– Я спросил, сколько пива ты выпил. Когда ты начал пить? 

Пожав плечами, я тянусь к смеси орехов, корзинка с которой стоит в центре кухонного стола. Она наполнялась и опустошалась бесчисленное число раз примерно с семьдесят восьмого года. Это одна из миллиона глупых святынь моего детства. Это может показаться незначительным, но я рад, что корзинка всё еще здесь и я могу ею пользоваться, хотя родители уехали на запад. Пребывание здесь, в Медфорд-Лэйкс, в окружении вещей, которые лучше всего утешали меня, помогает вспомнить времена, когда всё в моей голове было не так хреново. 

– Эдвард! 

Я снова сосредоточиваюсь на брате: 
– Нн… не знаю. Может, в семь, в восемь? 

– УТРА? 

Фыркаю и качаю головой: 
– Неееет, – вношу я исправление. – Вечера. 

– Какого хрена? Ты пьешь уже пятнадцать часов? 

Эмбри начинает хлопать дверцами шкафчиков. Похоже, готовит целый кофейник кофе. Правда, не знаю зачем. Ну кто пьет кофе во время ланча со стейком и картошкой? 

– Пытаешься убить себя? – кричит он, выгребая кофе из жестянки. 

Я показываю на рабочий стол: 
– Ты… ты мус-сришь. Колотым мо… молотым коф-фе, заспал… засыпал всё. 

Закончив возиться с кофейником, он берет с полки две кружки и со стуком ставит передо мной на стол. Это громко. Заставляет меня скривиться. 

– Чувак, – говорит он со вздохом. – Могу я поинтересоваться, что, черт возьми, ты делаешь, зачем пьешь со вчерашнего вечера? 

– Празнича… празнова… празную, – наконец-то удается мне выговорить правильно, я подпираю ладонью щеку. – Суточный марафон. 

Эмбри разводит руками, пожимая плечами: 
– Так, и что же мы празднуем? 

Откашлявшись, торжественно объявляю: 
– Сегодня Изабелла Мари Женевьева Свон в-ходит замуж, – я с улыбкой поднимаю пустую кофейную кружку, но сердцу больно от этих слов. 

– Женевьева? 

– Ее конф-фирмационное ям… име… имя, – я говорю невнятно, но мне не хочется убирать руку из-под головы. – Р-зве не помнишь, как мы ходили на ее конфирмационную вечеринку, когда были в восьмом классе? 

Он улыбается и качает головой: 
– Нет, Э. Не помню. Это же было сколько, шестнадцать лет назад? 

– Хммм, Белла, – я снова закрываю глаза. – Я п-мню всё об этом. Она… она… она очень памятлива… памятна… 
. 
. 
. 
– Погоди, погоди, куда это мы? – спрашиваю я Эмбри, который, закинув мою руку себе на плечи, тащит меня вверх по лестнице. 

«Когда мы здесь оказались?» 

– Тебе нужно проспаться от всей этой фигни. 

Он ведет меня к кровати, и я падаю лицом вниз. Эмбри стаскивает с меня кеды, и холодный воздух начинает щекотать ступни, но одеяло, которым меня накрывает брат, снова согревает их. 

– Поспи, Эдвард. Побеседуем, когда ты сможешь говорить связно. 
. 
. 
. 
Когда я просыпаюсь, снаружи уже темно. Я тру ладонями лицо, мозг болезненно пульсирует в черепе. Чувствую себя паршиво. Выпить чуть ли не столько виски и пива, сколько я вешу, – явно не выход. 

Бреду в ванную, спотыкаюсь о свои кеды, но ухитряюсь найти Тайленол в аптечке, потом включаю душ. 

От воды поднимается пар, а я стою, прислонившись к двери, охваченный морем эмоций и воспоминаний. Я помню, как мама приносила меня сюда, когда у меня был сильный кашель и простуда. Она сидела рядом со мной на краю ванны, а здесь становилось очень жарко и зеркало запотевало. Почему-то после вдыхания пара становилось немного легче откашливаться. Когда я был ребенком, мама старалась сделать всё возможное, чтобы помочь мне справиться с болезнями. 

Жаль, что двадцать минут в похожей на парилку ванной не могут решить нынешнюю проблему. 

Как только помещение наполняется вздымающимися волнами горячего тумана и я больше не вижу отражения в зеркале, вхожу в душ. Унимающие боль струи воды стекают по телу, погружая меня в транс. В этот момент я ухожу мыслями в прошлое, вспоминая другие болезни, которые случались в нашем детстве. 

Я свернул на дорожку, ведущую к дому Беллы и подъехал к крыльцу. Обычно я просто ронял свой байк, но тогда постарался надежно закрепить его на подставке, потому что мистер Свон очень любил свои цветы и я не хотел их придавить. 

Позвонив в дверь, я скинул с плеч рюкзак. Нести двойной набор учебников для седьмого класса и тетрадей для домашних заданий было даже труднее, чем ехать в гору. 

Дверь открылась, на пороге в пижаме стояла Белла, она выглядела озадаченной. 

– Привет. Как себя чувствуешь? 

Она пожала плечами и отступила на шаг назад, а я вошел вслед за ней и закрыл за собой дверь. 

– Чешется, но мама говорит, что чесать нельзя, потому что будет только хуже. 

– Отстой. 

Белла оборачивается, чтобы посмотреть на меня: 
– Ну, что случилось? Я не знаю, можно ли тебе быть здесь. Мама сказала, что это заразно. 

– У меня уже была ветрянка, – я встал на колени и начал рыться в рюкзаке. – Наши братья в поездке со своим пятым классом, поэтому я понял, что тебе нужны классные работы и домашнее задание. 

Белла села напротив меня: 
– Эдвард, ты не обязан был делать это, – тихо сказала она, – но спасибо. 

