Творчество

Я стояла и просто смотрела, позабыв обо всём. Окружающее словно исчезло. Удивительно, но сейчас, несмотря на еще не рассеявшийся полумрак, я отчетливо видела лицо Эдварда – осунувшееся, бледное, с темными подглазьями. Казалось, он серьезно болен… или невыносимо устал. Это впечатление усугубилось, когда полукровка опустил голову и, печально нахохлившись, сунул руки в карманы короткого пальто. 

Только почувствовав острую боль, я поняла, что слишком сильно прикусила губу. И снова пожалела, что так и не смогла заранее найти нужные слова, которые сейчас удалось бы, пусть с трудом, выговорить пересохшим ртом. В голове царила звенящая пустота. Правда, внезапно обострившаяся интуиция подсказывала, что никакие предварительные заготовки всё равно не сработали бы – я оказалась не готовой к захлестнувшей меня буре противоречивых чувств. Жалость к себе и к нему, знакомое, но всё равно необъяснимое притяжение, острое безрассудное желание хоть раз дотронуться до его руки или ощутить на себе его горячее прикосновение… но всё перекрывал неодолимый, убивающий логику и лишающий воли страх. Я едва заставляла себя оставаться на месте, усиленно подавляя стремление убежать. 

Не поднимая головы, Эдвард сделал шаг назад. Медленно опустился на поваленный ствол огромной тсуги – всё так же сгорбившись, не издав ни звука. Я нервно сглотнула. Сведенное до боли горло мешало не только говорить – думать. Мне одновременно хотелось оказаться в ставшей уже почти своей комнатке Джейкоба – и стоять вот так, не двигаясь, пока держат ноги. Только бы Эдвард не ушел! Я жадно вглядывалась, выискивая признаки нетерпения, дикой жажды, о которой мне говорили. Но видела только нахмуренные брови, плотно сжатые губы – лицо страдающего человека. 

Минуты шли, ничего не происходило, и я постепенно не то что успокаивалась, но, по крайней мере, снова обретала способность думать. Молча пыталась глубоко дышать, расслабить перехваченное спазмом горло, и эти усилия в конце концов дали результат. Правда, во рту по-прежнему было сухо, как в пустыне Мохаве. Вспомнив чей-то полузабытый совет, несколько раз прикусила кончик языка – и, к собственному удивлению, почувствовала некоторое облегчение, хотя всё равно отдала бы сейчас всю наличность за стакан обычной воды. 

Занятая собой, я всё-таки не сводила взгляда с Эдварда, невольно со страхом ожидая момента, когда иссякнет его терпение. Едва он пошевелился, я чуть не подпрыгнула и тут только осознала, насколько зажата из-за борьбы с желанием убежать. Мышцы ног ныли, как будто после солидной дистанции на предельной скорости. Этому ощущению вполне соответствовали запаленное дыхание и отдающийся в висках бешеный пульс. Ругая себя за трусость – и в то же время прекрасно понимая, что она совершенно оправданна, – я отчаянно старалась убедить себя в собственной безопасности. Тем более что Эдвард даже не приподнялся, всего лишь вынул руки из карманов и потер ладонями лицо, а потом снова застыл, не убирая их. 

Как ни странно, теперь, когда он так «спрятался», мне стало легче, словно между нами если не разрушился, то хотя бы истончился какой-то барьер. В очередной раз глубоко вздохнув, я тихо пробормотала: 
– Спасибо тебе, Эдвард. 

Он уронил руки на колени и недоверчиво склонил голову к плечу. Отсюда мне было не разглядеть выражение его глаз, и, думаю, он знал, что переспрашивать бесполезно, я не услышу, а кричать наверняка не хотел. Поэтому просто непонимающе пожал плечами. И я на всякий случай объяснила, теперь уже совсем шепотом, не сомневаясь, что он различит каждое слово: 
– За то, что спас. Что привёз к… к Блэку. Здесь мне… в общем, хорошо. И еще… прости. 

