Творчество

Вылет отложили на двадцать минут, и я болезненно напряглась в кресле. В бизнес-классе царило непраздничное запустение, пахло апельсиновой цедрой и корицей. Но это никак не способствовало релаксации, скорее, наоборот.

У меня появилось нехорошее предчувствие, тут же сменившееся безотчётным зудом беглеца.
Мне было плевать на сданный в багаж чемодан: мой ноутбук лежал в плоском кейсе ручной клади. Несмотря на мягкий протест стюардессы, я решительно рванулась назад: туда, где шелестел пластиковой завесой мой единственный спасительный выход. Отмахиваясь от увещеваний персонала аэропорта, я судорожно искала мобильный телефон, чтобы позвонить в Тампере. Он выскальзывал из моих судорожно сведённых пальцев, западая глубже и глубже в карман…

Чёрт…

Я не могу ворваться в чужую идиллию со своими фантомными болями в сердце. Я прекрасно знаю Йонне, он ни о чём не спросил бы, пил бы со мной на кухне… Но стоит ли превращать первое замужнее Рождество сестры в театр одного актёра? Да и реприза у меня несколько подзатянулась…
«Признайся хотя бы сама себе», - деловито сказала Дарина где-то в глубине моего сознания. «Валяй, признайся… Ты просто не хочешь улетать от него».
Я знала, что это так, и, наверное, смотрелась со стороны идиоткой, но я кивнула, соглашаясь с этим внутренним голосом.

Я не хочу улетать от него. И поэтому я согласна хоть битый час мусолить взглядом электронное табло и даже приставать к служащим Хитроу с расспросами, чтобы узнать, в каком терминале мне искать пассажиров, летящих в Сорренто.
А в Финляндию я обязательно позвоню, но чуть позже.

***
Мне хотелось бы сделать это изящно: например, подойти к нему сзади, закрыть глаза ладонями и сиплым шёпотом попросить разгадать моё инкогнито. Но мы совершенно по-дурацки столкнулись в зале аэропорта. Брови Фелтона поползли вверх – он явно не ожидал меня увидеть так скоро.

- Ущипни меня, кажется, я заснул в ожидании рейса и не успею на регистрацию, - скаламбурил он. – Нет, наверное, я весь год был очень хорошим мальчиком. Поэтому под Рождество всем моим желаниям суждено сбыться.

- Поосторожнее с этим, - предупредила я, не зная, куда девать неожиданно свободные руки. – Я была плохой девочкой, и поэтому мои желания не сбываются.

- Точно? – Фелтон хитро улыбнулся. – Ты хорошо подумала?

- Ну, почти не сбываются. Я дико хочу есть, например.

- Пойдём в кафе, - откликнулся Том. – Я тоже поел бы.

- А тебе разве не надо… - недоговорив, я только кивнула в сторону терминала. Наплевав на количество любопытных глаз вокруг, он приобнял меня, увлекая в одному ему понятном направлении.

- Уже не надо. Ты не поверишь, но не надо! Буквально десять минут назад мне позвонил мой агент и сказал, что меня взяли на роль. После первых трёхдневных проб. Я как раз сдал билет, - он зачем-то показал мне смятые купюры.

- Значит, мне не просто так перехотелось куда-то улетать из Лондона. Я надеялась, что смогу провести ещё час с тобой…

- У тебя есть шанс провести со мной весь день. И весь завтрашний день. И послезавтрашний…

- Мне страшно и стыдно, но я спрошу…

- В апреле, - ответил Том, склоняясь к моему уху и тут же коротко касаясь губами моей щеки.

- Я же ещё не спросила!

- Мои съёмки начинаются в апреле. Я закончил «Лабиринт», и взял тайм-аут. Ну, налоговую декларацию подать, решить вопросы с недвижимостью… Ты же это хотела услышать?

Я не стала отпираться. Вместо этого я послушно шла рядом, радуясь, что всё складывается более чем удачно. Мне было приятно чувствовать его руку у себя на талии.

