Творчество

музыка

***

***

Скорее всего, в человеческом организме (это, конечно, не исследовалось и, естественно, не доказано) есть маленький тумблер, который сам по себе переключается с позиции «жить» на позицию «существовать» или с «действовать» на «морально разлагаться»…. Каждый из нас сам подбирает название.

В любом случае, как ни назови, этот рычажок живёт своей жизнью, сам решает, когда передвинуться с активной стадии в пассивную. И как раз в этой бездейственной стадии начинается серое, промозглое и совершенно опустошающее уныние….

***

Кажется, я забыл что-то сделать….

Скорее всего, встать и ответить на пятнадцатый звонок от Стефани. Я потянулся и перевернулся на живот – не из надобности организму, а, скорее, просто по привычке. Впору было бы спросить: «утренняя эрекция? Нет, не знаю!» Когда ты пашешь в режиме нон-стоп уже несколько лет… нет, импотентом, конечно, не становишься, но организм тупо обламывается совершать действия в холостую. Поэтому я лежал и наслаждался запахом чистой подушки, пахнувшей…. тоской. Тоской по чему-то, давно забытому, или по кому-то… А по кому, я и сам толком не знаю, может, по той, которую я, возможно, так и не встречу…

А Стеф…. Ну, что Стеф, наорет, в итоге скажет, что я ей срочно нужен, так как нужно пойти туда-то и еще туда-то, поулыбаться там….

Телефон завибрировал в шестнадцатый раз – и не устаёт ведь тыкать на повтор!

Утро уже было априори испорчено, просто потому что началось, поэтому кайф от лежания в постели потерял свою прелесть, и чтобы избежать худшего (например, наглого вламывания Стефани в душ), я решил подняться.

На удивление утро прошло без эксцессов, что, надо сказать, меня очень взволновало. Я спокойно принял душ, даже съел заказанный в номер завтрак, и за всё время меня никто не побеспокоил! Я даже не обнаружил на своей кровати, да и вообще нигде в номере, очередного чехла с очередной модной тряпкой.

Итог: кипиш на голове, глаза, спрятанные под очками, и затасканные джинсы придали мне уверенности, словно я напялил на себя трико Супермена, вместе с ними получив его способности.

Утро не переставало преподносить неожиданности – когда я ввалился в номер Стеф, она, не замечая меня, продолжала носиться из угла в угол и неугомонно трещать сразу по двум телефонам. Что ж, мне это только на руку! Я скоренько притулился в уголке, предварительно схватив ледяную баночку колы из мини-бара и выудив пачку сигарет. Нет, не вчерашнего Честера (он преспокойно лежал в нагрудном кармане рубашки), а мой родной и вечный Camel, почему-то снова потрёпанный, хотя скурил я оттуда всего две сигареты. Видимо, мои карманы обладают опцией «зажевать, во что бы то ни стало».

Я продолжал уныло размышлять о какой-то фигне, лениво гоняя спутанные мысли из одного полушария моего с утра прокуренного мозга в другое, время от времени грызя край алюминиевой банки, Стефани монотонно трещала и, кажется, я начал засыпать, пока не получил пинок в стоптанный ботинок левой ноги.

- ….хрена! Ты вообще здесь? – донёсся до меня обрывок фразы моего агента.

- А? – промямлил я и сквозь одно приоткрытое веко, увидел всё, что думает обо мне Стефани – это было написано на её перекошенном лице.

- Я говорю, что сегодня надо будет внепланово поработать!

- Как будто до этого я месяц ни черта не делал и только вчера вернулся из Вегаса, где кутил с тремя моделями из Victoria’s secret, - прошипел я, скорчив рожу. Стефани фыркнула:

- Можешь не кривляться, Роберт, - ненавижу, когда она меня так называет, словно дитё малое отчитывает. - Способности твоих лицевых мышц на меня не действуют! – я промолчал и, откинув голову на спинку кресла, спросил:

- Кого сегодня надо будет охмурить? – указательный палец двигался по круглому верху банки. - Толстого продюсера или его малолетнюю дочку? Крутого режиссёра или старую бабёнку, которая вдруг решила спонсировать киноиндустрию? – палец соскользнул, и острый край отверстия больно чиркнул по подушечке. Я вопросительно смотрел на Ритц.

- Не то, не другое, не третье, - рассеянно пробормотала она. - Это немного необычная ситуация….

- О! – я попытался выразить восторг, но мой пофигизм, в геометрической прогрессии стремившийся в стадию уныния, написал на лице все мои эмоции. Стеф молчала. - Ну, так что? – поинтересовался я.

- Вообще-то, хрень какая-то, - мой агент вдруг стала такой, какой она мне всегда нравилась – чуть подзатраханной жизнью, мудрой, не терпящей того, в чём она не могла разобраться. - Это дочь одного очень влиятельного европейского критика, - я поднял бровь. - Театрального, - тут же ответила Стефани. - Но он уже давно отошёл от дел и подался в меценаты….Чёрт его знает, откуда у него столько денег! – пробормотала она, отвлекаясь и утыкаясь носом в какие-то бумаги. - В общем, - она резко вернулась в реальность, а у меня заболела голова от её внезапных перемен. - Он хочет начать вкладывать деньги в европейское кино. Но прежде, чем это сделать, он хочет определить чёткую траекторию, а ты у нас самая известная британская мордашка с задатками харАктерного актёра, так что…., - Стефани в очередной раз сменила позу и интонацию. - Он прислал сюда свою дочь, чтобы она дала тебе оценку, как предполагаемому объекту для вливания папиных денег!

- Мда, - хмыкнул я. – Значит, всё-таки малолетняя дочка! И что я должен буду делать? – одним глотком я допил колу и прицелился в какой-то пакет, было бы странно, если бы я попал – непруха крепко засела во мне со вчерашнего дня. - Сходить с ней в Макдональдс и дать сотню автографов? Или она уже постарше, и мне придётся весь день кусать её за шею?

Стефани снова посмотрела на меня, как на придурка и вдруг улыбнулась:

- Я, конечно, не уточняла, сколько ей лет, но она точно не школьница и вроде бы, не на пенсии. Ещё у неё два образования и…. – Ритц замолчала, и вот тут-то я и понял, что самое главное впереди. - Тебе придётся побыть с ней пару дней! – выпалила она на одном дыхании.

Внутри что-то шевельнулось, готовое вылезти наружу в виде матов и может быть даже рукоприкладства о стену, но….я сдулся, как воздушный шарик. Уныние с завидной прожорливостью гусеницы шелкопряда сожрало все эмоции и начало плести свой непрошибаемой кокон.

- Пару дней…. – прошамкал я, кусая нижнюю губу. - И что мне с ней делать?

- Мы в Берлине, - пожала плечами Стеф. - покатаетесь по местным достопримечательностям, пока она будет расширять твой кругозор, ты потихоньку расскажешь ей о себе и своих творческих планах. По сути ничего необычного….

