Творчество

Двое во мне

Часть 2

POV Белла

Не знаю, как я дальше вела машину, руки у меня тряслись, а сердце, казалось, намеревалось разбиться, изо всех сил бросаясь на прутья грудной клетки, как буйный сумасшедший на стены своей палаты. Эдвард… Что он делает? Я совершенно не понимала его. Все эти его разговоры про близкую смерть, про аварию через пару часов… Он что, догадался? Все же догадался, доказав, что имеет интеллект, не уступающий изворотливому уму Энтони? В конце концов, они должны были бы соревноваться на равных. Правда, у Энтони было преимущество, он владел информацией, а Эдвард – нет.
А все эти предложения выйти за него замуж? Он пытается таким образом купить меня, чтобы я перешла на его сторону? Он показывает, что если мне нужны деньги, я могу получить их, не убивая его? А может Эдвард пытается оттянуть время? Хочет заставить меня сомневаться?
Но когда он предложил мне выйти за него замуж… Я на краткий миг представила себя его женой. Я увидела себя в красивом платье, сидящей у него на коленях, и его руки обнимали меня, а его зеленые глаза обещали мне все удовольствия мира. Энтони не предлагал мне выйти за него. До сих пор вообще никто не предлагал. Предложение Эдварда льстило, какими бы причинами он не руководствовался.
Но это невозможно! Это невозможно, потому что Энтони не позволит этому случиться!
А может рассказать все? Я посмотрела в зеркало заднего вида и тут же столкнулась с пристальным взглядом Эдварда. Может рассказать ему, и он сумеет придумать, как ему спастись? Как спастись нам?
Ох, нет, это невозможно. Я не знала всего замысла Энтони, и вряд ли Эдвард сумеет придумать за такой короткий срок план спасения. Кроме того я была уверена, что Энтони прослушивает, а может даже и просматривает салон машины, и он тут же узнает о том, что я проболталась Эдварду, и предпримет нужные шаги.
«Эдвард! – мысленно взмолилась я. – Пожалуйста, догадайся! Пожалуйста!»
Запищал его телефон. Эдвард, не глядя, отключил его и сказал:
– Мне пора пить таблетки. Давай заедем в какой-нибудь магазин и купим воды.
Я вздохнула. Сценарий продолжал развиваться по плану Энтони.
Я остановилась возле какого-то магазинчика, купила бутылку негазированной воды, стаканчик, пару чизбургеров, и вернулась в машину.
– Давай отъедем куда-нибудь и поедим.
– Я не хочу, – покачал головой Эдвард.
– Я хочу. Можно мне поесть?
– Да, конечно, – кивнул он.
Я отъехала в тихое безлюдное место, которое указал мне Энтони, остановилась ближе к деревьям, открыла бутылку воды, глотнула из нее, потом потянулась за стаканчиком.
– Не нужно в стакан, я попью из бутылки, – вдруг сказал Эдвард, и его голос показался мне напряженным.
Я замерла, не зная, что предпринять. Я должна была бросить в стакан быстрорастворимую таблетку снотворного, чтобы усыпить Эдварда. Конечно, я могла бы бросить и в бутылку, но тогда концентрация будет меньше. Вдруг тогда Эдвард не заснет?
– Я же пила из нее, – невнятно проговорила я, пытаясь протянуть время и решить, как быть.
– Я знаю. Я хочу прикоснуться губами к горлышку. Пусть это будет как поцелуй.
Господи, Эдвард, что ты делаешь? Мне и так несладко!
– Не выдумывай, – фыркнула я. – Зачем тебе лишние микробы, – и решительно налила воду. Чуть отвернулась от него и заслонила телом свои манипуляции, потом протянула стакан ему.
Он сидел неподвижно. Он смотрел на меня, и в его глазах была мольба.
Мне так хотелось ему сказать, объяснить… Но я не могла.
– Пей, – сказала я. – Стакан чистый.
Наконец он решился и протянул руку за стаканом. Положил на язык таблетку, сделал глоток, и все это время он не сводил с меня глаз. Как будто обвинял. Прости меня, Эдвард!
Он выпил примерно половину, а потом, все так же не сводя с меня глаз, медленно перевернул стакан и вылил остатки воды на пол:
– Больше не хочу.