– На здоровье. На следующей неделе у нас будет контрольная по всем странам Африки, вот я и решил, что тебе понадобится карта для подготовки, – я улыбнулся в ответ на ее улыбку. – А еще на уроке английского мы делали схемы вот этих предложений, и если ты их не выучишь, то кто поможет мне, когда я запутаюсь? 

Она рассмеялась над моей глупой шуткой, а я положил ее папку и кипу учебников и листков бумаги на диван. 

– Большое спасибо. Не знаю, когда я вернусь в школу. Может быть, ветрянка заканчивается… по крайней мере я надеюсь на это, потому что сегодня не видела новых пузыриков на ногах и животе. 

– А из-за тех, которые на лице, ты сейчас похожа на Тома из мультика «Том и Джерри» – когда он подцепил корь или что-то в этом роде. 

– ЧТО? – закричала она, вскакивая и выбегая из гостиной. Я пошел за ней в ванную – и как раз в этот момент она громко заплакала, глядя на себя в зеркало. 

– ЭДВАРД! Почему ты не сказал, что я так выгляжу? – Белла набросила на голову полотенце и стояла так, смахивая на голубое привидение. Это рассмешило меня. 

– Извини! – я не мог перестать хихикать. – Я думал, ты знаешь, что на лице они тоже есть. 

Она ткнула в меня пальцем: 
– Уходи! Ты должен уйти отсюда. Тебе нельзя видеть меня в таком состоянии, – она двинулась вперед и, ударившись бедром о раковину, толкнула меня в плечо: – Иди, иди! 

Продолжая смеяться, я повернулся, чтобы пойти в переднюю. 
– Я не над тобой смеюсь, – сказал я, застегивая свой рюкзак и взваливая его на плечо. – Я просто соскучился по твоим веснушкам, вот и всё. 

Она сложила руки на груди, по-прежнему с голубым полотенцем на голове: 
– Я даже не знала, что они пропали. 

– Извини за смех, Белла. Это только из-за твоей реакции. Ты всегда смешишь меня. Надеюсь, ты понимаешь, что я никогда не стал бы смеяться над тобой. 

Полотенце кивнуло, и я улыбнулся: 
– Хорошо, ну… пойду, – я открыл дверь, вышел из дома, но сказал, оглянувшись: – Надеюсь, ты скоро выздоровеешь. 

– Подожди, Эдвард, – позвала Белла и приподняла край полотенца, оставив его на голове. Она стала похожей на Марию из рождественской инсценировки в воскресной школе. – Спасибо, что привез мне домашнее задание. Я просто застеснялась, потому что… ну… – она подняла руку и пожала плечами. 

– Почему? 

Она вздохнула и закатила глаза: 
– Потому что ты симпатичный мальчик, ясно? 

Я улыбнулся, но покачал головой, чувствуя такое же смущение, как и она. «Неужели она и правда так думает?» 
– Это же просто я. Мы. Просто Белла и Эдвард, правильно? – я вызвал у нее улыбку, и это сделало меня счастливым. 

– Правильно. 

– Пока! – сказал я, садясь на байк, а она помахала мне и закрыла дверь. 

Через две недели я услышал звонок в дверь, открыл и обнаружил на крыльце Беллу со стопкой книг в руках и полными слез глазами. 

– Привет! – поздоровался я. – С тобой всё хорошо? 

– Твоя мама позвонила моей, – она шмыгнула носом. – У тебя это из-за меня. Мне так жаль, прости. 

Я пожал плечами: 
– Порядок. Я сам виноват, ошибся. Думал, что в раннем детстве болел ветрянкой, а оказалось, это была просто крапивница. 

По крайней мере, я заставил ее хихикнуть. 
– Ну, я всё равно извиняюсь. Как ты себя чувствуешь? 

Я сморщил нос: 
– Чешется. 

– Здесь всё, что тебе нужно, – она подала мне кипу учебников и тетрадей. – Контрольная по Африке не такая уж трудная, если помнишь страны, которые тебе достались. О, и выучи столицы. Мистер Берти добавит баллов, если ты нанесешь на свою карту еще и названия нескольких столиц. 

– Классно, спасибо за совет. 

– Ладно, – она показала большим пальцем себе за плечо. – Наверное, я пойду. 

– Хорошо. Спасибо за это, – я приподнял книжки. – Знаешь, мое домашнее задание мог бы взять брат. 

Белла улыбнулась и отошла на несколько шагов. 
– Знаю, – она пожала плечами. – Мне захотелось. В любом случае, надеюсь, тебе станет лучше. 

– Спасибо, Белла, я… я скучаю по нашим поездкам в школу, – признался я, чувствуя себя немножко глупо, но мне действительно не хватало встреч с ней. Она нахмурилась, но я продолжил: – Мы не ездили вместе уже больше трех недель – вначале из-за твоей болезни, теперь из-за моей. 

– Да, – сказала она с расстроенным видом, но потом снова посмотрела на меня: – Я тоже скучаю по твоим веснушкам. 

Холодная вода, стекающая по спине, вырывает меня из воспоминаний о том, как в детстве мы с Беллой всегда помогали друг другу да и просто хотели проводить побольше времени вместе. Черт возьми, мне ужасно не нравится, что теперь всё не так. 

Я тру ладонями лицо, смахиваю с глаз влагу, уже не вполне уверенный, вода это или надоедливые слезы, которые так легко подступают в последние несколько недель, с тех пор, как мы с Беллой провели вместе ночь, вспоминая и разъезжая по городу. 

Ты облажался, Каллен. Доверял не тем людям, а теперь та, с которой всё могло бы быть по-другому, ушла навсегда. 
. 
. 
. 
– Привет! – говорит мой брат, когда я, еле переставляя ноги, вхожу в гостиную. Он приглушает звук телевизора, где идет футбольный матч. – Хоть немножко полегчало? 

Я неискренне киваю, потом растягиваю шею, пока она не начинает хрустеть, как миска чертовых рисовых хлопьев. 
– Извини, что на целый день вышел из строя. 

