Творчество

Такси останавливается чуть дальше дома, в котором я была в прошлом году. Не у самого моста, а на перекрестке. Сиена ждет меня в гастропабе «Принца Альберта», это по соседству с домом, где располагается их с Томом квартира. Этажом выше, над пабом - гостиница, где когда-то останавливался вышеупомянутый принц. Я захожу и ищу глазами мисс Миллер, которая делает заказ, удобно расположившись за столиком возле книжной полки. Она замечает меня, и мы киваем друг другу. Ее волосы собраны в хвост, челка свободно спадает на лоб, у нее прекрасные голубые глаза и открытая улыбка.
- Привет. Рада видеть. Прекрасно выглядишь. Твои волосы отросли, - эти отрывистые предложения встречают меня.
Да, теперь у меня каре. И я могу экспериментировать с прической, отправляя себя в то в Америку пятидесятых с их волнистыми локонами, то в современность.
- Ты выглядишь так женственно в высоких сапогах, платье и пальто.
- Спасибо, - я выгляжу обычно.
Как только я занимаю место за столом, к нам подходит официант. В то время, когда передо мной раскрывается меню, я рассматриваю книги на полках и замаринованную в крынку морковь. Это сочетание мне кажется красивым. Я бы провела здесь фотосъемку Сиенны или Тома, или… Нет. Для него нужна иная атмосфера. Для него - чистый холст и свет. И все. Все.
- Итак, - отвлекает меня от своих мыслей Сиенна. – Что тебя привело вновь в Лондон? Работа?
- Я перейду сразу к делу, - улыбаюсь натянуто я. Никогда не любила о чем-то просить людей и быть должницей.
- Значит дело, - она отправляет в рот лист сочного зеленого салата.
- Да, я упоминала в телефонном разговоре, что мне нужна помощь. К сожалению, единственные, кто мне сможет помочь в данной ситуации, это вы с Томом.
Она удивленно приподнимает брови, морщит носик, хотя он может морщиться и от приправ в ее салате.
Я медленно пробегаю по меню, все еще не понимая, что мне заказать. На самом деле, тут не все просто. Оказывается в пабе преимущественно французская кухня. Я могу представить, что это может быть, но не могу представить, что я это съем. Время тянется, я осознанно тяну секунды, чтобы сразу не получить отказа. Может мне стоило подождать более подходящего момента, поговорить о погоде в феврале в Лондоне? Спросить, как поживает ее дочка? Но мне хочется решить все быстрее. Мне нужна моя работа.
- Почему мы? – она жует и рассуждает. – Почему не?..
Я точно знаю, кого она имеет в виду.
- Нет, - отвечаю я. – Он не захочет со мной говорить.
- Мне кажется, вы слишком раздули тот случай с авто. Сэм, как всегда, перфекционист во всем. Он иногда даже концерты переносит только из-за того, что у него голос чуть сел.
- Да…
Могу ли я рассказать, в чем на самом деле причина закончившейся так быстро дружбы? Могу, но раз она не знает, мне не хочется этого делать, поэтому я продолжаю бродить глазами по помещению, останавливаясь на картинах и статуэтках коней на камине. И решаю, что это место точно могло бы подойти для съемки.
- Прости, что ты ешь? Мне надо сделать заказ, - внезапно спрашиваю я.
Теперь она точно посчитает меня невменяемой. Они и так все считают меня ненормальной.
- Салат из крабов с тайской заправкой, - отвечает она на мой вопрос.
Я подзываю официанта и заказываю точно такой же салат. Не хочу сейчас думать о еде. Не она у меня в голове. А мой контракт с той фирмой, про который Николь сказала, что все в порядке, и мне не стоит волноваться. Не знаю, что она имела в виду, но вот теперь моему волнению никак не справиться в одиночку. Мне нужны помощники, потому что мой работодатель, отказывается платить троим фотографам. Мы должны пройти испытание. Как будто бы я снова в университете и строгий учитель ждет от меня ответа на билет.
- Я не считаю тебя ненормальной.
Мне становится неловко. Мисс Миллер читает мысли?
- Я вижу, что ты озабочена чем-то. Для творческих людей это нормальное состояние. Видела бы ты меня, когда я готовлюсь к роли. Страшное дело…