- А если она полезет ко мне в постель? – без эмоций прошептал я, снова откидывая голову назад.

- Роб, ты большой мальчик, разберёшься на месте….

И тут я выключился из реальности. В идеале, я бы послал возможного инвестора вместе с его дочуркой в далёкие дали и затаился в каком-нибудь невзрачном мотеле с парой бутылок мистера Джеймесона, но…. Придётся работать. В полусне я усмехнулся – интересно, как я буду её очаровывать? Я точно знаю, что у меня дырка на левой коленке джинсов. На заднице, в районе правого полушария, потёртость настолько сильная, что когда я нагибаюсь, можно невооруженным взглядом увидеть цвет моих боксеров. У футболки растянут ворот. Рубашка в идиотскую клетку. Роберт Паттинсон во всей красе…. Так сказать, вне кадра, в самой что ни на есть, обычной среде.

Стёб над самим собой, переходящий в обычное занудство, только сегодня с большей долей уныния, унёс меня куда-то далеко, а главное, за пределы этой комнаты. Естественно, я ни черта не услышал и очнулся только от очередного пинка носком женской туфли, теперь уже в правый ботинок.

Я разлепил сонные глаза, потер уголки, с трудом подавил зевок и увидел перекошенную Стефани с пунцовыми щеками. Мда, видимо знакомство состоялось со спящим мной, и я облажался. Вчерашнее табло вернулось и со скоростью света уносило меня в минус. Снова открыть счет или продолжить с той цифры, на которой вчера остановился? И тогда уж катиться вниз по наклонной, набирая скорость тем быстрее, чем ниже я погружался?..

Я попытался быстро подняться, но, конечно, споткнулся, завозился, побалансировал, чтобы не потерять равновесие, и наконец, выглянул из-за плеча своего агента.

Ну, собственно, не «розовая Барби», и это уже хорошо. Смущало только то, что…вообще-то смущало всё.

Я окинул взглядом с ног до головы вновь пришедшую. Росту в ней около пяти с половиной футов, веса…ну, фунтов сто двадцать навскидку. И это всё, что можно было сказать с первого взгляда, а дальше полная чернота, причём в прямом смысле этого слова. Глухая водолазка с рукавами почти до кончиков пальцев, брюки мужского покроя с идеальными стрелками, классические, опять же почти мужские, туфли и в довершении всего чёрная шляпа, из-под которой была видна только линия подбородка…. Ах, да! Сбоку, в ворот водолазки уходила тонкая прядь волос неопределённого цвета.

Кажется, я встрял. Нет, точно встрял!

Но это было бы полбеды, если бы Стефани, наконец, справившись с неловкостью, не открыла бы рот:

- Роберт, это мадемуазель Иоанна-Луиза де Лавальер, о которой я тебе говорила….

ГосподиБожеМой!!!

Вот уж не думал, что когда-нибудь начну воплощать в жизнь любимых мультяшных героев, но в данный момент моя челюсть отвалилась в точности, как у кота Тома – до пола, а из неё ещё и выкатился язык. Какой же идиот её так назвал? Папаша-меценат?

- Вообще-то можно просто Анна, - странно было бы, если бы она не заговорила, но я почему-то впал в ещё больший ступор.

- Ана, Ана, - ни Энн, ни Энни, ни Лу или на крайняк Луиза, я катал её имя языком, и никак не мог произнести его именно так, как сказала она – с выделенными двумя «н», у меня же второе «н» куда-то закатывалось и получалось странное «Ана».

- Ну и так сойдёт, - она ещё и глумиться! Я не видел улыбки, но слышал в её голосе смешинки.
Голос, его будто заглушали поля её шляпы, и он звучал как-то тихо, неразборчиво, но по-английски она говорила вполне сносно, так как в виду этого страшного «мадемуазель Иоанна-Луиза….» было невозможно определить её национальность. Да что там! Её лица-то не разглядеть! Что собственно навело на новую волну размышлений, в кои я, кажется, ушёл с головой. Что можно прятать под высоким воротом и длинными рукавами? Под полями шляпы? Шрамы? Неудачные пластические операции? Врождённые уродства? У неё нет глаза? Дырка в щеке? Третья рука?

Я сам не заметил, как начал приседать, в надежде заглянуть под шляпу, так как с моей высоты я ни хрена не видел. В тот момент, когда я совершенно неестественно вывернул шею, Стефани и Ана (чёрт, Аннннна, Анннна, блин) закончили о чём-то тихонько разговаривать – я, конечно, был пойман за подглядыванием. Ритц закатила глаза, а у меня уже сверлило в заднице от желания затащить её в соседнюю комнату и спросить, что там у незнакомки под шляпой. Но Стеф только делала страшные глаза и натянуто улыбалась:

- Роб, мы с Анной, - как у неё получается? – Обо всём договорились, в вашем распоряжении столько времени, сколько нужно, - весь мой интерес одномоментно был погребён под плитой с надписью «работа». Уныние, что б его, вернулось.

- Ясно, - коротко кивнул я. - Где Дин?

Стеф открыла было рот, но вдруг заговорила Ана (круть, двойное «н» выше моих сил):

- Вообще-то, телохранитель вам не понадобится, - я вытаращил глаза, Ритц самозабвенно разглядывала потолок. - Со мной вы будете в безопасности, - ну всё, прощай здравый смысл.

- У вас автобус, набитый рейнджерами? – попытался пошутить я. - Только это может спасти нас от долгой и мучительной смерти в руках моих поклонниц, - какую чушь я несу!!!

- Нет, автобуса нет, - я снова только услышал улыбку. – Но, повторюсь, со МНОЙ вы будете в полной безопасности, - она выделила «со мной», и я глупо ржакнул:

- Чёрный пояс по выбиванию зубов?

- Что-то в этом роде, - тихо сказала мадемуазель. - Поверьте, вас никто не тронет….

Что-то подсказывало мне, что мой вчерашний счётчик все-таки обнулился, и игра теперь идёт на более крупные ставки.

Я потрогал пачку Честера, словно ища поддержки, и поплёлся к двери.

Уныние опутывало меня теперь и снаружи.

***

Мы петляли по запасной лестнице, ведущей к чёрному входу. Ана шла уверенно и быстро, а я семенил, как слепой котёнок или молодой телок на привязи – не хватало только колокольчика на шее – мол, осторожно, особо унылый персонаж тащится.

По дороге я пялился в пол и на её задницу. Да, я придурок, но, признаться честно, задница была ничего, хоть меня и смущали до сих пор имя её обладательницы, а также загадочность моей новой знакомой.

Обычно мужчинам нравятся загадки и возможность повыковыривать изюминки из представительниц противоположного пола, но я был немножко другим. Загадка – это хорошо, но я как-то более приземлённый человек. Соответственно, тело, затянутое в чёрный кокон, доставляло мне дискомфорт. Как ни странно – душевный дискомфорт.

