Сумерки. Адаптация романа Стефани Мэйер

То не был ада дух ужасный,
Порочный мученик – о, нет!
Он был похож на вечер ясный:
ни день, ни ночь – ни мрак, ни свет.
М. Ю. Лермонтов

Пролог.

Мысли о смерти не часто тревожили меня, хотя причин для них было немало. Но, если бы мне захотелось её представить, я вряд ли бы угадала.
Не смея вздохнуть, я смотрела в довольные глаза охотника, мерцавшие в глубине бесконечного зала.

Это была хорошая смерть: моя жизнь в обмен на жизнь любимого человека. Лучшую сложно пожелать. Я знала: если бы я не приехала в Форкс, я не умерла бы так рано. Мне было страшно, но сожалений я не испытывала. Жизнь предложила мне больше, чем я смела мечтать, и теперь бессмысленно грустить, что она на исходе.

Тем временем охотник мягко улыбнулся и неспешно двинулся ко мне.

 
Глава 1. Первое впечатление.

Мы с мамой ехали в аэропорт. Открыв все окна, я оперлась головой о дверь машины и подставила лицо знойному солнцу Аризоны. Ясное небо, плоский пейзаж, мягкие линии гор у горизонта оставались в прошлом, и легкомысленные маечки со шнуровкой скоро сменятся толстыми свитерами и теплыми парками. Я уезжала в штат Вашингтон.

Там, на Олимпийском полуострове, меня ждал маленький городок Форкс – угрюмый, промозглый, напитанный влагой. Казалось, давным-давно на него наложили сумеречное заклятье, и теперь триста дней в году там шел дождь, превращая улицы и дома в одну большую мокрую губку. Я не знала, как можно в нём жить, и этого не знала моя мама: восемнадцать лет назад она сбежала оттуда, прихватив с собой меня, ещё совсем кроху. Я бывала в Форксе, и не раз – каждое лето я навещала там отца, пока мне не исполнилось четырнадцать. А потом взбунтовалась, и с тех пор мы с Чарли ежегодно встречались на каком-нибудь калифорнийском курорте, куда он приезжал в короткий отпуск.

А теперь я добровольно ссылала себя в Форкс, в город, который ненавидела. Потому что я любила Финикс. Любила солнце и палящий зной, любила энергию и размах большого города.

Я оглянулась на маму, моего лучшего друга, мою старшую сестру-близняшку, с коротко остриженными волосами и веселыми морщинками у глаз. Она выглядела такой беззащитной и хрупкой, и я не могла поверить, что бросаю её. Я знала, она не останется одна – с ней будет Фил, который оплатит все счета, позаботится о машине и проследит, чтобы мама была сыта и довольна. И если с ней что-то случится, он позвонит мне. И все же….

– Белла, может, ты все-таки останешься? – в сотый раз спросила Рэне.
– Нет, мам, я поеду. Мне давно так хотелось, – солгала я.

Я не любила и не умела врать, но мне приходилось слишком часто упражняться, и я научилась быть почти убедительной.

– Передавай привет Чарли.
– Передам.
– До скорого. Если что – возвращайся. Или звони – я в любой момент приеду.

Вряд ли она выполнит своё обещание.

– Не волнуйся, – успокаивала я, – Не нужно никуда приезжать. Всё устроится, я тебе обещаю. Я люблю тебя, мам.

Мы обнялись, и Рэне уехала, не дождавшись, когда я сяду в самолет.

Меня ждали четыре часа из Финикса в Сиэтл, а потом короткий перелёт до Порт-Анжелеса. Дальше меня встретит Чарли и отвезёт в Форкс. И эта поездка наедине с папой казалась мне настоящим испытанием.

В Порт-Анжелесе шел дождь. Ступив на трап, я увидела Чарли – в неизменной форме начальника полиции он ждал меня внизу. Отец сдержанно улыбнулся, но за застенчивой улыбкой пряталась радость. Я знала, он давно хотел, чтобы мы жили вместе – не месяц, как раньше, а постоянно – и подготовился к моему приезду, записав в школу и подыскивая мне машину. Но никто – ни мама, ни папа, ни даже я сама, – не понимали, почему я выбрала Форкс.

Я пошла вниз по трапу и, споткнувшись, обрушилась в объятья Чарли.

– Здравствуй, Беллс, – сказал он, ставя меня на ноги. – А ты всё та же. Как Рэне?
– Хорошо. Привет, пап, – я избегала называть его «Чарли» в лицо.

Мы подошли к папиной машине. Так я и знала, патрульный седан! Я представила, как раскатываю на нем по Форксу, и мне стало не по себе. Оставалось включить проблесковые маячки, чтобы меня уж точно никто не пропустил. Нет, мне нужен собственный автомобиль, я не хотела создавать в городе пробки.

Вещей с собой я привезла немного – аризонский гардероб был слишком легкомысленным для местного климата, – и все мои сумки отлично уместились в багажнике. Мы уселись, пристегнулись, и Чарли сказал:

– Я нашел тебе хорошую машину. По сходной цене.
– Что за машина?

Я знала – то, что хорошо для Чарли, совсем не обязательно подойдет мне.

– Грузовичок «Шевроле».
– А где ты его нашёл?
– Помнишь Билли Блэка из Ла-Пуш?

Ла-Пуш был небольшой индейской резервацией на побережье.

– Нет.
– Мы обычно летом ездили с ним на рыбалку.

Понятно, почему я его не помнила: я никогда не хранила неприятные и ненужные воспоминания.

– К сожалению, Билли инвалид, и грузовик ему уже не нужен, – пояснил Чарли, – Вот и продаёт его по дешёвке.
– А какого года этот «Шевроле»?
– Ну…, – помедлил Чарли, решив не углубляться в родословную, – Несколько лет назад Билли полностью перебрал мотор.
– В каком году он купил грузовик? – настаивала я.
– По-моему, в 84-м.
– Новым?
– М-мм…. Нет. Мне кажется, его выпустили ещё в 60-х, – неохотно признался Чарли.
– Чч…. Пап. Надеюсь, ты понимаешь, что я не автомеханик, и у меня нет денег, чтобы постоянно чинить всякую рухлядь!
– Какая рухлядь, Белла! Этот дедуля отлично бегает, он же старой сборки! По крайней мере, он не развалится на дороге, как эти новые машины.

Дедуля. Отлично. Самое подходящее имя для машины.

– Ладно, проехали. А что значит – по дешёвке? – вопрос цены меня очень заботил, потому что покупка одежды для Форкса изрядно истощила мои ресурсы.
– М-мм…. Вообще-то я его уже купил. Это подарок. – Чарли примирительно взглянул на меня.

Надо же! Халява! Правда, дарёному грузовику в зубы не смотрят.

– Пап, ну не нужно было…. Я бы и сама….
– Да, ладно, мне не сложно. Главное, чтобы тебе здесь было хорошо, – смутился Чарли.
– Это здорово, пап. Спасибо. Мне очень приятно, – в замешательстве сказала я, хотя и понимала, что вряд ли мне будет хорошо в Форксе.
– Не за что, – торопливо буркнул он.

Мы помолчали.

– Дождь, – сказала я, глядя на мелкую морось на лобовом стекле.
– Что же ты хотела? Февраль….

Я рассеянно следила за проносящимся мимо пейзажем. Мы въехали в лес, и все утонуло в зелени: зыбкие стволы заботливо укутывал мох, переплетенные ветви сгибались под тяжестью листвы, землю покрывала пушистая поросль папоротников. Даже воздух - и тот, просачиваясь сквозь листья, становился нежно-зелёным. И все вокруг выглядело таким чужим, словно я переехала не в Форкс, а куда-то на Венеру.

Мы подъехали к дому Чарли - маленькому коттеджу с двумя спальнями, купленному вскоре после свадьбы с Рэне. Впрочем, «вскоре после свадьбы» – это, пожалуй, всё, что можно сказать об их браке. Дом был маленьким и тесным, с одной ванной, которую мне предстояло делить с отцом. Но я была уверена, что справлюсь.

На подъездной дорожке стоял новый – мой новый – грузовик: поблёкший, тускло-красный, с большими закруглёнными крыльями и выпуклой кабиной. Он выглядел солидным, прочным, невозмутимым - и очень милым. Я облегчённо вздохнула – ура! - мне не подсунули чудовище, и утром не придется ехать в школу под конвоем или тащиться до неё пешком.

– Ух-ты, пап, какой классный! Спасибо!
– Рад, что ты рада, – пробормотал он.

Мы быстро перенесли вещи в спальню. Эта комната была моей с рождения. Деревянный пол, светло-голубые стены, заострённый потолок, пожелтевшие шторы, старое кресло-качалка – всё это было родом из детства. Потом уже, когда я стала подрастать, Чарли купил мне тесную кровать и письменный стол – теперь на нём стоял подержанный компьютер с модемом, и провода с него свисали во все стороны. Модем был маминой идеей, она хотела, чтобы я всегда была на связи.

Чарли оставил меня одну, чтобы я могла спокойно распаковаться и устроиться. Я улыбнулась, вспомнив Рэне. Мама бы крутилась вокруг меня веретеном, не давая и минуты покоя: помогла бы разобрать вещи, предложила бы кофе, пиццу, начала бы мыть окна или взялась за уборку. Хорошо, что папа такой ненавязчивый. 

Мне было приятно оказаться в одиночестве: не нужно улыбаться, когда мне этого не хотелось, не нужно выглядеть довольной. Можно просто смотреть на пелену дождя за окном и проезжающие по шоссе машины и чувствовать слёзы на своих щеках. Но плакать я не собиралась – сейчас у меня было неподходящее настроение. Мне нужно было подготовиться к встрече с новыми одноклассниками.

В средней школе Форкса было пугающее количество учеников: целых триста пятьдесят семь (со мной – триста пятьдесят восемь) человек. В Финиксе на одной моей параллели училось более семисот детей. Но тут все иначе: здесь растут в одной песочнице и хорошо знают друг друга – такая уж традиция. Я буду новенькой – фифой из большого города. Поводом для сплетен. Чужаком.

Возможно, если бы я выглядела, как положено уроженке Финикса, мне было бы легче. Но внешность у меня совсем не подходящая. Я не была ни загорелой, ни подтянутой, ни белокурой. Я была худой, маленькой и бледной. И никаких рыжих волос и ярко-синих глаз - у меня были тёмные глаза и тёмные волосы. Я не играла в волейбол, не входила в команду болельщиц и не делала ничего такого, чем обычно занимались жители Солнечной Долины. Напротив, я была слабой и неловкой и, занимаясь спортом, превращалась в настоящую катастрофу. Моя врождённая неуклюжесть становилась причиной множества травм – как у меня, так и у тех, кто оказывался поблизости.

Такими мыслями я развлекала себя, раскладывая по полкам одежду. А потом взяла сумку с банными принадлежностями и отправилась в ванну смывать дорожную пыль. Приняв душ, я села перед зеркалом и стала расчёсывать влажные спутанные волосы. От этих вечных местных сумерек моё лицо казалось каким-то землистым, нездоровым и совсем не привлекательным. А ведь иногда я казалась себе вполне симпатичной.

Заглядевшись на своё бледное отражение, я поняла, что обманываю себя. И дело не только в неподходящей внешности. Мне вообще здесь нет места. Всей, целиком. Ни в этом доме, ни в новой школе с её тремя сотнями учеников. Я плохо ладила со сверстниками и, возможно, вообще не умела ладить с людьми. Даже с мамой, самым близким мне человеком, я не всегда находила общий язык. Мне даже было интересно, где живут люди, которые думают так же, как я. Надеюсь, не в психиатрической клинике. Впрочем, мало кого волнует, что происходит в моей голове, главное - произвести нужное впечатление. Так что завтра придется постараться.

Первая ночь в Форксе выдалась тревожной. Я плохо спала – даже после того, как выплакалась: никак не могла отвлечься от шёпота дождя и завывания ветра. Сначала я с головой укрылась потертым одеялом, потом зарылась под подушку, но ничего не помогло. Сон пришёл ко мне лишь после полуночи, когда звуки стихающего дождя стали глуше и мягче.

Утром, выглянув в окно, я увидела лишь плотный серый туман, в котором зябко дрожали какие-то призрачные очертания. Ни неба, ни земли, ни даже зелёной хляби. Лишь влажная дымка, наползающая со всех сторон. На меня накатила клаустрофобия, и мне показалось, что весь город – одна большая холодная клетка.

Спустившись к завтраку, я обнаружила на кухне Чарли, и мы с четверть часа вежливо молчали. Я мешала в чашке хлопья, он читал утреннюю газету и лишь перед самым уходом пожелал мне удачи. Я рассеянно кивнула, зная, что удача мне не поможет – она вообще предпочитала меня избегать.

Оглядев кухню, я поняла, что здесь ничего не изменилось. На стенах все те же тёмные панели, на полу – посеревший от времени линолеум, по периметру тянулся ярко-жёлтый облупившийся гарнитур, выкрашенный когда-то взбунтовавшейся мамой. Покосившиеся стулья, квадратный стол – все было на своих местах.

Я пошла в гостиную. Она тоже осталась нетронутой, только на каминной полке прибавилось фотографий. Первая – свадьба родителей в Лас-Вегасе. За ней – мы втроем в больнице сразу после моего рождения. А дальше шла целая галерея моих снимков – с момента, когда я начала ходить, до прошлого года. Я поморщилась и решила попросить Чарли спрятать их подальше.

Дом был печальным и унылым, и в его застоявшемся воздухе зелёной ряской текла тоска по Рэне. Я передернула плечами, и мне захотелось уйти. Для школы было ещё слишком рано, но оставаться я не могла, слишком уж было неуютно. Поэтому я сняла с крючка куртку, смутно напоминавшую скафандр, и вышла под дождь.

На улице мне в лицо влажно дохнул туман, окутывая своим холодным маревом. Я достала из-под карниза ключ, заперла дверь и пошла к грузовику. Меня раздражало хлюпанье новых ботинок, и отчаянно хотелось оказаться подальше от этой водяной взвеси, норовящий пробраться под капюшон: услышать вкусный хруст гравия и почувствовать солнце на своих щеках. Я даже не обрадовалась «дедуле» – своей первой собственной машине.

В кабине было сухо и тепло. Очевидно, кто-то из них, Билли или Чарли, здесь прибрался. Но начищенные сидения всё ещё пахли табаком, бензином и перечной мятой. «Дедуля» легко завелся, но с таким грохотом, что я испуганно вжалась в сидение. Что ж, у каждого свои недостатки, философски подумала я, потянувшись к ручке допотопного радио, и искренне обрадовалась, обнаружив, что оно работает.

Школа нашлась довольно быстро – она располагалась у съезда с шоссе, который гордо венчал указатель «Средняя школа города Форкс». Вокруг меня рассыпались одинаковые кирпичные корпуса, терявшиеся в зелени деревьев. Не было ни ограды, ни заборов, ни металлоискателей – ничего из того, к чему я привыкла. Спокойно въехав внутрь, я припарковалась у административного здания. Никого ещё не было, и, чтобы убить время, я решила войти и оглядеться. Неохотно выскользнув из уютной кабины, я пошла по мощёной дорожке, разлинованной темными полосами, и, глубоко вздохнув, открыла дверь.

Канцелярия оказалась маленькой тесной комнатой, светлой и тёплой. В ней было фойе для посетителей, уставленное складными стульями, и офис. На полу стелился пятнистый оранжевый ковер, на стенах висели грамоты, дипломы и большие, громко тикавшие часы. Насколько хватало глаз, везде стояли цветы в пластиковых горшках, как будто в городе не хватало зелени. Комнату рассекала пополам длинная стойка, заваленная лотками для бумаг и разноцветными стикерами. За ней располагались три стола, и за одним из них сидела полная рыжеволосая женщина в очках и фиолетовой футболке.

– Вам помочь?
– Я Изабелла Суон, - представилась я.

Глаза женщины понимающе вспыхнули – похоже, меня здесь ждали. В моем воображении почему-то мелькнул газетный лист с броским заголовком «Блудная дочь шефа полиции возвращается в город!», и я покраснела.

– О, конечно же! – оживилась секретарь. Её пальцы пробежались по неустойчивой кипе бумаг и извлекли из неё несколько листов. – Вот твоё расписание, милая, а вот и карта школы.

Она любезно помогла мне сориентироваться, прочертила путь до каждого корпуса и, вручив обходной лист, попросила подписать его у преподавателей и вернуть ей до конца дня. Она изо всех сил старалась мне понравиться, как будто вместе с ней мне понравится и весь город.

Выйдя на улицу, я увидела, что парковка заполняется. Я завела «дедулю» и объехала школу вокруг, приглядываясь к стоящим возле неё машинам. С облегчением я обнаружила, что многие из них были ничем не лучше моего грузовичка, а иногда попадались настоящие мамонты. В Финиксе автомобили были важной частью жизни – по ним часто судили о человеке. Там я училась в престижной школе, потому что район, в котором я жила – один из самых бедных в городе – по иронии входил в респектабельный округ Райской Долины, и на нашей парковке часто гостили Мерседесы и Порше. Здесь же самой крутой тачкой был какой-то новенький «Вольво», и на общем фоне он выглядел вызывающе. И всё же я быстро заглушила мотор, чтобы не привлекать внимание к оглушительному рыку «дедули».

Сидя в машине, я изучила карту. Ещё не хватало блуждать, уткнувшись в неё носом, по территории школы в поисках нужного корпуса. Утрамбовав сумку и отстегнув ремень, я вдохнула и посмотрела в зеркало. «У меня всё получится, – строго сказала я своему отражению, – Меня здесь не съедят». И, выдохнув, вышла из машины.

Вокруг толпились люди. Я пряталась под капюшоном, но на меня никто не обращал внимания. Обойдя столовую, я отыскала корпус №3, но, чем ближе я к нему подходила, тем сложнее мне было дышать. Передо мной маячили две фигуры в бесформенных плащах - похоже, им было со мной по пути. Они быстро юркнули внутрь, и вслед за ними, глубоко вздохнув, проскользнула и я.

За дверью оказалась маленькая прихожая с рядами крючков для верхней одежды. Мои спутники, скинув плащи, обернулись девушками - они встряхивали мокрые от дождя волосы и аккуратно развешивали свою одежду. Первая была яркой синеглазой блондинкой, вторая – бледнокожей длинноволосой шатенкой.

Раздевшись, мы пошли в тесный кабинет. Я отдала свой обходной лист преподавателю, мистеру Мэйсону, высокому лысеющему мужчине. Прочитав моё имя, он уставился на меня с нескрываемым интересом, и я смутилась. Улыбнувшись, он не стал представлять меня классу, а отправил на пустующую заднюю парту, подальше от любопытных глаз.

Я старалась не поднимать голову, чувствуя, что меня рассматривает весь класс, и придирчиво изучала список литературы. Бронте, Шекспир, Чосер, Фолкнер – все это я уже успела изучить в Финиксе. Я гадала, удастся ли мне убедить маму прислать мне папку со старыми сочинениями, и под монотонную речь Мэйсона придумывала убедительные доводы и искала веские аргументы.   

Раздался гнусавый писк – так здесь звучал звонок, – и к моей парте подошел долговязый юноша с нечистой кожей и блестящими чёрными волосами.   

– Ты ведь Изабелла Суон, так? – надменно осведомился он.
– Белла, – поправила я.

Все, кто находился рядом, повернулись ко мне.

– Какой у тебя следующий урок?

Я стала рыться в сумке.

– М-мм…. Политология у Джефферсона. В шестом корпусе.

Я оглянулась. Прямо яблоку негде упасть – непременно попадет в чей-нибудь любопытный глаз.

– Я иду в четвёртый, могу показать дорогу, – снисходительно предложил он и, подумав, добавил, – Я Эрик.

– Очень приятно, спасибо, - натянуто улыбнулась я.

Мы завернулись в куртки и пошли под припустивший дождь. Я могла поклясться, что за нами кто-то следил, кто-то подслушивал, но доказательств у меня не было.

– Это, конечно, не Финикс…, – начал Эрик.
– Безусловно.
– Там ведь нет дождей?
– Бывает. Три или четыре раза в год.
– Любопытно было бы взглянуть, – сдержанно удивился он.
– Набери в поисковике слово «Финикс» и увидишь фотографию по-настоящему солнечного дня, – сказала я.
– Я не назвал бы тебя загорелой.
– Моя мама – недоальбинос.

Эрик неуверенно взглянул в мою сторону, и я вздохнула. Низкая облачность и чувство юмора – воистину гремучая смесь. Несколько месяцев в этом влажном аду – и я излечусь от сарказма.

Мы вновь обошли столовую и направились к южному зданию у спортзала. Эрик любезно проводил меня до двери, хотя в этом не было необходимости.

– Ну, что ж, до встречи и удачи, – он вяло улыбнулся.

Я неуверенно кивнула, взялась за ручку двери и отправилась на тригонометрию.

А там меня выставили перед классом и заставили рассказывать о себе. Я краснела, заикалась, выпрыгивала из собственных ботинок и всей душой ненавидела мистера Ворнера, которого невзлюбила бы в любом случае – из-за предмета, который он преподавал.

Так прошло утро. После первых двух уроков знакомых становилось всё больше, и среди них всегда оказывался кто-то смелый, кто подходил, знакомился и задавал неизменный вопрос: «А нравится ли тебе Форкс?». Я пыталась разбудить в себе дипломата, но проснулась лгунья. Меня исправно провожали от корпуса к корпусу, и я втайне радовалась, что карта мне не пригодилась.

Так случилось, что на испанском и тригонометрии я сидела с одной и той же девушкой - маленькой и тоненькой, ниже меня, с пышными волосами, скрадывавшими разницу в росте. И после уроков она предложила вместе пообедать. Я согласилась, хотя и не помнила, как её зовут, и не успела проникнуться к ней симпатией. Она обрушила на меня целый шквал информации, а мне, ничего не знающей о школе и учениках, оставалось лишь улыбаться и кивать.

Моя соседка представила меня своим друзьям, и мы уселись за длинный стол. Она продолжала атаковать меня вопросами, а остальные смотрели на нас в почтительном молчании. Мне помахал рукой Эрик, улыбнулись какие-то смутно знакомые лица. Я с тоской оглядела зал... и впервые увидела их.

Они сидели в дальнем углу. Их было пятеро. Перед каждым был поднос с нетронутой едой, но они не ели, не разговаривали и вообще не двигались. Они, как рассыпавшийся букет тюльпанов, смотрели каждый в свою сторону, и никто из них не обращал на меня никакого внимания.

Трое молодых людей. Кудрявый брюнет, большой и мощный, как тяжелоатлет, величественный блондин с пышной медовой шевелюрой и высокий худощавый юноша с взъерошенной копной тёмно-рыжих волос.

Две девушки. Статная блондинка со струящимися по спине золотистыми локонами и похожая на эльфа изящная брюнетка с воинственно торчащими во все стороны волосами.

Какие непохожие, странные ребята! Но в их лицах и телах было несомненное сходство. Все они были исключительно бледны, бледнее меня, потомственного альбиноса, и их окружало какое-то смутное сияние. У всех были очень тёмные глаза, под которыми залегали глубокие тени – лиловые, похожие на синяки. Можно было предположить, что они страдают от вирусной бессонницы или лечат переломанные носы. Но на их лицах не было следов драки; напротив, все их черты были удивительно гармоничными, точёными, совершенными.

Я не могла отвести взгляда от них – таких разных, таких схожих. Потому что все они были невероятно, немыслимо красивы. Таких лиц не существует в природе, они живут лишь на отретушированных страницах модных журналов да на полотнах старых мастеров. Кто они – сбежавшие ангелы или секта отошедших от дел фотомоделей? Я не могла решить, кто из них прекраснее. Возможно, та безупречная блондинка. И ещё… тот рыжеволосый юноша.

Девушка-эльф встала, взяла свой поднос – непочатая бутылка воды, ненадкушенное яблоко – и грациозно пошла прочь. Я завороженно следила за её гибкими, танцующими движениями, пока она не выскользнула через заднюю дверь – стремительно, молниеносно.   

– Кто это? – спросила я соседку, указывая взглядом на четыре фигуры в углу.

И тут один из них обернулся – тот, худощавый, самый юный на вид. Его взгляд скользнул по моей знакомой, потом по мне и, не задержавшись, упорхнул куда-то дальше. Я поспешно опустила голову.

– А! Это Каллены и Хэйлы. Слева направо: Эдвард, Эммет, Розали и Джеспер. С ними ещё была Элис. Дети доктора Каллена.

Какие странные, старинные имена, подумала я. Имена наших дедушек. Но, возможно, здесь была другая мода – мода маленького города? И неожиданно я вспомнила, как зовут мою соседку. Джессика! Вот это имя было нормальным, оно было вполне обычным. В Финиксе на уроках истории у нас было целых две Джессики.

Я опять взглянула на красивого юношу: теперь он длинными бледными пальцами крошил бублик и что-то говорил своим спутникам.

– Они… очень хороши собой, – выдавила я.
– О, да! – усмехнулась Джессика. – Но они уже все разобраны. Эммет с Розали, Джеспер с Элис, понимаешь? Они живут вместе.

Я опешила. Понятно, что такая семья должна притягивать интерес, но подобная вольность отношений вызвала бы бурю слухов даже в Финиксе.

– А которые из них Каллены? – растерянно спросила я, – Они с Хэйлами родственники?
– Никакие они не родственники. Вон те, Эммет и Эдвард – приёмные дети Каллена. А Хэйлы, светленькие близнецы, – его подопечные.
– А они не слишком взрослые, чтобы их опекать?
– Им по восемнадцать. Кажется, миссис Каллен их тетка – или что-то в этом роде.
– Воспитывать такую ораву – это смело. А сколько лет их опекунам?
– Что-то около тридцати. Слишком молодые. Мне кажется, миссис Каллен не может иметь своих детей, вот и….

Джессика скривила губы, и я интуитивно почувствовала, что ей совсем не симпатична эта семья. Она смотрела на них с неприязнью и тайной ревностью, но никто из них так и не оглянулся.

– А они всегда жили в Форксе?
– Нет, они приехали сюда пару лет назад откуда-то с Аляски.

Значит, не одна я была здесь новичком! Эти ангелоликие ребята тоже были чужаками, и на их фоне я вряд ли выглядела такой уж сенсацией.

Задумавшись, я не сразу поняла, что на меня смотрит Эдвард Каллен. В его глазах было любопытство и странное недоумение, разгадать которое я не смогла. Смутившись, я опустила голову.

– Тот, с тёмно-рыжими волосами, он Эдвард, верно? – уточнила я.
– Да, – кивнула Джессика, – эффектный мальчик, но совершенно безнадежен. Холодный надменный истукан, от которого ничего не добьешься, кроме презрения.

«Как зелен нынче виноград!» – подумала я, улыбнувшись, и увидела, как на щеке Эдварда появилась ямочка.

Каллены и Хэйлы поднялись и пошли к двери, грациозные и изящные, и никто из них не взглянул на нас. А наша компания продолжала сидеть, как ни в чём не бывало, словно нам некуда было спешить. Поэтому на биологию мне пришлось бежать. Меня проводила Анжела – застенчивая высокая девушка из числа друзей Джессики.

Войдя в заставленный лабораторными столами кабинет, я поняла, что он полон. Анжела скользнула за свою парту, кем-то уже занятую, а я остановилась в дверях в поисках свободного стула. Я заметила незанятое место в среднем ряду, и рядом с ним - рыжую шевелюру Эдварда Каллена.

Я пошла к преподавателю, чтобы тот подписал мне обходной лист, краем глаза следя за Эдвардом. Но едва я приблизилась к его парте, он странно дернулся и отпрянул, словно перед ним подняла голову змея. Каллен смотрел на меня с такой ненавистью, что у меня от неожиданности подкосились ноги. Яростная борьба читалась в его глазах, и они были не просто тёмными, как мне показалось сначала, они были чёрными. Угольно-чёрными. Потрясённая, я задохнулась, споткнулась о чью-то книгу, оставленную в проходе, и схватилась за край парты, чтобы не упасть. Я услышала чей-то смех.

Покрасневшая, сбитая с толку, я предстала перед учителем. Решив обойтись без представлений, мистер Бэннер расписался в формуляре, вручил мне учебник и отправил за парту к Каллену – другого выбора у него не было. Я робко опустилась на своё место, а Эдвард напрягся и застыл, соскользнул на самый край стула и отвернулся, словно сидеть со мной – одно мучение, и от меня дурно пахнет. Я украдкой обнюхала себя. Ничего! Лишь легкий аромат клубники – запах моего любимого шампуня, вполне себе невинный. Но от моего соседа продолжала волнами исходить неприязнь, и, чтобы как-то от неё отгородиться, я распустила волосы и позволила им создать между нами темную завесу.

К сожалению, тема урока не позволила мне отвлечься. Мы проходили клеточную анатомию, которую я уже успела изучить в Финиксе, но, упрямо не поднимая головы, я записывала все, что говорил учитель. И всё же, не сдержавшись, я стала подглядывать за этим странным юношей. Он так и сидел в своей напряженной позе, ни разу её не изменив, не расслабившись, балансируя на самом краешке стула, сжав кулаки с такой силой, что побелели пальцы. Рукава его рубашки были закатаны до локтей, и я с удивлением обнаружила, какими мускулистыми были его бледные руки. Он совсем не был хрупким, он лишь казался таким рядом со своим могучим братом.
 
Биология тянулась бесконечно. Возможно, это свойство всех предпоследних уроков, а может быть, я просто тщетно ждала, когда же ладонь Эдварда разомкнется, и он придвинется ближе. Но кулак не разжался. Каллен беззвучно сидел рядом, ни вздоха, ни шороха, и источал ненависть. Холодный надменный истукан, от которого не добьешься ничего, кроме презрения!

Ладно, решила я, ко мне это не имеет отношения. В конце-концов, что он обо мне знает?

Забывшись, я взглянула в его сторону и тут же об этом пожалела. Эдвард смотрел на меня, но вряд ли видел, и глаза его были страшны. На мгновение мне показалось, что он сейчас на меня бросится, и я невольно отшатнулась. Таким взглядом можно убить.

Услышав звонок, я вздрогнула от неожиданности. Эдвард сорвался с места – он оказался выше, чем мне казалось, – и стрелой вылетел из класса. А я…. Я осталась сидеть, беспомощно глядя ему вслед, гадая, чем заслужила такое отношение. А потом медленно собрала вещи, стараясь заглушить в себе гнев и не расплакаться. Я часто плакала от злости – такая у меня была жалкая привычка.

– Ты Изабелла Суон, – услышала я мужской голос и увидела симпатичного юношу с гладким лицом и напомаженными, аккуратно разобранными на пряди пепельными волосами. Он приветливо улыбался и явно не чувствовал никакого зловония.

– Белла, – поправила я его.
– Майк.
– Привет, Майк.
– Хочешь, я провожу тебя до кабинета?
– У меня сейчас физкультура, я вряд ли потеряюсь.
– О! Я тоже туда иду, – обрадовался он, и мы пошли в зал.

Майк болтал без умолку, избавив меня от необходимости поддерживать беседу, рассказывал о своем детстве в Калифорнии и сочувствовал моей тоске по солнцу. Он оказался самым приятным из всех моих новых знакомых, и у нас с ним был общий предмет – английский.

Когда мы вошли в зал, Майк спросил:

– Признавайся, ты подложила Каллену кнопку? Таким я его еще не видел.
– Каллен? Тот, который сидел со мной на биологии? – невинно поинтересовалась я.
– Угу. У него был такой вид, словно ему под хвост засунули кактус.
– Если честно, я не проверяла. Я с ним и словом не обмолвилась.
– Чудак-человек. Если бы ты сидела со мной, я бы тебя живо разболтал.

Я пожала плечами, улыбнулась и пошла в раздевалку. Майк был милым, но меня раздосадовала его наблюдательность. Но, по крайней мере, мне стало ясно, что Эдвард ведет себя так не со всеми и сделал для меня исключение.

Я не любила физкультуру. В Финиксе она была факультативной, а здесь входила в обязательную программу, и меня это приводило в уныние. Впрочем, на первом уроке мне повезло – тренер Клэпп попросил меня посидеть на скамье и понаблюдать, как играют в волейбол. Но я смотрела на хмурый день за окном: по небу стелились тяжелые тучи, дождь утих, но ему на смену пришел ветер, пронзительный и холодный.

Наконец, прозвенел звонок, и я не спеша направилась в канцелярию, чтобы отнести обходной лист. Войдя, я остановилась на пороге и почти повернула назад. У стойки, не замечая меня, стоял Эдвард Каллен, и я невольно попятилась и прижалась к стене.

Эдвард что-то тихо обсуждал с секретарем, и его голос, мягкий, сладкий и очень приятный, похоже, обладал гипнотическим действием. Женщина смотрела на него, не сводя глаз, и, казалось, не вполне понимала, о чём он говорит.

Я прислушалась.

- Но должны быть занятия и в другое время! Неужели биология...?

Эдвард Каллен пытался поменять своё расписание! Нет, не может быть, чтобы он делал это из-за меня. У него наверняка есть еще какая-то причина.

Я навострила уши. Но тут дверь за моей спиной открылась; сквозняк встревожил листы бумаги, лежавшие на стойке, и растрепал мне волосы.

В канцелярию вошла девушка, положила в лоток какой-то документ и ушла. Ничего особенного. Но Эдвард вздрогнул, словно его ударили, и посмотрел прямо на меня. Безупречное лицо с бушующими, полными ненависти глазами. И тут я испугалась по-настоящему – испугалась до смерти.

- Бежать! – мелькнуло у меня в голове, – бежать от этого странного юноши, из этого непонятного города! Но, притянутая взглядом, я не двинулась с места.

По плечам Эдварда прошла лёгкая дрожь, и он, сделав над собой усилие, отвернулся.

– Ладно, Бог с ним, – мягко сказал он секретарю, – Похоже, все это слишком сложно. Но все равно спасибо.

И он пошел прочь, ещё раз мельком взглянув на меня.

Я тихо подошла к стойке и протянула женщине обходной лист.

– Ну, милая, как прошел твой первый день? – приветливо улыбнулась она.
– Хорошо, – прошептала я, но в моём голосе не было убедительности.

Когда я вышла, мой грузовик одиноко стоял на парковке. Забравшись в него, я ласково погладила руль: «дедуля» казался мне единственным безопасным местом в этом зелёном влажном аду. Откинувшись на спинку сидения, я долго смотрела перед собой, сдерживая слёзы. И лишь когда начала замерзать, повернула ключ зажигания и поехала домой к Чарли.
 
Глава 2. Раскрытая книга.

Следующий день был лучше… и одновременно хуже.

Лучше потому, что не было дождя, но темные, плотные облака давили на меня. Легче потому, что я уже знала, чего ждать: Майка на уроке английского, путешествий из корпуса в корпус, надменного Эрика и их взаимную вражду. Я уже стала «старой» новостью, и люди не смотрели на меня с таким интересом. За обедом я сидела в привычной компании и чувствовала, что больше не тону: теперь я плыву по течению.

Почему было хуже? Потому что я так и не выспалась. Потому что ветер стонал за окном всю ночь. Потому что мистер Ворнер вызвал меня к доске, а я не знала ответов. Потому что меня заставили играть в волейбол, и я забила гол в голову одноклассника. И потому что Эдварда Каллена не было в школе.

Я боялась идти на обед. Я боялась неистового взгляда. Я боролась с желанием подойти к нему и потребовать объяснений. Без сна ворочаясь в постели, я мысленно спорила с Эдвардом, прекрасно зная, что у меня не хватит мужества повторить ему это в лицо, и упорно представляла Трусливого Льва несгибаемым Терминатором.
Войдя с Джессикой в столовую, я даже не скрывала, как сильно хочу его увидеть. Но не увидела. Я увидела четырех его родственников, или кем они ему приходились, сидевших за тем же столом. Но Эдварда среди них не было.

У входа нас перехватил и увлек за собой Майк. Джессика охотно последовала за ним, и вскоре с нами уже сидели все её друзья. Но их легкая болтовня не развлекала меня. Мне было неуютно, я была настороже и ждала, когда он войдет. И пусть он просто меня не заметит, молилась я, пусть его ярость будет всего лишь игрой моего воображения.

Но он не пришел.

На биологию я отправилась с верным Майком, который всю дорогу рассуждал о достоинствах золотистых ретриверов. Я осторожно заглянула в класс, но моя парта пустовала. Майк последовал за мной, рассказывая о своей задумке устроить пикник на пляже. Он все говорил и говорил, пока не прозвенел звонок, и лишь тогда сел за свой стол рядом с невзрачной девушкой. Но и оттуда он продолжал смотреть на меня – ласково и преданно.

Я небрежно развалилась на парте, наслаждаясь относительным одиночеством. Но я никак не могла избавиться от ощущения, пусть это смешно и невозможно, что моего соседа здесь нет из-за меня.

Я думала, что мне делать с Майком. Дипломатия никогда не была моей сильной стороной, а в маленьком городе, где все на виду, она была просто необходима. Особым тактом я тоже не обладала, и бороться с излишней симпатией мне еще не доводилось. Я боялась, что Майк увяжется за мной после уроков, и размышляла, как же от него избавиться.

Когда занятия закончились, я с опаской выглянула из школьной раздевалки и с облегчением увидела, что моего любителя ретриверов нигде нет. Быстро пробравшись к стоянке, запруженной отъезжающими машинами, я спряталась в кабине своего грузовика и стала перерывать сумку в поисках нужных мне вещей.

Накануне вечером я обнаружила, что Чарли совсем не умеет готовить. Яичница и поджаренный бекон – вот все, на что он был способен. И я решила, что впредь буду нести полную ответственность за все, что происходит на кухне. Чарли с готовностью вручил мне ключи от кладовки, но еды там не оказалось. И теперь у меня в руках был список продуктов, а в моем кошельке лежали деньги из копилки «деньги на еду», стоявшей у нас на комоде. Я направлялась в «Скрягу», чтобы пополнить наши запасы.

«Дедуля» завелся с таким громким рокотом, словно в нем был не мотор, а пулемет, чтобы отстреливаться от врагов. Я проигнорировала повернутые в мою сторону головы и саркастические ухмылки и влилась в общий поток машин. Пока я ждала своей очереди на выезд и делала вид, что грохот канонады доносится вовсе не из-под моего капота, я увидела Калленов и Хэйлов. Они садились в машину – в тот самый «Вольво».

Прошлый раз, увлекшись красотой их лиц, я не заметила, как они одеты, и сейчас внимательно разглядывала их наряды. И, надо сказать, их одежда была исключительно стильной – очень простой, очень дорогой, без вычурности. Прикинув, сколько она может стоить, я удивленно и завистливо присвистнула. Но, казалось, ни красота, ни богатство не делали их популярными – никто к ним не тянулся, и держались они особняком.

Нет, решила я, наверное, они сами избегают чужого внимания, потому что я не могла представить себе человека, способного перед ними устоять, если бы они этого захотели.

Эммет, Розали, Джеспер и Элис с улыбкой оглянулись на мой боевой грузовик, но, удовлетворив своё любопытство, потеряли ко мне всякий интерес.

«Скряга» располагался в нескольких кварталах от школы, и в нем я почувствовала себя, как рыба в воде – так привычно, так нормально. В Финиксе я часто ездила за покупками, и мне было приятно возобновить традицию. Магазин был большим и шумным, шелест дождя не проникал внутрь, и я сумела на время забыть, что я в Форксе.

Приехав домой, я разложила продукты по полкам. Кухня была маленькая, и мне пришлось использовать каждое свободное место. Я искренне надеялась, что торчащая изо всех углов снедь не слишком смутит Чарли. Затем я занялась обедом – завернула в фольгу картошку и отправила её запекаться в духовку. Распаковав стейк, я залила его маринадом и запихнула в холодильник, уместив на хрупкой коробке яиц. А потом взяла сумку и поднялась наверх.

Переодевшись в сухие джинсы и собрав волосы в хвост, я наконец-то проверила почту – впервые с момента приезда.
В моем ящике было три сообщения.

«Белла, – писала мне мама, – Напиши мне сразу, как приедешь. Как ты долетела? Как погода? Наверняка идет дождь. Я уже соскучилась. Мы почти упаковались, скоро едем во Флориду. Ты случайно не знаешь, где моя розовая кофта? Фил передает тебе привет. Мама».

Я вздохнула и открыла следующее письмо. Оно было написано восемь часов спустя.

«Белла, почему ты не отвечаешь? Чего ты ждешь? Мама».

Третье письмо пришло утром.

«Изабелла, если ты не ответишь мне до 5-30, я звоню Чарли».

Я посмотрела на часы. У меня еще оставался час, но лучше не испытывать мамино терпение.

«Мам, успокойся. Я тебе уже пишу. Без паники. Белла».

Отправив письмо, я начала новое.

«Мама, все в порядке. Я долетела, обосновалась, любуюсь на дождь. Извини, что долго не отвечала – я просто ждала, когда случится что-нибудь стоящее. Школа, как обычно, люди тоже. Я уже кое с кем подружилась, и теперь мы вместе обедаем.
Кофта твоя в химчистке, и они ждали тебя в пятницу.

Ты не поверишь, но Чарли купил мне грузовик! Такого страшного, отважного динозавра, и мне он очень нравится. Рычит так, что закладывает в ушах.
Я тоже соскучилась, мам. Я тебе еще напишу. Но имей в виду: я не собираюсь проверять почту каждые пять минут. Так что давай, выдыхай. Я тебя люблю.
Белла».

Покончив с почтой, я взялась за «Грозовой перевал». Не потому, что мы проходили его в школе, – мне просто нравилась книга. Увлекшись, я потеряла счет времени и очнулась, когда внизу открылась дверь. Я сорвалась с кровати и помчалась на кухню, чтобы вытащить картошку и отправить в духовку стейк.

– Белла? – окликнул меня папа.

Нет, Бэтман! Конечно, я. Кто же еще?

– Привет, пап.

Пока я возилась в кухне, он повесил кобуру и снял ботинки. Насколько я знала, ему никогда не доводилось стрелять на работе, но пистолет всегда был наготове. Когда я была маленькой, Чарли всегда его разряжал, но теперь, похоже, решил, что я выросла и вряд ли застрелюсь – случайно или преднамеренно.

– Что на ужин? – осторожно спросил он.

Вероятно, отец вспомнил кулинарные изыски Рэне, которая подходила к готовке, как вольный художник, и её творения не всегда можно было есть.

– Стейк с печеной картошкой, – ответила я, и лицо Чарли просветлело.

Казалось, ему было неловко стоять на кухне и ничего не делать, и, чтобы не мешать мне, он отправился в гостиную и включил телевизор. Я приготовила салат и накрыла на стол, и, когда все было готово, позвала его.

Вернувшись на кухню, он с удовольствием принюхался.

– М-мм, как вкусно пахнет!
– Спасибо.

Мы ели молча, но тишина нас не смущала. В некотором смысле мы были идеальной парой.

– Ну, – наконец, сказал Чарли, потянувшись за добавкой, – как тебе школа? С кем ты там познакомилась?
– Ну…. с Джессикой и её друзьями. С Эриком и Майком. Майк хороший. Там вообще все хорошие.

За одним существенным исключением.

– Майк? Какой Майк? Наверное, Майк Ньютон? Да, хороший мальчик. И семья у него хорошая. У его отца свой спортивный магазин за городом. Он неплохо наживается на местных активистах.

– А Калленов ты знаешь? – помедлив, спросила я.
– Ты говоришь о докторе Каллене? Конечно! Отличный мужик!
– Вообще-то, о его детях. Какие-то они… странные. Они мало кому нравятся.

Чарли сердито посмотрел на меня.

– Ох, уж эти…! – пробормотал он. – Послушай, доктор Каллен – блестящий хирург. Он мог бы работать в любой больнице мира и получать столько денег, сколько….

Папа повысил голос.

– И нам несказанно повезло, что он здесь. Нам нужно бы сказать спасибо его жене, что она согласилась жить в нашем болоте. Они просто не понимают, какой это бриллиант…!  А что до его детей…, – он фыркнул, – Они хорошо воспитаны. Ведут себя благопристойно. Меня тоже удивило, что Каллены усыновили таких взрослых ребят. Но у меня никогда не было с ними проблем. И я не могу того же сказать о детях местных старожилов. Да, они живут сами по себе – как и положено нормальной семье. Ходят в походы, развлекаются. И если они здесь новички – это совсем не значит, что им нужно перемывать кости.

Это была самая длинная речь, которую когда-либо произносил Чарли, и от удивления я открыла рот. Он так распалился, что я поспешила его остудить.

– Мне они показались приятными. Просто как-то непривычно видеть, что кто-то держится особняком. И они… очень симпатичные, – я постаралась, чтобы это прозвучало, как комплимент.
– Тебе нужно познакомиться с доктором, – усмехнулся Чарли. – Хорошо, что он женат – и женат удачно. Потому что большинство медсестер впору самих откачивать, когда он рядом.

И мы вновь замолчали.

Чарли помог мне убрать со стола, и я помыла посуду – сама, собственными руками, потому что посудомоечной машины здесь не было. Потом мы разбрелись по комнатам: Чарли отправился смотреть телевизор, а я – делать домашнюю работу по математике. Вот так и зарождаются традиции.

Вечер сменился ночью, тихой и безветренной, и, устав за день, я быстро уснула.

Так проходили день за днем, сливаясь в неделю, тихо, скучно и без особых событий. Я привыкала к школьной рутине и к пятнице уже узнавала почти всех, но по-прежнему путалась в именах. В спортзале очень скоро сообразили, что лучше держаться от меня подальше, и быстро научились прикрывать, если кто-то хотел воспользоваться моей слабостью.

Эдвард так и не показался.

Каждый день в столовой я с тревогой ждала появления Калленов, и они приходили – вчетвером. Не видя их младшего брата, я потихоньку успокаивалась, втягивалась в общие разговоры и вникала в жизнь школы. Я даже согласилась на пикник в Ла-Пуш, заповеднике у океана, куда ребята собирались через две недели, хотя втайне считала, что пляж – как памперс, должен быть сухим и теплым, а не хмурым и холодным, как здесь. И биология больше не внушала мне страха. Я спокойно входила в кабинет, зная, что Эдварда там не будет. Похоже, он окончательно забросил школу. Я  упорно отгоняла мысли о нем, понимая, что смешно считать себя виновницей его затянувшегося отсутствия, но ничего не могла с собой поделать.

Выходные пролетели спокойно. Чарли не привык подолгу бывать один в пустом доме, и все время проводил на работе. В субботу я прибралась, сделала домашнюю работу и отправила маме полное фальши письмо. В воскресение съездила в библиотеку, но она оказалась настолько бедной, что я даже не стала заводить карточку. За книгами, поняла я, нужно выбираться в Олимпию или Сиэтл, где есть большие книжные магазины. Надо съездить, решила я и стала прикидывать, какой расход топлива у моего «дедули». Выводы оказались неутешительными, и я поняла, что мне лучше подыскать себе попутчика с машиной поновее.

А дождь все шел, медленно сходя на "нет". Его звук становился тише, мягче, он убаюкивал меня, и я спокойно засыпала.

Утром в понедельник меня приветствовала вся школа, и я исправно улыбалась и махала всем и каждому. На английском Майк прочно занял место по мою правую руку, и мы с ним весь урок решали тест по «Грозовому перевалу». И с удивлением я поняла, что мне в Форксе уютно – гораздо уютнее, чем я могла вообразить.

С утра на улице было ветрено и сухо, но когда мы вышли из корпуса, в воздухе парили белые хлопья, и люди восторженно приветствовали первый снег.

– Ух-ты, снег! – сказал Майк.

Я посмотрела на манную крупу, барабанившую по земле и оседавшую на дорожке.

– М-мм. Снег.

Ну вот, день на выброс.

– Ты разве не любишь снег? - удивился Майк.
– Нет. Снег – это дождь, который положили в морозилку. Очевидная истина, между прочим. Кроме того, по правилам он должен падать крупными красивыми снежинками, а этот больше похож на ватные шарики для ушей.
– Ты, что, никогда не видела, как падает снег? – не веря, спросил он.
– Конечно, видела, – я сделала паузу, – по телевизору.

Майк засмеялся и тут же получил рыхлым комком по затылку. Мы оба оглянулись в поисках диверсанта, и я увидела спешно удалявшуюся фигуру Эрика.

– Вот он! – испустила я восторженный писк.
– Он! – согласился Майк и нагнулся, пытаясь умять в снежок расползающуюся снежную кашу.
– Так. Ладно, я пошла, – сказала я, – Если ты собираешься кидаться этой мокрой штукой, я в этом участвовать не хочу.

Казалось, снег был настоящим событием: все только и говорили, что о нем. Надо же, сенсация! Конечно, он суше, чем дождь, но до тех пор, пока не попадает тебе за шиворот. Но другие так не считали, и после испанского на улице развернулась настоящая баталия. В воздухе свистели снежки, кто-то вскрикивал, подкрадывался, менял дислокацию, и на лицах бойцов проступила воинственная суровость. Мы с Джессикой осторожно пробирались к столовой, уворачиваясь от снежных атак, а я отбивала удары припасенной заранее папкой.

Майк поймал нас в дверях. Он смеялся, в волосах его таял снег, и укладка была безвозвратно загублена. Мы встали в очередь, Джессика щебетала о чудесной погоде, и Майк с ней соглашался. Я по привычке отмалчивалась и рассматривала людей в столовой. Взглянув в дальний угол, я замерла. За столом Калленов сидело пять человек.

Джессика дернула меня за руку.

– Ау! Белла! Что ты будешь?
– А? – повернулась я, и уши мои горели.

Нет причин для паники, напомнила я себе, я не совершала преступлений.

– Что такое с Беллой? – спросил Майк.
– Мне колу, пожалуйста.
– А что ты будешь есть? – спросила Джессика.
– Я не буду. Мне нехорошо.

Я забрала бутылку, подождала ребят, и мы отправились за стол. Мой желудок бунтовал, и воду я пила медленно. Майк дважды спросил, как я себя чувствую, и я дважды подтвердила, что все в порядке. И тут мне пришла в голову мысль, почему бы не использовать свою мнимую дурноту, как предлог, чтобы пропустить следующий урок?

Смешно, возмутилась я, с какого перепугу мне убегать? И я заключила с собой сделку: сейчас я посмотрю на Калленов, и если Эдвард опять будет откалывать свои номера с безумным взглядом, на биологию я не пойду. Да, вот такая я трусиха.

Я несмело взглянула в дальний стол: никто даже не повернулся ко мне. Я подняла голову. Они смеялись. Эдвард, Джеспер, Эммет – у всех троих в волосах снег. Эммет встряхнул головой, во все стороны полетели брызги, а Элис с Розали со смехом спрятались от них. Они явно наслаждались снежным днем и обществом друг друга. Они выглядели, как герои кинофильма – слишком красивые, слишком… неестественные.

Я чувствовала, что они изменились. Перемена звучала в их смехе, сквозила в движениях. Но я не могла понять, в чем разница. Я внимательно посмотрела на Эдварда. Он казался отдохнувшим. Его кожа не была такой бледной, и он еще не остыл после снежного боя. Тени под глазами почти исчезли. Но не это томило меня – было что-то еще, чего я не улавливала.

– Белла, куда ты так смотришь? – вмешалась Джессика.

И тут Эдвард посмотрел на меня.

Я опустила голову и позволила волосам скрыть своё лицо. Пусть наши глаза встретились лишь на мгновение, я была уверена, что в его взгляде не было ненависти. Он казался удивленным, заинтригованным и по-прежнему раздосадованным.

– На тебя смотрит Эдвард Каллен, – сообщила мне Джессика.
– Он больше не злится? – быстро спросила я.
– Нет. А должен?
– Мне показалось, я ему не нравлюсь.

Я почувствовала дурноту и оперлась головой о руки.

– Калленам никто не нравится. Мы им не настолько интересны, чтобы нравиться. Но он все еще смотрит на тебя.
– Не смотри на него! – прошипела я.

Она засмеялась, но глаза отвела: я подняла голову, чтобы в этом убедиться.

– А, ну, айда после уроков в снежки наголо! – ворвался в нашу беседу Майк.
– Снежки наголо? – с улыбкой повернулась к нему Джессика, – Это тема!

Так! А мне, видимо, придется отсиживаться в спортзале, пока страсти не утихнут.

Что ж, сделка есть сделка, подумала я. Эдвард на меня не злился – значит, мне прямая дорога на биологию. Хотя идти туда рядом с Майком было опасной затеей - слишком привлекательной мишенью он был для метателей снежков.

- Твою мать...! - не сдержался Майк.

Выйдя на улицу, мы обнаружили, что снег сменился дождём, и робкие сугробы уже успели растечься ледяными ручьями вдоль дороги. Со всех сторон раздавались разочарованные возгласы, а я, накинув капюшон, втайне радовалась прихоти погоды. Теперь мне ничто не мешало спокойно уехать домой сразу после физкультуры.