– А, – Эмбри отмахивается. – До конца дня еще пара часов. 

Я закатываю глаза, жалея, что не пробыл в отключке до утра. 

Несколько секунд длится молчание, потом он начинает: 
– Так ты хотел о чем-то поговорить? Кажется, я никогда еще не видел тебя в таком состоянии. 

– Что я сказал перед тем, как вырубиться? 

– Сказал, что празднуешь, потому что Белла Свон выходит замуж, – он допивает пиво и ставит бутылку на кофейный столик. 

Я наклоняюсь вперед, ставлю локти на колени, сцепляю пальцы и киваю: 
– Похоже на то. 

Эмбри с озадаченным видом почесывает заросший подбородок и пожимает плечами:
– Не хочешь объяснить? 

– Пару недель назад она зашла в «Пи Джей». После окончания моей смены мы провели вместе несколько часов, просто ездили по городу, – рассказываю я, до хруста сжимая пальцы одной руки в ладони другой. – С ней было потрясающе, но, когда эта ночь подошла к концу, мне стало тошно, – я разочарованно выдохнул, а семейные фотографии на стене вдруг стали видны нечетко, как сквозь туман. – Я понял, что упустил ее, – качаю головой, всё еще чувствуя болезненное сожаление. – А она всё такая же чертовски особенная, какой, по-моему, была в детстве. 

– Хорошо, значит, она особенная. В этом нет ничего нового, Э. – Я посмотрел ему в глаза, а он продолжил: – Мне хотелось бы всё-таки узнать, почему ты напился в стельку. 

– Потому что она, возможно, была той, кому я смог бы доверять, и она не ушла бы, – бормочу я, засмотревшись на наше с Эмбри фото времен начальной школы. Ответ давно готов, и он гложет меня изнутри с той самой минуты, как мы распрощались той ночью. – Я держался за людей, которые были дерьмом собачьим. 

– Слушай, я не хочу превращать этот разговор в очередной раунд нашего вечного спора о том, что ты отгородился от некоторых из самых близких своих друзей. Ты знаешь, что я об этом думаю. Поэтому просто спрошу тебя, почему ты не сказал ей о своих чувствах? 

Я наклоняю голову к плечу и смотрю на своего спятившего братца: 
– Ты серьезно? Пудрить Белле мозги прямо накануне ее свадьбы? Для этого надо быть законченным негодяем. 

– Признаться, что тебе не хватает дружбы с ней и что она всё та же отличная девчонка, которую ты помнишь, не означает пудрить мозги… – Эмбри выпрямляется в кресле, теперь он с интересом смотрит на меня, наклонив голову. – Если только ты не хотел бы попытаться сказать ей что-то большее. 

Я откидываюсь на спинку кресла и забрасываю сомкнутые руки на макушку. Через несколько секунд молчания пожимаю плечами: 
– Я ведь теперь даже не знаю ее, поэтому мысли о том, могло ли быть что-нибудь между нами, некоторое время грызли меня, да. Но потом я смирился, понимая, что в любом случае бессмысленно думать об этом накануне ее свадьбы. 

– За кого она выходит? 

Я закатил глаза, чувствуя, как всё во мне восстает против этого совпадения: 
– За того мудака, который со свадьбы Эммета уехал домой вместе с Леа. 

– С Леа Клируотер? Черт, я уже несколько лет не слышал от тебя ее имени. Чем она занимается? 

– Черта с два я это знаю, да и кому это, нахрен, интересно? Когда у меня снова начали выпадать волосы, она слиняла из моей жизни навсегда. 

Эмбри вздыхает, его взгляд останавливается на моей голове: 
– Но сейчас всё вроде хорошо. Ты специально не отращиваешь их? 

Я киваю и отворачиваюсь: 
– Думаю, если вот такие короткие начнут выпадать, меньше будет шок от собственного отражения в зеркале. Не такой, как в первый раз. 

Брат крутит в пальцах крышечку от бутылки. 
– Значит, просто считаешь дни до свадьбы Беллы? 

Я фыркаю: 
– Да ладно. Я изо всех сил стараюсь выкинуть из головы и ее, и нашу ночь… 

– И у тебя неплохо получается, – перебивает он меня. 

– Может, дашь договорить? 

Он примирительно поднимает ладонь, и я продолжаю: 
– Как бы то ни было, я больше не думал об этом до вчерашнего вечера. Мы с двумя парнями с моей работы встретились в «Брэддоке»¹, чтобы выпить. И там я увидел ее, издали, но она меня не заметила. Она поднималась на второй этаж со своей семьей и группой людей, которых я не знаю, – я щелкаю зажигалкой, забытой здесь дядей на прошлой неделе. – Ничего такого не подумал, пока не столкнулся с Эмметом – он был там со своей женой и компанией Беллы. Оказалось, что это ее предсвадебный ужин. 

Эмбри хмыкает: 
– И как поживает Эм? – Меня не удивляет его попытка незаметно сменить тему. 

– Очень хорошо. Преподает в Северном Джерси. Его жена осенью родила. Он выглядит счастливым, – я продолжаю думать об этом, вспоминая неловкость, которую почувствовал из-за того, что он искал меня, а я так ему и не перезвонил. – Я был рад его увидеть. Он не задавал вопросов о моей внешности. 

Эмбри пожимает плечами: 
– Эммет никогда не стал бы этого делать, Э. Это не в его стиле. 

Снова замолкаем, не желая задевать больную тему. Мы с Эмбри это уже проходили. Он думает, что я слишком легко сдался, закрылся ото всех важных для меня людей, после того, как меня подвели некоторые из тех, кого я считал важными. 

– Ты записал его телефон? 

Киваю и тру ладонями лицо. 

Проходит еще несколько секунд. 

– Собираешься его использовать? 

Я гляжу на брата: 
– Забудь, Эм. 