Под аккомпанемент моих унылых и серых мыслей, я, наконец, вышел вслед за девушкой на свет Божий и, тут мне стало смешно! А вдруг она сейчас поведёт меня к какому-нибудь розовому фольксваген-жуку? Или кабриолету ядовито-канареечного цвета а-ля «Элис Каллен»?

Мои щёки разрывались от неконтролируемого и совершенно дибильного смеха, и я прятал смешки за воротник своей куртки. Проржавшись, я поднял глаза….и немного охренел! Ана стояла возле огромной махины чёрного цвета, и сперва мне даже показалось, что ей надо будет поставить табуреточку для того, чтобы залезть в эту гробовозку!

Неожиданно вся её загадочность куда-то подрастерялась, и на фоне автомобиля весьма внушительных габаритов её фигурка показалась как-то даже чересчур хрупкой. Настолько хрупкой, что мне захотелось её защитить. Бред.

Пока я ловил мух и таращил глаза, Ана пискнула сигнализацией и забралась в машину (по-видимому, всё-таки без помощи табуретки). А я так и продолжал пялиться, как баран, и начинал раздражаться от собственной медлительности вкупе с тупостью. Пассажирская дверь открылась изнутри, тёмная фигура на водительском месте покачивалась взад-вперёд, словно сигнализируя о том, что я мог бы быть и порасторопней. В общем, идея с меценатством, моим окультуриванием странной личности, которая будет составлять мне компанию ближайшие пару дней (или я ей), перестала казаться мне удачной. Мысль о дешёвом мотеле и мистере Джеймесоне нагло грызла изнутри. Хоть разворачивайся на сто восемьдесят градусов и уматывай отсюда, забыв на время о неуклюжести и прочих «способностях» своего тела.

Хвала небесам! Я всё же залез в машину, вжался в кожаную спинку сидения и буквально придавил себя ремнём безопасности. Итак, погнали в неизвестность.

За десять бесконечных минут мы проехали от силы милю – чёртовы пробки, чёртов центр, чёртов Берлин! И всё было бы ничего, если бы меня не начало разъедать любопытство!

Ана молчала, и единственное, что было представлено моему взору – это кисти её рук, но даже их я не мог как следует разглядеть. Её движения были….рваными, резкими, словно она спешила или нервничала – тонкие пальцы мелькали с поразительной скоростью – от руля к лицу, от лица к переключателю скоростей.

Вдруг она замерла, наклонилась и пошарила где-то под сиденьем, извлекая пачку синего Честера – ну хоть что-то хорошее в этом дне! Я с навязчивостью маньяка погладил собственную сине-белую пачку в нагрудном кармане.

Ана, тем временем достала зубами сигарету, и, подруливая коленкой, подкуривала её синей зажигалкой. И снова, как придурошный, я принялся разглядывать девушку. Она курила, как мужик, зажимая сигарету у самого основания указательного и среднего пальцев, прикладывая к губам всю ладонь, тем самым оставляя с внутренней стороны пальцев блестящие следы накрашенных губ… Мне ещё сильнее захотелось заглянуть под шляпу, что я и не преминул сделать, кстати, абсолютно идиотским способом (Ну, а что? Особыми умственными изысками за последние два дня я не отличался).

В такт нашей черепашечьей скорости, я потихоньку сползал вниз по сидению. И, казалось, чем ниже я опускался, тем сильнее шляпа закрывала её лицо. Когда моя башка вросла чётко в плечи куртки, а очки были на самом кончике носа, машина резко вильнула влево, не обращая внимания на гудки рассерженных водителей, коим перегородила путь наша гробовозка.

Ана встала на обочине, игнорируя отсутствие знака для парковки, совсем по-европейски затушила сигарету в автомобильной пепельнице и крепко сжала пальцами руль. Почему-то показалось, что мне сейчас прилетит, но вместо этого она тихо рассмеялась:

- Габариты даже моей машины вряд ли позволят тебе в полный рост расположиться между сиденьем и бардачком, - мадемуазель ткнула пальцем в натянувшийся ремень безопасности, - и хладный от удушения труп Р-Патца мне тоже не нужен. - Я открыл было рот, но мне тут же ответили, - да, можно на «ты».

Я как-то маленько опешил и не спешил выбираться из-под сидения, всё ещё нагло заглядывая под поля шляпы.

Ана резко вскинула руку (я, конечно, непроизвольно дёрнулся, в который раз проклиная своё согласие на это сумасшедшее путешествие), тем самым натягивая ремень безопасности до предела. Не успел я сообразить, как тонкий пальчик надавил на кнопку, и мне стало легче дышать. Не ситуация, а сплошной театр абсурда….

- В общем, чтобы не повторялось произошедшее, - хмыкнула девушка в чёрном. - Чтобы ты не дырявил пятками днище и чтобы тебя, не дай Бог, не разорвало от любопытства, боюсь, фанаты меня не поймут, - она ещё раз ухмыльнулась, и до меня наконец-то дошло, к чему всё это говорилось.

Терпеть не могу вот этих театральных растягиваний момента, не хватает только заунывной музычки на заднем фоне, но в данную минуту замедленные действия были мне в кайф.

Я затаил дыхание и для пущей важности прикусил губу….

Ана медленно поднимала голову – поля шляпы показались ровно настолько, чтобы явить линию челюсти и округлый подбородок. Хвала небесам, судя по коже, она точно не старушка! Нежная, цвета едва созревшего персика…. Скорее всего моя ровесница, может, даже младше.
Ещё пара дюймов и стало видно губы – я непроизвольно сглотнул, молясь всем богам, чтобы это вышло не так громко, и Ана не подумала, что я сексуальный маньяк, у которого случается острый приступ «хотенья» при виде этой нежной части женского лица. А губы были красивые – пухлые, уголки чуть приподнимались вверх, создавая иллюзию коварной усмешки. Итак, пока всё прекрасно – у неё человеческий рот и никаких лишних дырок.

Далее моему взору предстали щёки, начисто лишённые природного румянца (и тоже, слава Богу, без дыр и увечий).

Хищные, резко вырезанные ноздри – они раздувались в такт её дыханию, и через вздох она делала губами «уточку»…. А это на самом деле чертовски сексуально!

Когда Ана замерла, а затем потянула руку к задней части шляпы, я понял, что уже пару минут дышу через раз. Невидимая сила пригвоздила меня к месту, не давая шевелиться и логично думать. Я, наконец, оценил загадочность своей спутницы – это был чистой воды адреналин, который впрыскивали прямо в сердце – и до последнего непонятно, то ли я смогу от него улететь за облака, то ли моментально сдохну от разрыва.

Ана осторожно потянула шляпу вверх – по плечам рассыпались волосы ничем не примечательного пшеничного цвета. Нервный разлёт бровей и ещё одна хорошая новость – почти полное отсутствие косметики: лёгкий налёт пудры, на губах светлый, в данный момент почти полностью съеденный, блеск и только густо накрашенные тушью длинные ресницы.

