Творчество

Broken Anyway. Глава 10. Hard Day’s Night
29.03.2024   02:36    
Broken Anyway. Глава 10. Hard Day’s Night
Любовь — это зависимость, даже для самых непокорных…

Марк Леви. Где ты?



Мне удалось не заплакать, не исцарапать ладоней… Всю дорогу до Барбикана я просидела с прямой спиной, хотя мне больше всего хотелось свернуться в тугой, нервно подёргивающийся клубок. Я боялась, что стоит мне пошевелиться, со мной снова случится приступ панического удушья или ещё чего похлеще.

Мой муж только что продемонстрировал мне ту степень власти, которую он имеет надо мной. Вероятно, Роберт считает, что может распоряжаться моей жизнью и моим временем так, как ему вздумается.

В некоторой степени он, конечно же, прав. Он – всесильная голливудская звезда, а я – светило гораздо меньшего масштаба.

«В сателлитах у Этой звезды ой, как не сахарно. С его охрененным притяжением тебя просто расплющит к чёртовой матери!»

Эту фразу, в сердцах брошенную Дэном перед моим отлётом в Ванкувер, я вспоминала не раз, и не два. Поначалу она была моей мантрой, моим утешением, моим напоминанием о том, что я добровольно в это ввязалась. Сейчас… Сейчас это была простая констатация достаточно неприятного для меня факта.

Притяжения больше нет, как и нет больше сил держать ровный эллипс орбиты. И когда эта моя звезда жахнет, превращаясь в сверхновую, от меня останутся только воспоминания.

Думать о его сегодняшних словах и поступках не хотелось. Мне вообще не хотелось думать о нём, о его больной спине, о том, что он весь вечер проведёт на ногах и к концу обязательно напьётся, потому что у него будет болеть почти всё, что пониже копчика. О его неудобных вечерних туфлях и слишком длинных ногтях на ногах и уж точно о том, с кем он проведёт этот вечер.

Всё, Роберт. Это – всё… Сомневаюсь, что ты знаешь обо мне хоть что-то. Ты же свято веришь, что мне не больно, а скучно. Будто бы я стала мучить тебя такими словами со скуки…

За окном горел огнями вечерний город, и где-то там, под тонким пока ещё льдом дышала река. Мне было приятно думать, что я всегда могу подойти к каменному парапету и прыгнуть вниз.

Будет так холодно, что даже немного больно…

Завтра я буду уже возле другой реки, но к Таммеркоски так не потянет: то русло не так глубоко и уже основательно заковано в лёд, так что сердобольные финны, чего доброго, соберут меня потом по кусочкам…

Темза. Только Темза, чьи воды видели много смертей и хранят свои мрачные тайны так же надёжно, как глядящийся в них Тауэр. И пусть меня вынесет хоть в Северное море – уже всё равно.

Мне хотелось снять эти чёртовы лодочки, которые, казалось, впились в мои ноги сатиновыми бортиками. Хотелось включить музыку погромче – мою музыку, а не стерильный лаунж, который звучал здесь, в такси… У меня появилась жажда деятельности, но она была настолько нездоровой, что мне делалось нехорошо от осознания этого свербящего чувства.

***

Если бы я не убралась в квартире сразу же по приезде, сегодня вечером у меня случился бы апоплексический удар или синдром Золушки – одно из двух. Синдром Золушки - это когда встаёшь ночью попить воды, а в конечном итоге принимаешься генералить. Это у меня от мамы – нервы всегда выливаются в порчу имущества или тотальную уборку территорий. Всяко лучше апоплексического удара.

Переодевшись в пижаму – я купила её в Нью-Йорке, а Кейти говорила, что в ней я похожа на Дэна, - я несколько успокоилась. Чопорная шотландская клетка на плотном шёлке, размера на два больше, чем надо было бы: рукава, почти как у Пьеро, чуть сползающие штаны… В этом было что-то хулиганское, что я действительно могла прицепить от своего лучшего друга Рэдклиффа. Устроившись на подоконнике, я выключила свет, отключила мобильный телефон, и включила музыкальный центр.