- Прости, я вовсе не хотела. Я не держу дистанцию. И понимаю, что у меня нет особого права просить вас о чем-то.
- Прекрати этот мир полностью состоит из одолжений. Связи решают все.
- Да, не мне ли знать это, - я впервые за это время улыбаюсь ей.
Сиенна заканчивает с салатом. Она обдумывает мои слова. Я вижу это. И я расслабляюсь. Она действительно озабочена тем, что волнует меня. Давно никто так не хотел помочь мне. Я вижу это просто по ее сведенным бровям и тому как, она аккуратно, в несколько слоев, пытается сложить салфетку.
- Так в чем дело?
- Меня надули с контрактом. И я должна пройти испытание, чтобы остаться на этой работе.
- Отлично. Ты помнишь, мы поднимали эту тему в Новогоднюю ночь. Хотя может, ты не помнишь?
И я вновь улыбаюсь. Теперь уже совсем открыто.
- Помню. Я все помню.
- Тогда почему?.. – она заинтересованно ждет моего ответа, даже не договорив вопрос. Мы обе знаем, о чем речь. И это вновь касается его.
- Я не знаю, как объяснить. Мне неловко обращаться с просьбами к каждому из вас. Это вроде как использовать людей, которые…
- Стоп-стоп, - отлично, она смеется надо мной. – Если бы мы не хотели, чтобы ты оказалась рядом с нами, тебя и сейчас бы не было здесь. Пусть хоть трижды Николь любимая девушка Сэма.
- Мне наоборот показалось, что вы более открыты, чем многие другие британцы, - теперь я толкаю в рот листок салата, слушая ее ответ.
- Тебе показалось. Но для меня ты действительно интересный человек, и я хочу тебе помочь.
Я лишь киваю в ответ.
- Так, что? Какое испытание? – помешивая ложкой свой зеленый чай, интересуется она.
- Несколько фото, - незамедлительно выталкиваю из себя я.
- Ммм… Им нужна звезда?
И я вновь поражаюсь ее проницательности. С другой стороны, я плохая актриса, значит у меня все написано на лице.
- Я знаю выход, - незамедлительно отвечает она.
Я внимательно, но с неким удивлением смотрю на нее, ожидая продолжения ответа.
- Только отнесись к этому как к простому одолжению, пожалуйста? – у нее искрятся хитринки в глазах, но я предпочитаю думать, что никакого сюрприза меня не ждет.
Сиенна торопит меня с салатом, подзывая официанта. Она просит поделить счет. И я убеждаюсь повторно в ее меркантильности, которая помогает ей зарабатывать и откладывать на будущее.
Когда мы выходим на улицу, мисс Миллер зябко кутается в свое бежевое пальто, обматывая шею шарфом. Я же просто натягиваю шапку и застегиваю на пару пуговиц свое пальтишко. Река близко, я чувствую ее водянистый запах, ощущаю сырой ветер со стороны Альберт бридж, когда мы переходим улицу от паба к парку, расположенному напротив. Парк Баттерси.
Раньше здесь выращивали овощи для рынка. В английском языке до сих пор сохранилось выражение «пучки Баттерси» — связки спаржи, которую здесь выращивали. Баттерси-Филдс пользовался славой веселого места. Каждую неделю здесь устраивались ярмарки, а по воскресеньям открывались киоски с выпивкой, появлялись предсказатели судьбы, устраивались разные состязания и много других развлечений. Здесь и сегодня, кажется, какой-то праздник. Дети спешат к шатру, где происходи какое-то волшебство, потому что выходят они оттуда уже ряженными и с раскрашенными лицами.
- Каждые выходные здесь какие-нибудь соревнования или ярмарки, - объясняет мне Сиенна, пока я, свернув голову, продолжаю следовать за ней, все еще рассматривая девочек и мальчиков в ярких нарядах, одетых поверх уличной повседневной одежды.
Мы проходим по аллеям, с ветвистыми деревьями, протягивающими свои безлиственные ветви высоко к небу, а некоторые к тем, кто гуляет по тропинкам парка.
- Летом и осенью здесь очень красиво, - объясняет моя спутница.
- Да, - словно, подтверждая ее слова, говорю я.
Именно в этот момент до меня начинает доходить суть происходящего. Именно тогда, когда я вижу ее глаза, улыбку, розовеющие щеки. Весь ее хитрый вид заставляет меня на миг замереть на месте, а дальше просто нервно покусывать ноготь большого пальца. И это так по-детски. Как будто я в первом классе и все смеются, когда я не могу вспомнить чертову строчку из стихотворения Сурикова.