Фуууууух….

Я выдохнул громко и нагло и тут же пожалел, потому что как раз этого-то маленького глотка воздуха мне и не хватило для нормальной жизнедеятельности в тот момент, когда мадемуазель де Лавальер повернула ко мне лицо.

Собаку породы хаски я видел всего один раз в жизни. Тогда, в шесть лет, это серо-чёрно-белое чудо с плюшевыми ушами вогнало меня в неописуемый восторг, потому что глядя ей в глаза, казалось, что летишь в ледяную пропасть или взмываешь в летнее небо…. С тех пор я не встречал таких собак, не заглядывал в их сказочные и немного страшные глаза и уж тем более не представлял, что такие глаза можно встретить на человеческом лице…. До сегодняшнего дня не представлял.

Ана впивалась в меня своими глазами-льдинками и подрагивала усмехающимися губами, а я хватал воздух ртом, пытаясь справиться с невесть откуда взявшейся паникой.

- В первый раз всегда так, - на контрасте с глазами, её улыбка была тёплой. - А потом быстро привыкают, так что всё нормально. Ты не обидел меня тем, что чуть не лишился чувств, - я даже позволил себе хмыкнуть, всё ещё не восстановленным дыханием. - Теперь, надеюсь, - продолжила она, закручивая волосы в шишку и снова прячась за полями шляпы. - Ты не будешь сворачивать себе шею в приступе острого любопытства!

Маленькая наглая девчонка!

Что меня так сильно задело, я не смог объяснить даже самому себе, но вся она – её таинственность, чёрная шляпа, наглость, манера курить, подрагивающие губы и идиотское имя – заставляли меня скручиваться в пружину и рождали доселе неведомые эмоции и чувства.

Как итог – я набычился и отвернулся, а Ана вырулила на дорогу, снова вливаясь в крадущийся поток машин.
Волна неконтролируемых эмоций резко отхлынула, и меня снова одолело любопытство. Руки непроизвольно потянулись к пачке сигарет. Закурил. Выпустил дым через нос и внаглую уставился на девушку, зная, что рано или поздно, мой взгляд начнёт печь её даже через шляпу.

Так и есть. Минут через пять, она вильнула машиной, подрезая зазевавшегося водилу, и снова припарковалась в неположенном месте.

Я думал, что отреагирую спокойно, но стоило прозрачным глазам показаться из-под полей шляпы, я вздрогнул, а она, как ни в чём не бывало, поедала меня глазами:

- Патц, у тебя, конечно, божественные глаза, но если ты что-то хочешь спросить, нужно просто открыть рот, а не сверлить во мне дырку!

Я не знал – смеяться мне или плакать, не знал, нравится ли мне её наглость и фамильярность или нет. Я вообще понятия не имел, как на неё реагировать и уж тем более как реагировать на её слова.

- Божественные, говоришь? – табло перестало показывать счёт и завопило красным неоном, что я идиот!

- Говорю, - спокойно подтвердила она. - У тебя очень красивые глаза, до одури красивые! Скотские до неприличия, сексуальные до моментального оргазма, грустные до зелёной тоски….

У меня снова отвалилась челюсть! Бывает же такое! Я сотни, нет, уже, наверное, миллионы раз слышал, как восхваляют мою внешность, но слова совершенно незнакомой девушки тронули меня до глубины души, и я на самом деле почувствовал себя красавцем, коим никогда не считал.

- Так ты что-то хотел спросить? – повторила она, попутно засовывая очередную сигарету в рот (вот так и бросай курить, когда тебя окружают только никотиновые маньячки!), и я снова невольно залюбовался её ладошкой, которую она прикладывала к губам.

- Хотел, - в конце концов, выдавил я и тут же понял, что хочу задать не совсем корректный вопрос, но её недавняя наглость придала уверенности, и я всё же выпалил. - Какой придурок тебя так назвал?

Вместо того чтобы врезать мне по морде или просто пинком удалить меня из машины, Ана рассмеялась, давясь невыпущенным дымом.

- Мой папаша, - заговорила девушка, прокашлявшись. - Махровый немец с нордическим характером, но….то ли прегрешения предков, то ли дань нынешней моде, то ли он просто выжрал накануне чуть больше, в общем, что-то заставило его назвать меня самым, что ни наесть евреистым именем. Мать же моя, тоже женщина со странностями и редким чувством юмора, совершенно не подумав о моём будущем, решила показать отцу, что тоже что-то значит и присобачила второе имя, которое показывало мою принадлежность к её славным прапрабабкам-куртизанкам! В итоге получилось жуткое и несовместимое – фрау Иоанна-Луиза Шварц. Едва я приобрела статус совершеннолетней, то послала папочку куда подальше и решила, что материна фамилия, хоть и тоже не идеальна, но, по крайней мере, более приемлема. Так и получилась эта абракадабра.

Она вдруг замолчала, но продолжала смотреть мне в глаза. Хорошее настроение и моя кажущаяся заинтересованность снова куда-то улетучились, и я вновь погрузился в серую унылость, оплакивая свою свободу и принуждение к компании, хоть и любопытной, но совсем не нужной мне девушки. К апатии вдруг приплюсовался вчерашний гнев…. Эта смена настроения, видимо, с легкостью читалась на моем лице, потому что Ана жадно вгрызалась в мои черты – под ее взглядом было неуютно и холодно.

- Слушай, Роберт, - её голос прозвучал неожиданно тепло, и я посмотрел ей в глаза, на этот раз, даже не дёрнувшись. - Я прекрасно понимаю, что моя компания тебе мягко говоря не очень нужна, а уж если откровенно, то нахрен бы загнулась…. – не сдержался-таки и улыбнулся её словам, попавшим в десятку. - У меня есть предложение – если ты действительно хочешь, я могу довезти тебя до ближайшего мотеля и оставить в покое. - Она что – мысли читает? Да не будет помянут Эдвард Каллен всуе! – Через пару дней мы встретимся и красочно опишем Стефани и моему отцу наше долгое и плодотворное сотрудничество! Или…. – Ана перевела дыхание. - Ты можешь пойти на риск и остаться со мной, не смотря на моё дурацкое имя, жуткие глаза и бесконтрольную наглость, тем самым исключив алкогольную кому, по крайней мере, в одиночестве, - я усмехнулся. - К тому же ты получишь вполне приятного собеседника и несколько бесплатных экскурсий….

Итак, сейчас я должен был решиться, и почему-то мне казалось, что это решение будет очень важным. Самое смешное, что как только она открыла рот, я уже знал, что отвечу! И это мои-то глаза божественные? Её прозрачные льдинки, как минимум, обладали даром убеждения и, как максимум, добровольным принуждением.

- Хорошо, - выдохнул я.- Я твой!

Полмира поклонниц сдохли бы от этого заявления, а она лишь хмыкнула и показала мне язык. Кажется, я попался на крючок. Добровольно.