Простенький бит конца восьмидесятых – начала девяностых и чувственный саксофон.

Это была старая песня, автор которой умер за сценой питерского ДС «Юбилейный» больше двадцати лет назад.

Сколько раз, - кто мне скажет, сколько? – я слушала эту песню там, в Америке? Сколько раз я пела её себе в самые сложные моменты моей жизни? Она всегда была рядом, когда ничьи советы не могли остановить бесплотное кровотечение моей души.

Но никогда ещё она не ложилась в узкое лоно моей жизни так чётко, как теперь. А если быть честной с самой собой, то она защёлкнулась в потайном пазу чуть больше полугода назад. Она стала моей, как вторая кожа, как изнанка сознания, как отпечаток одного из весенних дней, послевкусие которого я распробовала чуть позже, чем следовало бы…

Без четверти одиннадцать вечера.

Кнопка повтора как возможность создать горько-правдивую вечность здесь и сейчас.

Не смотри на меня с грустью, всё пройдёт – пустяки…

Просто, нас занесло в устье фатальной реки.

Опьяненные нашей встречей, мы забыли с тобой,

что день караулил вечер, а отливы - прибой.


Всё, всё происходит в мире не так,

по чьей-то неведомой нам воле.

А так, как должно быть - только в мечтах,

в наших мечтах - но не боле.


Нет, всё могло бы быть не так. Не так… А теперь мне хотелось заплакать, но слёз не было: только щёки горели так, будто все мои читатели одновременно принялись костерить меня.

Не смотри на меня с печалью. Час прощанья пробит.

Мы же знали про всё вначале, только делали вид,

что не чувствуем чужой боли, и что Бог нас простит

за классический треугольник и за слёзы обид.


Но ты опоздала, а не она -

та, что пришла до тебя.

А жизнь нам осталась что-то должна,

коль мы расстаёмся любя.



Никто из нас троих не хотел, чтобы получилось так, как получилось. Но куда деваться от последствий наших собственных решений и поступков? Я прекрасно понимала, что мне не в чем винить Роберта, что во всём виновата только я сама.

Взять себя в руки. Просто взять себя в руки…

Но, единожды начав растравливать свои раны, я уже не могла остановиться. Впервые в жизни появилось сильное желание причинить себе боль – не для того, чтобы очнуться, а чтобы наказать себя. Вместе с ним пришла уже привычная удушающая тревога, а в доме не было даже простой валерьянки, чтобы унять это. Чтобы заставить лапу моей призрачной болезни разжаться, отпустив тонкие гибкие шланги моих бронхов.

Это было больно. И это было то, что нужно.

Кто знает, может, я смогу умереть, и проблема снимется сама собой?

Всё, всё происходит в мире не так,

по чьей-то неведомой нам воле.

А так, как должно быть - только в мечтах,

в наших мечтах - но не боле.

Но ты опоздала, а не она -

та, что пришла до тебя.

А жизнь нам осталась что-то должна,

коль мы расстаёмся любя.


Мой любимый, но мёртвый герой Питер Стил как-то сказал: «Я действительно счастлив». Репортёр, бравший у него интервью, переспросил, что именно делает его счастливым. На что Пит со всей своей непоколебимой уверенностью ответил: «Потому что однажды я умру».

Будто вопреки этой моей дерзкой надежде, на оконном стекле медленно, но верно, появлялось мутное пятнышко от моего дыхания. Оно искрилось в свете уличного фонаря, болтающегося чуть ниже, но я знала, что в полночь он погаснет, давая возможность барбиканским старушкам спать спокойно и ознаменовав начало новых суток…

Я знала, что мне наверняка раз двадцать звонила Кейт: хотя бы из любопытства, чтобы узнать, как всё прошло на премьере. Но мне не хотелось говорить даже с ней, с моей маленькой птичкой… Зачем? Её нельзя расстраивать, не хватало, чтобы она потеряла голос из-за моей неспособности стать прежней. Впрочем, какой прежней – даже будучи вполне в себе, я никогда не была достаточно рассудительной, чтобы расставить все точки над «ё» и перестать отщипывать себя по кусочкам.