На биологии я с облегчением увидела, что моя парта пустует. Мистер Бэннер ходил между рядов и расставлял по столам микроскопы и коробки с препаратами. Урок еще не начался, и все разговаривали. Я спокойно уселась на место и стала рисовать завитушки на обложке тетради.

И очень ясно услышала, как отодвинулся соседний стул.

– Привет, – произнес тихий мелодичный голос.

Я удивленно подняла голову.

Как и в прошлый раз, Каллен держал дистанцию, но сейчас его стул был повернут ко мне. Волосы Эдварда были влажными и взъерошенными, но, не смотря на неприбранный вид, он выглядел мальчиком из рекламы геля для волос. Его сияющее лицо казалось дружелюбным и открытым, на безупречных губах мелькала легкая улыбка, но в глазах светилась настороженность.

– Я Эдвард Каллен, – продолжил он. – В прошлый раз у нас не получилось познакомиться. А ты Белла Суон?

Я совсем запуталась. Эдвард был так безукоризненно любезен, что уже не верилось, что он когда-то был иным.

– Почему ты меня так назвал? – заикаясь, спросила я.
– Мне казалось, все уже знают, как тебя зовут. Весь город ждал твоего приезда.

Я поморщилась.

– Нет, я не о том. Почему ты назвал меня Беллой?

Он смутился.

– Ты хочешь, чтобы я звал тебя Изабеллой?
– Нет, лучше Беллой, – запротестовала я. – Но меня всем представили, как Изабеллу. Чарли…. То есть, мой отец - он всегда так зовет меня за глаза.

Отличное объяснение. Оскар в студию.

– М-мм…., - озадаченно промычал Эдвард.

Я отвернулась, чувствуя себя неловко. Мистер Бэннер начал урок, и я стала слушать, как он объясняет нам задание.

– Препараты в коробке перепутаны, - говорил он, – Работаете парами. Задача – надписать и разложить предметные стекла с клетками лука по порядку в соответствии с фазами митоза, которые они представляют. В книгу не подглядывать. Через двадцать минут я пройду и проверю, как дела. Ну, поехали!

– Ну, что, дамы вперед? – предложил Эдвард, лукаво улыбнувшись.

Ответить я не смогла.

– Ну, хочешь, я начну? – его улыбка погасла.
– Нет, – сказала я, покраснев, – я справлюсь.

Я уже делала эту лабораторку и знала, что нужно. Сейчас, красавчик, я покажу тебе класс! Я небрежно вставила первый препарат в микроскоп и настроила объектив на сорокакратное увеличение. Посмотрев в окуляр, я тут же объявила:

– Профаза.

Я вынула стекло, но Эдвард остановил меня. Его пальцы были такими холодными, словно он только что держал в руках снежок.

– Не возражаешь, я тоже посмотрю? – попросил он.

Я отдернула руку. Его прикосновение породило какой-то странный эффект, как будто нас обоих подключили к сети. Я взволнованно следила, как он берет микроскоп и мельком смотрит в него.

– Да, профаза, – согласился Эдвард, аккуратно вписывая это слово в таблицу. Он быстро поменял препарат и вновь посмотрел в окуляр.
– Анафаза, – прошептал он, записывая.

В притворном удивлении я приподняла бровь:

– А я?

Он ухмыльнулся и пододвинул микроскоп ко мне. Я с готовностью склонилась над ним… и была разочарована. Черт, он прав!

– Препарат номер три, пожалуйста, – я надменно протянула руку, не глядя на своего соседа.

Эдвард осторожно положил стекло мне в ладонь, стараясь меня не касаться. Я управилась еще быстрее.

– Интерфаза.

Эдвард даже не успел попросить, а я уже передавала ему микроскоп. Едва взглянув, он вписал название в таблицу.

Мы закончили первыми, и, оглянувшись по сторонам, я увидела, как Майк и его соседка в отчаянии сравнивали два слайда, а другая группа подглядывала в учебник под столом. Мне ничего не оставалось, как покорно ждать окончания урока.

Я посмотрела на Эдварда, Эдвард посмотрел на меня – все с тем же необъяснимым недовольством в глазах, – и неожиданно я поняла, что в нем было не так.

– У тебя линзы?
– Нет, – смутился он.
– М-мм…, – пробормотала я, – у тебя глаза были другого цвета.

Эдвард пожал плечами и отвернулся. Но я была уверена – они изменились. Я живо помнила его бешеный черный взгляд, две бездонные дыры на бледном лице, обрамленном рыжими волосами. Но сегодня они были другими: чуть темнее янтаря, чуть светлее карамели, теплые, золотистые. И если это не линзы, то, стало быть, у него в ванной целый набор сменных глаз.

Я опустила голову и заметила, что его руки снова сжаты в кулаки.

Мистер Бэннер заметил, что мы не работаем, и подошёл к нашей парте. Я отдала ему заполненную таблицу, и он стал проверять ответы.

– Тебе не кажется, Эдвард, что Изабелле тоже было бы интересно взглянуть в микроскоп?
– Белле, – мгновенно поправил Каллен. – Вообще-то, она определила три фазы из пяти.

Теперь учитель повернулся ко мне, выражение лица самое скептическое.

– Ты уже делала эту работу?

Я слабо улыбнулась:

– Не на луковом корне.
– На бластуле сига?
– Да.

Мистер Бэннер кивнул.

– У вас в Финиксе была ускоренная программа?
– Да.
– Ну, хорошо…. Вам повезло, что вы делали её вместе.

Он пробормотал что-то еще и пошел к своему столу. А я вернулась к рисункам по тетради.

– Жаль, что снег растаял, – поколебавшись, сказал Эдвард.

У меня возникло странное ощущение, что он заставляет себя говорить со мной. Мне казалось, что он подслушал беседу с Джессикой в столовой и теперь пытается ко мне подольститься.

– Да нет, не жаль, – честно призналась я.
– И холод тебе не по душе, – это было утверждение.
– Не только холод, но и сырость.
– Тебе, должно быть, несладко в Форксе.
– Не представляешь, насколько, – угрюмо пробормотала я.

Эдвард странно улыбнулся, а я отвела глаза, потому что его лицо было настоящей катастрофой. Когда я смотрела на него, я не могла думать и лгать.

– Но почему же ты переехала?

Никто еще не спрашивал меня об этом, по крайней мере, так требовательно и прямо.

– Ох…. Сложно объяснять.
– Я постараюсь понять.

Я задумалась, а потом, должно быть, по ошибке, встретилась с ним взглядом. И янтарные глаза меня смутили.

– Мама повторно вышла замуж, – сказала я.
– Ну, в этом нет ничего сложного. Когда это случилось?
– В сентябре прошлого года.
– И тебе не понравился её муж?
– Да нет. Фил нормальный. Может быть, слишком молодой. Но нормальный.
– Тогда почему ты не осталась с ними? – в недоумении спросил Эдвард.
– Фил много ездит. Он бейсболист, это его работа.
– Я мог о нем слышать?
– Нет, не думаю. Он не самый лучший игрок. Выше младшей лиги он не залетает. Поэтому столько и ездит.
– И поэтому твоя мама отправила тебя сюда? Чтобы ездить вместе с ним?

Мой подбородок задрожал.

– Нет, она меня не отправляла. Я сама себя отправила.

Эдвард нахмурился.

– Не понимаю, – досадливо признался он.

Я вздохнула. Каллен смотрел на меня с неизменным интересом, но я не знала, зачем я все это ему рассказываю.

– Да нет. Сначала она оставалась со мной – пока Фил был в разъездах. Но она так тосковала, что я решила пожить с Чарли….

Воспоминания расстроили меня, и я совсем сникла.

– И теперь тоскуешь ты? – прищурился Эдвард.
– И что с того?
– Разве это честно?

Я горько усмехнулась.

– Тебе еще никто не сказал? Жизнь вообще сволочная штука.
– Не нужно доверять слухам, – улыбнулся он.

Я пожала плечами.

– Ну, вот, собственно, и все. Конец диафильма.
– Отличный вышел диафильм, – медленно сказал Эдвард, пристально глядя на меня, – Но готов поспорить, что в твою бочку меда положили немало дегтя.

Я поморщилась, едва удержавшись, чтобы не показать ему язык. Ай-ай-ай, какое ребячество!

– Разве я не прав?

Я не отвечала.

– Ну, давай же, признай, что я прав, – с дразнящей улыбкой прошептал он.

Я лишилась дара речи.

– Я слишком настойчив? – усмехнулся Эдвард.

Я бездумно посмотрела на него и снова сказала чистую правду.

– Я не понимаю, чего ты от меня хочешь. У меня и так все на лице написано – возьми и читай.
– Не могу. Я не умею читать по твоему лицу.
– Стало быть, с другими у тебя проблем не возникает? – саркастически поинтересовалась я.
– Никаких, – широко улыбнулся он, обнажив белоснежные зубы.

Какой-то странный, ненужный разговор.

– А какое тебе вообще дело? - спросила я.
– Хм, хороший вопрос, – прошептал он так тихо, что я решила, что мне послышалось.

- Так! - услышала я голос мистера Бэннера, - Теперь отложите свои препараты, будем проверять!

Я с готовностью повернулась к доске. Мне было неловко и стыдно, и я не могла поверить, что только что вывернулась наизнанку перед этим странным красивым мальчиком, надменным истуканом, как выразилась Джессика. Мне казалось, ему действительно было интересно, но теперь он вновь от меня отодвинулся и с видимым усилием схватился за край парты.

Нам раскрывали тайны лабораторной работы. Учитель демонстрировал слайды, рассказывая, к какой фазе они относятся и почему, но во всем этом для меня не было ничего нового.

Вот прозвенел звонок, и, как в прошлый понедельник, Эдвард почти выбежал из класса. А я, жертва дежавю, изумленно смотрела ему вслед. У моей парты закрутился Майк, собирая учебники, и, взглянув на него, я подумала, что из него бы вышел неплохой лабрадор.

– Тебе повезло, что у тебя соседом Каллен. А нам подсунули одинаковые препараты, – пожаловался он.
– Каллен мне не указ. Я уже делала эту работу.
– Я смотрю, вы с ним подружились?

Я равнодушно пожала плечами.

– Интересно, какой бес в него тогда вселился?

Я погрузилась в раздумья, совсем не слушая Майка. Он, казалось, почувствовал моё состояние, и к спортзалу мы подошли молча. И позже, когда мы начали игру, он благородно прикрывал меня, позволяя витать в облаках. Я отвлекалась лишь тогда, когда подходила моя очередь подавать мяч, и игроки покорно расступались у меня на пути.

Выйдя на улицу, я обнаружила, что дождь превратился в легкую морось, и поспешила скрыться в уютной кабине «дедули». Я включила обогреватель, забыв о рычащем моторе, и распустила волосы, чтобы они немного подсохли.

Оглядевшись, я увидела, что в трех машинах от меня, облокотившись о дверь своего «Вольво», стоит Каллен и смотрит на меня. В смятении я ошиблась и сдала назад, чуть не задев стоявшую позади "Тойоту". Выдохнув, я внимательно переключила скорость и, плавно нажав на газ, выехала на дорогу. И пусть я не больше не оглядывалась, я могла поклясться, что Эдвард смеялся.

Глава 3. Талантливый Эдвард Каллен.

Что-то было не так этим утром. Что-то изменилось.

Свет!
Он был зеленовато-серым, как хмурый день в лесу, но чище, светлее, словно его постирали.

Я спрыгнула с кровати, посмотрела в окно… и застонала от ужаса. Снег был везде – на крыше моего грузовика, во дворе, на дороге, – а с ветвей деревьев свисал нереальный, фантастический узор. Проезжая часть весело блестела, и на ней был скользкий, смертельно опасный наст.

Все.
Сегодня я костей не соберу. Я и на сухой дороге едва держусь на ногах, где уж нам гололед!

Я спустилась вниз и покрутилась по пустой кухне. Чарли дома уже не было – мы обитали с ним в параллельных мирах, которые почти не пересекались, и это рождало ощущение, что я живу совершенно одна. Я быстро смешала хлопья с апельсиновым соком, поспешно их съела, стремительно вымыла посуду и разложила её по местам.

И вдруг поняла, что тороплюсь. Что хочу скорее оказаться в школе.

Удивительно!

Понятно, что не уроки и не новые друзья влекли меня туда. Нет смысла себя обманывать. Эдвард Каллен – вот кого я хотела увидеть.

Казалось бы, я должна его избегать – после всего, что наговорила вчера. Он не заслуживал моего доверия.

Во-первых, он так и не сказал, что случилось с его глазами.
Во-вторых, от него исходила угроза, и меня это пугало.
И, в-третьих, я не могла спокойно видеть его лицо.

Мы были слишком разные, и он не должен мне нравиться.

Не должен. Но нравился.

И поэтому я со всей осторожностью пробиралась к «дедуле». Я едва не упала у самой двери, но вовремя ухватилась за зеркало и невредимой проскользнула внутрь. Если так пойдет дальше, день превратится в ночной кошмар.

По дороге в школу я задумалась о Майке и Эрике. Я знала, что нравлюсь им, но ни один из них по-настоящему меня не привлекал. Более того, в последнее время меня раздражала щенячья преданность одного и надменная настойчивость другого, а их взаимное соперничество откровенно утомляло. Но я не знала, как им мягко намекнуть, что их ухаживания мне неприятны.

Я никак не могла понять, чем же я так для них притягательна. В Финиксе я никогда не возбуждала к себе столько интереса; местные ребята считали меня странной и неуклюжей, и слишком мелкой, чтобы уделять мне внимание. А в Форксе, похоже, из гадкого утенка я внезапно превратилась в барышню в беде, а моя врожденная неловкость вдруг обрела небывалый шарм.

Надо признать, «дедуля» отлично держался на дороге: похоже, гололёд ему был нипочём. Впрочем, я ехала очень медленно, не желая превращать главную улицу Форкса в улицу Вязов, недоумевая, что это за неясные блики мелькают на заднем стекле.

Припарковавшись у школы, я осторожно осмотрела машину и обнаружила, что колеса моего грузовика обмотаны цепями. Я благодарно смотрела на них, пытаясь сообразить, во сколько пришлось встать бедному Чарли, чтобы это проделать.

И вдруг услышала странный звук – скрежет или, скорее, визг, который становился все громче. Я оглянулась, и у меня разбежались глаза.

Не было никакого замедления, как это обычно показывают в кино. Наоборот, всплеск адреналина заставил мой мозг работать с неслыханной скоростью и замечать каждую мелочь.

Справа, четырьмя машинами дальше, глядя на меня, стоял Эдвард Каллен, в глазах – неприкрытый ужас. Почему-то именно его лицо я выхватила из моря других, смотревших на меня с тем же выражением. Слева прямо ко мне несся потерявший управление темно-синий фургон. Тормоз заклинило, колеса беспомощно скользили на льду, и он мчался с немыслимой скоростью.

В моей голове что-то жалобно вскрикнуло, в груди разлился холод, и я поняла, что увернуться не успею.

Я ничего не услышала. Что-то тяжелое и холодное, налетевшее совсем с другой стороны, сбило меня с ног и придавило к земле. Я стукнулась головой об асфальт и разлеглась на тротуаре у чьей-то желтой машины. Подняв голову, я увидела фургон, который, зацепив бок моего грузовика, сделал круг и опять летел ко мне, чтобы повторить попытку.

– Твою мать! – раздалось у меня над ухом, и я поняла, что рядом кто-то есть.

Синий фургон надвигался, заслоняя все остальное. Передо мной мелькнули бледные руки, загораживая меня, и я зажмурилась. Раздался грохот, машина дернулась и остановилась. Открыв глаза, я увидела на кузове две глубокие вмятины.

А потом все замелькало, и я лишь успела заметить, как одна рука приподняла фургон, а вторая выдернула из-под него мои ноги. Меня подняли в воздух, как тряпичную куклу, я услышала скрежет металла и звон битого стекла, и автомобиль обрушился на асфальт. Туда, где еще секунду назад лежала я.

Минуту было тихо. А потом послышались истеричные всхлипы, и закричали люди.

– Ты как, Белла? – выдохнул мне в ухо Эдвард.
– Нормально, – хрипло ответила я.

Я попыталась сесть, но не могла: Каллен крепко прижал меня к себе.

– Успокойся, не вырывайся, – попросил он, – Мне кажется, ты сильно ударилась головой.

Я поднесла руку к виску и, почувствовав пульсирующую боль над левым ухом, охнула.

– Так я и думал, – покачал головой Эдвард, но в его тоне сквозило удовлетворение.
– Какого…?

Я отстранилась от него, собираясь с мыслями. Мой взгляд упал на сумку и рассыпавшиеся учебники, и я невольно потянулась к ним. И тут моя рука замерла.

– Откуда ты здесь взялся? – повернулась я к Эдварду.
– Да я же стоял за тобой!

Каллен отодвинулся и сел рядом. Я взглянула на него – его глаза странно горели. И неожиданно из моей головы вылетели все вопросы, и я забыла, о чем хотела его спросить.

Нас накрыла толпа – бегущие, кричащие люди, зовущие на нас.

– Не двигайтесь, – приказывал один.
– Вытащите Тайлера из машины! – советовал другой.

Поднялась суета. Я попыталась встать, но Эдвард твердой рукой удержал меня на месте.

– Посиди немного.
– Но сидеть холодно! – пожаловалась я, и с изумлением услышала, как он тихо смеется. Самый приятный звук за весь день.
– Стой, погоди! – вдруг вспомнила я, – Ты стоял вон там. Ты был у своей машины.

Смех оборвался, лицо опустело.

– Не был я у своей машины, Белла.
– Но я тебя видела!

Вокруг нас творилось что-то невообразимое. Все орали, ругались, плакали. Но мне было все равно. Я хотела убедиться, что не сошла с ума и могу еще верить своим глазам.

– Белла, я стоял рядом и оттолкнул тебя.

Его глаза засияли, затягивая. Он старался меня обаять, я это видела, и сейчас ему поверил бы и сам неверующий Фома.

– Нет, не стоял! – я упрямо стиснула зубы.
– Ну, пожалуйста, Белла! – сладко, вкрадчиво шептал он.
– Пожалуйста – что?
– Поверь мне!

Я почувствовала, что слабею, и помотала головой. Боль в виске вспыхнула с новой силой.

Раздались звуки сирены.

– Обещай, что все мне объяснишь, – не отступала я.

Эдвард взглянул мне в глаза и понял, что ему меня не одолеть.

– Хорош-ш-шо! – раздраженно выдохнул он, сдаваясь.
– Вот и отлично.

Усилиями шести санитаров и двух учителей – мистера Ворнера и тренера Клэппа – фургон, наконец, отодвинули, и к нам пронесли носилки. Эдвард от помощи отказался, и я начала возражать. Но меня предали.

– Она ударилась головой, – сказал Каллен злорадно, – У неё может быть сотрясение мозга.

И, пока на меня надевали воротник, я ненавидящим взглядом буравила Эдварда. Казалось, вокруг нас собралась вся школа, внимательно наблюдая, как меня грузят в машину скорой помощи. Эдвард уселся на переднее сидение, хмуро глядя на то, что творилось вокруг.

И тут надо мной зависло перекошенное в панике лицо Чарли.

– Белла!
– Чар…. Папа, успокойся! – с тоской сказала я, – Со мной все хорошо. Я не ранена.

Отец ухватил за рукав санитара.

– Что с ней? – взволнованно спросил он.

Дальше я за ними не следила. Меня подняли, и перед моими глазами мелькнула желтая машина, у которой я недавно лежала. На её кузове была глубокая вмятина, в точности повторявшая очертания плеч Каллена. Я в изумлении приподнялась на локте – не может быть, чтобы он смял корпус машины! А потом мой взгляд скользнул дальше, и я заметила его братьев и сестер. Они издали наблюдали за нами, и на их лицах не было и следа тревоги за Эдварда. Только неодобрение и гнев.

Я зажмурилась, пытаясь воссоздать в памяти все, что видела. И разрозненные осколки вдруг сложились в такую картину, которой я сама отказывалась верить.

Вскоре я оказалась в палате экстренной помощи, длинной комнате с рядом кроватей, разделенных бледными шторами. Меня уложили на койку, прицепили на палец тонометр и сунули под язык термометр. Медсестра не стала задергивать штору, и я решила, что не настолько больна, чтобы оставаться в ошейнике. И, как только она ушла, я быстро его расстегнула и кинула под кровать.

Рядом аккуратно укладывали Тайлера Кроули – парня, с которым мы вместе сидели на политологии и который чуть меня не сбил, – и вокруг нас собрался настоящий консилиум. Его голова была перевязана, сквозь бинт просачивалась кровь, и выглядел он неважно. Но все почему-то встревожено смотрели на меня.

– Белла, прости меня!
– Да, ладно, Тайлер! Ты на себя посмотри! Ты как?

Но Кроули, казалось, не волновало его самочувствие.

– Я думал, я тебя убил. Все было слишком быстро. Я не справился с управлением, – он поморщился, когда медсестра стала промывать ему раны.
– Забудь. Ты меня не задел.
– Как тебе удалось увернуться? Я и глазом моргнуть не успел, а тебя уже не было.
– Меня Эдвард оттолкнул.

Он озадаченно посмотрел на меня.

– Кто?
– Эдвард Каллен. Он стоял рядом….

Я ненавидела лгать.

– Каллен? А он-то откуда взялся? Как он?
– Кажется, нормально. Он где-то здесь болтается.

Так. Значит, я не сошла с ума, но найти внятное объяснение тому, что видела, все еще не могла.

Тайлера окружили медсестры, сняли с него повязки, обнажив множество неглубоких порезов на лбу и левой щеке, и начали перевязывать. А меня отвезли на рентген.

Как я и предполагала, никакого сотрясения не было. Я спросила, можно ли мне уйти, но медсестра настояла, чтобы я поговорила с врачом. И поэтому я томилась в палате, отмахиваясь от назойливых извинений и обещаний Тайлера. Отчаявшись, я закрыла глаза и притворилась спящей.

– Она спит? – услышала я мелодичный голос и тут же проснулась.

У изголовья кровати мне лукаво улыбался Эдвард, и я едва подавила в себе желание ответить ему кокетливой улыбкой.

– Эдвард, извини меня…, – начал Кроули.

Каллен жестом остановил его.

– Нет крови – нет преступления.

Он уселся на край Тайлеровой кровати и повернулся ко мне.

– Ну, каков диагноз?
– Сотрясение ауры. Похоже, болезнь опасная, раз меня не выпускают, – пожаловалась я, – А как случилось, что ты не прикован к постели?
– Скоро узнаешь. Но не бойся, прекрасная госпожа, я здесь, чтобы освободить тебя.

В палату вошел врач, и, взглянув на него, я поняла, зачем местным медсестрам нужна помощь. Он был молод и изящен, и его точеное лицо было лицом падшего ангела: высокий бледный лоб под небрежными завитками белокурых волос, глубокие карие глаза, умные и отрешенные. В длинных ресницах и изгибе безупречных губ дрожала усталая печаль, а весь облик дышал мягким сочувствием, светившимся в полумраке, как опал. Я поняла, что это доктор Каллен, отец Эдварда.

– Ну, мисс Суон, – приветливо сказал он, – как мы себя чувствуем?
– Хорошо.

Доктор включил светильник над кроватью.

– Снимки у вас хорошие. А как голова? Эдвард сказал, вы сильно ударились.
– Голова не болит, – угрюмо промолвила я и нахмурилась. Ох, уж этот Эдвард!

Врач осторожно ощупал мою голову своими прохладными пальцами, и я поморщилась.

– Не так сильно? – спросил он.
– Нет, нормально.

Я услышала смешок. Эдвард снисходительно улыбался из-за спины отца, и я недобро прищурилась.

– Ну, что ж, я не вижу особых проблем. В приемной вас ждет отец – можете ехать домой. Но если почувствуете головную боль, или потемнеет в глазах – немедленно возвращайтесь.
– А мне нельзя обратно в школу? – спросила я, почувствовав себя неважно при мысли, что меня отдадут в заботливые руки отца.
– Сегодня вам лучше не напрягаться.

Я посмотрела на Эдварда.

– А он… вернется в школу?
– Я буду гонцом, приносящим добрые вести, – ухмыльнулся Эдвард.
– Вообще-то, почти вся школа сейчас сидит в приемной, так что далеко тебе скакать не придется, – усмехнулся доктор Каллен.
– Только не это! – простонала я, закрывая руками лицо.

Доктор Каллен встревожился:

– Хотите остаться?
– Нет-нет, все в порядке!

Я спустила ноги и спрыгнула с кровати, но, споткнувшись, чуть не упала. Врач подхватил меня и нахмурился, а я беззвучно прокляла свою неуклюжесть.

– Это не то, что вы подумали, – уверила я его.
– Придете домой – примите Тайленол, он поможет снять головную боль.
– Не думаю, что он мне понадобится.
– Похоже, вам невероятно повезло.

Доктор поставил размашистую подпись в моей карте.

– Да. Мне невероятно повезло, что ваш сын оказался рядом.

Я выразительно посмотрела на Эдварда.

– Ну, да, конечно, – рассеянно пробормотал врач и уткнулся носом в какие-то бумаги. Он подошел к Кроули и стал осматривать его порезы.
– Ну, молодой человек, а вам придется задержаться.

Так! Похоже, все Каллены в одной банде! И я тихонько за его спиной придвинулась к Эдварду.

– Можно с тобой поговорить? – прошептала я.
– Тебя ждет отец, – недружелюбно ответил он.
– Я хочу поговорить с тобой. Наедине. Если ты не возражаешь, – повторила я.

Не сказав ни слова, он быстро вышел в коридор и остановился, поджидая меня.

– Что тебе нужно? – холодно осведомился он.

Его враждебность остудила мой пыл, и я заговорила с ним мягче.

– Ты должен мне все объяснить, помнишь?
– Я спас тебе жизнь. И ничего не должен, – жестко сказал Эдвард.
– Но ты же обещал! – обиженно воскликнула я.
– Белла, если ты будешь продолжать в том же духе, я попрошу отца тебя не отпускать. Ты слишком сильно ударилась головой, и тебе нужно серьезное обследование. Потому что ты несешь полный бред.
– Давай ты не будешь сваливать со своей больной головы на мою ударенную! Мне уже сделали рентген, так что не надо!
– Что ты от меня хочешь? – утомленно произнес он.
– Я хочу, чтобы ты объяснил мне, зачем я тут вру всем направо и налево!
– А что я тебе должен объяснять? – прищурился он, – Что, по-твоему, произошло?

Я вдохнула, закрывая глаза.

– Тебя рядом не было. Ты был в четырех машинах справа. Я тебя там видела. Тайлер тоже подтвердил, что я была одна. Раз. Фургон должен был меня размазать – но не размазал. Он отлетел. И на его кузове были вмятины от твоих рук. И когда меня увозили, я видела контур от твоих плеч на желтой машине. Два. Когда фургон возвратился, он должен был перерезать мне ноги – но не перерезал. Потому что ты его приподнял…, – я запнулась, – и вытащил меня.

Я опустила голову, чувствуя себя полной дурой.

– Может, ты и прав, и зря твой отец меня отпустил…, – помолчав, сказала я, – но я хочу знать, как такое возможно.

Эдвард смотрел на меня с жалостью, но в глубине его глаз были ярость и страх.

– Значит, я поднял фургон?

Я знала, что это невозможно. Эдвард тоже это знал. Но я ему не верила. Он был похож на искусного актера, игравшего какую-то одному ему известную роль. И, сжав губы, я утвердительно кивнула.

– Ну, что ж, пойди и расскажи это кому-нибудь. И посмотрим, что тебе ответят.
– Я не собираюсь никому ничего говорить, – отчеканила я тихо.

Он не поверил.

– Что ты ко мне привязалась? Какая разница, как все случилось? Ты жива – и слава Богу!
– Есть разница, – упрямо сказала я. – Я не люблю врать. У меня для этого должна быть веская причина.
– У тебя есть причина. Ты же не хочешь, чтобы тебя сочли полоумной? – жестко отрезал Эдвард, – Я тебя спас, скажи спасибо.
– Спасибо, – выплюнула я и, сдвинув брови, ждала продолжения.
– Ты так и будешь меня доставать?
– Да.
– М-мм, – надменно скривился он, – удачи.

Мы яростно смотрели друг на друга, и в гневе он был прекрасен. Но я старалась на отвлекаться на его бледное горящее лицо.

– Зачем ты вообще так напрягался?

Его брови взлетели, губы дрогнули.

– Не знаю, – помедлив, ответил Эдвард и, повернувшись, ушел.

Я была так зла, что не могла сойти с места. Немного остыв, я медленно побрела в приемную и, неприятно удивленная, застыла в дверях. Казалось, все, кого я знала в Форксе, ждали меня там. Ко мне бросился Чарли, и я в испуге подняла руки, как вор, пойманный на месте преступления.

– Все хорошо, все хорошо! – мрачно уверила я его.

Меня все еще трясло от разговора с Эдвардом.

– Что сказал доктор?
– Все в порядке, я могу ехать домой.

Я увидела, как к нам пробираются Майк и Джессика, и мне стало тоскливо.

– Пойдем, а пап? – дернула я Чарли.

Он приобнял меня и увлек сквозь стеклянные двери к выходу. Я робко махнула ребятам, чтобы убедить их, что не пострадала и беспокоиться не о чем, и с огромным облегчением села в машину – папин патрульный седан.

Мы ехали в молчании. Я была погружена в свои мысли и не осознавала, где я и кто со мной. Я перебирала в голове наш странный разговор с Эдвардом и постепенно убеждала себя, что не сошла с ума. Что всему есть разумное объяснение, и я всё еще могу верить своим глазам. И что Каллен по какой-то причине мне просто врет.

Когда мы припарковались у дома, Чарли заговорил.

– М-мм…, – смущенно промычал он, – Тебе нужно позвонить Рэне.
– Что? Ты сказал маме…?!
– Извини. – Он опустил голову, - Я же не знал, в каком ты состоянии....

Мама была в истерике. Мне пришлось раз тридцать повторить ей, что я не пострадала, и только после этого она немного успокоилась. Она умоляла меня вернуться в Финикс, но я не хотела об этом слышать. Слишком поздно. Я не могла вернуться – не раньше, чем разберусь в Эдварде и его загадках. Не раньше, чем избавлюсь от странной тяги к нему.

Чарли ходил за мной хвостом, молчаливый, заботливый и растерянный. Меня это раздражало, и я решила лечь пораньше. Приняв три таблетки "Тайленола", я прогнала боль и провалилась в тяжелую дремоту.

И впервые увидела во сне Эдварда Каллена.
 
Глава 4. Нарасхват.

Сон мой был темным. Передо мной мелькала спина Эдварда: от его фигуры исходило холодное свечение, а позади стелилась мгла. Я бежала за ним, но не могла догнать, я звала его, но он не оглядывался. В тревоге я проснулась и долго ворочалась. С тех пор Эдвард снился мне каждую ночь: смутный призрак, недосягаемый и далекий.

После истории с фургоном все пошло наперекосяк. К моему смущению, я снова оказалась в центре внимания. Тайлер Кроули следовал за мной, как тень, как кающийся грешник, и от этого мне становилось неловко. Я убеждала его, что он ни в чем не виноват, умоляла его все забыть, но тщетно. Он поджидал меня на переменах, подсаживался в столовой и доводил до бешенства Майка и Эрика. Я пряталась, не отвечала на вопросы, изводила его, была глуха к его просьбам, и так – целый месяц. Но постепенно я с ним смирилась.

До Эдварда никому не было дела, хотя именно он спас меня, и я старалась выставить его настоящим героем. Но все – и Джессика, и Майк, и Эрик – уверяли, что я была одна, и он появился позже, когда убрали фургон. Я осторожно искала подтверждений своим наблюдениям, но и стоящим у «Вольво» Эдварда никто не видел.

Люди, как обычно, избегали Каллена. Его не доставали расспросами, не хотели услышать его версию, и я с грустью убеждалась, что он никому, кроме меня, не интересен. Это было несправедливо.

На обедах Эдвард по-прежнему сидел с братьями и сестрами, говорил только с ними, ничего ел и не смотрел в мою сторону. На биологии он тоже держал дистанцию – в прямом и переносном смысле. Он балансировал на краешке стула, бесчувственный и равнодушный. Лишь изредка я замечала, как его руки сжимались в кулаки, и тихонько вздыхала.

Я сдержала обещание – я никому и словом не обмолвилась о том, что видела. Я была уверена: Эдвард жалел, что спас меня – другого объяснения я не находила. Мне хотелось как-то извиниться перед ним за резкие слова и поблагодарить за все, что он сделал. И, хотя его недоверие меня злило, он все-таки меня спас, и постепенно мой гнев сменялся искренней признательностью.

Один раз я попыталась начать беседу, но Каллен едва кивнул в ответ и отвернулся. И больше мы не разговаривали. Вообще. Да, он сидел рядом, и я могла его коснуться, но это ничего не меняло.

Иногда я подглядывала за ним – я не могла удержаться. Я следила за ним в столовой и на стоянке. Я наблюдала, как его золотистые глаза становятся с каждым днем все темнее. Но в классе мы продолжали играть в равнодушие, и я была несчастна. Даже в своих снах он не становился ближе.

Я писала маме жизнерадостные письма, но не сумела её обмануть. И она стала мне звонить и выяснять, в чем дело, а я ссылалась на хмурую погоду и вечный дождь и отмалчивалась.

Один только Майк радовался нашему охлаждению. Он боялся, что подвиг Каллена слишком меня впечатлит, и теперь с облегчением наблюдал за обратным эффектом. Майк почувствовал себя увереннее и теперь проводил со мной почти все время: ходил в столовую, крутился вокруг на переменах, даже на биологии усаживался на парту, не обращая на Эдварда внимания, и болтал, пока не начинался урок.

Снег так больше и не выпал, и устроить снежную баталию не получилось. И теперь Майк с новыми силами вернулся к своей прежней идее – пикнику в Ла-Пуш. Но дождь все не стихал, время шло, и никто никуда не ехал.

Как-то утром, когда Майк еще не застиг меня, ко мне подошла Джессика.

– Можно, я приглашу Майка на бал? – спросила она.
– Какой бал? – не поняла я.

И она мне объяснила, что традиционно в первую субботу марта в школе проводится бал, куда дамы приглашают кавалеров. Я смотрела на неё, недоумевая, зачем ей нужно моё разрешение.

– Конечно, приглашай! – ответила я.
– А разве ты не собиралась пойти с ним? 
– Нет, Джесс, я не пойду на бал.

Одна только мысль о публичных танцах приводила меня в трепет, танцевать я не любила и не умела, и не хотела прилюдно расписываться в своей несостоятельности.

– Ты что! Бал – это круто, – неискренне убеждала меня Джесс.
– Вот и чудесно. Повеселишься с Майком.

На следующий день Джессика была сама не своя. На тригонометрии и испанском она не сказала мне ни слова, и я боялась спросить, в чем дело. Если Майк ей отказал, мне она об этом расскажет в последнюю очередь.

Мои страхи подтвердились, когда за обедом Джессика перестала замечать Майка и оживленно болтала с Эриком, а сам Майк был необычно тих. По дороге на биологию он не сказал мне ни слова и чувствовал себя не в своей тарелке.

Я уселась на своё место, а Ньютон по привычке облокотился о парту. Эдвард сидел рядом, далекий и безразличный, но раздражающе реальный.

– М-мм…, – не глядя на меня, промычал Майк, – Джессика пригласила меня бал.
– Отлично, – осторожно обрадовалась я, – Вы там зажжете.
– Ну…, – заколебался он, – я сказал ей, что подумаю.
– А что тут думать?

Майк покраснел и опустил глаза.
Жалкое зрелище.

– А ты… разве ты не собиралась пригласить меня?

Я медлила, и мне было очень неловко. И тут Эдвард еле заметно вздрогнул.

– Тебе лучше пойти с Джессикой, – быстро сказала я.
– Ты уже кого-то пригласила? – Ньютон ревниво кольнул взглядом Каллена.
– Нет. Я вообще не пойду на бал.
– Не пойдешь?
– Я уеду в Сиэтл, – сымпровизировала я.
– Почему именно в этот день?
– Слушай, Майк..., – я помедлила, – По-моему, тебе не стоит заставлять Джессику ждать. Она может обидеться.
– Ладно, – промямлил он и уныло поплелся к своему месту.

Я закрыла глаза и сжала голову, стараясь избавиться от жалости и чувства вины. Услышав голос мистера Бэннера, я вздохнула и открыла глаза.

Эдвард смотрел на меня – смотрел, как раньше, внимательно и недовольно. Досада ясно светилась в его черных глазах. И, встретившись со мной взглядом, он не отвернулся. Мы сидели и, не отрываясь, глядели друг на друга – испытующе, долго, целую вечность, пока у меня не задрожали руки. 

– Мистер Каллен? – учитель ждал ответа.
– Цикл Кребса, – невозмутимо ответил он, неспешно повернувшись к мистеру Бэннеру.

Я опустила голову, трусливо занавесившись волосами. У меня кружилась голова, мысли мешались, и щеки пылали. И все это лишь от одного-единственного взгляда, из-за того, что в кои-то веки Эдвард посмотрел на меня!

Я тряхнула головой, разрывая связующие нас нити, не веря, что он так легко меня подчинил. Все внутри восставало против этого, но притворяться, что мне все равно, я уже не могла.

Прозвенел звонок, и я начала собираться.

– Белла? – позвал меня Эдвард.

Я медленно обернулась, боясь взглядом выдать охватившее меня смятение. Я чувствовала себя индейцем на тропе войны, а он спокойно смотрел на меня.

– Я не ослышалась? – осторожно поинтересовалась я, – Ты как будто звал меня?
– Вообще-то, нет, – улыбнулся он.

Я зажмурилась, сжала зубы и тихо выдохнула. Видеть его я не могла.

– То есть теперь у меня не только зрительные, но и слуховые галлюцинации? – спросила я.
– Прости…, – искренне сказал он. – Я знаю, что веду себя отвратительно. Но так надо.

Я взглянула на него, он был совершенно серьезен.

– Кому надо?
– Тебе, мне. Нам нельзя общаться, – объяснил он.
– И кто наложил запрет? – саркастически спросила я.

Эдвард промолчал.

– Раньше нужно было об этом думать, – нахмурилась я, – тогда не пришлось бы жалеть.
– Жалеть? – не понял он, – О чем?
– Тебе не нужно было меня спасать. Нет меня – нет проблемы, и запретов тоже нет.

Эдвард застыл в изумлении.

– Ты, что же, думаешь, я жалею, что спас тебя?! – рыкнул он.
– А что, разве не так? – огрызнулась я.
– Ни хрена ты не понимаешь! – он был вне себя.

Я поспешно отвернулась и прикусила язык. Какой смысл негодовать – он все ясно объяснил. Я сгребла со стола учебники и, гордо подняв голову, пошла к двери. Мне хотелось эффектно выйти, но, споткнувшись о порог, я выронила книги и чуть не упала. Вздохнув, я потянулась вниз, но передо мной уже стоял Эдвард, протягивая мне аккуратную стопку.

– Спасибо, – холодно поблагодарила я.
– Не за что, – холодно ответил он.

Не оглядываясь, я отправилась на физкультуру.

В волейбол мы больше не играли – теперь мы учились играть в баскетбол. Уязвленная и раздосадованная, я часто падала, увлекая за собой других учеников, и с нетерпением ждала конца урока.

Выйдя из раздевалки, я почти бегом бежала до своего грузовика, подновленного после аварии. Мне не хотелось никого видеть, ни с кем разговаривать. Но, завернув за угол, я испуганно остановилась – возле «дедули» маячила длинная фигура. Приглядевшись, я узнала Эрика.

– Привет, – поздоровалась я.
– Привет, Белла, – томно откликнулся он.
– Как дела?

Я открыла дверь и кинула сумку на сидение. Эрик неловко топтался рядом.

– Почему бы тебе… не пойти со мной на бал? – наконец, спросил он.

Я обалдело на него посмотрела.

– Гм. Эрик, с каких пор ты стал дамой? Ты сменил ориентацию?
– Похоже, да, – смущенно пробормотал он.
– Видимо, и я тоже. Спасибо, Эрик, но я не пойду. Я уезжаю в Сиэтл.
– Да? Ну, может, в следующий раз…?
– Ну, может, – с облегчением сказала я.

Он сутуло поплелся назад в школу, а я услышала за спиной тихий смех. Оглянувшись, я увидела Эдварда – он шел к своей машине, но лицо его было серьезным. Я запрыгнула в кабину, громко хлопнув дверью, завелась и попыталась выехать. Но передо мной ловко втерся серебристый «Вольво». В зеркале заднего вида я увидела веселые глаза Каллена. Он остановился, заглушил мотор и оглянулся на своих родственников, которые не спеша шли из столовой. 

Раздосадованная, я попыталась сдать, но позади уже собралась очередь. За мной в подержанном "Ниссане" стоял Кроули и приветливо махал мне рукой. Но я была так зла, что не ответила. Я угрюмо сидела и ждала, когда Эдвард тронется с места.

Мне в окно постучали. Повернувшись, я увидела, что это Тайлер – он вышел из машины и, выразительно жестикулируя, просил меня опустить стекло. Я взялась за тугую ручку и открыла окно наполовину.

– Тайлер, прости! – расстроенно сказала я, – Это все Каллен!
– Да, я не о том, – ухмыльнулся он, – Ты не пригласишь меня на бал?

Опять!?

– Тайлер, я не пойду на бал, – устало выдохнула я.
– Майк говорил.
– Тогда в чем же дело?

Он пожал плечами.

– Я думал, это просто отмазка.
– Извини, – мягко, но настойчиво сказала я, – но я действительно уеду.
– Тогда встретимся на выпускном. 

Я открыла рот, но Кроули уже ушел. Кипя от ярости, я посмотрела вперед и увидела, что Элис, Розали, Эммет и Джеспер уже уселись в машину, а в зеркале насмешливо сверкали глаза Эдварда. Моя нога легла на педаль газа, мотор взревел, и мне отчаянно захотелось боднуть «Вольво». Но он исчез с парковки прежде, чем я успела сдвинуться с места, что, впрочем, не помешало мне всю дорогу материть Каллена.

Вернувшись, я решила приготовить на обед куриные энчиладос. Блюдо было мудреное, готовилось долго и хорошо отвлекало от посторонних мыслей. Когда я тушила лук и чили, зазвонил телефон. Поколебавшись, я сняла трубку.

– Привет, Белла, это Джесс, – с облегчением услышала я.
– Привет, Джесс.
– Майк идет со мной на бал!
– Ну, поздравляю! – улыбнулась я, – А девчонки с кем?
– Не знаю даже….
– Слушай, а что Анжела думает об Эрике? Мне кажется, они неплохо будут смотреться вместе, – коварно предложила я.
– Тема! – подумав, ответила Джессика, – А Лорин с кем?
– Как насчет Тайлера? Его, по-моему, еще не пригласили. Что скажешь?
– Тоже тема. Я с ними поговорю. А ты?
– Не, – напомнила я, – я же буду в Сиэтле.
– А! Точно! Может, передумаешь? – на этот раз она говорила искренне.
– Не, Джесс, не передумаю.

Я повесила трубку и вернулась к обеду. Меня ждала самая сложная часть – острый нож, скользкая курица, которую нужно было нарезать кубиками. Я осторожно принялась за работу, стараясь не пораниться, и, вспомнив палату экстренной помощи, задумалась об Эдварде.

Нам нельзя общаться…. Что он хотел этим сказать? Что мы разные, и у нас нет ничего общего? Или он заметил, что я от него без ума, и хочет от меня отделаться?

Конечно, хочет отделаться, сердито думала я, и у меня защипало в глазах. Кому я вообще могу быть интересна, за исключением Майка, Эрика и Тайлера? Но они были такими… обычными, а Эдвард интриговал по-настоящему. Он был неотразим, загадочен, умен… и одной левой поднимал фургоны.

Ладно, хватит, забудь о Каллене, приказала я себе. Помучаюсь еще годок, а потом поступлю в какой-нибудь колледж на Юго-западе или, может быть, на Гавайях. Если меня, конечно, примут. И не будет никакого Эдварда. Будут высокие пальмы, длинные набережные и белые пляжи.

В двери повернулся ключ – вернулся Чарли. Войдя, он подозрительно принюхался – его насторожил аромат зеленого перца. Оно и понятно: в Форксе мексиканская кухня была не в чести. Но, как настоящий шеф полиции, отец мужественно попробовал энчиладос и, похоже, ему понравилось. Было забавно наблюдать, как он проникается ко мне доверием, по крайней мере, в том, что касалось еды.

– Пап, – позвала я, когда он поел.
– Да, Белла?
– Я хочу через пару недель съездить в Сиэтл. В субботу, – уточнила я.
– Зачем? – удивился он.
– Хочу купить книг и что-нибудь из одежды.
– А ты знаешь, сколько топлива жрет твой грузовик?
– Ну, и что с того? Заправлюсь в Монтесано. В Олимпии тоже есть станция. А если совсем будет туго – заеду в Такому.
– Ты едешь одна? – спросил он.
– Одна, – я подозрительно посмотрела на отца.
– Сиэтл – большой город. Ты не потеряешься?
– Пап, Финикс раз в пять больше Сиэтла. И, ничего, освоилась. В случае чего куплю карту.
– Хочешь, я поеду с тобой?

Я осторожно обдумала его предложение и поняла, что оно внушает мне ужас.

– Было бы здорово, пап, – неловко промямлила я, – Но ты уверен, что хочешь прошастать весь день по магазинам?
– М-мм, –  промычал Чарли, – Пожалуй, нет. Тогда, действительно, лучше езжай одна.
– Ну, смотри, – с облегчением сказала я.
– А ты успеешь на бал?

Опять этот бал! Даже папа о нем знал!

– Нет, пап, я же не танцую.
– Ах, ну да….

Чарли мгновенно меня понял. Врожденную неловкость я унаследовала от него.

На следующее утро, чтобы не искушать судьбу, я припарковалась подальше от серебристого «Вольво». Я все еще была зла на Каллена и боялась ненароком повредить его машину. Выбираясь из «дедули», я неловко повернулась и уронила ключи в лужу. Выругавшись, я потянулась за ними, но перед моими глазами мелькнули чьи-то руки, и связка исчезла из поля зрения.

Я выпрямилась. Рядом со мной, вальяжно облокотившись о грузовик, стоял Эдвард. 

– И как ты умудряешься? – недовольно буркнула я.
– Умудряюсь что?
– Так возникать.

Ключи от «дедули» призывно покачивались у него на пальце. Я протянула руку, и он мягко уронил их мне в ладонь.

– А ты никогда не пробовала смотреть по сторонам? – тихо спросил он.

Глаза у Эдварда были светлыми – глубокого янтарного цвета.

– Ну, – собравшись, сказала я, – и зачем нужно было вчера устраивать пробку? То ты говоришь, что нам нельзя общаться, то сам лезешь на рожон!
– Я тут совершенно ни при чём, – ответил он с невинным видом, – Во всем виноват Тайлер. Было бы несправедливо лишать его возможности пригласить тебя на бал. Чем он хуже других?

Он, что, издевается надо мной?

– Ты… да, ты просто…!

Я отчаянно искала нужное слово.

– Я не лез на рожон, – Эдвард смотрел на меня с сочувственной ухмылкой, – это ты, скорее, дышала мне в спину.
– Тебе, что, тайлеровский фургон завещал меня добить? – запальчиво воскликнула я.

Улыбка сошла с его лица, губы стянулись в линию.

– Очень может быть, – холодно сказал он.

У меня зачесались кулаки – так мне захотелось ему двинуть. Я спрятала руки за спиной и, развернувшись, пошла прочь.

– Погоди, – услышала я, но не остановилась. Эдвард легко меня нагнал.
– Извини, это было грубо, – сказал он. – Честно, но грубо. Я не должен был так.
– Чего ты хочешь? – взмолилась я, – Я ничего не понимаю! Отстань уже от меня!
– Не могу, – улыбнувшись, ответил Эдвард, – я быстрее. Вообще-то, я не собирался с тобой ругаться. Я хотел тебя спросить….
– Я боюсь людей с раздвоением личности, – предупредила я.

Эдвард смотрел на меня своим особенным взглядом, от которого замирала бедная секретарь, и разлетались мои мысли. Я вздохнула и отвела глаза.

– Ну, ладно, о чем ты хотел спросить?
– О субботе.
– Ты издеваешься…? – я даже подскочила от возмущения.
– Может быть, ты дашь мне закончить? – посмеиваясь, попросил он.

Я приложила палец к губам, спрятала руки за спиной, всем видом показывая, что не собираюсь его больше прерывать.

– Я слышал, что ты собираешься в Сиэтл. Тебя подвезти?

Неожиданное предложение.

– Что?
– Тебя подвезти до Сиэтла?
– С кем подвезти? – не поняла я.
– Ну, кроме нас в машине еще будет моя вторая личность, – усмехнулся он.
– Зачем? – я все еще не могла прийти в себя от изумления.
– Буду ей страдать. Честно, Белла, я все равно туда собираюсь и могу тебя подбросить. Или ты решила проводить свой грузовик в последний путь?

Я нервно семенила вперед и назад, удивленная предложением Эдварда, забыв о своем недавнем гневе.

– Но-но-но! «Дедулю» моего не трогай, он еще тебя переживет!
– Может, и переживет. Но ему для этого заправляться и заправляться, – невозмутимо ответил он, глядя на мои суетливые перемещения.
– А вот это не твоё дело.

Все они такие – надменные владельцы сияющих «Вольво».

– Ну, почему же? Подумай только, как безрассудно ты расточаешь природные ресурсы!
– Слушай, Эдвард, – я запнулась, – у меня уже крыша едет. Сначала ты говоришь, чтобы я отвалила, а потом, как ни в чем не бывало, предлагаешь мне прокатиться!
– Я сказал, что нам нельзя общаться. Но я не говорил, что не хочу.
– О, ну теперь разница просто очевидна!

Я вдруг сообразила, что мы уже стоим под козырьком столовой. Дождь мне больше не мешал, и могла смотреть Эдварду в лицо, не рискуя намокнуть.

– Если бы ты чуть-чуть подумала, Белла, ты бы сама от меня убежала. Но у меня больше нет сил бегать от тебя.

Эдвард сказал это с чувством, глаза его горели. У меня перехватило дыхание.

– Ты поедешь со мной в Сиэтл?

Я безмолвно кивнула. Каллен тихо выдохнул и улыбнулся.

– Глупая, глупая Белла, – покачал головой он, – Ладно, до встречи.   

И Эдвард пошел прочь.

 
Глава 5. Группа крови.

На английский я летела, едва касаясь ногами пола. «У меня больше нет сил бегать от тебя», – сказал он. И эта простенькая фраза наполняла меня такой радостью, что тело становилось невесомым, а голова кружилась от счастья. И когда я вплыла в кабинет, я даже не поняла, что урок уже начался.

– Кто к нам пришел! – всплеснул руками мистер Мэйсон, – Какая честь, мисс Суон!

Радужные образы, мелькавшие перед моими глазами, померкли, и я, покраснев, поторопилась сесть. В хаосе противоречивых мыслей я даже не заметила, что рядом нет Майка, и сегодня он предпочел компанию Эрика. Но после урока он подошел ко мне, дружелюбно улыбаясь, и я убедилась, что он не таит на меня зла.

– Мы едем в Ла-Пуш! – гордо объявил он.

Майк весь февраль выслеживал хорошую погоду, и теперь в его руках были свежие метеосводки, которые обещали перемену ветра и ясные дни.

– Наконец-то! – сдержанно обрадовалась я, заглядывая в разрозненные листы.

И, в самом деле, они сулили солнце, но, скользнув взглядом ниже, я нахмурилась. В выходные температура не поднимется выше плюс семи, и пляжная вечеринка обещала превратиться в суровые посиделки моржей.

Остаток утра я грезила наяву. Я не могла поверить, что нравлюсь Эдварду Каллену. Я то боялась, что мне все приснилось, то, наоборот, молилась, чтобы это оказалось сном, и, когда подоспело время обеда, я кралась в столовую, как разведчик в тыл врага.

Я не знала, как встретит меня Эдвард, и встретит ли. Я опасалась, что он вновь наденет на себя привычную маску невозмутимости, или выкинет что-нибудь похуже. Я вообще ожидала от него чего угодно.

На обед меня провожала Джессика.

– Все получилось, – сообщила она.
– Что? – рассеянно спросила я.
– Ну, Анжела и Эрик, Лорин и Тайлер. Так что спасибо за идею.
– Не за что.