***

музыка

Я озирался по сторонам, откровенно скучая от однообразного пейзажа улицы – мы до сих пор не могли выбраться из пробки.

- Куда мы едем? – я таки не сдержался и зевнул.

- В Берлинскую картинную галерею, - сквозь зубы процедила Ана – в этот момент она показывала фак какому-то особо наглому водителю. Благо, стекла в машине были тонированными. Я моментально проснулся и потёр брови:

- Ты серьёзно хочешь показывать мне культурные достопримечательности Берлина? – мало было сказать, что я был в шоке.

- Ага, - она снова закурила. - Не беспокойся, - справившись с зажигалкой, продолжила Ана. - То, что я хочу тебе показать, находится на одном пятачке диаметром в пару миль и носит название «Культурфорум». Выбраться бы только из пробки, - и она снова некрасиво жестикулировала в лобовое стекло.

Хвала небесам и гибкости пальцев мадемуазель де Лавальер, уже через двадцать минут мы выходили из машины перед огромным зданием из мрамора и стекла. Я непроизвольно вжал голову в плечи и поправил очки. Заметив мои нехитрые манипуляции, Ана рассмеялась и хлопнула меня по спине:

- Паттинсон, сейчас полдень, к тому же будний день. Думаешь, музей до отказа набит малолетними ссыкухами с твоими плакатами?

Я недовольно скривился:

- Интересовалась особенностями и побочными эффектами моей работы?

- На самом деле я видела только один фильм с твоим участием, остальное услужливо рассказал Google, - она почему-то широко и хитро улыбалась, а мне стало тоскливо – дожил, называется, когда даже твою любимую позу в постели можно тупо узнать из инета. - Идём, - тонкие пальцы сильно, но осторожно обхватили моё предплечье. Голого запястья она почему-то избежала.

В огромных залах я моментально потерялся и как дурак поддался приступу паники перед открытыми пространствами. Ана, тем временем, куда-то усвистала и оставила меня наедине с искусством, которое, к слову, оказало на меня расслабляющее и весьма положительное влияние, разбавляя панический настрой.

Необъяснимо долго я зависал перед картиной Брейгеля «Нидерландские пословицы» и вглядывался в лица бессмертных полотен Дюрера и Боттичелли.

Когда у меня напрочь замёрзли ноги, я, наконец, наткнулся на Ану, замершую в одной позе, скорее всего, с того самого момента, как мы потерялись в хитросплетениях галереи.

Я подошёл чуть ближе и встал за спиной девушки. Холодные льдинки глаз были прикованы к единственному полотну Иеронима Босха – «Святой Иоанн на Патмосе». Я подёргал шевелюру, пытаясь извлечь из недр памяти сведения о художнике.

- Семь смертных грехов, - прошептала Ана, я скорчил непонимающую рожу. - У него есть знаменитые семь смертных грехов.

- Точно! – я хлопнул себя по лбу. - Ещё один шизанутый сюрреалист, - ляпнул и прикусил язык. Ана как-то странно посмотрела на меня и, отвернувшись, сказала:

- Ты ошибаешься, думая, что я как глупенькая фанатка буду, хихикая, расспрашивать тебя о поцелуе с мужчиной, - ясно какой фильм она смотрела с моим участием, но, не смотря на моё скорбное лицо, Ана продолжила. - Не стоит грести свой талант под одну гребёнку с узколобыми придурками, которые выуживают на поверхность только заезженные вопросы сексуальных меньшинств и «выхода за рамки», забывая о том, что есть что-то более важное, - я затаил дыхание, вслушиваясь в её тихий голос. - Ты был прекрасен в образе Дали! Воплотить гениальное безумие такого человека – это, несомненно, талант! Ты должен играть безумцев, Роберт, - её льдинки обожгли мою душу, а слова пронзили в самое сердце. - У тебя дар и нечеловеческие глаза, не стоит разменивать это по пустякам!

Она снова вперилась в картину, а я обратился в воспоминания о съёмках «Пепелинок», попутно затрагивая свои знания о Дали, о сюрреализме, о гениях и грехах.

- Кто ты по образованию? – неожиданно я вынырнул на поверхность и, прищурившись, посмотрел на Ану.

- Социолог и искусствовед.

- Странная смесь, - я на самом деле пытался понять, сколько разных граней сочетается в этой девушке.

- Вообще-то ничего неожиданного, - Ана растопырила пальцы правой руки и запустила их под шляпу, видимо не у одного меня привычка выдёргивать шевелюру. - Когда я устала от людей и от копания в их особенностях, решила обратиться во что-то более возвышенное и не столь предсказуемое, но наступила на те же самые грабли – искусство – это люди, причём, заметь, люди с пороками, отклонениями и, мягко говоря, нездоровой психикой, так что от социума и его индивидуумов убежать не получилось, - девушка вытащила руку из-под шляпы и устало потёрла глаза. - Зато я научилась принимать и даже ценить сумасшедших и странных личностей.

Я почему-то довольно заулыбался, будто мне сделали самый лучший комплимент! А, что? Я никогда не считал себя нормальным человеком. Зануда и скромняга, да. Но разве это мешает рождаться непонятным и не совсем приличным мыслям в моей голове?

- Ты изучала сюрреализм? – я продолжил разговор, глупо думая, что смогу посверкать своими знаниями, которые, вопреки бытующему мнению, были весьма обширными, что в поэзии, что в художественном искусстве, особенно в этом самом сюрреализме. Англичанин – это диагноз, притом не излечимый, и если у меня дырка на «заднице» и рубашка в американскую клетку – это не значит, что я не ценю полуденный чай и не знаю наизусть Шекспира. Я просто кладезь неизвестной никому информации о себе и своих пристрастиях и почему-то именно с этой девушкой с непроизносимым именем мне захотелось поделиться своими тайными знаниями и умениями.

- Нет, - Ана мотнула головой. - Моя специализация была в более….мммм….пастельных тонах и относилась к родине моей матушки, а Босх – это, скажем так, моё хобби…. – неожиданно её глаза кольнули гневом и странной, испепеляющей одержимостью, что невольно навело на мысль о том, что её хобби принесло ей немало страданий. Я терялся в догадках, с одной стороны испытывая невероятное желание выведать подробности, а с другой – не смея нарушить тонкую грань, за которой, возможно, скрывалась не совсем та девушка, которую я знал вот уже несколько часов.

Она замолчала и ушла в свои мысли, а я пытался последовать за ней, но это оказалось неимоверно трудно и даже болезненно. Выражение её лица менялось ежесекундно, и я даже не представлял, что у человека может существовать такой эмоциональный диапазон. Я пытался прекратить её пытку эмоциями, но они словно засасывали и утаскивали за собой, не обращая внимания на мои тщетные попытки избежать их влияния.