Эдвард вскинул голову и явно с трудом сдержался, чтобы не ответить в полный голос. Я торопливо добавила, всё так же почти беззвучно: 
– Я беспокоилась. Боялась, что они тебя… что они тебе что-нибудь сделают. – Теперь полукровка, кажется, улыбался, хотя со своего места я не смогла бы отличить улыбку от оскала. 

Похлопав по пальто, Эдвард выудил из кармана какой-то клочок бумаги, потом достал из-за пазухи что-то похожее на карандаш или авторучку и склонился к коленям. Господи, ну конечно же! Как мне самой не пришло это в голову! Если нельзя нормально переговариваться, стоит попробовать обмениваться записками. И я тоже зашарила по карманам в надежде отыскать там что-нибудь подходящее. Увы, свежепостиранная куртка ничем не порадовала. Я огляделась, прикидывая, где быстрее всего можно разжиться письменными принадлежностями. Но тут Эдвард встал, и я позабыла обо всём, с ужасом глядя, как он целеустремлённо шагает к шоссе… а значит, ко мне. В голове билась единственная мысль: «Бежать, спасаться!» 

Не знаю, как мне удалось справиться с паникой. Возможно, просто подвели ноги, а потом всё-таки включился мозг, подсказывая, что полукровка не атакует, а просто подходит поближе, чтобы перекинуть записку через границу. Я проследила глазами за полетом крошечного белого шарика. Разумеется, он был слишком легким, поэтому упал ярдах в десяти от меня, а Эдвард, наверняка заметив это, демонстративно попятился к своему «насиженному месту». Я колебалась, тогда он кивнул и отошел еще на несколько шагов, при этом настолько легко перепрыгнув поваленное дерево, что по моей спине пробежал знакомый холодок – трудно было более наглядно напомнить о том, кто передо мной. 

Не сводя испуганного взгляда с застывшего на месте полукровки, я на непослушных ногах подобралась поближе к белеющему на траве шарику, мгновенно подхватила его и, заставляя себя двигаться плавно, вернулась туда, где стояла раньше. Потом развернула мятый листок, разгладила его ладонью и с недоумением уставилась на казенный бланк, не сразу догадавшись, что Эдварду пришлось писать на обороте какой-то квитанции – кажется, штрафной. Перевернула влажный клочок бумаги – и вот оно наконец! Знакомые каракули. Я невольно улыбнулась, только при этом заметив, что опять стояла с прикушенной губой. 

Рад, что ты в порядке. Благодарить меня не за что, ведь ты в беде из-за моей драгоценной семейки. И беспокоиться не надо, со мной всё хорошо, если это слово вообще применимо к монстру. Элис и Джас пока в доме Карлайла, передают тебе привет. Уходи, иначе я продержусь еще от силы пару минут. Боюсь тебя убить и не хочу драки с (какое-то слово густо зачеркнуто) защитниками. 

И всё. Ни обращения, ни подписи. Хотя… это же записка, и я прекрасно знаю, от кого она и кому адресована. Стараясь сдержать дрожь в пальцах, я торопливо сложила листок, еще раз посмотрела на побелевшее напряженное лицо Эдварда, кивнула ему на прощанье и ушла. Меня хватило лишь на семь шагов – ровно семь, я считала, – после чего я обернулась. Возле поваленной тсуги никого не было. 

Я положила записку в карман, потом снова достала, поднесла к лицу, втянула носом воздух. Да… тот самый запах. Мне ужасно хотелось перечитать эти несколько строчек – вдумчиво, не наспех, не волнуясь и не обмирая от страха. Оглядевшись, я вздохнула с облегчением: вокруг не было ни души, и это позволяло считать, что наше с Эдвардом странное свидание прошло без посторонних ушей. Ну… или почти, если вспомнить слова Билли. Но главное – кажется, удалось обойтись без самой нежелательной свидетельницы, Леа. Наверное, она еще не пришла, а может быть, Блэк-старший успешно выполнил свое обещание хотя бы ненадолго отвлечь девушку от моей скромной персоны. 

