Творчество

музыка





- Месье! Месье!....

Это так прекрасно парить где-то между мирами и не знать, где реальность, а где уже потусторонний мир.
Да, я и не хочу знать…. Зачем?

Там, на той стороне, меня ждёт она и спокойствие, которое я так жажду обрести. Там нет пугающих вспышек и уже, наверное, даже нет воспоминаний. Просто много разноцветных пятен, которые, по идее, должны быть кадрами-вспышками из жизни, вполне возможно, прожитой не так, как хотелось бы на самом деле.

- Месье! Сэр! Сэр!

Не надо….

Не надо меня возвращать!

Я совершенно не хочу чувствовать своей задницей холодную одинокую лавку – такую же забытую и брошенную, как и я! Не хочу тающего снега за шиворотом, что растворяется в капельках пота, скользящих из подмышек! Не хочу ощущать мокрых брюк, которые только что пропитал самый прекрасный в мире кофе, а теперь образовалась ледяная корка, холодящая ляжку.

- Сэр! Вам плохо?

Нееееет…..

И почему у тебя её голос?

Я хочу остаться там, где сухость во рту и онемевшее тело, там, где я вижу только счастливые яркие пятна, повествующие о прошлом, там, где в голове шумит и слышно только….её дыхание?

- Сэр!

Я открыл глаза и тут же снова их закрыл. Нет, зажмурился, что есть силы! Пограничное состояние уже не было столь прекрасным, как мгновение назад, потому что дыхание рядом пахло моим прошлым и глаза….тоже смотрели из давно ушедших дней.

- Сэр! У вас что-то болит? Вам срочно надо в больницу! Вы можете встать? Сэр! Скажите что-нибудь! Прошу вас, не молчите только!

До дрожи в коленях мне хотелось запустить матом в снежное небо Лондона и с этой нецензурщиной улететь самому в беспросветную высь!

Я снова открыл глаза, а вместе с ними и рот, нечаянно губами поймав судорожный выдох облегчения.

- Ана… Ана? – я просто ловил губами воздух, произнося вслух самое любимое имя во Вселенной, но из пересохшего рта не вырвалось и звука, я лишь закашлялся, поперхнулся слюной и, кажется, был готов вырубиться снова.

- Боже, сэр, как вы меня напугали! Я думала, что вы умрёте прямо здесь…. Господи! Фух…

Я не знал, плакать мне или смеяться – создание передо мной рассыпалось нелепицей голосом Аны, смотрело на меня её ледяными глазами и робко улыбалось её губами.

- Давайте я помогу вам, сэр! – девушка отреагировала на мои попытки сесть прямее и схватила за руку. - Вот так, осторожнее! Господи! У вас часто случаются такие приступы? Осторожнее, пожалуйста…ага, - она кантовала меня, как парализованного, а я жадно вдыхал её запах и смотрел на румяную щёку….У Аны нет румянца! У моей Аны никогда не было румянца….

Когда моё личное привидение, наконец, усадило меня относительно ровно, я смог полностью окинуть её взглядом.

Либо я параноик (хотя, это мне и так доподлинно известно), либо мир сошёл с ума (что тоже почти доказано, причем, не мною), либо передо мной на самом деле стояла Иоанна-Луиза де Лавальер!

Пока я пропускал через мозг полученную информацию, девушка выпрямилась и, уперев руки в бока, тревожно всматривалась в моё лицо, вероятно, выискивая признаки моей вменяемости. Зря….

Если мои глаза меня и обманывали, то делали они это виртуозно!

Вторых таких глаз, как у Аны, в мире нет. Абсолютно точно! А уж вкупе с трепещущими резко вырезанными ноздрями и вот этим вот, запрятанным глубоко и надолго, мученическим взглядом….

- Прости…те, - наконец выпихнул из себя я, побуждая девушку снова подать голос:

- Да уж, - усмехнулась она, сверкнув белоснежными зубами. - У меня у самой чуть сердце не остановилось. Так что есть, за что просить прощение….

Вот оно! Незнакомка говорила с едва уловимым французским акцентом…

Что греха таить – не только это смущало меня и выбивало почву из-под ног!

Я мог заложить душу хоть кому и точно не проиграл бы, сказав, что передо мной стояла именно Ана….только какая-то другая Ана. И дело не в длинных тёмных волосах и не в грассирующем акценте, который почти и заметен-то не был. Что-то неуловимо другое присутствовало в стоящей передо мной девушке. Или наоборот чего-то не хватало. Пары-тройки морщин в уголках глаз, чуть трагичной и задумчивой улыбки, обречённости и всезнания во взгляде.

Это Ана, да, только какая-то light-версия!