Мы уже видим их спины. Один выше другого, незначительно, но так заметно. У одного изо рта выходит теплое облако воздуха. Они разговаривают, подталкивая вперед коляску. Там Марлоу, я догадываюсь.
- Только без приступов непонимания, окей? – отвлекает меня от мыслей Сиенна.
- Окей, - соглашаюсь я, совсем неготовая встретиться с ним глазами. Я рассчитывала, что все пройдет проще, что все утрясется само собой, как в сказках, где можно положиться на утро, которое мудренее.
А она уже обхватывает их за плечи, смеется и говорит про меня. Где же моя самоуверенность? Почему она покидает меня, когда он рядом? Когда он вот так рассматривает меня – настороженно и жадно? И я, возможно, делаю то же самое, потому что в следующий момент, я не вижу Тома и Сиенну, которые скрываются за поворотом.
- Привет, - вежливо здоровается Роберт. - Как дела?
Я все еще рассматриваю его. У него красный кончик носа, капюшон на голове и легкая куртка. Он ежится от ветра.
Понимаю, что пауза затянулась, что не знаю, что сказать. Чувствую его взгляд, который начинает забираться в меня, делая более уязвимой, податливой, мягкой, поэтому прошу:
- Не смотри на меня так.
- Как?
- Будто ты рад меня видеть, - пар из моего рта струиться в его сторону.
- Я, действительно, рад тебя видеть. Или друзья должны ненавидеть друг друга? – он оборачивается, смотрит по сторонам и закусывает большой палец, пытаясь дуть на руки.
Это мне что-то напоминает. Возможно, меня саму.
- Давай не будем стоять. Пойдем вперед, пожалуйста, - продолжает он.
Мне остается только кивнуть головой в знак согласия, и мы сворачиваем на другую аллею, потом сворачиваем еще раз. Я чувствую, что он ждет, когда я заговорю. Когда скажу хоть что-то. И это получается одновременно с ним:
- Я приехала…
- Сиенна сказала…
Мы оба смущенно опускаем глаза, а затем вновь смотрим друг на друга. Он закусывает губу, а я перебираю мелочь в кармане пальто.
- Говори ты, - предлагает он.
- Нет, лучше ты, - прошу я.
- Окей. Сиенна сказала, что тебе нужна помощь.
- Да, не знаю. Мне кажется, я не могу тебя просить об этом, - все время, пока я это говорю, я смотрю на трещины в асфальте перед моими ногами.
- Я не внушаю доверия?
- Нет. То есть внушаешь. То есть… Я не знаю…
Мы поворачиваем еще раз и оказываемся возле какого-то памятника. Но это не памятник какого-то принца или королевы Великобритании, писателя или научного деятеля. Это собака. Да, у нее свисают уши, и она преданно смотрит тебе в глаза.
Роберт молчит, пока я пытаюсь рассмотреть поближе надпись под монументом.
«Этот памятник заменяет оригинальный монумент Коричневому Псу, установленный в 1906 году в парке Баттерси. Страдания коричневой собаки вызвали протест общественности и массовые демонстрации. А монумент представлял собой отвращение людей к вивисекции и опытам на животных. Новый памятник символизирует продолжающуюся борьбу за прекращение подобных практик…»
Я оборачиваюсь, Роб улыбается. И начинает рассказывать про памятник:
- Две шведские леди, защитницы животных, поступили на факультет физиологии Лондонской школы медицины для женщин в каком-то там тысяча девятисотом году. На занятиях проводились испытания на животных, которые еще в процессе этого скулили, были недостаточно усыплены. Женщины вели дневник, в котором подробно описывали всё, что видели на занятиях. В нем же женщины описали эксперимент с небольшой бездомной собакой, которую впоследствии СМИ прозвали Коричневым Псом.