И всё же я не рискнула перечитывать записку – не стоило забывать о способности «защитников» передвигаться быстро и совершенно беззвучно. Сунув измятый листок в карман джинсов, поспешила к дому Блэков, робко надеясь, что Леа еще не пришла и мое вопиющее нарушение нашей вчерашней договоренности останется незамеченным. Ну да, как же… не с моим везением. Пышущая злостью смуглянка с гневно раздувающимися ноздрями встретила меня прямо на крыльце. 
– И как это понимать? – грозно начала она, но я тут же виновато зачастила: 

– Леа, милая, только не сердись, я буквально на минутку, нужно было успеть к восьми часам, а вчера я совершенно забыла тебя предупредить. И… там меня встретил Эмбри, – слегка приврала я. – Так что никакого риска… 

Девушка покачала головой: 
– Следовало бы подержать тебя пару суток под домашним арестом. Но так уж и быть, ради первого дня сделаю вид, что ничего не случилось. В последний раз! – она угрожающе подняла указательный палец, а я кивнула и даже для убедительности приложила руку к груди. 

– В самый-самый последний! Больше без тебя из дому ни ногой! – честно глядя в глаза «защитнице», заверила я, хотя мысленно уже прикидывала, каким образом можно будет обойти это обещание. Пока ничего путного в голову не приходило, оставалось надеяться на внезапное озарение. Я вздохнула и спросила: – Ты завтракала? А то я что-то проголодалась, по правде говоря. 

– Сыта, – буркнула Леа, явно включая режим непреклонного служаки. – И побуду здесь, пока ты ешь. Старый вождь там уже расстарался, – в ее голосе прозвучало отчетливое неодобрение, а я с трудом удержалась от смеха, представив себе Билли в виде этакого киношного полуобнаженного индейца в роскошном головном уборе из перьев и кокетливом передничке, хлопочущего на тесной кухоньке Блэков. 

Опустив голову, чтобы скрыть невольную улыбку, я молча проскользнула в дом мимо своей суровой телохранительницы. Надо же, «старый вождь»! А ведь отец Джейка и на самом деле один из вождей квилетов – по случайно оброненным Билли словам нетрудно было догадаться, что этот спокойный пожилой человек уже много лет состоит в Совете племени. Но Леа сказала именно «старый вождь», а не просто «вождь», значит ли это, что Джейкоб тоже в Совете? А что, заместителю командира «защитников» вполне по чину, несмотря на молодость, быть в числе самых уважаемых людей племени. Надо бы расспросить кого-нибудь из хозяев. Вряд ли такая информация держится в секрете. 

Весело перемигнувшись со «старым вождем», я с удовольствием позавтракала, хоть и старалась не засиживаться за столом, поскольку не забывала о поджидающей на крыльце Леа. День обещал быть погожим, и мне очень хотелось наконец-то погулять по посёлку, посмотреть, как живут квилеты, а заодно попытаться разговорить мою телохранительницу – вдруг получится хотя бы частично удовлетворить одолевавшее меня любопытство. Правда, на это надежда была слабая: уж если явно симпатизирующие мне парни не могли преодолеть запрет, то Леа наверняка откажется отвечать просто из вредности, тем более после моей утренней провинности. 