Я пожала плечами:
– Как хочешь.
И пусть теперь Энтони сам справляется с ситуацией.
Я протянула чизбургер Эдварду:
– Будешь?
Он покачал головой. Тогда я начала есть свой.
Минут через пять я украдкой поглядела на часы. Интересно, если маленькая концентрация, через какое время должно снотворное подействовать?
– Что-то мне нехорошо, – слабым голосом сказал Эдвард.
– Нехорошо? – испугалась я.
А может, Энтони подставил меня? Может быть, это было не снотворное, а яд? Может быть, я своими руками убила Эдварда?
– Что-то в сон клонит, – пробормотал он.
Я облегченно вздохнула:
– Поспи. Я сейчас доем, и мы поедем дальше.
И Эдвард заснул. Минут через пять я решила удостовериться, что он крепко спит. Я потормошила его за плечо:
– Эдвард, ты спишь?
Он не отвечал. Грудная клетка мерно опускалась и поднималась. Тогда я наклонилась и поцеловала его. Его губы были сладкими.
Через пару минут в машину на заднее сиденье влез Энтони.
– Как дела? – уголки его губ чуть приподнялись. Видеть их двоих в машине было странно. Они оба отражались в окнах автомобиля, в зеркалах, и казалось, будто Энтони размножился многократно.
– Он заснул, – ответила я. – Но он выпил только полстакана. Остальное вылил.
– Я предполагал, что так будет, поэтому концентрация была усиленной. Полтаблетки вполне было достаточно. Скажи-ка мне лучше, зачем ты его целовала?
Так и думала, что он просматривает салон.
– Просто хотела удостовериться, что он действительно спит.
Мужчина на заднем сиденье укоризненно покачал головой, показывая, что не верит мне.
– Энтони, он же твой брат, – тихо сказала я. – И он так на тебя похож. И он… не делал ничего плохого.
Мой жестокий возлюбленный вздохнул и отвел взгляд:
– Я не испытываю к нему никакой ненависти. Да и зла никакого я ему не желаю. Для всех так будет лучше. Он умрет тихо, безболезненно, во сне. Ты подумай: все эти деньги, компании могли бы быть моими. Ведь это чистая случайность, слепой фатум, что все досталось ему. У него никогда не будет детей. А я, заняв его место, смогу жениться и завести детей. И у всего этого богатства будут наследники. Причем с абсолютно тем же генным набором, что и у него. Ты ведь захочешь родить мне детей? – он посмотрел на меня.
– Я? – получился какой-то хрип, будто я внезапно потеряла голос.
Он рассмеялся:
– Ты ведь думала, что я убью тебя, когда осуществлю свой план? Признавайся!
Я ошарашено смотрела на него.
– Ты знаешь, что я… ну скажем так, очень вспыльчивый. Но я хоть раз тронул тебя пальцем?
Я отрицательно покачала головой.
– Белла, когда я говорил, что люблю тебя, я не лгал. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Я хочу, чтобы ты родила мне детей. И все эти деньги, все эти компании будут твоими тоже.
Я перевела взгляд на Эдварда.
– Но как? Чтобы никто не заподозрил, ты будешь вынужден вести точно такой же образ жизни, как Эдвард. Ты должен будешь передвигаться на инвалидной коляске и избегать женщин. И ты не должен показывать, что можешь иметь детей.
– Джеймс убедился, что Эдвард может выносить твое общество. Все его окружение только будет радо, что Каллен поборол свою фобию. Так что я вполне могу жениться на тебе, это никого не удивит. Ну а потом… Ведь неспособность Эдварда ходить – психологическая. У него ничего не повреждено. Так что через какое-то время я изображу, что у меня постепенно начали двигаться ноги. Ну а потом… и все остальные части тела. – И Энтони подмигнул мне.
Я посмотрела в окно на ночное небо. Но вместо звезд передо моим взглядом сверкали умопомрачительные зеленые глаза. И я, обращаясь к их владельцу, сказала:
– Если получится все так… как я хочу, я выйду за тебя замуж.