Я вошла, огляделась – и сникла. Среди Калленов и Хэйлов, сидевших за привычным столиком, Эдварда не было. Мне вдруг стало все равно. Есть я уже не хотела, говорить о бале – тем более. Мне хотелось уехать домой – немедленно – и, забравшись под одеяло, накрыться с головой.

– А на тебя смотрит Эдвард Каллен, – услышала я.
– Где?
– Вон за тем столом, – мотнула головой Джессика, – Странно, что он один.

Осмотревшись, я, действительно, обнаружила Эдварда – он сидел в противоположном углу и, увидев меня, поманил пальцем. Я так опешила, что и не подумала сдвинуться с места. Тогда он ободряюще кивнул.

– Не поняла…, – опешив, выдохнула Джессика, – Это он, что, тебе…?

Мне стало неловко.

– Э, ну, может, он поймал головой кирпич, – предположила я, – и теперь у него амнезия по биологии? Пойду, узнаю, что ему нужно.

Я неуверенно поплелась к столику Эдварда и, подойдя, предусмотрительно спряталась за стул. Мои передвижения его позабавили, и он смотрел на меня со снисходительной улыбкой.

– Пообедаешь со мной? – спросил он.

Я неловко опустилась на край стула и недоверчиво взглянула на него.

Каллен был само обаяние. Его голос струил молоко и мед, глаза светились лукавством, и я украдкой ущипнула себя, ожидая, что он с громким «пуфф!» разлетится вихрем конфетти, или постучится Чарли и скажет: «Белла, вставай!». Но Эдвард выглядел очень монолитно и как будто не собирался никуда исчезать.

– Вот это, да…, – только и выдохнула я.
– Умирать – так с музыкой, – сказал он, и губы его скривились.

Я озадаченно нахмурилась.

– О чем ты? – наконец, спросила я.
– Да так…, – он сделал неопределенный жест рукой, – Я смотрю, твоим друзьям не нравится, что я тебя умыкнул.
– Переживут, – отмахнулась я.

Джессика, Майк и Эрик недовольно повернулись к нам, но мне было все равно.

Эдвард жадно улыбнулся.

– И не факт, что верну, – добавил он.

Я сглотнула.

– Испугалась?
– Нет, – храбро солгала я, но мой голос предательски сорвался. Я откашлялась. – Не испугалась – удивилась. Я как-то всего этого не ожидала.
– Сама нарвалась, – сочувственно ухмыльнулся Эдвард, но глаза его были серьезны, – Имей в виду: теперь ты от меня никуда не денешься. Я сдался.
– Сдался? – переспросила я, вконец запутавшись.
– Если у меня и были какие-то добрые намерения, то теперь...! – он развел руками и развязно подмигнул мне, – Так что бойся – я пойду вразнос.

Его улыбка потускнела.

– Ты ведь не понимаешь меня?
– Нет, не понимаю, – подтвердила я.

О чем он говорит? О каких добрых намерениях?

– Я слишком много болтаю, – покачал головой Эдвард, – И если ты научишься меня понимать, вряд ли тебе это понравится.
– Не переживай, я не знаю китайского.
– Очень на это надеюсь.
– Что все это значит? – озадаченно нахмурилась я, – Мы теперь друзья?
– Друзья? – он задумчиво посмаковал это слово на языке и сладко улыбнулся, – Можно сказать и так. Только ненадолго. Из меня никудышный друг.

Он окинул меня алчным взглядом, и я невольно вздрогнула.

– Никудышный? – в растерянности повторила я.
– Просто отвратительный, – он прищелкнул языком, – Давай, Белла, включай мозги – еще не поздно повернуть все вспять.
– О, ну спасибо! – обиделась я.

Эдвард пожал плечами.

– Значит, пока я не включила мозги, мы можем дружить, так? – недоуменно предположила я.
– Похоже, так.

Я смущенно сжимала в руках бутылку лимонада.

– О чем ты думаешь? – со странной жадностью спросил Эдвард, остро, заинтересованно глядя на меня.
– Пытаюсь понять, что ты такое, – честно ответила я.
– И как успехи? – осторожно осведомился он.
– На троечку.
– Но хоть какие-то идеи?

Я молчала. Эдвард мягко, по-кошачьи облокотился о стол и, подперев подбородок, снисходительно посмотрел на меня.

– Не хочешь говорить?
– Ни за что! – я упрямо покачала головой.
– Возмутительно, – он с досадой потер щеку.

Во мне закипал гнев – мне совершенно не хотелось выставлять себя идиоткой.

– Возмутительно? – с сарказмом переспросила я. – И почему это может быть возмутительно? Ах, да, наверное, потому что я всего-навсего отказалась вывернуть перед тобой душу. О, да, это просто ни в какие ворота не лезет! Это только тебе можно ходить вокруг да около, напускать таинственности, забивать мозги непонятными фразами, от которых потом по ночам снятся кошмары. Это, конечно, просто в порядке вещей!

Эдвард поморщился.

– Или нет, – я не могла остановиться, – К чему мелочиться? Давай еще вспомним все цирковые номера, которые ты откалывал! Конечно! Тебе можно спасти мне жизнь – способом, несовместимым с реальностью, а потом делать вид, что я вообще не приезжала в Форкс. И ничего так и не объяснить – хотя ты обещал. И это – тоже в порядке вещей!
– Ого, сколько пыла! – со сдержанным восхищением отметил он.
– Я просто ненавижу лицемеров, – отрезала я.

Мы скрестились взглядами, как клинками, и я уже готовилась к следующему броску. Но Эдвард неожиданно рассмеялся.

– Что тут смешного?

Он перевел взгляд на Майка и пренебрежительно хмыкнул.
– Ньютон собирается тебя спасать. Он как раз обсуждает, идти или не идти нас разнимать.
– Ты о чем? – не поняла я. – Никто не собирается нас разнимать!
– Еще как собирается. Я вижу людей насквозь.
– Угу, помню, всех, кроме меня.
– Да, кроме тебя, – помедлив, подтвердил Эдвард, – И никак не могу понять, почему.

Он мечтательно посмотрел на меня, и я вновь ощутила затягивающую силу его взгляда.
Открыв колу, я сделала глоток.

– Почему ты ничего не ешь? – спросил он.

В присутствии Эдварда я не могла есть.
– Не хочу, – ответила я, – А ты?

Я посмотрела на его пустой поднос.

– Я не голоден, – смачно усмехнулся он, отворачиваясь.

Мы замолчали. Эдвард рассматривал зал, я терзала в руках бутылку.

– Можешь сделать мне одолжение? – попросила я после минутного колебания.
– Какое одолжение? – насторожился он.
– Ма-а-аленькое.

Я вздохнула и заерзала на стуле.

– Если вдруг ты опять решишь, что нам нельзя общаться, сообщи мне об этом заранее, ладно? Чтобы я смогла подготовиться.

Плечи Эдварда затряслись, и, подняв голову, я изумленно увидела, что он смеется.

– Идет! – клятвенно вскинул руку он, – Но в обмен на ма-а-аленькое одолжение с твоей стороны.
– Какое еще одолжение!? – запротестовала я.
– Белла, – он приподнял бровь, – услуга за услугу.
– Хорошо, – поджала я губы, – одна услуга за одну услугу.
– Расскажи, что ты обо мне думаешь.
– Ни за что!
– Белла? – он скептически смотрел на меня, – Давай, ты обещала.
– Угу, и, видимо, только я здесь нарушаю обещания, – пробурчала я.
– Одно предположение. Обещаю, я не буду смеяться.
– О, нет, еще как будешь!

Он вздохнул, посмотрел на меня своим особым взглядом и повторил:

– Давай, Белла! Смелей!
Мои мысли рассыпались, как карточный домик. Я зажмурилась и выпалила:

– Тебя воспитали радиоактивные пауки?
– Банально, – усмехнулся он, – комары были бы интереснее.
– Ну, извини, что не оправдала твоих ожиданий, – обиделась я, – Что, никаких пауков?
– Не-а.
– И радиация ни при чём?
– Совершенно.
– Черт!
– И криптонид меня не берет, – подтрунивал он.
– Ты обещал не смеяться.

Он придал своему лицу серьезное выражение.

– Я еще поработаю над идеями, – пообещала я.
– Думаю, на этом хватит, – оборвал меня он.
– Почему?

Эдвард подался вперед.

– А что, если я не супер-герой? – спросил он с дразнящей улыбкой, обнажая ровные белые зубы, – Что, если я – злодей? Такое тебе не приходило в голову?
– Нет. Я стараюсь не включать мозги, ты же помнишь.
– Ах, ну да….

Он рассеянно оглянулся и отодвинулся.

– Погоди, – до меня стало доходить, – Что ты хочешь сказать? Что ты – не красавица, а чудовище? 

И сказав это вслух, я внезапно осознала, что так оно и есть. Эдвард действительно был опасен, я это чувствовала, но не понимала, в чём. И он все время пытался мне это втолковать, только я не слушала.
И неожиданно я перестала его бояться. Совершенно. Да, я была встревожена, взволнованна, сбита с толку – но бесповоротно заинтригована.

Эдвард посмотрел на меня с каким-то загадочным выражением.

– Может быть, ты и чудовище, – помедлив, промолвила я, – Но я не могу поверить, чтобы ты был ужасным.
– Почему же? – тихо спросил он.

Он стащил у меня крышку от бутылки и теперь перекатывал её между пальцами. Оглядевшись, я увидела, что в столовой, кроме нас, почти никого не осталось.

– Бежим, а то опоздаем! – вскочила я.
– Беги, я не пойду, – отозвался он.
– Почему?
– Прогуливать не только вредно, но и полезно, – рассеянно улыбнулся он.
– Ну, ладно, тогда пока.
– Удачи, – равнодушно попрощался он, все еще раскручивая на столе крышку.

Задетая его невниманием, я не спешила уходить. Но тут раздался звонок, и я сорвалась с места, и моя обида так и не вылилась в новую ссору.

До класса я бежала бегом, и голова моя шла кругом. Да, я получила ответы на некоторые вопросы, но сколько еще предстояло выяснить! Ворвавшись в класс, я обнаружила, что мистер Бэннер еще не пришел, и быстро скользнула на своё место. Майк повернулся ко мне с обидой, а Анжела – с нескрываемым любопытством.

Наконец, учитель вошел в кабинет, и в руках у него были какие-то коробки. Он поставил их на парту Ньютона и попросил передать по классу. Все притихли.

– Ну, что ж, ребята, возьмите каждый по набору, – сказал мистер Бэннер, доставая из кармана резиновые перчатки.
– Это – карта-индикатор, – он показал нам карточку с четырьмя квадратами.
– А вот это, – он извлек что-то, смутно напоминающее сломанную заколку, – аппликатор с четырьмя зубцами. А это – микроланцет.

Он вскрыл пластиковый пакет и показал нам крошечную иголку. С такого расстояния я её, конечно, не увидела, но мне стало не по себе.

– Сейчас я пройдусь и смочу ваши карточки. Подождите, пока я это сделаю, и только потом начинайте, – учитель аккуратно капнул из пипетки на каждый из четырех квадратов на индикаторе Майка.

– Осторожно уколите себе палец микроланцетом, – он взял Ньютона за средний палец и проколол его.

У меня на лбу выступил пот.

– Нажмите на палец, пока не появится кровь, – мистер Бэннер сдавил палец Майка.

Я увидела каплю крови, и меня замутило.

– А потом капните на каждый из четырех аппликаторов и приложите их к индикатору, – он прижал палец Майка к заколке, потом сложил все вместе и показал нам заляпанную кровью карту.

У меня зазвенело в ушах, и перед глазами все поплыло. По кабинету распространялся едкий запах крови.

– Красный Крест не будущей неделе будет в Порт-Анжелесе собирать донорскую кровь. И если вы захотите принять в этом участие, вам лучше знать свою группу крови заранее, – сказал учитель. – Тем из вас, кому еще нет восемнадцати, потребуется разрешение от родителей. Бланки разрешений лежат у меня на столе.

И он пошел со своей пипеткой дальше. Вокруг все меня вскрикивали, жаловались и смеялись – и дружно кололи себе пальцы. Голова моя легла на парту, я прижалась щекой к её прохладной поверхности и глубоко задышала. Я не хотела падать в обморок.

– Что с тобой, Белла? – с беспокойством спросил учитель.
– Я уже знаю свою группу крови, мистер Бэннер, – слабо ответила я, не поднимая головы.
– Тебе нехорошо?
– Да, сэр, – еле слышно прошептала я.
– Кто-нибудь, отведите Беллу к медсестре, – громко попросил он.

У моей парты вырос Майк.

– Ты можешь идти?
– Кажется, да.

Ньютон с готовностью принял меня в свои объятия и повел вон. Когда мы завернули за угол и подошли к столовой, я попросила:

– Дай мне посидеть чуть-чуть.

Он заботливо усадил меня на бордюр.

– И убери подальше свои окровавленные руки, – предупредила я его.

Все еще чувствуя дурноту, я мягко завалилась на дорожку и прижалась щекой к холодному асфальту. Мне стало немного легче.

– Белла, что с тобой? – Майк встревожено коснулся моей руки.
– Белла?

К нам шел Эдвард Каллен. О, нет, только не он!

– Что случилось? Она поранилась? – взволнованно спросил он.

Я закрыла глаза, страстно желая умереть. Еще не хватало, чтобы меня при нем стошнило!

– Ей стало нехорошо, – недовольно пробурчал Майк, – Не знаю, что случилось, она даже палец не успела уколоть.
– Белла! – позвал Эдвард, – Ты меня слышишь?
– Нет, – застонала я, – Уходи.

Он засмеялся.

– Ей надо в медчасть, – ревниво пояснил Ньютон, – но дальше она идти не смогла.
– Я её провожу, – сказал Эдвард, и в его голосе звучала улыбка, – Спасибо, Майк, иди назад.
– Ну, уж нет, мне поручили её отвести – и я отведу, – возмутился он.

Ответа не последовало. Я почувствовала, как земля уходит из-под ног, и, открыв глаза, увидела, что Эдвард легко несет меня, словно я - мешок со сменкой.

– Отпусти! – взмолилась я, чувствуя, как накатывает тошнота.

Я задержала дыхание.

– Эй, ты куда! – закричал нам вслед Майк, но Каллен даже не обернулся.
– Паршиво выглядишь, – сказал он с ухмылкой.
– Поставь меня на землю!

Болтаясь в воздухе, я не чувствовала себя лучше, хотя Эдвард нес меня очень осторожно, почти не прижимая к себе.

– Так тебе стало плохо при виде крови? – хмыкнув, спросил он.

Я не ответила: закрыв глаза и сжав губы, я боролась с дурнотой.

– При виде чужой крови, – уточнил Эдвард, и меня снова замутило.

Стало теплее, и я догадалась, что мы вошли в помещение. Интересно, промелькнуло в голове, а чем он открыл дверь?

– Ох-ты, Боже мой, – услышала я женский голос.
– Ей стала плохо на биологии.

Я открыла глаза. Мы были в административном корпусе по дороге в медчасть. Мисс Коуп, рыжеволосая женщина-секретарь, бежала перед нами, распахивая двери.

В медицинском кабинете нас встретила пожилая медсестра: она сидела за столом и читала роман. Удивленно взглянув на нас, она убрала книгу в ящик и помогла Эдварду уложить меня на кушетку.

Отдав меня в умелые руки медицинского работника, Каллен осторожно отошел и облокотился о стену. Мне показалось, он нервничал.

– Не думаю, что это серьезно, – сказал он сестре, – Они определяли свою группу крови, ну и….
– Это уж как водится, – со знанием дела кивнула она, – Кто-нибудь обязательно свалится в обморок.

Медсестра повернулась ко мне и положила свою мягкую руку мне на лоб.
– Полежи немного, милая, скоро все пройдет.

– Да, я знаю, – вздохнула я. Дурнота начала отступать.
– С тобой такое часто?
– Иногда, – ответила я.

Эдвард хмыкнул, и медсестра оглянулась.

– Ну, а вы, молодой человек, можете вернуться на свой урок.
– Я останусь.

Она пожала плечами.

– Пойду, принесу тебе немного льда.

Сестра вышла.

– Ты прав, – слабо проговорила я.
– Я всегда прав. В чем на этот раз?
– Прогуливать не только вредно, но и полезно, – прошептала я, закрывая глаза.
– А ты меня напугала, – помолчав, признался он, – Я уж решил, что Ньютон тебя убил и тащит в кусты, чтобы съесть в одиночестве.
– Очень смешно.

Я не открывала глаз, но с каждой минутой мне становилось все легче.

– Я не шучу. Мне доводилось видеть трупы, и многие из них выглядели куда живей тебя. Я уже даже начал продумывать планы злобной мести.
– Бедный Майк. Я думаю, он описался от злости.
– Не то слово. Теперь он меня просто ненавидит.
– А ты-то откуда знаешь?
– Я же видел его лицо.
– А как ты там оказался? Я думала, ты прогуливаешь.
– Я сидел в машине, слушал музыку.

Слушал музыку! Не прыгал по деревьям, не путешествовал к центру Земли! Фу, как банально!

Слабость почти прошла, но я жалела, что толком не пообедала. С другой стороны, может быть, это и к лучшему, что мой желудок был пуст.

Дверь открылась, в комнату вошла медсестра с завернутым в марлю льдом и положила его мне на лоб.

– Ну, вот, вижу, тебе уже лучше.
– Угу, – сказала я, садясь и придерживая компресс одной рукой. В ушах еще позванивало, но голова больше не кружилась, и стены не наседали со всех сторон.

Меня хотели уложить обратно, но дверь снова открылась, и в кабинет вошел Майк. На его плече безвольно висел Ли Стивенс – еще одна жертва биологических экспериментов.

– Ну, вот, следующий!

Я встала с кушетки, освобождая место для пострадавшего, отдала компресс медсестре и встала рядом с Эдвардом.

– Пойдем в коридор, – тихо сказал он, – здесь слишком тесно.

Я удивленно взглянула на него.

– Давай, не бойся. Пошли.

Я ухватилась за дверь и выскользнула в коридор. Эдвард последовал за мной.

– Надо же, какая покорность!
– Там запахло кровью, – я сморщила нос, – Мне от неё всегда становится плохо.
– Да ладно! Люди не чувствуют запах крови!
– Ну, люди, может, и не чувствуют, но я – чувствую. Противный, солоновато-ржавый запах.

Эдвард растерянно на меня посмотрел.

– В чем дело?
– Да так, проехали.

Из кабинета вышел Майк. Он посмотрел на меня, потом – на Эдварда, и в его взгляде светилась ненависть.

– Смотрю, тебе уже лучше, – сказал он мне.
– Да. Но держи свои окровавленные руки подальше, – предупредила я.
– У меня кровь уже не идет. Ты вернешься на урок?
– Тебе так понравилось гулять до медчасти?
– А… я что-то не подумал.

Ньютон медлил, присутствие Эдварда его смущало. Но тот равнодушно стоял у стены и разглядывал стойку.

– Так ты поедешь с нами на пляж? – спросил Майк.
– Ну, конечно, мы же договорились, – мягко подтвердила я.
– Мы встречаемся в субботу в магазине отца. В десять утра, – он беспокойно оглянулся на Каллена, но тот даже не шевельнулся.
– Я приеду, – пообещала я.
– Ну…, – помедлил он, – тогда до физкультуры?
– Угу.

Расстроенный, поникший Майк пошел прочь. Мне стало его жалко – не хотелось видеть его таким униженным, тем более – на физкультуре.

– Физкультура! – вдруг осознала я.

Эдвард беззвучно оказался у меня за спиной.

– Без паники, – шепнул он в ухо, – Садись и изображай бледность.

Я томно опустилась на складное кресло, закрыла глаза и откинула голову. Бледность изображать мне не пришлось – я и так была в меру зеленой.

– Мисс Коуп? – услышала я вкрадчивый голос Эдварда.
– Да?

Я и не знала, что она вернулась на место.
– Освободите, пожалуйста, Беллу. Мне кажется, она физкультуру не переживет. Я отвезу её домой.

Его голос звучал неотразимо сладко, и я с улыбкой представила, сколько обаяния он обрушил на бедняжку мисс Коуп.

– А тебя тоже нужно освободить? – нерешительно спросила она.
– Нет, спасибо, с миссис Гофф у нас особая договоренность.
– Ну, тогда я не вижу проблем, – мисс Коуп повернулась ко мне, – Белла, ты как?

Я неопределенно кивнула.

– Ты сама пойдешь, или тебя понести? – спросил Эдвард. Стоило ему отвернуться от секретаря, как он весь растворился в сарказме.
– Я сама.

Я осторожно встала, прислушиваясь к своим ощущениям. Удивительно, но чувствовала я себя хорошо. Эдвард открыл передо мной дверь, в глазах - веселые искры, и я вышла на улицу. Меня окружила прохладная влажная взвесь, приятно освежившая мне лицо, и я впервые обрадовалась дождю.

– Да здравствует кровь, которая спасла меня от  физкультуры! – ликовала я, – Спасибо тебе, Эдвард.
– Всегда пожалуйста, – небрежно ответил он.

Я обернулась к нему.
– А ты не хочешь с нами в субботу? – спросила я.

Я знала, что он не вписывается в нашу компанию. Если честно, он вообще никуда не вписывался, но я надеялась, что он согласится, и это скрасит мне путешествие.

Эдвард мельком посмотрел на меня, взгляд странный, и задумчиво ухмыльнулся.

– А куда вы собираетесь?
– В Ла-Пуш, на ближний пляж.

Он поморщился:

– Мне кажется, мне там не обрадуются.
– Я обрадуюсь.

Каллен покачал головой.

– Пусть Майк передохнет. Мы же не хотим его потерять, правда? – улыбнулся он.
– Майк? Какой еще Майк? – недовольно пробурчала я.

Подойдя к парковке, я свернула к своему грузовику и тут же почувствовала, как меня крепко ухватили за куртку.

– Куда это ты собралась? – сурово спросил Эдвард.
– Как куда? Домой, – виновато пробормотала я.
– Тебя везу я, – отрезал он, – с ума сошла в таком состоянии рулить?
– В каком-таком состоянии? А как же моя машина? – возмутилась я.
– За машину не беспокойся. Элис закинет её к тебе после занятий.

И он потащил меня за капюшон в сторону «Вольво», а я, упираясь всем телом, упрямо перебирала ногами в обратном направлении – к своему «дедуле».

– Отпусти!

Эдвард упрямо тянул меня за собой. У своей машины он меня отпустил, и я с размаху влетела в пассажирскую дверь.

– Что ты ко мне привязался! – возмутилась я.
– Дверь открыта.

Каллен сел за руль.

– Я сама спокойно могу доехать!

Дождь стекал по волосам мне за шиворот, но я упрямилась. Эдвард перегнулся через сидение и, открыв окно, кратко приказал:

– Садись!
Я не отвечала. Собравшись, я прикидывала, успею ли добежать до грузовика прежде, чем он меня поймает.

– Даже не думай!

Я сдалась. Мокрая, воинственная, я со всем возможным достоинством уселась на пассажирское кресло.

– Эдвард, – холодно сказала я, – нет никакой необходимости везти меня домой.

Он включил обогреватель и сделал музыку тише. Я, насупившись, молчала и лениво слушала сонату.

– Лунный свет! – неожиданно узнала я.
– Ты слушаешь Дебюсси? – удивился Эдвард.
– Не особенно, – призналась я, – просто дома мама часто ставила классику, и эта вещь мне понравилось.
– Мне она тоже нравится.

Развалившись в удобном кожаном кресле, я внимательно вслушивалась в музыку, а Эдвард смотрел на дождь, смывавший за окном реальность и растекавшийся по стеклу серо-зелеными разводами. Мы ехали очень быстро, но я чувствовала себя так уютно, что совсем не замечала скорости.

– Расскажи о своей маме, – попросил он, – Какая она?

Я удивилась, но его лицо выражало лишь искренний интерес.

– Мама? – я задумалась, – Мама красивая, красивее меня.

Эдвард недоверчиво приподнял бровь.

– Во мне слишком много от Чарли, – пояснила я, – А мама очень общительная. И смелая. И необычная. Но доверять ей не стоит – особенно приготовление пищи. Она очень хорошая. Она моя подруга.

Вспоминая маму, я загрустила.

Мы остановились, и я выглянула в окно – мой дом был едва виден за плотным дождём. Казалось, что мы стоим на дне реки, а её воды омывают нас со всех сторон.

– Сколько тебе лет? – с неожиданной печалью спросил Эдвард.
– Семнадцать.
– Не может быть! – он был неприятно удивлен.

Я засмеялась.

– Что такое? – не понял он.
– Ну, мама мне рассказывала, что когда они принесли меня из роддома, мне уже было тридцать пять. И каждый год у меня шел за два. Так что по её счету мне сейчас должно быть около семидесяти, – я посмотрела на него, – Но ты тоже не тянешь на школьника.

Эдвард поморщился.

– А почему твоя мать вышла замуж за Фила?

Ого, подумала я, он запомнил имя, хотя я упомянула его лишь однажды – два месяца назад.

– Ну…. У неё дома из крана течет живая вода, поэтому ей всегда чуть за двадцать. А Фил, похоже, одно большое молодильное яблоко – с ним она чувствует себя на все шестнадцать. И она его очень любит…, хотя, убей бог, не понимаю, почему.
– Тебе это не нравится?
– Какая разница, нравится мне это или нет! – покачала я головой, – Главное, чтобы она была счастлива. А с ним она счастлива.
– Очень великодушно. А вот интересно…, – он задумался.
– Что?
– Она так же примет твой выбор? – спросил он, взглянув на меня.
– Почему нет? Хотя….

Я заколебалась.

– Думаю, её вряд ли смутит пирсинг или татуировки, главное, чтобы человек был хороший.
– Какой-нибудь татуированный ушлепок – не самое страшное, с чем она может встретиться. Пугать можно по-разному, – усмехнулся Эдвард.
– И как бы ты её напугал?
– Пришел бы к ней знакомиться, – ответил он, сладко улыбнувшись.

Я попыталась представить встречу Эдварда и Рэне и вспомнила наше с ним знакомство.

– Пожалуй, ты бы и впрямь мог её напугать, если бы захотел.
– Как тебя? – догадался он.
– Нет, – поспешно ответила я.

Эдвард ухмыльнулся.

– А почему бы тебе не рассказать что-нибудь о себе? – предложила я, – Мне кажется, это гораздо интереснее.

Эдвард насторожился.

– Что ты хочешь узнать?
– Ну, например, правда, что Каллены тебя усыновили?
– Да.
– А что случилось с твоими родителями? – поколебавшись, спросила я.
– Они давно умерли, – невозмутимо ответил Эдвард.
– Ой, извини, – смешалась я.
– Не извиняйся. Я их почти не помню. Мне их заменили Карлайл и Эсме, – с нежностью сказал он.
– Я смотрю, ты их очень любишь…, – позавидовала я.
– Очень. – Эдвард тепло улыбнулся. – Лучше людей я не встречал.
– Повезло. А твои братья и сестры?

Эдвард взглянул на часы.

– А мои братья и сестры, в частности – Джеспер и Роуз, скоро будут мною сильно недовольны, если я заставлю их мокнуть под дождём.
– Ой! Правда!

Я знала, что ему надо ехать, но не могла себя заставить выйти из машины, и видела, что Эдвард это тоже понимает.

– Ты ведь не хочешь, – сладко начал он, – чтобы шеф поднял на ноги всю местную полицию, разыскивая твой грузовик?
– Уже, скорее всего, поднял. В Форксе не может быть секретов, – вдохнула я.

Эдвард заливисто засмеялся, но быстро осекся.

– Ну, что же, желаю тебе в субботу от души позагорать, – ухмыльнулся он, глядя на проливной дождь за окном.
– Пожелаешь завтра.
- Меня завтра не будет.
- Не будет?
– Нет. У нас с Эмметом суббота начнётся в пятницу.
– Почему? – удивилась я.
– Поедем в Козью Пустошь, к Ройниру.

Чарли говорил мне, что они заядлые туристы.

– А. Ну, тогда и тебе от души позагорать, – пожелала я.

Эдвард повернулся, и его сияющие глаза оказались у самых моих глаз.

– Можешь оказать мне услугу?

Я покорно кивнула.

– Постарайся вернуться целой и невредимой, ладно? Если столкнешься с чем-нибудь опасным, чем угодно, – сразу прячься, пока оно тебя не заметило.

Насупившись, я мрачно ждала продолжения.

– Не пользуйся вилками, не подходи близко к воде, не забирайся на камни, руки держи в карманах. А лучше вообще не выходи из машины. Поняла?
– Закончил?

Каллен кивнул.

– Максимум, что могу тебе обещать – не вынимать руки из карманов.

Удивленная и злая, я открыла дверь и выскочила из машины. И услышала, как позади смеется Эдвард.
 
Глава 6. Байки из склепа.

Я сидела за столом, пытаясь вникнуть в сюжетные тонкости третьего акта «Макбета», но на самом деле прислушивалась к звукам за окном. Я ждала, когда прибудет мой «дедуля». Мне казалось, я услышу его, не смотря на шум дождя и завывание ветра. Но не услышала. Когда я подошла к окну и отдернула штору, он уже был на месте.

В пятницу мне было скучно без Эдварда, да и день вообще выдался неприятный. Мне то и дело припоминали вчерашнее происшествие на биологии, но Майк, слава богу, никому не рассказал о том, что случилось позже. Поэтому Джессика упорно выпытывала у меня лишь подробности нашего с Калленом совместного обеда.

– Ну, – спросила она на тригонометрии, – чего хотел от тебя Эдвард?
– Я так и не поняла, – честно ответила я, – он так и не успел дойти до сути.
– Почему ты на него злилась?
– Злилась? Я?
– А почему он сидел один?
– Не знаю, – равнодушно пожала плечами я.

Джессика нервно теребила волосы, её раздражало, что я увиливала от ответов.

И все же я его ждала, хотя знала, что он не придет. Войдя в столовую, я по привычке взглянула в дальний угол, чтобы обнаружить Розали, Джеспера и Элис. И, глядя на них, я затосковала: я не знала, сколько еще смогу выдержать и когда увижу его вновь.

Ну, а за нашим столиком всех волновало завтрашнее мероприятие. Майк просто искрился от переполнявшей его энергии и веры во всемогущество гидрометеоцентра. Он ничуть не сомневался, что завтра будет хорошая погода, и поездка удастся.

Я искренне ему завидовала: я не умела так слепо доверять, а тем более – каким-то сводкам. Впрочем, у него были причины для радости: сегодня стало теплее, почти +15, и даже я надеялась, что выходные пройдут приятно.

Пока мы ели и обсуждали наши планы, я несколько раз ловила на себе неодобрительные взгляды Лорин. Не то, чтобы мы были с ней близкими подругами, но и врагами назвать нас было нельзя. Поэтому я не могла даже предположить, чем вызвана такая неприязнь, пока случайно не подслушала их разговор с Майком.

– Не понимаю, – прогнусавила она, выходя из столовой, – почему Белле просто не пересесть за столик к Калленам?
– Она – моя подруга, – ответил ей Майк, хотя и не так уверенно, как раньше, – и будет сидеть с нами.

Слушать дальше мне не хотелось, я пропустила вперед Анжелу и Джесс и потихоньку отстала.

За ужином я рассказала Чарли о поездке в Ла-Пуш, и он обрадовался. Мне казалось, ему неловко, что он по привычке бросает меня дома одну и проводит все выходные на работе. Конечно, он знал всех ребят, с которыми я ехала, знал их родителей, дедушек и бабушек. Если копнуть глубже, я была уверена, он бы извлек из памяти их родословную до десятого колена.  В общем, он полностью и безоговорочно одобрял всю затею, и мне даже стало любопытно, одобрил бы он моё путешествием в Сиэтл с Эдвардом, если бы я ему об этом рассказала.

– Пап, – спросила я, – а что это за место – Козья Пустошь? Это где-то к югу от Ройнира.
– А что такое?
– Да…, – я равнодушно пожала плечами. – Просто ребята собрались туда в поход.
– Странное место для походов, – озадаченно сказал Чарли, – если, конечно, они не собрались поиграть в «Трех медведей». Там вообще-то охотничьи угодья.
– О, ну нет, – смутившись, пробормотала я, – наверное, я что-то перепутала.

Утром меня разбудил яркий свет. Я не поверила глазам – за окном светило солнце. По сравнению с Финиксом оно было низким и тусклым, но все-таки это было солнце. Небо почти прояснилось, лишь на горизонте маячили облака. Я блаженно разлеглась на подоконнике, молясь, чтобы чудо продлилось как можно дольше.

Магазин Ньютонов «Отдыхающий олимпиец» располагался на северной окраине Форкса. Я как-то проезжала мимо, но никогда не заходила – товары для активного отдыха мне были не нужны.

Припарковавшись у входа, я увидела "Шевроле" Майка и "Ниссан" Тайлера, и перед ними уже стояли ребята. Среди них были Эрик, Бэн и Коннор, два наших одноклассника, и Джессика в сопровождении Анжелы, Лорин и еще двух девушек. Одну из них я помнила: в пятницу она упала на физкультуре. Они перешептывались с Лорин и смотрели на меня неодобрительно.

О-хо-хо, подумала я, все будет, как обычно.

– Вот и ты! – довольно крикнул мне Майк, – Хорошая погода!
– Вот и я! Хорошая погода! - помахала я в ответ.
– Мы ждем Ли и Саманту. А ты… никого не пригласила? – осторожно уточнил он.
– Никого, – грустно успокоила я.
– Ты поедешь со мной или с Ли?
– С тобой.
– Впереди?

Я кивнула, и Майк расплылся в улыбке.

К нам тут же повернулась Джессика, и вид у неё был недовольный. Да, всем не угодишь, философски подумала я.

Впрочем, мне повезло. Ли привез с собой еще двоих, и нам пришлось потесниться. Я уселась на переднее сидение вместе с Джессикой, она между мной и Майком. Мы опустили стекла и разбавили тесноту внутри машины свежим ветром и теплым солнечным светом, и я искренне радовалась, что сижу у окна.

До заповедника было недалеко, и дорога шла через леса – величественные, густые и зеленые, сквозь которые неспешно протекала река Квилет. Я уже бывала в Ла-Пуш раньше, и ближний пляж был мне знаком. Но теперь я взглянула на него по-новому, и от его сдержанной неброской красоты у меня захватило дух.

Пляж был всех оттенков серого. Океан катил к нам свинцовые, в седых барашках волны, и они разбивались о гранитный, изрезанный скалами берег. У самой воды бежала тонкая полоска опалово-бледного песка, и её подпирали огромные валуны – темно-красные, бирюзовые, серо-голубые, лиловые, золотистые, – издали сливавшиеся в одну сумрачную каменную гряду. По всей бухте, блестевшей и искрившейся под солнцем, как растаявшая сталь или топлёный жемчуг, были рассыпаны островерхие серебристые острова, а их неровные вершины венчали высокие, строгие ели. И везде, насколько хватало глаз, лежали бревна, словно кости древних ящеров, выбеленные солью: они покачивались у берега, были разбросаны по песку и сложены в поленницы.

В небе, уже не таком чистом, как раньше, наполненном тяжелыми облаками, кружили птицы – пеликаны и чайки, – и их крылья трепетали под порывами холодного и резкого ветра. А над ними, в самой вышине, свободно раскинувшись, парил орел.

Мы спустились к океану. Майк привел нас к древесному развалу, излюбленной стоянке на подобных прогулках, с кострищем, присыпанным слежавшимся пеплом. Эрик и Бен разошлись в поисках хвороста, выбирая ветки посуше, и складывали его домиком посередине.

Я уселась на просоленное бревно напротив щебетавших о чем-то девушек.

– Ты когда-нибудь видела костер из сплавного леса? – спросил меня Майк.

Он сидел у кострища, раздувая занявшееся пламя.

– Нет, – ответила я, – А он, что, сильно отличается от любого другого?
– Еще как! Так что смотри внимательно и ничего не пропусти.

Огонь разгорелся.

– Он синий! – воскликнула я.
– Это из-за соли. Красиво, правда?
– Майк, – позвала Джессика, – а что делают со всеми этими деревьями?

Майк пересел к ней и  пустился в пространные объяснения, а я мечтательно следила за сине-зеленым пламенем, уносившимся в небо.

– Народ! – предложил Коннор, – а пошли к бухтам?

Я очень любила эти тихие заводи, они составляли главную прелесть моих прежних визитов в Форкс, хотя, будучи ребенком, я часто в них падала. Конечно, не бог весть какая проблема, когда тебе семь лет, и за тобой присматривает Чарли, но я обещала Эдварду не подвергать свою жизнь опасности… или, по крайней мере, не подходить близко к воде. Я с сомнением посмотрела на ребят.

– На каблуках? – вмешалась Лорин, – И как, ты представляешь, я буду на них пробираться через лес и прыгать по камням?
– Не надо было надевать, – Коннор пожал плечами.
– Нет, ну нет, мы не пойдем, – послышались голоса других девушек, – Идите, мы вас здесь подождём.

Тайлер и Эрик, как истинные джентльмены, составили им компанию, а остальные пошли прогуляться вдоль берега, и я примкнула к ним.

Мы вступили в лес, оставив позади ясное небо и шум прибоя. Он был странным и очень старым, этот лес, он обволакивал нас со всех сторон своим зеленым влажным дыханием. Казалось, под его покровом воздух густел, как вода, приглушая звуки и затрудняя дыхание. Лес был недоволен нашим вторжением: наш смех и разговоры здесь были неуместны.

Я шла очень осторожно, стараясь не запутаться волосами в ветках и не споткнуться о корни, и очень отстала. Но внезапно деревья расступились, и, освободившись из зеленого плена, я вновь оказалась на скалистом берегу. Передо мной лежала каменистая бухта, из которой с отливом уходила вода, стекая ручьями в море и оставляя за собой озерца, полные трепещущих рыб.

Ребята побежали вниз, бесстрашно прыгая с камня на камень, и, поскальзываясь на мокрых утесах, склонились над водой. А я нашла себе надежный валун у самой большой запруды, и уселась на нем, заворожено глядя на природный аквариум. Я видела мерцающие букеты анемонов, неспешно шевелившихся в глубине, подводные скалы, облепленные причудливыми рапанами, меж которыми прятались крабы и морские звезды. Среди изумрудных водорослей я заметила застывшего в ожидании морского угря, черного и блестящего, с белыми полосами на спине. Я полностью погрузилась в созерцание и не думала больше ни о ком, кроме Эдварда, о том, что бы он сказал, если бы был рядом.

Набегавшись, мы отправились назад. На обратном пути я успела несколько раз споткнуться и упасть, расцарапать ладони и испачкать джинсы, потому что, подгоняемые голодом, мы очень торопились. А, вернувшись, мы обнаружили, что на пляж пришли индейцы из местной резервации – группа темнокожих ребят с черными, блестящими на солнце волосами.

– Это Анжела, а это Белла, – представил нас гостям Эрик.

Симпатичный юноша, выглядевший моложе прочих, с любопытством взглянул на меня. Мы расселись на бревнах и стали есть принесенные Майком сэндвичи, запивая их минералкой, а старший индеец, которого я про себя окрестила вождем, познакомил нас со своими друзьями. Их было семеро, но я запомнила лишь девушку, которую звали Джессика, и заинтересовавшегося мною мальчика по имени Джейкоб.

Было приятно сидеть рядом с Анжелой: она принадлежала к тому счастливому типу людей, которому не нужно заполнять тишину вокруг себя. Она предоставила мне самой решать, хочется ли мне говорить, или я предпочту хранить молчание. А я ела и думала о странностях течения времени в Форксе. Порой оно отдалялось и сливалось в какую-то унылую серую полосу с редкими яркими вкраплениями, а иногда замедлялось и приближалось настолько, что каждую мелочь можно было разглядеть со всех сторон. Я знала, почему так происходит, и это беспокоило меня.

После обеда погода начала портиться. На солнце наползли тучи, и пляж выстелило длинными тенями, погасившими сияние моря. Мы все разобрались на группки. Кто-то пошел смотреть на прибой и штурмовать скользкие скалы, кто-то вновь отправился к бухте. Майк и Джессика решили исследовать местный магазинчик, и с ними увязался кое-кто из местных. Когда все разошлись, я осталась сидеть на своем бревнышке в компании Тайлера и Лорин, которые слушали музыку на кем-то заботливо принесенном плеере, и трех индейцев, среди которых были вождь и Джейкоб. 

Джейкоб пересел ко мне, и я смогла его как следует разглядеть. На вид ему было лет четырнадцать, максимум – пятнадцать. У него были блестящие прямые черные волосы, стянутые сзади в хвост, красно-коричневая шелковистая кожа, темные, глубоко посаженные глаза и высокие скулы. Его лицо было все еще по-детски округлым, но очень привлекательным.

– Ты Изабелла Суон? – спросил он.
– Белла, – устало поправила я.
– Я Джейкоб Блэк, – он протянул мне руку, – А ты ездишь на грузовике моего отца.
– Ой, – с облегчением вздохнула я, пожимая его ладонь, – Точно! Ты же сын Билли! И как я тебя забыла?
– Ничего удивительного, я же самый младший. Но моих сестер ты должна помнить.
– Рэчел и Ребекка! – вспомнила я.

Когда я была маленькой, Чарли, отправляясь с Билли на рыбалку, часто оставлял меня с двумя старшими дочерями Блэка, чтобы нам не было скучно. Да, мы играли вместе, но так и не подружились, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы папа перестал возить меня к ним.

– Они тоже здесь? – обеспокоено спросила я, разглядывая девушек, бродивших у прибоя.
– Нет, – Джейкоб насмешливо покачал головой. – Рэчел сейчас в колледже, она получила стипендию от штата. А Ребекка вышла замуж за сёрфера и теперь живет на Гавайях.
– Вышла замуж! – удивленно воскликнула я: сестры Джейкоба были всего на год старше меня.
– Как тебе грузовик? – спросил он.
– Мне нравится. Отлично бегает.
– Ползает, – уточнил Джейкоб.
– Ничего не ползает!
– Ты когда-нибудь пыталась выжать из него больше 90 километров в час?
– Нет, – призналась я.
– Вот и хорошо, что не пыталась, – он озорно улыбнулся.

Улыбка у него была яркая и заразительная.

– Зато его фиг разобьешь, – попыталась я защитить «дедулю».
– Это да, – весело подтвердил Джейк, – Его боятся даже танки. Но, если честно, я очень обрадовался, когда Чарли решил его купить. Отец не давал мне собрать ничего нового, пока мы ездили на этом старом чудовище.
– А ты собираешь машины? – удивилась я.
– Ну, когда есть время и запчасти. Кстати, – он с заговорщическим видом понизил голос, и тембр у него был очень приятный, – ты случайно нигде не видела блок цилиндров от Фольксвагена Рэббит 86-го года?
– Видела! – я хлопнула себя ладонью по лбу, – Точно видела! Но в последнее время он не попадался мне на глаза. Но если встречу – обязательно передам, чтобы зашел к тебе.

Джейк широко, одобрительно улыбнулся и посмотрел на меня теплым, ласкающим взглядом, и я вдруг поняла, что мне с ним на удивление легко и уютно.

– Вы с Беллой знакомы, Джейкоб? – вмешалась Лорин, которой не понравился наш уютный междусобойчик.

– Похоже, да. У нас даже есть общая песочница, – засмеялся он.
– Какая прелесть – песочница! – презрительно скривилась она, – Кстати, Белла, какая жалость, что никто не позвал Калленов!
– Ты говоришь о семье доктора Каллена? – неожиданно вмешался вождь.
– Да, – снисходительно подтвердила Лорин, повернувшись к нему, – Ты их знаешь?
– Им сюда хода нет, – невозмутимо промолвил он.
– Лор, а что это за песня? – вмешался Тайлер и протянул ей один наушник.

Я выжидательно смотрела на индейца, но он равнодушно отвернулся, так ничего и не объяснив. Что-то необычное было в его тоне, за этим явно скрывался какой-то секрет.

– Ты еще не сошла с ума в Форксе? – спросил меня Джейк.
– Это еще слабо сказано, – поморщилась я.

Он понимающе улыбнулся, и у меня в голове созрел план. Мне отчаянно хотелось узнать, почему Калленам нельзя в Ла-Пуш, и я решила вскружить голову бедняге Джейку, чтобы выудить подробности. Я искренне надеялась, что он еще не настолько искушен в женщинах, и моё неловкое кокетство развяжет ему язык.

– А не пройтись ли нам? – невинно спросила я, кольнув его взглядом из-под полуопущенных ресниц. Джейк обрадовано улыбнулся и встал.

Мы пошли на север, миновав радужные валуны, и направились к большой запруде, образовавшейся из-за поваленных бревен. Меж тем облака на небе совсем сомкнулись, солнце угасло, море потемнело и утратило свой блеск, и стало ощутимо холоднее. Пытаясь согреться, я глубже засунула руки в карманы.

– Дай-ка, я угадаю, сколько тебе лет! – я хитро посмотрела на него, –  Шестнадцать?

Я ощущала себя полной дурой. Флиртовать я не умела, и теперь, имитируя сериальных героинь с их странными ухватками, чувствовала себя не в своей тарелке.

– Пятнадцать, – нехотя признался он.
– Не может быть! – я удивленно взмахнула ресницами, – Джейк, ты меня обманываешь!
– Я просто слишком высокий, – объяснил он.
– А ты часто бываешь в Форксе? – я с надеждой заглянула ему в глаза.

Мне стало противно. Я была уверена, что он раскусил мои трюки, и сейчас на его губах мелькнет глумливая ухмылка. Но Джейк выглядел польщенным.

– Не часто, – ответил он серьезно, – Но когда закончу машину и получу права, смогу выбираться чаще.
– А как зовут того парня? – я кивнула в сторону вождя, – Какой-то он слишком старый….

Недовольно надув губы, я краем глаза улыбнулась Джейку. Пусть думает, что я предпочитаю мальчиков помоложе.

– Это Сэм. И он не такой уж старый, ему девятнадцать.
– А что он говорил о семье Калленов?
– Им нельзя приходить к нам в резервацию, – сказал Джейк.

Он вдруг засмотрелся на остров Джеймса, и это подтвердило мои подозрения: что-то тут не так.

– Почему нельзя?
– Нет-нет-нет! – Джейк шутливо «застегнул» себе рот, – Этого я не расскажу даже под угрозой пыток.
– Почему?! Да, ладно тебе! Я никому не скажу! Я теперь не засну! Джейк, ну, пожалуйста!

Я с умоляющей улыбкой смотрела на него. Джейк моргнул, сглотнул – и был безвозвратно очарован.

– Ты любишь байки из склепа? – спросил он, зловеще понизив голос.
– Спрашиваешь! – с готовностью откликнулась я. Наконец-то!

Джейкоб уселся на ствол поваленного дерева, чьи истерзанные ветви торчали во все стороны, как лапы гигантского паука, и поставил ногу на один из выступов. Я покорно села рядом и приготовилась слушать. Он вдохновенно смотрел на скалы, по полным губам скользила лукавая усмешка – я видела, что мне готовят настоящее представление. И, чтобы воодушевить его, я бессовестно поощряла его взглядом.

– Давным-давно, – откашлявшись, начал он, – когда я был еще маленьким, у меня не было ни рук, ни ног….
– Джейк! – взмолилась я, призывая его к серьезности.
– Ну, ладно, – вздохнул он, – что ты знаешь о легендах Квилетов?
– Ничего….
– Хорошо, – удовлетворенно заметил он, – подрастешь – подарю тебе свою библиотеку.
– Джейк! – предупредила я.
– Ах, ну, да…. Так вот, среди всей этой рухляди, которую застал еще Ной со своим ковчегом…. Между прочим, я уверен, что квилеты, когда вода начала прибывать, прицепили к нему свои пироги….
– Джейк!
– Не перебивай, я подхожу к самому главному, – улыбнулся он. – Так вот, среди всего этого барахла, накопленного нашим племенем, есть одна легенда. Она гласит, что квилеты – прямые потомки волков. Что давным-давно дух человека соединился с телом волка, и в результате этого смешения возникло наше племя.

Забывшись, я скептически взглянула на Джейкоба.

– Мы до сих пор не убиваем волков, – значительно подмигнул он, – Ведь они нам, как братья. Но есть у нас один могучий враг – «замерзшие». Люди с кожей из мрамора.

Его голос зазвучал тише.

– Замерзшие?
– Да. Занятно, они часто упоминаются в наших историях. В общем, давным-давно мой прапрадед охотился в наших местах и повстречал этих созданий.
– А кто был твой прапрадед? – спросила я.
– Вождь племени, как и мой отец. Так вот, он приготовился к сражению, понимая, что ему суждено погибнуть. Один человек – даже вождь племени, даже потомок волка – не мог противостоять целому клану «замерзших». К слову, квилеты – не просто продукт генетических экспериментов. Мы вроде как обладаем способностью обретать форму наших предков…. То есть, превращаться в волков. В общем, мы оборотни, – Джейк зловеще ухмыльнулся, но вид у него был такой забавный, что я рассмеялась.

– Но, даже превратившись в волка, прапрадедушка не смог бы их одолеть. Однако «замерзшие» его не тронули. Они оказались странными, не похожими на других, они даже охотились иначе. Убедившись, что «замерзшие» не угрожают племени, прапрадедушка заключил с ними договор. Они могут жить, где им заблагорассудится, но им запрещено заходить на нашу территорию и охотиться здесь. Но на бледнолицых вроде тебя, разумеется, этот запрет не распространяется. Так что, добро пожаловать.
– А в чем проблема с этими «замерзшими»?
– Понимаешь, – шутливо пояснил Джейк, – это такая традиция у квилетов – ненавидеть «замерзших». Так что, если тебе холодно, можешь начинать бояться.
– Джейк!!!
– Ну, ладно, ладно…!

Я задумалась.

– Не понимаю, – сказала я, – если они не угрожают племени, тогда почему…?

Я остановилась. Мне не хотелось показывать Джейку, насколько серьезно я отношусь к его байкам.

– Ну, – ухмыльнулся он, – для людей жить рядом с «замершими», даже такими миролюбивыми, как эти, – все равно, что на ночь класть голову в пасть льва. Никогда не знаешь, когда он проголодается и сомкнет зубы.
– Не поняла…, какие зубы?
– Вот эти, – Джейк постучал себя по зубам, – Но надо признать, что местные «замерзшие» не питаются людьми. Они охотятся на животных.

Мне стало не по себе.

– А какое отношение все это имеет к Калленам? – нарочито небрежно спросила я, – Они, что, что-то вроде тех «замерзших», которых встретил твой прапрадед?
– Нет, – он выдержал эффектную паузу, – они и есть те самые «замерзшие».

Я изменилась в лице. Джейк, решив, что его история имеет успех, довольно улыбнулся.

– По легенде, они появились здесь задолго до того, как возник Форкс. Раньше они жили впятером. А теперь их семеро. И доктор Каллен всегда был их вожаком. Так что ему, как минимум, лет семьдесят, а то и больше, и он неплохо сохранился для своего возраста.

Джейк засмеялся, а я в растерянности посмотрела на него.

– И кто же такие эти «замерзшие»? – сбитая с толку, спросила я.

Джейк недобро усмехнулся.

– Они – упыри. То, что у вас зовется вампирами.

Я хотела засмеяться, но не смогла – смех застрял у меня в горле, и я лишь сдавленно кашлянула. Отвернувшись к морю, я с минуту смотрела на серые вспенивающиеся волны.

– Ты вся пошла мурашками, – довольно отметил Джейк.
– Интересная история, – ответила я, не оглядываясь.
– Да, ладно, по-моему, это какой-то болезненный бред. Ты действительно веришь, что доктор Каллен – семидесятилетняя нежить?

Я передернула плечами.

– Не нужно было тебе рассказывать, – пожалел Джейк.
– Не бойся, – пообещала я, опустив голову, – Я тебя не выдам.
– Плохой из меня партизан.
– Я унесу твой секрет в могилу.

Я вздрогнула.

– Ну, а если серьезно…. Не рассказывай Чарли о том, что я тут наговорил, ладно? – попросил он, – Они и так с отцом поругались из-за доктора – из-за того, что мы отказались у него лечиться….
– Обещаю!

Я покачала головой, собираясь с мыслями.

– Не принимай близко к сердцу, это всего лишь квилетские байки…, – успокаивал меня Джейк, но за небрежным тоном скрывалось беспокойство.

Я взяла себя в руки и, улыбнувшись, повернулась к нему.

– Ты поразил меня, Джейкоб, – сказала я, – я и не подозревала, что ты такой шикарный сказочник.

Порыв ветра взъерошил мне волосы.