- С вами точно всё в порядке? – проскользнувшие в её голосе знакомые нотки заставили меня моментально вернуться на землю, а если быть точным, то на промёрзшую скамейку. А если уж совсем вдаваться в подробности, то и к противным ощущениям липкого пота, стекающего страхом по спине, и продрогшей ляжке, к которой противно липла сладкая ткань брюк.

- Относительно, - и я почему-то улыбнулся. Несмело, уголками губ.

Давай, мистер Паттинсон, сэр! Впору подключать все свои актёрские навыки, не зря же ты булочки с икрой кушаешь и на лаврах потчуешь!

В сопливую память и пыльные пробелы восприятия сможешь окунуться чуть позже, а сейчас самое время не про**ать момент и не упустить девушку, которую….да, наверно, эту самую, ждёшь вот уже три года! Мать моя женщина, неужели я на самом деле прозябал в этом вязком небытие целых тридцать шесть грёбаных месяцев? Как долго. И как быстро.

- Я, правда, в норме, - как можно бодрее просипел я, отдирая сухой язык от нёба. - Только в больницу не надо!

Девушка подняла бровь и скептически оглядела меня, что тут же отозвалось странным ощущением в кончиках продрогших пальцев на ногах.

- И вас даже не смущают не совсем сухие штаны и случившийся пару минут назад внезапный сердечный приступ?

Крыть было нечем, поэтому оставалось только в лоб бить своей улыбкой:

- Знаете, бывает такое: перенапряжение, недосып, - я почему-то не сомневался, что выкрутасы моих лицевых мышц на неё не подействуют – и если это Ана, то точно не подействуют.

Девушка ещё раз скептически прошлась по мне ледяной волной взгляда – не подействовало!

- Может всё же больница?

- Нет!

- Тогда, может, отвезти вас домой!

- НЕТ! – знаю, что это не прибавило к моей вменяемости ни единого пункта, но приезд домой был бы ещё худшим вариантом, чем переполненная лондонская больница накануне Рождества, где полно трудяг, свалившихся с лестницы во время украшения дома гирляндами, взбесившихся детишек, перестукавшихся лбами на невиданных доселе ледяных горках….

Идея пришла внезапно с порывом ветра, который напомнил мне о мокрой ляжке…..

- Через дорогу есть кофейня, - начал я. - Чашка горячего кофе и булка с маслом будут лучше всего вышеперечисленного!

Она снова изучающе осматривала меня, и только сейчас до меня дошло, что в её глазах не просто нет искры узнавания меня….в её глазах нет ни проблеска узнавания во мне Роберта Паттинсона!

Открытие заставило в который раз за вечер разинуть рот и показать себя в приступе врождённого и неискоренимого идиотизма!

Девушка вдруг улыбнулась совсем не Аниной улыбкой, но тут же нахмурилась и, покачав головой, произнесла:

- Надеюсь, вы не планируете добираться туда пешком, - я хотел было возразить, красноречиво взмахнув рукой в сторону проезжей части. - Даже если кофейня находится через дорогу!

О, Паттинсон, заткнись!

Если вдруг она сейчас предложит тащить тебя на себе – лучше не спорить….не спорить.

Я засунул язык в то самое место и покорно склонил голову в согласии. Девушка улыбнулась и, сняв перчатку, протянула мне руку:

- Идёмте, сэр! Моя машина припаркована с другой стороны парка!

А я был уже где-то далеко не только от этого разговора, но и от этой реальности тоже, увязая в пыльных ступенях памятного Берлинского балкона, вязкой тишины и проникновенного шёпота с привкусом никотина….

Протянутая рука…. Я пялился на неё, как дурак, даже не пытаясь скрыть перекошенного лица – тонкие пальцы, показавшееся запястье в сеточке сиреневатых вен, коротко обрезанные розовые ноготки.

Если бы не очередной порыв ветра, я точно потянулся бы их целовать…. Не в силах совладать с собственными эмоциями.

Подняв взгляд, я ухнул прямо во временное болото, затягивающее меня с немыслимой скоростью, заставляя снова и снова переживать ещё такие свежие кадры из прошлого, связанные с Аниными глазами.

Но болото – оно и есть болото, и из него тянуло неприятным ароматом странности данной ситуации – глаза были Аниными….и не Аниными.

В конце концов, я таки протянул ей руку.

Меня мгновенно бросило в жар, в холод и снова в жар!

Что толку, что я бросил пить и курить? Об этом явственно кричало моё вдруг решившее замедлить свой ход сердце! В свои почти тридцать я был древним стариком. Мудрость душевная перешла в мудрость телесную – читай, старость.

