После Каннского фестиваля фильм ужасов «Маяк» от Роберта Эггерса заслужил много похвалы от критиков. В нашей рецензии мы присоединяемся к высоким оценкам.
Осторожно, спойлеры.
Одним из главных жанровых событий в Каннах стала премьера второго фильма Роберта Эггерса «Маяк», прошедшая в рамках программы «Двухнедельник режиссеров». Неизвестно, сработало ли имя Эггерса после его уверенного дебюта «Ведьма» (2015) или Уильям Дефо и Роберт Паттинсон в главных (и единственных) ролях, но еще до показа фильм оброс легендами, фанатами и очередями.
Продолжая снимать страшные сказки про Новую Англию, Эггерс поменял лесную чащу XVII века на побережье штата Мэн конца XIX столетия, где по Стивену Кингу сама земля «протухла» и пропиталась злом. Герои «Маяка» — два смотрителя с классической (в духе романов Германа Мелвилла) расстановкой сил: бывалый сухопутный волк с тоской по большой воде Томас и его молодой ученик Эфраим отправляются на вахту и вступают в неравную борьбу со стихией, суевериями, друг с другом и сами с собой.
Несмотря на изоляцию и мнимую пустошь, маяк густо населен — жизнь теплится в каждой чашке, ложке, стуле, галстуке, старом зеркале, тотемной фигурке и дверной скважине. Это неслучайно: до режиссуры Эггерс был художником-постановщиком. Полифония смыслов не отстает от предметного мира: в двухчасовом хронометраже припрятан целый мешок отсылок, аллюзий и ассоциаций — от Лафкрафта до Иисуса. Как и в «Ведьме», здесь разворачивается целый бестиарий разных божков, мифологий и верований (и без христианских тоже не обошлось). Чайки — души погибших моряков, крысы первыми бегут с корабля, свет маяка — тот самый украденный у богов огонь. Судьба самого маяка отсылает к гибели Александрийского: может, он и чудо света, но в этот порт больше не заходят корабли. Впрочем, Эггерс верен себе, так что граалем темной силы и здесь остается женщина: теперь в самой мистической из ипостасей — с русалочьим хвостом. Сирены манят Эфраима, но ему не удается избежать похотливого искушения.
Посреди этого хоровода быт Эфраима и Тома максимально приземлен: они громко пердят, ругаются из-за стряпни, мастурбируют, рыгают, выносят за собой дерьмо, топят печь и неспешно сходят с ума. Весь фольклорный ореол не более чем декорация драматического спектакля о потери человечности и рассудка, который сыгран мощным актерским дуэтом. Дефо еще более дьявольский, чем обычно, а Паттинсона после «Высшего общества» (2018) можно смело нарекать королем жанровой клаустрофобии. Постепенно недоверие и подозрение приводит к открытому противостоянию, но здесь неважно кто победит. Само прибытие на маяк выглядит бессмысленным: за проведенный там месяц ни одно судно не прошло мимо.
На тягучую атмосферу отчужденности здесь работает и операторское решение Джарина Блашке, который еще с «Ведьмы» работает с Эггерсом. Фильм снят на черно-белую пленку 35 ММ. Дефо и Паттинсон заперты не только по сюжету, но и буквально в формат квадрата. Хотя «Маяк» явно уступает «Ведьме» в парализующем страхе (в нем довольно много внезапного юмора, который сводит градус напряжения на нет), но едва ли он менее интересен.
Второй фильм Эггерса сложно оторвать от первого, «Маяк» и «Ведьма» идут общими тропами, пусть и в разных плоскостях. Через мифы и фольклор режиссер последовательно описывает разложение человеческого сознания, потерю идентичности и поражение в борьбе с внутренним злом. Можно даже предположить, что Эггерс сочиняет некую антологию одержимостей, но чтобы знать наверняка, надо дождаться третьего фильма.
Настасья Горбачевская
|