POV Энтони

Вся эта история началась очень давно, когда в семье Эдварда и Элизабет Мейсон родились два красивых здоровых мальчика-близнеца: Эдвард, появившийся на свет первым, и Энтони. Эдвард Мейсон-старший был аналитиком в крупной компании, а Элизабет была пианисткой. Эдвард был великолепным специалистом, но у него были особенности: он был психологически неуравновешен. Причем с возрастом это стало проявляться все в большей степени, особенно после рождения детей. Он пытался бороться с этим, посещал психотерапевта, но ситуацию это не спасало. Его уволили, и все стало еще хуже. Он начал срываться, бить жену. Придирался по любому поводу. Что еда не достаточно горяча, а стол неправильно накрыт. Тогда мальчикам было года по четыре, но они понимали, что происходит что-то страшное. Они сидели в своей комнате на втором этаже, дрожали от страха и слушали, как внизу кричит мать от побоев отца. В полицию Элизабет не обращалась, так как любила мужа. Приходя в себя, Эдвард-старший просил прощения, причем вполне искренне, замаливал грехи, носил жену на руках, глядел на нее своими зелеными колдовскими глазами, и Элизабет таяла и все ему прощала.
Состояние его ухудшалось, агрессивные всплески становились все более частыми, моменты просветления более редкими.
31 декабря 1984 года Эдвард Мейсон-старший опять был не в духе. Он начал упрекать жену в том, что полотенца на кухне висят не в том порядке, как положено. Элизабет, чувствуя, что надвигается беда, отправила детей в их комнату. Некоторое время, они плача и прижимая кулачки ко ртам, чтобы не издавать ни звука, прислушивались к шуму и крикам.
– Нет, Эдвард, нет, пожалуйста, не бей меня, пожалуйста! Хватит!
Затем на весь дом разнесся вопль, каких еще мальчикам не приходилось слышать.
– Помогите!
Мать кричала так, будто ее резали. Оба мальчика выбежали из комнаты и понеслись вниз. Их глазам представилась душераздирающая картина. Мать валялась на полу в крови, а отец методично бил кочергой для камина ей по ногам. Раздавался страшный хруст.
Что происходило в головах мальчиков в тот момент, можно только догадываться. Элизабет рассказывала потом, что сквозь ужас и слепящую боль она увидела двух своих маленьких сыновей, застывших в дверях кухни. Затем они, не сговариваясь, практически одновременно, бросились вперед и изо всех своих силенок толкнули отца. Он упал и выронил кочергу. Энтони тут же подобрал кочергу и отскочил с ней в сторону, чтобы отец не схватил ее снова. Маленький Эдвард остался на месте. Эдвард-старший поднялся на ноги и зло усмехаясь посмотрел на сыновей.
– Защитники, да? Маму жалко? Вот вырастете и поймете, что женщины – зло. Что их нужно воспитывать, учить…
– Зачем же бить? – пискнул Энтони из своего угла.
– А по-другому они не понимают! – припечатал Эдвард-старший.
– Я никогда не буду бить жену! – дрожащим голоском заявил маленький Эдвард.
– Будешь! Ты ведь сын своего отца, так? В тебе мои гены. Ты еще мал. Маленький я тоже думал, что все девушки хорошие. Ты вырастешь и поймешь, что только так их можно воспитывать!
Эдвард-старший подскочил к жене и начал пинать ее ногами:
– Вот так! Вот так!
Она снова начала кричать. Эдвард заплакал и, бросившись между отцом и матерью, упал на нее, обхватил ручонками ее ноги и прикрыл их своим телом. Отец по инерции несколько раз пнул его. Мальчик молчал и цеплялся за ноги матери, тем самым продолжая причинять ей боль. Она продолжала кричать:
– Не надо… Больно…
Отец рассвирепел, отодрал Эдварда от матери, а затем уселся на корточки перед женой, и силой удерживая мальчика перед собой, взял ногу сына и начал ею пинать мать:
– Вот так ты будешь это делать!
Мальчик всхлипнул и потерял сознание.
В это время Энтони подбежал и, замахнувшись, изо всех сил ударил отца кочергой по голове...
Похоронами мужа Элизабет не смогла заниматься, так как попала в больницу с переломанными ногами. Родственников у нее не было, поэтому похоронили Мейсона государственные службы, а дети были отправлены в приют до тех пор, пока мать не выпишется из больницы. Выздоровление Элизабет затянулось, так как помимо физических травм у нее был нервный срыв.