Вопреки моим сомнениям, прогулка удалась. Мы часа три бродили по посёлку –вначале молча, потом переговариваясь, это уже когда Леа заметно оттаяла, видя мой неподдельный уважительный интерес к ее родным местам и соплеменникам, и явно почувствовала себя достаточно комфортно в роли гида. Правда, как я и ожидала, мистический запрет не давал сбоев, не позволив мне, чужачке, узнать почти ничего нового. Только на осторожный вопрос о причине долгого отсутствия Ким «защитница», помедлив, всё же проворчала, что «этой малявке повезло, в нее втюрился один из наших». Видимо, Леа имела в виду кого-то из «защитников», и я задумалась, перебирая в уме возможные кандидатуры. Хм… «повезло»… Насколько я успела заметить, хорошенькая старшеклассница млела при виде Джареда. Неужели он наконец-то проникся ответным чувством? Тогда неудивительно, что Ким вчера начисто забыла о том, что обещала зайти. Только… только всё равно непонятно, что здесь такого уж секретного и почему Эмбри настолько странно отреагировал на мой вопрос. 

Меня продолжало мучить любопытство ко всему имеющему отношение к тайне квилетов, и жалкие крохи добытой информации только разжигали неуёмное желание узнать, что же хранится под таким строгим табу. 

Чувствуя, что пауза в разговоре затянулась, я наспех придумала какой-то несущественный вопрос, лишь бы только мое молчание не показалось Леа странным, а вскоре и вовсе предложила закончить прогулку, поскольку пора было готовить обед. На обратном пути моя сопровождающая всё же обмолвилась, что сегодня Совет будет решать судьбу Квила, а на мой обеспокоенный взгляд ответила довольно-таки легкомысленной ухмылкой. Похоже, никаких особенно строгих санкций ожидать не стоило – действительно, в такой обстановке никто не станет разбрасываться «защитниками» и наказание, скорее всего, окажется символическим. Вот вернуть доверие товарищей, несомненно, будет гораздо сложнее. Я невольно вздохнула, а Леа, словно прочитав мои мысли, молча пожала плечами, что явно означало нечто среднее между «сам виноват» и «ничего не поделаешь». 

У самого дома Блэков Леа вытребовала у меня клятвенное обещание не выходить из дома в одиночку и отправилась на дежурство. После прогулки мои несчастные нижние конечности гудели от усталости, и я проводила свою телохранительницу сочувственным взглядом, но она удалялась такой бодрой походкой, как будто не провела на ногах несколько часов, а прекрасно отдохнула. Поразившись двужильности «защитницы», я поплелась на кухню, где уже вовсю чистил овощи «старый вождь». 

В этот вечер никто не мешал мне читать и перечитывать давно выученные наизусть короткие строчки записки Эдварда. Ким снова не пришла, зато разбудила меня по дороге в школу следующим утром и с восторженной улыбкой поведала, что Джаред, явившийся накануне в класс после долгого перерыва, вдруг словно прозрел и наконец-то заметил собственную соседку по парте. 
– Он от меня почти не отходит, – девушка зажмурилась от удовольствия, – разве что на дежурство. Ужинал оба вечера у нас, и уроки мы вместе готовили. Конечно, отстал в учебе из-за патрулирования, но я ему помогу, – голос Ким звучал ликующе. – Ох, Белла, я такая счастливая, ты себе просто не представляешь! 

Я молча смотрела на нее, заставляя себя кивать и улыбаться. Разумеется, невозможно было не радоваться за эту милую болтушку, но все мои чувства в тот момент перекрывала зависть. Ведь ничто не мешает Ким с Джаредом гулять, взявшись за руки, корпеть голова к голове над домашним заданием… чёрт… да даже целоваться, почему бы и нет! Потому что они нормальные люди, ни один из них не накинется на другого, не совладав с собственными хищными инстинктами. А этому другому не нужно ежесекундно подавлять цепенящий страх при одной только мысли, что существо, к которому тебя так неодолимо тянет, вдруг решит приблизиться. 

Ким убежала, а я совсем загрустила. Меня ждал пустой день, не заполненный даже кулинарными хлопотами – накануне мы с вождем наготовили на целый полк, а «полк» как назло не явился, парни пообедали у Эмили, поэтому огромная кастрюля рагу по-провански ждала своей очереди в холодильнике. 

