Творчество

Комната была ослепительно белой. Эта белизна резала глаза, и мне приходилось жмуриться – как в детстве, когда я болела гриппом и тихо лежала пластом под стремительно влажнеющей от моего пота простынёй. Пару раз, открыв-таки нормально глаза, я видела, что здесь нет ничего, кроме моей кровати.
Воздух был холодным и горько пах стационаром.

Кажется, я в больнице.

Мысли вернулись в мою голову так же внезапно, как и ощущения – в тело, хотя ещё пять минут назад я буквально летала в каком-то звенящем вакууме, полусонно моргая и шевеля пальцами на ногах. Сев на постели, я вытянула руки и посмотрела на собственные ладони.

Кажется, я убила человека…

Звать кого-то было бесполезно, да и получилось бы это вряд ли: губы не слушались, в ушах звенело… Внезапное прозрение сменилось лёгким, а потом и тяжёлым ступором, из которого меня вывел – и то ненадолго – короткий укол в вену.

Не помню, как я узнала, что нахожусь в «Капио Найтингейл».
Следующая неделя прошла чуть спокойнее, но меня не покидал страх. Мне казалось, что двери моей белой комнаты вот-вот распахнутся, и вбегут люди в форме. На моих тощих запястьях массивные браслеты защёлкнутся очень легко, и белая сказка закончится. После утреннего приёма лекарств страх притуплялся, а к ночи его можно было победить только очередным уколом.

Меня не фиксируют, значит, это отделение не для буйных.

Страх всегда сменяли мысли о Роберте. Тот, второй голос, который я слышала в наш последний вечер, куда-то исчез, оставив после себя смутное раскаяние и какое-то ещё неудобное чувство, не позволявшее мне говорить об этом с моим лечащим врачом, доктором Эмсли. Она смотрела на меня ласково, будто старшая сестра. Это потом я узнала, что пациенты зовут её Фея «Капио Найтингейл». Мы говорили о моём детстве и о запущенности моего психоза. Судя по её прогнозам, со мной всё будет хорошо…

Ещё через неделю я увидела первый снег, который стал ещё одной каплей в море белизны, окружающей меня изо дня в день. И буйное отделение напротив: в хорошо освещённом коридоре слонялись люди, одетые в белые хламиды. Наверное, с пустыми взглядами, но я отвернулась, чтобы не всматриваться. Мне тут же начали нравиться мои собственные свободноватые домашние брюки и светлая фланелевая кенгурушка.

Наверное, их принёс Шэннон.

Приходила мама. Сидела на краю моей постели с сухими глазами, ни о чём не спрашивала, рассказывала какие-то новости, ругала лейбористов и обещала испечь мою любимый черничный чизкейк, когда я поправлюсь. Можно подумать, у меня скарлатина… Мне разрешили звонки, и я первым делом позвонила брату.
- Шэн, привет, - голос был ненатруженным, оттого казался и вовсе чужим. – Ты как?
- Малыш, - радостно отозвался он с другого конца провода. – К тебе уже можно?
- Только родственникам, - опасливо уточнила я. - Ты приедешь?
- Я мигом прилечу, сегодня же!
И он действительно приехал - с хрустящим пакетом, в котором лежали апельсины, пахнущие одновременно морозом и летом. Вместо приветствия, он сгрёб меня в охапку, уткнулся в мою макушку и долго не отпускал.
- Шэн… - моя слабая попытка отодвинуться была раздавлена очередным порывом братской нежности. – Задохнусь же…
- Прости меня, - без обиняков начал он. – Это я упёк тебя сюда.
- Мне здесь не так уж плохо, - честно призналась я. – Наверное, давно пора было с этим разобраться. На твоём месте я поступила бы так же. В тюрьме мне было бы хуже…
Он смотрел на меня, и виноватое выражение не исчезло с его лица после этих моих оправданий. Мы сидели в холле, рядом беседовали такие же пациенты, как я, с такими же посетителями, как он.
- Лили… - начал Шэннон после долгой паузы. – Лили… Я не знаю, как тебе объяснить.
- Шэн, мне правда стало намного легче.
- Я знаю.
- Спасибо тебе.
- Чёрт…
- Я понимаю, тебе сложно принять то, что я сделала, но… Мне самой трудно это принять, я стараюсь об этом не думать.
- Когда тебя выписывают?
- На следующей неделе. Для общества я не опасна. Но они же, - я выразительно посмотрела в сторону врачебных кабинетов. – Они же не знают? Или знают?
- У тебя было маниакально-депрессивное расстройство. Конечно, ты не опасна. О чём не знают, Лил? – обреченно спросил брат.
- Я. Убила. Человека.
- Ах, это… - он вынул из кармана вибрирующий телефон и протянул его мне. – На-ка, поговори со своим адвокатом. Только не переживай, а то застрянешь тут ещё…
- Сейчас меня не так просто вывести из себя, дорогой, - заверила я Шэннона, поднося трубку к уху. – Так что даже не надейся…
- Привет, Лил, - донеслось оттуда. – Не волнуйся. Это я…
Ноги стали ватными, а апельсин в моей руке подпрыгнул, как мячик…
- Роберт?
Радость окатила меня, будто кипяток, пройдя кусливой волной от макушки до пяток.
- Он самый. Хочу тебя увидеть…
- Роберт?!
- …ты слышишь? Я хочу увидеть тебя…

Трепета кожистых крыльев внутри я не почувствовала. И это было чертовски хорошим знаком.