Роберт, ах, Роберт… Зачем ты позволил мне увлечься тобой? И если позволил, то как ты мог допустить, чтобы это увлечение окончилось? Нет, не так… Ты же видел, что я мечусь, как сумасшедшая. Ты же знаешь всё и сейчас, но стараешься не видеть этого. Предпочитаешь думать, что это – блажь, и пройдёт так же, как и началось.

Но это началось до тебя, Роберт. И это не кончится. То, что было между нами, Роберт, уже не вернуть никакой магией, даже палочкой Седрика… Моя влюблённость в тебя, твои неуклюжие жесты и странные шутки, в нахрапистую манеру и показную молчаливость, когда тебе не хватает знаний из школьной программы, моя привязанность к твоему телу закончились. Испарились. Невозможность сидеть на двух стульях понимаешь только тогда, когда один из них грубо выдёргивает из-под тебя сама жизнь.

Мне хотелось бы отыграть назад всё то, Роберт, что мы с тобой сыграли с первого дубля. Всю эту занимательную акробатику в нашей постели, которая была чертовски хороша, но одной её было мало. Мучительно мало… Все эти ссоры и примирения, всё то, что держалось на химии нашей взаимной влюблённости, которая у тебя мутировала в любовь, а во мне дала ростки сегодняшней боли. Потому что, выбрав твою постель, меченую звёздной пылью, я потеряла нечто несравнимо большее.

Не покой, нет. Не безбедное существование у Бога за пазухой.

Я потеряла саму себя.

Тогда, год назад, когда ты вернулся, всё могло быть иначе. Кто и что не дал нашему роману задохнуться? Он обязан был закончиться, а лучше бы и вовсе не начинался… Правильно, Роберт. Ты же сам знаешь ответ.

Но, видит Бог, он сделал только хуже… Я была бы благодарна, если бы он вышиб из меня всю эту дурь, которая от хорошего воспитания и недостатка любви к себе.

А что теперь? Теперь мне хочется сдохнуть, чтобы хоть кому-то из нас стало легче.

Видишь, Роберт? Даже сейчас, разговаривая с тобой в собственных мыслях, я не могу сказать то главное, о чём думаю последние несколько недель. То, что сидело в моём подсознании ржавым гвоздём так давно, что я и не вспомню, когда всё началось. Может быть, потому, что я не уверена ни в себе, ни в тебе, ни в том, что я вообще имею право говорить кому-то это чёртово «люблю» теперь. Теперь, когда я – формально твоя, но реально быть твоей тоже не имею права.

Я не принадлежу даже сама себе, и больше всего мне хочется перестать принадлежать этому миру.

***

Сон подкрался незаметно, как вор. Поэтому, когда в мою дверь позвонили, я кубарем слетела с подоконника на пол, едва не расшибив голову и серьезно приложившись локтем. Понять, что случилось, где я и куда идти я смогла не сразу, потому долгий звонок так и впился в мои нервы. Кое-как сориентировавшись, я потопала к двери. Мерзкий звук продолжался до тех пор, пока я не открыла, но даже после этого Том не сразу убрал палец с кнопки звонка.

Посмотрев на него поверх всё ещё удерживающей дверь цепочки, я увидела, что он улыбается. Оттянув цепочку, Фелтон сказал громким шёпотом: «Не разочаровывай меня…», - и мне не оставалось ничего, кроме как сбросить её, отступая на шаг назад.

- Дежа вю, - негромко произнёс мой ночной гость, отряхивая снег с ботинок. – Я сто лет не был здесь, но это как вчера…

Засунув руки в карманы пижамного жакета, я смотрела в голубые глаза Тома, который уже снял пальто и закатывал рукава своего блейзера.