Скоротать часок-другой за беседой с Блэком-старшим тоже было невозможно, поскольку они с Гарри Клируотером – отцом Сета и Леа – чуть свет укатили в окружной центр Монтесано на машине Гарри по каким-то делам Совета племени. Я тогда еще спала, измотанная полубессонной ночью: с вечера бросало то в жар, то в холод, всё тело ломило, к горлу подступала тошнота, а когда стало полегче и удалось уснуть, мне привиделся Эдвард. Полукровка, сгорбившись, сидел на поваленном дереве, а сзади к нему подкрадывался вампир без лица, хотя я почему-то знала, что это Джеймс. Попыталась закричать, но не смогла выдавить ни звука, зато от ужаса проснулась – вся в испарине, с бешено бьющимся сердцем. Кошмар с незначительными вариациями повторился несколько раз, и только под утро я наконец уснула без сновидений – чтобы через час или полтора подскочить в постели, когда в окно постучала Ким, которой не терпелось поделиться своими радостными новостями. Она же и сообщила мне об отъезде Билли. 

И вот теперь я сидела на вымытой до блеска кухне и бездумно разглаживала ногтем какой-то невидимый бугорок на клеенке. Время словно остановилось. Стук в дверь несказанно меня обрадовал – любое событие, казалось, было бы лучше, чем тягучее ничегонеделание. Правда, увидев на пороге шипящую от ярости Леа, я поняла, что это вопрос как минимум спорный. Впрочем, для моей телохранительницы подобное состояние, похоже, было обычным, поэтому я просто молча подождала, пока она обретет дар речи и сообщит, кто и каким образом довел ее до кипения на сей раз. За собой я никакой вины не ощущала, поскольку как паинька сидела дома, связанная обещанием – да и, что греха таить, страхом. Выйти на улицу в одиночку меня могли заставить только какие-то экстренные обстоятельства. 

Тем не менее, гнев Леа обрушился именно на меня. Яростно сощурившись, она прямо в дверях принялась выговаривать мне свистящим шепотом: 
– Я не нанималась работать почтальоном или курьером! Насколько я помню, это не входит в мои обязанности, и ты напрасно думаешь, что меня можно гонять с подобными поручениями!.. 

Она остановилась, чтобы вдохнуть, и, вероятно, тут только заметила мои округлившиеся от изумления глаза. Видимо, сообразив, что я ничего не понимаю и, следовательно, совершенно ни при чем, она еще пару раз сердито фыркнула, отбросила с лица чёлку и наконец проворчала: 
– Твой… этот, как его… уболтал Джейкоба, и меня нагрузили посылкой. Вот, держи, – Леа вошла, и я увидела, что у нее на плече висит моя оставленная у Калленов сумка, с которой я, честно говоря, уже мысленно распрощалась. 

Радостно пискнув, я схватила утраченное было имущество и, торопливо поблагодарив, поволокла неожиданно тяжелую сумку в своё временное жилище. Леа буркнула мне вслед что-то неразборчивое – надеюсь, это было «на здоровье». 

Приятно было обнаружить в наружном кармашке под «молнией» мою водительскую лицензию, а также бумажник с наличностью и банковской картой. Меня удивило, что сумка туго набита, однако, с усилием расстегнув ее, я тут же понимающе улыбнулась: ну конечно, Элис! Чего там только не было, но я успела лишь краем глаза заметить какие-то незнакомые пуловеры, прозрачный пакет с новенькими белоснежными угги, бельё… В следующее мгновение всё мое внимание поглотил выглядывающий из-под вещей почтовый конверт. Письмо! 

Дрожащими от волнения руками я варварски оторвала клапан и извлекла на свет божий два листка почтовой бумаги. Один был исписан четким почерком Элис, знакомым мне по записке, которую она сунула мне в день, когда мы впервые встретились, но я сразу же ухватилась за второй, покрытый неразборчивыми каракулями – в точности такими, как на обороте штрафной квитанции. Сердце просто выскакивало из груди, устанавливая рекорды скорости, и это уже никак нельзя было списать на страх, ведь Эдвард находился далеко и можно было ничего не опасаться. Я развернула листок. 