В детском доме с мальчиками работали психологи. Проблемы Эдварда оказались сильнее. У него отказали ноги. Врачи не нашли никаких физических травм, а следовательно, причина была психологической. Он стал молчалив, замкнут, сторонился людей. Энтони, казалось, скорей пришел в себя, начал общаться с людьми, тем не менее, когда он был чем-то недоволен, он мог подойти к человеку и тихо сказать ему: «Я убью тебя». Звучало это зловеще.
Едва выписавшись из больницы, Элизабет пришла забрать сыновей. Энтони сразу с радостью подбежал к матери, а вот Эдвард, увидев ее, отвернулся и начал трястись мелкой дрожью. Когда она попыталась обнять его, он начал кричать, вырываться, а потом потерял сознание. Врачи попросили ее пока не приходить к сыну, поэтому ей пришлось забрать только Энтони. Некоторое время она пыталась навещать Эдварда, но его реакция оставалась такой же, и ей приходилось смотреть на него издали через окно в двери палаты, чтобы он ее не видел.
Через некоторое время в детский дом пришла бездетная пожилая состоятельная пара, Карлайл и Эсме Каллены. Эдвард был первым ребенком, которого им показали. Когда он поднял свои большие серьезные зеленые глазенки на Эсме, она поняла, что только он может быть ее сыном. Ее не смущало ни то, что он не может ходить, ни то, что он молчалив и замкнут. Впрочем, с Эсме он оживлялся, начинал ей что-то рассказывать, и она удивлялась, насколько он смышленый для своего возраста. Калленам не рассказали подробности, объяснили только, что мальчик пострадал в результате несчастного случая. И, конечно же, объяснили, что у него есть мать, которую ребенок не может видеть. Каллены встретились с Элизабет, и сделали ей предложение. Она долго плакала, сомневалась, так как отказаться от сына ей представлялось немыслимым. Но Эдвард по-прежнему не выносил ее вида, и она решила, что всем будет лучше, если Эдварда усыновят Каллены.
Шло время. Человеческий мозг склонен к забывчивости, особенно если воспоминания неприятные, и оба мальчика не помнили, что случилось с ними в детстве. Элизабет увезла Энтони в Вальпараисо, чтобы сменить обстановку, и никогда не упоминала при нем о произошедшем. Мальчик рос в убеждении, что его отец умер от инсульта. А Эдварду Карлайл и Эсме, которых он считал своими родными родителями, ничего и не могли рассказать, так как они практически ничего не знали. Как только Эдвард вошел в пубертатный период, у него начала развиваться фобия. Он не выносил девушек, подходящих ему по возрасту. Сначала он просто старался их избегать, не хотел разговаривать. Потом он начал испытывать панические приступы в их присутствии. Закончилось тем, что высшее образование он получал дистанционно. Родители обращались к психотерапевтам, но те не могли ничем помочь. Эдвард продолжал избегать женщин, кроме того, стало понятно, что полноценным мужчиной ему никогда не стать.
Карлайл и Эсме пытались поддерживать Эдварда, но они были слишком стары. Наконец, в 2008 году умер Карлайл, а через пять лет умерла Эсме. Они так и не рассказали Эдварду, что он не их родной сын, потому что, во-первых, думали, что это ничего не изменит, а во-вторых, психологи считали, что такой удар для неуравновешенной психики Эдварда может иметь необратимые последствия...
Ничего этого я не знал и не помнил. Я даже не помнил, что у меня когда-то был брат, и что когда-то я убил своего собственного отца, защищая мать. Но мне пришлось вспомнить. Моя мама умирала от рака, и перед смертью решила все мне рассказать. Она переживала, что оставляет меня одного, и думала, что для меня будет лучше, если я буду знать, что где-то живет мой родной брат-близнец. Она рассказала мне все, что знала, а уж остальное я сам выяснил. Я долго и скрупулезно по крохам собирал информацию и вот теперь я владел ею всей.