Девушка, тем временем, бодро шагала по заснеженному парку, а я плёлся за ней, невольно вспоминая, как также когда-то шёл за Аной по чёрным ходам гостиницы….казалось, уже тысячу лет назад.

Я снова твердил себе, что надо собраться и взять себя в руки – получалось хреново, откровенно говоря.

Это, наверное, и есть шок. Ступор. Столбняк. Когда тело действует по инерции, а мозг путешествует где-то далеко, но мне надо было быть здесь и сейчас.

Если из-за своей невозможности быть сильным и стойким я снова упущу эту девушку (эту ли?), то нечего мне больше делать в этом мире. По эту сторону жизни.

Поэтому….поэтому я мысленно себя пнул и, снова окунаясь в своё дежа-вю, решил поразмышлять, какая машина у моего привидения!

На сцену снова выходит мой смех с придурью, и я решаю, что если предо мной предстанет очередная гробовозка, то это точно Ана!

Мда….

У обочины стояла гробовозка номер два, только усовершенствованной модели. Как в воду глядел!

- Люблю чувствовать себя в комфорте и безопасности, - улыбнулась девушка и забралась в чёрную махину.

Мне ничего не оставалось, кроме как примоститься на пассажирском сидении и заткнуть свою память подальше, чтобы не укатываться в воспоминания о моих нелепых телодвижениях, совершённых в другой машине, в другой жизни, с другой??? девушкой!

Господи, сколько ты еще планируешь испытывать меня на прочность? Я свихнулся окончательно три года назад, правда. Просто поверь мне на слово. Зачем же добивать мое сознание, ударяя фактами, ломающими все мыслимые и немыслимые грани разума? Вот же Она, и всё, что ее окружает, тоже принадлежит Ей, так почему же я продолжаю узнавать Ее, по крупицам собирая точки соприкосновения с прошлым?

А она тем временем, резко вырулив на проезжую часть и перегородив её чуть ли не наполовину, показала фак рассерженным водителям, и через минуту мы уже припарковались возле моей кофейни.

Девушка вылезла из машины, а я старательно привязывал челюсть к голове (мысленно, конечно) – водила она определённо так же, так и три года назад.

Не спрашивая, она выбрала тот же стол, что и я накануне, заказала тот же кофе и тот же чизкейк – всё в двойном экземпляре.

А я избавлялся от пальто, отлеплял мокрую ткань от ляжки и собирал разбежавшиеся мысли в кучу – не только моё тело, оказывается, страдало неуклюжестью, но и мозги, которые в самый ответственный момент балансировали на краю пропасти – один неверный шаг, и я останусь дурачком в прямом смысле этого слова!

Пока я гипнотизировал пепельницу, девушка, оказывается, гипнотизировала меня.

Она сидела на расстоянии фута, и я мог почувствовать запах её прерывистого дыхания, рассмотреть красные прожилки в её глазах и отпечатки блеска для губ у основания указательного и среднего пальцев….

Господи, помоги!

- Как вас зовут? – произнёс я и тут же запил эти слова глотком кофе, словно запивал антидотом яд, который привнесла эта фраза, потому что ответ на неё уж точно может меня убить….

- Вы назвали меня Анной, - я поперхнулся – уж не знаю, отчего – от того, что она это запомнила, или от того, что она намеренно правильно произнесла судьбоносное для меня имя. Кажется, моей смерти таки быть сегодня. – Вообще-то меня зовут Марианна, - ранение есть, но пока не смертельное. - Так что меня вполне можно звать Анной, но чаще я откликаюсь на Мари.

Я выжил. Пока….

- А вас? – суждено мне сдохнуть сегодня….

Давай, Паттинсон, укладывай свой парашют, заведомо зная, что он с огромной дыркой в куполе, и прыгай….

- Роберт. Меня зовут Роберт, - небо не разверзлось, хотя куда ещё больше, и конец света не наступил, так, что парашют пока раскрывать не надо, летим дальше. - Чем вы занимаетесь, М…Мари?

- Я искусствовед, - мне показалось или дыра на парашюте вдруг сама собой начала уменьшаться? – А вы? – нет, показалось, она теперь размером с задницу слона, в которую я, собственно, и падаю.

Решайся, чувак, но помни – маленькая ложь порождает ложь большую! Врать я не собирался, а вот недоговаривать буду многое….

- Я актёр, - брови Мари….анны взлетели в недоумении, и добрая улыбка тронула губы, резко контрастируя с холодными и грустными глазами.

- Успешный? – не в бровь, а в глаз! В прошлой жизни я не удивлялся её наглости, не удивляюсь и сейчас. Львиную долю удивления отдаю себе, потому что собираюсь нагло недоговаривать….. Почему? Сам не знаю.