Доброе утро, Белла! 
Надеюсь, ты получишь эту записку вместе с письмом Элис и твоими вещами. У нас неплохие новости: порядком потрепанный клан Хантеров отбыл в Канаду, а Элис и Джаспер выторговали себе небольшую отсрочку, которую, по их словам, хотят использовать с толком, но ничего не объясняют, чтобы не спугнуть удачу. 
Наверное, я выгляжу дураком, часами торча на границе резервации, однако тут уж ничего не поделаешь – меня тянет сюда. Удивительно, как мне удается оставаться за пределами территории квилетов. Возможно, помогает нежелание подвести Блэка. Но более вероятно, что мной руководит банальный страх. Никогда не считал себя трусом, а вот теперь боюсь. Боюсь не справиться с жаждой и убить тебя. 
Странно, правда? Не могу приблизиться – и не способен заставить себя уйти, хотя прекрасно знаю, что должен сделать именно это. Причем не просто уйти, а убраться как можно дальше, чтобы не подвергать тебя опасности. Ведь твоей смерти я не переживу, а находиться рядом с тобой и не напасть – выше моих сил. Точно так же, как раньше, никакого улучшения нет. 
Такое вот неуклюжее признание, прости, – не то в нежных чувствах, не то в собственной несостоятельности. Наверное, во всём сразу. Неуклюжее и безнадежное. Ведь даже у льва больше шансов рядом с овечкой – зверь, в отличие от меня, не ядовит. 

Прочитав последнюю фразу, я не удержалась от грустной усмешки - вспомнила, как совсем недавно мне самой приходило в голову аналогичное сравнение. Но тут же снова вернулась к чтению. 

При подобном бедламе в голове и в душе немудрено слететь с катушек, и тогда внутренний монстр вырвется на свободу. Но ты не волнуйся, на этот случай я подстраховался и попросил парней, охраняющих границу, прикончить меня без всякого стеснения в случае попытки проникнуть в поселок. 
Извини, если расстроил, такое дурацкое настроение. А еще эти сны! Надеюсь, тебя они не мучают. Нет, не буду обманывать, надеюсь на обратное, хотя ты никогда не давала повода думать, что испытываешь ко мне хоть какие-то чувства кроме простой благодарности. 
Хочется верить, что я тебя еще увижу, пусть даже на расстоянии. 
Э.К. 

И торопливая приписка в самом уголке страницы: Только не надо меня жалеть! 

На листок упала капля – и лишь в этот момент я осознала, что плачу. Поспешно промокнула листок бумажной салфеткой, чтобы, упаси боже, ни одна буква не расплылась, потом вытерла лицо. Не жалеть Эдварда? Да больше всего я жалею себя! В кои-то веки действительно неравнодушна к парню, а не просто уступила чьей-то настойчивости или поддалась общепринятому мнению, что девушка без пары вроде как ущербна, – и вот, пожалуйста. Можно радоваться, ведь моя необъяснимая тяга к Эдварду оказалась взаимной. А можно – и хочется – горько рыдать над злой иронией судьбы, связавшей мою жизнь с самым опасным для меня на земле существом. Бесспорно, у овечки в клетке льва – и то больше шансов. То есть хотя бы не нулевые, как у меня. 