Первым порывом было поехать к Эдварду и сказать, что я его брат. Но потом… Я понял, что я не могу это сделать. Думаю, у нас у всех в роду проблемы с психикой, я тоже с детства наблюдался у психотерапевта из-за разных жестокостей, которые позволял себе. Правда, только в отношении мужчин. И я знал, что с психикой у Эдварда большие проблемы. Я знал, что мог своим появлением и своими откровениями разрушить его личность окончательно.
Я долго наблюдал за Эдвардом издали, и во мне зрело недовольство судьбой. Почему он имеет все, а я ничего? Ведь это чистая случайность, что Каллены усыновили его. Точно так же, увидев мои зеленые глазенки, они могли бы захотеть взять меня. А Эдвард, калека, даже не может воспользоваться всеми теми преимуществами, которые ему дает его положение. И тогда я решил, что я должен занять его место.

POV Белла

Энтони вытащил Эдварда из машины и перенес его в свою. Он уехал, а я осталась ждать.
План Энтони заключался в следующем. Из-за того, что они были братьями-близнецами, они были абсолютно идентичны. Несмотря на то, что Эдвард был инвалидом, он производил впечатление сильного крепкого мужчины. Он плавал, занимался на тренажерах, и ему регулярно делали массаж, чтобы мышцы ног не атрофировались. Энтони носил достаточно длинные волосы, но ему пришлось постричься, чтобы не отличаться от Эдварда. В остальном их было не различить, поэтому мой жестокий возлюбленный считал, что достаточно легко займет место брата. Конечно, он понимал, что окружение Эдварда сможет заметить подмену, не по внешности, а по всяким разным мелочам, поведению, привычкам. Странности в поведении нового «Эдварда» нужно было как-то объяснить. Энтони решил якобы попасть в аварию и якобы после аварии потерять память. На первых порах люди не усомнятся в том, что видят Эдварда, внешность сыграет свою роль, а потом они сами начнут рассказывать ему все те мелочи, которые ему положено знать.
А вот Эдвард, настоящий Эдвард, должен был стать Энтони Мейсоном. Но конечно, добровольно он бы не согласился на это, а потому он должен был стать мертвым Энтони Мейсоном. Мертвые, как известно, не возражают. И ноги у них не двигаются тоже. Энтони собирался отнести спящего брата к себе домой, включить газ, написать записку, что он, Энтони Мейсон, хочет покончить жизнь самоубийством, и дождаться, пока Эдвард Каллен перейдет в мир иной. В самоубийство Энтони поверили бы. Он не так давно обратился к психотерапевту после смерти матери, и считался находящимся в депрессии. Кроме того, я якобы бросила его пару дней назад.
Мне в этом плане отводилось большое место. Без меня весь план летел к чертям. Энтони задумал все это до того, как познакомился со мной. Он специально искал девушку-акробатку, способную спрыгнуть с балкона на капот проезжающей машины, кроме того у меня за плечами был театральный кружок.
Я сомневалась, что Эдвард ради меня сделает исключение и станет со мной общаться. Энтони же был убежден, что произойдет именно так. На мои вопросы он отвечал загадочно:
– Я вижу тебя, и я знаю, что увидит он.
– Но у него проблемы с психикой! Он не такой, как ты!
– Ты сделаешь кое-что, произнесешь кое-какие слова, которые помогут ему преодолеть фобию. Мы вызовем в нем нужные воспоминания.
Думаю, сначала Энтони не собирался слишком сильно увлекаться мной. Его задачей было увлечь меня, заставить плясать под его дудку, а потом выкинуть за ненадобностью. Но возможно, его планы потом претерпели некие изменения. Одно время мне хотелось в это верить.
Энтони не собирался пускать все на самотек. Он не думал оставить Эдварда в комнате с включенным газом и уехать. Он не любил случайности, он не хотел попасть впросак из-за того, что Эдвард очнется раньше времени или, например, отключат газ. Он собирался ждать в машине возле дома, потом, спустя час зайти в дом, убедиться, что Эдвард мертв, и вернуться ко мне.
Затем он сел бы в инвалидное в кресло, и мы отправились бы в аэропорт Портер. Но не доехали бы. Не справившись от усталости с управлением, я попала бы в аварию, где весь удар пришелся на Эдварда. Я отвезла бы его в больницу, где оказалось бы после его прихода в сознание, что он ничего не помнит. Я вызвала бы Джеймса, того мое присутствие не удивило бы, и он забрал бы нас назад в Чикаго.
