Новое интервью Роберта Паттинсона для Vanity Fair (Франция). Часть вторая
Новое интервью Роберта Паттинсона для Vanity Fair (Франция). Часть вторая
05.11.2020 22:47
Тебе нравилось то время? Потому что именно это я не могу понять каждый раз, когда ты об этом говоришь… Роберт: Да, мне оно нравилось, тем более что все произошло достаточно случайно. Удовольствие было тем более ощутимым, что мной не руководило некое честолюбивое желание «стать повелителем мира». С возрастом мне стало понятно, что мои амбиции в другом: играть в фильмах, которые мне самому хотелось бы посмотреть. Снимаясь в «Хорошем времени» у братьев Сэфди [2017], в «Высшем обществе» [2018] у Клэр Дени, я понимал, что становлюсь все ближе самому себе.
Я говорю себе, что наконец стал виден актер, который определил себя своими фильмами. И я хочу, чтобы он двигался дальше. Меня не волнует, станет ли он настолько же популярным, как Паттинсон в «Сумерках». Так или иначе, мы знаем ответ: нет, не станет. И он едва ли может стать популярнее, чем был тогда, а, кроме того, он и не должен. Хотя бы потому, что 33-летний мужчина уже не вызывает такое же возбуждение у взрослой аудитории. Это более вдумчивые отношения, менее истеричные, менее фетишистские.
Мои отношения с профессией просты: я смотрю много, очень много фильмов, особенно по ночам. Некоторые из них настолько восхищают меня, что иногда в 3 часа ночи я пишу электронные письма их создателям, чтобы сказать им, что «я хочу быть актером в их фильмах». Вот, что для меня значит «роскошь».
И мы можем засвидетельствовать, что один молодой начинающий испанский режиссер, живущий в Берлине и работающий официантом в вегетарианском ресторане в ожидании финансирования своего первого полнометражного кинопроекта, получил однажды вечером сообщение, которое он изначально посчитал присланным ему по ошибке.
Поставьте себя на его место: Паттинсон просто влюбился в его короткометражку, которую он посмотрел на инди-микроплатформе, и написал ему, с каким удовольствием он бы сотрудничал с ним на протяжении всей его карьеры!
Паттинсон прилагает неимоверные усилия, чтобы все выглядело так, будто он простой парень, «не звезда», но его двойник на фото говорит об обратном. Кажется, очень непросто заставить его сыграть обычного персонажа. Возможно, потому что пленка еще больше усиливает его ауру и природное изящество.
А, возможно, еще и потому, что за ними стоит умопомрачительное владение актерской техникой. В «Доводе» он властный, утонченный, уязвимый и колкий одновременно. Каждая из его отстраненных улыбок и медлительная элегантность заставляли нас вспомнить о Дэвиде Боуи - а вы не можете тягаться с ледяной харизмой Боуи, будучи обычным парнем без собственного внутреннего безумия.
Vanity Fair: На съемочной площадке независимого фильма ты появляешься как знаменитый актер, которого все обожают?
Роберт: Нет, наоборот. Там я становлюсь дилетантом, который должен научиться всему заново, начать с нуля, забыть обо всем, что он знает, и который должен слушать, что ему говорят.
Если бы я относился к этому как звезда, соизволившая снизойти до того, чтобы поучаствовать в не самом блистательном проекте с целью заработать немного артистического признания, тогда не только сам процесс работы прошел бы мимо меня, но еще и шанс быть принятым и желанным на крупных проектах, для которых не имеют значения звездные статусы. Напротив, нужно быть смиренным перед людьми, которые заставляют кино двигаться вперед.
Vanity Fair: Ты боишься съёмок?
Роберт: Не самих съемок как таковых. Когда я читаю сценарий, часто уже после нескольких страниц я знаю, как мне надо играть. Тревога обычно появляется ровно за месяц до начала съёмок. Внезапно вся моя уверенность в себе улетучивается и на смену ей приходят сомнения. И я уже не знаю, что и как я буду делать, и так до самого начала съёмок.
Vanity Fair: Сколько тебе нужно дней, чтобы найти образ для роли?
Роберт: Всегда по-разному. Все зависит от того, что я смогу найти внутри себя. Поэтому, самая большая опасность в моей повседневной жизни - перестать находить вдохновение в том, что меня окружает. И я по-прежнему нахожу что-то в своей собственной жизни, что помогает мне совершенствовать свои актерские навыки. Часто это какие-то очень интимные моменты, иногда даже сны, которые я вызываю у себя, чтобы они помогли мне сыграть какую-то сцену так, как мне кажется её нужно сыграть.
Vanity Fair: Можешь привести пример?