От него сильно пахло тем самым одеколоном, флакон из-под которого так и лежал на дне моего нью-йоркского чемодана.

- Не сошла ли ты с ума? – начал он с вопроса, на который мне нечего было ответить.

- Пока нет, но это не исключено. А с чего вдруг такие вопросы, Том?

- Ты сбегаешь с вечеринки, и мне приходится битый час проверять на прочность честное слово твоего лучшего друга, который зачем-то сделал из премьеры твоего мужа чуть ли не военную тайну.

- Боюсь тебя огорчить, но это была премьера «Рассвета», а не моего мужа.

- Плоско. Но я сделаю вид, что не слышал этого.

- Ты пьян? – поинтересовалась я. – Ты как-то странно себя ведёшь…

- Не имею такой привычки, ты же знаешь.

- Ты точно не в себе, Фелтон.

Он осторожно, одними кончиками пальцев поймал края моего отложного воротничка из скользкого шёлка.

- Можно подумать, у меня повода нет, чтобы с катушек слететь.

- Только не говори… - дурацкая догадка заставила меня глотнуть воздух в середине фразы. – Ни за что не поверю, что ты купил эту книжку!

- Вот ещё… Её купил Дэн. Сказал, что это будет прекрасным поводом подкалывать меня остаток жизни. С твоей стороны было… мммм… неосмотрительно давать ему в руки такой козырь, - ни с того, ни с сего, меня из седации бросило в стимуляцию. Я чувствовала, как где-то под кожей растекается странное электричество: смесь ощущения опасности и тяжелейшей формы возбуждения.

Из холода в жар.

От едва слышного пульса – в мучительный галоп тахикардии…

Я глубоко вздохнула, буквально силой проталкивая воздух в лёгкие и выталкивая его обратно. Мне хотелось безо всяких объяснений уткнуться в светлый свитер Фелтона.

Ты же всё понимаешь, Том. Хотя и не говоришь. Или это я сама не даю тебе сказать?

Надеясь, что он сам отыщет себе место на диване и не успеет опередить меня с каким-нибудь каверзным вопросом, я села на маленький пуф в торце журнального столика, собираясь, подбирая колени к подбородку, как знаменитый на весь мир детектив L. Наверное, у меня был такой же сосредоточенно-безумный взгляд и совершенно ледяные ступни.

- Ты зачем приехал, Фелтон?

Он посмотрел на меня без улыбки. Сейчас его глаза были похожи на два прицела – узкое, безмерно растянутое кольцо голубой радужки тщетно пыталась охватить чёрное дуло зрачка. Я впервые почувствовала желание успокоить его, унять его боль, которая уже лилась через край из этих голубых глаз, внезапно ставших почти чёрными.

Я почти забыла о своей собственной, позволив ей отступить на второй, третий, десятый план…

- Мои шансы не приехать были равны нулю, детка, - сказал он. Обойдя диван по большому красивому кругу, он встал у меня за спиной, кладя руки мне на плечи, притягивая мою напряжённо гудящую голову к себе, заставляя откинуться назад.

- Чудовищно… Но мне нравится то, что ты здесь. Хотя… ещё полчаса назад я могла поклясться, что вообще никого не хочу видеть.

Его ладони были холодными, и я накрыла их своими почти машинально, притягивая его пахнущие улицей руки к своему лицу, накрывая ими свои пылающие щёки.

- Я не смог бы заснуть там, в отеле. Я не хочу спать. Я хочу поговорить с тобой…

- Говори, - мне хотелось целовать эти пальцы, и я почти не заметила, как сделала это. – Спасибо, что ты приехал… Говори, даже если ты хочешь попрощаться в очередной раз.

- Не хочу. Завтра я снова лечу в Италию, но я не хочу прощаться с тобой. Прости меня.

- Мне не за что прощать тебя, мой дорогой Фелтон.