- Можно я совру, что мой рейс отменили? Или что в самолёте обнаружилась неисправность?

- Нельзя, - коротко парировал Фелтон. – Давай, накажи меня правдой. Скажи, что ты не захотела праздновать Рождество без меня.

- Так и есть, - признавать очевидное было легко и просто, и для меня эти нормальные человеческие ощущения были странными: от этого вдоль спины змеился лёгкий холодок. Вздохнув, я повисла на его локте, вынуждая остановиться, рискуя преградить путь кому-то из пассажиров. – Том, погоди…

- Ты же есть хочешь? – бросив быстрый взгляд в сторону и позволив какой-то даме средних лет обогнуть нас по касательной, он мягко отвальсировал меня к стене, заключая в гибкий плен своих рук. – Или уже нет?

- Это может и обождать… - коснувшись ладонями его щёк, я почти физически ощутила, насколько соскучилась. За последние полгода мы виделись только урывками, и каждая из этих встреч была пронизана электричеством тотальной недосказанности. – Я никому не звонила, что я прилечу. Я решила, что я хочу быть здесь, с тобой, даже если ты улетишь в Италию сегодня. Мой чемодан остался в самолёте, но мне всё равно – там нет ничего, что было бы мне дорого. Всё здесь… - я посмотрела в его лицо и увидела, что он улыбается. Одними уголками губ, но улыбается. От этого стало тепло-тепло. – Всё – это ты, милый… Мы всё шутки шутим, недоговариваем, секретами какими-то бравируем, а ведь всё серьёзно. У меня к тебе всё очень серьёзно, Том… Ты меня не обманешь?

- Нет, - спокойно сказал он. – Не обману. Верь мне. В конце-концов, это же я… Я быстрее откушу себе палец, чем стану обманывать тебя.

- Чёрт, не хотелось бы брать с тебя слово, - попыталась я отшутиться. Разговор был одновременно сложным и мучительно приятным из-за близости тел. Пускай нас разделяли публичность места и пара слоёв тёплой одежды, но какая-то особая магия, какая-то интимная химия ни разу не любивших друг друга тел буквально прорываясь наружу, отделяя нас от многотысячного аэропорта и даже от всего остального мира. И я сладко вздрогнула, когда Том второй раз за сегодня поцеловал меня в уголок губ.

- Слово? Никаких слов, Стэсс. Только рука и сердце, если тебе будет угодно…

- Я замужем, увы…

- Не начинай, - Фелтон мягко толкнул меня лбом. – Это поправимо, и мы уже говорили об этом. Твой муж изрядно объелся груш. Не грузи этим свою очаровательную головку, ладно?

- Ладно…

- А теперь, птичка моя, пойдём – я отыщу нам обоим немного кофе и какой-нибудь высокопитательный сандвич.

- Пойдём, - отлепившись от его груди, я крепко сжала его холодную ладонь.

Выбрав самое маленькое и неприметное кафе, мы устроились у окна, ничуть не напоминая парочку шпионов – скорее, людей, которым просто очень хочется побыть наедине. Том держал мои руки в своих, пока нам не принесли заказ.
Это было так же просто и естественно, как дышать. Но даже дышать мне уже давно было ой, как непросто.
Я так и не позвонила Лиине, но меня не мучила совесть: я знала, что она не спишет моё отсутствие на нежелание её видеть. Скорее, на невозможность разделить её счастье здесь и сейчас.

Я не позвонила Дарине – решила, что позвоню ей завтра, а сообщение на автоответчик родителей я наговорила ещё утром, несмотря на изрядную потрёпанность нервов.

