Актер обсуждает игру пьяного смотрителя маяка, его странный акцент и съемки с необычным соотношением сторон «Маяка»
Роберту Паттинсону пришлось ответить на множество вопросов о его сцене «яростной мастурбации» в «Маяке» Роберта Эггерса, мрачно сюрреалистической, лихорадочной истории 19-го века о двух изолированных хранителях маяков, скатывающихся в паранойю. Но он воспринял это спокойно. «Моя техника взаимодействия с прессой состоит в том, чтобы казаться идиотом и выходить под очень банальными заголовками-приманками», - со смехом говорит THR актер, играющий Эфраима Уинслоу. «Обычно все говорят: «Эй, это вырвано из контекста», но на самом деле нет, именно это я и хотел донести. Я чувствую себя очень неловко из-за того, что так упрощаю довольно умный сценарий».
HR: Что же такого было в сценарии, что привлекло твое внимание?
Роберт: Просто он был очень, очень захватывающим. Есть что-то в диссонирующих тонах, которые я не мог понять. Очень серьезный в диалекте и структуре, но в нем был этот необычный грубоватый юмор, присутствие которого ощущалось очень странно, и еще, просто какой-то экстремальный сюрреалистический кошмар, который происходит в конце. Я никак не мог понять, как все это будет собрано воедино.
HR: Каков был твой опыт игры с таким динамичным человеком, как Уиллем, и было ли в нем что-то, что тебя удивило?
Роберт: Он такой забавный! Я всегда был его большим поклонником. Но ему нравится неожиданность; он пойдет туда, куда ты захочешь. Неважно, что ты ему преподносишь, он очень отзывчив и всегда удивляет. Он очень, очень живой в сцене и просто очень веселый. Эта роль в сценарии могла бы быть своего рода, там было так много физического доминирования, что я всегда представлял себе гиганта, который все время меня наказывает. И есть что-то в Уиллеме, есть что-то в его лице, что-то такое озорное, всегда есть что-то забавное в том, что он делает, независимо от того, насколько он жесток. Это сделало все гораздо более приятным.
HR: Такое ощущение, что эти два персонажа аллегорически находятся в чистилища. Что тематически тебе было интересно исследовать в сценарии?
Роберт: Мне всегда нравились фильмы, где ты не совсем уверен, кто главный герой. Мне всегда нравится неопределенный рассказчик, но это другой уровень, где вы даже не совсем уверены, кто этот рассказчик - мы внутри моей головы или мы внутри головы Уиллема? Есть сцены, действительно говорящие об этом, когда [мой персонаж становится] вдрызг пьян, и запутывается, является ли он самим собой или на самом деле персонажем Уиллема. Я думаю, что в этом есть что-то от чистилища - там определенно много от «В ожидании Годо», много очень похожего юмора. Я всегда смотрю на это так: есть два персонажа, оба ищут что-то фундаментальное, или ищут что-то в другом человеке, и просто попали на абсолютно худшего человека, чтобы получить это от него! Я вижу в Уиллеме доверенное лицо, отца, и хочу получить от него какое-то подтверждение, а он никогда не даст мне этого. Уиллем хочет попытаться закалить этого молодого новичка в стажировке; он хочет ввести его в ритуалы своей жизни, но он просто выбрал не того парня для проявления жестокости, потому что довольно легко ломается.
HR: Фильм кажется чем-то таким, что, могло бы быть сделано на заре кинематографа. Это было то, что ты знал изначально, или что-то, что ты обнаружил в процессе работы?
Роберт: Я так много думаю об этом соотношении сторон - это самая странная его часть. Все пытаются придумать что-то новое и сделать что-то с помощью компьютерной графики и делать все больше и больше, но если вы просто сделаете экран меньше, все скажут: «Вау, вот это странно». Я действительно не знал, на что это будет похоже, пока не просмотрел пару ежедневных газет. Но мне действительно нравится то, что происходит, особенно когда смотришь это на большом экране; это такой странный эффект, и это также влияет на исполнение. Когда делаешь крупный план, он так плотно прилегает к твоему лицу, и этого нельзя добиться с широкоэкранным соотношением сторон.
HR: В этом фильме было так много сюрреалистических сцен, но были ли какие-то особые, во время которых ты чувствовал себя наиболее уязвимым?
Роберт: Во время пьянок. Тот тип сценария,который мне всегда очень нравился, не имеет верхнего предела, до чего можно дойти - знаете, пить керосин, пока не перестанешь понимать, кто ты есть. В сценарии в действительности не говорится, как ты можешь играть, но я думаю, что некоторые вещи, как та сцена с Уиллемом, где я критикую его стряпню, а Роберт любит снимать эти длинные кадры, которые почти целиком составляют сцену, поэтому фильм, кажется, имеет это огромное крещендо. Это весело, потому что ты действительно понятия не имеешь, до чего он дойдет, а если еще и камера закрыта, то можно использовать всю площадку и сходить с ума, разбивать вещи и все такое.