Он встает, раздраженно фыркнув: 
– Ну да, конечно. Я уже давно усвоил, что ты будешь поступать по-своему. Но даже если Эммет считает тебя засранцем из-за того, что ты вот так исчезаешь… черт, да даже если Белла так подумала… они ведь оба уже доказали, насколько ты важен для них, иначе просто прошли бы мимо, прямо как все те уроды, которые, видя, что ты теряешь свои чертовы волосы, списали тебя со счетов. 

Эмбри выходит из гостиной, хлопает дверцей холодильника, и я слышу писк микроволновки. Разогретый стейк и картошка. Отвратительно. Я безнадежно испортил еще одно время суток. 

– И еще, – высказывается он, снова появляясь в гостиной, – все эти девицы, которые сохли по тебе в старших классах и в колледже, были пустышками. Ты знал это и тогда – вот почему так и не завел ни с одной из них серьезных отношений. Черт возьми, они заставляли тебя думать, что ты важен для них, потому что ты был красивым спортсменом. Но когда начались трудности, они бросили тебя. 

– Вроде бы ты сказал, что мы не будем вдаваться в… 

Эмбри наставляет на меня указательный палец и перебивает: 
– Мне плевать, что я сказал. Наш кузен имеет дело с этой болезнью с раннего детства! Тетя Тэмми и дядя Джон справились, потому что такой уж расклад выпал их семье. Генетика ударила и по тебе, братишка, сочувствую. Если бы я мог поменяться с тобой местами, сделал бы это не задумываясь, – он устремляется в сторону кухни, однако снова возвращается: – Но ты не умираешь. Ты не умрешь. Ну терял ты волосы! Они же снова отрастали! 

– Это может повториться, Эмбри! – кричу я, вставая и отталкивая его. – В любой день я могу проснуться и увидеть клочья волос, выпадающих отовсюду. Брови, ресницы, ноги, везде! А потом они могут исчезнуть навсегда! 

– И что такого, если исчезнут? – он складывает руки на груди. – Тебе не нужно снова становиться отшельником. 

– Я не был отшельником, – рычу я. – Конечно, я потерял связь со старыми знакомыми, но продолжал жить своей жизнью. 

– Не так, как мог бы, – ворчит он и уходит. 

Понимаю, он хочет мне добра, но, черт возьми, он ведь не знает, каково это. В такие моменты мне нужна только семья. 

Кроме Эмбри, у меня один близкий друг – Алек, мой двоюродный брат. Только он может по-настоящему понять, через что я прошел за последние девять лет, потому что страдает алопецией с четырехлетнего возраста. Знаю, в детстве у кузена были из-за этого трудности и всё же его одноклассники привыкли к его виду, поскольку он выглядел так с самого начала. 

Но когда лучший спортсмен кампуса, симпатичный двадцатилетний парень, просыпается наполовину облысевшим и чуть ли не за сутки превращается в законченного невротика, это совсем другое дело. Приглашения на вечеринки стали редкими, об интересе со стороны девушек пришлось забыть. Черт побери, я даже лишился напарницы по лабораторным – она подумала, что я могу быть заразным. 

С колледжем было покончено. По приезде домой оказалось, что искать сочувствия у кого-то из старой школьной компании тоже бесполезно. Когда я рассказывал людям, которых считал лучшими друзьями, об алопеции и о том, что вынужден был бросить университет, они начинали обращаться со мной, как с конченым отбросом общества. И не перезванивали, не платить же им за это. Их реакция ударила меня словно чертовым обухом по голове: рассказать друзьям означает их потерять. 

Урок усвоен. 

После этого я замкнулся и решил, что если увижу старого приятеля, то поздороваюсь и поболтаю, но не более. Откровенные разговоры с друзьями приводили только к разочарованию и переживаниям. И того, и другого за мои двадцать девять лет было уже предостаточно. 

Глубоко вдохнув, пытаюсь избавиться от раздражения. Не хочу превращать эту встречу в очередное испытание для Эмбри. Он заехал сюда совсем ненадолго между футбольными матчами в Вашингтоне и Нью-Йорке. Учитывая график брата, мне удается видеться с ним только раз в два месяца. «Оно того не сто́ит», – шепчу я себе. 

Поворачиваюсь, чтобы пойти на кухню, но обнаруживаю, что Эмбри стоит всего в паре футов позади меня. 

В его глазах слёзы, и из-за этого у меня внезапно сжимается горло. 
– Сто́ит. Ты сто́ишь этого. 

– Я так чертовски устал жалеть себя, – говорю я со вздохом. – Вот почему меня устраивает держать всё при себе и больше никого в это не посвящать, Эм, – я качаю головой. – Это разочарование не сто́ит таких усилий. 

Он прислоняется к дверному косяку: 
– Значит, Белла тоже этого не стоила бы? 

– Какая разница? – я пожимаю плечами и вслед за братом направляюсь на кухню. – Сейчас она уже замужем и танцует всю ночь напролет на другом конце города. К тому же у меня есть Тиффани. Мне следует валить отсюда и переезжать в Вегас. 

Он идет за мной в соседнюю комнату и, похоже, хочет сказать что-то еще, но молчит. Я даже не хочу размышлять, почему так напился из-за Беллы. От понимания только сильнее испортится настроение, а у меня нет никакого желания снова идти к врачу, чтобы он увеличил мне дозу антидепрессанта. У меня тут и так целая чертова аптека. 

Все шансы для нас с Беллой, даже если они были очень эфемерными, исчезли, когда я попрощался с ней несколько недель назад. В любом случае без меня ей будет лучше. 

И всегда было. 

– Отстой, – говорю я, глядя на сморщенные и деформированные печеные картофелины. Стейки, за которые пришлось изрядно раскошелиться, к этому моменту уже безнадежно пережарились. Никакой соус их не оживит. – А тоже планировалась неописуемая вкуснятина. 

Эмбри подходит ко мне, чтобы оценить ущерб. 
– Предлагаю двинуть в «Ривьеру»² и поужинать пиццей и чизстейками. 