– Видишь, – усмехнулась я, приглаживая растрепанные пряди, – у меня до сих пор волосы дыбом.
– Да, я вижу, – Джейк ласково посмотрел на меня.

Зашелестел гравий, и мы увидели, что к нам идут Майк и Джессика.

– Вот ты где, Белла! – ревниво укорил меня Ньютон.
– Это твой друг? – тихо спросил Джейк.
– Друг. Но не в этом смысле, – шепнула я ему.

Улыбнувшись, я взяла Джейкоба за локоть.

– Когда я получу права…, – начал он.
– Ты приедешь ко мне в гости, и мы куда-нибудь сходим, – закончила я, сжимая ему руку.

Мне было неловко за своё поведение, и я искренне захотела сделать для Джейка что-нибудь хорошее. Мне казалось, мы с ним подружимся.
Майк придирчиво оглядел Джейка, но, увидев, что тот меня моложе, успокоился.

– Где вы были? – спросил он.

Джейк указал ему пальцем на землю, а я прыснула.

– Джейкоб рассказывал мне местные легенды, – сообщила я, – Очень познавательно.

Ньютон подозрительно посмотрел на нас, и наше панибратство ему не нравилось.

– Мы уезжаем, Белла, – сказал он, – Скоро будет дождь.

Мы посмотрели на тяжелое, наливающееся тучами небо.

– Ну, что ж, собираться – так собираться, – я согласно кивнула и поднялась со своего места.
– До скорого? – спросил Джейк, лукаво покосившись на Майка.
– До скорого, – тепло улыбнулась я, – Когда Чарли соберется к Билли, я приеду с ним, я обещаю.
– Буду ждать.
– Спасибо за квилетскую байку.

И, еще раз оглянувшись на Джейка, я поспешила вслед за Майком и Джессикой.

Лениво, нехотя начался дождь. Тяжелые капли дождя испестрили темными отметинами камни пляжа, и я накинула капюшон. Народ уже суетился возле машин, загружая в них нашу нехитрую поклажу, а я прокралась на заднее сидение и уселась вместе с Тайлером и Анжелой. Между нами ввинтилась Лорин, и мне ничего не оставалось, как откинуться на спинку, закрыть глаза и постараться ни о чем не думать.

 
Глава 7. Тяжелый сон.

Вернувшись с пляжа, я сразу поднялась к себе. Я буркнула Чарли, что у меня много домашней работы, и есть я не буду. Его это вполне устроило: он смотрел баскетбол, и ничто другое его не интересовало. Поэтому он и не заметил ничего необычного ни в моем лице, ни в моем тоне.

Войдя в свою комнату, я закрыла дверь на замок. Перевернув весь стол, я нашла старые наушники, воткнула их в CD-плеер, достала с полки диск, подаренный мне Филом на Рождество, и включила его на полную громкость. Группа мне не очень нравилась – для меня она была слишком шумной и тяжелой. Но сейчас мне было просто необходимо чем-то забить себе голову, и чем грязнее звук – тем лучше.

Я повалилась на кровать и закрыла глаза. Полежав с минуту, я со стоном накрылась сверху подушкой. Я сосредоточенно слушала диск, разбирая слова и распутывая причудливую басовую партию. Когда альбом закончился, я пустила его заново. На третьем круге у меня заболели уши, но я уже выучила все песни наизусть – по крайней мере, в припевах. С удивлением я поняла, что запись мне нравится, и решила еще раз поблагодарить Фила, на этот раз – от всей души.

Моя тактика сработала. Я сумела отогнать от себя нежеланные мысли и, нажимая на «play», наконец, уснула.

Открыв глаза, я огляделась. Место было знакомым. Даже во сне я узнала его – это был лес в окрестностях Ла-Пуш, душный и навязчивый, как старая жвачка. Я услышала звук разбивающихся о скалы волн и поняла: там, у океана, за пределами обволакивающей зеленой ловушки светит солнце, и мне ничего не грозит. Я шла на шум прибоя, но меня схватил за руку Джейкоб и потянул за собой – в самую чащу, в темную утробу леса.

– Джейк, – закричала я, вырываясь, – что случилось?

Его лицо было искажено ужасом, и он настойчиво увлекал меня прочь от воды, а я упиралась.

– Беги, Белла! – шепнул он, – Беги, что есть мочи!
– Белла, сюда! – позвал меня голос Майка. Я оглянулась, но никого не увидела.
– Куда ты меня тащишь? – спрашивала я у Джейкоба, пытаясь освободиться.

Джейк выпустил мою руку и с жалобным хрипом осел на мягкую, зыбкую землю.

– Джейк! – испуганно позвала я, но он исчез. Вместо него появился огромный черноглазый бурый волк. Повернувшись ко мне спиной, он глухо зарычал, и шерсть на холке встала дыбом.
– Беги, Белла! – крикнул из-за спины Майк.

С моря на меня надвигался свет. Под его напором зеленая муть леса расступалась, он становился ярче и, наконец, обрел форму. На поляну вступил Эдвард, и я невольно шагнула ему навстречу. Волк у моих ног зарычал громче.

Каллен улыбался, и его улыбка была хищной, жадной и голодной. Его зубы, обычно такие ровные, казались острыми, как лезвие скальпеля.

– Не бойся, – сказал он мягко, протягивая ко мне руки. Я приблизилась еще на шаг.

Утробный рык потряс лес. Волк оказался между мной и Эдвардом и, припав к земле, приготовился к прыжку.

– Нет! – закричала я, кидаясь вперед.

На пол с грохотом упал мой CD-плеер. Я сидела на кровати и мутно оглядывалась по сторонам. Я была одета, даже ботинки – и те были на ногах. Я посмотрела на часы – 5:30 утра. Я застонала, рухнула обратно и, упершись в край кровати, содрала с себя обувь. Потом я рванула молнию и выкарабкалась из джинсов. Затем, выдернув из волос стягивавшую их резинку, я стала яростно расчесывать их пальцами. И, наконец, ввинтившись под одеяло и накрывшись подушкой, я постаралась заснуть.

Безуспешно.

Во сне моё подсознание вынесло на поверхность все, в чем я боялась себе признаться. Я поняла, что если и впредь хочу спокойно спать по ночам, мне придется с этим разобраться.

Разобраться? Хорошо, давайте разбираться, но по порядку, решила я. Я снова села и потянулась к сумке с банными принадлежностями. Но душ не принес мне желанного успокоения, и фен не выдул тревогу из моей головы. Мои мысли упорно крутились вокруг истории, рассказанной Джейком, и ничто другое их, похоже, не интересовало. Поэтому, устав себя обманывать, я завернулась в полотенце и вернулась к себе.

В доме было тихо, и я никак не могла определить, спит ли Чарли, или его уже нет дома. Я выглянула в окно – машины не было.

Я нервно ходила по комнате, и руки тряслись от нетерпения. Я истово, аккуратно заправила постель, чего не делала с момента приезда, и неторопливо оделась. И, наконец, справившись со всеми церемониями, я включила компьютер.

Загрузка и подключение к Интернету были в доме Чарли утонченной пыткой. Пока мой ископаемый модем дозванивался до линии, можно было состариться. Не в силах слушать его стрекот и бесплодные попытки соединиться, я решила позавтракать.

Я спустилась на кухню, насыпала себе хлопьев и залила их молоком. Памятуя о правильном питании, я тщательно пережевывала пищу, не оставляя без внимания ни кусочка. Потом я вымыла за собой посуду, насухо её вытерла и расставила по местам. И, шатаясь от волнения, возвратилась в спальню.

Сначала я подобрала с пола плеер, вынула из него наушники и спрятала их в ящик. Само устройство я положила на стол, включила диск и сделала звук тише. И лишь тогда села перед компьютером.

Экран взрывался рекламой – всплывающие окна были везде. Я неспешно их закрыла, набрала в командной строке название своего любимого поисковика и ввела в него слово.

Вампиры.

Модем отчаянно замигал, компьютер заскрипел, и я испугалась, что он этого не переживет. Но вот страница загрузилась, и я увидела список ссылок. Там было все вперемешку – сайты, посвященные фильмам, сериалам и играм про вампиров, страницы тяжелых групп, магазинов маскарадных костюмов, производителей «готичной» косметики и бог знает еще чего.

Наконец, я наткнулась на портал «Вампиры от А до Я». Он не пестрел рекламой и яркими фотографиями; на простом белом фоне шел скучный текст – статьи по теме, сгруппированные в алфавитном порядке. На главной странице были две цитаты. Первая гласила:

«В вечных сумерках безбрежного мира духов и демонов нет созданий отвратительнее, нет существ более зловещих и внушающих столько страха и восхищения, чем вампиры. Они – не демоны и не духи, но обладают могуществом и таинственной властью и тех, и других. – Преподобный Монтэг Саммерс».

За ней шла другая, более прагматичная:

«Среди всех загадочных явлений проще всего доказать существование вампиров. К вашим услугам все: официальные протоколы, свидетельства знаменитостей, ученых, священников и судей, заключения видных медиков. Но всего этого оказалось недостаточно, потому что никто всерьез не верит в вампиров. – Руссо».

Я стала перебирать буквы, и, ткнув на «д», открыла статью о Данагах, вампирах с Филлипин, которые завезли на эти острова колоказию, занимались земледелием и вполне мирно уживались с местными жителями. Впрочем, соседство кончилось трагически: одна из женщин уколола себе палец, и Данаг, решив ей помочь, увлекшись, высосал всю её кровь до последней капли.

Я внимательно изучала все описания, пытаясь извлечь из них крупицы правды. Во многих легендах фигурировали бесплотные духи, выходившие из своих могил, возмущенные неправильным погребением. А в основе большинства мифов лежали истории о прекрасных демоницах, чьими жертвами, главным образом, становились дети.
По мере углубления в предмет, у меня создалось впечатление, что меня пичкают полным бредом, выдуманным, чтобы оправдать мужскую неверность и высокую смертность. С другой стороны, во всех этих статьях почти не было популярных фактов, растиражированных кинематографом, а кровососущих вампиров оказалось и того меньше, всего два вида: польские упыри и еврейские эстри.

На сайте меня заинтересовали только три истории: о румынских вурдалаках, могущественных и прекрасных бессмертных с бледной кожей, словацких нелапси, созданиях, обладавших такой невиданной силой и скоростью, что могли за час управиться с целой деревней, и о Стрегони Благодетеле из Италии, которого описали только одним предложением:

«Стрегони Благодетель – итальянский вампир, перешедший на сторону добра, смертельный враг темных вампиров».

«Ну, наконец-то! – саркастически думала я, – среди сотен злодеев попался герой!».

Но, как я ни искала, историй, похожих на квилетскую легенду, на сайте не было. Тогда я постаралась сопоставить факты. Итак, в моем распоряжении были скорость, сила, красота, холодная, бледная кожа и меняющие цвет глаза. К ним я добавила то, что узнала от Джейкоба: охота на людей, вражда с оборотнями, бессмертие. Но среди многообразия вампиров не нашлось ни одного, который удовлетворял хотя бы паре критериев. В отчаянии я перебрала в голове все вампирские фильмы, которые когда-либо видела, и вспомнила, что вампиры на солнце превращаются в горстку золы, дни проводят в своих гробах, а выходят на улицу только ночью.

Я резко отодвинулась от стола. Я взглянула на себя со стороны и увидела перепуганную девчонку с огромными от страха глазами, которая абсолютно серьезно изучала тему вампиров. Я показалась себе настолько нелепой, смешной, жалкой и безумной, что от злости у меня онемели пальцы.   

Вне себя от ярости я вскочила, выдернула компьютер из сети и, накинув плащ, выбежала из дома. Мне отчаянно захотелось уехать – уехать подальше от разлагающей хляби этого города, подальше от его зловещих секретов.

Я пересекла двор и углубилась в лес. Я неукротимо шагала вперед, пока деревья не сомкнулись за мною, дом не исчез и звуки проезжающих машин не растворились во влажном, тяжелом воздухе. Я слышала звон капель на листьях, перешептывание ветвей, резкие всхлипы соек и жирное чавканье собственных шагов.

Я не настолько потеряла голову, чтобы идти через лес напролом. Отыскав узкую тропку, петлявшую среди деревьев, я следовала за ней, зная, что не заблужусь. А она уводила меня все глубже, теряясь между елей и болиголовов, тисов и кленов, и каких-то других деревьев, изъеденных трухой, всех в наростах, названий которых я не знала. Да и те, что были мне знакомы, я узнавала лишь потому, что Чарли рассказывал мне о них в детстве.

Постепенно гнев мой остывал, и я замедлила шаг. Лес сбрасывал вниз капли, но я не могла сказать, был ли это новый дождь, или остатки прежнего, хранившиеся в завитках листьев. Я остановилась у поваленного дерева – должно быть, оно упало недавно, и мох еще не успел его похоронить. Ствол покоился на двух старых пнях в нескольких шагах от тропинки, и я решила отдышаться. Я осторожно уселась и, убедившись, что не пачкаю одежду, облокотилась о ствол стоявшего рядом дерева. Папоротники укрыли меня с головой, и я стала совсем незаметной.

Странное выбрала я место для размышлений. Слишком оно напоминало мне мой сон и воскрешало в душе пережитый кошмар. Теперь, когда стихли мои шаги, я ощутила давящую тишину: смолкли даже птицы, и лишь капли все чаще падали с крон. Здесь, среди пряных ароматов леса в окружении влажных стволов мне было проще поверить во все небылицы, которые вызвали во мне столько гнева. В этом лесу ничего не менялось, он стоял тысячу лет и простоит еще столько же, и легенды, рожденные под его зелеными сводами, уже не казались такими фантастическими.

Я задумалась. Передо мной стоял нелегкий выбор. Мне было сложно говорить такое даже самой себе, но…. Что, если все, что рассказал мне о Калленах Джейк – правда?

Нет, тут же возмутилась я, не может такого быть. Нелепо и безумно развлекать себя подобными спекуляциями!

Но как тогда объяснить их небывалые способности? Как объяснить моё чудесное спасение?

Разумного ответа не находилось. Я вновь перебрала в голове все, что узнала, и вспомнила еще кое-что, что прежде мне казалась несущественным.

Я никогда не видела, чтобы они ели. Они двигались с завораживающей грацией хищников. Они разговаривали так, словно принадлежали к совсем другой эпохе.

А что касается Эдварда…. Похоже, он умеет читать мысли других людей – всех, кроме меня. Он избегал человеческой крови: не появился на биологии, когда мы определяли свои группы и ушел из медчасти, когда туда привели окровавленного Ли. Он отказался ехать со мной, когда узнал, что мы собираемся в Ла-Пуш. Он сказал: мне там будут не рады, и, судя по всему, имел в виду совсем не компанию Майка. И он предупредил, что опасен.

Так могли Каллены быть вампирами?
Я не знала.

Но и людьми – в общепринятом смысле – они тоже не были. Они были чем-то большим, и я это чувствовала, но объяснить не могла. У меня не поворачивался язык назвать Эдварда упырем. В моем собственном пантеоне нечистью мог быть, кто угодно – Майк, Эрик, Джессика, Тайлер, даже Джейк. А Эдвард был богом….

Может бог быть вампиром?

Я вспомнила магию его взгляда, стремительность движений, странное поведение, резкие перепады настроений, алчность, с которой он подчас смотрел на меня…. И, наконец, поняла, в чем секрет его плотоядной улыбки. Теперь все это предстало передо мной в совершенно новом свете.

Все его причуды не были прихотью избалованного красавчика. Они напоминали отчаянную борьбу с жаждой.
 
Поэтому Эдвард мог быть вампиром.

По спине пробежала дрожь, и в животе тревожно заныло. Я спросила себя: зачем Эдвард предложил довезти меня до Сиэтла? 

Прижавшись к сосне, я отгоняла набежавшие ответы. Пусть я только что себе доказала, что Эдвард – чудовище, но я отказывалась в это верить.

Что мне делать? Как вести себя с ним дальше?

Мне не у кого спросить совета, я это прекрасно понимала. Если я только заикнусь обо всей этой чертовщине, меня упрячут в психушку. И я не была уверена, что это будет ошибкой.

Передо мной лежало два пути. Первый – принять совет Эдварда. Стать умной девочкой, включить мозги, отменить нашу поездку и заявить ему в более или менее пристойных выражениях, чтобы держался от меня подальше. А дальше – бежать от него. Попросить мистера Бэннера пересадить меня за другую парту. Не искать его за обедом, не замечать на стоянке серебристый «Вольво», найти удовольствие в компании себе подобных.

Я хотела вздохнуть, но не смогла. Меня затрясло, кончики пальцев онемели, и я согнулась в истерике, не справившись с накатившей волной отчаяния. Мой разум отказывался даже думать об этом. Вцепившись в сосновый ствол, я подавила набежавшие слёзы и стала рассматривать вторую возможность.

Я могу ничего не менять. В конце-концов, если в Эдварде и было что-то зловещее, он не сделал мне ничего дурного.

Пока.

Но если бы его не оказалось рядом, мне бы не пришлось в обнимку с сосной принимать решения.
Зачем он меня спас?
Зачем бы ни спасал, он совершил хороший поступок.
Но ведь и злодеи совершают хорошие поступки….

Я сидела и спорила с собой. Голова моя шла кругом, а ответы не приходили. В одном я была уверена точно: тот темный образ, который я видела во сне, не имел с Эдвардом ничего общего. Это было отражение моих собственных страхов и сомнений. И даже тогда, зная, что он опасен, я заслонила его от острых клыков Джейка, я спасала его жизнь.

Решение лежало передо мной на тарелочке, но я отказывалась его принимать. Я даже не была уверена, был ли у меня выбор. Я поняла, что слишком поздно что-то менять. Я уже не могла не видеть его янтарных глаз, его голос тек в моих венах, я была полностью в его власти и наслаждалась ею. Я хотела быть рядом с ним – даже если он нес смерть. Даже если он…. Но я не могла заставить себя думать об этом.

Я очнулась. Под кронами стелилась полумгла, лес помрачнел и насупился, шелест дождя казался чьими-то осторожными шагами, стволы деревьев постанывали под проснувшимся ветром.

Я передернула плечами и встала, чувствуя слабость в теле и дрожь в ногах. Испуганно оглядываясь, я искала тропинку. Я боялась, что её смыло дождём, а может, никогда и не было, и я останусь здесь навсегда. Но она была на месте – тонкая, едва заметная, вившаяся между деревьев. Охваченная страхом, я ухватилась за неё и побежала назад. Ветки хлестали меня по лицу, капюшон сбился, а я все бежала и бежала, не зная, куда. Но прежде, чем ужас сменился паникой, я увидела просвет и услышала шум проезжающей машины. И через мгновение я уже была свободна – и изо всех сил я неслась через лужайку к двери своего дома, где меня ждал приют и пара теплых носков.

Был полдень. Я поднялась к себе, чувствуя странное умиротворение. Решив больше никуда не выходить, я переоделась в домашнюю одежду – пару джинсов и футболку, – и, отогнав тяжелые мысли, обратилась к вполне земной задаче: сочинению по «Макбету». Нам его нужно было написать к среде, и я с головой ушла в работу.

Впервые за долгое время – если быть точной, с четверга – я почувствовала себя совершенно спокойной. Я приняла решение, хотя оно было непростым, и мне оставалось лишь следовать ему. Тоскливой, серой, унылой жизни я предпочла сомнительную надежду на счастье. Я сделала слишком опасный выбор, но мне стало легче.

Не считая утренних волнений, день прошел тихо. Едва я закончила сочинение, вернулся с рыбалки Чарли. Я с уважением посмотрела на его улов и решила купить книгу рецептов рыбных блюд, когда буду в Сиэтле.

Сиэтл.

Странно, но я больше не боялась этой поездки. Напротив, я чувствовала пьянящую радость, словно Джейк ничего мне не рассказал, и не было всей этой чертовщины, а были только Эдвард и я, и больше никого в целом мире.

Так, в занятиях и размышлениях подкралась ночь, и, измученная, утомленная, я едва добралась до постели и спала без сновидений. А утром меня встретило солнце – второй раз с тех пор, как я переехала в Форкс. Прильнув к окну, я увидела безупречно чистое небо и торопливо открыла раму. Она распахнулась так легко, словно привыкла это делать каждый день, и я вдохнула теплый, напоенный светом воздух.

Когда я спустилась вниз, Чарли заканчивал завтракать. Едва взглянув на меня, он мгновенно все понял.

– Хороший денек, да?
– Не то слово! – ухмыльнулась я.

Чарли тепло улыбнулся, его глаза засветились, и в нем – усталом, погасшем, с одинокими складками у рта – вдруг воскрес веселый романтичный юноша, в которого когда-то так безрассудно влюбилась мама.

Я позавтракала, глядя, как в солнечных лучах кувыркаются пылинки. Папа попрощался и ушел, а я медлила у дверей с плащом в руках, не зная, брать его с собой или оставить дома. Искушение было сильным, но я ему не поддалась - знаем мы местные погоды! Зато до школы я ехала с ветерком, усердно поработав локтями и опустив все стекла, и добралась туда одной из первых.

Вокруг школы царила тишина. Я обрадовалась возможности побыть в одиночестве и, расстелив на скамейке плащ, улеглась и стала проверять домашнюю работу по тригонометрии. Но яркий день был слишком манящим, и я, не успев дойти до второго упражнения, уронила голову на руки и погрузилась в мечты. Солнце согревало меня и, рассыпаясь по деревьям, окрашивало привычную зелень всеми оттенками золота.

– Белла!

Подняв голову, я увидела Ньютона – он шел ко мне, одетый в легкомысленные бермуды и полосатое поло.

– Привет! – махнула я Майку.

Он уселся рядом. Его напомаженные волосы сияли в солнечном свете, а лицо светилось от радости.

– Смотри-ка, – он ухватил прядь моих волос, – ты становишься рыжей.
– Удивительно, что только не делает с волосами солнце, – смутившись, пробормотала я.
– Чудесный день.
– Да, чудесный, – улыбнулась я.
– Как выходные?
– Нормально. Писала сочинение.
– Ой, и точно, нам же к четвергу! – воскликнул Майк, хлопнув себя по лбу.
– Вообще-то, к среде, – уточнила я.
– К среде? Еще хуже…, – он помрачнел. – А у тебя о чем?
– О нелюбви Шекспира к женщинам.

Майк запнулся.

– Ого….

Он был раздосадован.

– Черт, вечер испорчен! А я хотел тебя куда-нибудь пригласить. Поужинать, прогуляться…. Может быть, сходим? Ненадолго, а?

Его предложение застало меня врасплох. Я тихонько вздохнула и, глядя на беззаботных школьников, перепархивавших от корпуса к корпусу, задумалась. Меня злила необходимость лгать. Я неплохо относилась к Майку, но меня раздражала его способность усложнять мне жизнь.

– Ох, Майк, не думаю, что это хорошая идея.
– Почему? – расстроился он.
– Потому что…, – я лихорадочно соображала, – это убьет Джессику. Честно. Она мне никогда этого не простит. Будет являться с упреками по ночам, а я и без того плохо сплю.

Я подвинулась к Майку и угрожающе добавила:

– Но если ты кому-нибудь проговоришься о том, что я тебе сказала, мне придется взять у Чарли пистолет и пристрелить тебя. Ты же не хочешь, чтобы я из-за тебя попала в тюрьму?
– А причем тут Джессика? – удивился он.
– Майк, ты, что, ослеп?

Ньютон в недоумении посмотрел на меня, но вдруг его лицо замерло, и рот открылся от удивления.

– О! – выдохнул он.
– Именно, – кивнула я.

Я встала со скамьи, собрала учебники и оглянулась.

– Может, пойдем, поучимся?

В молчании мы дошли до третьего корпуса. У Майка был отсутствующий вид – похоже, его закоротило от новой информации. Но я надеялась, что, где бы ни витали его мысли, витали они в нужном направлении.

На тригонометрии меня одолела Джессика.

– Сара и Моника пригласили Бена и Коннора, – шепнула она.

Я удивленно посмотрела на неё и вспомнила, что приближается бал.

– Мы с Анжелой и Лорин собираемся в Порт-Анжелес. Поедешь с нами?
– Зачем? – спросила я.
– За платьями.
– Когда?
– Сегодня после школы. Поможешь нам выбрать….

Я задумалась. Идея выбраться из Форкса меня увлекла, но мне не хотелось провести остаток дня в компании Лорин. И я надеялась побыть с Эдвардом.

– Я спрошу у Чарли, – шепнула я.
– А как ты думаешь, что мне надеть?

Я растерянно пожала плечами.

Джессика продолжала обсуждать бал и после тригонометрии, и после испанского, словно кто-то невидимый на время урока ставил её на паузу, а потом снова включал. Но я уже не обращала на это никакого внимания – я жила своим собственным предвкушением. Мне хотелось увидеть всех Калленов и посмотреть на них по-новому, в свете сделанных мною открытий. И поэтому, когда подошло время обеда, я не могла успокоиться. Меня бросало из крайности в крайность: то по спине пробегала возбужденная дрожь, то накрывала паника. Я боялась, что Эдвард каким-то образом сумеет прочитать мои мысли и окончательно замкнется.

Но, войдя в столовую, я увидела, что столик Калленов пуст. Окинув взглядом зал, я не обнаружила и Эдварда. И все мои страхи и чаяния сменились острым чувством одиночества. Безразличная ко всему, я уселась рядом с Анжелой и постаралась скрыть, насколько несчастной я себя чувствовала.

Не знаю, для кого предназначался пустующий стул рядом с Майком. Обычно Майк оставлял его для меня, но сегодня, увидев, как я по привычке прошла мимо, он не расстроился и галантно предложил место обрадованной Джессике. 

Я равнодушно ковырялась в тарелке и в пол-уха слушала, о чем говорили вокруг.
– Ты уже начала сочинение? – спросила меня Анжела.
– Да, и уже закончила.
– Тогда, может быть, ты съездишь с нами в Порт-Анжелес?
– Да, давай, – безучастно кивнула я.

Надежда покидала меня. Сначала я думала, что упустила Эдварда в столовой, и мы не пересеклись, потому что нас задержали на испанском. Но, войдя на биологию, я окончательно убедилась, что его попросту нет. Парта – наша с Эдвардом парта – пустовала. И я смирилась, решив пропустить этот день, словно его никогда и не было.

И все, казалось, этому благоволило.

На физкультуре мы закончили с баскетболом и перешли к бадминтону, который мне нравился не больше, чем другие подвижные игры. Нам рассказывали о правилах игры, и мы просто сидели и слушали, так ни разу не взяв в руки ракеток.

А, приехав домой, я переоделась, собрала сумку и стала ждать, когда позвонит Джессика, чтобы отправиться за покупками.

Звонок не заставил себя ждать.

– Привет, – сказала мне Джессика.
– Привет.
– Слушай, мы решили съездить в Порт-Анжелес завтра.
– Да? А что такое?
– Майк пригласил меня на ужин, – радостно сообщила мне она.
– А! Ну, ладно, – выдохнула я, – удачно поужинать.

Я обрадовалась тому, что Майк обратил своё внимание на Джессику, хотя в глубине души чувствовала необъяснимую досаду. Я знала, что Джесс с благодарностью примет его ухаживания, но ничего не могла с собой поделать.

Итак, вечер не предвещал ничего интересного. Даже ужином – и тем не нужно было заниматься: в холодильнике лежала замаринованная рыба и вчерашний салат с сэндвичами. Я быстро сделала домашнюю работу, проверила почту и увидела с десяток сообщений от мамы. Совсем я её забросила, виновато подумала я и взялась за ответы.

«Мама, – печатала я, – извини, что не отвечала. Я ездила с друзьями на пляж, а потом писала сочинение…».

Я остановилась. Да… неважная из меня дочь. Все эти оправдания казались мне отвратительными, но в моем распоряжении не было ничего более подходящего.

«… В Форксе хорошая погода, представляешь? Я сама до сих пор не могу в это поверить. Поэтому и стараюсь ухватить побольше солнца и зарядиться витамином D.
До связи, Белла».

Больше мне заняться было нечем. Бесцельно побродив по дому, пощелкав программы на телевизоре и убедившись, что там, как обычно, ничего интересного, я решила поваляться на солнышке и почитать что-нибудь для души.

С собой в Форкс я привезла несколько томиков Джейн Остин. Выбрав один, я отправилась на задний двор, прихватив с собой старое стеганое одеяло. Расстелив его на чуть влажной земле, я улеглась на живот и, болтая в воздухе ногами, открыла книгу.

У Остин я особенно любила два романа – «Гордость и предубеждение» и «Разум и чувство». Но первый я недавно читала, поэтому решила начать со второго. Пробежав пару абзацев, я вспомнила, что среди главных героев фигурирует Эдвард. Чертыхнувшись, я перелистнула на «Мэнсфилд-парк», но там был Эдмунд – почти что тезка. Что ж такое! Неужели в восемнадцатом веке не было других имен?

Я захлопнула книгу, перевернулась на спину и, решив просто позагорать, закатала рукава. Через пару минут меня стало раздражать, что ветер треплет мне волосы. Я стянула их в хвост и постаралась сосредоточиться на солнечных лучах, согревавших мне веки, скулы, нос, губы, шею, руки и все тело. Так я и лежала, растворяясь в непривычном для Форкса тепле.

Я услышала звук подъехавшей машины. Я села и, оглядевшись, обнаружила, что солнце уже ушло, и через лужайку протянулись длинные тени. Двор был пуст, но у меня было чувство, что, пока я спала, рядом со мной кто-то был. Сколько же я проспала?

– Чарли? – позвала я, но в ответ услышала лишь стук входной двери.

Я вспомнила, что ужин еще не готов и, вскочив, побежала в дом. Отца я застала в прихожей – он как раз снимал кобуру и разувался.

– Извини, пап, – оправдывалась я, – я заснула на заднем дворе и проспала все на свете. Ужин будет позже.
– Ничего, сейчас как раз идет игра, так что я подожду, – понимающе улыбнулся он.

После ужина мы вместе посмотрели телевизор, хотя, похоже, никому из нас это не понравилось. Чарли, зная, как я равнодушна к бейсболу, переключился на какой-то сериал, и мы безуспешно пытались вникнуть в сюжет двадцатой серии. Но, я чувствовала, что папе было приятно сидеть со мной в гостиной, а я радовалась, что он чувствует себя уютно.

– Пап, – спросила я, – ты не возражаешь, если я завтра съезжу с Джессикой и Анжелой в Порт-Анжелес? Они хотят купить себе платья для бала и попросили меня им помочь.
– Ты говоришь про Джессику Стэнли? – отозвался Чарли.
– Угу. И про Анжелу Вэбер, – вздохнула я. Конечно же, он знает здесь всех.
– Но ведь ты сказала, что не идешь на бал, – уточнил он.
– Нет, не иду. Я просто им помогу. Покритикую во все бока, чтобы не расслаблялись.
– А… ну, пожалуйста, – удивленно согласился он, – но только не поздно.
– Не. Мы поедем сразу после уроков, так что вернемся рано. Ты сможешь сам поужинать?
– Белла, я сам ужинал целых семнадцать лет, – напомнил он.
– Не понимаю, как ты выжил, – пожала я плечами, – я оставлю тебе сэндвичей на верхней полке.

Утром я проснулась с новой надеждой. Занимался еще один ясный день, и на этот раз я решила приманить к себе удачу и одеться в соответствии с погодой. Я достала темно-синюю блузку, которую обычно надевала в самые глухие аризонские зимы и, собравшись и позавтракав, отправилась в школу.

На парковку я въехала перед самым началом занятий. И, пока кружила в поисках свободного места, я невольно искала среди машин серебристый «Вольво». Но магия блузки не сработала. Его там не было, и ждать было нечего. 

События сегодняшнего дня с точностью повторяли вчерашние. На тригонометрии и испанском я выслушала от Джессики то же, что и накануне. Я по-прежнему загоралась перед обедом и по пути на биологию. И вновь угасала, убедившись, что Эдварда нет. И мы снова собирались в Порт-Анжелес.
 
Я избегала думать о Сиэтле. Меня страшило совсем не то, чем может обернуться эта поездка. Я боялась, что Эдвард передумал, и мы вообще никуда не поедем. Он обещал предупредить, если что-то изменится, и пока я не получала никаких предупреждений. Но как он мог это сделать? Ведь его не было в школе! И всё же я никак не могла отделаться от ощущения, что, стоит мне оглянуться, и я увижу Каллена, беззвучно подкравшегося сзади.

Впрочем, одно отличие все-таки было: Лорин отказалась ехать с нами. У неё что-то случилось, и она никак не могла вырваться. Обрадовавшись, я постаралась не доводить себя до неврастении и не портить девчонкам вечер. Вот так и получилось, что вскоре после занятий я и Анжела, в пристойных нарядах и с пристойными сумочками, оказались в машине Джессики, и мы направились в Порт-Анжелес.

 
Глава 8. Порт-Анжелес

Порт-Анжелес оказался симпатичным туристическим городом, вполне современным и большим, с живописной набережной и солидными домами. Мы добрались до него на диво быстро – к четырем часам за окнами уже мелькали улицы с разноцветными вывесками, и они рождали во мне какое-то веселое возбуждение – возможно, потому, что я уже давно никуда не выбиралась в компании девчонок.

Всю дорогу мы слушали радио и болтали – обо всем: о мальчишках из нашей компании, о танцах, о нарядах и, конечно, о свидании Джессики и Майка. Джессика была очень довольна тем, как развивались их отношения, и втайне надеялась, что к субботе они уже перейдут к первым поцелуям. Слушая её откровения, я улыбалась и помалкивала; да и Анжела предпочитала не углубляться в личные переживания. Но совсем ничего не рассказать  у неё не получилось, потому что Джесс устроила ей настоящий допрос. Так мы узнали, что Анжела рада предстоящему балу, но в меру, а Эрик, с кем она туда шла, пусть и приятный парень, но не слишком её вдохновляет. Услышав, что Анжеле не интересен Эрик, Джессика тут же стала выяснять, каких мужчин она предпочитает.

– Девушки, – вмешалась я, – А что у вас полагается надевать на бал?

Джессика объяснила мне, что бал объявлен полуофициальным, и одежда для него требовалась тоже полуофициальная, но обе понятия не имели, что это значит.

– А как у вас в Финиксе одеваются на танцы?
– Честно говоря, не знаю, – призналась я, – я никогда там не бывала.
– Что, вообще никогда!? – опешив, спросила Джессика.
– Бальная студия считается?

Я не желала признаваться в своих жалких способностях к танцам.

– Одну меня туда никогда не тянуло, а парня у меня никогда не было. Вот и не до развлечений.
– Почему?
– Ну…, понимаешь, просто в Форксе меня еще плохо знают, – мои глаза весело засветились, – а ребята в Финиксе знакомы со мной с самого детства. Поэтому они в курсе, что ровно в полночь я обычно превращаюсь в тыкву.

Джессика пренебрежительно фыркнула.
 
Мы припарковались у большого торгового комплекса в пяти кварталах от центральной улицы и направились в магазин.
– Ну, ладно…. Честно говоря, меня попросту еще никто не приглашал, – сказала я.
– Насколько я знаю, тебя приглашали, но ты всем отказала, – заявила Джесс, скептически глядя на меня.
– Всем, кроме Тайлера, – тихо добавила Анжела.
– Что? – не поняла я, – Кроме Тайлера?
– Тайлер всем рассказывает, что идет с тобой на выпускной, – небрежно сказала Джессика.

Мы вошли в магазин готового платья, и девушки разбрелись по стойкам, перебирая развешенную на плечиках одежду. Ошарашенная словами Джессики, я тоже подошла к одной из вешалок, машинально сняла с неё какую-то рубашку и стала её разглядывать.

От наглости Тайлера у меня перехватило дух.

– Он, что, белены объелся? С какого перепугу он такое рассказывает? – раздраженно бросила я.
– Я же говорила, что это неправда, – сказала Анжела Джессике.

Удивление сменялось возмущением.

– Мне, что, нужно переехать его на своем «дедуле», чтобы он, наконец, оставил меня в покое? Может быть, тогда он сочтет, что мы с ним квиты?
– Ну, если в этом причина, почему он распускает такие слухи…, – саркастически протянула Джессика, – потому-то Лорин так и зла на тебя.

Она извлекла из недр магазина два платья – длинное черное декольте и другое, до колена, с бледными полосками по глубокому синему фону, – и теперь показывала их мне.

Я поняла, что возмущаться бессмысленно – в конце-концов, мы пришли сюда не для того, чтобы обсуждать моральный облик Кроули. Я повесила рубашку на место и ткнула пальцем в синее, по цвету очень подходившее глазам Джессики.

Тем временем Анжела тоже нашла себе наряд – бледно-розовое коктейльное платье, мягко облегавшее её стройную высокую фигуру и выгодно оттенявшее темные волосы.

Переодевшись, они вышли из примерочной, и я похвалила их выбор. Честно говоря, я не видела альтернатив – магазин был маленький, ассортимент – скупой, и Анжела с Джессикой присмотрели себе лучше из того, чем он располагал. Наконец, девушки расплатились, и мы отправились в отделы обуви и аксессуаров.

Вообще-то, мне были нужны новые ботинки, но, глядя на озабоченно прогуливающихся вдоль полок одноклассниц, мне не захотелось к ним присоединиться. Возбуждение от поездки бесследно растворилось в глухом раздражении: я погрузилась в угрюмую медитацию, и мысли мои вернулись к Эдварду.

Когда Джессика выбрала себе серебристые туфли и ушла подбирать к ним аксессуары, я несмело подошла к Анжеле.

– Анжела, – позвала я, – А это нормально для Калленов – так часто прогуливать школу?
– Да, – ответила она, примеряя розовые лодочки на высоком каблуке, – в хорошую погоду они часто куда-нибудь уезжают. Они вообще народ непоседливый.
– Прикольные, – кивнула я на туфли.
– Мне тоже нравятся. Хотя носить мне их не с чем – только с тем платьем.

Я взглянула на ценник.

– Бери. Они на распродаже.

Анжела начинала по-настоящему мне нравиться. В отличие от Джессики, она не задала мне ни одного нескромного вопроса, не стала выяснять причин моего интереса к привычкам Калленов – ничего. Она лишь благодарно улыбнулась, подхватила полюбившуюся пару обуви и пошла расплачиваться на кассу.

Мы разобрались с покупками на диво быстро. На шесть вечера у нас был заказан столик в уютном итальянском ресторане, но, закончив с аксессуарами, мы поняли, что слишком поспешили. Впереди у нас еще целый час, который нам предстояло чем-то занять. Девушки предложили отнести обновки в машину, а потом прогуляться по набережной, но мне хотелось найти книжный магазин.

– Сходить с тобой? – предложила Анжела.
– Да нет, не нужно. Ты себе представить не можешь, какой занудой я становлюсь, стоит мне подойти к книжной полке. Просто покажите мне, где он находится.

Джессика объяснила мне, где найти магазин, и мы разбрелись, договорившись встретиться в ресторане через час.

Следуя инструкции, я вскоре действительно наткнулась на небольшую лавочку, но мне она совершенно не подходила: в витринах пылились сумрачные кристаллы, замысловатые ловцы снов и душеспасительные брошюры, а из-за полок мне улыбалась седая женщина, одетая по моде 60-х. Я не стала входить – мне нужны были книги другого рода, что-нибудь менее угнетающее.

И я пошла дальше в попытках найти нормальный книжный магазин. Улица сменяла улицу, но я, поглощенная своей букинистической охотой и угрюмыми размышлениями, этого не замечала. Я то злилась на город, который, казалось, просто не любил читать, то боялась, что Эдвард передумал везти меня в Сиэтл, и никуда мы с ним не поедем. Я пыталась отогнать от себя мрачные мысли, но каждый припаркованный в городе серебристый «Вольво» невольно поднимал во мне новую волну отчаяния. Если ты вампир, думала я, это не значит, что тебе все можно.

Я взяла немного левее, туда, где на углу светились несколько ярких витрин. Но, подойдя ближе, я с досадой обнаружила магазин стройматериалов и объявление о сдачи площади в аренду. До ужина еще оставалось время, и я продолжила свою охоту: до встречи с девушками мне нужно было привести себя в чувство. И, пригладив волосы, я пошла вперед.

Людей вокруг становилось всё меньше, и все они спешили в обратном направлении, а нарядные здания сменились какими-то подозрительными складами. Постепенно я поняла, что иду не туда, и решила обойти квартал и вернуться назад по параллельной улице.

Из-за угла навстречу мне вывернули четверо мужчин. Они не были похожи на возвращающихся с работы правоверных клерков, и, подойдя ближе, я увидела, что они едва ли старше меня. Они громко говорили и довольно смеялись, хлопая друг друга по плечам, и я посторонилась, пропуская их.

– Эй, малышка, – услышала я.

Похоже, обращаются ко мне – больше вокруг никого не было. Я оглянулась и увидела плотного здоровяка чуть старше двадцати, с темными, коротко стрижеными волосами, в нечистой фланелевой рубашке, надетой поверх футболки, и обрезанных джинсах.

– Здрассте, – не успев подумать, пробормотала я и рванула вперед.
– Эй, куда ты! – послышался возглас.

Но я и не подумала остановиться: изо всех сил я неслась к маячившей впереди улице и, лишь завернув за угол, почувствовала облегчение.

Я стояла на дороге, надвое прорезавшей промышленный квартал. С обеих сторон тянулись какие-то мрачные лабазы, тротуаров не было, и проезжую часть обрамляли бетонные заборы с колючей проволокой, вившейся сверху. Улица была совершенно пустынна, лишь один раз проехал мимо микроавтобус, и все опять стало тихо. Да уж, подумала я, совсем не эту часть города я собиралась освоить.

Начинало смеркаться, и, взглянув вверх, я увидела, что с востока наползли тучи, превращая день в серый вечер; на западе небо еще оставалось относительно ясным – подсвеченные солнцем облака стелились у горизонта красными и золотыми полосами. Погода менялась, стало прохладно.

Я ускорила шаг и, поёжившись, обхватила себя руками, надеясь замерзнуть не очень быстро. Чтобы сориентироваться, в каком направлении мне двигаться дальше, я оглянулась и заметила, что за мной идут двое. Двое из той четверки, которую я встретила чуть раньше – я узнала крепыша в коротких джинсах.

По моей спине струйкой скатился страх, когда я осознала, что это может значить. С раскаянием я вспомнила, что мой газовый баллончик лежит в рюкзаке дома: я даже не потрудилась его распечатать. А на плече болталась легкомысленная сумочка, и толку от неё было мало. Я подумала, что денег с собой у меня немного, и я могла бы невзначай уронить её, невелика потеря, если это поможет их остановить. Но если им нужно совсем не это… тогда бессмысленно жертвовать двадцаткой.

Я прислушивалась к звуку их шагов – теперь они ступали осторожно, тихо, совсем не так, как раньше. Они не спешили, не догоняли, они просто тикали сзади, как часы, как капли воды, падающие на землю. Я пошла еще быстрее.

Успокойся, сказала я себе, возможно, мне это только кажется, и этим двум чужакам просто с тобой по пути. И в ответ на мои молитвы я услышала, как они немного отстали.

Из-за угла выехала голубая машина, осветила фарами унылую улицу и пропала. У меня мелькнула мысль выскочить на дорогу, остановить её, попросить забрать меня, вывезти их этого ужасного места, но я не решилась. Я не была уверена, что меня действительно преследуют. Еще раз оглянувшись, я увидела, что двое, хоть и следят за мной, но уже не дышат в спину.

Я дошла до поворота направо и убедилась, что там тупик – дорога упиралась в какое-то здание. Мне нужно было срочно ретироваться – перебежать на другую сторону и дойти до улицы, уводившей налево. Я прислушалась к шагам за спиной, они звучали глуше, дальше; но я понимала: стоит мне побежать, меня тут же догонят – если, конечно, такова их цель. Поэтому мне ничего не оставалось, как нырнуть в лабиринт домов в надежде, что они меня потеряют.

Мне казалось, что я иду уже целую вечность, пусть и бодрым шагом. Я слышала, как шарканье ног стихает, и с облегчением поняла, что оно осталось далеко позади. Мимо проехали еще две машины, впереди зашумела какая-то трасса, и я обрадовалась, что скоро вернусь к людям, туда, где безопасно. Я повернула налево… и остановилась.

Передо мной был глухой двор – две сплошные стены расходились в обе стороны, ни окон, ни дверей. Там, за ними, двумя кварталами дальше я видела уличные фонари, автомобили, пешеходов, но до них было слишком далеко. На полпути к спасению стояли двое мужчин – из той же четверки, –  и смотрели на меня с глумливыми ухмылками. И тогда я поняла, что меня не преследовали. Меня загоняли.

Я остановилась всего на секунду – но какой долгой была эта секунда! – и, повернувшись, бросилась назад.
Дорогу мне перекрыл здоровяк во фланелевой рубашке.

– Вот вы где! – сказал он довольно, глядя куда-то поверх моего плеча.
– Да, – гоготнул кто-то из-за спины, – мы решили срезать.

Бежать мне было некуда, да, и бегом делу не поможешь. Надо кричать! Я набрала воздуха, но из пересохшего горла вылетел лишь сдавленный свист. Тогда я сняла с плеча сумку и приготовилась обороняться. 

От стены отделилась высокая фигура и двинулась ко мне.

– Отвали! – свирепо сказала я, но голос меня не слушался. 
– Сладкая моя, ну, за что ты так со мной? – развязно сказал длинный, даже не остановившись.

Я выпрямилась – руки по швам, ноги на ширине плеч, – пытаясь вспомнить правила самообороны. Так, надо врезать ему в нос – резким движением снизу, пусть вышибет мозги. Или выбить глаз – ткнув в него пальцем. Или, проверенный способ, двинуть коленом в пах. Что-то мне подсказывало, что если я и преодолею своё омерзение, мне не удастся блеснуть искусством ближнего боя – слишком со многими противниками придется иметь дело. Но если мне суждено сгинуть, мрачно решила я, я уж постараюсь прихватить с собой одного, а если повезет – то и парочку. И я вновь открыла рот, приготовясь кричать, что есть сил.

Но тут из-за поворота выплеснулся свет фар, и раздался визг тормозов. Во двор, едва не сбив долговязого, ворвалась машина и, широко развернувшись, остановилась возле меня.

Дверь открылась, и изнутри раздался рык:
– А ну, садись!

От невероятного облегчения у меня подогнулись колени – я не могла поверить, что слышу этот голос. Страх мой мгновенно растаял, и меня омыло таким блаженным ощущением безопасности, такой острой радостью, что я не удержалась на ногах и мягко упала в темные недра машины.

Я повернулась к Эдварду. Я едва видела его лицо – серебристый профиль, освещенный слабым сиянием, исходившим от приборной панели, – но жадно впивалась в него глазами, пытаясь унять свою неистовую жажду, свою нестерпимую тоску по нему. Меня трясло, но не от пережитого волнения: внутри меня разливалась настоящая катастрофа, дыхание сбивалось, и слёзы наворачивались на глазах. Мне отчаянно хотелось вцепиться в него и никогда не отпускать – или ударить, ударить наотмашь, чтобы он никогда – никогда больше не смел так исчезать.

Взревели колеса, и мы вылетели на улицу, распугивая недавних храбрецов.

– Пристегнись, – резко приказал он.

Я поняла, что сижу, мертвой хваткой вцепившись в сидение, и, не отрываясь, гляжу на него. Я беспрекословно подчинилась и, чтобы как-то унять невыносимое волнение, уткнулась лбом в ладони. Эдвард ничего не говорил: он исступленно жал на газ, колеса жалобно постанывали на поворотах, и мы неслись в никуда, не обращая внимания на светофоры, словно за нами гнались все демоны ада. Наконец, я почувствовала, как дрожь уходит, бешеный всплеск эмоций утихает, и подняла голову.

Эдвард, не видя, смотрел на дорогу, вне себя от ярости.

– Ты как? – несмело, хрипло спросила я.
– Никак, – отрывисто бросил он.

Мы резко затормозили и встали. Вокруг было темно, дорогу окружали деревья – это явно был не Порт-Анжелес. Эдвард резко сжал руль, так, что он жалобно всхлипнул, и уткнулся в него головой.

– Белла, они тебя не тронули? – спросил он, поворачиваясь ко мне, и в его помертвевших глазах прыгал страх.
– Нет, – еле слышно выдохнула я.

Он резко выдохнул и откинулся на спинку кресла.

– Отвлеки меня, – потребовал он.
– Что?
– Расскажи мне анекдот, станцуй польку-бабочку – сделай что угодно, чтобы я успокоился, – он закрыл глаза, в голосе звенело отчаяние.
– Э-э…, – попыталась я собраться с мыслями, – Завтра я собираюсь размазать Тайлера Кроули по парковке перед школой – это пойдет?

Я увидела, что его губы дрогнули в полуулыбке.

– Зачем? 
– Он распускает гнусные слухи. Он всем говорит, что идет со мной на выпускной. Но я-то знаю, что это всего лишь часть плана. На самом деле Тайлер Кроули – терминатор, и его запрограммировали уничтожить меня. У него не получилось с фургоном – теперь он пытается добить меня танцами. Так что мне ничего не остается, как успеть первой. А потом мне придется сражаться с Лорин - ведь она никогда не простит мне его гибели и придёт мстить. Так что придется убрать и её тоже.
– Да… глобальные планы. Про танцы я уже слышал. Спасибо, что посвятила во все остальное, – голос Эдварда звучал уже спокойнее, теплее.
– Ты слышал об этом? Черт! Мне надо было убить его еще вчера! А, ну, разворачивайся!

Эдвард открыл глаза и посмотрел на меня так ласково, что я запнулась и продолжать не смогла.

– Тебе лучше? – кротко спросила я.
– Не особенно.
– Что с тобой?
– Я в бешенстве, – ответил он, тихо переводя дыхание, – и всеми силами стараюсь себя взнуздать, чтобы не броситься назад и не перебить к едрене-фене этих ублю….

Он не смог закончить: гнев вновь разрастался в нем, и глаза потемнели.

– М-мм…, – пробормотала я, мне стало не по себе.

Мы сидели и молча боролись с собой: Эдвард – со своей яростью, я – со своей нежностью. Проходили минуты, но ничего не менялось. Наконец, я посмотрела на часы – они показывали половину седьмого.

– Эдвард…, – робко начала я, – Джессика и Анжела ждут меня. Мы должны были встретиться полчаса назад. Они, наверное, уже ищут меня с собаками.

Не говоря ни слова, он завел машину, развернулся, и мы поехали обратно. Я не успела глазом моргнуть, как мы уже были в городе. Машина плавно скользила по улицам и вскоре остановилась у La Bella Italia. Эдвард изящно вписал её между двух других, и я увидела, как из дверей ресторана выходят Анжела и Джессика.

– Как ты узнал, куда нам…? – опешив, пробормотала я.

Дверь открылась, и, оглянувшись, я увидела, что Эдвард выходит из машины.

– Что ты делаешь?
– Веду тебя ужинать, – с усилием улыбнулся он. Пока я боролась с ремнем безопасности, он уже был у моей двери и открывал её.
– Догони их, – повелительно прошептал он, – догони их, пока они не ушли. Я не сдержусь, если мне придется бегать ещё и за этими.

Я вздрогнула, уловив угрозу в его голосе, и выскользнула из машины.

– Джессика! Анжела! – позвала я.

Девушки оглянулись, на их встревоженных лицах отразилось облегчение, и они побежали к нам, постепенно замедляя шаг.

– Где ты была? – взволнованно спросила Джессика.
– Я заблудилась, – смущенно промямлила я, не глядя на них, – а потом случайно встретила Эдварда.

Эдвард стоял рядом, предупредительно глядя на моих подруг, и улыбался со всем обаянием, на которое был способен.

Я отвела глаза.

– Вы не возражаете, если я к вам присоединюсь? – спросил он своим мягким, как масло, и сладким, как мед, голосом, и Джессика с Анжелой оторопели.
– Да, конечно…, – пролепетала Джесс.
– М-мм…. Белла…, – встряхнув головой, нахмурилась Анжела, – извини, но мы уже поужинали. Мы тебя не дождались.
– Ничего страшного, – обрадовалась я, – вообще-то я не хочу есть.
– Мне кажется, тебе надо поесть, – настаивал Эдвард и, глядя на Джессику, добавил, – Ты же не будешь возражать, если я сам довезу Беллу до дома? И вам не придется её ждать.
– Без проблем, – неуверенно пробормотала она, пытаясь прочесть по моему лицу, чего я хочу.

Я тихо кивнула, чтобы развеять её сомнения: больше всего на свете мне хотелось сейчас остаться с ним наедине.

– Мы не возражаем, – вмешалась Анжела, видя, что Джессика все еще медлит. – До завтра!

Она взяла Джесс под руку и увлекла к машине. Я махнула им на прощание и медленно повернулась к Эдварду.