- Как сказать….. – вот так! Продолжаем лететь с неисправным парашютом, но Мари…анна и глазом не моргнула, не одним мускулом на лице не дёрнула. Почему единственным человеком, который не знает, кто я, оказалась именно она? В какой же процент невероятности попала моя задница на этот раз?

После этого мы замолчали надолго, нарушая повисшую тишину лишь глотками обжигающего кофе и стуком вилок о тарелку.

Я снова нырнул в свою меланхолию, щедро приправленную вопросом о своей лжи. На самом деле – почему я не сказал ей, кто я? Испугался, что моя слава отпугнёт? Кого именно? Её или меня самого? Я, конечно, теперь не мелькал в экране телевизора каждые пять минут, и обо мне не трубили на каждом углу, тем не менее, моя известность не угасла, она просто преобразовалась в другой вид. Но даже это видоизменение спокойно даёт возможность узнать, кто я! Но почему именно она, из всего сраного населения планеты, не знает, кто сидит сейчас перед ней?

Что-то подсказывало мне, наверно, обострившаяся в последние годы интуиция, что моя маленькая недоговорка сыграет ещё свою роль….

- Я ведь тебе кого-то напоминаю, да?

Сказать, что я был шокирован – значит не сказать ничего. Своим взглядом знакомая незнакомка проникала прямо под кожу и прорывалась сквозь неё, не обращая внимания на мои адские муки! Она вытаскивала всю мою боль наружу, не заботясь о том, что я чувствую, хотя всё и так было написано на моём лице – его отражение я видел в её глазах.

Я не знал, что сказать. Точнее знал, но тут вступала в игру моя фобия – не произнёс вслух, значит, этого нет на самом деле.

Я просто отдавал ей свой взгляд, пытаясь вложить в него всё, что чувствовал.

Не выдержал. Сорвался.

Схватил сигарету – трясущиеся пальцы не были хорошими помощниками, губы, как оказалось, тоже.

Сигарета плясала во рту, и я несколько раз чиркал зажигалкой, чтобы уже, наконец, подкурить.

Затянулся. Выпустил дым через нос. И так несколько раз, закутывая себя в серый кокон, отгораживаясь от больной правды и проницательного взгляда девушки, сидящей напротив.

А она продолжала смотреть, читая правду в моих глазах сквозь завесу не спасавшего дыма.

И сейчас я не сомневался, что передо мной сидит Ана – пусть другая, пусть немного чужая и отстранённая, пусть почти незнакомая, но Ана.

Её глаза с расширенными зрачками изливали во вне море мудрости и океан покорности, которые сменялись вселенской грустью, и таким знакомым мученическим выражением.

Она будто знала, что говорила, будто была уверена в ответе на свой вопрос. Даже ещё не задав его.

Да, Ана, напоминаешь. Саму себя.

Я курил третью сигарету, прикурив её от второй, а вторую от первой. В голове уже ощутимо клубился туман, который возникает у человека, курившего в первый раз или просто не курившего давно.

Но сквозь эту никотиновую вату думалось лучше! Словно и нет всего этого и всё просто взбрыки моего больного разума.

Я так ничего и не ответил.

Зато заговорила она:

- Знаешь, - и снова перешла на «ты», а я не собирался сопротивляться. - Я два года провела во Франции, а сейчас вот решила вернуться на родину, - рука непроизвольно потянулась к основному кольцу моего вымышленного парашюта. - Я два года решалась на этот шаг, - Боже, помоги! Два грёбаных года! – А ещё раньше…. - Бл*ть! Я не шевелился, чувствуя, как по спине противно ползут капельки пота. - Три года назад я очнулась в больнице в Австралии, - я сжал края стола так, что побелели костяшки пальцев, а запястья прошибло острой болью. - Я пришла в себя с абсолютно пустой головой! Я умела читать и писать, но не помнила своего лица, я умела ходить и говорить, но помнила, как выглядят мои родители, я знала названия всех долбаных картин Кандинского и Дюрера, но не помнила, как в детстве сбивала в кровь коленки, я знала, сколько стоит идиотский квадрат Малевича, но не помнила, когда в первый раз поцеловалась с парнем и сколько мне сейчас лет. Как говорил Шерлок Холмс, наша память – это чердак. Мой чердак был наполнен коробками из-под разных воспоминаний – название есть, есть и инструкция по эксплуатации, но сама коробка пустая! Мой врач говорил, что память может вернуться в любой момент, что надо просто подождать, и всё восстановится. Да, память начала возвращаться, только вот перевернула всё с ног на голову. Мне снились какие-то отрывки, которые по определению не могли быть моментами моей жизни – какие-то старинные платья и экипажи, деревянная посуда и подъюбники, мужчины в цилиндрах и огромные бальные залы, оркестры и повозки. Врач говорил, что моя память могла смешать мои знания и воспоминания, помещая меня в увиденные картины и прочитанные истории. А потом на адрес больницы пришёл пакет с документами на мое имя – свидетельство о рождении, о моём образовании, какие-то справки, анализы, права, счета и документы на имущество. - Она замолчала, прищуривая левый глаз, пока прикуривала. Два раза приложила ладошку к лицу…..как всегда. - У меня здесь дом. Оказывается. – Горький смешок, а в глазах плещется священный ужас, и он ураганной волной смывает и меня. - Ты съездишь туда со мной?