Вглядываясь в лицо девушки, я вдруг отчётливо понял, что весь её маскарад с чёрной одеждой и напускной таинственностью – детский сад по сравнению с тем, что было глубже, много глубже, чем её страшные глаза и хитро-улыбающийся рот.

Если я кладезь с не известными никому сторонами моей личности, то она – ящик Пандоры, манящий своим смертельным интересом. Я хотел открыть её, копнуть поглубже, потаскаться по закоулкам её странной, но, несомненно, загадочной души. Только вот для этого мне предстояло ответить на один вопрос – так бесцеремонно желая влезть в самое сокровенное, готов ли я позволить ей сделать то же самое? Смогу ли я сковырнуть бессчётное количество масок со своего лица и не побояться показать себя истинного? А вот тут я усмехнулся – тихонько так, для себя – а кто я истинный?

Я ещё раз взглянул на ее лицо – теперь тихо-грустное – и уверился в том, что именно она расскажет мне, кто я есть. Даст ответы на вопросы, которые сам я найти не в состоянии, есть такие вещи, на которые могут указать лишь со стороны. И то не каждому это дано, конечно. Слепая вера, порой, рождала героев и легенды, может и стОит пойти у неё на поводу….

- Ты знаешь, что Дали тоже увлекался темой о семи грехах? – Господи Иисусе! Второй раз за последние сутки мне попадается женщина, присутствие которой оказывается так незаметно и от этого так шокирующе.

- Я что-то читал об этом, но не помню что именно, - я начал переминаться с ноги на ногу, пытаясь разогнать кровь в затёкших конечностях. Естественно, я косолапил, на что Ана не преминула улыбнуться:

- Как с такой шикарной фактурой можно быть таким нелепым, Патц? – я в очередной раз, уже сбился со счёта который, просто-напросто охренел! И почему её резкие и такие меткие замечания не вызывают у меня желание послать её в далёкие дали? – Дали делал собственные иллюстрации к «Божественной комедии», - неожиданно проговорила она, а мне захотелось заржать: воистину необычный человек - говорить о моей нелепости и тут же о великом Дали.

- Что-то припоминаю, - я самозабвенно шкрябал щетинистый подбородок и ковырялся в собственной памяти. Чёрт знает, что меня дёрнуло, но я спросил. - А в каком кругу Ада оказалась бы ты?

Лучше бы я этого не делал. Её лицо вдруг словно резануло напополам – колючая боль и праведное раскаянье соседствовали в красивых чертах. Я мог поклясться чем угодно, но красивее лица, чем у Аны в этот момент, я не видел и почему-то был уверен, что так выглядят святые мученики.

Но секунда прошла. Лицо девушки снова стало обыкновенным, милым – да, но совершенно обыденным, тогда-то она и ответила:

- Ад для меня было бы слишком просто, - уголки губ дрогнули в лёгкой улыбке. - Я бы вечность скиталась по Чистилищу, - категоричность её заявления повергла меня в шок, и непрошеными гостями вернулись мысли о возможных шрамах на её теле и вообще о её нормальности, - расслабься, Роб. – Ана, как ни в чём не бывало, легонько стукнула меня кулачком в грудь. - Это шутка! Кто из нас не безгрешен….

И снова такая человеческая и простая улыбка, и только льдистые глаза обжигали тайным знанием. Знать бы только, знанием чего! Может она всё-таки сумасшедшая?

- Идём, Роб! – она легко развернулась на пятках и пошла искать выход. - Я не хочу быть растерзанной твоими фанатами за то, что заморю тебя голодом!

Напоминание о фанатах вновь повергло меня в уныние, но к выходу я пошёл – загадки загадками, а жрать и вправду хочется.

Мы снова загрузились в её гробовозку, по поводу которой я бы с радостью обратился за советом к старине Фрейду – если у мужиков огромные габариты движимости и недвижимости заменяют маленький размер в штанах, то какой тогда комплекс у Аны?

Пробки на улицах стали и вовсе непробиваемыми, но пропетляв пару десятков минут, мы вскоре уже мчались вон из города по почти пустому шоссе.

- Везёшь меня в лес, чтобы расчленить и закопать? – табло уже послало меня ко всем чертям и, оставив неустанно гореть неонового «идиота», уехало в отпуск. Но, кажется, мои дибильные словесные эскапады совершенно не трогали Ану и между моих примитивных шуток, она видела истинные вопросы.

- Мы едем обедать, - она глянула на часы приборной панели. - А точнее уже ужинать! И в пригороде всегда есть премилые пансионаты, которые держат пожилые пары – нам же надо где-то жить!

Сочетание «нам» и «жить», вопреки всему, заставило меня довольно заурчать! Не смотря на абсурдность и не типичность ситуации, мне было приятно вот так просто ехать с девушкой по красивым местам, проводить вместе время в ожидании ужина, вдвоем выбирать место, где остановиться на ночлег….просто быть обычным человеком, тем самым Р-Патцем, которого я когда-то знал. Которым я когда-то был.

Мы ехали уже довольно долго, и мой желудок выводил заунывные рулады. Ана, видимо, тоже страдала от голода, потому что гнала, как сумасшедшая и курила сигареты одну за одной.

Когда она, уже, наверное, в сотый раз подкурила сигарету, я вдруг уставился на её пальцы и не смог сдержать улыбки. Её пальчики и так были достаточно тоненькими и хрупкими, но вид коротко подстриженных, нежно-розовых ноготочков ввёл меня в состояние пьянящего расслабления. Её ногти были такими….детскими, невинными.

Пока я с видом маньяка рассматривал округлые костяшки её правой руки и следы блеска для губ на внутренней стороне ладони, Ана начала притормаживать и, наконец, остановилась.

Я потёр глаза, привыкая к свету, и повертел головой – в трёх шагах от машины красовался типичный немецкий паб. Пока я разглядывал убранство деревянного фасада, Ана вытащила меня из машины и буквально силком запихала в двери паба.

Сказать мило – не сказать ничего. Огромный камин во всю стену, добротные деревянные столы, такие же лавки с привязанными к ним холщёвыми подушками, кабаньи головы, пивные кружки всех цветов и размеров, масляные лампы вместо современных светильников и запах….головокружительный запах жареных сосисок и печёного картофеля!

Желудок издал победный клич, и теперь уже я тащил Ану к самому дальнему столу. Тотчас же нетерпеливо схватил меню и жалобно застонал – оно, конечно, на немецком! Сквозь собственные завывания я даже не сразу расслышал, что Ана уже щебечет на чистейшем немецком, а принимающий заказ усатый дядечка довольно кивает головой в ответ.

- Я не буду жрать всякий выпендрёж, типа чьих-нибудь лапок или крыльев, - прошипел я, когда дядечка удалился выполнять заказ, и мы остались одни.

- Скажи спасибо, что мы не во Франции, - парировала Анна. - А то пришлось бы сказать «нет» жирной и вкусной пище! Но мы в Германии, так что успокойся и приготовься набивать утробу!