- Ты просто не знаешь. И это твоё незнание не освобождает меня от ответственности…

- О чём ты? – мне не хотелось, чтобы он отпускал меня. Но я чувствовала, что то, о чём он уже не хочет молчать, действительно важно.

- Listen, do you want to know a secret… - напел он мне, склоняясь к моему уху.

- My baby’s got a secret? – отозвалась я, закрывая глаза. Его голос отдавался где-то внутри, успокаивая и будоража одновременно.

- От тебя у меня секретов не так уже и много… Но этот стоил мне слишком дорого.

Расскажи, расскажи, расскажи… Уже полночь, а до утра, когда мне лететь на север, а тебе – на юг, осталось так мало времени.

- Ты расскажешь мне? – поинтересовалась я, надеясь, что он не слышит любопытства в моём голосе.

- Пожалуй, стоило бы. Но не сегодня. Не сейчас… Есть вещи и поважнее чёртовых секретов. Что ты делаешь на Рождество? Правильнее было бы спросить: «Что вы делаете?», но я подзадолбался быть правильным.

- Я улетаю, Том. Завтра утром. В Тампере.

- Кто у тебя там? Блин… - он сел на диван, увлекая меня за собой. – Мне уже некуда опаздывать, но я боюсь больше, чем тогда... Кто у тебя в Финляндии?

- Сестра. С мужем. Тихий семейный праздник, каких я была лишена уже очень давно, Том. Почему ты спросил?

Он смотрел на меня так, будто видел впервые. Хотя в нашу первую встречу в его взгляде не было и половины сегодняшнего интереса.

- У меня нет планов на Рождество, - просто ответил он. – Никаких. Я буду тупо торчать в Лондоне, в обществе братьев. Пялиться в камин, чувствуя, как горит моё лицо… Романтично, не так ли?

Мои ладони прошлись вверх по гладкому кашемиру его свитера. Обняв его за плечи, я прижалась лбом к его лбу, - так, как я делала сто раз раньше.

- Крайне романтично… Мне предстоит то же самое. Только я буду ещё пить водку и слушать песни под гитару. Много водки, а с гитарой – как получится.

- Зачем? – выдохнул он мне в губы еле слышно. Его ладони скользнули под плотный шёлк моего пижамного жакета, но я не вздрогнула, даже когда кожи коснулся холодный корпус часов. Слушаться его рук было обжигающе приятно, а перебраться к нему на колени было дикой пошлятиной, но мне было уже всё равно. – Тебе-то это зачем?

- Хочу забыться, Том… Отпустить этот зажим самоконтроля. Выключить мозг. Сорвать стоп-кран, пока у меня не сорвало крышу… - мы сидели, обнявшись теснее, чем когда-либо за время нашего знакомства, но упрямо продолжали говорить о чём-то.

Наверное, потому что каждый из нас прекрасно понимал: стоит замолчать – случится что-то непоправимое. Что-то, после чего никто не будет прежним.

- Ты с ума сходишь… - констатировал Фелтон. И это было настолько двусмысленной правдой, настолько в точку, что я улыбнулась, рискуя прямо сейчас прижаться губами к его губам. – Я заметил это ещё в Нью-Йорке... И я улетел, чтобы не вмешиваться.

- Это не заразное…

- Я знаю. Но боюсь за тебя…

- И только?

Сидя верхом на его бёдрах в тонкой пижаме, я прекрасно понимала, что не только. Но Фелтон потрудился дать мне развёрнутое объяснение, притягивая максимально близко к своей груди.

- Я люблю тебя, Стэсс. Уже очень давно. И ты прекрасно об этом знаешь. Точно как и я знаю о том, что это взаимно… Всегда знал.

- Тогда какого чёрта… - начала было я, но он рассмеялся, запрокидывая голову назад, будто уходя от назревшего поцелуя, от предчувствия которого щипало губы у нас обоих.