Я не позвонила Дэну, потому что знала: стоит мне сказать ему, что я в Лондоне, они с Кейт потащат меня к себе. А у них наверняка запланирован очередной умилительно каноничный ужин в компании родителей Рэдклиффа…

Ещё вчера мне не хотелось этого Рождества: я не видела себя в контексте всей этой суеты, подарков, поздравлений и надежд на какое-то светлое сверхъестественное вмешательство в наши будни. Ещё вчера я была готова нырнуть в едва прихваченное обманчивым льдом русло Темзы – только бы не залипать в своей неопределённости. Ещё вчера мне казалось, что ничего не исправить…

А сегодня я была согласна поехать в караоке-бар на окраине Лондона и петь там английские народные песни на потеху выпивохам из соседнего паба – просто потому, что у меня появились силы, а самое главное, - желание – обнять весь мир.

Я не позвонила мужу, потому что мне было нечего ему сказать. Да, он говорил, что мы встретим это Рождество вместе, но вчера он был достаточно красноречив, чтобы доказать мне невозможность и даже кощунственность этого.
Мне не хотелось оправдываться, доказывать и объяснять. Более того, мне впервые в жизни ни с кем не хотелось делиться произошедшими в моей жизни переменами. Скорее, напротив – хотелось спрятаться за Тома, за его рассудительность, и исчезнуть из привычного мира хотя бы на время…

И мы исчезли – в тот же день, никому ничего не говоря и не объясняя. Провалились сквозь землю, оказавшись на другом конце земного шара – и плевать, что нам довелось встретить Рождество в Дубае, в вип-зоне огромного международного аэропорта. Плевать, что прямо там, в одном из бутиков, мы покупали свой нехитрый багаж для этого импровизированного отпуска – два белых, похожих на пижамы, льняных костюма, тёмные очки (как же мы забавно дурачились, выбирая и примеряя друг на друга весь ассортимент под невозмутимыми взглядами большеглазых продавщиц, увешанных жёлтым арабским золотом – и в итоге выбрали две пары зеркальных авиаторов). Мы вели себя как дети – скучающие дети миллионеров, оказавшиеся безвылазно запертыми в огромном торговом центре с видами на пустыню и родительскими кредитками в карманах. Том купил два комплекта клюшек для гольфа, я выбрала для всего этого скарба сумку из мягкой светлой кожи… На которую мы буквально сразу же насажали предательски стойких пятен от свежей ежевики, которую продавали здесь же, в кафе, в высоких и хрустящих вафельных стаканчиках…
При этом мы соблюли все приличия стерильной исламской страны, едва касаясь друг друга рукавами. Впрочем, это не мешало безумно красивым девушкам у кассовых аппаратов смущённо отводить глаза, когда мы окидывали друг друга совершенно естественными, но, наверное, безумно откровенными взглядами.

Я знала, что Том не просто везёт меня на Бедарра-Айленд – самый роскошный из островов Барьерного рифа. Он честно и откровенно сказал мне, что именно там он полгода назад проходил реабилитацию сам.
Наверное, впервые за очень долгое время при мысли о психотерапевте мне не хотелось поёжиться.

От Лондона до Сиднея – шестнадцать часов лёту. От Сиднея до Бедарры – ещё энное количество времени по суше и воде. Мой плеер разрядился окончательно, а телефон и вовсе перестал подавать признаки какой-либо жизни, в мои новые сандалии набился белый песок и мои ноги гудели. Точно как и голова – наверное, от бессонной ночи накануне и стремительного путешествия из колючей лондонской зимы в самое сердце пряного австралийского лета. Вокруг сновали загорелые люди в панамках, приветливо улыбавшиеся и смешно растягивающие гласные – австралийский акцент оказался приятным на слух и совершенно для меня неподражаемым. Здесь я «звучала» как истинная подданная её Величества – чем не преминула поинтересоваться одна достаточно пожилая дама в ослепительно белых бермудах.