***
Через неделю наступила настоящая зима. Собирая вещи, я старалась не думать о том, что моя жизнь не просто изменилась, она встала с ног на уши. Застегнув тугую новую молнию на полупустой сумке, я спустилась в вестибюль, гадая, что будет проще: вызывать такси отсюда или не пугать диспетчера и поймать машину парой кварталов ниже. Увидев, что на улице идёт снег, я решила всё-таки пройтись.
Слишком много мыслей крутилось в моей голове всё это время.
Слишком много всего произошло, чтобы делать вид, что всё так же, как и раньше…
Подняв воротник куртки, заботливо принесённой, опять же, Шэнноном, я поёжилась и шагнула в мир, заполненный кружением белых хлопьев.
Спустившись со ступеней, я забросила сумку на плечо и посмотрела вверх, часто моргая, чтобы увидеть небо. Оно было серым и косматым от туч, обещавших ещё и ещё снег. Это было так просто: идти, глядя вверх, будто ступаешь не по неуверенным лондонским сугробам, а по самому небу…
Я шла бы так долго, если бы не споткнулась. Точнее, я налетела на прохожего, стушевалась, отскочила, едва не растянувшись на тротуаре. Я не могла рассмотреть сквозь белую пелену его лицо, но отчётливо слышала, что он рассмеялся.
И не смогла не рассмеяться в ответ.
Я почти не удивилась, когда он взял меня за руку, снова притягивая к груди, на которую я так неосторожно наткнулась.
- Привет, Лил.
Это был Роберт.
Я близоруко уставилась в его лицо, а потом мягко накрыла его щёки своими пушистыми варежками. На его ресницы цеплялись снежинки, которые тут же таяли, придавая ему какой-то слегка заплаканный вид. Вместо того чтобы ответить на приветствие, я поцеловала его в лоб.
- Расскажи, - просто сказала я. – Расскажи мне, как всё было…
- Хорошо, - так же просто согласился он. – Но это не только моя тайна.