– Хорошо, – я киваю. – Извини за это, – показываю в сторону духовки и кухонного стола. 

Он качает головой: 
– Не переживай. Как бы то ни было, приличную пиццу можно найти только здесь, дома, на северо-востоке, – он улыбается, и я понимаю, что мы преодолели напряженность. – Всё в порядке, старший брат. 
 

***

Июнь 2011 

– С днем рождения, солнышко! – поздравляет меня мама прямо у двери. – Рада тебя видеть. 

– Спасибо, мама, – я целую ее в щеку, тут же появляется отец и, обняв, похлопывает меня по спине. – Привет, пап! 

– С днем рождения, сынок. Как прошло занятие? 

Я кидаю ключи на журнальный столик и плюхаюсь на диван, громко зевая: 
– Типичные летние курсы в битком набитом помещении. Четыре дня нескончаемого потока информации по три часа ежедневно, а в пятницу тест. Документ должны выдать на следующей неделе. 

Отец корчит рожицу и посмеивается: 
– Извини, что спросил. Но, по крайней мере, материал был тебе интересен? 

– О да. Мышцы и иннервирующие их нервы. Мне не приходилось столько учить наизусть после таблицы умножения в третьем классе, – я нахально улыбаюсь и краду из вазочки с конфетами ириску. Похоже, такие декоративные вазочки с мятным мармеладом и леденцами – обязательный атрибут пенсионеров. 

– Что ж, мисс Беллфорт могла бы гордиться, – добавляет отец и тоже берет конфету. 

Я усмехаюсь, слыша, как он извлекает из закоулков памяти имя моей учительницы. 

– Хочешь выпить, дорогой? – спрашивает мама из кухни. 

– Только пиво. Любое сойдет. 

– Хорошо. Эмбри должен быть здесь с минуты на минуту. Лиз тоже смогла полететь с ним. 

Я улыбаюсь, слыша эту новость: 
– О, отлично. Он не был уверен, сумеет ли она выкроить время. 

Передавая мне пиво, только что принесенное мамой, отец вставляет: 
– Она как-то выкрутилась и раздобыла билет из резерва. 

– Классно, – я встаю, чокаюсь с ним бутылкой и бреду в столовую, чтобы видеть маму, пока она всё еще суетится на кухне. – А они уже назначили дату свадьбы? 

Мама поднимает руку: 
– Ладно тебе, мы счастливы, что он наконец-то надел кольцо ей на палец. Ведь больше года этого ждали! 

Отец закрывает глаза и качает головой, словно говоря: «Началось». 

– Она для него идеальна: покладистая, но жесткая, когда нужно. – Нам с отцом и так всё известно, но мама разошлась, поэтому мы не перебиваем. – Очень практичная, и это помогает опускать его с небес на землю. Эмбри это необходимо, – мама грозит указательным пальцем. – Девушек, с которыми он встречался раньше, привлекала прежде всего его известность, и они подзадоривали его. Им просто нравилось бросаться его именем и показываться на Родео-драйв³ папарацци. Одна из них обращалась с моим сыном словно со своим личным носильщиком! – мама щелкает языком, ей всё еще противна череда сомнительных личностей, с которыми Эмбри годами водил компанию, пока не встретил Лиз. – Хитрые ведьмочки наверняка сами звонили этим шустрым репортерам, чтобы сообщить им, где будут находиться. 

Дальше мама бормочет что-то себе под нос, а мы с отцом лишь переглядываемся, одинаково приподняв брови и позволяя ей продолжать обвинения, замаскированные под монолог. 

– Уф, как бы то ни было, – вздыхает она, – теперь, когда он ушел из большого спорта и они собираются обосноваться в Атланте, мы, вероятно, увидим, как свадебные планы начнут осуществляться. 

Опускается неловкое молчание, и я понимаю, что сейчас подвергнусь допросу. 

– Ну а как насчет тебя? – нерешительно интересуется мама. – Позвонил той девушке, о которой я тебе говорила? 

Папа смотрит на меня, словно хочет сказать: «Ты попал». 

Я смеюсь и сержусь, довольный реакцией отца на запрещенные приемы его жены: 
– Мам, мне совершенно не интересно звонить племяннице твоей подруги по маджонгу. 

Она надувается, энергично перемешивая свой салат с итальянским соусом: 
– Я просто подумала, что эта девушка кажется милой. 

Я снимаю очки и тру лицо ладонями, чтобы удержаться от ехидной реплики. «Девушка» – верное слово. Мама пытается подсунуть мне номера телефонов каких-то малышек, только что закончивших колледж. Двадцатидвухлетние, восторженные, молоко на губах не обсохло. 

Спасибо, не надо. 

В свои тридцать семь мне хотелось бы найти женщину, обладающую более солидным жизненным опытом, не говоря уже о желании сделать это самостоятельно. И совсем не нужно, чтобы мама сводила меня со всякими никчемными родственницами ее партнеров по игровому клубу. 

Похоже, она вот-вот скажет что-то еще, но вмешивается отец: 
– Оставь это, Эсме, – стонущим голосом просит он, а я беззвучно, одними губами, благодарю его за это. 
. 
. 
. 
– Потрясающий ужин, ма! – кричит Эмбри и сыто рыгает для пущей убедительности. 

Лиз с отвращением кривится, а мы с отцом качаем головами. 

– Эмбри Джозеф Каллен, где твои манеры? – отчитывает его мама, ставя на середину стола яблочный крисп⁴. – В самом деле, ты ведь известный спортсмен… пожалуйста, не говори, что делаешь так на публике. 

Эмбри, хихикнув, берет у нее свечки: 
– Извини, вырвалось. Уверяю тебя, я никогда не поступаю так в общественных местах, – он поворачивается к Лиз: – Правда, детка? 

– Ты предусмотрителен, – отвечает Лиз со смехом. – Знаешь, что я тебе врежу. 