Я долго не могла успокоиться и взяться за письмо Элис. Наконец удалось уговорить себя, напомнить, что всё могло быть гораздо хуже: сейчас я в какой-то мере свободна, пусть и не могу покинуть резервацию, квилеты хорошо ко мне относятся… ну, во всяком случае, большинство… А ведь еще совсем недавно выбор был ужасающе скудным и безотрадным – или мучительная гибель от рук парочки маньяков, или псевдо-жизнь в качестве покорного донора практически бессмертного вампира. Поэтому предаваться унынию не стоит, не для того люди… и не совсем люди приложили столько усилий, спасая меня, чтобы я сейчас лила слёзы и была настолько близка к отчаянию. «Пока дышу, надеюсь», – так, кажется, говорили древние римляне. Пусть даже надеяться мне не на что, зато упрямства не занимать. В конце концов, я знаю, что Эдвард жив, могу переписываться с ним, могу даже увидеться… если сумею превозмочь страх. Многие лишены и этого. Я тут реву белугой, а те, чьи любимые умерли или пропали без вести, наверняка мне позавидовали бы. Вот и буду довольствоваться тем, что имею. Для начала напишу ответ… 

У меня внезапно перехватило дыхание: кажется, я только что мысленно назвала Эдварда любимым? Это любовь? Разве можно влюбиться в того, с кем толком и не разговаривала? И даже хуже – в того, кого боишься до судорог? Смешно. Любовь – это же совсем другое. Вот Ким – да, она любит своего Джареда, здесь не может быть никаких сомнений. Как эта девочка светилась, когда рассказывала о нем! Если у нее и наворачивались слёзы, то исключительно от счастья. А у меня всё не так, всё странно и жутко. Понятно, почему ко мне тянет Эдварда: инстинкт хищника, обостренный особой притягательностью именно моей крови, не дает ему покоя. Полукровке приходится бороться с собой, чтобы не убить меня, несмотря на острое желание получить наивысшее из возможных наслаждений. Труднее объяснить, что заставляет его сдерживаться. А я? Какая сила притягивает меня к этому красивому, но смертельно опасному существу? Может быть, это что-то вроде гипноза? Еще одно свойство полукровок, помогающее им охотиться? Но тогда меня тянуло бы и к Эммету, а я при виде весельчака-маньяка ничего подобного не испытывала, даже когда не подозревала о том, кто он такой. Неужели права Элис, утверждавшая, что между мной и Эдвардом существует какая-то мистическая «истинная связь»? 

Еще раз внимательно перечитав письмо Эдварда, я аккуратно сложила листок и взялась наконец за второй, исписанный четким почерком Элис: 

Дорогая Белла! 
Мы с Джасом очень рады, что у тебя всё в порядке и ты прижилась у квилетов. К сожалению, я пока лишена возможности заглядывать в твое завтра – сказывается близость (слово густо зачеркнуто) защитников, но они ребята надежные и вполне способны обеспечить твою безопасность. Зато в собственное завтра я смотрю без помех и, должна заметить, оно внушает некоторый оптимизм. 
Если в ближайшие дни ничего не случится, мы вынуждены будем уехать в Канаду (не стоит провоцировать Хантера, он и так на взводе из-за потерь в клане), однако интуиция подсказывает, что на подходе какие-то события, и первое ожидается как раз завтра. Не хочу заранее обнадеживать, поскольку мои видения бывают непостоянными, но кое-что может измениться и в твоей жизни. Не стоит опускать руки, из вас двоих хоть кто-то должен верить в лучшее. 
Эдвард беспокоит меня: все эти дни ходил как в воду опущенный, а вчера, после встречи с тобой, на нем и вовсе лица не было – боюсь, не вынашивает ли мой деверь какие-то нехорошие планы. Понимаю, тебе рядом с ним, мягко говоря, некомфортно, но, может быть, ты сумеешь уговорить его не натворить ничего непоправимого. Или хотя бы отложить то, что он задумал. Не бойся, Эдвард сейчас в таком состоянии, что скорее убьет себя, чем тебя. Судьба жестоко над ним посмеялась – приковала истинным чувством к самой желанной жертве. И если ты это осознаешь, то, возможно, найдешь в себе силы попытаться повлиять на его решение. 
Я почти уверена, что ты попробуешь, и благодарна тебе заранее. 
С надеждой на лучшее, 
Элис. 