Впервые это животное использовалось в вивисекции[1] в декабре. Последующие дни до эксперимента, вошедшего в историю, раненая собака провела в клетке, периодически отвлекая от работы сотрудников медицинской школы своим воем. А нашумевший эксперимент состоялся уже в феврале следующего года. Во время него собаке распороли живот, а к расположенным в шее нервам были подведены электроды, по которым пускали электрический ток. Цель этого опыта состояла в том, чтобы продемонстрировать студентам, что выделение слюны не зависит от артериального давления. Профессор стимулировал нервы в течение получаса, но так и не смог доказать свою точку зрения.
- Все прекрати, - я зажимаю уши руками.
Он молчит, пока я пытаюсь совладать с эмоциями, а потом вновь заговаривает, я это понимаю по его шевелящимся губам. Вижу, как он хочет сделать попытку дотронуться до меня. Я сопротивляюсь, делая шаг назад, и высвобождаю себя.
- Просто хочу сказать, - Роберт очень серьезен. – Доверие животных, особенно собак безгранично.
- Ты не собака, не надо себя с ними сравнивать.
- Да, я не собака. Поэтому прекрати дергать за поводок.
- О чем ты говоришь? – возмущаюсь я на эти слова.
- Ты сама прекрасно понимаешь. Помнишь, плохая актриса, - на его лица расползается ехидная улыбка.
- В чем твоя проблема? – секунду я молчу, все же я могу совладать со своими нервами, в то время, как он совершенно спокоен.
Вокруг нас никого нет, за нашим разговором следят только глаза этой собачонки, которая тоже будто просит довериться и расслабиться перед тем, кто так снисходительно смотрит на меня напротив.
- Собак я люблю больше, чем людей. Ты права история, которую я тебе стал рассказывать ужасающая. Люди слишком жестоки. Я их ненавижу.
Я часто моргаю, пытаясь разгадать Роберта.
- Это, какая-то шутка или что? Английский анекдот? – мне не дано понять.
- Нет, - он пытается жестикулировать руками, которые прячет в карманах черной кожаной куртки. – Но собака никогда не придаст. Ей можно поведать любой секрет и она никогда никому…
- Весело, я смеюсь. Клоун.
Он пожимает плечами.
- А знаешь, когда мне было десять, я любила лошадок больше, чем людей. У меня было несколько десятков всевозможных фигурок этих благородных и вольных созданий. Я даже записалась в школу верховой езды. Даже какое-то время удачно разъезжала на них по загону. Пока очень вредный жеребец чуть не откусил мне кисть вместе с яблоком.
Теперь он смеется, скрывая свою улыбку где-то в ткани капюшона.
- И что дальше? – все еще не просмеявшись, спрашивает он.
- Я не перестала их любить. Только теперь любила издалека. Хотя тогда, знаешь, мне было десять.
- А теперь? Кого ты любишь теперь? – он задает вопрос, думая, что подловил меня. Его хитрая улыбка и теплый взгляд ожидают ответа, когда я успеваю сказать только начало фразы.
- Теперь, я люблю…
- А? Вот вы где? – Том неожиданно прерывает наш разговор. – Я набираю тебя, Роб. Ты молчишь. Мы промерзли и отправляемся домой. Сиенна просила пригласить вас на чай.
Судя по выражению лица мистера Паттинсона, он не доволен появлением Тома. Я же не знаю, потому что к самому главному мы так и не перешли. Зато про животных выяснили все. Да так, что я почти смогла почувствовать себя Коричневой собакой, пусть опыты были не физическими, а все больше психологическими.


_________________________________________
Новая встреча. Если есть желание что-то расспросить, приходите на форум.

1 - Вивисе́кция, живосечение (от лат. vivus — живой и sectio — рассекание) — проведение хирургических операций над живым животным с целью исследования функций организма (либо извлечённых отдельных органов), изучения механизмов действия лекарственных средств, разработки методов хирургического лечения[1] или же в образовательных целях.

В настоящее время в связи с частым упоминанием опытов на животных в средствах массовой информации далёкие от биологии и медицины люди иногда неправильно называют «вивисекцией» любые эксперименты (в том числе без хирургического вмешательства) над животными и людьми, приводящие к нарушению здоровья — в частности, проверки на токсичность новых лекарств, косметики, средств бытовой химии, удары электрическим током и т. п).

---

Источник: http://www.only-r.com/forum/38-370-3

---