Я таки дёрнул основное кольцо, и парашют таки был с дырой, но Мари...анна своими словами выдернула запаску, и меня утащило прямиком в стратосферу, грозящую разорвать мои лёгкие, голову и сердце.

Я дышал так, будто мне постепенно перекрывали кислород, беспощадно сдавливая горло, а потом и вовсе перестал делать вдохи, чтобы сосредоточиться хотя бы на этой своей внутренней тишине и не умереть от обилия информации здесь и сейчас.

Я, мать твою, должен нормально соображать!

Но вместо этого чувствовал, как ощущение чрезвычайной досады, разрушительной обиды и ещё Бог знает чего, основательно подпортили мою выдержку.

ГосподиБожеМой!

Три года!

ТРИ ГОДА она была на этой хреновой планете, ходила по этой грёбаной земле и дышала той же смесью выхлопных газов и кислорода, что и я!

Три года она была здесь, а я об этом не знал! Не подозревал! Не догадывался!

В данный момент мне было насрать, видела ли она все эти ужасы на моём лице и что вообще об этом думала – я был готов разбираться с этим позже, а сейчас… Мне были нужны эти пара минут, чтобы вдоволь поплакать (хоть и мысленно) о своей незавидной участи, пожалеть мою исстрадавшуюся алкогольную душонку и покричать до небес о несправедливости этого мира.

Недаром всё-таки бытует мнение, что ни один фильм не переплюнет саму жизнь! Таких сюжетов, таких поворотов, таких на*бок никто не в состоянии придумать! Даже самый гениальный из сценаристов не напишет шедевральное творение, которое затем воплотит на экране гениальный актер под руководством гениального режиссера.

А меня на**али! Да так красиво, что я даже стал уговаривать себя перестать ныть и жаловаться!

Нет, бл*ть, ведь как же красиво!

В тот момент, когда смеясь сквозь слёзы, я вытрясал свой мозг через ссадину на затылке и был готов сдохнуть прямо там, в сотнях миль от меня Ана приходила в себя и, наверное, хотела провалиться в беспамятство и забвение, так же как и я!

Где-то там, задней мыслью, я прекрасно осознавал подтекст данных инсинуаций, произведенных высшими силами, но обида, плюхнувшаяся чёрной кляксой в душу, не позволяла рассуждать трезво.

Единственное, что я сейчас отчётливо осознавал, наряду с обидой, так это то, что мы с Аной поменялись местами – я всё знал, а она нет….

И оказывается я всё-таки неплохой актёр, потому что застывшая на моём лице десять минут назад маска не сползла и даже не треснула, являя Ане мою так гротескно преувеличенную задумчивую рожу.

Я силой заставил себя сосредоточиться и посмотреть ей в глаза более осмысленно, нежели до этого.

- Ты считаешь меня сумасшедшей? – в её хрипловатом голосе не было ни грамма обеспокоенности – она совершенно спокойно принимала свою странность.

Знала бы ты, кто из нас действительно здесь сумасшедший! Ты хотя бы не помнишь всего того, что произошло.

Вслух я, конечно, этого не сказал, зато сказал то, в чем так давно хотел сознаться хоть кому-то:

- Я тоже сумасшедший, - как приятно было произнести это вслух! – каждый из нас немного псих – кто-то больше, кто-то меньше. Тебя это смущает?

- Нет, - она не думала, ответила уже тогда, когда я только начал задавать свой вопрос.

- Итак, - завтра я определённо охренею от переизбытка никотина в организме, но я снова тянулся за сигаретой. - Дом….

Мари...анна вдруг вздрогнула, прикрыла глаза ладонью, между пальцами которой была зажата сигарета, и шумно выдохнула, кажется, смущаясь….

Господи, она смущается?

Я мысленно отвесил себе пинок, напоминая, что это не совсем та Ана, которая своими репликами вгоняла Меня в краску, словно тринадцатилетнего паренька, застуканного за просмотром журнала «Hustler».