Итак, я сидела в машине и ждала. А Энтони все не было. Его не было уже два часа. Он, конечно, не отличался особой пунктуальностью, но ведь тут не просто свидание, на которое можно опоздать. Я дергалась и не понимала, что мне делать. Затем решила позвонить ему. Он предупреждал, что это нужно делать в крайнем случае, но сейчас, по-моему, как раз этот крайний случай и был. Я набрала его номер, но телефон оказался вне зоны действия. Спустя еще пятнадцать минут я решила съездить к дому Энтони и посмотреть.
Огонь я увидела еще издали. Дом догорал. Я выскочила из машины и побежала по дорожке к зданию.
«Этого не может быть! Не может быть! Пожалуйста, господи, пусть это будет неправда!» – мысленно повторяла я. Видимо, проскочила какая-то искра, и дом, наполненный газом, взорвался. И раз Энтони не вернулся, значит, он в этот момент был в доме. Возможно, как раз зашел проверить, умер ли Эдвард. И теперь у меня на совести не один, а два трупа. И я теперь не имею представления, как мне дальше жить.
И тут я увидела его. Он лежал на дорожке ничком, весь в крови, недалеко от дома. Я подбежала к нему, моля бога, чтобы он оказался жив, и перевернула его. Он дышал. Видимо, его откинуло взрывом, и он потерял сознание.
Я понимала, что так или иначе мне нужно отсюда убираться и забирать… Энтони? Парень был в его одежде, но ведь Энтони собирался поменяться одеждой с братом. Может ли это быть Эдвард? Но как ему удалось спастись? Или он все же каким-то образом сумел придумать, как обойти хитроумный план брата? Или все-таки это Энтони, не успевший переодеться в одежду Эдварда, так как произошло что-то, помешавшее ему?
Как бы там ни было, мне нужно было забирать отсюда этого парня и уезжать. Но на всякий случай я обошла дом, чтобы удостовериться, что где-нибудь не лежит второй близнец. Больше никого не было. Я вернулась к выжившему и попыталась его растормошить. Через некоторое время мои усилия увенчались успехом. Парень застонал и открыл глаза. Он мутным взглядом посмотрел на меня и пробормотал:
– Что со мной случилось?
– Это у тебя нужно спросить, что случилось. Меня-то тут не было.
Парень поморщился, а потом сказал:
– Я ничего не помню.
– Ладно, давай, надо уходить отсюда. Можешь встать?
– Да, – кивнул он и, опираясь на меня, попытался подняться. И рухнул снова:
– Я не чувствую ног, – прошептал он.
– Почему? – сглотнув, спросила я.
Неужели это Эдвард? Неужели все же он сумел каким-то образом выбраться из дома?
– Не знаю, – промычал парень, морщась. – Не двигаются. Может, сломаны? Но я и боли не чувствую.
Но разве Эдвард будет удивляться, что у него не ходят ноги? Может, это все же Энтони, получивший травму, из-за которой у него отказали ноги?
– Ты кто? – не выдержала я.
– В смысле? – спросил он и поморщился.
– Как тебя зовут?
Он замер, а потом медленно произнес:
– Я не помню.
Что за черт? Парень реально потерял память? Из-за взрыва? В этом случае это может быть и Эдвард, и Энтони. Конечно, зная своего парня, я допускала, что он специально может притворяться потерявшим память, чтобы даже меня ввести в заблуждение. Может, он считает, что когда я не буду знать, кто передо мной, мне проще будет считать его Эдвардом.
– Я ничего не помню!– встревоженным голосом повторил парень, а потом с надеждой посмотрел на меня: – А ты кто?
– Белла, – вздохнула я. – Ты меня не помнишь?
Он покачал головой.
– Что ж, будем выбираться отсюда. Лежать на холодной земле – не самый удачный вариант. Сейчас вернусь.
– Не бросай меня, – крикнул мне вдогонку он.
– Не бойся, не брошу.
Я достала из машины коляску и прикатила его к парню. Кое-как с его помощью мне удалось взгромоздить его туда.
– Откуда у тебя инвалидное кресло? – поинтересовался он.
– Специально для тебя везла, – усмехнулась я.