– Я действительно не хочу есть, – повторила я.
– Не смеши меня, – отмахнулся он и распахнул передо мной дверь в ресторан. Я поняла, что обсуждение закончено.

Внутри было пустынно – туристический сезон в Порт-Анжелесе еще не начался, и люди сидели только в главном зале. К нам подошла хозяйка и, восхищенно глядя на Эдварда, тепло поздоровалась. И против своей воли я почувствовала укол ревности – женщина была хороша собой, высокая статная блондинка – ну, может быть, немного слишком блондинка, чем это было необходимо.

– У вас есть столик на двоих? – сладко спросил её Эдвард, расточая вокруг себя соблазн.

Хозяйка затрепетала и украдкой посмотрела меня. В её взгляде я прочла удовлетворение: вероятно, она не сочла меня серьезным препятствием, да и не смогла не заметить, на каком расстоянии предпочитает держаться от меня Эдвард.

Женщина провела нас в главный зал к центральному столику, достаточно большому и для четырех человек, и я уже приготовилась сесть, но Эдвард жестом остановил меня.

– Может быть, у вас есть что-то более уютное? – осведомился он, оглядываясь на сидящих вокруг людей, и незаметно вложил в руку хозяйки мелкую купюру. Она с удивлением посмотрела на него и отвела нас в небольшой кабинет, располагавшийся в другом зале.
– Подойдет?
– Прекрасно! – одобрил Эдвард, посылая ей одну из своих чарующих улыбок.
– Официант сейчас подойдет, – совсем сомлев, заулыбалась она и, повернувшись, пошла прочь.
– Прекрати издеваться над людьми, – прошептала я.
– Ничего не могу поделать, – усмехнулся он, – меня таким сделали. А, кстати, что я такого сделал?
– Ты их гипнотизируешь и вводишь в ступор. Не удивлюсь, если она, – я кивнула вслед ушедшей женщине, – все еще бродит по залу и сбивает колонны вместо того, чтобы отправить к нам официанта.

Эдвард смутился.

– Да ладно! – не поверила я, – Будто ты не знаешь, как действуешь на людей! Ты… ты для них – как валерьянка для кота, как звуки флейты – для слона. Они сразу же теряют волю.

Он недоверчиво наклонил голову, с любопытством глядя на меня.

– Я ввожу людей в ступор?
– А ты не замечаешь? Они же, как зомби, становятся, стоит тебе на них посмотреть или заговорить. А пока они стоят-покачиваются, ты быстренько обдираешь их, как липку.
– Ты тоже становишься, как зомби?
– Случается, – признала я, опустив голову, и тут же добавила, – Вот смотри: стою, покачиваюсь, за стол не сажусь.

И с этими словами я, наконец, уселась на стул. К нам тут же подоспела официантка. Её распирало от любопытства: должно быть, хозяйка поделилась с ней впечатлением об их посетителе. Увидев Эдварда, она выпрямилась, заправила за ухо выбившийся локон, и по её лицу разлилась бессмысленная, глуповатая улыбка. Я едва удержалась, чтобы не засмеяться.

– Добрый вечер! – затараторила она, обращаясь к Эдварду, – Я – Амбер, ваша официантка. Вы уже определились с напитками?

Эдвард вопросительно взглянул на меня.

– Пожалуй, мне колу, – несмело предположила я.
– Две колы, – сказал он.
– Уже несу! – горячо заверила его Амбер и выпорхнула из кабинета.
– Ты как? – спросил Эдвард.
– Нормально.
– Тебя не мутит? Тебе не холодно?
– Ну…, – протянула я, улыбаясь, все еще не понимая, почему он спрашивает, – Честно говоря, меня просто в дрожь бросает от всех этих загипнотизированных тобою женщин. Но в остальном – всё в порядке.

Эдвард усмехнулся.

– А я-то думал, это мне придется приводить тебя в порядок после пережитого шока.
– Нет уж, – насупилась я, стараясь не поддаваться его обаянию, – давай в порядок я буду приводить себя сама. Должны же быть у меня хоть какие-то секреты. – И, помолчав, серьезно добавила, – не тревожься, я отлично перевариваю неприятности.
– Совсем я тревожиться перестану лишь тогда, когда ты переваришь что-нибудь более съедобное. Например, колу и что-нибудь из итальянской кухни.

На этих словах к нам вошла Амбер с двумя бокалами колы и корзинкой хлеба и поставила их на стол перед Эдвардом.

– Готовы заказать?
– Белла? – Эдвард посмотрел на меня.
– М-мм…. Я буду равиоли с грибами. – Я ткнула в первое блюдо, которое попалось мне в меню.
– Равиоли с грибами, – повторил Эдварда, – Я ничего не буду, спасибо.

Ну, разумеется, он ничего не будет! Амбер разочарованно кивнула.

– Позовите меня, если передумаете.

Эдвард кивнул и, когда официантка ушла, приказал:

– Пей!

Я покорно сделала глоток и вдруг поняла, что умираю от жажды. Я выпила колу до дна, и Эдвард пододвинул ко мне второй бокал.

– Спасибо, – пробормотала я, все еще не напившись. Опустошив следующий, я начала замерзать.
– Тебе холодно? – тут же последовал вопрос.
– Это от колы. Слишком холодная.
– У тебя есть теплая кофта?
– Есть куртка, – начала я и остановилась, – …но я забыла её у Джессики.

Эдвард стянул с себя бежевый пиджак. И я поймала себя на мысли, что никогда не обращала внимания на то, как он одет – слишком была занята его лицом, чтобы смотреть на все остальное. Но сейчас я не могла оторвать взгляда от его кремовой водолазки…. Точнее – от его широких плеч и мощного торса, которые она ничуть не скрывала. Подняв глаза, я увидела, что Эдвард держит передо мной пиджак, и выражение лица у него самое саркастическое. Я покраснела.

– Спасибо, – пробормотала я, заворачиваясь в холодную ткань, не теплее моей собственной куртки, если её пощупать утром в прихожей. Пиджак опьяняюще пах. Я сделала несколько коротких вдохов, пытаясь определить, что это за запах – он не был похож на туалетную воду или мыло, нет, он принадлежал Эдварду.

Я закатала рукава и взялась за бокал.

– Тебе очень идет синий, – сказал вдруг Эдвард, и я окончательно смутилась. Он придвинул ко мне корзинку с хлебом.
– Эдвард, честно…. Я точно знаю, что хлеб от шока не помогает. Да и нет у меня никакого шока – он сам давно испугался и убежал.
– У любого нормального человека от всего, что случилось, был бы шок. Но я допускаю, что он просто еще до тебя не добрался, – теперь он подтрунивал, я это видела, и глаза его были совсем светлые, как растаявший мед.
– Не надо, я не тормоз. Весь фокус в тебе, – пояснила я, – просто, когда ты рядом, я чувствую себя очень спокойно. Ну, почти.

Похоже, эти рассуждения Эдварду не понравились, и он нахмурился.

– Как же все запуталось…! – пробормотал он еле слышно.

Я взяла кусок хлеба и начала обгрызать его с одного конца.

– Вообще-то, – сказала я с самым деловым видом, – я не понимаю, что ты хмуришься. По всем приметам сейчас ты должен быть в хорошем настроении.
– Что? – рассеянно вскинул голову он.
– Я сказала, что, судя по твоему цвету глаз, ты должен быть в хорошем настроении. Когда они у тебя светлые, как сейчас, ты добрый.
– Это что еще за теория добрых глаз? – он улыбнулся, но я почувствовала его настороженность.
– Это просто еще одно наблюдение. Идея, если угодно.
– Ах, идея…. Надеюсь, на этот раз ты подошла к ней творчески, а не стала постыдно списывать с комиксов, – напряженно усмехнулся он.
– Как я могла не списать! Конечно же, я её списала, – призналась я, – но не с комиксов.
– И?

Нас прервала официантка – она принесла равиоли, и мы отодвинулись друг от друга, освобождая место на столе под еду. Блюдо выглядело аппетитно.
Амбер повернулась к Эдварду.

– Вы не передумали? Я могла бы предложить…
– Нет, спасибо, – прервал её Эдвард, – но если бы вы могли принести еще колы…
– Конечно, – уныло ответила она, забирая со стола бокалы.
– Так. Что там у нас было про списывание? – напомнил мне Эдвард, едва Амбер ушла.
– Я расскажу тебе в машине. Но сначала….
– Опять какие-то условия? – Эдвард скептически приподнял бровь.
– Ну, разумеется, как я же могу обойтись без своих любимых вопросов!
– Ну, разумеется.

Вошла Амбер, принесла колу и поставила её на стол, не сказав ни слова. Я взяла бокал.

– Ну, давай, спрашивай, – со вздохом сдался Эдвард.

Я решила начать с самого легкого. По крайней мере, мне так казалось.

– Почему ты Порт-Анжелесе?

Эдвард опустил голову, сложил перед собой на столе руки и посмотрел на меня сквозь ресницы. На щеке у него появилась ямочка.

– Следующий вопрос.
– Как – следующий? – возмутилась я, – Этот был самым легким, двоечник!
– Следующий, пожалуйста.

Я вздохнула и стала перебирать в голове все свои вопросы. И, раздумывая, я развернула приборы, взяла вилку и попробовала равиоли. Вкусно. А потом наклонила голову и, копируя Эдварда, посмотрела на него сквозь ресницы.

– Когда я жила в Финиксе, – начала я, – у меня был приятель. По имени Джой. Мы жили в соседних домах и часто вместе играли во дворе. Джой был необычным. Его любимой игрой была игра в памятники. Он мог встать посреди песочницы и стоять весь день, изображая Авраама Линкольна или Джорджа Вашингтона. Хотя, – я ехидно улыбнулась, – лучше всего у него получался Джек Николсон. Он мог не есть, не пить, не двигаться и почти не дышать. Иногда я даже посыпала его песком, чтобы он больше был похож на памятник.

Эдвард лег на стол, глядя на меня, и глаза у него были веселые. Он смотрел на меня с такой нежностью, что я чуть не забыла, к чему была вся эта история.

– М-мм. О чем я? А! – продолжила я, смутившись, – ты, наверняка знаешь, что погода в Финиксе не в пример той, что здесь. Было лето, очень жаркий день. Джой по привычке стоял посреди двора – на этот раз он был Миком Джаггером – и вдруг у него случился солнечный удар. Когда его выписали из больницы, оказалось, что он обрел способность читать мысли других людей – за некоторым исключением.

Плечи Эдварда задрожали от сдерживаемого смеха, и он зарылся лицом в руки.

– За одним исключением, – поправил он, выныривая обратно.
– Хорошо, – тут же согласилась я, – за одним. Но в школе это работало превосходно. За месяц он стал отличником и всеобщим любимцем. Он не только мог выуживать шпаргалки из чужих мозгов, он еще научился находить других людей, слушая их мысли. А иногда – и тех, чьи мысли были для него закрыты. Честно. Проверяла на себе. И мне стало ужасно любопытно, как же у него это получается….

Эдвард перестал смеяться, глаза его стали серьезными.

– На каком расстоянии он может читать мысли? Как он понимает, что человек в беде – особенно, если не может читать его мысли? Как он умудряется появляться в нужном месте в нужное время? – я помедлила. – Но он мне так и не сказал. А теперь я здесь, и вряд ли это узнаю. А как ты думаешь, как он это делал?
– Гипотетически? – спросил Эдвард.
– А как еще?
– Ну, если твой Джой – человек внимательный, ему не обязательно, как бедному Бэтману, опутывать весь город системами наблюдения. В Форксе лишь ты одна склонна попадать в неприятности. Думаю, с твоим появлением местная криминальная статистика еще покажет себя – наверстает упущенное за десять лет.
– Угу, – согласилась я, глядя на Эдварда с ехидной улыбкой. – Если бы кое-кто был человеком внимательным, он бы помнил, что мы говорим про Финикс, и речь идет о Джое. Ну, да ладно….
– Я сказал Форкс? – весело удивился он, – Нет, ты ослышалась. Я говорил про Финикс – у меня там была знакомая Джейн, очень любила попадать во всякие переделки.

Я стала серьезной.

– Ладно, давай без обиняков. Как у тебя получилось? – я больше не могла играть в игры, мне хотелось знать. Я улеглась на стол напротив Эдварда и выжидающе посмотрела на него. Мне казалось, он колеблется, не зная, что сказать.
– Эдвард, – прошептала я, – ну давай, правда, к чему вся эта скрытность? Ты же знаешь, что я никому не скажу.

В подтверждение своих слов я коснулась пальцами его руки. Но он её осторожно отодвинул.

– Даже не знаю, есть ли у меня выбор, – обреченно ответил он, – Я ошибся, считая тебя ненаблюдательной.
– Мне казалось, ты всегда прав.
– Был, – поправил он. – И это не первая ошибка. Я-то думал, что ты притягиваешь к себе несчастные случаи! Но это не так. Ты сама – один большой несчастный случай. И если поблизости есть хоть что-то мало-мальски опасное – оно тебя неизбежно найдет.
– И ты – то самое мало-мальски опасное? – предположила я.

Его лицо застыло.

– Как минимум.

Я опять потянулась к нему, сжав его холодную, твердую, как мрамор, руку.

– Спасибо, – прошептала я, – ты дважды спас меня.

Он слабо улыбнулся, устало глядя на меня.

– Давай только без третьего, ладно?

Я нахмурилась, но кивнула, а Эдвард осторожно расцепил мои пальцы и убрал руки на колени. Он внимательно смотрел на меня, но, как бывало и раньше, не видел. В его глазах что-то мелькало, как будто он смотрел одно ему понятное кино. А потом заговорил – быстро, почти скороговоркой, словно стремясь выплеснуть все неприятное, что томило его.

– Я следил за тобой в Порт-Анжелесе. Признаюсь. Мне никогда раньше не приходилось никого охранять. Но мне казалось, что так нужно, что я обязан позаботиться, чтобы с тобой ничего не случилось. Но это не так просто. Обычные люди умудряются прожить свой день без такого количества катастроф, на которые ты наталкиваешься ежечасно.

Я почувствовала себя польщенной. Казалось бы, я должна паниковать – ведь за мною следили, меня преследовали, но, кроме самой глубокой признательности, я ничего не испытывала. И Эдвард остановился, недоумевая, почему я так улыбаюсь, глядя на него.

– А тебе не приходило в голову, что тогда на парковке я вытянула свой билет в один конец, и мне суждено умереть? А ты вмешался в мою судьбу, и сейчас расплачиваешься за это?
– Свой билет ты вытянула раньше, когда мы впервые встретились, – сказал Эдвард так тихо, что сначала мне показалось, что я ослышалась. – Помнишь?

Я вспомнила его бешенные, неистовые глаза на своем первом в Форксе уроке биологии, и сглотнула. Но это было давно; сейчас рядом с Эдвардом я чувствовала себя в совершенной безопасности, если откинуть все прочие чувства, и в глазах моих не было страха.

– Да, – невозмутимо ответила я.

Он прикрыл глаза, словно отказываясь мне верить.

– И вот ты сидишь рядом со мной….
– Да, сижу. Но я тут ни при чём. Это ведь ты меня нашел, так? И ты настоял, чтобы я поела. Так как ты меня нашел?

Эдвард посмотрел на свои руки, потом на меня, а затем перевел глаза на стоявшую передо мной тарелку.

– Ты – ешь. Я – говорю. Идет?

Это был не вопрос. Я взяла вилку и подобрала с блюда еще один равиоли. Эдвард вздохнул.

– Тебя не так-то просто найти. Обычно я нахожу людей легко, особенно знакомых мне людей. У каждого, наравне с обычным, есть свой собственный мысленный голос. И по нему я узнаю, чьи мысли читаю.

Я застыла. Одно дело – воображать себе немыслимые вещи, и совсем другое – слышать, как кто-то рассказывает о них, словно в этом нет ничего необычного. Эдвард помедлил, внимательно следя за мной, и я заторопилась прожевать свой пельмень, чтобы Каллен не заметил моего смятения.

– Я прислушивался к Джессике – не то, чтобы настойчиво, скорее – слегка. Просто, чтобы убедиться, что у тебя все в порядке. Поэтому и не сразу понял, что ты ушла. Но когда до меня дошло, что тебя больше нет в её мыслях, я стал тебя искать. Я понял, что ты не заходила в книжный магазин и направилась куда-то к югу. И я понимал, что когда-нибудь ты повернешь обратно. Но ты не повернула. Я ждал, ждал, но ты не шла. Тогда я стал прислушиваться – может быть, ты мелькнешь в чьих-то мыслях. И, казалось бы, не было причин для беспокойства…. Но я почему-то нервничал.

Эдварду уже было не важно, слушаю я его или нет, казалось, он говорил с самим собой.

– И я поехал тебя искать. Я все еще слушал, но не находил никаких следов. Начало темнеть, и я уже был готов прочесывать пешком дворы. И вдруг….

Я увидела, как сжались его руки и заиграли желваки. Эдвард тихо выдохнул и продолжал:

– Я услышал их, – голос его звучал хрипло, – Я увидел твоё лицо в их головах.

Он зарылся лицом в ладони, а я вздрогнула.
– Ты представить себе не можешь, насколько мне было сложно – невыразимо сложно – просто увезти тебя оттуда, – глухо сказал он. – Если бы ты ушла с Анжелой и Джессикой, я бы вернулся и перебил их.

Замерев, я смотрела на Эдварда. Он был прав: раньше я не испытывала шока не потому, что он испугался и убежал. Тогда он еще просто не наступил. А теперь я была потрясена – потрясена до глубины души его признанием. Эдвард сидел, не двигаясь, не дыша, спрятав лицо в руках, не человек – памятник самоотречению.
Наконец, он поднял голову.

– Ты поела? – спросил он.
– Да.

Тут же возникла волшебная Амбер, которая, вероятно, тоже обладала способностью читать мысли – или ловко подслушивать.

– Ну, – поинтересовалась она, – как у вас дела?
– Отлично. Посчитайте нас, пожалуйста.

Эдвард сказал это спокойно, но в его голосе еще чувствовалось волнение – осадок от нашего разговора, и это смутило официантку. Её грудь вздымалась, и она не двигалась с места.

– Будьте любезны, счет, – повторил он.
– Ко… конечно, сейчас, – пробормотала она и достала из передника кожаную папку. Эдвард, не глядя, вложил в него купюру.
– Сдачи не надо.
– Доброго вечера, – откликнулась Амбер.

Он встал, я нехотя последовала его примеру, и мы пошли к выходу. На этот раз Эдвард держался ближе, но все еще пристально следил, чтобы мы не касались друг друга. И я со вздохом зависти вспомнила Джессику и её рассказы о свидании с Майком. Она надеялась на первый поцелуй после бала – я же не могла толком дотронуться до Эдварда, какие уж тут поцелуи. И, покосившись на него, я порадовалась, что он не может читать мои мысли.

Мы уселись в машину, он включил обогреватель, чтобы я могла согреться. На улице и впрямь стало очень холодно – вероятно, хорошей погоде пришел конец. Но в его пиджаке мне было тепло, и, когда Эдвард на меня не смотрел, я украдкой вдыхала его аромат. Мы вынырнули на дорогу и направились в Форкс.

– Ну, что, – посмотрел на меня Эдвард, – теперь твоя очередь рассказывать.

 
Глава 9. Разоблачение.

– Эдвард…, – несмело сказала я, следя за тем, как он резво пустил машину вниз по улице, почти не глядя на дорогу, – я понимаю, что нарушаю нашу сделку…. Но можно я задам тебе еще один вопрос?
– Тебе не стыдно? – вздохнул он, – Ладно, только один.
– Когда ты искал меня…. Ты сказал, что я не заходила в магазин и пошла на юг. Как ты это понял?

Эдвард колебался.

– Слушай, – взмолилась я, – ну давай уже без этого! Мы же вроде решили обойтись без взаимной лапши….
– Ну, тогда держись, – улыбнулся он, – Я выследил тебя по запаху.

У меня вытянулось лицо – хорошо, что Эдвард не заметил, какое впечатление произвели его слова. Но я не стала их обдумывать – я их свернула и тщательно упаковала, чтобы проанализировать позже. Сейчас он был со мной откровенен, и я не хотела упускать такую возможность.

– Ты еще не ответил на мой первый вопрос, – напомнила я ему, – как вообще происходит чтение мыслей? Как ты это делаешь? На каком расстоянии? Может ли кто-то из твоей семьи…
– Ну, это уже наглость, Белла! – возмутился он.
– Я знаю, – покорно ответила я, сложив руки на животе домиком, и приготовилась слушать. Глядя на меня, он усмехнулся.
– В чтении мыслей я уникален, – с иронией сказал он, – никто из моей семьи этого не умеет. Но и у меня есть свои ограничения – всего несколько километров. Как я уже говорил, это напоминает голоса – и чем ближе я к источнику, тем яснее слышу. Хотя знакомых я могу расслышать на приличном расстоянии.

Эдвард помедлил, подбирая слова.

– Когда я нахожусь среди людей – например, в школе, – я воспринимаю их мысли, как шум. Но стоит мне выхватить чей-то мысленный голос, как он становится четче. Чаще всего я отключаю эту способность – мне не хочется отвлекаться. Да и как-то проще выглядеть нормальным, если не отвечаешь вслух на чьи-то мысли.
– А почему ты не можешь прочесть мои?
– Я не знаю, – недовольно признался он, – но у меня есть одна догадка…. Возможно, твоя голова устроена иначе, чем у большинства людей, – тут он усмехнулся, как будто эта мысль его позабавила, – Я допускаю, что твои мысли звучат на длинных частотах, а я настроен на короткие.
– Что это значит…? – начала я, – Что я псих, и у меня в голове сбились настройки?

Мне стало не по себе. Одно дело – развлекать себя размышлениями о собственной ненормальности, сидя в полном одиночестве у себя в ванной, и совсем другое – слышать, когда это подтверждает кто-то другой. Эдвард посмотрел на меня и засмеялся.

– Я, конечно, понимаю твою озабоченность своей адекватностью, но тебе не приходило в голову озаботиться моей – я ведь как-никак слышу голоса? И потом, это всего лишь догадка…, – он помедлил, глядя на меня, – и она подводит нас к теме, от которой ты так долго пыталась увильнуть.

Я задумалась. Я не знала, с чего начать.

– Белла, – напомнил мне Эдвард, – мы вроде как решили обойтись без взаимной лапши.
– Сейчас, – пообещала я и в бесплодных поисках нужных слов посмотрела на приборную панель.
– Ты спятил?! – увидев спидометр, закричала я и вцепилась в свой ремень безопасности. – Куда ты так несешься?
– Что такое? – удивился он, повернувшись.

Я зажмурилась. Осторожно открыв один глаз, я пробормотала:

– Ты едешь со скоростью 160 километров в час.
– Да ладно! – резко выдохнул он, – что нам будет?!

Я посмотрела в окно: пейзажа не было. По обеим сторонам машины стелились какие-то смутные полосы, а дорога с присвистом уносилась нам под колеса.

– Ты хочешь нас угробить? Куда мы так торопимся?!
– Я всегда так езжу.

Взглянув на меня, Эдвард снисходительно улыбнулся. Я снова зажмурилась.
– Следи за дорогой! – предупредила я.
– Белла, – внушительно сказал он, – я ни разу не попадал в аварию. Мне даже штраф ни разу не выписывали. У меня здесь, – он постучал по голове, – встроенный радар.
– Очень смешно! – недовольно пробурчала я, – Не забывай, что мой отец – полицейский, и правила дорожного движения я всосала с молоком матери. Кроме того, я не удивлюсь, что, впечатав свой «Вольво» в какой-нибудь пень, ты просто отряхнешься и пойдешь своей дорогой.
– Возможно, – он стал серьезен, – Но ты – вряд ли.

И, вздохнув, Эдвард скинул скорость до ста тридцати.

– Довольна?
– Почти.
– Терпеть не могу, когда меня заставляют ползать, как черепаху.
– Покажите мне эту черепаху, которая ползает с такой скоростью!
– Все! – оборвал меня он, – Довольно юлить и придумывать отговорки! Давай, рассказывай о своей идее.

Я вздохнула. Эдвард ободряюще посмотрел на меня, и в глазах его неожиданно мелькнула улыбка.

– Я не буду смеяться, обещаю.
– Я не этого боюсь…. Я боюсь, что ты рассердишься.
– Что, все так плохо?
– Ты представить себе не можешь.
– Я постараюсь. Давай, – его голос звучал спокойно.
– Я не знаю, как начать, – призналась я после минутного колебания.
– Начинай сначала, а там разберемся. Ты сказала, что не сама её придумала – что тебя натолкнуло? Книга? Фильм?
– Нет, – решилась я. – Это случилось в субботу, когда мы ездили на пляж.

Эдвард удивился.

– Там я случайно встретилась с другом детства – Джейкобом Блэком. Наши отцы давно дружат, так что я знакома с ним чуть ли не с пеленок.

Эдвард все еще не мог уловить моей мысли.

– Отец Джейка – вождь племени квилетов, – осторожно сказала я.

Лицо Эдварда окаменело.

– Мы с ним гуляли по берегу, – храбро продолжила я, – и он рассказал мне одну историю – легенду. Страшную легенду. Наверное, ему захотелось меня попугать.

Я остановилась в нерешительности.

– Продолжай, – сказал Эдвард.
– Легенда эта была о вампирах, – прошептала я, не смея взглянуть ему в лицо.

Я услышала тихий скрип и увидела, как побелели пальцы Эдварда. Он мертвой хваткой вцепился в руль.

– И ты немедленно вспомнила обо мне? – небрежно поинтересовался он.
– Нет. Эта история была о вашей семье.

Эдвард не произнес ни слова – он смотрел на дорогу, и стрелка спидометра поползла вверх. И вдруг я испугалась за Джейкоба – ведь я обещала, что никому не расскажу о его поступке, а сейчас, фактически, его предала – и кому?! – злейшему врагу!

– Он не знал, что я так восприму его историю, – заторопилась я, – он считал её глупой небылицей, обычным суеверием!

Эдвард, скривившись, смотрел на меня.

– Это правда! – взмолилась я, стараясь его убедить, – Он вообще не хотел мне её рассказывать – я его заставила!
– Зачем?
– Потому что, когда Лорин упомянула о вас – она хотела меня подколоть – один из индейцев сказал, что вы никогда не приходите к ним в резервацию. Но прозвучало это иначе – как будто вам это запрещено. И, когда я осталась с Джейкобом наедине, я постаралась выудить из него, почему.

Я чувствовала себя такой виноватой, что не смела поднять голову. И тут Эдвард засмеялся – невесело, жестко.

– И как ты это выудила? – резко спросил он.
– Я флиртовала с ним, – еле слышно выдохнула я, – И это сработало.

Эдвард дернул головой.

– Хотел бы я на это посмотреть, – саркастически заметил он, – И ты еще смеешь мне говорить, что это я ввожу людей в ступор!

Я покраснела и смешалась. Мне было очень, невероятно, отчаянно стыдно.

– И что потом?
– Я стала рыться в интернете.
– Нашла что-нибудь стоящее? – насмешливо бросил он.
– Нет.

И тут я решилась. Я не могла его потерять – не здесь, не сейчас, не после того, что он для меня сделал.

– Все это не важно, Эдвард, – прошептала я.
– Что? – пренебрежительно выплюнул он.
– Я поняла, что мне все равно. Мне не важно. Пофиг. Наплевать.
– Наплевать?

Я несмело взглянула на него и впервые увидела без маски. Всю его отчужденность как ветром сдуло, он смотрел на меня с жалостью, но без всякого гнева.

– Да, – сказала я мягко, – мне все равно, кто ты.
– Тебе наплевать, что я чудовище? – с издевкой спросил он, – Что я вообще не человек?
– Да.

Его лицо снова стало замкнутым и холодным.

– Ты злишься на меня? – испуганно спросила я. – Ох, не надо было тебе говорить….
– Нет уж, – он зло мотнул головой, – я предпочитаю знать, что у тебя в голове, даже если эту голову пора выкинуть на помойку.
– То есть, я ошибаюсь?
– Нет! – отрезал он, – Я говорю не об этом. Это ж надо – «мне наплевать»!
– То есть, я не ошиблась? – выдохнула я, не веря своим ушам.
– А тебе не наплевать?
– Вообще-то, да…, – я откашлялась, – но….
– Что – но?
– Сколько тебе лет? – тихо спросила я.
– Семнадцать, – не задумываясь, ответил он.
– И давно тебе семнадцать?

Его губы скривились.

– Давно.
– Хорошо, – удовлетворенно кивнула я.

Эдвард посмотрел на меня с тем же выражением, с каким раньше пытался вывести из шока – внимательно и беспокойно. Я робко улыбнулась – мне хотелось показать, насколько я ценю его откровенность.

– Только не смейся…, – нерешительно сказала я, – но почему на солнце ты не превращаешься в горстку золы?

Он невесело засмеялся.

– Так вот, оказывается, чем ты себя развлекаешь! Все эти мифы о солнце – полная чушь.
– А гробы?
– Тоже чушь. Если бы я умел спать, выбрал бы место поудобнее. Но я вообще не сплю.
– Вообще?! – удивилась я.

Эдвард кивнул.

– Ты не спросила меня о самом важном, – напомнил он.

Он вдруг наклонился ко мне, и в глазах его засветилось такое алчное нетерпение, что все мои мысли с прощальным шелестом вылетели из головы. Казалось, его зрачки превратились в две бездонные коктейльные трубочки, и они втягивали меня. В них было вожделение, властность, приказ, и я не смела шевельнуться, не могла отвести взгляда. В животе у меня тревожно заныло, и я почувствовала себя бандерлогом на блюде у Каа.

Эдвард сделал над собой усилие, по его плечам пробежала едва заметная дрожь, глаза опустели и погасли.

– О самом важном? – вздрогнув, переспросила я.
– О том, что мы едим на обед.
– О! – выдохнула я, – ты об этом!
– Да, об этом, – его голос был обманчиво небрежен, – Я даже удивлен, что ты не поинтересовалась тонкостями моей диеты….

Я передернула плечами.

– Мне…, – несмело начала я, – Джейк мне кое-что рассказал.
– Что он тебе рассказал?
– Что вы… не охотитесь на людей. Он сказал, что вы для них не опасны, потому что предпочитаете животных.
– Он сказал тебе, что мы не опасны? – надменно переспросил он.
– Не совсем. Если быть точной, он сказал, что вы не представляете для них угрозы. Но что квилеты все еще не доверяют вам… на случай, если….
– У квилетов чертовски хорошая память, – прошептал Эдвард; отвернувшись, он посмотрел на дорогу.
– Так… Джейк был прав? Вы действительно не охотитесь на людей?
– Не нужно принимать на веру все, что слышишь. Мало ли, что тебе расскажут. Квилеты предпочитают избегать нас – и в этом они правы. Какими бы мы ни были, мы – хищники.
– Не понимаю.
– Мы действительно не охотимся на людей. Пытаемся, – мягко объяснил Эдвард, – И чаще всего справляемся. Но ошибки неизбежны. И сейчас я готов совершить еще одну.
– Ты считаешь это ошибкой…? – растерянно пробормотала я.
– Да. И очень опасной.

Мы замолчали. Свет фар скользил по дороге, выхватывая кусты и деревья, которые тут же закручивались и терялись в темноте. Все это казалось нереальным, словно мы не ехали по проселочной дороге, а играли в видеоигру. Минуты ускользали, и я, как скряга, считала каждую секунду.

Как знать, быть может, мне больше не доведется так говорить с Эдвардом – открыто, честно, без увиливаний и обмана. А значит, я не должна останавливаться.

– Расскажи мне что-нибудь еще, – попросила я.
– Тебе мало! – удивился он, – Маленький шпион! Что еще ты хочешь знать? Коды от Энигмы?
– Нет, об этом потом, когда мне будет, чем записывать, – улыбнулась я, – Расскажи мне, почему вы охотитесь на животных?
– Зачем мне усугублять мою и без того неприятную сущность?
– Но одних животных тебе мало?

Он помедлил.

– Я не совсем уверен в правильности сравнения, но в чем-то мы сродни вегетарианцам – мы даже иногда себя так в шутку называем. Это все равно, что питаться тофу и соевым молоком – вроде бы сытно, но что-то не то. Хотя, конечно, это помогает преодолеть наши естественные – или неестественные – привычки. Но иногда это не срабатывает.

Я уловила волнение в его голосе, смутную угрозу.

– Это не работает со мной, так? – вздрогнув, догадалась я.
– Да.
– Но ты же сейчас не голоден!
– Кто тебе такое сказал?
– Твои глаза. Они светлые. А когда они светлые, ты добрый. А люди обычно добрые, когда они сытые. Значит, когда глаза светлые – ты сытый. Простая логика.

Эдвард засмеялся.

– Какая проницательность!

Я слушала, как он смеется – весело, беспечно и так заразительно, – и пыталась это запомнить. Я не хотела думать, что будет через полчаса или завтра, или через месяц, я просто хотела продлить мгновение, чтобы оно длилось вечно.

– Так вы с Эмметом охотились?
– Да. Я не хотел уезжать, но это было необходимо. Мне проще быть рядом с тобой, когда меня не мучает жажда. По крайней мере – не так сильно.
– Почему ты не хотел уезжать?
– Меня это… нервирует. Я не нахожу себе места, когда тебя нет рядом, – мягко сказал он, – Я ведь не шутил, когда просил тебя не брать в руки вилок. Я все выходные не мог собраться – все думал, как ты там. А после того, что случилось сегодня, я, честно говоря, удивлен, что ты вернулась в целости и сохранности. Ну…, – он посмотрел на мои исцарапанные ладони, – почти в целости и сохранности.
– Я споткнулась, – смущенно пробормотала я, пряча руки.
– Я так и думал, – он улыбнулся, – Но могло быть и хуже, и поэтому я никак не мог успокоиться. Это, пожалуй, были самые долгие три дня за всю мою жизнь. И, боюсь, я почти исчерпал терпение Эммета.
– Три дня? – воскликнула я, – Разве ты не вернулся только сегодня?
– Нет, я вернулся в воскресение.
– Но почему тебя не было в школе? – удрученно пробормотала я.
– Ну…. Помнишь про горстку золы? Конечно, я не превращаюсь в неё на солнце, и все же мне нельзя появляться на людях в ясную погоду.
– Почему?
– Я тебе покажу. Как-нибудь.

Я была заинтригована. Что же могло происходить с ним на солнце, чего нельзя было показать другим?

– Но почему ты мне не позвонил?

Он удивился.

– Зачем? Я знал, что с тобой все в порядке.
– А как же я? – возмутилась я, – Я ведь не знала, что с тобой все в порядке! Я….

Я умолкла: я и так сказала слишком много.

– Что? – не понял Эдвард.
– Мне тоже не нравится, когда тебя нет рядом, – выпалила я, покраснев, – Мне плохо, когда я тебя не вижу.

Эдвард молчал. Взглянув на него, я с удивлением поняла, что ему больно.

– Как всё запущено, – сказал он глухо.
– Что я такого сказала? – растерянно пробормотала я.
– Как ты не понимаешь? Одно дело – когда мне одному плохо, и совсем другое – втягивать в это тебя, – его слова наскакивали друг на друга, и я едва его понимала, – Я не хочу, чтобы ты ко мне привязывалась. Это неестественно, это опасно – пойми же ты, наконец!
– Я не хочу этого понимать! Не-хо-чу! – прошипела я, – Пойми же ты, наконец! Мне наплевать, кто ты такой, мне наплевать, чью кровь ты пьешь, мне наплевать на все – лишь бы ты рядом. И у тебя больше нет права меня оставлять. Слишком поздно!
– Не смей этого говорить! – отрезал он.

Я сникла, погасла и, отвернувшись, стала смотреть на дорогу. Я радовалась только одному – что Эдвард не может залезть мне в голову и понять, насколько мне больно от его слов. Мне казалось, что мы уже где-то близко, что вот-вот мелькнет дом Чарли, и все закончится, будто и не начиналось вовсе. И я беззвучно заплакала.

– О чем ты думаешь? – спросил Эдвард, но я лишь покачала головой, не в силах отвечать. Он наклонился вперед и заглянул мне в лицо.
– Ты, что, плачешь? – в изумлении спросил он.
– Нет, – сказала я, и голос мой сорвался.

Я резкими движениями вытирала слёзы, словно пытаясь сбросить их со своего лица, не понимая, как они вообще там оказались. Я видела, как Эдвард наклонился ко мне, как почти коснулся моего плеча – но его рука замерла и опустилась, так и не обняв.

– Извини меня, Белла, – в его голосе звучала мольба о прощении, и я знала, что не только за сказанные им слова.

Мы опять замолчали и погрузились во тьму.

– Скажи-ка мне, – попросил он, – О чем ты думала, когда я въехал в тот двор? Ты не выглядела испуганной – мне показалось, ты что-то вспоминала.
– Да, вспоминала…, – ответила я тихо, и меня передернуло от ненависти, – Как бы побольнее двинуть тем четверым, чтобы мало не показалось.
– Ты собиралась с ними драться? – Эдвард был поражен, – Ты не собиралась бежать?
– Обычно, когда я бегаю, я очень часто падаю. Так что это был не вариант.
– А позвать на помощь?
– Я как раз настраивала голос….

Он покачал головой.

– Ты права. Пожалуй, я действительно сражаюсь с судьбой, пытаясь спасти тебя.

Я вздохнула. За окнами замелькали огни, и машина замедлила бег. Мы въезжали в Форкс. Как быстро!

– Ты будешь завтра? – спросила я.
– Да, – улыбнулся он, – завтра же сочинение. И я припасу тебе место за столиком.

Я заулыбалась.

Мы остановились у дома Чарли: я видела свой грузовик, видела свет в окнах, и мне казалось невозможным, что что-то может выглядеть таким нормальным. Мне не хотелось возвращаться к этой нормальности, мне хотелось остаться в своем сумасшедшем сне. Я сидела и не могла себя заставить выйти из машины.

– Обещай мне, что будешь завтра, – потребовала я.
– Надеюсь, ты не заставишь меня подписывать договор….
– Эдвард!
– Ну, хорошо, даю тебе слово, – он клятвенно поднял руку.

Я просмаковала ответ, кивнула и с сожалением стала снимать с себя пиджак.

– Оставь, – остановил меня Эдвард, – у тебя же нет куртки.

Но я протянула его ему.

– Мне не хочется объяснять Чарли, откуда у меня мужской пиджак.
– Ну, – улыбнулся он, – ты же ходила по магазинам…. Хотя…, – тут в его глазах мелькнул хищный блеск, – я не готов расстаться именно с этим пиджаком – даже для того, чтобы спасти твою честь. Теперь я буду нюхать его перед завтраком.

Я невольно прыснула, а потом поежилась.

– Я, конечно, рада, что теперь у тебя есть такой аперитив, но давай без каннибализма, идет?

Он посерьезнел и кивнул. Я медлила, не в силах взяться за ручку двери.

– Белла? – позвал он.
– Да?
– Пообещай мне….
– Что угодно! – вырвалось у меня.

Я тут же об этом пожалела. Что, если он опять начнет настаивать, чтобы я не подходила к нему? Такое обещание я выполнить не могла.

– Не ходи одна в лес.
– Почему? – удивленно спросила я.
– Потому что в Форксе опасен не только я, – медленно произнес он.

Я вздрогнула, осознав, что он имеет в виду.

– Как скажешь, – с облегчением ответила я: это обещание мне было по плечу.
– До завтра? – вздохнул он, и я поняла, что он хочет уехать.
– Да, до завтра, – я открыла дверь.
– Белла?

Я оглянулась. Он наклонился ко мне, и я замерла: его сияющие кошачьи глаза были слишком близко. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал.

– Спокойной ночи, – выдохнул он.

Я почувствовала тот же аромат, что исходил от его пиджака, но более интенсивный и сладкий. У меня закружилась голова, и мне показалось, что я никогда отсюда не уйду. Но Эдвард отстранился, и волшебство рассеялось.

Покачиваясь, я вышла из машины. Впечатление было таким сильным, что я едва держалась на ногах. Я была пьяна – пьяна Эдвардом, и, чтобы устоять и не упасть, мне пришлось опереться о дверь. Позади я услышала его тихий смех.

Свежий вечерний ветер отрезвил меня. Я собралась и неловко доковыляла до крыльца. И тогда мотор «Вольво» ожил, машина тронулась с места, и Каллен пропал – растворился в ночной мгле. Когда я оглянулась, его уже и след простыл. И тогда я начала мерзнуть.

Нащупав ключ под карнизом, я открыла дверь и вошла. И услышала голос Чарли.
– Белла? – позвал он.
– Да, пап, это я.

Я вошла в гостиную. Чарли смотрел бейсбол.

– Ты рано.
– Да? – удивилась я.
– Еще восьми нет. Как вы съездили?
– Чудесно, – рассеянно ответила я.

Я уже не помнила ни о каком девичнике, ни о каких магазинах – всё стерлось из памяти, всё, кроме Эдварда.

– С тобой все в порядке? – насторожился Чарли.
– А? Да…. Я просто устала. Тяжелый день.
– Тогда иди, ложись, – предложил он, с тревогой вглядываясь мне в лицо.
– Не-е…. Мне надо позвонить Джессике.
– А разве не она тебя подвезла? – удивился он.
– А? Да…. Она…. У неё моя куртка. Пусть возьмет её завтра…
– Тогда пусть она хотя бы доедет до дома….
– Точно! – сообразила я.

Я ушла на кухню и обессилено повалилась на стул. Я чувствовала слабость. Неужели обещанный шок? – подумала я и приказала себе собраться.

Зазвонил телефон, и я сорвалась с места.

– Алло? – выдохнула я в трубку.
– Белла?
– Джесс? Я как раз….
– Ты уже дома? – удивилась она.
– Да. Дома. У тебя моя куртка. Я забыла. Принесешь завтра?
– Конечно! А как ты? Как все прошло?
– Завтра. На тригонометрии. Ладно?
– Отец рядом? – догадалась она.
– Угу.
– Ну, тогда до тригонометрии. Пока!

Я медленно поднялась к себе. Голова отказывалась работать. Я машинально разделась, причесалась, разобрала кровать, не вполне понимая, что делаю. И только в душе я немного пришла в себя: я стояла под обжигающими струями воды и тряслась от озноба. Постепенно мои мышцы расслаблялись, дрожь уходила, тело наливалось усталостью – я не могла даже стоять, я тихо сползла на дно ванны и сидела, обняв колени, пока вода не полилась на пол.

Собрав все силы, я встала, вытерлась и, завернувшись в полотенца, постаралась удержать в себе тепло. От одной мысли, что озноб вернется, мне становилось плохо. Я быстро впрыгнула в пижаму и свернулась калачиком под одеялом, иногда вздрагивая – то ли от холода, то ли страха.

Мои мысли кружились в бешеной пляске, перед глазами мелькали обрывки видений, меня тошнило от всей этой круговерти, и мне хотелось её остановить. Я больше ничего не понимала. Но, по мере того, как сон подкрадывался ко мне, кое-что прояснилось. В трех вещах я была абсолютно уверена. Во-первых, Эдвард был вампиром. Во-вторых, он отчаянно жаждал моей крови, и я не знала, как долго он сможет противостоять своей жажде. И, в-третьих, я была бесповоротно, отчаянно в него влюблена.

 
Глава 10. Допрос с пристрастием.

Утром я проснулась с ощущением, что изменилась. Как будто ночью вдоль моего тела кто-то провел невидимую границу, и теперь левым глазом я видела не свою спальню с убогой мебелью и не толстый туман за окном, а сумеречный мир, в котором стулья кувыркались в воздухе, сталкиваясь между собой, и разбивались о мутные лучи света, сочившиеся сквозь занавески.

Мой мозг отказывался верить во все, что случилось вчера. Он спорил сам с собой, как две повздорившие соседки, которые никак не могли договориться. Но даже если я и сошла с ума, было кое-что, чего я не способна была придумать – его невероятный запах, лишавший воли, рождавший непонятную слабость в животе, который я все еще чувствовала на себе.

Я поднялась и стала собираться. На улице было тускло и уныло – чудесная погода, с сарказмом думала я, она не оставляет Эдварду никакого выбора. Я тепло оделась, вспомнив, что у меня нет куртки, и облегченно вздохнула – вот еще одно доказательство, что мне все это не привиделось.

Чарли уже не было дома. Спустившись, я взглянула на часы: оказывается, я совсем потерялась во времени и опаздываю. Я быстро всыпала в себя мюсли, даже не озаботившись выложить их на тарелку, и запила молоком прямо из бутылки. И, выбежав на крыльцо, взмолилась небу, чтобы оно не посылало дождя, пока я не заберу у Джессики куртку.

По улице стелился туман. Он был настолько плотным, что сначала я решила, что у кого-то из соседей пожар. Влажная, холодная взвесь жалила мне лицо и шею и, спасаясь от неё, я устремилась к «дедуле», не сразу заметив, что рядом с ним припаркована еще одна машина. Серебристый «Вольво».

Я не почувствовала, как Эдвард появился, я не слышала, как он подъехал, и теперь его автомобиль стоял возле моего грузовика, а Каллен, открыв дверь, приветливо мне улыбался.

– Поедешь? – спросил он.

Эдвард не настаивал – он предоставил мне полную свободу выбирать, как добираться до школы.

– Спасибо, – просто ответила я и села машину.

Мы выехали на шоссе. На спинке кресла висел вчерашний пиджак, и я блаженно завернулась в него, украдкой вдыхая пьянящий аромат.

– Я захватил его, чтобы ты не простудилась, – сказал Эдвард.

Взглянув на Каллена, я увидела, что сегодня на нём светло-серый тонкий свитер, подчеркивавший его чудесную фигуру, и еще раз про себя подивилась, насколько, должно быть, прекрасным было его лицо, если я почти не замечала остального.

Я погладила пиджак.

– Приятно, что он ещё жив. Я боялась, ты его уже съел, - усмехнулась я и поспешно добавила, - И вообще, я не настолько хрупкая, чтобы заблудиться в тумане. И туман – не асфальт, на нем не споткнешься.
– В самом деле? – тихо спросил Эдвард.

Мы тихо скользили вдоль сумрачных, укутанных туманом домов, и я чувствовала себя неловко. Сегодня я уже не понимала, могу ли я говорить с ним откровенно, как вчера, имею ли право задавать вопросы. И поэтому я ждала, когда он что-то скажет, и я пойму, как вести себя дальше.

– Ну, – насмешливо спросил Эдвард после минутного молчания, – и где же твои тридцать три вопроса?
– Я думала, я тебя уже ими достала….
– Достала, – подтвердил он, – но не вопросами. А своей реакцией на мои ответы. Эдвард – вампир? – передразнил меня он, – Замечательно! Он пьет кровь? Чудесно! Он опасен? Ну и что?! У меня отец – полицейский! Когда я тебя слушаю, у меня невольно возникает ощущение, что ты просто морочишь мне голову.
– Я не морочу тебе голову! – обиженно воскликнула я, – Я действительно так думаю!
– Не знаю, что ты думаешь, но многого ты не договариваешь!
– Не так уж много!
– Достаточно, чтобы свести меня с ума.
– Я боюсь обратного. Если ты узнаешь, о чем я не договариваю, ты запросто можешь свихнуться, – грустно сказала я, – Так что я действую исключительно в твоих интересах.

Эдвард не ответил. Я испугалась, что все испортила, и теперь он опять замкнётся, и все вернётся на круги своя.

Мы въехали на школьную стоянку, и, оглядев её, я поняла, что что-то тут не так.

– А где твои родственники? – подозрительно спросила я.
– Вон, в машине Розали, – кивнул он на возмутительно-яркий кабриолет, припаркованный неподалеку.
– Ух-ты! – выдохнула я, на мгновение утратив дар речи, – А она не брезгует твоим плюгавеньким «Вольво» после такой роскоши?

Эдвард усмехнулся.

– При всей любви к ярким игрушкам, Розали – девочка умная и предпочитает в Форксе не выделяться. Как и все мы.
– Хреновый у вас камуфляж, – кивнула я на машину, – А что случилось сегодня? Она решила устроить шикарное разоблачение?
– По-моему, мы и так разоблачились дальше некуда, – сокрушенно покачал головой Эдвард, – а ты этого даже не заметила.
– Тогда зачем вам вообще такие тачки – если вы их держите взаперти? – удивилась я.
– У каждого свои прихоти, – небрежно улыбнулся он, – мы любим путешествовать быстро.
– Позёры! – ворчливо пробормотала я.

Любовь к скорости сделала своё дело – мы приехали даже раньше, чем обычно, и теперь неторопливо шли к столовой – совсем близко друг к другу. Мне очень хотелось взять его за руку и ощутить прохладу его кожи, но я не была уверена, что он правильно воспримет мой порыв.

У столовой нас поджидала Джессика – удивленная, оторопевшая, с перекинутой через руку моей курткой.

– Привет, Джесс! – радостно крикнула я, – Спасибо, что не забыла!

Она машинально протянула мне куртку, и я, сняв пиджак Эдварда, накинула её себе на плечи.

– Доброе утро, Джессика, – вежливо поздоровался Эдвард, как обычно, источая молоко и мед.
– М-мм… доброе утро, – сосредоточенно пробормотала она.

У неё был такой вид, как будто у неё внезапно зажевало все мысли, и теперь она безуспешно пытается их освободить. Она перевела взгляд на меня, и глаза её прояснились.

– Ну, так, до встречи? До тригонометрии? – спросила она, вкладывая в свой вопрос особый смысл.
– Угу, – вздохнула я, понимая, что от разговора мне не отвертеться.

Джессика ушла, а Эдвард повернулся ко мне.

– Ну, – он вопросительно приподнял бровь, – и что ты собираешься ей рассказывать?
– Я думала, ты не умеешь читать мои мысли, – возмутилась я.
– Ты не одна в этой школе, кто умеет думать, – засмеялся он, – Сейчас Джессика тебе устроит!

Я сокрушенно покачала головой.

– Так что ты ей скажешь? – настаивал Эдвард.
– А можно звонок другу? – спросила я, – Что она хочет знать?

Эдвард коварно засмеялся:

– Не понимаю, кто тебя воспитывал. У тебя совершенно нет никаких принципов. Нечестно подглядывать за чужими мыслями.
– Кто бы говорил! Если ты не хочешь мне говорить, почему я должна тебе что-то рассказывать?

Эдвард тщательно взвесил мои слова и, всё как следует обдумав, ответил:

– Она хочет знать, не пою ли я втайне от всего города серенады у тебя под окном. И, конечно, как тебе нравится мой голос.

Я хмыкнула и, остановившись, повернулась к нему.

– А ты поёшь? – спросила я невинно.
– Похоже на то, – признался он.
– И что мне ей ответить? – растерянно протянула я.
– Ну…, – он небрежно поправил мой выбившийся из-за уха локон, – я бы посоветовал тебе ничего не отрицать…. Если, конечно, ты не возражаешь. Так будет проще.

Затаив дыхание, я ответила:

– Я не возражаю.
– Ну, а что касается второй части…, – лукаво улыбнулся он, – По поводу того, что ты думаешь о моём пении…. Ну, тут я поступлюсь своими принципами и подслушаю её мысли. Пока, дорогая!

Я открыла рот, но сказать ничего не успела. Эдвард повернулся и пошел прочь. Вокруг стояли люди, удивленно глядя на меня и вслед удалявшемуся Каллену.

Я поспешила в класс, краснея и возмущаясь про себя. Это нечестно! – мысленно кричала я Эдварду, но понимала, что поделать ничего не могу. Если он решил – он подслушает. И поэтому мне предстояло очень тщательно подбирать выражения при разговоре с Джессикой.

Я шумно уселась на своё место, все еще вне себя от злости.

– Привет, Белла!

Я оглянулась и увидела Майка. Он выглядел таким униженным, покорным, смирившимся, что я была искренне удивлена. Я даже почувствовала жалость.

– Как съездили в Порт-Анжелес? – спросил он.
– О! – я пыталась найти нужные слова, – Здорово. Джессика купила себе офигительное платье.
– А она говорила что-нибудь о… о нашем с ней…? – поинтересовался он, и глаза его вспыхнули.
– Она сказала, что отлично провела время, – улыбнулась я.
– Правда? – с надеждой уточнил он.
– Без всяких сомнений, – подтвердила я.

Английский и политология прошли незаметно. Меня не вызывали, и я постаралась сосредоточиться на том, что говорить Джессике, когда подойдет очередь тригонометрии. Я была уверена, что Эдвард начнет прочесывать её мысли, и боялась, что в её трактовке все исказится до неузнаваемости. Почему он не мог выбрать себе какой-нибудь более подходящий талант? – расстроено думала я, хотя и понимала, что благодаря именно этой способности он спас мне вчера жизнь.