- Да, дом…. – глухо прошептала она.

Мари…анна молчала, а я наблюдал за её подрагивающими губами и трясущимися пальцами, которые не удерживали сигарету прямо и пепел валился ровной горкой в центр пустого блюдца.

Наконец, она подняла глаза.

Всё-таки наши взгляды говорили друг другу больше, чем губы, словно и не нужны им были слова, чтобы обличать мысли, словно они-то и не забывали того, что забыла Ана, словно и не скрывали они того, что не забыл я….

Она боялась. До дрожи в коленках и до мокрых подмышек.

А до меня не сразу дошла суть страха.

Дом.

Зато явившаяся догадка ударила чётко и со всей силы под дых – если этот дом тот самый дом, в котором всё началось в её жизни, то….

- Где он находится?- я постепенно начал соображать довольно приземлено. Не может дом, которому хренова сотня лет, остаться незамеченным, такие постройки давно уже культурное достояние Королевства и свалиться кому-то на голову без огласки не могут….

- Суррей, - я изо всех сил старался не хихикать, ведь мы почти что соседи, и одновременно напрягал мозги в попытке вспомнить какие в этом графстве особые постройки. Естественно я ничего не вспомнил. Боже, я своё имя-то сейчас с трудом мог воспроизвести, не говоря уже о манипуляциях с историческими фактами.

Я пытался что-то сообразить, а наши с Мари… анной глаза так и продолжали своё странное общение, основываясь на одинаковом ужасе.

Её ужас заключался в неготовности узнать что-то о своём прошлом (совершенно согласен), а уж в купе с сумасшествием, коим она считала свои видения о прошлых жизнях (а я ни минуты не сомневался, что картинки из снов были именно ими)…. Определённо, я понимал её ужас.

Хотя мой страх не уступал её ощущениям.

Анино душевное спокойствие пока ещё оберегала частичная ментальная кома, а вот на моей памяти не было даже москитной сетки, а посему, если дом окажется её фамильным гнездом (в голове, бл*ть, не укладывается, как такое вообще может быть), то я совершенно точно попаду на место её убийства и место её странной прошлой жизни….

Страх и ужас кого из нас были весомее?

Мои, которые не хотели подтверждать свои знания?

Или её, которые просто не хотели знать?

Нам было комфортно в тишине, хотя я абсолютно точно был уверен, что недоговорки друг друга мы чувствуем так же, как и эту связь, которая сплела уже прочный кокон вокруг нас двоих.

- Прости, что я так….вот…неожиданно, - вдруг начала Мари…анна, двигая свою руку ко мне, но почти дотянувшись до моих пальцев, резко отдёрнула её. - У меня никого здесь нет, - и всё-таки это не моя Ана! У той Аны никогда не было такого растерянного взгляда и столько нерешительности в голосе. - А ты…. – она снова дёрнула рукой и запустила её в тёмные волосы. - В общем, не знаю, какого чёрта ты вызвал во мне столько доверия, - она усмехнулась, неожиданно став той Аной, которую я знал. - Но я не буду брать свои слова обратно, - и Ана вернулась снова, сверля меня беспощадным холодом глаз, не терпящих возражений. - Так ты съездишь со мной ТУДА?

Интонация, с которой она выплюнула это «туда», отдалённо напоминала Анину манеру произносить «ОН» как-то по-особенному, когда она рассказывала историю своей жизни.

Я тянул время только для того, чтобы дать ложную информацию о себе и своих намерениях, хотя на деле я был готов выйти в открытый космос без скафандра, если бы она попросила.

Промариновав больше свою выдержку, чем её, я, наконец, ответил:

- Да, я съезжу.

На мгновение её глаза засветились неизвестным Ане огнём искренней благодарности, сделав её максимально не похожей на мою мадемуазель, но госпожа де Лавальер не замедлила вернуться в обнимку со своей холодноватой усмешкой….

Боже, я свихнусь на самом деле, если Ана и Мари будут сменять друг друга так часто и так внезапно.

Мысль об этих двух разных….ммм…назовём это сторонами одного и того же человека, привела меня к весьма закономерному вопросу:

- Мари, - я сломаю себе мозг, называя её этим именем! – Сколько тебе лет?

Я скрежетал зубами и молил высшие силы, чтобы они грохнули передо мной бутылку старого доброго дядюшки Джеймесона – неожиданная догадка резала без ножа и анестезия была как никогда кстати!

- Неприлично спрашивать женщину о возрасте, Роберт! – если бы я не был в полной уверенности о здоровом состоянии моего слуха, то точно бы принял версию о том, что она только что назвала меня Патцем! Это её выделенное «Роберт» выбивало почву из-под ног, хотя ногами-то я как раз на ней и не стоял….