- Вы из Лондона, девочка? - я кивнула, несколько смутившись. А пожилая дама продолжила, взяв меня за запястье сухой, но крепкой рукой с богатой россыпью пигментных пятен. Вот они – последствия круглогодичного солнца… - У вас очень красивый муж. И очень в вас влюблённый, - последнюю фразу она произнесла со значением, и у меня не возникло и мысли о том, чтобы возразить.
Подняв глаза, я увидела, как стоящий у борта катера Том украдкой смотрит на меня, кусая губы. Извинившись, впрочем, мудрая пожилая женщина наверняка и сама всё поняла, я встала со своего места и подошла к Фелтону, обхватывая его за пояс, кладя голову ему на плечо и заглядывая в его глаза.
- Ты устал, - просто сказала я. Мне не нужно было спрашивать, я прекрасно понимала его ощущения. Слишком много счастья тоже не очень хорошо: это опустошает, заставляя воспринимать мир и людей несколько отстранённо, будто делая шаг назад – прочь из собственной физической оболочки. – Ты устал, хороший мой…

- Немного, - согласился Том. – Но зато я всё сделал правильно.

- Я не буду напоминать тебе, сколько стоил этот побег.

- Не напоминай никогда, потому что это такая мелочь… Ты сама понимаешь, что никто не вернёт нам те дни, недели и месяцы, которые мы провели порознь. Так что дыши глубже…

Я вдохнула пахнущий солнцем и тёплым океаном воздух, прижимаясь к Фелтону чуть теснее, чувствуя, как тут же перехватывает дыхание – не от страха, а от возбуждения. Чувствуя, как там, под тонкой футболкой, ответно напрягаются его мышцы.

- … дыши глубже, Стэсс. И помни о том, что я – смертен.

- Не дай Бог мне пережить тебя, Том… - тут же отозвалась я, будто эти его слова могли бросить какую-то тень на наше сегодняшнее безоблачное счастье.

Признаться, я не совсем представляла, на что будет похожа клиника доктора Ноа Спенсера. Мне казалось, что даже на курорте клиника должна оставаться строгим медицинским учреждением. Но здесь, на другом краю земли, всё было иначе. С ног на голову. Никаких привычных домиков вдоль моря или огромного здания аля «Возвращение в Эдем»: только маленькие бунгало и виллы с частными пляжами, зелёные поля для гольфа и большой светлый дом самого доктора. Как оказалось, он навещает своих пациентов согласно импровизированному расписанию, как правило, в первой половине дня.

- Мне полезно много ходить, а с утра солнце не так беспощадно к старикам и детям, - пояснил мистер Спенсер, улыбаясь сквозь усы. И тут же попросил звать его исключительно «док». Выйдя на крыльцо, я просмотрела полученный от дока листок с персональным расписанием его визитов. Фелтон спрыгнул с перил, заглядывая через плечо.

- Планируешь слинять на гольф или серфинг, пока док будет подкручивать мои ослабленные шестерёнки? – поинтересовалась я. Он рассмеялся, обхватывая меня за талию и чуть приподнимая над полом.

- Я ничего такого без тебя не планирую. У меня два комплекта клюшек, ты помнишь? Нет, док Спенсер отличный партнёр для этой игры, но я рассчитываю на тебя, Стэсс…

- Пока что я могу только подавать клюшки, мистер Фелтон.

- Не страшно, я научу тебя всему, что люблю… - его ладонь скользнула вдоль моего бедра, будто он прямо сейчас стоял позади меня на идеальном поле, больше похожем на зелёное море травы, и помогал мне взять клюшку правильно. От этого стало просто невыносимо жарко даже в тонкой футболке. – Пока ты болтала с доком, я почитал винную карту местного ресторана: вечером можно будет выпить по бокалу Шираз Вионьер и сказать друг другу что-то вроде: «Счастливого Рождества». И, быть может, позвонить нашим…

- А потом?

- Видно будет. Может, мне захочется посмотреть на тебя в белом купальнике и закатном свете одновременно. Пока что мне хочется смыть с себя пыль трёх континентов. Присоединишься? – запросто спросил Том.

- Звучит… будоражаще.

