Туманный горн ревет в такт белым волнам темно-серого моря, бьющимся о качающийся нос корабля. На борту два человека - старый моряк и его ученик - в четырехнедельной миссии по содержанию маяка.
Пробиваясь сквозь гневные воды, волна за волной через туманный горизонт, корабль приближается к отдаленному берегу небольшого скалистого острова, на вершине которого стоит упомянутый маяк. Двое мужчин высаживаются на этом запретном острове, который наводнен самыми враждебными ветрами, кишит самыми отвратительными чайками и окутан самыми таинственными мифами.
Так начинается «Маяк», черно-белое продолжение дебютного фильма Роберта Эггерса «Ведьма». Его прорывным хитом был чертовски страшный пуританский кошмар - история ужасов 17-го века, восходящая к эпохе гонений на ведьм и языческого фольклора, которая наложила заклятие на завсегдатаев кинофестиваля Sundance 2015 года (где Эггерс даже выиграл премию за режиссуру - драма). Теперь с «Маяком» он взял штурмом Французскую Ривьеру.
Погружение в бурные воды штата Мэн конца 19-го века в последней морской психодраме Эггерса, несомненно, было одним из событий сезона Каннского кинофестиваля в этом году. Хотя Эггерс до сих пор снял всего два фильма, он уже зарекомендовал себя мастером атмосферных драм, умело добавляя ощущение медленно нарастающего ужаса и сводящей с ума изоляции к темной, гнетущей атмосфере исторических постановок.
Переходя от 1630-х к 1890-м годам, новый фильм Эггерса следует за хриплым, седобородым Томом Уэйком (Уиллемом Дефо, разглагольствующим, как капитан Ахав, ругающимся, как Хэддок, и спорящим, как Блуто) и его младшим, более сдержанным помощником Эфраимом Уинслоу (Робертом Паттинсоном, превращающимся из обыкновенного Даниэла ЛаРуссо в морского Джека Торренса) - двумя мужчинами, которым поручено заботиться о маяке на уединенном острове.
Подчиненность деспотизму недовольного начальством работника заметна с самого начала. Уэйк требует железной дисциплины и почти безжалостен в своем отношении к Уинслоу, который только осваивается на своей новой работе. Уинслоу обременен работой как изнурительной (выгребание угля, очистка бака, мытье половиц) так и совершенно унизительной (мудрые слова - не опорожняйте ночные горшки, когда дует сильный ветер). Его единственная отдушина и развлечение проявляется в виде фигурки русалки из слоновой кости, на которую он мастурбирует - часто, отчаянно и бурно. Тогда как, все, что делает Уэйк - присматривает за фонарем днем, лакомится пьяными историями ночью и провоцирует Уинслоу в промежутке.
Более того, Уэйк отказывает Уинслоу в доступе на вершину башни и тем самым лишает его главной обязанности и удовольствия, которое влечет за собой их работа - поддерживать свет фонаря. Он охраняет комнату с фонарем с религиозным рвением, как будто задача поддержания маяка требует не только определенного уровня старшинства, но и святости. Фонарь возведен в духовный символ света, как если бы он представлял некую божественную истину. Но он опорочен желанием Уэйка сохранить эту правду для себя и любопытством Уинслоу, превратившимся в ревность.
Их поиски этого света/истины наоборот погружают их в темные глубины ада, что становится катализатором кульминационного конфликта. Первобытное насилие, которое часто связывает людей, редко демонстрировалось так ярко, как в исполнении Дефо и Паттинсона в «Маяке». Их дуэт выдает рецепт одного незабываемого момента за другим, когда они пьют, танцуют и спорят обо всем, от ужина до суеверий. Их меланхолия и злоба усугубляются глубоким чувством изоляции и паранойи. Так что, их отношения в конечном итоге становятся настолько токсичными, что они сражаются не только со своими демонами, но и друг с другом. Так же, как Уэйк и Уинслоу испытывают пределы друг друга, Дефо и Паттинсон тоже, похоже, раздвигают психологические и физические границы своих актерских навыков.
Это оригинальная работа с античным настроем, и эти два повествования усиливают подлинный вкус и текстуру аутентичного эггерсовского языка. Хотя такие слова нелегко запомнить и произнести, они слетают с языка Дефо настолько легко и с заразительным ритмом, что вы часто забываете, что его физическое исполнение также завораживает. Паттинсон, явно, создал себе замечательное резюме в последние годы, уже поработав с такими режиссерами, как Дэвид Кроненберг («Космополис»), Вернер Херцог («Королева пустыни»), Джеймс Грей («Затерянный город Z»), братья Сэфди («Хорошее время») и Клэр Дени («Высшее общество»). Наблюдая за тем, как он мастерски разыгрывает в «Маяке» безумный спектакль, понимаешь, как далеко он продвинулся со времен «Сумерек».
Конечно, они воодушевлены предрасположенным к театральности сценарием Эггерса, который купается в эпохально точных диалогах. У Эггерса не только острый слух к диалогам, но и острый глаз для визуальной детализации. Когда Уинслоу оказался на острове посреди бескрайнего океана, его страх перед изоляцией, паранойя в отношении Уэйка и боязнь чаек заставляют его психическое состояние разрушаться. Грань между мифом и реальностью стирается по мере того, как разнообразные морские предания обретают форму. Мы видим, как его безумие проявляется в галлюцинациях с кокетливыми русалками и щупальцами кракенов.
Форматное соотношение 1.19:1 не только помогает почувствовать эпоху фильма, но и заставляет сосредоточить наше внимание на персонажах и их внутренних мирах, а не на их внешних реалиях. Загоняя нас в угол, Эггерс помогает установить близость с ними, создавая чувство уязвимости, когда персонажи становятся жертвами своих неприятных обстоятельств. Каждая композиция обладает божественным качеством и поглощает вас таким образом, что вы чувствуете, что тоже стали жертвой лихорадки, как и Уинслоу.
Эггерс создает этот потусторонний эффект с помощью черно-белых изображений, которые имеют зеленоватый оттенок, как будто из эпохи немого кино. «Маяк» часто создает иллюзию просмотра старого фильма Карла Дрейера или Ф.В.Мурнау, когда Эггерс использует вспышки света на фоне зловещих теней. Драматически крупные планы на лица нравственно неоднозначных персонажей, сыгранных актерами в откровенно театральной манере - все это напоминает экспрессионистское кино вышеупомянутых мастеров сюжета.
Партитура Марка Корвена (с его впечатляющими духовыми инструментами) и звуковой дизайн Дэмиена Вольпе (микширование оглушительных сирен с грохотом волн, бушующим ветром и пронзительно кричащими чайками) еще больше усиливают атмосферу паранойи и страха. Тем не менее, вы не хотите, чтобы это безжалостное безумие когда-либо закончилось.
Если «Ведьма» дала нам почувствовать вкус мастерства Эггерса в создании атмосферы и талант к адаптации фольклора, «Маяк» органически расширяет гипнотические качества и жутковатый лиризм его дебютного полнометражного фильма. Он показывает нам, на что способны жанровые кинематографисты - если дать им свободу снимать фильмы без ограничений. Если первый фильм Эггерса был завораживающе хорош, то второй - абсолютный восторг. Не терпится посмотреть, что он преподнесет в следующий раз.
Перевод: Marishka, специально для only-r.com