Я нагло проигнорировал её выпад и уговаривал свою тахикардию не пытаться вытолкнуть сердце через рот – подавившись им, я вполне могу не расслышать её ответ….

- Девятнадцать, - Мари…анна усмехнулась и закатила глаза. - Почти двадцать, - тут же серьёзно поправилась девушка.

Меня, конечно, уже невозможно было пришибить ещё больше, но эти «девятнадцать-почти-двадцать» всё-таки хорошо жахнули по затылку….

Три года назад, почти двадцать….

Я усмехнулся сам себе, закрывая рот рукой и делая не очень удачную попытку замаскироваться под кашель….

На самом деле рукой я ловил ошмётки своего сердца, которое взорвалось, как забытый в микроволновке бутерброд.

Её вернули сюда в том же возрасте, в котором она умерла.

Вернули.

Навсегда?

Зачем?

Ещё одна жизнь?

Ещё одна легенда?

Прощение?

С чистого листа?

Искупление?

Чьё?

Моё или её?

- Я снова тебе кого-то напоминаю? – чёрт бы побрал эту её особенность!!! Я и так был на грани того состояния, когда впору самому звонить в психушку и просить прислать парней со смирительной рубашкой, а она ещё и….напоминает тут саму себя.

Я снова засунул язык в задницу, а сигарету в зубы – что я мог ей ответить? Правильно – молчание в данном конкретном случае дороже не только золота, но и, кажется, моей жизни тоже.

Я как обычно закопался в вопросы, сыпавшиеся как из рога изобилия с той минуты, как я отключился на лавке и далеко не сразу понял, что меня… Хм…. Оказывается, мой словарный запас скуден и беден, потому что, хоть убей меня, но я не мог найти определение тому, что Мари…анна творила своим взглядом с моим лицом.

Она разглядывала меня. Настороженно. Заинтересованно. Усмехаясь уголками нервных губ. Основательно. Досконально. Пристально. Грустно.

- Может, тебя всё-таки отвезти в больницу? – я правда не понял – смеялась она надо мной в этот момент или проявляла заботу, её глаза были замершими, точнее даже замёрзшими, но не пустыми, будто целый мир запихнули под толстую корку льда.

В точку.

Целых семь жизней.

- Нет, - я отвечал серьёзно, нет, правда, на полном серьёзе. - Я в порядке. - Господи, я перестану сквернословить и чревоугодствовать, если ты на самом деле наведёшь порядок в моей жизни. Клянусь!

Нет, бл*ть, это случиться не сегодня!

И это подтверждала Мари…анна, прикладывающая ладошку к своим губам.

Пауза затянулась, и я начал судорожно соображать, что мне сделать для того, чтобы не отпустить – читай – не упустить – эту девушку и в тоже время не показаться навязчивым долбанутым психом?

- Куда тебя отвезти? – Чёёёёёрт, Паттинсон, соображай быстрей, пока она не выпнула тебя из машины у дверей отеля и не умчалась в темноту заваленного снегом Лондона, в котором даже себя-то найти сложно, не говоря уже о человеке, которого….которого просто не должно существовать в этом мире.

В конце концов, я прохрипел название гостиницы и загрузил свою многострадальную задницу в гробовозку номер два, так и не придумав плана. О поездке в дом Мари…анна больше ничего не говорила.

Я сгрыз ноготь на указательном пальце правой руки до основания, чувствуя неприятное ощущение, когда ногтевая пластина оторвана от кожи, и попадающие туда внешние раздражители создают дискомфорт.

Когда Мари…анна резко тормознула у парадного входа моего временного пристанища, я, естественно, весьма предсказуемо шарахнулся головой о стекло, и тут меня осенило:

- Ты пробовала искать того, кто послал документы в больницу? А своих родственников? И откуда у тебя деньги? Дом?

Она барабанила пальцами по рулю. Нервничала.

Минуты три я слушал вольную интерпретацию собачьего вальса, пока Мари, точнее сейчас совершенно точно Ана, не повернулась ко мне и не пригвоздила меня взглядом.

Она снова долго и пристально всматривалась в моё лицо.

На мгновение, когда неясная вспышка озарила её уставшие глаза, я испугался, что она что-то вспомнила или узнала меня, но Ана горько усмехнулась, ещё раз мазнула по мне взглядом и уставилась куда-то в пустоту поверх руля.