- Да, я тоже так считаю. И это - прекрасный повод, чтобы принять предложение…

Пропустив Фелтона, знающего здесь все тропинки, вперёд, я принялась гадать, что ждёт меня в конце этого маршрута – маленькое бунгало где-то в глубине территории или большая вилла - вроде той, что я видела, когда наш катер только-только влетел в бухту. Но на самом деле процентов восемьдесят моего живейшего воображения занимали мысли о совместном с Томом смывании пыли – не важно, в узкой душевой кабине или в ванне-джакузи, достойной римских патрициев…
Я не думала о Роберте, но не потому, что всячески отгоняла от себя мысли о нём. Просто потому, что ему не было места в этой новой для меня реальности, где каждый шаг отзывался болью новизны, и где был Тот, за кем мне хотелось идти, ступая след в след.

- Скажи, Том… Как ты умудрился устроить всё так быстро? – спросила я, скорее, чтобы отвлечь себя от приятных мыслей. Полуобернувшись, будто проверяя, иду ли я за ним или остановилась в недоумении, он усмехнулся.

- Помнишь наш разговор за пару часов до свадьбы Джейд? Ну, когда ты рассказала мне, что у тебя проблемы? Не удивлюсь, если не помнишь. Ты же так удивилась, откуда я знаю… В общем, я ещё в тот вечер позвонил Доку, чтобы выяснить, могу ли я на него рассчитывать. Готовился оплатить его командировку в Лондон, хотя понимаю, что без острова за две недели ничего не выйдет…

- Какой ты у меня…

- Какой?

- Продуманный…

- Да, весьма. Но это от занудства, ещё успеет надоесть, - начал он самобичеваться в привычной манере. Нагнав его, я обняла его плечи, обтянутые бледно-голубой футболкой.

- Неужели ты всё ещё думаешь, что я не знаю тебя, Фелтон?

- Не до конца, - уклончиво ответил он. – Соврать бы, что у тебя есть время передумать, но не буду. У тебя давно нет времени, чтобы исправлять ошибки. У меня тоже, поэтому давай хотя бы не будем делать новых. Так что, если ты не хочешь связываться со мной – говори сейчас. И я буду смирно спать на диване в гостиной до конца этого маленького побега.

- Правда? – поинтересовалась я, чувствуя, как под моими ладонями его плечи вздрагивают от сдерживаемого смеха.

- Неа, - почти серьёзно сказал Фелтон. И тут же расхохотался. – Потому что ты даже слишком хочешь связаться со мной…

- Сама не знаю, почему вдруг…

- Потому что ты меня любишь, детка. Только и всего…

Мне хотелось видеть его смеющиеся глаза – усталые, до краев заполненные бессонницей. Вместо того чтобы жаловаться на усталость, он позволил мне путешествовать верхом, обхватив его руками за плечи, а ногами – за пояс.

- Тебе стоит выспаться перед сеансами. Да и гольф поначалу выматывает…

- Боюсь, я не усну вот так сразу – слишком много всего произошло, Том.

- Вот прямо сразу тебе и не придётся. Кстати, мы приехали, слезай.

Средних размеров вилла была сложена из светлого камня и буквально светилась на фоне сочной зелени. Дверь открывалась плоским ключом из белого металла в два оборота. Внутри царили полумрак и прохлада – то, что надо для уставших от света и отсутствия сна глаз. Пройдя через немаленький холл, в котором уже стояла наша бежево-пятнистая сумка, я намертво прилипла к огромным панорамным окнам, открывающим потрясающий вид на океан.
Не знаю, сколько я простояла вот так, но из благоговейного оцепенения меня вывело привычное прикосновение подбородка, который Том пристроил ко мне на плечо.

- Красиво, правда?

- Это практически рай…

- Когда я был здесь прошлый раз, мне очень тебя не хватало.

- Том…

- Ммм? – его узкие, едва тронутые зимним средиземноморским загаром ладони уверенно легли на мой живот, притягивая меня ближе. Я чувствовала его дыхание у основания моей шеи, и от этого мои аккуратно заправленные внутрь фантазии вырвались на волю.

- Пыль трёх континентов, - напомнила я.

Подбирать слова уже не особенно получалось.