HR: До сих пор главной темой была сцена самоудовлетворения [мастурбации]. Каково это - исполнять подобную сцену?
Роберт: Когда кто-то спрашивает меня о том, что происходит в фильме, мне нравится рассказывать такие вещи о самых экстремальных и причудливых моментах. Даже о том, что называется самоудовлетворением, я думаю, что самоудовлетворение должно быть нормой. (Смеется). Но я просто думаю, чем безумнее что-то, то это действительно смешно. Я помню, как смотрел его в первый раз, и думаю, что это была первая часть фильма, которую я видел - я только что видел этот маленький эпизод, и я просто подумал, что это было феноменально. Каждый отдельный фрагмент был снят в совершенно случайных точках фильма, поэтому я не мог себе представить, как это будет выглядеть все вместе: когда дерьмо брызнуло тебе в лицо, русалка, все эти ужасные образы, и я просто подумал, что это было довольно смешно. А раскованность, вот о чем ты думаешь, когда дрочишь? Это невероятно.
HR: Откуда ты взял свой акцент для «Маяка»?
Роберт: Это без преувеличения - никто мне не верит -но на мой слух, это очень специфический акцент штата Мэн, и если послушать людей из этих прибрежных районов штата Мэн, это действительно странный акцент, который пришел от моряков, в нем есть немного Ливерпульского. Это такая странная амальгама. Поэтому, когда ты это делаешь, это звучит как фальшивый акцент. Люди сказали бы: «Ты фальшивишь», а я бы ответил: «Да? А какой это акцент?» Там был один парень, рыбак, иногда он говорит очень сильно по-Бостонски, а в другое время это звучит совсем не похоже на Бостон. У нас было три человека из штата Мэн, которые слушали его и сказали: «Да», а я сказал: «Да! Я не сфальшивил!»
HR: Твой выбор действительно интересен тем, что ты всегда склоняешься к неординарным ролям, которые требуют от тебя полного бесстрашия, а затем ты подписываешься на роль Бэтмена, что требует от тебя быть бесстрашным совершенно по-новому. Что привлекло тебя в этой роли после того, как ты брался за множество небольших и более рискованных проектов?
Роберт: У меня было такое ощущение, что в этой роли что-то есть, я давно положил на нее глаз - даже не знаю почему. И потом, в самой этой роли есть что-то такое, что мне всегда нравилось. Есть одна часть меня, бунтарская часть меня, в которой мне действительно нравится делать маленький фильм и помогать ему найти зрителя, когда зрители не знают, хотят ли они его смотреть или нет. Но это еще и забавно - ощущать предвкушение, и сомнение или что-то еще от аудитории, это и вызывает во мне это бунтарство. Но есть кое-что еще: я действительно хотел сделать большую вещь, и есть что-то в Бэтмене, его мотивы в каждой версии истории всегда немного сомнительны. У него есть центральная предыстория о том, как были убиты его родители, это интересная часть истории, как родители были убиты во время ограбления, но затем ... происходит довольно большой скачок, к превращению в Бэтмена впоследствии, и это дает довольно много возможностей в том, что можно сделать с персонажем. И, кроме того, Бэтмен всегда очень крут.
HR: Ты работал над хриплым глубоким голосом? Как ты надеешься придать особый характер персонажу, которого раньше играли так много больших актеров?
Роберт: У нас есть пара идей. Я все еще заканчиваю фильм Криса Нолана, но я читаю много комиксов. Я и не знал, что было около ста тысяч комиксов о Бэтмене - это действительно удивительно - поэтому я читаю столько, сколько могу. Линия того, к чему приходит персонаж в комиксах, своего рода странная, есть сюжетная линия, которую можно проследить на всем протяжении, макро-сюжетная линия с момента появления персонажа в комиксах, которая немного отличается от фильма, и я думаю, что из этого можно довольно много извлечь.
HR: Что ты думаешь о Джокере Хоакина Феникса, когда он развернул новое направление для вселенной DC? Будет ли фильм о Бэтмене следовать этому тону и ощущению или пойдет в другом направлении?
Роберт: Хоакин - один из лучших действующих актеров. Он всегда великолепен во всем. Я всегда поражаюсь, когда люди удивляются, что он действительно великий, я думаю: «Он же Хоакин Феникс, а каким еще он мог быть?» Я думаю, что он был великолепен. А что касается тона и
прочего, то это все вопросы [режиссера] Мэтта Ривза - это не в моей компетенции!
Интервью отредактировано для большего объема и ясности. Версия этой истории впервые появилась в январском отдельном номере журнала Hollywood Reporter.
Перевод: Marishka, специально для only-r.com
|