- Только не вали на меня то, в чём виноваты мы оба. Одному мне всего этого не вынести. Да, я был добрым, благородным и Бог знает, каким ещё. Больше не хочу. Да…

Ничего не отвечая, я проглотила правду и прижалась щекой к его груди. Там, под кашемировой мягкостью, гулко стучало сердце. И этот ритмичный звук успокаивал меня, хотя наше общее напряжение только росло…

Где-то…

Когда-то…

С кем-то…

Со мной уже было это. Да… Но всё было не так.

- И что теперь?

- Ты всерьёз спрашиваешь?! – он снова рассмеялся, и от лёгкой вибрации этого смеха мне стало невыносимо хорошо.

- Да, вполне…

- Ну, тогда посмотри на меня – и я всё тебе расскажу…

Впервые боль от любопытного подбородка испытывал Фелтон, а не я. Но он даже не поморщился. В его голубых глазах было щедро расплёскано давно знакомое мне иронично-нежное выражение. Полулёжа на его груди, я не думала о том, что уже через несколько часов мне нужно будет отлепиться от него и улететь.

- Валяй, Фелтон. Рассказывай.

- Я буду твоим любовником. И я останусь твоим другом. Твой благоверный вряд ли отпустит тебя только потому, что ты любишь другого. Поэтому в ближайшие месяцы наша жизнь превратится в Ад.

- Это точно…

- Не бойся, - он улыбнулся. – Я с ним справлюсь. Когда-нибудь потом мы будем вспоминать это время с улыбкой. И рассказывать о нём внукам.

- Внукам?

- Естественно! У нас будет собственный дом в одном из пригородов Лондона. Как тебе Рединг, м? Свиньи, яблоки… Пасторальные пейзажи… У тебя буду я, а у меня будешь ты. И мы будем любить друг друга так, как нам вздумается. А ещё… Через несколько лет – неважно, через сколько, у меня будет сын. Его будут звать Марк, а его матерью будешь ты. Как, я убедительно обосновал внуков?

- Я люблю тебя, Том… - сказала я то единственное, что вообще могла ему сказать.

Здесь и сейчас. После всего услышанного. После запоздалого осознания того, что он не собирается никуда уходить, исчезать и жонглировать моральными принципами.

С моих плеч упала огромная гора тяжести невысказанных слов, непрожитых опасений, невозможных ситуаций, которые казались совершенно неразрешимыми в моём мозгу.

- Из какого аэропорта летишь? – тихо спросил Фелтон. А я продолжала смотреть на него во все глаза, даже не пытаясь ответить. – Что, Стэсс?

- Он не отпустит меня…

- А тебе не всё равно? – он дерзко вздёрнул бровь. – Перестань! Мы не в Викторианской Англии живём. Ты не бесправная ложкомойка в хозяйстве мистера Паттинсона. Я не сэр, меня за это наследства не лишат, на дуэль не вызовут.

- Я лечу из Хитроу. В четверть десятого, - просто ответила я. Том посмотрел на свои наручные часы, будто прикидывая, сколько у нас времени.

- У меня самолёт после полудня, я успею тебя проводить.

- Не оставляй меня… - озвучив своё самое главное опасение, я зажмурилась, спрятав лицо у него на груди.

- Это приглашение? – уточнил он, осторожно перебирая мои волосы. А я просто кивнула, ожидая услышать вполне знакомые мне отговорки с отсылками к талантливому режиссёру, неподходящему моменту, занятости и даже готовя себя к тому, чтобы принять это.

Я прекрасно понимала, что он – актёр. И если раньше у меня были какие-то иллюзии относительно того, что такое жизнь с актёром, то мой брак разбил их вдребезги. Я знала цену удачным пробам, знала о том, сколько реально свободного времени у востребованного лицедея, видела, какими они приходят домой, сбрасывая все свои маски и, кажется, обнажая лицо до самой белой кости черепа… И даже Дэн не был застрахован от головных болей и плохого настроения, от которого его природная сдержанность прямо-таки трещала по швам.