– Спасибо, Лиз. Утешительно знать, что ты помогаешь ему вести себя прилично, – мама садится и передает Эмбри спички. 

Я смотрю на детские именинные свечи в виде цифр, вставленные в шоколадные кексы, которые мама испекла к этому дню. Я никогда не был любителем тортов, поэтому на все мои дни рождения на стол подавались шоколадные кексы и яблочный крисп маминого приготовления. То и другое плюс пара ложек орехового мороженого – и я на дне рождения своей мечты. С тех пор, как я перебрался в Аризону, меня ежегодно в этот день балуют праздничным домашним ужином и десертом. Присутствие брата и будущей невестки, приехавших сюда, чтобы отпраздновать вместе со мной – просто дополнительный бонус. 

Эмбри зажигает тройку и семерку, а отец убавляет яркость освещения и затягивает «С днем рожденья тебя!» После заключительного «тебя», я смотрю на мерцающие огоньки на цифрах, загадывая желание, чтобы в этом году у меня всё получилось. 

За последние три года я неплохо продвинулся. Вернулся в колледж, получил степень бакалавра, а теперь уже заканчиваю магистратуру по лечебной физкультуре. Был на нескольких свиданиях, но пока никто не приглянулся. 

Знаю, мне нужно больше. Я могу жить более полной жизнью, чем сейчас, но это требует огромной уверенности в себе, которой мне всё еще не хватает. 

Четыре года назад у меня выпали все волосы на голове. Время от времени они отрастают редкими лоскутками, но я не жду, затаив дыхание, когда они полностью восстановятся, поэтому просто брею голову наголо. 

Я уже смотрю на себя без ненависти, и чтобы достичь этого, понадобилось несколько лет психотерапии. Просто мне больше нравится, когда на голове кепка для гольфа или бейсболка. Я благодарен, что еще сохранил волосы на теле, а больше всего тревожусь о бровях и ресницах. Не хочется иметь дело с аллергией и постоянно бояться заболеть из-за пыли и других твердых частиц, которые могут проникнуть в уши, нос или глаза из-за отсутствия защищающих их крошечных волосков и ресниц. 

Когда я полностью облысел, Эмбри из солидарности со мной побрил голову. А потом и ноги, заявив, что остальные парни в его футбольной команде тоже это делают. Но я знаю, что брат поступал так только из-за того, что у меня может начаться выпадение волос на теле. К счастью, этого пока не произошло. Надеюсь, я уже увидел самые тяжелые проявления этой болезни, но тревога из-за возможности дальнейшего ухудшения всегда таится где-то в глубине души. 

Поэтому сегодня я желаю себе, чтобы этот страх притупился. Чтобы завтра я был эмоционально сильнее, чем при сегодняшнем пробуждении, и чтобы в мою жизнь вошла девушка, которая никогда меня не покинет. Конечно, я не знаю, кто она, но зато знаю, что она сильная и храбрая, она боец. Поддержит меня, как бы я ни выглядел… и станет моей лучшей подругой и партнером на всю жизнь. 

Я долго ждал. Доверял не тем людям и дорого заплатил за этот урок. Я должен верить, что эта девушка существует и тоже готова найти меня. 
. 
. 
. 
Вилки и ложки звякают о тарелки с десертом, мы заканчиваем трапезу. 

– В общем, Тэмми сообщила, что они присматриваются к Диснею для свадьбы Терезы в будущем году, – объявляет мама. – Я пообещала сходить с ней поглядеть на помещения, когда мы поедем туда в ноябре. 

– В Дисней Уорлд⁵ в ноябре, Эс? Все учителя Нью-Джерси соберутся там во время недели конференций. 

– Ну, мы-то отправимся туда на День Благодарения⁶, – отвечает она. – Я всего лишь сказала ей, что съезжу с ней на день в Орландо. 

Отец вздыхает и продолжает ковырять свой яблочный крисп: 
– Как скажешь. Если нас обеспечат остатками еды, мы с Джоном сумеем прокормиться сами, раз уж наши женщины нас покинут, – он переводит взгляд с меня на брата и обратно. – А как насчет вас, парни? Кто-нибудь сможет поехать в этом году на День Благодарения к тете Тэмми и дяде Джону? 

– Наверное, мне это подойдет. В праздничную неделю занятий не будет, – говорю я. – Только постараюсь договориться с Гарри об отгулах. 

– А твои родители ждут нас в этом году в Энсино⁷, детка? – спрашивает Эмбри у Лиз. – В прошлый раз у них в день индейки⁸ собралась большая толпа. 

– Мои родители проводят этот День Благодарения в круизе по Средиземному морю, – мечтательно отвечает она. 

Мама не может удержаться и с завистью ахает. 

– Представляете? – говорит Лиз, наклоняясь к ней. – Как бы то ни было, Флорида мне подходит. Нам будет даже приятно слетать туда из Атланты, – она с улыбкой берет Эмбри под руку. 

– Кстати, об Атланте, – снова вступает в разговор мама. – У меня была длинная переписка в Фейсбуке с Рене Свон. 

Мой взгляд тут же рывком устремляется к брату, который не отводит глаз и еле заметно улыбается, продолжая держать возле рта бутылку с пивом. 

Мы оба замираем, словно олени в свете фар. 

– Как у них дела? – откликается отец. 

– Чарли хочет постоянно жить в Окале, но Рене трудно расстаться с Лэйксом, её придется уговаривать. Джаспер по-прежнему во Флориде, управляет своим туристическим бизнесом в сфере морских путешествий. 

– Да ну! – выпаливает Эмбри. – Нужно с ним связаться. Я уже несколько лет его не встречал. 

Мама улыбается, потом продолжает: 
– О да, дела у него идут очень хорошо. Мы с Рене общаемся в сети по несколько раз в год. Так-то у них всё в порядке. Но вот что касается Атланты… – она медлит и слегка морщится. – Белле нелегко пришлось. 

