— То есть ваша смена реально длилась 16 часов? Потому что зрителям-то кажется, что актеры сидят в своих трейлерах, вокруг них все суетятся эти 16 часов, а потом говорят: «Юрий, ваш выход». И вы появляетесь на две минуты — и снова в трейлер.
— Ничего подобного. Моя роль в «Доводе» действительно не самая значительная, но дело в том, что у Нолана нет разделения на актеров и не-актеров. Мне это очень понравилось. У нас на площадке и стульев-то отдельных для каста не было, то есть все равны. В фильме есть длинная сцена погони. Так вот, мы снимали ее три недели на шоссе. Понятно, что ты не каждый день в кадре, но где-то все же можешь появиться. Поэтому на площадку вызывали всех, и в течение трех недель с самого утра все должны быть готовы всегда, потому что никогда не знаешь, что или кто может попасть в кадр.
— А что там за тренировки какие-то сумасшедшие были? Джон Дэвид Вашингтон говорил, что он в своей практике еще с таким не сталкивался, что была муштра с утра до ночи день за днем.
— Да, Джону Дэвиду, конечно, досталось по полной, это правда. (Смеется.) У него была очень серьезная нагрузка, потому что его персонаж практически в каждом кадре. Вообще на съемочной площадке, где бы она ни находилась, у нас всегда устраивали еще и подобие зала под какими-то тентами, чтобы все могли тренироваться.
— Давайте поговорим о том, как вы вообще попали в этот проект. Был какой-то особенный кастинг?
— Да как обычно, как и на всех других проектах. Записываешь пробы, отсылаешь, потом их смотрят, и если режиссеру нравится, то он тебя иногда сразу утверждает. Но в данном случае Нолан вызвал меня на личную встречу и на пробу с ним в комнате. При этом сцена проб была вообще из другого фильма. Там был целый монолог какой-то сложный. В фильме-то у меня буквально пара слов, которые к этому монологу не имеют отношения. Но режиссеру все-таки надо посмотреть возможности актера. Даже если ему надо молчать в кадре.
— Вы уже знали, кого будете играть? Читали сценарий?
— Сценарий был очень засекречен, и на съемках все относились к нему с небывалым трепетом. Вообще сейчас так на всех проектах — подписываешь NDA и так далее, но здесь было что-то особенное. Мне, например, дали прочитать сценарий, только когда я уже был прямо на съемочной площадке. По электронной почте ничего не посылали, только в бумажном виде — отправили сценарий со специальным человеком. Это на самом деле правильно и круто, потому что сценарий — самый важный элемент в кино, фундаментальный, и такое отношение к нему дает потом правильное отношение к продукту в целом. Плюс это еще система безопасности, чтобы информация никуда не утекла. А то, знаете, как обычно бывает, что сценарий валяется по всей площадке.
— Вы своим героем остались довольны?
— Как можно остаться недовольным героем? Тем более он практически не произносит ни одного слова. Идеальный герой.
— Кеннет Брана рассказывал, что Нолан убеждал его сыграть русского олигарха Андрея Сатора настолько мерзким, насколько это вообще возможно, и для этого подробно прописал его биографию. А у вас как было? Вам все расписали в сценарии или надо было самому додумать, что за человек ваш герой?
— Да с ним в принципе все понятно. Что называется, молчаливая правая рука антагониста для всяких темных дел. Что-то мы с Крисом, конечно, пообсуждали, но Волков не тот персонаж, у которого какая-то сложная детская травма. Ну а задачи актерские везде одинаковые по большому счету: здесь ты грустный, здесь веселый, здесь помолчал, здесь куда-то побежал, здесь поплакал, здесь еще побежал, а здесь побежал в обратную сторону, здесь пострадал. Их не так много, этих задач, поверьте. Если сценарий хороший, все и так понятно же.
— Слушайте, а в таких студийных мегапроектах с использованием самых сложных технологий есть вообще место актерской игре?
— Да, безусловно. В «Доводе» на самом деле есть невероятно крутые сцены у многих персонажей. У нас была очень сильная актерская труппа, назовем ее так. Адски сложно шесть месяцев быть постоянно рядом, важно, чтобы партнеры очень трепетно друг к другу относились и вообще были нормальными людьми, адекватными. Так что мы поддерживали друг друга в тяжелые минуты — съемки-то были физически сложными, все уставали после смены в 16 часов. Часто артисты бывают капризные, но здесь такого вообще не было, все работали без жалоб, настолько просто прекрасные все — и Джон Дэвид, и Кеннет Брана, и Элизабет, и Роберт. Ну, у Криса и невозможно по-другому. Повторюсь, это армия, тут не до сантиментов. Представляете, какая огромная ответственность на режиссере в таком проекте? Тут не до капризов. Мы все солдаты — солдаты Нолана.