Ну вот, снова пришлось использовать и без того размокшую салфетку. Слова Элис об Эдварде вызвали у меня острый приступ той самой жалости, против которой возражал в своей записке зеленоглазый полукровка. Почему-то сразу поверилось: он способен сделать с собой то, на что намекала Элис, и радикально решить проблему, которую поставила перед ним проказница-судьба. Думать об этом оказалось больно – больнее даже, чем можно было ожидать. Я почувствовала непреодолимое желание немедленно увидеть Эдварда, сказать ему… а что, собственно, тут скажешь? Боюсь, при виде моих слёз он лишь убедится, что выбора нет, и это только ускорит события. К тому же я совсем забыла о Леа. Даже если она вдруг согласится проводить меня к Эдварду, никакого разговора при ней уж точно не получится. 

Я бездумно уставилась на лежащие рядом письма. Да, Леа в качестве свидетеля… я поёжилась, представив себе выражение ее лица. Ну что ж, в таком случае придется снова довести мою вспыльчивую телохранительницу до кипения, попросив еще раз поработать почтальоном. Я выглянула из комнаты. Судя по звукам, «защитница» смотрела какое-то музыкальное телешоу. Ну и прекрасно. Значит, у меня есть время написать ответ. 

Через минуту я уже грызла шариковую ручку в тщетных попытках собраться с мыслями. Потом решила, что моя цель – вовсе не поразить кого-то умом и красотой стиля, а тогда можно просто отпустить себя на волю и постараться выразить то, что чувствую. Разумеется, задвинув подальше собственный страх, уж о нем-то Эдварду известно не хуже, чем мне. Тем более что теперь я боюсь не только за себя, меня до умопомрачения напугали слова Элис о том, что Эдвард может решиться на что-то ужасное. Вспоминая выражение его лица и содержание письма, нетрудно было поверить в возможность такого исхода. Мысли путались, перебивая друг друга, и я никак не могла сообразить, с чего начать. Никогда себе не прощу, если стану невольной причиной гибели этого человека… ну, пусть не совсем человека, какая разница! Нужно приложить все усилия, чтобы как-то развеять его упадническое настроение. Что же может заставить его передумать? 

Эдвард! 
Я очень обрадовалась, получив ваши с Элис письма, большое спасибо! И за вещи, разумеется, но об этом я лучше напишу твоей неукротимой невестке. 
Может быть, тебе станет немного легче, если ты узнаешь, что меня тоже тянет к тебе – да, вот так, вне всякой логики, невзирая на хорошо известные последствия. А еще я часто вспоминаю тот наш единственный разговор и надеюсь, что когда-нибудь мы сможем еще раз встретиться. Пусть снова так, через стенку, это не имеет значения. 
Хочу сказать тебе то, что умом понимала всегда, но только недавно как следует осознала: лишь смерть непоправима, а в жизни всегда есть место надежде. Неужели мы вот так, без сопротивления, примем свою судьбу, не пытаясь побороться с этой отвратительной предопределенностью? Да, не скрою, сейчас жизнь доставляет мне довольно много неприятных минут, но страшно даже представить, что в ней совсем не будет тебя. Можешь тоже считать это признанием, я так чувствую. 
Элис не сообщила ничего конкретного, но мне показалось, что ее письмо дышит предчувствием важных перемен. 
Прошу тебя об одолжении: не натвори глупостей! Ты нужен Джасперу и Элис... и мне тоже. 
Извини за путаный слог, перечитывать не буду – боюсь, что тогда не решусь передать тебе это нескладное послание. 
Надеюсь получить от тебя еще хоть пару строчек. 

Я ненадолго задумалась, потом, куснув напоследок и без того изрядно пострадавшую авторучку, решительно тряхнула головой и подписалась: 
Твоя Белла. 

от автора:

Вот так и прошло второе свидание - к счастью, без переломов... к несчастью, без малейших изменений к лучшему. А тут еще Ким со своей незамутненной радостью, как ножом по сердцу. И письма, на которые носовых платков не напасёшься...