В который раз за сегодняшний день я видел абсолютно другого человека перед собой – Ана, наконец, рассталась со своей шляпой и растрепала волосы по плечам, благо в приглушённом свете её глаза казались монотонно-чёрными из-за расширенных зрачков, она расслабленно откинулась на спинку стула и рассеянно почёсывала кончик носа. Я снова умилялся её ноготочкам….

Усач появился из неоткуда и начал выгружать на стол тарелки, миски, блюдца, пиалы, стаканы, корзиночки и прочую утварь. Несмотря на зверский голод, первым делом я потянулся к кувшину – понюхал, не поверил и вопросительно посмотрел на Ану и снова понюхал – ну, точно, крепкий алкоголь и, судя по запаху, не менее сорока градусов.

Я откинулся на спинку и начал гипнотизировать Ану недоверчивым взглядом. Спустя пять минут она не выдержала и рассмеялась – на удивление чистым и звонким смехом:

- Подвоха нет, Роб! – она потянулась к кувшину и разлила розовую жидкость по стаканам. - Я же не обещала трезвенность! – я вертел пальцами стакан и разглядывал жидкость на свет. - Я обещала алкогольную кому в компании, так что начнём! – и она торжественно подняла свой стакан, предварительно наколов на вилку кусок копчёного мяса.

- Стоять! – гаркнул я. - Сначала сообщи, чем мы будем травить мою печень! – Ана закатила глаза, но ответила:

- Вишнёвый шнапс, - она демонстративно сделала глоток и нескромно облизала губы. - Преинтереснейшая вещь – пьётся как морс, но пьянеешь, словно с водки, - мне показалось, или после первого же глотка она окосела?

Всё ещё недоверчиво косясь на свою разомлевшую собеседницу, я сделал глоток и, кажется, пополз сам! Напиток растекался по пустому желудку и мгновенно впрыскивался в кровь – убойная вещь, я вам скажу!

И тут мы замолчали на неопределённое время, пересекаясь только пальцами, тянущимися в одну тарелку или стаканами, которыми чокались, даже не глядя друг на друга.

Съев четыре сосиски с разными вкусами и выпив, кажется, пару-тройку стаканов, я, наконец, посмотрел на Ану – сделанный глоток застрял где-то в районе кадыка и теперь выдавливал мои глаза изнутри. Я смачно выругался в попытке прокашляться и вновь уставился на мадемуазель напротив.

Всё моё утреннее и дневное уныние смыли её блестящие глаза, уступая дорогу каким-то другим чувствам, которые я пока не мог квалифицировать (и вряд ли смогу – вишнёвый шнапс в помощь!), но которые совершенно точно горячим клубком сосредоточивались внизу живота.

- Патц, а ты красивый! – мама дорогая! Я пьяно рассмеялся, но вопреки напускной браваде щёки стали покрываться красными пятнами – вечными спутниками моего смущения. - Нет, правда! – Ана махнула рукой с зажжённой сигаретой, стряхивая пепел себе в стакан. - Ты себя в зеркало-то видел?

- Видел, - кивнул я, зажимая свою сигарету губами и пытаясь забрать её – почему-то жизненно важно было прикурить именно от её сигареты. - На протяжении двадцати шести лет ежедневно вижу, - я таки справился с задачей и по возвращении её сигареты, словил электрический разряд от её пальцев – однако вечер перестаёт быть томным!

- И что же ты видишь? – Ана чуть подалась вперёд и неожиданно осознанно уставилась мне в глаза. Кажется, я забыл, как моргать.

- Воронье гнездо на голове, - я откинулся и выпустил дым через нос.

- Чертовски сексуальное гнездо, - она тоже откинулась и прищурилась от сизого дыма. - Такое впечатление, что ты только что вылез из постели, в которой трахался минимум сутки.

Я фыркнул и продолжил:

- Кустистые брови.

- Брови в этом деле не главное, - парировала она, глотая дым.

- Кривой нос, - отбил я.

- Зато такого ни у кого нет, - Ана глотнула из стакана.

- Непримечательные глаза, - я щурился, пытаясь разглядеть её в полумраке.

- Заткнись, Патц, - процедила она сквозь зубы. - Ты же не настолько пьян, чтобы утверждать, что в твоих глазах нет ничего необычного. Я тебе про них уже говорила….

- Окей, - кивнул я. - Тогда тонкие губы. С этим ты не поспоришь.

- Хорошо, - она тоже качнула головой. - Пусть тонкие, но твоя мимика заставляет нервно тереть коленки друг об друга и сдерживать стон почти всю женскую половину земного шара.

- Тебя тоже? – спросил я, понимая, что грань приличия осталась где-то позади, и мы мчимся от неё семимильными шагами. Я не стал дожидаться ответа. - У меня косолапые ноги.

- Зато длинные.

- Я сутулюсь.

- Зато высокий.

- Я не хожу в спортзал.

- Ненавижу качков.

Мы оба замерли – ещё чуть-чуть и сотрётся не только грань приличия, но морали тоже – мы переходили на личности, и это было чревато последствиями.

- Поехали, - Ана встала резко, но даже не покачнулась. Подошла к усатому официанту и о чём-то долго беседовала с ним.

А я…. Я пытался унять сердцебиение и понять только что состоявшийся разговор. Я хочу её? Ещё утром я спрашивал Стефани что мне делать, если девушка полезет ко мне в постель, но сейчас всё повернулось так, что я сам был готов залезть к ней.

Я мазнул глазами по её спине – в животе вспорхнула стая бабочек – до дрожи в коленках захотелось залезть ладонью под её водолазку. Чёрт! Только от мыслей у меня стянуло низ живота тугим узлом.

Ана пролетела мимо меня со скоростью совершенно трезвого человека, обдав меня запахом сигарет и ещё чего-то. Похоже, бурлящий во мне алкоголь разбудил все запахи её тела.

Пока я мысленно мастурбировал на её аромат, с улицы донесся сигнал клаксона, заставив меня буквально подскочить на месте.

Когда моё жалкое и въедливое уныние успело обрести краски и вообще сгинуть в небытие?

С чего бы вдруг мои эмоции стали целиком и полностью контролировать мою жизнь?

За неполные двое суток это уже третья неподвластная мне эмоция….

Я кивнул усатому дядьке и вышел на улицу.



Устроившись на сидении, я всеми способами и методами пытался без плачевных последствий извлечь пачку сигарет из своей задницы. Пардон, заднего кармана джинсов.

Когда, в процессе своих бесплодных попыток, я завалился на Ану и пребольно стукнулся головой о руль, то, наконец, осознал весь ужас ситуации – пьяная и сумасшедшая баба везёт меня в неизвестном направлении!

Я на секунду замер, глядя, как моя спутница с первого раза попала в замок зажигания, поджал губы, удовлетворённо хмыкнул и всё-таки выудил смятую пачку из кармана. Сигареты, конечно, в хлам – засыпал пол под ногами табаком и нашёл только одну живую сигарету, но и ту с трещиной где-то посередине.