Всё, всё происходит в мире не так,

по чьей-то неведомой нам воле.

А так, как должно быть - только в мечтах,

в наших мечтах - но не боле.



Уметь ждать до бесконечности, не принимать близко к сердцу то, что действительно не важно, даже если эта «ерунда» ранит до слёз, обеспечивать надёжный тыл и поддержку… Всё то же, что и всегда, только в кубе. Плюс, эмоциональный износ – у него, потому что работа. И у тебя – потому что дома ты «all by yourself», рвёшь аорту за двоих, потому что он оставляет всё режиссёру, партнёрше и камере. Ему рекомендован покой или постоянная подпитка за чужой счёт, потому эмоциональное выгорание наступит у тебя. А чем это закончится – разводом ли, барбитуратами ли, алкоголем ли, суицидом ли – одному Богу известно. Ах, ты ещё и творческая личность? Готовься к худшему, девочка. Твой прекрасный, всесторонне одарённый супруг заберёт твою жизнь, свернёт шею твоей мечте, запрёт тебя в доме Синей Бороды, да не с одной – а с тысячей тайных комнат. И уже очень скоро тебе начнут мерещиться монстры…

Я пришла в себя оттого, что Фелтон растирал мне виски. В комнате резко пахло уксусом. Стоя на коленях возле дивана, который казался мне огромным сейчас, когда потолок то кружился вокруг своей оси, то снова заваливался на меня, заставляя прикрывать глаза и тонуть в подкатывающей снова и снова слабости, Том был бледен, да и испуган не меньше моего. Он изо всех сил пытался привести меня в чувство, склонившись к моему лицу. Наконец, я смогла произнести то, что засело внутри, мешая дышать.

– Том... Нет сил. Я не справлюсь одна… - самая стрёмная мысль сидела прочнее всего, но я справилась и с ней. – Я боюсь, что не справлюсь с собой и умру, Том…

Прикосновение его губ было нежным и слегка отрезвляющим, как пощёчина во время истерики. Чувствуя, как из бездны отчаяния меня выносит в соседнее, жарко пульсирующее русло страсти, я ответила, чувствуя, как увлекаюсь и не чувствуя ни малейших угрызений совести.

Отпрянув, он усмехнулся своей фирменной улыбкой плохиша, делающей его тем самым Малфоем, из-за которого ему было крайне сложно найти друзей тогда, в его австралийское лето. Коснувшись моих губ пальцами, Том покачал головой.

- Эй… Я не оставлю тебя. И я не остановлюсь… Ни за что, Стэсс.

Мои мечты и мои кошмары начали сбываться…

***

Я уже прошла регистрацию на рейс, и мы стояли в разных зонах аэропорта, почти попрощавшись. Фелтон держал меня за руку поверх ограждения, и мне не хотелось отпускать его тёплую ладонь. «Когда я увижу тебя?» - крутилось у меня в голове. Мне было непозволительно хорошо, но очень неспокойно, а ночная слабость периодически накатывала снова и снова.

- Позвони мне, как только…

- Ты будешь в самолёте, Том!

- Оставь сообщение на голосовой почте, я проверю, когда сяду в Сорренто. Пожалуйста. На тебе лица нет… После праздников я свожу тебя к одному хорошему доктору-мозговеду.

- Откуда ты знаешь?.. – только и спросила я, а он накрыл мою руку второй своей, не отпуская.

Я никому не говорила о своём расстройстве. Никому, кроме Роберта. Не мог же он сказать об этом Тому? Как, откуда? Рецепт на антидепрессанты я выбросила уже очень давно, флакон с прозаком остался в Нью-Йорке. Так откуда же… ?!

- Я лечил это кокаином несколько месяцев назад, милая моя, - просто ответил он. И в его коротком ответе было больше понимания, чем в часовой беседе с мисс Дэвис в её дорогом кабинете с видом на долину Сан Фернандо. – Я это ни с чем не перепутаю. И я не позволю тебе убивать себя так же. Позвони мне, хорошо?