Эмбри поднимает брови, а я подаюсь вперед, ожидая, пока мама закончит свою мысль. Насколько я знаю эту леди, ей есть что рассказать. Она давно уже возвела сплетню в ранг искусства, но до этого момента я никогда не давал себе труда вслушиваться в подробности чьих-то жизней. 

– Бедняжка разводится после стольких лет брака, – мама качает головой и продолжает шепотом: – Похоже, ее муж завел интрижку на стороне. 

– ЧТО? – кричу я, бросив вилку и пытаясь не подавиться крошками десерта. 

Родители глядят на меня так, словно я только что протащил патефонную иголку по их любимой пластинке. 

– Ха! – восклицает Эмбри, как будто за свои тридцать четыре года ни разу не слыхал более увлекательной новости. 

Придурок. 

Мама кивает: 
– Рене сказала, что Беллу это просто сокрушило. Не знаю всех подробностей, только то, что она всё еще живет и работает в Атланте. Рене и Чарли предлагают ей вернуться домой или хотя бы переехать во Флориду, поближе к Джасперу. 

Меня одолевают самые разные эмоции, и невозможно определить, какая из них преобладает. 

Грустно за Беллу, за ее разбитое сердце, никто такого не заслуживает – а меньше всех лучшая девушка из всех, кого я знал. 

Я зол как черт на этого мерзавца, доказавшего, что он ничтожество, каким я его и считал уже давным-давно. Надеюсь, Джаспер и Чарли задали ему взбучку. 

Меня разбирает любопытство: а вдруг Белла живет или работает недалеко от того места, где поселятся Эмбри и Лиз? Это было бы удивительным совпадением… 

Я останавливаюсь, не додумав, запутавшись в разрозненных мыслях, только что промелькнувших в голове. Что толку? 
Мы распрощались с Беллой много лет назад, как раз перед ее замужеством. Допустим, она снова одинока, но это уже не важно. По большому счету, после переезда сюда я решил порвать со всем, что когда-то удерживало меня в Нью-Джерси. Воспоминания слишком мучительны, особенно когда заболеваешь и теряешь счет потерянным друзьям. 

Нет, я не связывался с каждым, чтобы сообщить о своих делах. Но рассказав некоторым, быстро понял, что оно того не стоит. Рано или поздно все перестают поддерживать знакомство с людьми из далекого прошлого. Кроме того, у меня сейчас есть несколько друзей здесь, в Аризоне, и этого мне достаточно. Им давно известно, что у меня алопеция, поэтому не приходится ничего объяснять. 

Так даже лучше – не бередя старые раны, которые так и не зажили до конца. Я оставил прошлое позади и больше чем уверен, что все, кому я, возможно, когда-то был небезразличен, тоже вычеркнули меня из своей жизни. 

– Может, тебе стоит заглянуть к ней, Эм? – советует мама, подкладывая себе добавку мороженого, пока папа и Лиз убирают остальные тарелки. – Кажется, Белла живет в Атланте уже почти десять лет. Она наверняка сумеет объяснить вам с Лиз, что к чему, когда вы там поселитесь. 

Брат допивает пиво, не переставая разглядывать меня. Поставив бутылку, ухмыляется так, что я невольно наклоняю голову к плечу и вопросительно приподнимаю бровь. 

– Думаю, я мог бы сделать это, ма. Прекрасная идея, – правда, говоря это, он обращается ко мне и только потом поворачивается к маме: – Сделай одолжение, дай миссис Свон мой телефонный номер, хорошо? 

Брат снова смотрит на меня, и мы сердито переглядываемся. 

– Отлично, – мама уносит свою креманку и оставшиеся полгаллона⁹ мороженого. 

Когда она уходит, я наклоняюсь вперед, поставив локти на стол и сплетя пальцы рук. Эмбри садится так же. Я понижаю голос до угрожающего шепота: 
– Не начинай того, что я не смогу закончить, слышишь? 

Мое предостережение лишь раззадоривает его: 
– Не сможешь или не захочешь? 

– Эмбри, я не шучу. 

Он качает головой и убирает руки в знак капитуляции: 
– Я просто хочу связаться с ней, Э, и попросить провести для меня персональную экскурсию по Атланте, когда приеду туда в следующем месяце. Знаешь ли, Белла ведь была когда-то и моей подругой. 

Я еще несколько секунд молча смотрю на брата. Он приподнимает брови, словно спрашивая, не будет ли у меня возражений по поводу его последней реплики, но я соглашаюсь… пока. 

– Справедливо. Думаю, твое обращение к Белле не выходит за рамки возможного, – я делаю глубокий вдох. – Только прошу тебя уважать мои желания и не упоминать обо мне в разговоре. 

Он улыбается и откидывается на спинку стула: 
– Я буду уважать твои желания и не стану затевать разговор о тебе, если – или когда – встречусь с ней. 

– Спасибо, – я коротко киваю и меняю тему на более легкую: – Ну а что ты привез мне в подарок? 

Эмбри не медлит ни секунды: 
– Коробку тампонов, ты, девчонка. 

– Шутник, – я закатываю глаза, но не уступаю ни пяди. Я просто не в состоянии позволить себе думать, что мог бы получить шанс восстановить связь с Беллой. 

Я давно уже перестал мучить себя этой мечтой. 
 

***

Август 2011 (настоящее время) 

Я размыкаю защелку и отступаю на шаг назад, капот пикапа захлопывается. Из-за этой летней пыльной бури мне пришлось так быстро расходовать жидкость для стеклоочистителя, как будто она вот-вот выйдет из моды. 

Удовлетворенный небрежной проверкой уровня жидкости, я вытираю руки о джинсы и направляюсь в гараж, закрывая за собой дверь. Бросаю бутыль на нижнюю полку в углу, выделенном под мастерскую, и возвращаюсь в дом. Люси и Линус скользят у меня под ногами, всё еще не в состоянии развить приличные обороты после того, как я на прошлой неделе заменил старое ковровое покрытие паркетом и тем самым чертовски сбил их с толку. 