За окном туман почти рассеялся, но небо оставалось хмурым и темным, и по нему ползли тяжелые тучи. Кто бы мог поверить, что я стану радоваться такой погоде? Но я искренне радовалась.

Едва войдя на тригонометрию, я увидела Джессику – она беспокойно подскочила на задней парте и возбужденно помахала мне. Началось! Я медленно подошла к ней и села рядом.

– Ну, – тут же повернулась она ко мне, – Рассказывай!
– Что именно? – уточнила я.
– Что было вчера вечером?
– Мы поужинали, и он отвез меня домой, – скупо отчиталась я.

Анжела с укором посмотрела на меня.

– А как вы так быстро добрались домой?
– Так он же носится, как маньяк, я со страху чуть язык себе не откусила, – злорадно сказала я – пусть прочтет это в её мыслях!
– Это было свидание? Вы договорились там встретиться?
– Нет, – озадаченно протянула я, такая возможность даже не приходила мне в голову, – Я вообще была очень удивлена, встретив его там.

Джессика выглядела недовольной.

– Но он подвез тебя сегодня в школу? – не унималась она.
– Да. И этому я тоже удивилась. Он помнил, что я забыла свою куртку… и, видимо, решил её заменить.
– Вы будете еще встречаться?
– Он предложил отвезти меня в Сиэтл в субботу. Сказал, что мой грузовик не вытянет такое путешествие. Это считается?
– Да, – кивнула она.
– Ну, да – так да.
– О-бал-деть, – только и сказала Джессика. – Сам Эдвард Каллен пожал нам руку дверью.
– Уж пожал, так пожал, – согласилась я.

Ситуация и впрямь была из ряда вон.

– Погоди! – она всплеснула руками, – Вы уже целовались?
– Нет, – смутилась я, – все совсем не так.

Джессика расстроилась, и я, признаться, тоже почувствовала некоторое сожаление.

– А как тебе кажется, в субботу…? – она выжидательно приподняла бровь.
– Очень сомневаюсь, – ответила я с досадой.
– А о чем вы говорили?

Джессика перешла на шепот. Занятие уже началось, но многие пользовались рассеянностью мистера Ворнера, и мы были не единственными, кто продолжал разговаривать.

– Ой, Джесс, мы о многом говорили, я уже и не помню. О сочинении говорили, о побегах белого лука.
– О, Белла, ну, хорош уже! – взмолилась она.
– Ну, ладно, – я помедлила, – В том ресторане, где мы сидели, с ним стала заигрывать официантка.
– Да ну! Она была хорошенькая?
– Как картинка. На вид – лет двадцать.
– И что?
– А ничего! Он не обратил на неё никакого внимания.

Джессика обдумала мои слова.

– Хороший знак, – кивнула она. – Похоже, ты ему нравишься.
– Мне тоже так кажется…. Но… ты же знаешь, он – человек-загадка….
– Я вообще не понимаю, как ты можешь с ним общаться, – сказала Джессика.
– В смысле? – не поняла я.
– Ну… он… такой…, – она пыталась найти верное слово, – пугающий. Не в смысле внешности, нет, так-то он красавчик. Но каждый раз, когда он смотрит на меня, у меня сердце проваливается в пятки, и я не знаю, о чем с ним говорить.
– Ну, он не только красавчик, – не подумав, сказала я.
– В смысле? – оживилась Джесс.

Не надо было этого говорить!

– Ну…, – я задумалась, – это сложно объяснить. Но когда узнаешь его ближе, понимаешь, что внешняя привлекательность – это еще не все.

Еще бы! Он был не просто чертовски красив, он еще был вампиром-страстотерпцем, умеющим читать чужие мысли и спасать чужие жизни. Всего-то.

– А я почему-то считала его безмозглой фотомоделью, – призналась Джессика.

Я предпочла не поддаваться на провокации.

– Так он тебе нравится? – не сдавалась она.
– Да, – честно призналась я.
– Что, честно-честно? – не отставала Джесс.
– Честно-честно, – я покраснела. Теперь он будет это знать.
– И насколько сильно?
– Даже чересчур, – прошептала я, – больше, чем я ему. Но тут уже ничего не попишешь.
– Я думаю…, – начала она.

Черт! Джесс, перестань думать! Ты сдаешь меня с потрохами! Но тут мне на выручку подоспел мистер Ворнер – он вызвал Джессику к доске.

Когда она вернулась, я решила больше не давать ей ни малейшей возможности вновь завести прежний разговор.

– Кстати, Джесс, – сладко сказала я, едва она села, – на английском Майк спрашивал о тебе….
– Ты шутишь! – зажглась она, – Что он говорил?
– Он спрашивал про ваш с ним ужин.
– И что ты ответила?
– Я ему сказала, что ты была довольна. И, похоже, мой ответ ему понравился.
– Стоп! – потребовала Джессика, – Повтори мне слово в слово, что он тебе сказал, и что ты ему ответила.

Остаток урока я провела, пытаясь восстановить в памяти точный порядок слов, произнесенных Майком, и в точности воспроизвести его мимику. И я была готова делать это бесконечно – лишь бы не возвращаться к обсуждению Каллена.

Прозвенел звонок. Я тут же вскочила и начала суетливо убирать книги в рюкзак. Взглянув в моё взволнованное лицо, Джессика мгновенно все поняла.

– Ты сегодня с нами не сидишь, так? – спросила она.
– Похоже, что нет, – ответила я, хотя и не была в этом до конца убеждена – в Эдварде никогда нельзя быть уверенной полностью.

Выпорхнув из класса, я увидела его – он стоял, опершись о стену, и ждал меня. Проходя мимо, Джессика мельком взглянула на нас и, шумно выдохнув, пошла в столовую.

– Пока, Белла! – услышала я позади себя и поняла, что безопаснее будет отключить сегодня телефон.
– Привет, – поздоровался Эдвард, и в его глазах плясали бесенята. Без сомнений, он все слышал.
– Привет.

Больше сказать мне было нечего, я даже боялась начинать. Эдвард тоже помалкивал – вероятно, ждал подходящего момента. Так, в тишине, под прицелом сотен глаз, мы пришли в столовую и встали в длинную очередь.

Я видела, как он на меня поглядывал, но продолжал молчать. Веселье сменилось в нем смутным раздражением, и я начала нервно терзать молнию на куртке.

Подойдя к прилавку, он щедрой рукой смел еду в наш поднос.

– Что ты делаешь? – запротестовала я, – Я все это не съем!
– Я не думал переоценивать твои способности, – спокойно ответил он, – я рассчитывал, что ты поделишься со мной по-братски.
– По-братски? – мгновенно ощетинилась я, – И не надейся!
– Хорошо. Тогда съешь все это сама.

Я прикусила язык.

Мы подошли к нашему столику, и он поставил передо мной поднос. Люди оборачивались на нас с каким-то болезненным любопытством. Но Эдвард не обращал на них внимания.

– Ну, – спросил он, – с чего начнешь?
– С вопроса, как обычно, – ответила я, отталкивая от себя поднос.
– Иногда мне кажется, – поморщась, покачал головой Эдвард, – что ты так и не вышла из пятилетнего возраста.

Я взяла яблоко.

– Как ты поступишь, если тебя заставят есть людскую еду?
– А если тебя заставят есть землю, как ты поступишь? – снисходительно спросил он, проглотив кусок пиццы.

Я поморщилась.

– Вообще-то, мне довелось разок попробовать, – призналась я, – на спор. Конечно, не равиоли с грибами, но продержаться в голодную зиму можно.
– Я даже не удивлен, – засмеялся Эдвард.

Неожиданно он осекся и посмотрел в зал.

– Джессика перебирает ваш с ней разговор.

Похоже, её мысли не вполне пришлись ему по вкусу, и он нахмурился. Я взяла с подноса пиццу и взглянула на потолок – сейчас начнется.

– Значит, официантка была загляденье? – спросил он небрежно.

Я кивнула.

– Жаль, что не присмотрелся к ней внимательнее.
– Бедная девочка! – сказала я со вздохом.

Но сбить Эдварда оказалось непростым делом.

– Какую чушь ты наговорила Джессике!
– Я тебя предупреждала, что тебе не понравится.
– Предупреждала. Но, как я уже говорил, я предпочитаю знать, что ты думаешь. Хотя, конечно, лучше бы ты кое о чем вообще не думала.
– Угу, – угрюмо подытожила я, – лучше бы я вообще ни о чем не думала.
– Не в этом дело.
– А в чем?

Мы сидели напротив, почти касаясь головами. Эдвард опирался подбородком о сложенные руки, я подпирала ладонью щеку, и мы были слишком близко друг к другу – слишком близко для школьной столовой.

– Ты, правда, считаешь, что я нравлюсь тебе больше, чем ты мне? – его голос был низким, ласкающим, а глаза мерцали у самых моих глаз.
– Прекрати! – зашептала я, отводя взгляд.
– Что такое? – удивился он.
– Я – зомби!
– Внешне не похоже, но раз ты говоришь….
– Я знаю, что это не твоя вина, ты просто не можешь иначе….
– Ты ответишь на вопрос? – перебил он меня.

Я выдохнула.

– Да.
– Да – это ответ на вопрос или твоё намерение на него ответить? – я видела, что Эдвард начинает злиться.
– Да, я действительно думаю, что…, – я опустила глаза и смешалась.
– Ты не права, – мягко сказал он.

Подняв голову, я увидела нежность в его глазах, и мне захотелось ему поверить – поверить, что я значу для него не меньше, чем он для меня. Но вместо этого я упрямо встряхнула головой и шепотом спросила:

– Как ты можешь так уверенно сравнивать?
– А тебе, значит, можно? Почему ты вообще так решила?

Он внимательно посмотрел на меня, стараясь – безуспешно – проникнуть в мои мысли. Я видела, как в нем растет нетерпение, но все медлила. Эдвард раздраженно мотнул головой.

– Погоди! – попросила я его, подняв палец, – Мне нужно подумать.

Он успокоился и стал терпеливо ждать. А я мяла свои руки, поворачивая то так, то эдак, пока не нашла нужные слова.

– Ну, – неуверенно начала я, – если отвлечься от вещей очевидных…. Я, конечно, не Нострадамус, и даже не Эдвард Каллен, и не умею предсказывать будущее и читать мысли…. Но ты все время так пытаешься избавиться от меня, что….

Ничего лучшего я придумать не смогла – но, пожалуй, это наиболее полно отражало ту боль, которую иногда причиняли мне его слова.

– Очень проницательно, Ватсон, – серьезно сказал он, – но вы сделали неверные выводы. И… кстати, что ты подразумеваешь под очевидными вещами?

Эдвард, прищурясь, смотрел на меня.

– Взгляни на меня, Эдвард! Неужели ты не видишь? Я же ничто! Во мне нет ничего необычного – кроме дурацкой способности искушать судьбу! И посмотри на себя…! – я сделала невнятный жест рукой, призванный описать все его совершенства.

На его лбу образовалась недоуменная складка, но вскоре она разгладилась, и он снисходительно улыбнулся.

– У тебя такой бардак в голове – не удивительно, что ты не можешь ясно видеть! Ты когда-нибудь смотрела на себя со стороны? Ты когда-нибудь заглядывала в головы всех этих ребят? – он махнул в сторону соседних столиков, – Ты себе и вообразить не можешь, что творилось в их мыслях, стоило тебе здесь появиться!
– Что за чушь! – изумленно выдохнула я.
– Может быть, я и не заслуживаю твоего доверия, но в этом ты можешь мне верить. Какая бы ты ни была, но ты не обычная.

Я совсем смутилась – от его слов, от его взглядов; я вновь почувствовала, как предательски кружится голова и пол уплывает из-под ног, и приказала себе собраться.

– Ну, по крайней мере, я не исчезаю, как ты, – атаковала я его, – я не оставляю тебя в неизвестности, не заставляю тебя гадать, что со мной, где я, я не бросаю тебя.
– Я знаю, это сложно понять…, – он помедлил, – Ты знаешь, кто я, ты знаешь, что я. Но ты не знаешь, как я тобой дорожу. И если быть врозь… если оставить тебя – это как-то поможет сохранить тебе жизнь…, то я уж как-нибудь постараюсь с собой справиться. Пойми…, если я случайно, не дай бог, что-то с тобой сделаю… ты… ты просто не можешь себе этого представить.

Я смотрела на него во все глаза. И теперь была его очередь смущаться.

– Почему ты считаешь, – спросила я, – что я переживу, если что-то случится с тобой?
– Переживешь. Я прослежу.

Его настроение вдруг переменилось, на губах запорхала лукавая улыбка, глаза зажглись.

– Похоже, забота о твоей безопасности – это уже что-то вроде работы, и она требует моего постоянного присутствия.
– Это что-то такое скучное, с девяти до шести, за это еще платят? – уточнила я, – между прочим, сегодня со мной еще ничего не случилось, так что…

Радуясь, что мы ушли от мрачных перспектив раздельного существования, я внутренне готовилась к тому, что если Эдвард опять поднимет эту тему, я постараюсь превратить свою жизнь в полосу препятствий, лишь бы он оставался рядом. И, словно прочитав мои мысли, Эдвард закончил:

– Пока еще не случилось.
– Пока еще не случилось, – согласилась я.
– У меня к тебе вопрос…, – начал Эдвард.
– Давай.
– Тебе действительно нужно в субботу в Сиэтл? Или это отвлекающий маневр для твоих почитателей?
– М-мм…, – заколебалась я, - Между прочим, я подозреваю, что именно ты запрограммировал Тайлера. Если бы не ты со своим «Вольво», вряд ли бы он впал в досадное заблуждение, что мы идем с ним на выпускной. Стало быть, из-за тебя он и распускает свои злобные слухи.
– У меня есть один недостаток…, – начал Эдвард.
– Только один?
– Два, – он быстро опустил глаза, но не дал себя сбить, – И не нужно меня перебивать. Дай тебе волю – ты их насчитаешь с сотню, а то и больше. Мой недостаток, – продолжил он, – я очень слаб в программировании. И при всем желании не мог этого сделать. А Тайлер, я уверен, и без меня нашел бы способ до тебя добраться. Я просто не мог удержаться от искушения понаблюдать за тобой. Кстати, если бы я пригласил тебя на бал, ты бы меня тоже отшила?

Эдвард с озорной улыбкой посмотрел на меня.

– Наверное, нет, – призналась я, – но, скорее всего, я все равно бы обмазалась – попала бы в очередную катастрофу.
– Зачем? – удивился он.

Я покачала головой.

– Сразу видно, ты ни разу не видел меня на физкультуре. Тогда бы ты все понял.
– Ты про свою поразительную способность спотыкаться на ровном месте?
– Именно.
– Но это совсем не причина отказываться от танцев. Все, что тебе нужно – просто расслабиться и получать удовольствие. Все за тебя сделает партнер.

Возмутившись, я открыла рот, чтобы возразить.

– Ты не ответила на мой вопрос, – напомнил Эдвард, – Ты все еще хочешь отправиться в Сиэтл, или предпочтешь, чтобы мы нашли себе другое занятие?
– Что ты предлагаешь? – спросила я напрямик.
– Я хочу провести день с тобой.

Я улыбнулась. Я ничего не могла с собой поделать – радость выплескивалась из меня, и скрыть её не было никакой возможности.

– Хорошо, – кивнула я, – но я хочу попросить тебя об одолжении.
– Каком одолжении? – насторожился Эдвард.
– Можно, за рулем буду я?
– Почему? – нахмурился он.
– Ну…. Во-первых, когда я говорила Чарли о Сиэтле, я сказала ему, что еду одна. И тогда я действительно собиралась так сделать. Если он меня еще раз спросит, я, вероятно, скажу ему правду. Но он не спросит. И поэтому мой сиротливо припаркованный у дома «дедуля» вызовет слишком много вопросов. И, во-вторых, меня пугает, как ты водишь.

Эдвард шумно выдохнул.

– Помилуй бог, Белла! Это как раз к вопросу о том, как подчас нелепо ты расставляешь приоритеты! Ты не боишься Эдварда Каллена, но тебя пугает, как он водит! Почему бы тебе просто не сказать отцу, что ты проведешь день со мной?
– Я очень дорожу покоем Чарли, – ответила я, не вполне понимая, что его так раздражает, – и чем меньше он знает, тем крепче спит. И куда мы, кстати, собираемся?
– В субботу будет солнечно, – сказал Эдвард, – поэтому мне придется скрываться. Ты можешь прятаться со мной…. Если, конечно, хочешь.
– И ты покажешь мне, что с тобой происходит на солнце? – обрадовалась я.
– Да. Но если ты не захочешь, я бы предпочел, чтобы ты не ездила одна в Сиэтл. Мне хватило Порт-Анжелеса.
– Пффф! – вспыхнула я, – Ты совсем, как Чарли. Забыл? Я приехала из Финикса, а он в три раза больше Сиэтла.
– Но ты вытянула свой билет не в Финиксе. Поэтому я предпочитаю, чтобы ты была рядом со мной, – и он снова выпустил на волю своё обаяние, которому я не могла противостоять.
– Я тоже предпочитаю быть рядом, – ответила я, устав с ним спорить. Я ведь этого хотела, не так ли?
– Я знаю, – вздохнул он, – Но ты могла бы предупредить Чарли.
– Не понимаю, зачем мне его предупреждать?

Его глаза мрачно блеснули, затягивая.

– Чтобы у меня была причина вернуть тебя ему.

Я сглотнула.

– Ничего, – с вызовом ответила я, – я рискну.

Эдвард сердито выдохнул и отвернулся.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом, – предложила я.
– О чем еще ты хочешь говорить? – раздраженно спросил он.

Я оглянулась, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает, и неожиданно встретилась глазами с Элис Каллен. Посмотрев на остальных, я увидела, что они следят за Эдвардом.

– Скажи, – схватилась я за первый подвернувшийся вопрос, – зачем вы ездили в Козью Пустошь? Чарли сказал, что для туристов это не подходящее место…. Из-за медведей. Вы на них охотились?

Эдвард уставился на меня так, словно я ни с того ни с сего начала петь национальный гимн. Я почувствовала себя неуютно.

– Ну, медведи, – пыталась я выйти из положения, – Такие большие, бурые, с лапами и зубами, – старалась показать я, – у них еще сзади куцый хвостик….

Эдвард затрясся от смеха.

– Я просто подумала…. Ведь сейчас не сезон….
– Если бы ты внимательно изучала политологию, – сказал он, отсмеявшись, – ты бы знала, что охотничьи сезоны расписаны для тех, кто охотится с оружием.

У меня вытянулось лицо, а Эдвард улыбнулся шире.

– Вы охотитесь на медведей без оружия? – еле слышно спросила я.
– Эммет предпочитает гризли, – небрежно ответил он, но глаза его внимательно следили за мной.

Я взяла с подноса еще кусок пиццы и стала его задумчиво жевать.

– А что кушает на обед… Эдвард Каллен? – спросила я.
– Эдвард Каллен кушает на обед горных львов, – сообщил он, и уголок его рта пополз вниз, – только боюсь, ты нигде не найдешь рецептов их приготовления.
– Ах, горных львов! – манерно повторила я и потянулась за стаканом колы.
– Совершенно верно, – передразнил меня он, – Конечно, мы крайне озабочены окружающей средой и стараемся охотиться только там, где обитают большие популяции хищников. Вообще, нам не обязательно уходить так далеко. Мы могли бы довольствоваться оленями и лосями, но это так скучно!
– Угу, просто сдохнуть от тоски можно, – подтвердила я, взяв еще пиццы.
– Эммет предпочитает охотиться на гризли ранней весной. Они как раз выходят из спячки и потому особенно злые, – Эдвард жмурился от удовольствия, как большой гибкий кот.
– Ну, конечно, невыспавшийся гризли - это что-то по-настоящему захватывающее... а также царапающее и кусающее! – согласилась я.

Эдвард засмеялся.

– Скажи мне, о чем ты думаешь? – спросил он, покачав головой.
– Пытаюсь представить гризли под соусом тартар, – призналась я, – но получается неважно. Как вы охотитесь на них без оружия?
– Почему же без оружия, – сказал он, обнажив свои острые зубы, – просто политики не предусмотрели этого, когда писали свои законы. И если ты когда-нибудь видела нападающего гризли, ты с легкостью можешь представить себе Эммета на охоте.
– Ну, конечно, – проворчала я, – как раз вчера проходил мимо один….

Мне стало не по себе. Я взглянула в дальний угол, туда, где сидел ничего не подозревающий Эммет, и в сером дневном свете его мощные руки и мускулистый торс выглядели устрашающе. Эдвард усмехнулся.

– А ты…? Ты тоже охотишься, как гризли? – спросила я несмело.
– Нет. Я склонен подкрадываться, выслеживать и внезапно нападать. Подозреваю, что наши предпочтения зависят от наших привычек.
– Тебе виднее, – вежливо ответила я, все еще не способная представить себе Эдварда на охоте. – И это мне тоже предстоит увидеть в субботу?
– С ума сошла? Ни под каким видом! – он внезапно побледнел, и в его глазах вспыхнула такая ярость, что я отшатнулась, испугавшись по-настоящему. Эдвард тоже отодвинулся и скрестил на груди руки.
– Почему? – прошептала я.
– Еще один вопрос, Белла, и я тебя отшлепаю. Здоровая порция страха тебе не повредит. И если твой мозг отказывается его воспринимать, придется вбить через задницу. Ради твоего же блага.
– Почему? – повторила я.

Растерянность и гнев сплелись в его взгляде.

– Я объясню тебе потом, – сказал он и встал из-за стола, – Мы опаздываем.

Оглянувшись, я увидела, что он прав – столовая почти опустела. Когда он был со мной, я забывала о времени и месте, я забывала обо всем на свете. А теперь я опомнилась, и, схватив свою сумку, заторопилась к выходу.

– Ну, потом, так потом, – согласилась я. Я ведь не забуду.

 
Глава 11. Сложности.

Похоже, я и Эдвард стали сенсацией дня, потому что, когда мы вошли на биологию, нам разве что не аплодировали. И если Эдвард равнодушно парировал любопытные взгляды, то меня они смущали. Теперь за партой он не отодвигался от меня, как раньше, нет, теперь мы сидели совсем близко, почти касаясь друг друга локтями.

Когда в класс вошел мистер Бэннер, волоча за собой тяжелую стойку с телевизором и стареньким видеомагнитофоном, мы все встрепенулись: вместо обычного занятия нас ждало кино. Преподаватель объявил тему урока, вставил кассету и выключил свет.

И случилось невероятное.

Едва мы погрузились во тьму, я всем существом почувствовала Эдварда, словно нас связала общая нервная система. Мы как будто попали в какое-то заколдованное, наполненное волнением энергетическое поле, где между нами летали заряженные частицы и оранжевые круги. Угасли все звуки, класс растаял, исчезли люди за соседними партами, пропала школа, сгинул весь мир, время замедлилось и остановилось, и во всей вселенной, пульсирующей неистовым биением моего сердца, остались лишь мы вдвоем. Каждая клетка моего тела вибрировала, по жилам тек чистый адреналин, и меня захлестнуло неудержимое желание коснуться лица Эдварда – ощутить прохладу его твердой кожи, запомнить ладонью черты его безупречного лица. И, чтобы не поддаться порыву, я вся сжалась и вцепилась руками в плечи. Я теряла голову.

Я видела какой-то свет, передо мной что-то мелькало, но мои глаза притягивал не экран – Эдвард. Я заметила, что он сидит почти в такой же позе – руки спрятаны под мышками и сжаты в кулаки. Невесело улыбнувшись, он встретился со мной взглядом, и все вокруг поплыло: я не видела ничего, кроме его мерцающих в темноте янтарных глаз, я падала в них и не могла остановиться.

Не знаю, сколько мы смотрели так друг на друга, но, сделав над собой усилие, я опустила голову. Я задыхалась, мне стало нехорошо.

Урок тянулся бесконечно. Я не понимала, о чем был фильм – мне было безразлично, я не была способна на нем сосредоточиться. Потому что напряжение, струившееся между мной и Эдвардом и бравшее своё начало где-то внутри него, ни на йоту не ослабевало. И когда я поворачивалась к нему, я видела, что он тоже напряжен, что он тоже все чувствует. Я впивалась пальцами в плечи, пока у меня не заболело и то, и другое, лишь бы удержать себя, лишь бы не касаться, не гладить, не запоминать.

И, только когда мистер Бэннер включил свет и фильм закончился, меня немного отпустило. Я разжала онемевшие руки и, разминая, уронила их перед собой на стол. И услышала, как рядом сочувственно хмыкнул Эдвард.

– Это было… необычно, – задумчиво пробормотал он, и лицо у него было какое-то необычно тихое, удивленное и сосредоточенное. А из моей груди вырвалось лишь невнятное клокотание – говорить я не могла.
– Пойдем? – спросил Эдвард и поднялся. И тут холодным душем набежало воспоминание о том, что следующим уроком физкультура.

Я медленно встала из-за стола, все еще чувствуя слабость в ногах, и мы пошли к спортзалу, молчаливые и смущенные. Когда мы остановились у двери, и я заглянула ему в глаза, я увидела самое несчастное в мире лицо – измученное, отчаянное и невыразимо прекрасное. Банальное «до встречи» застряло у меня в горле, и я, сама того не осознавая, потянулась к нему.

Дотронуться до него я не посмела. Потому что Эдвард остановил меня.

Он поднял руку – с усилием, колеблясь, – и коснулся моего лица, провел от скулы к подбородку. Прохладные пальцы оставляли на моей коже жгучий след: один короткий росчерк, от которого невозможно оторваться. И вот уже Эдвард отнял руку и, не сказав ни слова, ушел.

Нетвердой походкой я вошла в раздевалку, и в голове моей кружился вихрь неясных мыслей. Я была в каком-то трансе, на меня словно наложили странное заклятие, сделавшее воздух вокруг неожиданно плотным, а меня саму – слишком легкой. И так продолжалось, пока я не почувствовала в руке тяжесть ракетки и не осознала, что стою на корте и сейчас мне придется отбиваться от воланов и при этом никого не убить.

Тренер Клэпп попросил нас разбиться на пары. И неожиданно мне на помощь пришел Майк, в котором, видимо, еще не угас рыцарский дух, хотя он и сменил даму сердца.

– Хочешь со мной?
– Спасибо, Майк, – благодарно кивнула я.
– Я тебя прикрою, – подмигнул он.

Мы начали игру. Как обычно, я все-таки умудрилась ударить себя ракеткой по голове и, отмахнувшись, заехать Майку по плечу. Поморщившись, он оттеснил меня в задний угол и, фактически, в полном одиночестве продолжал сражаться. И, надо признать, получалось у него неплохо: из четырех заходов он выиграл в трех. Когда занятие закончилось, он довольно похлопал меня по спине, как будто эти победы были и моим достижением, и мы потянулись к раздевалкам.

– Так ты… теперь встречаешься с Калленом? – спросил Майк, едва мы сложили ракетки.
– Тебе не кажется, что это, мягко говоря, не твоё дело? – спросила я, и всю мою прежнюю благожелательность как ветром сдуло.
– Может быть. Но ты мой друг, и то, что я вижу, мне не нравится, – упрямо настаивал он.
– Я у тебя об этом не спрашивала.
– И что? Тебе полезно иногда посмотреть на него со стороны. Потому что он смотрит на тебя, как на тарелку спагетти или кусок мяса, – отрезал Майк.

У меня вырвался нервный смешок – пожалуй, точнее сказать просто невозможно. Он недоверчиво взглянул на меня, а я досадливо замахала на него рукой – продолжать этот разговор я не собиралась.

Я быстро переоделась, чувствуя, как внутри меня вновь волнами стало расходиться волнение. Неприятные реплики Майка, его недовольство – все это растворилось в нетерпеливом предвкушении. Будет ли Эдвард ждать меня в коридоре? Или мне сразу же идти к его машине? А что, если там будут его братья и сестры? Как меня вести с ними? Как они ко мне отнесутся – как к куску мяса, как выразился Майк, или все-таки иначе? Знают ли они, что мне все известно? И, если знают, то, что мне делать?
В общем, когда я подошла к двери в коридор, я уже была совершенно убеждена, что идти мне надо домой и нигде по пути не останавливаться.

Но за дверью, облокотившись о стену, безмятежно стоял Эдвард, и мою нервозность как рукой сняло.

– Привет, – выдохнула я.
– Привет, – улыбнулся он, – как побегала?
– Со всех ног.
– В самом деле?

Он скептически посмотрел на Майка, который стоял за моей спиной. И, поняв, что он делает, я внутренне вскипела.

– Прекрати! – приказала я.
– Ох, уж этот Ньютон, – тихо сказал Эдвард, – все никак не успокоится. Как твоя голова?
– Хватит подслушивать! – возмутилась я и, развернувшись, направилась к парковке. Но Эдвард с легкостью меня нагнал.
– Я же никогда не видел тебя на физкультуре. Вот я и подглядел. В конце-концов, подумай, каково мне.... Я же не прошу тебя перестать видеть или дышать! А это примерно то же самое! – шутливо оправдывался он.
- Не надо, не то же самое, - отмахнулась я.

В молчании мы пошли к его «Вольво». Увидев, что перед ним собралась целая толпа, мы нерешительно остановились. Приглядевшись, я поняла, что всех интересует вовсе не машина Эдварда, и не мы, а красный кабриолет Розали, припаркованный рядом. Они смотрели на машину, как аборигены на связку стеклянных бус, выпуская в воздух сдавленный писк восторга.

– Я же говорил…, – недовольно пробормотал Эдвард, садясь за руль.
– А что это за марка?
– М3.
– Не сильна я в машинах, – призналась я.
– Это БМВ, – со снисходительной улыбкой пояснил он.

Я кивнула – это уже было понятнее.

– Ты все еще сердишься? – спросил Эдвард, выруливая со стоянки.
– Естественно.

Он вздохнул.

– А если я извинюсь – это поможет?
– Ну, стопроцентного успеха я гарантировать не могу. Все будет зависеть от того, как ты это сделаешь. И ты должен мне пообещать, что больше так делать не будешь – это просто нечестно.

Его глаза хитро блеснули.

– Предлагаю сделку, – вкрадчиво сказал он, – извинение века плюс… день за рулем в субботу. Как тебе?
– Идет, – согласилась я после раздумья. Лучшего предложения мне все равно от него не добиться.
– Тогда…, – он вдохнул и продолжил уже совершенно искренне, – извини меня, пожалуйста. Я… постараюсь больше не подслушивать. И утром буду ждать тебя у крыльца. 
– М-мм, – заколебалась я, – и как я буду объяснять Чарли, что за «Вольво» припаркован у нас перед домом?

Улыбка Эдварда погасла.

– Я не собирался брать с собой машину.
– Тогда как же…?

Но он холодно перебил меня:

– Проехали. Проблем не будет. Машины – тоже.
– Хорошо, проехали, – вежливо согласилась я.

Машина остановилась: мы подъехали к дому Чарли и припарковались позади моего грузовика. Бедный «дедуля», виновато подумала я, совсем я его забросила.

– Ну, – сказал Эдвард, и в голосе его заструился какой-то тёмный сарказм, – тебе все ещё интересно, почему тебе нельзя видеть, как я охочусь?
– Меня, скорее, озадачила твоя реакция.
– Что, страшно стало?
– Да нет, не сказала бы, – небрежно пожала плечами я.
– Честно говоря, я не хотел тебя пугать, – с улыбкой сказал он и добавил уже совершенно серьезно, – Просто одна мысль о том, что ты можешь оказаться на моем пути, когда я охочусь…
– Что, все так плохо?
– Из рук вон, – кивнул он.
– Почему?

Он помедлил и оглянулся на тяжёлые, наползавшие на город облака.

– На охоте мне не до рассуждений. Я весь растворяюсь в инстинктах – выследить, подкрасться, напасть и убить. Все просто. Нет никаких условностей, не нужно ничего усложнять. И если в этот момент я почую тебя… меня ничто не остановит.
 
Я не изменилась в лице. Я знала, что он наблюдает за мной, но не позволила своему лицу отразить то, что чувствовала. Я встретилась с ним глазами, и взгляд мой был совершенно спокоен – первые несколько секунд. Мы молчали, но постепенно тишина отяжелела, и воздух опять наполнился томительным волнением, напряженным током, от которого мои волосы начинали искрить. Весь мир поблек и растворился, а я не могла оторваться и все смотрела, смотрела на него, пока не поверила, что нет, если он меня почует – он не остановится. И тогда я поняла, что не дышу уже целую вечность. И Эдвард это тоже понял, поэтому закрыл глаза и дал мне вдохнуть.

– Белла, – сказал он сухо, – тебе пора.

Я осторожно, как всегда, вышла из машины и, не оглядываясь, захлопнула за собой дверь. Резкий порыв морозного ветра отрезвил меня, и я услышала, как позади с тихим шорохом опустилось стекло.

– Белла?

Эдвард с улыбкой наклонился к окну.

– Что?
– Завтра моя очередь.
– Куда?
– В магазин за ответами, – ответил он, посмеиваясь, – завтра вопросы задаю я.

Той ночью я спала беспокойно. Мне снился Эдвард со своими невозможными глазами, и я плавала в полузабытье, наполненном вздохами и беспокойным томлением. Я часто просыпалась и долго не могла уснуть. И лишь под утро видения исчезли, и я провалилась в глубокий сон.

Разумеется, я не выспалась. Но меня подтачивал внутренний огонь, не дававший мне покоя, поэтому предметы наскакивали на меня, и все валилось из рук. Кое-как я оделась – в коричневую водолазку и неизменные джинсы, – и спустилась вниз. На кухне Чарли жарил себе яичницу, а я удовольствовалась чашкой хлопьев.

– Ты еще собираешься в субботу в Сиэтл? – спросил он.
– Вроде как собираюсь, – осторожно сказала я, напрягшись: врать мне не хотелось.
– А на танцы?
– Вот уж куда я точно не собираюсь!
– А, ну да!

Больше он ничего не сказал, и я была ему благодарна. Наверное, непросто быть отцом, подумала я – разрываться между страхом, что дочь найдет себе человека, который её отнимет, и беспокойством, что она так никого и не встретит. Жутковатая перспектива, если задуматься, хотя, наверное, не настолько зловещая, как тот, кого выбрала себе я.

Чарли ушел, а я поднялась в ванную, чтобы умыться и привести себя в порядок. Собрав рюкзак, я выглянула в окно: серебристый «Вольво» уже стоял у дверей. Я скатилась вниз по лестнице и выпрыгнула за порог.

Эдвард спокойно ждал меня в машине – он даже не обернулся, чтобы посмотреть, как я суетливо запираю дверь. Подойдя к нему, я несмело остановилась – мне до сих пор казалось чудом, что он здесь, рядом.

– Доброе утро, – улыбнулся Эдвард. – Как ты?

Его глаза скользнули по моему лицу, подмечая каждую мелочь.

– Хорошо.
– Не выспалась?
– Нет, не смогла, – призналась я, опуская глаза.
– Понимаю. Я тоже не смог, – усмехнулся он.
– Ну, конечно! – буркнула я, улыбаясь краем глаза, – Расскажи мне, когда сможешь, и я поставлю тебе памятник. Или, по крайней мере, нарисую к нему эскиз.

Он завел мотор, и я вдруг поняла, что привыкла к этому мягкому гудению – даже будет интересно послушать рык моего «дедули».

– А что ты делаешь по ночам? – спросила я.
– Не-а, – покачал головой Эдвард, – сегодня я задаю вопросы.
– М-мм… Точно, я забыла. А амнистии я не подлежу?
– Какой твой любимый цвет? – спросил он невозмутимо.
– Э-ээ, – опешила я, – Значит, так…. В прошлую субботу был синий, в воскресение, по-моему, серый, а вчера – желтый.
– А сегодня?
– Думаю, коричневый, – ответила я, покосившись на свою водолазку.
– Коричневый? – удивился он.
– Да. Коричневый – теплый цвет. Мне его здесь не хватает. Потому что все, что должно быть коричневым – стволы деревьев, земля, скалы – все это здесь покрыто какой-то невнятной зеленой жижей.
– Пожалуй, ты права, – сказал он, обдумав мои слова, – Коричневый действительно теплый цвет.

Он наклонился и, секунду поколебавшись, заправил выбившуюся прядь мне за ухо.

– А что за музыку ты сейчас слушаешь?

Последним диском, который я слушала, был тот, что подарил мне Фил, и я честно назвала альбом. Эдвард порылся в бардачке и извлек из него точно такую же пластинку.

– Вот, оказывается, на что ты променяла Дебюсси!

Остальные вопросы были в том же духе. Мы припарковались у школы, вышли из машины, но Эдвард продолжал меня бомбардировать – по пути на уроки, на переменах, во время обеда. Подчас мне становилось неловко: мне казалось, что он издевается надо мной, что он испытывает на мне какой-то причудливый тест, что в какой-то момент он остановится и поставит мне диагноз.

– Каких ты знаешь птиц?
– Синеньких, с розовым брюшком! – отбрыкивалась я.

Но он казался неутомимым. Вопросы сменяли один другой: о кино, которое мне нравилось и не нравилось, о местах, в которых я побывала, о книгах, которые я читала – о бесконечном числе книг.

– Песок или цветок?
– Цветочный горшок!

У меня от усталости сводило челюсти, я начинала путаться в показаниях, мои ответы казались мне ничтожными и неинтересными, но поток, питающийся любопытством Эдварда, не иссякал. Каждый мой ответ порождал еще вопросы, и я с отчаянием думала, что это никогда не закончится.

– Какой твой любимый камень?
– Топаз, – ответила я, едва ворочая языком. Еще совсем недавно моим любимым камнем был гранат, но ответ вырвался прежде, чем я успела подумать.
– Почему?

Я посмотрела на него.

– Потому что он такого же оттенка, как твои глаза, – честно сказала я, – Но очень скоро может оказаться, что я предпочитаю оникс – все зависит от тебя.
– Какие цветы ты любишь? – как ни в чём не бывало последовал новый вопрос.
– Эдвард, ты, что, издеваешься? – взмолилась я.
– Какие цветы ты любишь? – невозмутимо повторил он.

Биология превратилась в утонченную пытку: нам снова показывали кино, и вновь, лишь погас свет, нас снова охватило беспокойное, томительное притяжение, и я опять испытала искушение коснуться его лица. Я заметила, что Эдвард сегодня сел дальше, специально отодвинул стул к краю парты в попытках ослабить эту странную связь. Но ничего не помогло.

Я улеглась на парту, подложив под подбородок руки, чтобы они меня не ослушались, и изо всех сил старалась быть примерной ученицей: смотреть фильм, вникать в предмет.

Безуспешно.

Я не оглядывалась на Эдварда – боялась, что это подорвет мои отчаянные попытки держать себя в руках. Облегчение, как и в прошлый раз, пришло, лишь когда включили свет, и только тогда я посмотрела на Каллена. В его глазах отражались самые противоречивые чувства – было очевидно, что не одной мне пришлось весь урок бороться с собой.

Мы в молчании дошли до спортзала, и, как в прошлый раз, он на прощание коснулся моего лица. Но сейчас его рука медлила, неспешно скользя по моей щеке, повторяя очертания моего лба, линии скул, подбородка. И так же, ничего не сказав, Эдвард пошел прочь.

Физкультура пролетела незаметно – я наслаждалась сеансом одновременной игры в бадминтон, которую демонстрировал Майк, сама неизменно оставаясь в тени. И, пусть он все ещё был мною недоволен после вчерашнего разговора, он не опустился до мелочности и не подверг меня опасности отлупить саму себя ракеткой. Мне было неловко с ним – я понимала, что поступаю нехорошо, но не была способна сосредоточиться на посторонних чувствах и сожалениях.

Потому что там, за дверью, меня ждал Эдвард… с новой порцией вопросов. Но вопросы на сей раз были иными, как будто теперь он проверял не мои ассоциации, а занялся глубоким анализом всей моей жизни.

И пока мы ехали из школы, пока мы парковались у дома Чарли, пока сидели в машине, мне приходилось искать слова, чтобы описать родной город: горьковатый смоляной запах дёгтя, волнующий сердце ночной хор цикад, беспечность деревьев, бездумно потягивающихся на фоне вылинявшего неба, бескрайнюю линию горизонта, струившуюся беззаботной улыбкой вдали, красновато-лиловую тяжесть далеких гор. Но сложнее было объяснить, чем все это так притягательно, почему я влюблена в эту вольную, бесстыдно выставленную напоказ красу, которая не скрывает своих линий, выпуклостей и ложбин, не прячется под мягким, набухшим, чавкающим зелёным покровом.

Я размахивала руками, показывая жестами то, чего не могла выразить словами, а Эдвард молчал, слушал, и, лишь я замолкала, задавал следующий вопрос. И, наконец, я поняла, что не зря все это рассказываю, что мне хочется, чтобы Эдвард – сквозь скупость моих слов – ощутил тот мир, в котором я жила до недавнего времени.

Я описала ему мамин дом, бабушкин коттедж в Калифорнии и свою тесную комнатку в Финиксе и приготовилась к следующему броску.

Но вопросов больше не было.

– Что, всё? – робко спросила я.
– И не надейся, – улыбнулся он, – Просто скоро приедет твой отец.
– Чарли! – воскликнула я, выглядывая в окно.

Снаружи было тускло, небо извергалось серым дождём, но сказать, день это или вечер, я не могла. Увлекшись, я забыла об ужине и пренебрегла дочерними обязанностями.

– Сколько времени? – удивленно пробормотала я, глядя на часы.
– Уже сумерки, – ответил Эдвард, задумчиво глядя на вскипающий влажными тучами запад, – Для нас это самое благодатное время. Самое безопасное, спокойное… и грустное. Потому что еще один день подошел к концу, и впереди еще одна ночь – темная, тяжелая и предсказуемая. Темнота вообще скучная штука.
– А мне нравится ночь, – сказала я, – И если бы не было темноты, я не увидела бы звезд, хотя… здесь их особенно и не увидишь.

Эдвард улыбнулся.

– Чарли будет здесь с минуты на минуту. И, если ты не надумала рассказать ему….
– Нет, спасибо, не надумала, – ответила я, собирая книги. Моё тело застыло от долгого сидения и теперь отказывалось слушаться, – Ну, так что? Завтра моя очередь?
– Даже не думай! – непримиримо заявил он, – Я еще даже не начал.
– О, боже мой! – застонала я, – Дай мне знать, когда начнешь.
– Об этом ты узнаешь завтра.

Эдвард посмотрел на меня своим особым взглядом, и я ощутила, как моё сердце опять летит куда-то в тартарары, а дыхание срывается.

Вдруг он замер, как зверь, почувствовавший опасность.

– Засада…!
– Что такое? – встревожилась я.
– Просто… засада, – поколебавшись, ответил он, – Чарли уже близко.

К дому подъехала темная машина и остановилась напротив нас. Но это был не папин седан – это был какой-то чужой автомобиль, которого я никогда раньше не видела. Я безуспешно пыталась разглядеть, кто сидел за рулем, но яркий свет фар слепил меня. А вот Эдвард, похоже, прекрасно всё видел – он смотрел вперед, за темную поверхность лобового стекла, с вызывающим, мрачным недовольством.

Досадуя на нежелательное вмешательство, я выскользнула наружу, под холодный дождь, а Каллен, не сказав больше ни слова, уехал.

– Белла? – услышала я знакомый голос.
– Джейкоб? – неуверенно спросила я, вглядываясь в дождь.

Блеснул еще один луч, и из-за угла вырулила патрульная машина Чарли. И в свете сигнальных огней я узнала Джейка – он вышел из машины и теперь приветствовал меня широкой белоснежной улыбкой.

На пассажирском месте сидел суровый пожилой мужчина, резкие морщины прорезали его оплывшее, старое лицо. Но я узнала глаза – черные, остро смотревшие на меня, полные огня, вековечные глаза Билли Блэка, отца Джейкоба. И в его взгляде я прочла тревогу и настороженность, а резко очерченные ноздри раздувались от сдерживаемого гнева. И, пусть я приветливо улыбалась, я чувствовала смятение и растерянность.

Засада – сказал Эдвард.

Я не была уверена, что это за засада, и что могли делить между собой эти двое, как не была уверена, увидел ли Билли Эдварда и узнал ли его. Но, еще раз заглянув в эти черные глаза, я поняла – да, увидел, да, узнал.

 
Глава 12. Прогулка по лезвию

– Билли! – обрадовано всплеснул руками Чарли, выйдя из машины, а я, поманив за собой Джейкоба, пошла к двери.

Позади меня папа шумно здоровался с гостями.

– Ладно, Джейк, ради такого случая я, пожалуй, притворюсь, что не видел тебя за рулем.
– Индейцы рождаются за рулем, Чарли, – услышала я глубокий голос Билли.

Его звук неожиданно вернул меня в детство, и я почувствовала себя ребёнком.

– Не сомневаюсь, что и такие случаи бывали, – улыбнулся Чарли.

Я отперла дверь и зажгла фонарь на крыльце.

– Ну-ка, Джейк, помоги мне выбраться, – попросил Блэк-старший.

Я вошла в дом и, повесив куртку, смотрела, как Джейк и Чарли помогают Билли выкатить кресло из машины. Посторонившись, я пропустила всех троих и закрыла дверь.

– Неожиданно, – сказал Чарли.
– Да. Давненько я у тебя не был, – ответил Билли, – Надеюсь, мы никому не помешали.

Его темные глаза остановились на мне, но лицо оставалось непроницаемым – знаменитая маска индейцев.

– Да нет, мысль просто отличная. Вместе посмотрим игру.
– Мы на это и рассчитывали, – ухмыльнулся Джейк, – у нас сломался телевизор.
– Ну, и, конечно, Джейку просто не терпелось увидеться с Беллой, – приподняв брови, Билли посмотрел на сына.
– Ну, спасибо, пап!!! – Джейк сердито сверкнул глазами на отца, а я почувствовала себя виноватой – похоже, я слишком хорошо сыграла свою роль тогда на пляже.
– Голодные? – спросила я, с готовностью повернувшись к кухне: мне не очень хотелось находиться под прицелом внимательных глаз Билли.
– Не-а, мы уже поели, – ответил Джейк.
– А как ты, пап? – настаивала я.
– Угу, – ответил Чарли, включив телевизор, и я поняла, что он уже весь ушел в игру. Послышался скрип колес – видимо, Билли последовал за ним.

Я обжаривала сырные сэндвичи и нарезала помидоры, когда ощутила спиной чье-то присутствие. Оглянувшись, я увидела Джейкоба.

– Ну, как дела? – весело спросил меня он.
– Жарятся и режутся, – улыбнулась я. – А у тебя? Собрал новую машину?
– Нет еще, – шутливо насупился он, – блок цилиндров так до меня и не дошел.
– Ах, точно! Извини, Джейк, я его так и не встретила!
– Еще встретишь, – ухмыльнулся он. – Как грузовичок?
– Жив и бегает.
– Бегает? Почему же ты его тогда не водишь? – он подозрительно посмотрел на меня.
– Вожу…, – смутившись, ответила я, – меня просто сегодня подвез друг.
– Хорошо подвез, я смотрю, – улыбаясь, сказал Джейк, – я не понял, кто был за рулем, но отец, похоже, его знает. И тачка у него, что надо.

Я избегала смотреть Джейку в глаза – еще не хватало, чтобы мы сейчас начали обсуждать, с кем я возвращаюсь из школы.

– Джейк, – попросила я, – ты не мог бы передать мне тарелки – они вон там в шкафу.
– Конечно.

Джейк потянулся за посудой, а я молилась, чтобы он не возобновил свои расспросы.

– Так кто был за рулем? – спросил он, ставя передо мной две тарелки.

Я вздохнула.

– Эдвард Каллен.
– А! Тогда понятно….
– Что?
– Почему отец так странно себя повел.
– Ах, ну да! Я и забыла, что он не любит Калленов, – я беспечно пожала плечами.
– Замерзшие! – зловеще подтвердил Джейк, и глаза его весело блеснули.
– Слушай, – не удержалась я, – как ты думаешь, он расскажет об этом Чарли?

Джейк внимательно посмотрел на меня, но уловить его выражение я так и не смогла.

– Сомневаюсь. В прошлый раз Чарли так его разнес из-за Карлайла, что с тех пор они эту тему не поднимают. Они, считай, впервые собрались после того разговора.
– Вот как…, – я задумалась.

Честно говоря, заверения Джейка меня не вполне успокоили. Я разложила еду на тарелках, отнесла их в гостиную и стала прятаться по углам, подслушивая беседу Билли и Чарли. Я не хотела, чтобы Блэк-старший навел отца на разговор о Калленах, и мысленно придумывала способы отвлечь их. Но сосредоточиться мне не удавалось – рядом был Джейк, который тоже требовал внимания.

Вечер тянулся бесконечно. Нам задали много домашней работы, но я упорно играла роль гостеприимной хозяйки и была готова на все, лишь бы не оставлять Билли и Чарли одних. Я предлагала им закуски, гоняла Джейкоба за пивом, развлекала разговором и настойчиво делала вид, что смотрю игру, смотрю её, смотрю… пока она, слава Богу, не закончилась.

Наконец, наши гости засобирались. Джейк вошел в гостиную и стал разворачивать кресло Билли, направляя его к выходу.

– Ты еще приедешь на пляж? – спросил меня Джейк.
– Не знаю, – нерешительно протянула я, – ребята вроде бы ничего не планировали.
– Хорошая игра, Чарли, – сказал Билли.
– Приезжай на следующую!
– Непременно, непременно. Спокойной ночи. Береги себя, Белла, – Билли повернулся ко мне и серьезно, внимательно посмотрел на меня.
– Непременно, непременно, – неосознанно передразнила я.

Гости ушли. А я повернулась к лестнице, готовясь к бессонной ночи за упражнениями по тригонометрии.

– Погоди, Белла, – остановил меня Чарли, – Мы ведь так с тобой сегодня и не поговорили. Как ты, девочка?
– Хорошо, – промямлила я, подозрительно глядя на отца. Тот выглядел спокойным, довольным, отдохнувшим – не похоже, чтобы ему рассказали что-то тревожное. Успокоившись, я открыла рот и выпалила первое, что пришло мне на ум, – Мы сегодня на физ-ре всех сделали в бадминтон.
– Надо же! – с улыбкой покачал головой он, – я и не знал, что ты играешь.
– Я тоже не знала, – улыбнулась я, – но мне попался отличный напарник.
– Кто он? – с любопытством спросил Чарли.
– Майк Ньютон.
– Ну да, точно, ты же говорила. А почему ты не позвала его на бал?
– Пап! Он же встречается с моей подругой! Я не могу его пригласить. Кроме того, ты прекрасно знаешь, что я не танцую.
– Ах, ну да…, – пробормотал он, виновато улыбаясь, – Так что же…. Похоже, нам обоим повезло с субботой? Ты едешь в Сиэтл, а я собрался на рыбалку…. И погоду обещают. Но если ты вдруг передумаешь – ну, там, решишь подождать, когда кто-нибудь соберется с тобой, - без вопросов, я останусь дома.
– Не, пап, я не передумаю. Все нормально. Рыбалка – дело святое, – я заговорщически подмигнула ему.

Наскоро покончив с заданиями, я легла спать – и спала лучше, чем накануне, слишком устав, чтобы видеть сны. Утро встретило меня серебристой дымкой, и я, совершенно счастливая, нежилась в постели.

Церемонный визит Билли и Джейка уже не казался мне таким зловещим, и я решила выкинуть его из головы. Причесываясь, я напевала, унизывая волосы разноцветными заколками, а спускаясь вниз, съехала по перилам.

– Хорошее настроение? – заметил Чарли.
– Как всегда по пятницам, – подтвердила я.

Я спешила – мне хотелось выпрыгнуть на крыльцо сразу же, как уедет папа. Я уложила учебники в рюкзак, умылась, но едва Чарли отъехал, на месте его седана оказался серебристый «Вольво».

– Как спалось? – спросил Эдвард, как-то по-особенному сияющий этим утром.
– Чудесно, – улыбнулась я, – как провел ночь?
– Тоже чудесно, – загадочно ухмыльнулся он. Я насторожилась.
– А можно подробнее?
– Ни в коем случае, – засмеялся он, – сегодня вопросы задаю я.

И посыпались вопросы. Но сегодня они были не о предметах или воспоминаниях, сегодня они касались людей – близких мне людей, всех, кого я знала. Мне пришлось рассказывать о Рэне, о бабушке, о школьных друзьях, о Чарли.

– Ты с кем-нибудь встречалась? – спросил Эдвард.
– Нет…. – Смущенно ответила я.
– Почему?
– Не знаю.
– Ты, что, никогда не влюблялась?
– Не в Финиксе.

Ответ ему не понравился.