Пока я её раскуривал, зажимая пальцами дырку, мы уже вырулили на дорогу и ехали со скоростью раненой черепахи.

Мне хотелось крикнуть, чтобы Ана поддала газу, но почему-то было лениво – сломанная сигарета явно была лишней, похоронив последние крохи моего ясного рассудка.

За разжёвыванием своих мыслей, я даже не заметил, что мы остановились, и Ана со стороны улицы бодро дёргает мою дверь. Ну, это только с виду бодро, а глаза у неё были поддёрнуты пьяной поволокой, от чего выглядели уж совершенно развратно-хочными!

Я глубоко вдохнул и вывалился из машины! И всё-таки Ана не так пьяна, как кажется! Невозможно так резво отпрыгнуть, как только что сделала она, увертываясь от моих нескоординированных движений.

На воздухе мне стало чуть легче. Лёгкие уже не обжигали ядовитые алкогольные пары, да и тело стало слушаться лучше, поэтому я даже смог задать мучавший меня вопрос:

- Какого хрена мы здесь делаем? – мда, не шедевр литературного языка, тем не менее, смысл ясен. Ана, как обычно, пропустила мимо ушей идиотскую формулировку и ответила весьма развёрнуто:

- Мы идём в магазин за всякой всячиной, типа чистых трусов! А еще… Ты же не думаешь, что ляжешь с нечищеными зубами?

У меня возникло сразу два вопроса: А что, щётку не дадут в мотеле? Какое тебе дело до моих зубов, если мы не собираемся спать вместе?

Или собираемся? Если так, то я явно что-то пропустил.

Собственно, на мои бредовые вопросы ответила сама Ана. Не вербально, конечно. Больше не было не единой искры в глазах в мою сторону, не единого развратного движения её языка. Она ходила между рядов магазина с видом заядлой домохозяйки, а я почему-то плёлся за ней, толкая тележку. Выглядели мы явно комично. Но разве не этому я умилялся про себя несколько часов назад, пока мы мчались по трассе, нагуливая зверский аппетит?

Первая остановка была возле мыльно-рыльных принадлежностей. Ана взяла зубную щётку – красную, я взял такую же, но синего цвета. Потом она взяла себе женский станок для бритья, я не удержался и красноречиво вздёрнул брови – она не отреагировала. Я в сотый раз пошкрябал щетину и после долгих метаний всё-таки взял одноразовый «Gillette»и пену для бритья.

Ана пошла дальше и затормозила возле домашнего трикотажа. Поковырялась в стойке с бельём – я снова не сдержался и среагировал, в ответ она просто кинула в меня мужские трусы – я не поленился, приложил их к себе – размер мой, значит, берём. Тут же почувствовал женские руки на своей заднице, посмотрел через плечо, больно выворачивая шею, Ана приложила ко мне кристально-белые боксеры. Ладно, их тоже берём. В итоге в корзине оказались ещё мужские домашние штаны серого цвета и пара футболок с неопределёнными надписями, несколько пар носков – мужских и женских, заметьте, женские шорты, тонкая трикотажная кофта большого размера – причём взял её не я, а Ана и, кстати, не мне.

Поверх набранного барахла мы, не сговариваясь, положили две бутылки Джемесона – всё-таки нет ничего лучше старого и доброго вискаря, и блок сигарет «Chesterfield blue», опять же не посовещавшись.

На выходе из магазина мы были похожи на семейную пару, которая от нечего делать смоталась в магазин посреди ночи (ну, а что ещё делать ночью после десяти лет брака?) и это собственное сравнение дико меня напрягало.

Не то чтобы я мечтал обзавестись счастливой семьёй с Аной, да и чувствами я к ней не пылал, но неожиданно пришедшая холодность с её стороны, отчего-то больно била по мне.

Мы не сели в машину. Просто прошли пару десятков шагов и нырнули в тепло маленького пансионата. Как и говорила Ана, нас встретила милая пожилая женщин в клетчатом халате и пушистых тапочках, они о чём-то разговаривали на немецком, и мне казалось, что Ана много и самозабвенно врала.

- Прости, - произнесла моя (моя??!!!??) мадемуазель при входе в номер. - У них всего одна комната с двумя кроватями, но она занята.

- Ничего, - я чувствовал себя сериальным героям, произнося эти слова. - Я посплю на диване.

- Мне без разницы. Если хочешь – занимай кровать.

Всё. Этот серый и плоский ответ включил во мне разъярённого упрямца и примитивного самца.

Да, что, чёрт её дери, произошло? Она стала чужой, отстранённой, «выключенной» из моей реальности. И это после откровенных разговоров! После того, как я посмел расслабиться в её присутствии! После того, как легонько приоткрыл дверь в свой мир и свою душу!

Это было похоже на страшный кошмар пятнадцатилетней школьницы, у которой украли личный дневник и растрезвонили сугубо конфиденциальную информацию по всему городу!

Я рывком стянул куртку, не удосужившись расстегнуть пуговицы, стащил через голову рубашку и по-плебейски скинул обувь посреди маленькой гостиной. По-хозяйски развалился на диване, вытянув ноги через всю комнатку, так что Ане пришлось через них перешагивать по пути в спальню.

Весь этот маленький путь, стоивший девушке пяти шагов, я следил за ней глазами, до боли сжимая губы, чтобы не сказать ей в спину какую-нибудь гадость.

Как только в спальню закрылась дверь, я кинулся доставать виски и разливать его по стаканам. Нашарил в холодильнике лёд, поставил на столик возле дивана пепельницу. Джентльменский набор, бл*ть! Не хватает только шоколадных конфет и пачки презервативов!

Так! Сигарета и глоток коричневой жидкости с одной стороны усмирили панику, а с другой стороны разожгли бушевавшие непонятные чувства.

Я как раз делал второй глоток, когда дверь спальни открылась, так что смотрел я на Ану поверх стакана, словно его стеклянным краем отрезая женскую фигуру от остального мира.

Босиком. Красивые икры заставили скрипнуть зубами. Голая кожа и тут же начинается подол той самой безразмерной кофты. Понятно – шорты слишком коротки, чтобы быть увиденными. Одно плечо оголенное. Волосы распущены.

Никакого чёрного цвета. Надоедливой шляпы. Кокона, в который она так старательно пряталась. Просто женщина.

По обе стороны от моей головы выключили мир. Я, как та лошадь в шорах, видел только перед собой и только Ану.

Покалывая ступни и сводя судорогой икроножные мышцы, во мне зарождалось желание. Оно свивало кольца как огромный удав и буквально душило приобретённые моими предками навыки, оставляя только первобытное желание обладать самкой.

Во мне тихо, но разрушительно зарождалась похоть….

---

Источник: http://www.only-r.com/forum/38-320-1#166021

---