Доступно только для зарегистрировавшихся пользователей
БИТВА ЗА ГЛАЗА
Часть 2.
Люди, которые следили за мной, знали, что я посмотрю все.
И знали, что меня доконает.
Допы.
Предыдущая часть...
Раунд 3.
ПРЯМОЙ В ГОЛОВУ.
ЗЕРКАЛО ТОРОБОАН. «Я отражаю не лицо, а тайную надежду».
Шар серебристый кружИтся, катИтся, замрёт...
Центр арены, пятно на арене, фигурка.
Гнётся тростинка, народ восхищается гулко,
Девочка-бабочка, кажется, миг – упорхнёт.
Сестра моя, я не знаю, сколько тебе лет. Пятнадцать или пятьдесят. Не знаю, красива ты или дурнушка. Счастлива ли ты в браке, или мужа вовсе не было. Не знаю, сколько ты зарабатываешь и что ты носишь.
Я не знаю тебя. Но я знаю, о чем ты думаешь. Почему пересматриваешь это снова и снова. И почему пишешь на всех языках мира невнятные комменты, истыканные восклицательными знаками, словно булавками подушечка для шитья. И почему слезы едкой хлоркой раздирают твои глаза.
Тебе хочется плакать. Мне тоже.
Зритель ликует, такое бывает во сне -
Чудо на шаре: тонка, невесома, прекрасна!
Тут вдруг становится как-то особенно ясно -
Девочка плачет. Но это заметно лишь мне.
ЧТО ЖЕ НАМ ПЫТАЮТСЯ ПРОДАТЬ?
ДУХИ? ТОРГОВУЮ МАРКУ? РЕПУТАЦИЮ?
Мне кажется, к ролику "ДИОР" идеально подойдут эти слова:
«НА ФАБРИКЕ МЫ ДЕЛАЕМ КОСМЕТИКУ.
В МАГАЗИНЕ МЫ ПРОДАЕМ НАДЕЖДУ».
Потому что этот ролик соткан из тоски.
Нашей тоски.
И в то же время его.
Что с тобой, девочка, что беспокоит, болит?
Что за печаль ты роняешь тайком на арену?
Зритель не знает слезам настоящую цену,
Девочка плачет. А шарик, как в песне, летит.
Ах, прекрасное, жестокое в своей недостижимости, любимое стекло… Что мы видим там, в твоей глубине? Себя. Свои мечты. Неправильные, несовременные, запретные. Настолько замечтанно-заветные, что стерлись из памяти за ненадобностью, а вот на тебе. В них как-то даже и признаваться неловко. Ведь ты же сильная женщина, тебе положено пробивать с ноги…
А тайный твой голос плевать на это хотел. Какой-то незаконнорожденный ребенок души начинает плакать навзрыд, когда ты видишь, как захватывает он в плен ее лицо своими ладонями, как улыбается ей в губы, как ухватисто и нежно берет под колени на руки и несет.
Словно невесту через порог, словно раздолбай-трубадур принцессу из кареты, словно ребенка.
В его глазах шалый огонек и вызов всему свету - пусть хоть весь мир встанет на пути, пусть планета выскользнет из-под ног, пусть ад, пусть третья мировая, - не отпущу, не дам упасть, не выроню. Отцовское ощущение, и именно на нем она доверчиво и облегченно ткнулась лицом в плечо, замерев.
И ты, моя подруга по несчастью-счастью (нужное подчеркнуть), смотришь на это, и перематываешь и снова нажимаешь на «плей».
В этом кадре волшебное, какое-то хрустальное сочетание хрупкости и основательности, зыбкости и надежности, словно действительно на картине Пикассо, где колосс-борец надежно подставляет ногу, чтоб не укатился шарик, на котором девочка-плясунья шалит, веселится, балуется. Девочка так хрупка, а шар такой скользкий, и так легко упасть...
Да, конечно, ты можешь сама, но как важно чувствовать лопатками, что твой шар кто-то подхватит…
Умер ли друг от рождения - пони-малыш?
Запил отец-акробат? Заболел старый клоун?
КрУжится шар, без касания ног, заколдован.
Девочка плачет. А ты на галёрке сидишь.
Замудоханная равенством и феминизмом, почему ты смотришь на это и сердце твое замирает? Ведь они же не равны. У него есть любовь и его мир, а у нее только любовь.
Сигарета на двоих. Но это – его сигарета. Он щедр, он делится, он не против. Он так и живет, словно хохочет – щедро, смачно, заразительно. Это его мир. Он впустил тебя в гости, и он одаривает по-королевски. Он ведет. Он приглашает на танец, в котором ты повторяешь его ритм. Он едет в машине, и вам обоим все равно куда, но именно он за рулем. Ему как бы тесно в каждой проживаемой им секунде, и он жадно сдирает обертку с нее, засовывая за щеку целиком, словно ребенок шоколадную конфету. Он растягивает пленку мира, чтобы расширить его под себя. Он как бы все время уходит.
В музыку, в свой мир, в дорогу, в свои мысли.
Он приглашает тебя на танец, но на крышу к себе не зовет.
Крыша – как какой-то пятачок его личного пространства, все в ролике начинается и все обрывается ею. Место, где он один.
Ты рядом, но ты не там. Он на крыше думает о своем, а ты внизу стоишь и думаешь о нем. Ужасно несправедливо.
Квинтессенция вашей любви –
параллельный бег: вместе, но поодиночке.
Она обгоняет, но не догоняет.
Вот такая, блин, апория Зенона.
Похлеще, чем Ахиллесу перегнать черепаху.
Чужая душа.
Его душа.
Вечная, непреходящая тайна недостижимости.
Вот и разгадан судьбы-фантазёрки кульбит:
Цирк уезжает, увы, завершились гастроли,
Девочка плачет, прощается с первой любовью,
Мальчик с галёрки на шар безотрывно глядит.
Она догоняет, но не может достичь. Абсурдный кадр.
Хочется счастья обоим, аж сердце болит,
Только подсмотренным чувствам развиться - не светит…
Цирк уезжает, и плачут влюбленные дети.
Девочка вырастет вскоре. А шар? Улетит.(***)
Продолжение следует...
*** В материале использовано стихотворение "Девочка на шаре" поэтессы Маши Гриневой.
Автор текста: astrid_l
Коллажи: TaNIKA
|