- Сама себе поражаюсь, - они хихикнула тем самым «моим» смехом с придурью. - Я рассказала тебе такую нелепицу, а ты всё ещё сидишь здесь и даже выглядишь заинтересованным! – Ана хмыкнула, на этот раз уже с примесью горечи и потянулась за сигаретами, болтавшимися в углублении между сидениями. - Ты слушаешь меня, - она зубами вытащила сигарету. - Собираешься мне помочь, - продолжала говорить, зажав сигарету между губ, параллельно разыскивая зажигалку. - Ты смотришь на меня так…. – она щёлкнула огнём, затянулась, почесала бровь и вместе с дымом выдохнула следующее: - Так, словно давно знаешь, - слова тонули в сером дыме, как и мои нервы. – И где же она?

ГосподиГосподиГосподи!

Она тоже чувствует это? Хренову, невидимую и почти неощущаемую связь между нами?

Мои мысли понеслись галопом, затаптывая всяческий здравый смысл!

Боже, почему я молчу? Почему не говорю, кто я? Хотя бы кто я есть, не относительно моей причастности к её жизни!

А если она сейчас возьмет и вспомнит что-нибудь? Меня. Нас. Наши семь грехов.

Я гнал прочь стадо бреда в моей черепной коробке, только чтобы не ляпнуть реальный ответ на её вопрос….мне катастрофически необходимо сохранить здравый смысл….

- Далеко.

Я не сказал это вслух, просто шевельнул губами, но она и так всё поняла. Почти всё. Реальная, моя Ана, на самом деле была далеко, и я не знал, где именно.

Мы снова молчали, и я уже почти был съеден этим напряжённым безмолвием, когда Мари…анна вдруг ответила:

- Я искала, но вся моя жизнь будто существовала лишь в сухих фактах, безликих датах и цифрах. Ничего, Роберт, - она покачала головой и запустила руку в волосы, забыв, что между пальцами всё ещё зажата почти дотлевшая до фильтра сигарета. - Совсем ничего!

Я среагировал быстрее (в кои-то веки!) и схватил девушку за запястье как раз в тот момент, когда оранжевый огонёк почти соприкоснулся с тёмной прядью.

Нет, меня не треснуло током, бабочки не ожили в моём животе, и вообще не произошло ничего сверхъестественного, но это мгновение я, наверное, запомню на всю жизнь!

Через столько выдавленных из себя дней и часов моего существования я, наконец, к ней прикоснулся!

В подушечку большого пальца мне настойчиво толкался её пульс. Учащённый.

Мари….анна как-то неопределённо пожала плечами, не то извиняясь, не то констатируя очередной факт своего якобы безумия, но её глаза перестали быть пустыми….

Она может помнить ощущение, но не человека….

И, кстати, да, Ана! Я ведь тоже ничего не нашёл когда искал тебя, совсем ничего, только пустоту….

- Диктуй, - Мари…анна держала в руке телефон и выжидающе смотрела на меня. Я покорно продиктовал свой номер, но почему-то не спросил её.

Наполовину вывалившись из машины, я всё-таки не сдержался и обернулся – на меня снова смотрела Ана – обречённая и измученная.

Я не хотел двигаться, выходить из машины, из зоны непосредственной близости от её тела, не хотел уходить из своего прошлого, но в данный момент я был ей не нужен, как, наверное, и она мне.

Мы оба – психи с многотомной историей болезни, и сейчас по распорядку было время покоя.

Я не мог просто так вломиться в её жизнь и застолбить своё место, не мог показать, что она уже давно и быть может навсегда «мой» человек, моя половина. Не мог сказать, что её жизнь не пуста и не состоит только из тех фальшивых (а я не сомневался, что половина документов лишь очередная легенда!) бумажек. Не мог поведать и того, что вполне возможно…она….может быть….снова….ис…чезн….исчезнет.

Это то и было самым страшным, а главное, именно тем пунктом, в котором мне, именно мне, нужно было разобраться!

Я обернулся ещё раз у самых дверей отеля – машина все ещё стояла у тротуара, но через глухую тонировку стекол я ничего не видел, тем не менее, почему-то совершенно точно знал, что Мари…анна сейчас думает примерно о том же самом, оперируя немного другими, своими личными, фактами!

Хвала небесам, что у меня длинные ноги, которые помогли очень быстро добраться до моего номера и спрятать себя за табличкой «Не беспокоить!», потому что, едва переступив порог, я рассыпался, почти в буквальном смысле!

Сейчас мне было плевать на всё – и на свою маленькую ложь, и на то, что Мари…анна так легко читает то, что я так тщетно пытаюсь спрятать, и на то, что это совсем почти не моя Ана….

Сейчас я молился только о том, чтобы мой грёбаный телефон обязательно зазвонил неизвестным его памяти номером….

Господи, пожалуйста…..

---

Источник: http://www.only-r.com/forum/38-320-1#166021

---