За вопросами день пролетел незаметно. Впрочем, в последнее время все дни пролетали так. Я сидела напротив Эдварда в столовой и, пользуясь наступившей паузой, грызла бублик.

– Надо было тебе взять сегодня грузовик, – неожиданно сказал он.
– Почему?
– Потому что я сейчас уеду. Вместе с Элис.
– М-мм…. – опешила я, удивленная и разочарованная. – Хорошо. Я прогуляюсь.
– Никуда ты прогуливаться не будешь, – нахмурясь, заявил Эдвард, – Мы заберем твой грузовик и оставим его у школы.
– Но у меня нет с собой ключей, – возразила я, – И я действительно умею ходить пешком.
– Ценное умение. Но сегодня оно тебе не пригодится, – он покачал головой, – Грузовик будет на стоянке, а ключи – в зажигании. Если, конечно, ты не боишься, что кто-то на них позарится.

Я поджала губы. Пусть мой «дедуля» был и не первой свежести, все же он грузовик, что надо.

– Ну, хорошо, посмотрим, как ты с этим справишься, – злорадно сказала я.

Я вспомнила, что оставила ключи в кармане джинсов, джинсы в тазу под огромной кипой белья, таз в ванной, ванная в доме, а дом заперт на ключ. И при этой мысли я заулыбалась – пусть попробует их найти.

– Ну, охотник за ключами, – спросила я, – куда же ты собираешься?
– На охоту, – невесело ответил он, – Если завтра мы весь день пробудем тет-а-тет, мне нужно подготовиться. Но… ты уверена, что хочешь…?

Глаза его были очень убедительны. Редко можно встретить молодого человека, думала я с грустью и сарказмом, который бы с таким пылом соблазнял девушку отменить назначенное свидание, стараясь доказать, что он опасен, и ей лучше без него. «Мне все равно!», – повторила я про себя, как волшебное заклинание, перед которым чары Эдварда были бессильны.

– Абсолютно, – упрямо прошептала я, – Без сомнений. На все сто.
– Вижу, – сдался он, и я увидела, как темнеют его глаза.
– Когда тебя ждать завтра? – спросила я.
– Все зависит… ты как? Хочешь завтра отоспаться?
– Не нужно мне отсыпаться, – пробурчала я поспешно, и Эдвард улыбнулся.
– А Чарли? – он приподнял бровь.
– Уедет на рыбалку, – сказала я и сама подивилась, как удачно все складывается.
– И что он решит, если вдруг ты не вернешься? – резковато спросил Эдвард.
– Я не Чарли, откуда мне знать? Возможно, он решит, что меня засосало в стиральную машину – я как раз собираюсь постирать.

Я видела, что Эдвард рассержен моим легкомыслием. Но и я была зла на него – сколько, в конце-концов, раз мне нужно напоминать, кто он такой? По-моему, мы уже обо всем договорились, и пусть все идёт, как идёт, и какая разница! Тем более что он сам собирался пойти вразнос. Но время истекало, и скоро он уйдёт, поэтому я решила не давать воли гневу, а постараться использовать те недолгие минуты, которые были в нашем распоряжении.

– Так… на кого вы будете охотиться? – спросила я.
– На кого получится. Мы не пойдём далеко, – мне показалось, его позабавило то, каким будничным тоном я расспрашиваю о его вампирских намерениях.
– А почему с Элис?
– С Элис приятно охотиться, – сказал он, нахмурясь.
– А с другими неприятно? Почему?
– Потому что мне придется ожидать от них подвоха. Они будут надоедать дурацкими вопросами.

Я оглянулась на столик Калленов. Они сидели развесистым букетом – как в первый раз, когда я увидела их. Только Эдварда теперь с ними не было.

– Я им не нравлюсь, да? – догадалась я.
– Не совсем так…, – помедлил он. – Просто они не понимают, почему я постоянно кручусь вокруг тебя.
– Я, если честно, тоже этого не понимаю, – я поморщилась.

Эдвард шумно выдохнул.

– Сколько раз тебе повторять: не тебе решать, что мне делать. И не нужно мне опять про свою обычность, потому что ты – не обычная. И никто – и никогда – не удивлял меня так, как ты.
– Не издевайся, пожалуйста, – попросила я, возвращаясь к бублику.

Он улыбнулся, глядя на моё смущенное лицо.

– Ты можешь мне доверять, – сообщил он мне, – я гораздо лучше разбираюсь в людях, ведь они передо мной, как на ладони. Но ты… почему-то ты всегда поступаешь как-то… криво. И в этом твоя прелесть.

Я смутилась. Я была растеряна: не мог же Эдвард, в самом деле, так думать, или это какой-то мудреный опыт, который он решил на мне поставить? Слишком очевидна была разница между нами, чтобы я могла ему поверить.

– Легко понять, почему ты меня удивляешь, – продолжал он, – Но это еще отнюдь не все….

Я оглянулась на его семью. И неожиданно Розали – белокурая и прекрасная Розали – подняла голову и посмотрела прямо на меня. Она не просто смотрела – она гипнотизировала меня, и я не могла оторвать взгляда от её настороженных, внимательных, хищных и холодных глаз.

И вдруг я услышала сдавленное шипение – неожиданный, невозможный звук, как будто рядом кто-то кинул в воду раскаленный камень. Я повернулась и увидела, что Эдвард с вызовом перехватил взгляд сестры, её подбородок недовольно дрогнул, а губы искривились.

– Извини Роуз, – сказал он, и лицо его стало замкнутым и угрюмым, – Не принимай её слишком близко к сердцу. Она просто… нервничает. И дело тут не совсем в тебе…. Скорее – в том, что мы уж слишком у всех на виду. И… Розали считает, что это слишком опасно… для всей семьи… если….
– Если что?
– Если все это закончится… плохо.

Вид у Эдварда стал совсем несчастный, и он уронил голову на руки. Я потянулась к нему, чтобы утешить, но коснуться не посмела – не могла решить, лучше или хуже ему станет от моего прикосновения. И постепенно смысл его слов просачивался в моё сознание.

Если все закончится плохо.

Впервые до меня дошло, что он действительно вампир, и что всё действительно может закончиться плохо – в первую очередь для меня. «Мне все равно», – повторила я про себя, отгоняя страх на задворки сознания, пока не осталось чистое сочувствие, как будто он был простым человеком, которому больно.

Я сидела и смотрела на его вихрастую голову, и ощущала собственно бессилие… и досаду на то, что непрошенный взгляд Розали не дал ему закончить свою мысль.

Наконец, Эдвард посмотрел на меня.

– Мне пора, – сказал он, и грусть на его лице сменилась лукавой усмешкой, – Возможно, это к лучшему. Я не уверен, что выдержу еще хотя бы минуту этого ужасного фильма на биологии.

Я увидела, как из-за спины Эдварда показалась задорная головка Элис, и встала.

– Элис, – церемонно сказал Эдвард, даже не оглянувшись.
– Эдвард, – церемонно подтвердила она высоким чистым голосом, полным такой же магии, как и голос брата.

Эдвард встал и с угрюмой улыбкой представил нас друг другу.

– Привет, Белла, – поздоровалась она, её темные глаза ненадолго задержались на мне, но выражение лица было самым приветливым, – рада познакомиться.

Эдвард грозно посмотрел на сестру.

– Привет, Элис, – ответила я, смутившись.
– Ты готов? – спросила она.
– Почти, – равнодушно сказал он, – Подожди меня у машины.

Элис вышла из столовой, не сказав больше ни слова. У неё была такая легкая, танцующая, волнующая походка, что я испытала укол ревности.

– Ну…, – неловко протянула я, повернувшись к Эдварду, – что принято желать в таких случаях? Оторваться по полной?
– «Оторваться по полной» подойдет, – сдержанно улыбнулся он.
– Ну, тогда оторвись там, задай им всем, – пожелала я, но в моем напутствии не было должного жара.
– Постараюсь изо всех сил. А ты постарайся не попадать в переделки.
– Не попадать в переделки в Форксе – это задание не для слабых, – я криво ухмыльнулась.
– Ты сильная девочка, я знаю, ты справишься. Обещай мне, что будешь осторожна.
– Ладно, обещаю, – вздохнула я, – Но у меня сегодня по плану стирка, а ты же знаешь, как это опасно.
– Не лезь в центрифугу, и все обойдется, – подтрунивал он.
– Хорошо, буду тренироваться в дистанционном закидывании белья.
– Не потяни себе связки.
– Ладно, ладно! – нетерпеливо сказала я, – Беги! До завтра?
– Проживи этот день быстро, – улыбнулся он.
– Постараюсь, – уклончиво ответила я. Мне придется очень постараться.
– Утром я у твоих ног!

С лукавой улыбкой он ласково погладил мою щеку, повернулся и выскользнул вон. А я по привычке стояла и смотрела ему в след – уже не обиженно, нет, но с подкатывающей к сердцу тоской.

Мне отчаянно захотелось прогулять остаток дня – ведь оставалась всего какая-то пара уроков, и один из них – физкультура. Но… он сказал – мы слишком на людях, и мне не хотелось, чтобы все думали, что я осталась с ним.

Мы слишком на людях…. Эта фраза заставила меня задуматься.

Я понимала, что завтра – не простой выходной, который я проведу наедине с другом. Мы не можем вечно гулять по лезвию бритвы, притворяясь, что ничего не происходит.

Друг ли мне Эдвард? Однозначного ответа я не находила. В первую очередь – не смотря на взаимную тягу – он оставался вампиром, и случиться могло все, что угодно. Он может преодолеть себя, прислушавшись к своим чувствам, и оставить меня в живых. Или пойти на поводу у инстинктов – и тогда итог очевиден.

Он сказал мне, чтобы я предупредила Чарли, чтобы дала ему желанную причину вернуть меня невредимой. Чтобы я удержала его от соблазна. Но я не хотела. Пусть выберет сам, а я безропотно подчинюсь его решению. Потому что я не могла больше плавать в неопределенности. Мне нужно было точно знать, кто я для него – возлюбленная или… деликатес. Но, кем бы я ни оказалась, я не представляла себе жизни без него….

Зато хорошо представляла смерть – смерть в его объятиях. И меня это не пугало – по крайней мере, сейчас.

И поэтому я решила его защитить. Если все пойдет плохо, если со мной что-нибудь случится, ни один человек не должен связать это с Эдвардом. И поэтому я отправилась на урок.

Без Эдварда биология прошла бесцветно – я даже не поняла, что нам рассказывали. А на физкультуре я обнаружила, что Майк снова со мной разговаривает. Он целый час прикрывал меня своей ракеткой, а потом подошел, приветливо улыбаясь.

– Ну, – сказал он, – удачи тебе в Сиэтле.
– Спасибо, Майк, – ответила я, – но я не поеду.
– Почему? – удивился он.
– Боюсь, мой «дедуля» не осилит поездку.
– Значит…, – помедлил Майк, – ты пойдешь на бал? С Калленом?
– Нет, – вздохнула я, подавляя внутренний протест, – не пойду. На танцы меня что-то не тянет.
– А что же ты тогда будешь делать? – растерянно пробормотал он.
– Пошуршу по хозяйству. Займусь стиркой, подтяну тригонометрию. А то у меня дела по ней идут не важно – боюсь завалить тест.
– А Каллен тоже будет шуршать по тригонометрии?
– Эдвард, – подчеркнуто ясно сказала я, – нигде шуршать не будет. Он уехал на все выходные.

Я не ожидала, что эта ложь слетит с моего языка настолько непринужденно и убедительно.

– Вот как…, – недоуменно пробормотал Майк, – тогда, может быть, если ты вдруг передумаешь, приходи на бал. Я, Тайлер или Эрик с удовольствием с тобой потанцуем…. Будет весело, вот увидишь!

Я в красках представила себе, как отреагирует Джессика, увидев меня в объятиях Майка, и поняла: да, точно, будет весело.

– Спасибо, Майк, но прибереги танцы для Джессики. Я не пойду, – сказала я.
– Ну, как знаешь. Наше дело предложить….

Вот и все. Один из мостов сожжен.

После уроков я шла на парковку без особых надежд. Не то, чтобы я страстно хотела прогуляться до дома пешком, но с трудом представляла себе, что кто-нибудь способен найти ключи от «дедули».

Даже Эдвард Каллен или его шустрая сестра.

Но, обнаружив свой грузовик, терпеливо ожидающим меня там, где раньше стоял «Вольво», я заподозрила, что недооценивала их способности. Открыв дверь, я увидела в зажигании ключ, а к нему была прикреплена записка. Развернув её, я прочитала: «Береги себя».

Я села за руль и завела «дедулю». Громоподобный рык старого мотора заставил меня вздрогнуть. Береги себя – просил меня Эдвард. Как раз то, чего я делать не собиралась.

Приехав домой, я первым делом отправилась в ванную. Перерыв кучу грязной одежды, я обнаружила под ней свои джинсы – те самые, в кармане которых предположительно я оставила ключи от машины – и долго смотрела на них в недоумении.

Может быть, я все же повесила их на крючок, просто этого не помню? Не может быть, чтобы Эдвард – о, Боже! – рылся в моем белье! Не может быть, чтобы он прочел мысли моих джинсов, которые лежали себе на дне большого таза и от нечего делать думали, что же такое у них в кармане!

Но… если он способен на это…. Тогда на что еще он способен?

В задумчивости я подошла к телефону и набрала номер Джессики. Мы обменялись приветствиями, я послушала восторженную речь, посвященную завтрашним танцам и, наконец, подвела её к главному.

– Ой! – вспомнила Джесс, – Ты же завтра едешь с Эдвардом в Сиэтл! Не забудь мне все рассказать. Мне нужен полный отчёт. И даже не думай увиливать!
– Э-ээ, – протянула я, соображая, как бы половчее соврать, – Боюсь, что рассказывать мне будет не о чем.
– В смысле? – не поняла Джесс.
– В смысле, что я не еду в Сиэтл. С Эдвардом. И без Эдварда тоже.
– Что случилось? – разочарованно протянула она.
– Он уехал с семьей на все выходные. А с моим «дедулей» только в Сиэтл и ездить.
– Вот гад…! И что теперь?
– Не знаю…. Останусь дома, займусь делами. Так что повеселись там завтра за всех обиженных девчонок, ладно?
– Обещаю!

Я повесила трубку. Еще один мост пройден.

За ужином Чарли был как-то особенно молчалив. Я смотрела на него, пытаясь запомнить его усталое отрешенное лицо, и украдкой гадала, о чем он думает. Может быть, его что-то удручало на работе или он ждал бейсбола, или, возможно, ему просто понравилась приготовленная мною лазанья, и ничто другое его не интересовало.

– Пап, – позвала я.
– Что, Белл? – спросил он, повернувшись ко мне.
– Я тут подумала про Сиэтл…. И решила, что ты прав. Если с «дедулей» что-то случится, мне придется тащить его на себе – и тогда я вернусь домой не раньше среды. В лучшем случае. Так что…, наверное, я подожду, когда кто-нибудь из ребят туда соберется.
– Вот как, – сдержанно сказал он, – Ну, хорошо…. Так мне… завтра остаться?
– Не, пап, не нужно. Нам надо пополнить запасы рыбы – у нас её всего на пару лет, – улыбнулась я. – А я спокойно съезжу по магазинам, постираю, подтяну кое-какие хвосты. В общем, найдутся у меня дела, не переживай.
– Ты уверена? – Чарли внимательно посмотрел на меня.
– Да…, – я помедлила, – уверена.
– Ну…. Тогда хорошо, – улыбнулся он. – Спасибо.

Я посмотрела на него, такого благодарного и родного, и у меня зачесались глаза, а на языке завертелись ненужные слова, просясь наружу. Я была готова рассказать ему правду – что завтра весь день проведу с Эдвардом.

Я открыла рот… и закрыла.

Теперь мне оставалось только исповедаться – и я буду полностью готова к субботе. Нет, я не жалела о том, что сделала, но…. Это сложно объяснить. Всегда непросто выбирать между привязанностями. Да, я любила Чарли – по-своему, очень любила. Но, если я смогла ему солгать, значит, я не самая лучшая дочь на свете. И, к тому же, Эдварда я любила больше.

Я быстро помыла посуду и ушла. Мне не хотелось, чтобы отец заметил, что со мной что-то не так. Я взяла в ванной охапку свежевыстиранного белья и отправилась пропускать её через сушилку. К сожалению, эта работа занимала руки, но не голову, и в ней продолжали крутиться неясные мысли.

Я с нетерпением ждала, когда наступит вечер, а его сменит ночь, и я пойду спать, чтобы проснуться в серебристом полусвете утра, в котором со мной вновь будет Эдвард. С другой стороны, я впервые так отчетливо ощущала страх – острый, сосущий страх, которому невозможно было противостоять. И когда его холодные волны накатывали на меня, я упрямо повторяла заклинание: «Я сделала свой выбор. Мне все равно». Но это не помогало. И тогда я искала поддержки в клочке бумаги, оставленном мне в машине. Те два слова – береги себя – давали мне надежду, что Эдвард пощадит меня, что он действительно хочет, чтобы я была в безопасности.

Да, он хочет, вспомнила я. Он столько раз пытался избавиться от меня, внушить мне страх, заставить меня отвернуться от него. И то, к чему я так готовилась сейчас, было делом моих собственных рук, результатом моего упрямства, моего нежелания что-либо видеть и понимать. И если Эдвард завтра сорвется, мне некого будет винить, кроме себя.

Поэтому мне оставалось только молиться, что его чувства одержат вверх над инстинктами, и ничего плохого не случится. Потому что…. Не смотря на весь мой страх, я не была способна последовать его совету, включить мозги и вычеркнуть его из своей жизни.

Потом мои мысли перескочили к Рэне, и я на секунду представила её веселые глаза и мягкую улыбку. Но, не успев испытать боль, я отогнала видение вглубь своего сознания, и на смену ему пришло какое-то болезненное любопытство. Интересно, подумала я, будет ли мне больно, если…?

С приходом темноты стало легче. Больше не надо было мучить себя сомнениями – надо было лечь спать, потом проснуться… и встретить свою судьбу. Я понимала, что в таком состоянии я вряд ли усну – скорее всего, проворочаюсь до рассвета и буду похожа на мешок с овощами, которым в принципе все равно, прижимают ли их к сердцу или шинкуют в суп. Поэтому я решила сжульничать и перед сном приняла снотворное. И, пока я ждала, когда оно подействует, я села перед зеркалом и взяла расческу.

Я медленно расчесывала волосы и грустно смотрела на своё отражение, запоминая черты собственного лица, как прежде пыталась запомнить лицо Чарли. Теперь оно не казалось мне таким нелепым – ни бледная кожа, ни горящие в темных кругах глаза теперь не выглядели неуместными. И я почувствовала прилив какой-то жалости к себе, которую тут же подавила. Взамен я стала думать, что бы мне надеть завтра, и, убаюканная такими обычными, спокойными мыслями, наконец, уснула.

Проснулась я рано. Снотворное сделало своё дело – я спала без сновидений. И, хотя я ощущала себя отдохнувшей, во мне бродило неясное волнение, похожее на то, что я испытала прошлой ночью. Но я приказала себе не думать. Встав, я достала из шкафа одежду, тщательно продуманную накануне – белую блузку, светло-коричневый свитер и неизбежные джинсы – и стала собираться. Выглянув в окно, я убедилась, что Чарли уже уехал, а небо занавешено облаками – тонким серебристым слоем, так и норовившим истаять и уступить место солнцу.

Я поела, но вряд ли ощутила вкус еды, вымыла посуду, почистила зубы. И, наконец, была готова. Мне оставалось только выйти из дома. И в этот момент я услышала тихий стук в дверь.

Я почти влетела в прихожую и, сражаясь с замками, которые вдруг разучились открываться, распахнула дверь. За ней стоял Эдвард – беспечный, сияющий, совершенный. И всю мою нервозность как ветром сдуло, и я почувствовала себя невероятной дурой из-за всех этих нелепых мыслей и страхов, с которыми я боролась со вчерашнего дня.

Он встретил меня церемонно, янтарные глаза серьезны, но, оглядев меня, не смог удержаться от улыбки.

– Доброе утро, – сказал он, ухмыляясь.
– Это, что, теперь такая модная шутка – желать доброго утра, похихикивая? – обеспокоено спросила я.
– Интересная мысль. Нет. Просто мы одеты с тобой одинаково.

Я посмотрела на него – и, действительно, на нем были почти такие же рубашка, свитер и джинсы. Только выглядел он в них куда элегантнее.

Я заперла дверь, а Эдвард отошел к грузовику и обреченно встал рядом с пассажирской дверью.

– Ага, – удовлетворенно сказала я, карабкаясь на водительское место, – про сделку ты помнишь. Ну, и куда нам?
– Пристегнись. А то мне уже неспокойно.

Я недовольно посмотрела на него, но подчинилась. Я невольно подумала, что забавно, наверное, слышать такие просьбы от вампира, который, вполне возможно, собирается мною позавтракать.

– Куда нам? – повторила я с нервным смешком.
– Давай на север по сто первой.

Мы поехали. Признаться, мне было очень сложно следить за дорогой. Я то и дело поворачивалась к Эдварду, и поэтому мой «дедуля» крался сквозь спящий город на скорости 40 километров в час.

– Как ты думаешь, – с непроницаемым видом спросил меня Эдвард, – мы выберемся из Форкса к вечеру?
– Я бы попросила тебя, – ответила я так же сдержанно, – проявлять больше почтения к моему «дедуле». В конце-концов, он запросто может оказаться дедушкой твоему «Вольво».

Несмотря на все предосторожности, мы вскоре выехали за пределы города, и вокруг зазеленели леса, дорога обрамилась всклокоченными со сна кустами и сонно потягивающимися полянками.

– Поверни направо на сто десятую, – попросил Эдвард. Я беззвучно повиновалась.
– Теперь езжай вперед, пока дорога не закончится, – я уловила веселые нотки в его голосе.
– И что мы будем делать, когда дорога закончится? – подозрительно спросила я, – Переберем «дедулю» и сделаем из него кенгуру?
– Нет. Мы выйдем и пойдем пешком.
– Пешком? – запаниковала я.
– Да. И ты вчера меня сама убеждала, что вполне на это способна, – ухмыльнулся он, – Не переживай. Мы пройдем от силы километров семь, и я прослежу, чтобы ты все это время продержалась на ногах.

Я постаралась выкинуть из головы образы влажно вздыхающего леса, холодного и безразличного.
И пустого.
Все эти ветки, корни, скрытые под опавшей листвой ямы, которые так и норовят тебя зацепить и сломать тебе ногу.
И никого вокруг.
Зеленый чавкающий покров, замшелые стволы, пряный затхлый запах, поднимающийся от земли и дурманящий голову.
И никто не услышит.
Мои заплетающиеся ноги, падения, неловкие попытки пробраться сквозь все преграды.
И за спиной – Эдвард.

– О чем ты думаешь? – спросил он.
– О том, куда мы пойдем.
– Мы пойдем туда, где особенно приятно бывать в ясную погоду.

Мы оба посмотрели на небо – облака становились все тоньше, прозрачнее, вот-вот выглянет солнце.

– Да, Чарли говорил, что сегодня будет тепло, – согласилась я.
– А ты…, – Эдвард помедлил, – сказала ему, где ты сегодня?
– Нет.
– А Джессике?
– Нет. Я ей сказала, что Сиэтл сорвался. И это правда.
– То есть никто не знает, что ты со мной?
– Ну, может быть, Элис знает, если ты ей рассказал.

От Эдварда ощутимо разошлась гневная волна.

– Какая умная девочка! – прошипел он, - Что, Форкс – настолько неприятное место, что ты решилась на самоубийство?
– А это самоубийство? – уточнила я, яростно глядя ему в глаза, – К тому же, ты сам сказал, что мы слишком на людях.
– То есть тебя больше тревожит, как бы со мной что-то не стряслось? Вместо того, чтобы побеспокоиться о себе? – саркастически скривился он.

Я кивнула и отвернулась. И услышала какое-то неразборчивое, неистовое бормотание, как будто Эдвард про себя сыпал проклятиями. Но вскоре оно стихло, и мы погрузились в тяжелое молчание.

Дорога истончилась и убежала в траву, кружа по лугу едва заметной тропкой. Я остановилась и вышла из машины, боясь оглянуться назад. Мне не хотелось видеть его гнев, а теперь…. Теперь у меня не было причины не смотреть на него, ведь мне не надо следить за дорогой.

День и впрямь выдался теплым – самым теплым с момента моего приезда. Я обрадовалась, что надела легкую рубашку и, стянув с себя свитер, обмотала его вокруг талии.

Услышав, как хлопнула дверь, я оглянулась. Эдвард стоял у обочины спиной ко мне и, откинув голову, ловил ветер всем телом. И впервые я заметила, насколько он не похож на человека – сейчас он скорее напоминал дикое и прекрасное животное, готовящееся к броску.

– Нам сюда, – сказал он, махнув в сторону леса.
– Но тропинка же с другой стороны! – отчаянно запричитала я и, обежав вокруг грузовика, встала рядом с ним.
– Тропинка нам не нужна. Не бойся, я тебя не потеряю.

Эдвард хищно улыбнулся, и в животе у меня жалобно заныло. Взглянув на меня, он снял свитер, и страх сменился волнением: теперь ничего не мешало мне рассмотреть его под тонкой, расстегнутой на груди рубашкой.

Он был идеален. Слишком идеален, чтобы пощадить меня. Он не предназначен мне судьбой, и у этой сказки не будет счастливого конца. И от этой мысли мне стало больно. Ведь дело было не просто в жизни и смерти – моей смерти, – это был вопрос его истинных чувств по отношению ко мне.

– Хочешь вернуться? – неожиданно спросил Эдвард, уловив мою нервозность.
– Нет.

Будь, что будет, но я не собиралась терять ни секунды, которую могла провести рядом с ним.

– В чем дело? – спросил он мягко.
– Из меня хреновый пешеход, – предупредила я, – так что запасайся терпением.
– Терпение – мое второе имя.

Я попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то жалкой.

– Я отвезу тебя назад, – решительно сказал он, сделав шаг к грузовику.
– Не надо! – остановила его я. – Мы же приехали сюда не постоять на обочине и посмотреть на лес. И если нам предстоит топать километров семь, я предлагаю начинать прямо сейчас.

Эдвард помедлил, пытаясь понять, что я думаю и чувствую, и я еще раз поблагодарила бога за то, что он не может читать мои мысли. Наконец, он повернулся и ступил под сень деревьев.

Прогулка оказалась приятнее, чем я предполагала. Земля была твердая и плоская, почти без лиственного покрова. Мы аккуратно огибали все заросли папоротников, поваленные деревья и выступы скал, и если я натыкалась на яму, Эдвард осторожно подхватывал меня и ставил на ровную поверхность. И каждый раз у меня от этого сбивалось дыхание, и мне хотелось спотыкаться чаще. И, похоже, он почувствовал это, и на его губах запорхала озорная улыбка.

Большей частью мы молчали – лишь изредка Эдвард задавал мне какой-нибудь вопрос из числа тех, которые он упустил за последние два дня. Так, он восполнил пробелы по части моих финикских учителей, привычек справлять день рождения и отношения к домашним животным. Я ему честно призналась, что после непреднамеренного убийства пары золотых рыбок я решила не отягощать свою совесть более серьезными преступлениями.

Эдвард засмеялся, и здесь, под покровом леса, его смех звучал иначе – свободнее, чище, звонче – и притягательнее.

Мы пробирались сквозь лес все утро, но Эдвард не показывал никаких признаков нетерпения. Деревья вокруг сомкнулись в бесконечном лабиринте, и я начала бояться, что мы никогда не выберемся из этих влажных объятий – ну, по крайней мере, я. Потому что Каллен чувствовал себя в лесу, как в родной стихии.

Утро сменилось днем, и я заметила, что свет, просачивавшийся сквозь кроны, стал легче и светлее, и поняла, что там, над зеленой шевелюрой леса светит солнце.

– Нам еще долго? – спрашивала я.
– Нет, уже недолго, – ответил Эдвард с улыбкой, – Видишь впереди просвет?
– А там должен быть просвет? – растерянно пробормотала я, ничего не увидев.
– Должно быть, он еще далековат для твоих глаз, – хмыкнул он.
– Далековат? Мне, что, пора к окулисту?

Но вскоре я и впрямь заметила, что лес впереди расступается, и сквозь стволы деревьев пробивается яркое сияние дня. Я прибавила шагу, спеша к светлому пятну, но, не услышав за собой ни звука, оглянулась.

Эдвард бесшумно шел следом, и его отяжелевший взгляд был направлен мне в спину. Но, едва нам стоило встретиться глазами, выражение его лица изменилось, стало непроницаемым и отчужденным. Мне стало неуютно.

Мы подошли к самой границе света, и я увидела перед собой сказочную поляну – маленькую, круглую, всю в сверкающей россыпи лесных цветов – желтых, лиловых и нежно-белых. Высокая мягкая трава отливала всеми оттенками зеленого – от светло-золотистого на солнце до глубокого, почти черного в тени. Где-то неподалеку напевал ручей, в воздухе кружились былинки, кувыркаясь в теплом, наполненном сиянием воздухе, и я не смогла удержаться – я пошла вперед.

Я ласкала ладонями острые кончики травинок, купалась в их опьяняющем аромате, слушала легкое жужжание насекомых и чувствовала себя совершенно счастливой…. Пока не поняла, что на поляне я совершенно одна. От волнующего присутствия Эдварда осталось только щекочущее, тревожное ощущение между лопаток.

Я осмотрелась по сторонам. Никого рядом не было. Неужели это все, и продолжения не будет?

И вдруг я заметила в тени между деревьев неподвижную фигуру Эдварда. Он внимательно, настороженно смотрел на меня. Не успев испугаться, я протянула к нему руки.

– Ну же, Эдвард, давай, – прошептала я, – Я хочу это увидеть.

Я подошла ближе, жестом подзывая его к себе. Но он предупреждающе поднял ладонь, и я остановилась и попятилась. И тогда он, вдохнув, ступил на поляну, и солнце омыло его со всех сторон.

 
Глава 13. Откровения.

Никогда еще Эдвард не был менее похож на человека, чем сейчас, когда не спеша шел ко мне через поляну.

Его движения были движениями хищника, все черты – безупречными, божественными, а его кожа…. Его кожа переливалась и сверкала на солнце, как граненый бриллиантовый панцирь.

Эдвард медленно лег на траву рядом со мной, и, закрыв глаза, замер, как неподвижное изваяние, высеченное из неизвестного камня, мерцающего, как кристалл. Его губы трепетали, и я не могла решить, то ли это дрожь еще не излитого смеха, то ли тень непроизнесенных слов. Но это оказалась песня – стремительная песня счастливого вампира, которую невозможно уловить человеческим ухом.

Мне хотелось улечься рядом, но я не смела. Возможно, меня останавливала влажная земля, которая никак не желала высыхать, а может – стремление не упустить ни одного изменения в его лице, в его теле. Я сидела подле Каллена, подтянув колени к подбородку, и не сводила с него глаз.

Легкий ветер ворошил мои волосы, тревожил травинки у моих ног, перебирал рыжие пряди Эдварда и доносил до меня его аромат. Этот запах, теплое благоухание растаявшего в молоке печенья, смешиваясь с солнцем, обволакивал меня со всех сторон.

Помедлив, я несмело коснулась пальцами его руки: кожа была гладкой, мягкой и холодной, как вода. Эдвард улыбнулся, и глаза у него были цвета закатного солнца – яркие и умиротворенные.

– Все не так страшно?
– Да нет. После того, как ты пригнал на стоянку мой грузовик, тебе придется постараться, чтобы меня напугать.

Он улыбнулся шире, и его ровные, острые, как бритва, зубы блеснули на солнце. Моя рука двинулась выше и теперь исследовала его запястье, голубые разветвления вен и прохладную твердость мышц. Пальцы дрожали.

– Ты не возражаешь?
– Нет. Не возражаю, – блаженно потянулся он.

Я поднялась до локтевого сгиба. Неуловимым движением, слишком быстро, Эдвард перевернул руку и подставил ладонь.

– Извини, – пробормотал он, не открывая глаз, – Иногда я забываю, что ты всего лишь человек.

Я улыбнулась, рассматривая переливчатые линии его руки и хитрый узор на коже, который рождал этот фантастический эффект.

– О чем ты думаешь? – прошептал он, – Я до сих пор не могу привыкнуть, что не слышу тебя.
– А! Теперь-то ты понимаешь, каково приходится остальным!
– Сурово, – согласился Эдвард с каким-то скрытым сожалением, – Но ты так и не ответила….
– Ну, я думала, где бы недорого купить прибор для чтения твоих мыслей.
– И где же?
– А где ты брал свой?
– У меня встроенный. Ну, а если серьезно?
– Ну, еще я вспоминала, где оставила своё снотворное, чтобы никогда не просыпаться, и «Новопассит», чтобы избавиться от страха.
– От страха? – он подвинулся ближе, – Но тебе нечего бояться. По-крайней мере, сейчас….

Я скептически покачала головой.

– Ты не понял. Я боюсь совсем не этого.

Я вздрогнула и отпрянула: лицо Эдварда оказалось очень близко – слишком неожиданно, слишком быстро. Янтарные глаза внимательно смотрели на меня.

– Чего же ты боишься?

От сладости его дыхания у меня закружилась голова. Оно было настолько роскошным, что ему невозможно было противостоять, и, не удержавшись, я склонилась к Эдварду и принюхалась.

Я услышала, как он вдохнул, но не увидела, как исчез. Я лишь ощутила, как моя рука опустела, и карамельная волна растворилась в воздухе.

Каллен стоял на краю поляны, скрытый в тени ели, и его глаза – теперь цвета йодной настойки – тяжело мерцали.

– Извини, Эдвард, – прошептала я.
– Сейчас, минуту, – с трудом выговорил он, дрожа всем телом, и махнул мне рукой.

Зачарованная, я не поняла, что это значит. Я просто смотрела, как Эдвард выпрямляется, как медленно – очень медленно, – идет ко мне, как опускается рядом. Откинув голову, он сделал два коротких вдоха и замер.

– Извини, – он невесело пожал плечами, – В таких ситуациях, насколько я знаю, извиняются даже люди.

И только теперь меня захлестнуло острое чувство опасности. Кровь прилила к лицу, и глаза Эдварда зажглись.

– Я – идеальный хищник, – сказал он с дразнящей усмешкой, – и совершенная ловушка. Всё во мне тебя влечет – голос, лицо, запах. Ты не можешь устоять. Я, как росянка, источаю нектар, чтобы позже сожрать свою жертву. Но к чему мне он?
 
Внезапно он исчез и появился у самой кромки леса. А потом закружился по поляне в каком-то диком, завораживающем танце, в котором Эдвард уже не был Эдвардом, а лишь размазанным во времени следом.

– Попробуешь от меня убежать? – спросил он, остановившись.

Легко, без усилий он вырвал из земли какое-то дерево. Еще момент – и оно полетело куда-то в лес, где с грохотом обрушилось, ломая ветви.

– Попробуешь меня победить? – спросил он мягко.

У меня отвалилась челюсть. Одно дело – знать, что он вампир, не сильно вдаваясь в детали. И совсем другое – наблюдать воочию его мощь, его нечеловеческую сущность, не скованную никакими условностями. Я сдавленно кашлянула.

– М-мм…. Очень впечатляет…. Ты решил записаться в цирк?

Эдвард посмотрел на меня, и его бешеные глаза приугасли, и возбуждение сменилось грустью.

– Не бойся, – сказал он тихо и вкрадчиво, одурманивая меня голосом, как прежде запахом, – Я обещаю…. Нет, я клянусь, что не сделаю тебе ничего дурного.
– Угу, – кивнула я, опуская голову, – И я бы непременно тебе поверила, если бы ты говорил это другим тоном.
– Не бойся, – повторил Эдвард, медленно опускаясь на колени, словно воздух, напитанный солнцем, вдруг обернулся водой, и в нем можно неспешно скользить мне навстречу.
– Прости меня, – прошептал он, и в его голосе уже не было соблазна, – Я буду держать себя в руках. И я знаю, что смогу. Ты просто застала меня врасплох. Но теперь… я обещаю, я буду паинькой.
– Береги лес, – пробормотала я, смутившись.

Эдвард понимающе улыбнулся.

– Я сегодня не голоден, – признался он.

Я засмеялась – жалко, надтреснуто, с надрывом. Я не знала, радоваться мне или бояться такого признания. Я вообще себя не понимала.

– Что с тобой?

Я чувствовала, как невыплаканные слёзы подступают к глазам. Но, подняв голову, я увидела, что он полон раскаяния, и виновато погладила его запястье.

– Ну, – сказал Эдвард, и в глазах его заплясали веселые искры, – на чем мы остановились перед всей этой свистопляской?
– Честно говоря, не помню.
– По-моему, мы говорили о твоих необычных страхах.
– Ах, да.
– И?

Я не знала, что сказать: слова не шли с языка. Каллен стоял передо мной на коленях, на губах – небрежная улыбка, но тело напряжено, и взгляд внимательный. И вдруг я поняла, что Эдвард тоже напуган, что он, как и я, не испытывал раньше ничего подобного. Каким бы сильным, быстрым и смертоносным он ни был, в чувствах мы были с ним равны. И это придало мне мужества.

– Мне страшно, Эдвард, потому что мы такие разные. Я не знаю, как мы сможем быть вместе. Возможно, если бы ты устроил всю эту демонстрацию силы чуть раньше – скажем, пару месяцев назад… меня бы это остановило. Но теперь я без тебя уже не могу. Не хочу. Не буду. Не сейчас.
– Да, тут и впрямь есть, чего бояться. Такие желания не пойдут тебе на пользу.

Я поморщилась.

– Мне следовало тебя оставить…, – помолчав, добавил он, – Мне следовало тебя хорошенько напугать. Уйти. Но я тоже не могу.
– Это хорошо. Иначе мне пришлось бы выбираться отсюда одной....

И, не сдержавшись, я яростно зашептала:

– Не смей уходить, не смей, не смей!

Эдвард покачал головой.

– Смею…. Смею тебя уверить, я на редкость эгоистичный мерзавец, и не могу отказать себе в удовольствии быть с тобой.
– Какое счастье, что ты эгоистичный мерзавец!
– Сомнительное.

Он отнял руку – на этот раз не так резко – и вновь задумался. Я никак не могла привыкнуть к этим его скачкам в настроении, слишком уж резко и неожиданно они сменяли друг друга.

– Не забывай, я наслаждаюсь не только твоим присутствием, – наконец, сказал Эдвард.
– А чем же еще?

Он задумался, сорвал былинку и внимательно стал её разглядывать.

– Как это так объяснить, чтобы ты не испугалась?

Эдвард тихонько погладил меня по колену, и я мгновенно ухватилась за его руку.

– Это невыразимо приятно, когда ты так касаешься меня, – по-кошачьи жмурясь, он смотрел, как мои пальцы скользят по его коже.

– У всех нас разные вкусы, – сказал он после раздумья, – Кто-то отдает предпочтение шоколаду, а кто-то – клубнике…. Извини, я не нашел лучшего примера…. Но у каждого человеческого существа есть свой вкус, свой запах – совсем как у клубники, шоколада или чего-то еще. Особая ароматная сущность. У кого-то она так себе, а у кого-то – невыразимо притягательная.

- Ну, скажем, если посадить алкоголика в подвал с несвежим пивом, он, может быть, его выпьет, но без удовольствия. Но если ему предложить выдержанный коньяк с тонким букетом и ароматом, боюсь, он не устоит.
– Для вампира ты недурно разбираешься в алкоголе, – не удержалась я.
– Нет, – пробормотал он. – Плохое сравнение. Давай представим на месте алкоголика героинового наркомана…
– Запертого в подвале с затхлым пивом? Или с бокалом коньяка?
– Белла!

Я виновато опустила глаза.
 
– Ты хочешь сказать, что я для тебя – как героин для наркомана?

Эдвард открыл глаз, лукаво взглянул на меня и мягко улыбнулся.

– Совершенно верно, – вкрадчиво сказал он, – ты для меня – героин. Но не простой, а элитный, эксклюзивный, чище не бывает.
– И часто встречается такой эксклюзив?
– Я спрашивал братьев, – ответил он после короткой паузы, – К примеру, Джеспер явно не гурман. Для него вы все примерно одинаковы. Он стал вегетарианцем не так давно, и ему пока, извини за выражение, не до эстетических изысков.
– Не извиняйся, я понимаю. Продолжай.
– Так вот, – он вздохнул, – В общем, Джеспер вряд ли сталкивался с чем-то подобным. Эммет же отказался от человеческой крови довольно давно, и он сказал, что, да, была у него пара случаев, похожих на мой.
– А у тебя?
– Ты – мой случай. Один-единственный.

Я невольно улыбнулась.

– И… что же Эммет? – спросила я, но, увидев, как нахмурился Эдвард, осеклась, – Кажется, я знаю….
– Все мы совершаем ошибки, – тихо сказал он.

Возможно, я была его ошибкой. И, представив себе Эммета, я сникла.

– Так чего ты тогда ждешь? – угрюмо пробормотала я, – Чтобы я заранее отпустила тебе все грехи? Неужели… все так безнадежно?
– Белла, ты о чем?! Если все безнадежно – какого чёрта я тогда тут с собой сражаюсь? И, потом, у Эммета совсем другая история! Эти двое были для него никем, он, так, мимо проходил…. И, к тому же, это было давно, он еще не был так осторожен, как сейчас!
– То есть… ты хочешь сказать, что… если бы ты чисто мимо проходил…, то…?
– Да, Белла, да. И тогда, на биологии, мне пришлось вывернуться наизнанку, чтобы не броситься на тебя на глазах у всего класса. И позже, в канцелярии, я был готов на тебя напасть. И если бы у меня за плечами не было всех этих лет воздержания, ничто, Белла, и никто не смог бы меня удержать.

Эдвард алчно смотрел на меня, и в глазах его бродило знакомое безумие. Но вот он вздрогнул, медленно выдохнул и погасил взор.

– Должно быть, ты тогда решила, что в меня вселился дьявол.
– Не знаю, что я думала. Я просто не понимала, почему…. Я еще ни в ком не вызывала такой ненависти.
– Это была не ненависть. Это была жажда. Я ведь, как наркоман, Белла, пойми. А ты тогда была дозой, рассыпанной у меня перед носом, поблескивающей кристалликами на солнце, чистейшей, безупречной. Твой аромат сводил меня с ума. Я, правда, боялся, что свихнусь. За один час я придумал, наверное, с сотню способов умыкнуть тебя. Я яростно сражался с искушением – прикрывался мыслями о семье и последствиях своего поступка. И, когда урок закончился, я просто сбежал, чтобы не сманить тебя за собой.

Он посмотрел на меня долгим взглядом, тягучим, вязким, словно мед.

– И ты бы пошла, – с грустной усмешкой сказал Эдвард.
– Пошла бы, – покорно подтвердила я.

Он опустил голову и продолжил:

– Я сбежал, да, и потом была эта канцелярия, я еще просил, чтобы мне изменили расписание. Чтобы больше тебя не видеть. Никогда. И тут за спиной опять твой запах, и у меня пол поплыл под ногами. Мы были почти наедине. Почти. Женщина не считалась. Один взмах рукой – и никаких свидетелей. Я не знаю, как я устоял.

Я вздрогнула. Это было страшно. А бедняжка мисс Коуп! Она бы умерла лишь потому, что оказалась в ненужное время в ненужном месте!

– Но я устоял, – продолжил Эдвард после короткой паузы, – Я приказал себе уйти. Не дожидаться тебя у дверей, не следовать за тобой, а уйти. Там, на улице, мои мысли немного прояснились. Я высадил ребят у дома, а сам поехал в больницу к Карлайлу. Чтобы сказать, что уезжаю.

Я изумленно посмотрела на него.

– Я знал, что у него есть машина, и бак полон. Я хотел поменяться с ним – оставить ему «Вольво». Я не мог ехать домой. Потому что Эсме меня бы не отпустила. Она бы закатила сцену и стала бы меня уговаривать. Я этого не хотел…. В общем, наутро я был уже на Аляске. Я пробыл там два дня – у наших знакомых. А потом на меня накатила такая тоска – по дому, по всем. Я ужасно скучал. Свежий воздух проветрил мне мозги, и я уже не мог поверить, чтобы ты была настолько неотразимой.

- Так или иначе, я решил, что у меня, видимо, был какой-то нервный срыв, и мне все померещилось. А потом… какой это был вызов моему самолюбию! Я и раньше сталкивался с искушениями, пусть и не с настолько сильными, но не поддался! И тут появляется какая-то девчонка и походя вышибает меня с насиженного места! Из моего собственного дома!

Эдвард иронично улыбнулся, а я не находила слов. Какая-то девчонка!

– Конечно, нужно было действовать осторожно. Я не хотел возвращаться на пустой желудок. Я охотился, как безумный, пытаясь насытиться на год вперед. Я был уверен, что справлюсь, и ты не заставишь меня сорваться. Ха!

– Была одна загвоздка. Я не видел твои мысли. Ты – единственная во всем мире, чьи мысли мне были недоступны! И мне тут же стало невероятно важным, как ты ко мне относишься. Я не привык искать обходные пути, а сейчас мне приходилось выуживать твои слова из головы Джессики. И, если честно, я предпочел бы копаться в любой другой голове. Да и где гарантия, что твои слова – правда? Меня это страшно бесило.

– Но мне хотелось, чтобы ты забыла о той первой встрече. Поэтому я заговорил с тобой. А потом меня неожиданно увлек этот процесс – процесс расшифровки твоих мыслей. Дальше – хуже. Я стал следить за твоими жестами, за выражением твоего лица, и все больше подпадал под твоё обаяние. Ты была слишком необычной. В твоем присутствии я старался не дышать. Но иногда я забывался. И, когда ты распускала волосы, прячась за ними от меня, я вдыхал твой аромат, и он накрывал меня, как в первый раз.

– А потом был тот случай с Тайлером. Конечно, потом я нашел чудесное оправдание! Ведь, если бы я тебя не спас, если бы твоя кровь пролилась, я бы не выдержал… я бы начал её пить на глазах у всей школы. Но в тот момент, когда фургон несся на тебя, у меня была всего одна мысль: только не её!

Эдвард закрыл глаза – все эти воспоминания, очевидно, терзали его. Я нетерпеливо ждала продолжения. И пусть речь шла о моей жизни и смерти, я бесстрашно, жадно слушала Эдварда.

– А что же в больнице…? – робко спросила я, чтобы прервать затянувшееся молчание.
– Ты довела меня до бешенства. Я не мог поверить, что именно ты поняла, что со мной что-то не так. Что именно ты могла меня разоблачить. Как будто мне нужна была еще одна причина, чтобы убить тебя!

Он вздохнул.

– Но, как ни странно, все обернулось иначе. Я вернулся домой, и на меня набросилась Розали. Она требовала, чтобы… ну, ты понимаешь. Эммет и Джеспер были на её стороне. А я… я вдруг понял, что… не могу. Было голосование. И мы разделились трое на трое – Карлайл и Элис меня поддержали. Эсме воздержалась – ей было все равно, как я поступлю, лишь бы не уходил.

– На следующий день я сканировал головы всех твоих друзей, чтобы сразу же уловить изменения. Но ты держала слово. Чёртова девчонка! Ты никому ничего не сказала! И у меня не было причин для нападения. И я решил оставить тебя в покое. Я старался, как мог…. Но твой аромат был слишком притягателен, и я не мог заставить себя не вдыхать тебя.

– Самое смешное…, – сказал он, опустив голову, – Лучше бы я выпил тебя тогда, на виду у всего класса…, чем сейчас…, когда мне ничего не мешает….
– Почему?
– Потому что… я уже не понимаю, от чего мне больнее – от жажды или страха лишиться тебя. Я не знаю, как мне жить с самим собой… если я все-таки это сделаю. Стоит мне представить, что ты больше не дышишь, не говоришь, что твои глаза опустели…. Я не могу…. Потому что… для меня нет ничего… важнее тебя. Ты… лучшее, что было… есть в моей жизни.

От всех этих слов у меня пошла кругом голова. Я могла ожидать чего угодно, но только не этого. Не этого странного всплеска, сводящей с ума откровенности.

– Ты знаешь мои чувства, – сказала я, не поднимая головы, – Ты знаешь, что мне проще умереть, чем отказаться от тебя. Господи, какая же я дура….
– В самом деле, Господи, какая?

Наши взгляды пересеклись, и мы засмеялись. Мы смеялись, забыв, что я человек, а он – вампир, смеялись надо всем, что разделяло нас. Потому что сейчас невозможное было возможным, мы были вместе – и мы смеялись.

– Да уж, прямо притча «Лев и ягнёнок», – посерьёзнев, сказал Эдвард.
– Да уж, и ягнёнок, похоже, вырастет настоящей овцой.
– Да и лев – извращенец и мазохист.
– А почему…, – осеклась я, не зная, стоит ли мне задать свой вопрос.
– Что?
– Почему ты от меня убегаешь?
– Ты знаешь, почему….
– Нет, я не о том. Например, когда я тебя касаюсь…, – я провела пальцем по его руке, – Я просто не понимаю, что мне можно делать, а что – нет. Я не хочу, чтобы ты убегал.
– Ну…, это, скорее, мои личные заморочки. Ты не делаешь ничего такого….
– Но если я буду знать, на что ты реагируешь болезненно…. Пусть лев и мазохист, но я-то не садист…. И я хочу жить.

Эдвард задумался.

– Иногда твоя близость слишком уж неожиданна. Большинство людей меня сторонится – они интуитивно улавливают угрозу. А ты… ты упрямо отказываешься её замечать. И подчас оказываешься слишком близко – так близко, что я теряю голову. Я чую запах твоей крови и вижу пульсацию на твоей шее….
– Вот как! – я замоталась в свитер до самых ушей, – Больше моего горла ты не увидишь, обещаю. А у Карлайла в больнице есть чудесный ошейник….

Эдвард осторожно выпутал меня из свитера и нежно коснулся пальцами моего подбородка. А потом его ладонь скользнула ниже, и я вздрогнула и затихла.

– Чудесная шея, – прошептал он, – Тебе идет, когда ты краснеешь.

Там, под его рукой неистово пульсировала моя сонная артерия.

– Замри! – тихо попросил он.

Эдвард прижался прохладной щекой к моей шее, и, блаженно потершись, спустился вниз, к ложбинке у её основания. Я изнемогала под его прикосновениями – от волнения меня бросало в жар, от страха – в холод, перед глазами все плыло, и не было сил противиться. Я умирала тысячью смертей, но так и не ощутила укуса.

Он крепко меня обнял – отчаянно, страстно, – и застыл. Я услышала его вдох – мятущийся всхлип. Эдвард оторвался от меня, выпустил мою шею и обхватил за плечи. Он склонился к ключице, потом ещё ниже, пока не замер у груди, слушая неистовое биение моего сердца.

Не знаю, сколько мы сидели так, обнявшись. Вокруг нас все остановилось: ветер утих, листья не шевелились, былинки повисли в воздухе, звуки умолкли. Само время, казалось, перестало течь. Постепенно мой трепет уходил, сменялся каким-то счастливым полузабытьем, и мне было безразлично, что в любую минуту все может кончиться, что его жажда пробьет брешь в его сдержанности, и я умру. Я просто наслаждалась и ни на что другое не была способна.

Вдруг его руки разжались.

– Я привыкну, – сказал Эдвард, переводя дыхание. Его лицо было спокойным, умиротворенным.
– Привыкнешь? – возмутилась я, но, смягчившись, добавила, – Было так сложно?
– Терпимо. Я был готов к этому. А ты?
– Терпимо, – криво улыбнулась я.
– Потрогай, – он прижал мою руку к своей щеке.

Кожа была теплая, почти теплая, и я не могла от неё оторваться. Я ведь мечтала прикоснуться к нему, провести ладонями по его лицу, ощутить гладкость его лба, скул, подбородка, мягкость его рта, нежность его век, шелковистую выпуклость бровей.

– Не двигайся, – прошептала я.

Он откинул голову, а я продолжала ласкать крылья его носа и приоткрытые губы. Я чувствовала его дыхание на своих пальцах и, нагнувшись, вдохнула полной грудью его сладкий аромат.

Эдвард открыл глаза – темные, голодные и опасные. Но это была не жажда томящегося вампира, нет, это было что-то более знакомое, более человеческое. Тревожная волна поднялась со дна моей души, волнение захлестнуло с головой, и я отпрянула.