– Ты же меня не знаешь, – возразил он. – Ты спрашивала, кто я. И откуда ты могла знать, что у меня откажут ноги?
Я улыбнулась. Кто бы он ни был, он потерял память, но не способность анализировать. Но проблема налицо. Я не могу действовать без помощи Энтони. Только он знал план во всех подробностях. А я могу упустить из виду какие-то мелочи. Кроме того мне сейчас нужно попадать в аварию с Эдвардом, и как я буду это делать с ничего не подозревающим парнем? Мне не хватает мозгов Энтони. Я взглянула на парня. Может, все ему рассказать и попросить его помощи? А если это Эдвард? А если нет? Даже если это Эдвард, мне уже никуда не деться от него.
Я вздохнула и начала рассказ.

POV Эдвард-Энтони

Самое ужасное, что я действительно ничего не помнил. И я не знал, кто я. Эдвард ли, несчастный калека, чудом оставшийся в живых, или Энтони, хладнокровный убийца, по странному стечению обстоятельств лишившийся возможности ходить и потерявший память. Как бы там ни было, нам нужно было спасать положение. Если я Эдвард, то я должен занять причитающееся мне место. Если Энтони, мне придется занять место Эдварда. Попадать в тюрьму за убийство и подставлять Беллу мне не хотелось. Особенно если я все же Эдвард.
Рассказ был шокирующим, но я поверил Белле безоговорочно. Может быть, потому что хотел поверить. Может быть, почему-то захотел, чтобы она осталась в моей жизни. Неважно, кто я. И Энтони, и Эдвард хотели жениться на ней. И этого хотел я.
А потому мне спешно пришлось додумывать план Энтони, который мне рассказала Белла. Мы договорились, что она всегда будет звать меня Эдвардом, так как в любом случае, мне теперь нужно будет занять его место навсегда.
Мы сделали вид, что попали в аварию, благо я действительно был изранен и реально потерял память. Мне даже не пришлось притворяться.
Белла позвонила моему охраннику, найдя его номер в моем телефоне. 1 января 2015 года за мной приехал мужчина, назвавшийся Джеймсом, и забрал нас обоих домой. Беллу он, видно, знал. Я боялся, что он может быть ею недоволен, потому что по ее вине я попал в аварию. Я боялся, что он что-то заподозрит. Но он только улыбался, глядя в зеркало заднего вида на руку Беллы в моей руке.
Через некоторое время, поправившись, я взялся за управление компанией и прочими активами. У меня получалось. К тому же я обнаружил, что в присутствии женщин не испытываю панических приступов, которые были у Эдварда. Белла, узнав об этом, помрачнела. Видимо, ей не хотелось, чтобы я был Энтони. Мне было все равно. Я мог бы быть кем угодно для нее, лишь бы она улыбалась. Я постарался ее успокоить, объясняя, что фобия Эдварда могла пройти из-за того, что он, наконец, понял истоки своих страхов. Мои слова подняли Белле настроение. Предполагаю, я всегда обладал даром убеждения.
Мы волновались на счет трупа Энтони Мейсона. Боялись, что начнется какое-то расследование, ниточки которого приведут к нам. Как ни странно, обнаружив через несколько дней после Нового года сгоревший дом и обгоревший труп мужчины в нем, полиция сразу решила, что Энтони Мейсон покончил жизнь самоубийством, и дело было закрыто. Возможно, им просто не хотелось возиться.
Какое-то время я пытался понять, кто я, но мне это не удавалось. Не было никаких зацепок, которые могли бы с точностью указать на мою личность. Обращаться к врачам, сравнивать свои медицинские данные было опасно, потому что могло заставить людей заподозрить, что я не тот, за кого себя выдаю. В конце концов, я испугался, что истина мне не понравится, и прекратил свои попытки. Теперь я живу за двоих. Кто бы я ни был, сейчас во мне двое нас. Иногда я смотрю на ситуацию с точки зрения Эдварда, потом представляю, как думал бы об этом Энтони. Во мне всегда два человека, они спорят между собой, они анализируют ситуацию с разных позиций, и надо сказать, это очень помогает в выборе правильного решения.
