Кроненберг против капитализма
Длинные белые лимузины стали самыми незаметными машинами в городе. В одном из них ехал стричься Эрик Пэкер (Паттинсон) — 28-летний скучающий мультимиллионер, любитель изящных искусств. Время от времени в лимузин садились гости в диапазоне от любовниц и проктолога до теоретического аналитика и арт-дилера. За окном — демонстрация, визит президента и похороны суфийского рэпера. Внутри — свидания, переговоры и нравственное падение в условиях, когда падать больше некуда.
Экранизация романа Дона Делилло заведомо казалась какой-то масштабной мистификацией. Первоисточник — разговорный роман, наполненный внутренними монологами и подчиненный канону классической драмы: единство места, действия и времени. Кроненберг, тем не менее, воспользовался случаем, для того чтобы в какой-то степени переосмыслить собственную карьеру: человек, от которого каждый раз ждешь нового «Видеодрома», а он в ответ то выдает академическую костюмную постановку, то выступает обличителем социальных язв в компании русской мафии, снова всех обманул и вернулся к тому, с чего начинал, — схематичному авторскому кино. «Космополис» — мощный удар по зрительскому самолюбию, что называется, inside job: широкий артистический жест 69-летнего автора, вдоволь наигравшегося с масштабами. Вселенную исходного романа канадец сжимает до точки — сокращает скучные подробности, бессовестно выкидывает внутренние монологи, изящно закругляет антикапиталистическую линию. Кажется, впервые пойдя на открытое политическое высказывание, он тут же демонстративно отказывается от выводов, словно инсектолог, с одинаковой вежливой брезгливостью рассматривая и главного героя, и его деклассированного палача. Никто не лучше, оба хуже — что народ, что буржуазия. Кроненберга всегда занимали главным образом патологии, и он хирургическими методами вытаскивает из Эрика Пэкера все хотя бы отдаленно человеческое — от сверхспособностей до возможности заниматься с женой сексом. И восковой куклой громоздящийся на вершине пирамиды капитализма Роберт Паттинсон тут гениально играет то, ради чего он, кажется, и был придуман, — жертву собственной безупречности: бесформенный контур, парализация силы и неподвижность жеста. Он становится банкротом, подвергается нападениям, его лимузин атакуют анархисты и профессиональный метатель торта, ему говорят, что купить целиком часовню Ротко невозможно, но лицо остается неизменным: это портрет человека, страдающего от невозможности испытывать хоть какие-то эмоции и в отсутствие другого выхода стремящегося в самоубийственном порыве уничтожить самого себя. Талант становится гораздо эротичнее, если расходуется впустую. Важно только спустить его красиво.
Анна Сотникова «Афиша»