– Идите сюда, вы, двое. Кто хочет есть? 

Брат и сестра бигли взволнованно завывают в унисон, глядя, как я наполняю их миски сухим кормом. Поставив их вниз, собираюсь налить воды в поилки, и в этот момент слышу звонок в дверь. Пытаясь не расплескать, ставлю их на циновку у ног и вытираю руки кухонным полотенцем, после чего перекидываю его через плечо. 

Я иду к двери, надеясь, что это не Сидни, пришедшая попросить еще одну чашку сахара. С недавних пор это стало для моей кокетливой соседки кодовой фразой, означающей «позволь мне потереться о тебя сиськами в благодарность за то, что ты одолжил мне кое-какие ингредиенты для выпечки». Она довольно привлекательна, просто мне не подходит. 

Открыв дверь, шагаю вперед, взгляд мой падает на девушку, уходящую по булыжной дорожке. Она оборачивается, я вижу ее лицо и убеждаюсь в том, что у меня обман зрения. 

Это самая прекрасная, но пугающая иллюзия, и, если она не реальна, это меня сломает. 

– Белла? Я поднимаю темные очки на бандану и смотрю, не веря своим глазам. – Что?.. 

Она отвечает тихим приветствием и неуклюже объясняет, почему оказалась на моем пороге. Первая же мысль – убить Эмбри. Наверняка вдохновителем является именно он. Но потом я задаюсь вопросом, не сыграло ли здесь роль и вмешательство моей матери. 

«Белла ехала во Флориду?» – я изо всех сил стараюсь не захохотать, но это самая восхитительная ложь в моей жизни. А лжи я слышал много – и в основном рвущей на кусочки мою и без того избитую душу. 

«Она заехала сюда по дороге домой?» 

Я сую руки в карманы и выхожу на крыльцо, надеясь, что она не привидение, готовое улетучиться. 

Пожалуйста, будь настоящей. 

– Домой… куда? – спрашиваю я, искушая судьбу, ведь это может оказаться невероятно жестокой шуткой. 

Белла путается в мыслях и словах, потом отвечает снова: 
– В другой город… во Флориде. 

Она уехала из Флориды, чтобы отправиться домой во Флориду… и по пути завернула ко мне в Аризону. Я посмеиваюсь, качая головой. Господи, как я соскучился по этой женщине. 

Я проглатываю комок, неожиданно образовавшийся у меня в горле, и вспоминаю, что еще не снял свою бандану. Белла понятия не имеет, что у меня выпали все волосы. Она может сразу развернуться и уйти, точно так же, как все остальные. Сердце начинает колотиться, но я делаю несколько успокаивающих вдохов и выдохов, отговаривая себя от возможной панической атаки. 

Может, это не обязательно закончится плохо. Я был разбит тогда, несколько лет назад, потому что знал: Белла – самая добрая из всех девушек, которых я когда-либо знал, за каждым ее словом и поступком – всё ее сердце. Мне ненавистно было уходить в ту ночь, не доверив ей моей страшной действительности. Не доверив собственным инстинктам, говорившим, что она, вероятно, единственный надежный друг из моего прошлого, который никогда от меня не отвернется. 

Но сейчас Белла здесь. 

Не такого ли подтверждения я ждал? Значит ли это, что, по ее мнению, я того стою? 

Переключаю свои мысли на пониженную передачу, чтобы не превысить скорость. Нельзя забегать вперед. Необходимо успокоиться, черт возьми, поэтому я снова глубоко вдыхаю. 

– Ладно, не хочешь ли зайти и выпить стакан воды или чего-нибудь еще? – страхуюсь я, решив подыграть ей и не в силах сдержать улыбки из-за моего непостижимого везения: Белла Свон стоит передо мной после всех этих лет. – Я имею в виду – перед тем, как отправиться домой… во Флориду. 

Когда она соглашается зайти в дом, вздыхаю с облегчением – надеюсь, это лишь первый вздох в длинной цепочке таких же. 

Так что, возможно, Эмбри с самого начала был прав. Возможно, сто́ит довериться еще одному человеку, правильному человеку. 
 

1 – «Брэддок» (англ. Braddock’s Tavern) – ресторан с пабом и банкетным залом в Медфорде, штат Нью-Джерси; 
2 – «Ривьера» (англ. Riviera Pizza) – пиццерия в Медфорд-Лэйксе (родном городе Беллы и Эдварда); 
3 – Родео-драйв (англ. Rodeo Drive) — улица протяжённостью в две мили в городе Беверли-Хиллз, штат Калифорния; 
4 – Крисп (англ. crisp) – один из популярных в США десертов, представляет собой запеченные фрукты под хрустящей корочкой из теста, часто содержащего овсяные хлопья; 
5 – Дисней Уорлд (англ. Disney World) официальное название «Всемирный центр отдыха Уолта Диснея» (англ. Walt Disney World Resort) – самый большой по площади и самый посещаемый центр развлечений в мире, расположенный к юго-западу от города Орландо в штате Флорида, США; 
6 – День Благодарения (англ. Thanksgiving Day) — государственный праздник в США и Канаде, в США отмечается в четвёртый четверг ноября; 
7 – Энсино (англ. Encino) – богатый район в долине Сан-Фернандо Лос-Анджелеса, штат Калифорния. 
8 – «День индейки» (англ. turkey day) – шутливый синоним Дня Благодарения, одним из символов которого является традиционное блюдо – фаршированная индейка с клюквенным сиропом; 
9 – Галлон – мера объема в английской системе мер. Американский галлон примерно равен 3,8 л.

От автора: По крайней мере, теперь мы знаем, что он очень обрадовался своей неожиданной гостье  
Следующая глава начнется прямо с этого места и будет от лица Беллы, но скоро мы снова получим известие от Эдварда.