Спустя час мы сидели в маленьком пабе на окраине Лондона. Он держал меня за руку, а напротив сидел мой брат, взъерошенный, но смеющийся. Мы пили грог, и парни рассказывали мне свою занятную историю.
- В общем-то, это была моя идея, Лилиан. Честно признаюсь, я предлагал её Шону в своё время, но он не рискнул. Шон – хороший мужик, но он свято верил, что твои мозги встанут на место, когда ты будешь доить овец на его ферме.
- Не напоминай… - отмахнулась я, скосив глаза, чтобы увидеть реакцию Роберта. Так забавно: я понятия не имела, в каких мы с ним отношениях. Теперь. – Дальше, братик, дальше…
- Дальше, ага. Дальше вот он прилетел из Штатов с дикой идеей.
- Иди ты, Шэн… Никакая она была не дикая! – вклинился Роб. – Дело в том, что я не то, чтобы совсем бросил сниматься. Просто… Для последней предложенной мне роли у меня было маловато жизненного опыта. Да, фрика я вполне органично изображаю. Но подлинного урода мне взять было неоткуда.
- Прибедняется, как всегда, - закатил глаза Шэннон. – Короче, чтобы соответствовать великому замыслу великого режиссёра, наш Пат должен был немного потренироваться на котиках. Ну, на кошечке…
- Ах ты, гад… - мне хотелось бы вознегодовать, но внутри не отозвалось решительно ничего, что я могла бы списать на уязвлённое самолюбие.
- Я же просил прощения, - возмутился Шэн за нас обоих.
- Прости, Лил. Я не должен был соглашаться, наверное… - пальцы Роберта скользнули вверх по моему запястью, вместо ожидаемого мной дружеского пожатия.
- Да уж… Опыты на людях запрещены всеми существующими законами!
- Я обернул это тебе на пользу, сестрёнка. Тебе срочно нужна была разрядка от того ужасного состояния… И мне пришлось посвятить Роберта в интересные факты из жизни нашего семейства. Да что там… Моя роль во всём этом была главной и второстепенной одновременно.
- Это как? – на этот раз удивился Роберт.
- Видишь, даже профессионал спрашивает, умник…
- Это так… У меня тоже был один… комплекс. Но с этим всё решено, спасибо вам обоим.
- А подробнее? – я протянула руку, чтобы поймать его за шарф, но он ловко увернулся, одновременно вставая из-за стола.
- Тебе незачем знать. И вообще… В нашей семье – все извращенцы. Всё, мне пора! Встретимся в клубе, если что…
Только его и видели.
- Это что, правда? – под моим пристальным взглядом Роберт отхлебнул грог и улыбнулся.
- Да. Звучит как полный бред, я знаю.
- Тебе было не страшно?
- За себя – нет. За тебя – частенько.
- Чёрт… А я даже не знаю теперь, что это было.
- Где? – тупо переспросил он, пытаясь немного разрядить обстановку.
- Между нами.
- Мне кажется, ты легко можешь ответить на этот вопрос.
- Да? Не знаю…
- Кажется, я уже это слышал.
Я не чувствовала в нём той холодной стены, что была раньше. И теперь я не видела разницы между Томасом и Робертом: сейчас передо мной был кто-то третий. Скорее всего, подлинник человека, который играл со мной в жизнь так долго. И с которым я была частично знакома…
- Знаешь, что самое обидное?
- Рассказывай, - он облизнул губы и повернулся ко мне всем корпусом, приготовившись слушать. Я не решилась отнять у него свою руку, и прямо сейчас он увлечённо играл серебряным браслетом у меня на запястье.
- Я действительно не знаю… Моё тело откликается на твои прикосновения, но я не вполне тебя узнаю. Ты же… Ты постоянно закрывался от меня, не пускал, не давал понять…
Он приложил палец к моим губам, призывая к молчанию.
- В мою актёрскую задачу входил один маленький пунктик: не влюбиться.
- Ты справился. Надо будет посмотреть этот фильм, ради которого столько мучений. Наверняка получишь за него «Оскар», - мне не было обидно, потому что я и не ждала ничего другого.
- Неа…
- Не сомневайся. Ты хороший актёр, если тебе удалось довести меня до точки сборки.
Он поднял брови, но ничего не ответил. А мне оставалось только спрашивать дальше.
- Роб, а как тебе удалось отцепить меня и сдать санитарам?
Паттинсон вздохнул.
- Я этого не делал. Даже если бы захотел – не смог бы, потому как был без сознания. Это сделал Шэннон.
- Что?
- Кто. Шэннон.
- Нет, я не о том. Почему без сознания?
- Ты почти меня задушила. Тебе почти удалось сделать то, о чём мечтает множество людей в нашем мире. И что, совсем не интересно, что делал твой младший брат в комнате, где мы занимались феерическим сексом?
Я почувствовала, как краснею.
- Он же сказал… В нашей семье все извращенцы. Подсматривал, что же ещё.
- Ну, формально да. Просто должен же был быть кто-то третий, чтобы ты не наделала глупостей. Я же был правдоподобен?
- О да… Как никто. Но я плохо помню, как всё закончилось.
- Шэннон говорит, что ему пришлось ударить тебя по голове. И хорошо, что я этого не видел…
- Умер бы со смеху, - мрачно буркнула я. Он покачал головой.
- Залепил бы ему по морде. Чисто рефлекторно.
- Наверное, трудно быть джентльменом, когда девушка, сидящая на твоём члене, пытается тебя задушить.
- Невероятно. Но я не люблю простых решений, - сказал он с подозрительно знакомыми интонациями. И мне впервые это просто понравилось. – К тому же, кончить мне удалось, так что умер бы я не напрасно. Заголовки а ля «Роберт Паттинсон неудачно скопировал опыт Дэвида Кэррадайна» мне были бы обеспечены…
- Дурак… - я не смогла не рассмеяться.
- Ну так! На самом деле, я был уверен в том, что всё получится, как надо.
- Знаешь… Передо мной не стояло никаких актёрских задач, и я тебе очень даже поверила.
- Местами я бываю убедителен. За это мне и платят мои миллионы.
Моя рука по-прежнему была в его руке, и это было чертовски приятно.
- Надеюсь, я помогла тебе разобраться со скрытым в тебе уродом…
- Надеюсь, ты поможешь мне разбираться и дальше.
- В смысле?
- Я хочу спросить тебя... Я уже спрашивал как минимум два раза, но так и не получил вразумительного ответа. Ты меня любишь?
Мне хотелось сообщить ему, что я как раз собиралась ответить в тот вечер, и вообще, но я внезапно поняла, что эта информация совершенно необязательна.
- Да. Это проблема?
- Угу. Большая проблема. Это взаимно.
- Ты же сказал…
- Я это же и сказал, просто ты услышала только то, что хотела услышать.
Неловкая пауза, долгий взгляд и нестерпимое желание поцеловать его…
- Что будем делать с этим всем?
- Ммм… - он подумал пару секунд, прежде чем ответил. – Лил… Прямо сейчас – поедем ко мне. Займёмся этим вплотную. А там посмотрим. Может, обычный я надоем тебе достаточно быстро?
- На твоём месте я бы на это не слишком рассчитывала, Роберт…

Может быть, никто из нас и не был никогда по-настоящему сумасшедшим?