Я предложил Белле выйти за меня замуж, и она согласилась. К сожалению, ниже пояса я был недееспособен, но нам это не мешало, и моя жена выглядела вполне счастливой.
Она не была смертельно больна, как врала Эдварду, и мы собирались прожить вместе долгую и счастливую жизнь.
Примерно через год я почувствовал, что мои ноги могут двигаться.

POV Белла

Когда Эдвард с ликованием сообщил мне о том, что у него немного начали двигаться ноги, я промолчала. Я была в шоке, я боялась, что он окажется Энтони. Он сначала растерялся, а потом убежденно сказал, что он Эдвард. В конце концов, я ведь была свидетелем того, что при жизни настоящего Эдварда его фобия частично прошла. Он общался со мной, молодой женщиной, и не испытывал своих приступов. И если он тогда уже пошел на поправку, то теоретически, впоследствии могла пройти и психологическая травма, вызвавшая паралич ног. Мне хотелось верить мужу.
Еще через год Эдвард стал нормально ходить. А я сообщила ему, что беременна. УЗИ показало, что во мне двое. Девочек.
Иногда я вспоминала другого, погибшего, и немного чувствовала себя виноватой за его смерть. Но я считала, что сделала все, что было в моих человеческих силах, а остальное доверила богу. Все равно все события пошли по его плану.
Была одна вещь, о которой я не сказала никому. Я не сказала этого, боясь, что когда-нибудь к моему зеленоглазому мужу вернется память, и выяснится, что он – Энтони Мейсон. Но эта вещь позволяла мне надеяться, что Эдвард Каллен смог остаться в живых.
Снотворного в стакане Эдварда не было.
Видимо, Эдвард догадался, что его хотят убить. Возможно, он понял, что я пешка в чьей-то игре. И когда он взглядом умолял не убивать его, я решила, что сделаю так, как сделаю. Я сделала вид, что подложила снотворное в стакан, предполагая, что Энтони следит за мной, и ничего не стала говорить Эдварду. Все, на что меня хватило, было:
– Пей, стакан чистый. – Я хотела дать ему понять, что в стакане нет ничего лишнего. Возможно, Эдвард понял меня.
Ему пришлось довериться мне, но он выпил только полстакана воды. Все еще боясь.
Когда я начала поглядывать на часы, он понял, что я жду, что с ним что-то должно происходить. Он не знал, хотят ли его отравить или усыпить, поэтому навскидку попробовал разные варианты. Сначала предположил, что ему должно быть «нехорошо», но когда я удивилась, сделал вид, что его клонит в сон.
Затем он довольно успешно притворился спящим. На какое-то время я поверила, что он действительно заснул. Не от снотворного, а от усталости. Я решила его растормошить, чтобы он был в готовности. Когда я тронула за плечо, он не отреагировал. Тогда я наклонилась и поцеловала его. Его губы шевельнулись, отвечая мне, и он слегка приоткрыл глаза, взглянув на меня сквозь свои длиннющие ресницы.
А затем снова принял вид спящего. Так что Эдвард слышал разговор в машине с Энтони. Он знал, что с ним собираются сделать. И думаю, он вполне мог что-то предпринять, будучи в сознании. Возможно, после того, как Энтони включил газ и вышел из дома, Эдвард дополз до двери и смог выбраться наружу, чтобы не задохнуться. Когда через час Энтони зашел в дом, Эдвард каким-то образом вызвал пожар в наполненном газом доме. Его откинуло взрывом, и он потерял сознание и память.
Я хочу верить, что со мной остался Эдвард. Но я все же боюсь. Иногда я вглядываюсь в своего мужа, пытаясь понять, кто же этот красивый мужчина с гипнотизирующими зелеными глазами. Вот как сейчас, когда он дописывает свои бумаги, а я тихонечко сижу напротив на диване и разглядываю его. Вот он облизывает губы, как делал Энтони, но откуда я знаю, что Эдвард не делал так же? Вот он хмурит брови, и я знаю, что так делали оба. Он замечает мои разглядывания и чуть поднимает уголки губ:
– Соскучилась?
Он наводит порядок на столе, складывает ручки по цвету, а блокноты по размеру, и подходит ко мне. Наклоняясь, целует и говорит:
– Кто бы я ни был, знай, что я люблю тебя.