— С кем у вас сложились самые близкие отношения?
— Да мы все передружились очень. Сейчас вот переписываемся, общаемся. Все-таки когда ты проводишь полгода с людьми, то как-то сближаешься, это естественным образом происходит.
— Больше всего вы работали с Кеннетом Браной. Какой он человек?
— Суперпрофессионал, очень талантливый актер и режиссер, очень сосредоточенный на работе, и мало что его в это время беспокоит. Очень отзывчивый. Он просто большой человек, большая личность. Я про него сначала мало что знал. А ведь это он, оказывается, был режиссером «Франкенштейна», которого я в детстве обожал просто! Я не знал этого, и когда мы уже начали сниматься, то сказал ему: «Ты знаешь, что ты, блин, снял один из моих любимых фильмов детства, который я смотрел 10 раз!» Ну, и потом мы много говорили про Шекспира. Брана же сделал кучу театральных работ и фильмов по его пьесам. Я тоже во времена своей юности играл у Роберта Стуруа в «Ромео и Джульетте», а Брана, оказывается, смотрел его спектакли. В общем, нашли много интересных общих тем. Но больше всего Кеннет любил поиздеваться над нами, когда мы все были голодными. Вот тогда он в деталях начинал рассказывать рецепт какого-нибудь наивкуснейшего блюда! (Смеется.)
— Вы так рассказываете про съемки, будто, несмотря на все трудности, все было ужасно легко. Может, все-таки случались какие-то особенно тяжелые моменты?
— Да не было, честно говоря. Ну правда, для меня съемки — это всегда радость. Я вообще счастливый человек, что работаю в этой индустрии. Знаете, это же очень инфантильная по большом счету профессия — кино снимать. Вот собирается группка людей, которые что-то пытаются рассказать зрителям, и это всегда фан. Он может быть физически тяжелым, сложным, но в целом это удивительная работа. Ну, может быть, и было где-то холодно, где-то жарко, но это не та ситуация, после которой я могу сказать: господи, как же было тяжело!
— Голливудская киноиндустрия — номер один во всем мире. Вы знаете ее изнутри. Какие у нее недостатки?
— Слушайте, сколько раз говорю: индустрия в целом везде одинаковая, это просто вопрос подхода, людей, которые собираются на проекте. Я во многих местах работал, не только в Америке, но и в Европе, и в Китае. Ну да, в Америке, может быть, особенно на таком проекте, как «Довод», понятно, что снимаешься в уникальном фильме уникального режиссера, бюджет и масштаб огромные, разброс съемочных локаций невероятный. Но люди-то одни и те же. Просто где-то платят меньше, и приходится больше вкалывать, где-то переработки тяжелые, и все это накладывает отпечаток на подход к работе. Голливуд отличается только тем, что в Лос-Анджелесе находятся все офисы крупных кинокомпаний, но снимают-то по всему миру. Это такая большая коллаборация огромного количество людей из разных стран.
— После Нолана вы приехали в Россию, и у вас тут куча проектов: и сериал «Беспринципные», и «Грозный»…
— Да, я после «Довода» сразу начал сниматься у Серебренникова в «Петровых в гриппе». И это было не менее круто — я Кирилла обожаю, работать с ним — счастье. Скоро начнутся и другие съемки, потом еще будет проект, который я продюсирую. Не могу пока, к сожалению, рассказать подробнее ни про что — сами понимаете, все подписали документы о неразглашении. Скажу только, что снимать буду здесь, в России.
— Хоть вы и настаиваете, что киноиндустрия сегодня везде устроена примерно одинаково, но все-таки: вот вы приехали в Россию на съемочную площадку и какое отличие почувствовали в первую очередь?
— Я серьезно говорю, вообще нет отличий. Ну вот клянусь вам. Понимаете, у меня как у актера маленький мир: площадка, работа с режиссером, с группой, грим, трейлер, обед, опять съемки. Вот теперь есть опыт, когда все это происходит в обратную сторону. (Смеется.)
— Ну, хоть обед, наверное, разный?
— Сейчас уже нет!
|