- Хорошо. Том…

- Ммм?

- Спасибо тебе, - сорвалось у меня, и я тут же вспомнила его вчерашнюю реакцию на мою очередную благодарность. Внутренне сжавшись, я приготовилась к заряду желчи, надеясь, что я в очередной раз смогу переварить её.

- Я люблю тебя. Это многое объясняет… - ехидно обезоружил он меня, по-прежнему улыбаясь.

- Не щади меня, что уж. У меня иммунитет ко всем твоим ядам, Фелтон…

- Безоар мне в глотку! - тут же подхватил он знакомую тему. – Я напомню о себе очень скоро, Стэсс. И… ничего не бойся. Всё будет хорошо, я клянусь.

- Слово Малфоя?

- С огнём ведь играешь… - ему было смешно так же, как и мне. И от этого мне было легко, не смотря на слабость и тошноту.

- Я люблю тебя. Это многое объясняет, - перегнувшись через ограждение, я почти целомудренно поцеловала его в уголок губ.

Вокруг шумел утренний Хитроу, набитый людьми, как улей – пчёлами. Но нам было абсолютно наплевать, кто и что скажет.

________________________________
песня: И. Тальков - Ты опоздала




Источник: http://www.only-r.com/forum/38-393-1
Из жизни Роберта RitaDien Солнышко 849 2
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Форма входа    

Категории          
Из жизни Роберта
Стихи.
Собственные произведения.
Герои Саги - люди
Альтернатива
СЛЭШ и НЦ
Фанфики по другим произведениям
По мотивам...
Мини-фанфики
Переводы
Мы в сети        
Изображение  Изображение  Изображение
Изображение  Изображение  Изображение

Поиск по сайту
Интересно!!!
Последние работы  

Twitter            
Цитаты Роберта
"...Я получил множество отрицательных рецензий. Конечно, меня это ранит и заставляет сомневаться. Когда кто-то говорит мне, что я плохой актер, я не возражаю, я знаю, что мне есть над, чем поработать. Но когда кто-то говорит, что я урод, я не знаю, что сказать. Это, как… знаете, что? Это, правда меня ранит."
Жизнь форума
❖ Вселенная Роба - 13
Только мысли все о нем и о нем.
❖ Флудилка 2
Opposite
❖ Суки Уотерхаус/Suki Wa...
Женщины в жизни Роберта
❖ Пиар, Голливуд и РТП
Opposite
❖ Вернер Херцог
Режиссеры
❖ Клер Дени
Режиссеры
❖ Tenet/Довод
Фильмография.
Последнее в фф
❖ Мое сердце пристрастил...
Собственные произведения.
❖ Мое сердце пристрастил...
Собственные произведения.
❖ Мое сердце пристрастил...
Собственные произведения.
❖ Мое сердце пристрастил...
Собственные произведения.
❖ Мое сердце пристрастил...
Собственные произведения.
❖ Мое сердце пристрастил...
Собственные произведения.
❖ Мое сердце пристрастил...
Собственные произведения.
Рекомендуем!

2
Наш опрос       
Какая роль Роберта Вам больше нравится?
1. Эдвард/Сумерки. Сага.
2. Тайлер/Помни меня
3. Эрик/Космополис
4. Якоб/Воды слонам!
5. Сальвадор/Отголоски прошлого
6. Жорж/Милый друг
7. Тоби/Преследователь Тоби Джагга
8. Седрик/Гарри Поттер и Кубок огня
9. Рэй/Ровер
10. Дэниел/Дневник плохой мамаши
11. Гизельхер/Кольцо Нибелунгов
12. Арт/Переходный возраст
13. Ричард/Летний домик
14. Джером/Звездная карта
Всего ответов: 506
Поговорим?        
Статистика        
Яндекс.Метрика
Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0


Изображение
Вверх