Роберт: Сейчас, чтобы начать работать над «Бэтменом», я задействую какие-то вещи, которые кажутся хрупкими и ненадежными в сравнении с масштабом проекта. Что-то, о чем я когда-то говорил с близкими друзьями, обрывки снов.
И это тот самый момент, когда тайная и уязвимая часть актера сталкивается с той ответственностью, которую возлагает на него подобный проект. На «Бэтмене» или на «Доводе», когда тебе говорят: «Начали, Роберт. Мотор!», тебя окружает гигантское количество людей, обеспечивающих техническую часть процесса. И ты должен забыть обо всех этих людях вокруг и начать играть наедине со своими мыслями, своими демонами.
Да, во мне есть актерское возбуждение, которое помогает противостоять напряжению на съемочной площадке, противостоять чрезмерным ожиданиям всех этих людей вокруг и я знаю, как превратить его в мой диалог с самим собой.
И это захватывающее чувство - захватывающее и ужасающее одновременно – потому что ты можешь оказаться тем самым «мелким гадом», из-за которого вся эта махина, вся эта «тяжелая артиллерия» может просто «зависнуть» в какой-то момент, потому что ты был не в состоянии выдать эмоцию, которую должен был выдать, потому что ты не смог просто взять и сделать это... Такие мысли всегда посещают меня за несколько дней до съемок.
Vanity Fair: Ты все еще способен удивлять себя?
Роберт: Я придумал для себя прессинг, который в результате стал просто сумасшедшим. И мне это нравится. Моя обязанность - удивлять своих зрителей и прежде всего себя самого, и это стало единственной достойной усилий задачей. А это, поверьте мне, гораздо сложнее, чем добиться хороших кассовых сборов. Вы можете подумать, что, снимаясь в «Бэтмене» и «Доводе», я пытаюсь вернуться к прежним достижениям – ведь речь идет о миллионных аудиториях. Но «Довод» - это еще и экспериментальный фильм.
Что касается «Бэтмена», то я прежде всего думаю о персонаже и о том, что мне нужно с ним сделать; о том, что мне придется найти свои нюансы для этой «оболочки», чтобы постепенно сделать её все более и более многогранной. Бэтмен - роль, для которой я должен научиться лучше играть неоднозначность. И речи быть не может о том, чтобы интерпретировать этот персонаж как односложный. Люди, которые, кажется, могут пребывать в двух состояниях одновременно, восхитительны.
А потом, представьте себе, что Вы любите готовить, и спустя годы Вам наконец-то удалось приготовить идеальное блюдо: самое здоровое, самое сбалансированное, самое вкусное, самое изысканное...
Скажите честно, Вы бы стали есть его каждый день? - Нет!
О чем бы Вы втайне мечтали? - Сделать тебе хороший жирный чизбургер. (Смеется)
Он долго молча затягивается сигаретой и застывает, глядя на открывающийся вид.
Роберт: Знаете, во время съемок «Маяка» мне безумно нравилось то место, где мы снимали. Маяк и больше ничего вокруг, одни скалы. В фильме это место должно было стать самим адом, пропастью в шаге от безумия. А мне очень хотелось поехать туда в отпуск. Просто потому, что я люблю одиночество. Оно мне настолько нравится, что я не выхожу из отеля, когда снимаюсь. Целыми неделями сижу в своем номере. Смотрю фильмы, часами смотрю в окно, на «балет» гуляющих по улицам людей.
Vanity Fair: Какой совет мог бы дать Роберт Паттинсон-человек Роберту Паттинсону-актеру, легенде?
[Умолкает]
Роберт: Без понятия. Наверное, потому что я никогда не проводил границу между собой, как человеком и собой, как актером. Я не верю в ту версию, которую предполагает ваш вопрос, что есть «я» настоящий и я - «звезда». Напротив, я думаю, что пытался сократить разрыв между моим личным и публичным «я». Понятно, что, когда я вижу себя на обложках журналов, я не могу сказать, что: «Вот это на самом деле я.» - Но я ищу точки соприкосновения.
И этот поиск исходит из желания оставаться, насколько это возможно, самим собой, исследуя своих персонажей, которые сами по себе мной не являются. Мои персонажи на меня не похожи. Это вообще не я.
И меня это не смущает. Мои друзья-актеры обеспокоены тем, как их воспринимают со стороны из-за их ролей. А я - нет. Вот что меня действительно раздражало бы, так это, если бы я постоянно делал одно и то же. Одни и те же роли в одних и тех же фильмах. Один и тот же Паттинсон.
Vanity Fair: Как ты воспринимаешь современную действительность?
Роберт: Как нечто, к чему надо постоянно адаптироваться. Все движется слишком быстро, все постоянно балансирует на грани хаоса. Но мы не должны бояться этой скорости.
И потом, есть что-то прекрасное в созерцании хаоса, разве нет?