– Ты надо мной издеваешься, – тихонько выдохнул он, заправляя выбившийся локон мне за ухо.
– Издеваюсь? Я?
– Ты же не наркоманка…. Куда тебе понять, насколько сильно я тебя желаю. Но…, – тут он легонько провел по моим губам, – сейчас это какая-то другая, странная жажда.
– Ну, – смущенно улыбнулась я, – это я как раз могу понять.
– Я никогда не чувствовал себя… настолько живым. Это всегда так?
– Не знаю, Эдвард. Со мной это тоже впервые.
– Я хочу быть ближе к тебе… но, не знаю, смогу ли.

Я прижалась к нему и замерла. Я слышала только его ровное дыхание – и ничего больше.

– Этого вполне довольно.

Я закрыла глаза и свернулась калачиком у него на груди, а он бережно, так по-человечески, обнял меня и стал тихонько убаюкивать.

– У тебя отлично получается, – сонно пробормотала я.
– Ну, не зря же я похож на человека. Кое-что еще живо.
– Звучит многообещающе.

Солнце склонялось к западу, цепляясь за ветви деревьев, и по поляне протянулись длинные тени.

– Нам пора, – услышала я и открыла глаза.
– Ты же не можешь читать мои мысли!
– Достигается упражнениями, – улыбнулся Эдвард и, подхватив меня подмышки, усадил перед собой, – Можно, я тебе кое-что покажу?
– Что?
– Ну…, как я обычно гуляю по лесу. Не бойся, это совершенно безопасно, просто гораздо быстрее.

И он озорно улыбнулся.

– Что, – подозрительно нахмурилась я, – сейчас достанешь любимую маску и распустишь крылья?

Я изобразила очкастого супермена, и Эдвард засмеялся. Нет, не засмеялся – загоготал.

– Э, нет, чтобы насладиться этим зрелищем, тебе придется сходить в кино. Я приготовил тебе кое-что получше.
– Да ладно! Неужели у тебя в шкафу не завалялся латексный костюмчик?
– Давай, трусишка, забирайся мне на спину!
– Эммм. Это как? Иго-го – поиграем в кенгуру?

Вместо ответа Эдвард легко закинул меня за спину.

– Имей в виду, – предупредила я, – Я гораздо тяжелее твоего рюкзака. Нет, я гораздо тяжелее двух твоих рюкзаков!
– Помолчи! – распорядился он, пристраивая меня поудобнее.

Он сжал мои ладони, поднес их к носу и вдохнул.

– Надо же…. С каждым разом все легче.

И мы сорвались с места. Я поняла, что все мои прежние страхи – чепуха по сравнению с ужасом, который я испытала сейчас. Эдвард летел, как стрела, сквозь лесную чащу, скользя меж тяжелых ветвей. Он бежал беззвучно, почти не касаясь земли, его дыхание ни разу не сбилось, ритм не нарушился, и лишь деревья с тихим шипением неслись нам навстречу.

Я не решалась закрыть глаза, намертво вцепившись в Эдварда, и жадно всасывала в себя воздух, слишком быстрый, чтобы его вдохнуть. Ветер хлестал меня по лицу, и я ощущала себя обезумевшим туристом, высунувшимся в иллюминатор самолета. Меня накрывало дурнотой, руки слабели, и я уже была готова упасть.

И вдруг мы остановились. Вокруг стелился вечерний луг, невдалеке темнел лес, в траве кружила знакомая тропка, а у обочины стоял припаркованный «дедуля». Часы пешей прогулки за пару минут неистового бега!

– Класс! – Эдвард довольно выпрямился, ожидая, когда я спущусь.

Я не ослабляла хватку. Мне казалось, я больше никогда не смогу расцепить руки и ступить на землю.

– Белла? – позвал он.
– Мне нужно лечь, – прохрипела я ему на ухо.
– Ой, извини!

Он опять подождал, что я спущусь, но я не двигалась.

– Помоги мне.

Он засмеялся, нежно разомкнул мои руки и перекинул меня вперед. Я болталась перед ним, как Буратино, как маленький ребенок, и ничего не могла с этим поделать. Эдвард сочувственно прищелкнул языком и осторожно поставил меня на траву.

– Ты как?
– Не важно.
– Опусти голову между коленей.

Я послушалась, и это немного помогло. Я медленно дышала, стараясь не двигаться, а Эдвард уселся рядом.

– Похоже, игра в кенгуру была не лучшей идеей.
– Да нет, – пробормотала я, – у тебя ход гораздо плавней. Вот если бы ты действительно изображал кенгуру….
– Ты на себя посмотри!
– И очень хорошо, что не вижу. Ужасов на один день достаточно. Мне вообще не стоило открывать глаза.
– Я тебе напомню в следующий раз.
– Какой еще нафиг следующий раз?

Эдвард самодовольно хмыкнул.

– Позёр! – укоризненно сказала я.
– Открой глаза, – сказал он тихо.

Он сидел передо мной, лицом к лицу.

– Пока мы бежали, я думал….
– О том, чтобы не впечататься в дерево. Молодец, – похвалила я, переводя дыхание.
– Вот уж о чем мне вообще не надо думать! Я бегаю так же, как дышу.
– Ага, знаю, с перебоями.

Он улыбнулся.

– Я думал, почему бы нам не попробовать….
– Только не игру в белку! – попыталась возразить я, но он взял моё лицо в руки, и я умолкла.

Эдвард медлил, вглядываясь в мои черты, неторопливо вдыхая мой запах, словно спрашивая себя о чём-то, а потом неспешно, пробуя, смакуя, коснулся прохладными губами моих губ.

Мои руки взлетели и обвились вокруг его шеи, пальцы вплелись в волосы, дыхание сорвалось, и я прижалась к нему всем телом. Я выдохнула ему навстречу, и его запах закружил меня, и я потеряла власть над собой, растаяв под его поцелуем.

Я почувствовала толчок. Открыв глаза, я с изумлением и обидой обнаружила, что лежу на траве, а Эдвард нависает надо мной, лицо перекошено.

– Ой…, – прошептала я.
– «Ой» – еще мягко сказано.

В его глазах дрожало безрассудство, и они уже были не темными, они стали совсем черными. Но он не отстранялся. Я чувствовала его прерывистое дыхание на своем лице.

– Можно…? – я потянулась к нему, но он сжал мне запястья, удерживая на месте.
– Подожди.

Я смотрела, как его глаза становились карими, потом – темно-янтарными, потом обрели кошачью желтизну, и их выражение смягчилось.

– Всё, – выдохнул он, наклонившись совсем близко.
– Что? – я почувствовала прилив паники. Эдвард замер.
– Я сильнее, чем думал, – удивленно улыбнулся он, – приятно узнать о себе такое.
– Ещё сильнее? Мне бы тоже не помешало….
– Ну…, ты же всего лишь человек, – он мягко улыбнулся.
– Зато какой!

Он поднялся и подал мне руку. Я неловко за неё ухватилась – мне до сих пор сложно было привыкнуть к нашей новой близости. Покачиваясь, я пошла к машине.

– Тебя так шатает от пробежки? Или это мой поцелуй так сбивает с ног?
– Самодовольный хвастун!

Эдвард рассмеялся, и я невольно засмеялась вместе с ним.

– Может быть, я поведу? – предложил он.
– Минуточку! У нас был договор! Сегодня за рулем я!
– Ты посмотри на себя! Ты сейчас руль повернуть не сможешь. У тебя реакция, как у ленивца. И, потом, законами штата запрещено пьяное вождение.
– Что еще за пьяное вождение? Если ты сядешь за руль, этого не вынесу ни я, ни «дедуля»!
– Учись доверять, Белла, и все будет хорошо.

Я запустила руки в карманы, нащупала ключи и поджала губы.

– Не-а. Сам говорил, тебе доверять нельзя.

Я нетвердо шагнула к грузовику, но Эдвард меня тихо, но настойчиво остановил.

– Белла, по-моему, ты просто обязана отдать мне ключи. После всего, что я сегодня совершил, поощрение мне не повредит. А потом, ты же пьяна! Я просто не могу допустить, чтобы ты села за руль.
– Пьяна?
– Да. Вдрызг. И каждый раз слетаешь с катушек, стоит мне появиться.
– Да…, – я задумалась, – С этим не поспоришь.

Я достала ключи и, злорадно улыбнувшись, разжала пальцы. И, как обычно, Каллен мягко перехватил связку в воздухе, они даже не успели звякнуть.

– Имей в виду, – предупредила я, – «Дедуля» – почтенный грузовик, практически, отец города.
– Я учту.

Мы уселись в машину.

– Минутку! – остановилась я, повернувшись к Эдварду, – ты хочешь сказать, что на тебя моё присутствие никак не влияет?

Эдвард мягко улыбнулся, склонил ко мне голову и нежно провел губами от подбородка к виску. И, почувствовав, как я вздрогнула, пробормотал:

– Игрок из тебя никудышный.

 
Глава 14. Разум и сущность.

Признаться, Эдвард водил хорошо, если оставался в рамках разумных скоростей. Даже «дедуля» покорно ему подчинился. Как обычно, Каллен едва ли смотрел на дорогу и, казалось, вообще ничего не делал, а мой грузовичок сам следовал всем изгибам шоссе, словно ему вживили чип с правилами дорожного движения.

Солнце садилось, заливая все вокруг апельсиновым светом. Кожа Эдварда уже не напоминала бриллиантовую инкрустацию, теперь она отбрасывала рубиновые блики на сидения и приборную панель. Покрутив ручку, он настроил радио на какую-то ретро-волну и теперь тихонько бубнил под нос незнакомую мне песню.

– Тебе, правда, нравится это старьё?
– Никакое не старьё! Музыка в пятидесятые была, что надо. Это в шестидесятых она испортилась, а в семидесятых стала вообще никакая. Ну, а в восьмидесятые еще туда-сюда, слушать можно.
– Ах, ну, конечно, музыка семидесятых просто рак ушей, – хмыкнула я, – Сколько же тебе лет, меломан?
– Какая разница?
– Я собираюсь подтянуть историю....
– А если период окажется слишком… продолжительным, тебя это расстроит? – осторожно сказал Эдвард
– Есть только один способ это проверить. Давай, колись.

Он задумался. И, прежде чем ответить, внимательно посмотрел на меня.
Смотри на дорогу, нервно подумала я.

– Тогда начинай учить с начала XX-го века. Точнее – с 1901-го.

Я невозмутимо кивнула.

– Где ты жил?
– В Чикаго. А летом 1918-го меня нашел Карлайл. Я умирал в госпитале от испанки.

Умирал!

– Я смутно всё помню – слишком уж давно это было, да и человеческая память – штука эфемерная. Но зато я очень хорошо помню, как Карлайл меня спас. Такое сложно забыть.
– А твои родители?
– Тогда они уже умерли. Я был один, вокруг – эпидемия. Поэтому, наверное, он меня и выбрал. Кому я интересен, когда люди кругом мрут, как мухи?
– Как он тебя спас?
– Не самым простым способом, – Эдвард тщательно подбирал слова, – Немногие из нас на такое способны. Но Карлайл изумительно терпелив, сдержан… и умеет сочувствовать. И все же… это было ужасно.

Эдвард мрачно поджал губы.

– Думаю, ему было одиноко, поэтому он так поступил. Собственно, с меня и началась наша семья, а потом к нам присоединилась Эсме. Она разбилась – упала со скалы, и Карлайл нашел её в лесу. Сначала он отправил её в морг, но позже обнаружил, что её сердце всё ещё живо.

Я поморщилась, соображая.

– То есть, нужно оказаться при смерти, чтобы…?
– Не обязательно, – терпеливо пояснил Эдвард, – Это, скорее, особенность Карлайла. Он обращает только тогда, когда другого выхода уже нет. Кроме того, гораздо проще остановиться, если пьёшь кровь умирающего.

Он посмотрел в окно на сгустившиеся сумерки.

– А Эммет и Розали?
– Розали пришла вслед за Эсме. Карлайл долго водил меня за нос, фильтруя при мне свои мысли. Но вскоре я понял, что он хотел, чтобы Розали…. Скажем так, чтобы она скрасила моё одиночество. Но… ничего не получилось. А через пару лет Роуз нашла Эммета.

- Она охотилась в Аппалачах и наткнулась на него, умирающего. Судя по всему, его задрал медведь. Она боялась, что сама не справится, и принесла Карлайлу, чтобы он его изменил. Путь был неблизкий. Можно только догадываться, как сложно ей пришлось.

Он сжал мне руку и погладил по щеке.

– Но она справилась, – подсказала я.
– Да, справилась. Что-то в его лице её остановило, и после обращения они стали неразлучны. Они часто живут отдельно, как семья. А иногда – вместе с нами, как сейчас. И мы часто выдаем себя за подростков, чтобы прожить на одном месте как можно дольше. Форкс в этом отношении идеальное место. Но, думаю, скоро будет новая свадьба, и они от нас уедут.
– А Элис с Джеспером?
– О, это вообще отдельная песня. Они выросли иначе, не как я, Эм или Роуз, они сами пришли к нам. Джеспер – выходец из другой семьи, южного клана. Как я понял, его не устраивала тамошняя жизнь, и он долго где-то шатался, как большинство вампиров, пока его не нашла Элис. Кстати, у неё, как у меня, есть свой дар…
– Правда? Но ведь ты говорил, что….
– Нет, она не может читать мысли, если ты об этом. Но она может предвидеть будущее – какие-то грядущие события. Но её видения часто меняются – ведь будущее во многом зависит от наших решений и поступков.

Эдвард мельком взглянул на меня.

– А что она видела?
– Ещё до того, как они встретились, она увидела Джеспера, как он ищет её. Потом – Карлайла и всех нас, и поэтому они пришли сюда. Чувствительнее она, конечно, к вампирам – она всегда довольно точно предсказывает, когда нам ждать гостей – кого-нибудь из нам подобных, – или какую-то угрозу.
– А таких, как вы… их много?
– Не сказал бы. И многие постоянно кочуют. Это, в основном, вегетарианцы сбиваются в кучу. Но, кроме нас, насколько мы знаем, есть еще только одна семья – те самые знакомые с Аляски. Мы даже жили с ними вместе какое-то время. Но слишком много вампиров в одном месте – это привлекает внимание.
– А… не-вегетарианцы?
– Ну, они большей частью бродяги. Мы все бродяжили понемногу. Но это очень утомляет. Совсем не пересекаться с кочевниками, конечно, не получается – ведь вампиры предпочитают север.
– Почему?
– Белла, – Каллен повернулся ко мне, – скажи мне, пожалуйста, где ты сегодня оставила свои глаза?
– Глаза? Какие глаза? – спросила я, оглядываясь.

Мы остановились возле моего дома – огни погашены, крыльцо тёмное, - явный признак, что Чарли ещё не вернулся.

– Вот эти! – Эдвард притянул меня к себе и поцеловал веки, – Или ты думаешь, что мы можем свободно гулять при свете солнца, не привлекая к себе внимания? Мы потому и выбрали этот полуостров, потому что здесь почти не бывает ясных дней. От ежедневного сидения взаперти можно свихнуться, а ночь надоедает так, что её хочется выключить.
– А! Так вот откуда взялись все эти истории про гробы!
– Может быть.
– А Элис… она тоже из другой семьи?
– Нет. Элис – вообще ходячая загадка. Она не помнит себя человеком. И понятия не имеет, кто её сделал вампиром. Рассказывает, что открыла глаза и – оп-ля-ля! – уже была в точности такой, как сейчас. Кому нужно было её преображать, зачем и почему – не известно. И, если бы у неё не было дара, она бы не встретила Джеспера, не нашла нас и стала бы настоящей катастрофой.
– Почему?
– А представь себе голодного, дикого, безбашенного вампира-одиночку со своеобразным чувством юмора....

Я кашлянула. И неожиданно мне в ответ глухо заурчал желудок. Захваченная всеми этими рассказами, я совсем забыла о своих естественных потребностях, и теперь они настойчиво требовали моего внимания.

– Тебе нужно поесть, – встревожился Эдвард.
– Не нужно.
– Нужно!

Я хитро улыбнулась.

– Эдвард, я разговариваю не с тобой, а со своим желудком!
– Извини, что вмешиваюсь в ваш диалог, но я на стороне желудка. Тебе нужно поесть.
– Вообще-то нужно, – признала я, нахмурившись, – но я не хочу, чтобы ты уходил.
– Тогда, может быть, ты пригласишь меня?
– А ты хочешь…?

Я с трудом представляла Эдварда небрежно развалившимся на неустойчивом стуле у нас на кухне.

– Да. Если я никого не стесню…, – он вышел из машины и открыл мою дверь.
– Как по-человечески! – хмыкнула я, выбираясь наружу.
– Я иду в человеческий дом! – торжественно улыбнулся он.

Мы пошли к крыльцу. Эдвард беззвучно следовал за мной, и мне приходилось оглядываться, чтобы убедиться, что он рядом. В темноте он уже не казался настолько чужим, как при свете дня. Сверкание его кожи погасло, обернулось матовой сияющей бледностью, и его физическая красота стала более терпимой.

У самого порога он обогнал меня и галантно распахнул входную дверь.

– Не поняла…, – растерянно пробормотала я, – это я, что ли, её не заперла?
– Заперла.
– Как ты её открыл?
– Ключом.
– А откуда ты знаешь, где я храню ключ?

Я была уверена, что он никогда не видел, как я запираю дверь. Полная подозрений, я включила лампу на крыльце и повернулась к Эдварду.

– Очень интересно! – грозно сказала я. – Ты, что, шпионишь за мной?
– А что еще мне делать по ночам? – невинно спросил он.
– И как часто?
– Почти каждую ночь.

Я оторопела.

– Зачем?
– Интересно смотреть, как ты спишь. И слушать, что ты говоришь во сне.
– Какого черта!

Я вспыхнула и, развернувшись, помчалась на кухню. Я знала, что разговариваю по ночам – мама часто смеялась над этой моей особенностью. Но я и не подозревала, что мне придется за это краснеть – особенно здесь, в Форксе!

– Ты сердишься? – услышала я за спиной голос Эдварда.

Я вцепилась в стол, пытаясь придти в себя.

– О чём я говорила во сне? – выдавила я.

Он обнял меня за плечи и прошептал:

– Не сердись!

Но я лишь отвернулась. Он мягко потерся щекой о мою щёку.

– Не тревожься, ты не выдала никаких государственных тайн.
– О чём я говорила?
– Ты говорила о Рэне. Ты очень по ней скучаешь, беспокоишься. А когда идет дождь, его шум тревожит тебя. Ты вспоминаешь Финикс, но уже не так часто, как прежде. А однажды пробормотала «все слишком зелёное».

Я чувствовала, как он улыбается у моего уха, зарывшись лицом в волосы.

– Что ещё? – сурово потребовала я.
– Ты… звала меня.

Вот оно, чего я так боялась.

– Часто?

Он развернул меня лицом к себе и начал тихонько убаюкивать у себя на груди.

– Три-четыре раза в минуту – это часто?
– О, нет!

Я опустила голову.

– Не нужно смущаться, – прошептал он, – Если бы я мог спать….

За окном раздался шорох шин, и во дворе мелькнул свет фар. Я нервно замерла.

– Твой отец знает, что я здесь?
– М-мм, – я растерялась, – Откуда? Нет…. Не знаю.
– Понял. Значит, не сейчас.
– Эдвард!

Но я услышала лишь далёкий смешок, и Эдварда не стало. В замке повернулся ключ, и вошел Чарли.

– Белла?

Я чуть не зарычала. Нет, Симпсоны в полном составе, и один из них только что ушёл.

– Я на кухне! – отозвалась я, стараясь звучать, как обычно.

Когда Чарли, тяжеловесный и неповоротливый, появился в проходе, я уже достала из микроволновки разогретый ужин и сидела за столом.

– Ты мне не разогреешь? А то я что-то устал, – сказал он, опершись на стул, и стал неловко стягивать ботинки.

Я взяла со стола тарелку, на ходу запихивая в себя обжигающую лазанью, и достала из холодильника еще порцию. Пока ревела печь, я разлила молоко по двум стаканам и залпом выпила свой. Мои руки дрожали.

Чарли уселся за стол, и я невольно хмыкнула – очень уж странно было видеть его на месте Эдварда. Я поставила перед ним блюдо.

– Спасибо, – он взялся за вилку.

Я умирала от желания поскорей улизнуть в свою комнату, но уйти, не сказав ни слова, не могла.

– Как ты сегодня? – спросила я.
– Хорошо, – папа отрезал себе кусок, – Клёв был, что надо. А у тебя? Ты всё сделала, что хотела?
– Нет, если честно. Погода оказалась слишком соблазнительной.
– Да, день выдался отличный.

Не отличный, Чарли, не отличный, а превосходный, восхитительный!

Я прикончила свою лазанью, собрала последние капли молока и теперь подпрыгивала на стуле от нетерпения.

– Ты куда-то торопишься? – удивился отец.
– Не то, чтобы тороплюсь…. Просто я тоже устала и собиралась ложиться.
– Что-то ты какая-то слишком дёрганная для сна.

Я начала свирепеть. Ну почему, почему именно сегодня Чарли решил проявить наблюдательность?

– Я как раз потому и дёрганная, что очень хочется спать.

Я быстро смела тарелки и стаканы в раковину, показала класс по скоростному мытью посуды, стремительно её вытерла и уложила по полочкам. Тридцать секунд, как в армии.

– Спать? В субботу? В такое время?

Я пожала плечами.

– Что, и никаких планов на вечер? – прищурился Чарли.
– Какие планы, пап, я так натрескалась!
– И, что, тебе так никто и не приглянулся? – неспешно поинтересовался он.
– Не в этом городе.

В конце-концов, Эдвард жил не в Форксе, а за его пределами, и я надеялась, что эта маленькая неточность мне не зачтется.

– А Майк Ньютон? Мне казалось, что тебе…
– Он мне приятель, пап.
– Значит, для тебя здесь все недостаточно хороши…, – неспешно произнес он, вдумываясь в каждое слово, – Ну, может, это и неплохо. Подрастешь, пойдешь в колледж, и там уж точно кого-нибудь найдешь.
– Непременно. Как только окажусь в колледже – немедленно включусь в поиски.

Я пошла к лестнице. Чарли проводил меня внимательным взглядом, и я поняла, что ночного дозора мне не избежать.

– Спокойной ночи, милая, – услышала я за спиной.
– Пока, пап.

Точнее – до первых патрулей.

Я поднималась в спальню медленно и устало, хотя мне хотелось бежать, перепрыгивая через ступеньки. Закрыв за собой дверь, я ринулась к окну и распахнула его. На улице никого не было – только густая ночная тьма, подступавшая к дому причудливыми очертаниями кустов.

– Эдвард? – растерянно позвала я, и услышала тихий смех позади меня.
– Да?

Я подскочила от неожиданности, закрыв ладонью рот, чтобы не закричать. На моей кровати, как ни в чем не бывало, развалясь лежал Каллен.

– Как ты меня напугал! – выдохнула я, оседая на пол.
– Ну, наконец-то! – он ехидно улыбнулся, приподнимаясь на локте.
– Сейчас, шесть секунд, – я старалась отдышаться, – Где мой дефибриллятор? Мне нужно запустить сердце!

Эдвард подхватил меня под локти и усадил рядом с собой.

– Не нужен тебе никакой дефибриллятор, валерьянка тебе нужна, – улыбнулся он, – Просто посиди спокойно.

Мы сидели в молчании, и до меня вдруг дошла пикантность ситуации. Эдвард – в моей спальне, а всего одним пролетом ниже – Чарли. Я беспокойно зашевелилась.

– Я сейчас вернусь.
– Сколько угодно.
– Не смей уходить! – приказала я.
– Слушаюсь, мадам!

Он откинулся на кровати и замер, а я сгребла с пола брошенную пижаму, со стола – сумку с банными принадлежностями и, плотно закрыв за собой дверь, побежала в ванную.

Снизу доносился звук включенного телевизора. Войдя в ванную, я громко захлопнула за собой дверь – пусть Чарли даже не думает соваться в мою комнату.

Мне нужно было спешить. Я, раздирая десны, почистила зубы. Потом мучительно долго стояла под душем и целую вечность пыталась вымыть пену из волос. И постепенно мышцы мои расслабились, пульс выровнялся, и я отчасти вернула себе утраченное чувство реальности. Я старалась не думать об Эдварде в своей спальне,  иначе мне бы пришлось все начинать заново.

Наконец, я поняла, что больше медлить не в силах. Я выключила воду, торопливо вытерлась и натянула дырявую футболку и серые треники. Я пожалела, что здесь нет моей роскошной шелковой пижамы, которую я с презрением оставила в Финиксе. Ну, нет – так нет, устроим вечеринку в стиле «бомж-кутюр».

Я наскоро причесалась, закинула полотенце в бак с грязным бельем, сунула зубную щетку и расческу в сумку и, выйдя из ванной, перегнулась через перила лестницы. Пусть Чарли увидит меня во всей красе!

– Спокойной ночи, пап!

Он удивленно оглядел мой ночной наряд, и я понадеялась, что он не станет проверять меня ночью.

– Спокойной ночи, Белла.

Я бесшумно влетела в спальню, закрыв за собой дверь.

– Какая прелесть! – услышала я.

Эдвард сидел на кровати в той же позе, в которой я его оставила, и лишь слегка повернулся, когда я вошла. Он смотрел на мой наряд с сочувственной ухмылкой.

– Я старалась, – смущенно пробормотала я.
– Тебе и впрямь идет, – настаивал он.
– Конечно. Россыпь дыр на плече – последний писк сезона.

Я тихонько прокралась к кровати и, скрестив ноги, уселась возле Эдварда.

– Ну, и к чему был весь этот маскарад?
– Папа решил, что я собираюсь сбежать.
– Вот как! – лукаво пропел он, – Очень интересно, и почему это он так решил?

Как будто он не знал, почему!

– Потому что я слишком подозрительно вела себя на кухне. И в нем сработал инстинкт полицейского.
– Ты очень милый подозреваемый.

Он взял меня за подбородок и провел губами по моей щеке. По моей спине пробежала дрожь, я замерла, но ничего особенного не случилось.

– М-мм! – вдохнул он, – Аромат свежевымытой Беллы!
– Гм. Я смотрю, ты уже ко мне привык…, – разочарованно констатировала я, – Никаких тебе вжик-вжик, клик-клик, даже как-то обидно за себя….
– Тебе так кажется? – пробормотал он. Теперь его губы скользнули по линии подбородка вверх, до ложбинки за ухом, а рука легко перебирала мои волосы.
– Да, – выдохнула я, – Ни тебе напряженности, ни борьбы со злом.
– М-мм….

Его пальцы спустились вниз и теперь нежно проходились вдоль моей ключицы.

– И вот мне стало интересно….
– Что?
– Почему тебя так быстро отпустило….

Его губы трепетали у моей шеи, он смеялся.

– Разум победил сущность.
– Ах, разум!!!

Я неловко отстранилась – у меня засосало под ложечкой, мысли мешались, и сдерживаться не было сил. Почувствовав моё движение, Эдвард замер, перестал дышать и тревожно посмотрел на меня.

– Я что-то сделал не так?
– Все так, Эдвард…. Слишком даже так, – вздохнула я, прикрыв глаза.
– Слишком так? – переспросил он после короткой паузы.
– Нарываешься на аплодисменты?

Он растерянно улыбнулся.

– Я … приятно удивлен…. Просто все это как-то по-другому… совершенно иначе, чем у Джеспера с Элис или у Эммета с Роуз. Я и представить себе не мог, что…
– Окажешься таким извращенцем? – хмыкнула я, – Ай-яй-яй, Эдвард, откуда ты знаешь, как это происходит у них, а? Ты и за ними подглядываешь?

Эдвард смутился.

– Пусть я и извращенец, главное, тебе это нравится, а все остальное не имеет значения.
– У меня слабость ко всему необычному…, – томно прошептала я.

Мы тихонько засмеялись.

– И… все-таки, – спросила я, когда мы, наконец, затихли, – неужели, после того, как разум взял сущность за горло, все стало вдруг голубым и зеленым?
– Уж точно не голубым, и не зеленым, Белла. И не так все легко. Просто днем… я еще не был ни в чем уверен. Я… действительно не знал, чем все кончится…. Непросто в таком признаваться. Мне очень жаль….
– М-мм…. Пока жалеть не о чем.

Эдвард задумчиво кивнул.

– Тогда я был слишком чувствительным, слишком… падким на тебя…. Я не понимал…, хватит ли у меня… сил сдержаться. Но потом я понял…, что их хватит, чтобы сдерживаться всю жизнь.
– Обалдеть – перспективка! – ошарашено выпалила я, – То есть теперь, когда сила воли скрутила твои… инстинкты, мне больше ничего не угрожает?
– Ну, если ты будешь внимательно смотреть под ноги и по сторонам…, – Эдвард озадаченно прищурился, – Ты чем-то недовольна?
– Ммммммм-нет. Ты же суровый повелитель собственных желаний, и они покорно подчиняются твоей воле. Так покорно, что просто дух захватывает.

Я была уязвлена, не скрою. Не то, чтобы меня расстраивало, что Эдвард укротил свою жажду, и ошейник Карлайла мне не понадобится, но меня возмутила та легкость, с которой он себя обуздал.

Эдвард внимательно смотрел на меня.

– Это тебе так кажется, – помедлив, ответил он. – Может быть, опасный, голодный, постоянно дергающийся вампир гораздо сильнее щекочет нервы, но ты не права. Я пытаюсь сохранить тебя для себя. Да, такой вот странный извращенный эгоизм. И то, что я так легко обуздываю себя – как тебе кажется, легко, – это вовсе не от недостатка чувства. А наоборот. Да, я настороже… и, если вдруг почувствую, что готов сорваться, у меня, по крайней мере, достанет сил вовремя сбежать.

Опять сбежать!? Никаких побегов!

– Не переживай, завтра все будет снова-здорово. Сегодня я полон твоим ароматом, и он уже не дразнит меня так сильно. Но за ночь я от него отвыкну…, и мне придется начинать почти с нуля….
– Тогда… может быть, тебе не уходить…? – несмело предложила я.

Эдвард улыбнулся и обхватил мои запястья.

– Хочешь меня приковать к себе навечно?
– А! Так вот к чему были все эти разговоры про мазохистов…!

Он засмеялся. Он вообще сегодня часто смеялся – чаще, чем за все время нашего знакомства.

– О, как ты оживился, – ухмыльнулась я, – Даже не подозревала, что тебя это так взбудоражит.
– Странная штука – любовь, – сказал Эдвард задумчиво, – Совсем другая…. Не такая, как в книгах или кино….
– Да уж…, – согласилась я.
– И ревность тоже…. Казалось бы, мне все подробно объяснили и показали – куда уж проще! А тут – нате вам….
– Ты о чем?
– Помнишь, как Майк звал тебя на бал?
– Это когда ты снова начал меня замечать?
– Да, – усмехнулся он, – Ты себе представить не можешь, в какой я был ярости. И, самое смешное, я не понимал, почему! Я знал, что точно не от жажды. Потом я решил, что это из-за того, что не вижу твои мысли. Но ведь раньше это меня так не раздражало! А потом закрутилось: почему ты ему отказала, только ли из-за Джессики, или тебя уже пригласил кто-то другой…. Я злился, а ведь мне должно было быть все равно! А потом, как назло, к тебе выстроилась целая очередь.

Я нахмурилась.

– Я подслушивал, каюсь. Мне нужно было знать, что ты говоришь каждому из них. И с каждым отказом я испытывал облегчение. Но до конца успокоиться не мог. И тогда я впервые пришел сюда. Сидел здесь, напротив тебя и решал, что делать. То ли выпить тебя, то ли оставить в покое.

Я вздрогнула.

– Я думал уехать отсюда, пока ты не поступишь в колледж. Но ведь тогда ты однажды согласилась бы на какого-нибудь Майка…. А я этого не хотел. И вдруг ты позвала меня, – прошептал Эдвард, – Очень ясно произнесла моё имя. Я даже подумал, что ты проснулась и заметила меня. Но ты спала – беспокойно, постоянно ворочалась и повторяла «Эдвард, Эдвард!». Меня это поразило. И тогда я понял, что у меня нет больше выбора – я не могу уехать, не могу дальше избегать тебя.

Я тяжело дышала, мне было неловко.

– Но ревность…. Она не ушла, – продолжил он, – И сейчас, когда я слышал, о чем вы с Чарли там говорите….
– Так и знала, что ты будешь подслушивать!
– Конечно, буду!
– Тебе, что, так нравится ревновать, что ты не упускаешь возможности…?
– Ну, это чувство так же ново для меня, как и все остальные…. Сейчас я все воспринимаю острее – потому что никогда такого не испытывал.
– Ну, а каково мне пришлось, а? Значит, Карлайл прочил Розали для тебя – Розали, воплощение женской красоты. И, плевать, Эммет – не Эммет, но что такое я по сравнению с ней!?
– И не нужно сравнивать! – запротестовал Эдвард, прижимая меня к себе, – Да, Роуз красива – и все такое. Но даже если и не было бы никакого Эммета, я все равно не мог быть с ней. Потому что у неё нет и сотой доли твоего обаяния. 
– Ну, если только обаяния…, – прошептала я, уткнувшись ему в подмышку.
– Белла, я девяносто лет жил среди себе подобных, девяносто лет жил среди людей. Я был уверен, что мне никто не нужен. Абсолютно. Я был самодостаточен. А потом встретил тебя….
– Ужас, тебе пришлось ждать почти целый век! Не то, что мне – бац-бац! – и готово!
– Да…, – улыбнулся Эдвард, – надо было заставить тебя помучиться. Потому что связь с изнемогающим от жажды вампиром – это, конечно, не испытание.

Он ласково провел рукой по моим волосам.

– Да, так извратиться… это нужно уметь.
– Не скажу, чтобы я так уж извращалась….
– Это пока что….

Я перекатилась на живот и озадаченно посмотрела на него.

– Что ты имеешь в…?

Эдвард напрягся.

– Быстро спать! – прошептал он и исчез.

Я скользнула под одеяло и свернулась калачиком. Дверь открылась, и в комнату заглянул Чарли. Я закрыла глаза и постаралась выровнять дыхание. Секунды шли, но я ничего не слышала.

И вдруг я ощутила, как рядом со мной под одеялом протянулось длинное тело Эдварда, и его холодные руки обвились вокруг меня. Я вздрогнула от неожиданности, и в животе у меня мягко поплыло.

– Из тебя никудышная актриса, – прошептал он мне на ухо.
– Черт…! А я только начала подумывать о театральной карьере!

Я лежала, боясь пошевелиться; от близости Эдварда у меня кружилась голова, и немели кончики пальцев.

Я услышала, что он что-то невнятно мурлычет себе под нос.

– Спеть тебе колыбельную?
– Как будто я усну, когда ты рядом!
– Еще как уснешь, я проверял.
– Есть маленькая тонкость – раньше я не знала, что ты здесь, и ты не лежал рядом… как мне кажется….
– То есть, спать ты не хочешь?

Я отрицательно помотала головой.

– А что же ты тогда хочешь?
– Эммм…, – непростой вопрос, подумала я, – Не знаю….
– Ну, когда поймешь, скажи….

Он зарылся лицом в мои волосы.

– Мне казалось, ты уже сегодня мною надышался….
– Это совсем не значит, что я ничего не чувствую. У тебя чудесный аромат – травяной, с оттенком лаванды и фрезии….
– Чувствую себя флаконом, – предупредила я.
– Ты очень вкусно пахнешь.
– Чувствую себя пирожком.

Эдвард хмыкнул и вздохнул.

– Кажется, я придумала, чем нам заняться, – сказала я, – Давай-ка ты мне еще что-нибудь расскажешь.
– Ну…. Спрашивай.
– Скажи…, а каково это – задавить в себе вампира? Не фургоном, как Тайлер, а…. Я, конечно, рада, что теперь я в безопасности, но я не понимаю, зачем ты вообще это делаешь? Не только со мной, я имею в виду….
– Хороший вопрос, – сказал он, помолчав, – Меня уже спрашивали об этом другие вампиры – те, кто не понимают нашего образа жизни. Но… как бы это объяснить? Ведь никто из нас не рождается на свет с четко определенной судьбой. Ты можешь стать поваром или программистом, или заниматься дизайном помещения – все зависит от тебя, от твоих способностей и талантов. Так и здесь – если ты создан вампиром, это еще не значит, что у тебя нет выбора. Ну, а мы просто пытаемся быть… более человечными, что ли.

Я тихо лежала, закрыв глаза, обдумывая его слова.

– Ты спишь?
– Нет.
– Я ответил на твой вопрос?
– На этот – да.
– Есть еще один?
– Конечно!

Я повернулась к нему.

– А почему ты можешь читать мысли? Почему Элис видит будущее? Почему у кого-то есть дар, а у других его нет?

Эдвард пожал плечами.

– Если честно, я сам этого не знаю. Но у Карлайла есть предположение. Он считает, что мы забираем с собой что-то из своей человеческой жизни. Какие-то таланты, которыми обладали раньше – например, особую прозорливость или развитую интуицию. И после обращения эти свойства усиливаются. Прозорливость оборачивается способностью читать мысли, а интуиция – предвидением.
– А что сохранил Карлайл из своей прежней жизни?
– Сочувствие. А Эсме – способность бескорыстно любить. У Эммета есть невероятная сила, а у Розали – непрошибаемое упрямство. А у Джеспера очень интересный дар. Он и до обращения был очень обаятелен и умел манипулировать людьми, а сейчас это трансформировалось в управление эмоциями – как людей, так и вампиров. Ему ничего не стоит одним взглядом успокоить дерущихся или, наоборот, затеять свалку. Весьма утонченный, изысканный дар.

Эдвард следил за мной, а я обдумывала его слова.

– А как вообще появились вампиры? Откуда они взялись? Ведь… Карлайл обратил тебя, кто-то – его, и того вампира ведь тоже кто-то изменил?

Эдвард широко улыбнулся.

– Хорошо, всезнайка, расскажи мне тогда, откуда взялся род людской?
– За весь род я, конечно, не поручусь, но лично я – и я в этом совершенно уверена – произошла от ежиков.
– Вот как! – снисходительно сказал он, – Видишь, ты тоже не веришь в эволюцию.
– Ну, глядя на тебя, невольно начинаешь сомневаться в старине Дарвине.
– Стало быть, если есть в мире сила, способная создать рыбу-ангела и акулу, ежика и касатку, почему она не могла создать людей и вампиров?

Эдвард подхватил мой локон и тихонько поцеловал его.

– Ну, что, – спросил он, – ты засыпаешь?
– Я бы и рада, но у меня под языком целая очередь из вопросов….
– Ну, у тебя еще будет время их задать.

Я улыбнулась. Хорошо, что у нас есть время.

– Ты точно утром не исчезнешь? А то с этими мифами всегда так – сегодня здесь, а завтра – там.
– Нет, не исчезну. Я из тех мифов, которые исключительно живучи.
– Тогда… давай еще один вопрос перед сном? – не сдержалась я и покраснела. Я знала, что темнота не спрячет меня, что он почует, как к моему лицу приливает кровь.
– Какой вопрос? – тут же ухватился он.
– Не-е, – я пошла на попятный, – Мне пора спать.
– Белла!

Я уткнулась в подушку. Эдвард склонился надо мной.

– Белла, задай свой вопрос, – требовательно зашептал он, – Не нужно пользоваться тем, что я не могу читать твои мысли.
– Думаю, мне нужно отправить Богу благодарственную телеграмму. С меня довольно, что ты подслушиваешь по углам.
– Белла, пожалуйста! – его тон изменился, голос зажурчал, заструился.
– Прекрати! – попросила я, встряхивая головой.
– Если ты не скажешь, – продолжал он тихо петь мне на ухо, – я буду думать, что ты скрываешь от меня какой-то ужасный секрет. И мне придется подключить к этому твоего отца – ведь он полицейский, и в расследованиях ему нет равных. Ну…, пожалуйста, Белла….
– Чччёрт! – я закрыла ладонями лицо. – Ладно.

Я вдохнула.

– Ты сказал, что Эммет и Розали скоро поженятся….
– Да, – Эдвард потерся о мою щеку, – и что с того?

Я зажмурилась.

– Что у вампиров происходит… после свадьбы?

Я почувствовала, как затряслись его плечи. Эдвард смеялся, как сумасшедший, даже не пытаясь сдерживаться.

– Ты к чему это клонишь? – всхлипывая от смеха, прошептал он.

Я беспокойно заерзала, не зная, что сказать.

– Полагаю, после свадьбы вампиры…, – злорадно ответил Эдвард, – становятся мужем и женой.

Я шумно выдохнула, поворачиваясь к нему. Смущение сменилось возмущением.

– В каком смысле? – нетерпеливо спросила я.
– В самом полном смысле этого слова. Особенно, если венчаются в церкви.
– Что ты дурака валяешь, а!? Отвечай – у них все происходит так же, как у людей?
– Только подумать, такая приличная, скромная девушка…! – веселился он.

Я покраснела.

– Эдвард! Ну…!

Каллен, смеясь, кивнул.

– Мы же произошли от людей, Белла, и все человеческое нам не чуждо. А почему тебя вдруг заинтересовали матримониальные традиции вампиров?

Я смутилась.

– Пффф…! Ээээ…. Ну…, – заикалась я, – я просто подумала…. Может быть, и мы когда-нибудь….

Он мгновенно стал серьезен.

– Даже не думай, Белла. Это слишком опасно….
– Из-за жажды?
– Не только. Ты просто не понимаешь, насколько ты хрупкая. Помнишь, я вырвал дерево в лесу?

Я кивнула.

– Если я дам волю чувствам, я переломаю тебе все кости. Я не шучу.

Он тихонько провел по моей щеке.

– А если я буду постоянно себя контролировать…. В лучшем случае, это не принесет тебе никакого удовлетворения. А в худшем… может обернуться настоящим кошмаром.

Он замолчал. Я озадаченно шмыгнула носом.

– Значит…, – я искала нужные слова, – это будет похоже на попытку поудобней усесться на дикобраза…?
– Отдаленно, – хмыкнул Эдвард.

Он задумчиво посмотрел на меня.

– А ты…? – начал он, – Ты когда-нибудь…?
– С ума сошел? – покраснела я, – Неужели ты думаешь, что я способна…? Я же тебе говорила, что никогда не чувствовала ни с кем ничего подобного…!
– Ну…, – возразил Эдвард, –  чувствовать и делать – вещи разные.
– Возможно. Но не для меня…. И не в таком деле.
– М-мм. В этом мы с тобой похожи.

И по его тону я поняла, что он доволен.

– А ты…? – спросила я.
– Что – я?

Эдвард смутился.

– Я привлекаю тебя… как женщина?

Он облегченно вздохнул, рассмеялся и легонько стукнул меня по голове.
– Может быть, я и не человек, но я мужчина. В полном смысле этого слова.

Я счастливо улыбнулась, прижалась к Эдварду спиной и, обняв его за руку, улеглась на неё.

– Ну, – сказал он мягко, – теперь засыпай.
– Не уверена, что смогу, – пробормотала я, украдкой зевая.
– Может быть, мне уйти?
– Нет! – я дернулась, крепче прижимаясь к нему.

Эдвард рассмеялся и обнял меня другой рукой.

– Спи, Белла, – прошептал он и снова начал мурлыкать мне на ухо какую-то мелодию.

Так, слушая его тихие напевы, уставшая после долгого дня, множества открытий и потрясений, я соскользнула в сон.

Глава 15. Семья Калленов.

Наутро меня разбудил неяркий свет, пробивавшийся сквозь занавески. Я лежала на спине, закрыв локтями лицо, и чувствовала в теле какую-то странную слабость. Перед глазами несмело всплывали события минувшего дня. Я беспокойно заворочалась, отмахиваясь от них и стараясь утопить в новом сне. Но они не поддавались и проступили так отчетливо, что я удивленно села на кровати.

– Ого! – выдохнула я.
– Ты похожа на Эйнштейна, – в углу в кресле-качалке сидел Эдвард.
– Эдвард!

Приглаживая растрепанные волосы, я сорвалась с постели и прыгнула к нему на колени. Я едва успела осознать, что делаю, поэтому, оказавшись с ним лицом к лицу, испуганно замерла – мне не хотелось смущать его своей импульсивностью. Но Эдвард лишь широко ухмыльнулся и прижал меня к себе.

– Угадала, – улыбнулся он мне в шею, погладив по спине.
Я радостно уткнулась ему в плечо.
– Я думала, мне все приснилось…, – пожаловалась я.
– У тебя для таких снов не хватит воображения.

Я выпрямилась и посмотрела в окно.

– А где Чарли? – тревожно спросила я.
– Он уже час как уехал. Вечером он вырубил аккумулятор в твоем «дедуле», а утром обратно его подключил. Мне вот интересно… он действительно думал, что это тебя остановит?

Я медленно сползла с колен Эдварда и нерешительно встала посреди комнаты. Я знала, насколько, должно быть, утренне и неприбранно я выгляжу, и мне хотелось поскорее привести себя в порядок. Я потянулась к своей сумке.

– Погоди минутку, я сейчас вернусь.

Эдвард вежливо наклонил голову, и я выскользнула за дверь. Оказавшись в безопасности своей ванной, я посмотрелась в зеркало. На меня взглянула незнакомка – с сияющими глазами, с ярким румянцем во всю щеку и всклокоченными волосами. Я схватилась за расческу, пытаясь укротить торчащие во все стороны лохмы, вычистила зубы, сполоснула лицо холодной водой и постаралась успокоиться.

Бесполезно.

В спальню я бежала бегом. Распахнув дверь, я убедилась, что Эдвард все еще сидит в кресле-качалке.

– Заходи, чувствуй себя, как дома, – сказал он, с одобрительной усмешкой оглядывая меня.

Я шагнула ему навстречу и только тут заметила, что он уже не в своем свитере и щегольских джинсах, а в свежей хрустящей рубашке и мягких вельветовых брюках, волосы тщательно приглажены, чистый и умытый. Я хмуро покосилась на свою потрепанную пижаму.

– Как-нибудь научишь меня своим фокусам, – пробормотала я, чувствуя себя неловко.
– Два дня в одной одежде – это дурной тон. К чему твоим соседям думать, что ты связалась с оборванцем?
– Прекрати! Ты развиваешь во мне комплекс неполноценности.

Эдвард улыбнулся и привлек меня к себе.

– Ты очень крепко сегодня спала…, – прошептал он.

Я подозрительно взглянула на него.

– Что, никаких ночных интервью…?
– Ну, почему же? Ты говорила, но немного. На этот раз ты тщательно подбирала слова.
– И что же я такого подобрала? – со вздохом спросила я.
– Ты сказала, что любишь меня, – ответил он, прижавшись к моей щеке.
– Прямо сенсация…, – я слабо улыбнулась, – а то ты этого не знал.
– Я догадывался…. Но услышать было очень приятно.

Я спряталась ему в подмышку.

– Я люблю тебя, – пробурчала я невнятно.
– Солнышко…, – прошептал он, зарываясь в мои волосы.
– Угу. Только давай обойдемся без расписания солнечных ванн….

Мы покачивались в кресле, а комната наполнялась светом нового дня.

– Ну, что, позавтракаем?  – спросил Каллен, заглядывая мне в глаза.

Я не смогла удержаться. Изобразив дикий ужас, я схватилась руками шею и захрипела. И по-настоящему испугалась, увидев, как изменилось лицо Эдварда.

– Что за сорванец! – недовольно поморщился он, отстраняя меня.
– Ладно, – хмуро признала я, – так себе шутка.
– Отшлепать бы тебя, но ты ведь после этого костей не соберешь.

Я виновато потерлась о его руку.

– Ладно, – сказал Эдвард, вставая.

Он перекинул меня через плечо и понес на кухню, а я отчаянно сопротивлялась.

 – Завтрак для человеческой девочки!

Каллен усадил меня на стул и растерянно огляделся.

– Что, – усмехнулась я, – ищешь официанта?
– Ну…. Он бы точно не помешал.
– Ладно, я сама справлюсь. Сейчас увидишь, как охотятся на кухне человеческие девочки.

Я достала из шкафа миску, насыпала в неё хлопьев и залила их молоком. Я знала, что за моей спиной Эдвард все внимательно подмечает, и, выудив из ящика ложку, села напротив него.

– Ты что-нибудь будешь? – спросила я.
– Да, ешь же уже, вот наказание!

И я начала есть. Эдвард не сводил с меня взгляда, и я боялась ненароком подавиться.

– Не смотри так на меня, – попросила я, – а то это будет мой последний завтрак.

Он послушно опустил глаза.

– Ну, и чем мы сегодня займемся? Можно постирать – я уже второй день собираюсь….

Эдвард хмыкнул.

– Вообще, я хотел пригласить тебя к себе…, но если ты настаиваешь….
– В смысле – к тебе? – ложка замерла в воздухе, и я поспешила проглотить ком хлопьев.
– Я хотел познакомить тебя с Карлайлом и Эсме….

Я нервно кашлянула.

– Неужели это так страшно?
– Страшнее не бывает, – подтвердила я, кивнув.
– Не бойся, я тебя прикрою – в случае чего….
– Да, причем тут это! – взволнованно замахала руками я, расплескивая по столу молоко, – А если я им не понравлюсь? А? Я ведь всего лишь человек…. И вообще – они в курсе, что я в курсе ваших… семейных особенностей? И что мне теперь делать?
– Всё они знают, – успокаивающе сказал Эдвард, – Не переживай. Они даже ставки вчера делали, верну я тебя или нет. Хотя, убей Бог, не представляю, как кто-то может ставить против Элис. Неужели ты думаешь, что мы можем что-то друг от друга скрывать, когда я с легкостью читаю чужие мысли, а Элис видит будущее?
– Ага, а Джеспер вокруг распространяет благодатный дух валерьянки.
– Ты запомнила! – удивился Эдвард.
– А ты думал, я тебя расспрашиваю, чтобы послушать твой музыкальный баритон? – саркастически спросила я, – Так, что, Элис увидела, как я пришла к вам в гости?

Эдвард поморщился.

– Что-то в этом духе, – ответил он, отводя глаза.

Я подозрительно уставилась на него, но его лицо ничего не выражало. Он смотрел на остатки моего завтрака.

– Неужели это вкусно? Выглядит просто ужасно.
– Это, конечно, не гризли после спячки, и даже не горный лев, но вполне терпимо, – ответила я, размазывая остатки хлопьев по краям миски. Эдвард поморщился.
Интересно, подумала я, что такого могла увидеть Элис, о чем он не хотел мне говорить.

Каллен встал, потянулся и повернулся ко мне.

– Знаешь, ты должна представить меня своему отцу.
– Он тебя и так знает, – выжидательно посмотрела на него я.
– Но в несколько ином качестве….
– Зачем тебе это?
– А разве в вашей семье так не принято…?
– У меня еще не было возможности выяснить, что принято в нашей семье, а что – нет. По крайней мере, в этом отношении. Мне кажется, в этом нет особой необходимости. Кроме того, мне не хочется, чтобы ты тут выделывался перед Чарли, словно ты обычный парень с соседнего двора.
– Я не собираюсь выделываться, – прохладно сказал он.

Колеблясь, я расстроено покусывала ложку. Я не могла себе представить, как Эдвард и Чарли усядутся вместе на диван, включат телевизор и начнут обсуждать очередную игру в бейсбол. Это выглядело настолько дико, что я чуть не засмеялась.

– Ты скажешь Чарли, что ты со мной встречаешься, или нет? – сурово спросил Эдвард.
– А, значит, вот как можно назвать наши с тобой отношения!
– Ну, – помедлил Эдвард, – трактовка, конечно, вольная, но суть передает. Иначе как ты будешь объяснять отцу, что я постоянно кручусь вокруг тебя?
– Вообще не собиралась ему ничего объяснять! Я даже не представляю себе, как я ему все об….

Я остановилась на полуслове.

- Минутку! Ты, что, правда, собираешься крутиться?
– Без всяких сомнений, – подтвердил он.

Он наклонился и коснулся рукой моего подбородка.

– И тебе не нужно вдаваться в мрачные шокирующие подробности – достаточно обозначить сам факт. Я не хочу осложнений с местной полицией.
– Ну…, хорошо, – я сокрушенно покачала головой, – Ты должен быть рядом. Всегда. И если без этого не обойтись….

Он опустился на колени и грустно взглянул на меня.

– Не грусти, – сказала я, слабо улыбаясь, – Тут уж ничего не попишешь.

И, как обычно, его взгляд захлестнул меня, и я тихо растворилась в его желтом мерцании.

– Ты поела? – спросил Эдвард.
– Да, – ответила я, вставая.
– Тогда – марш одеваться. Я тебя здесь подожду.
– Очень любезно с твоей стороны, – я отвесила в его сторону шутливый поклон.

Одеваться! Уффф! Ну, и что у нас полагается надевать, когда собираешься в гости к… вампирам, чей сын – твой возлюбленный? Я лихорадочно перетряхивала свой гардероб, пытаясь найти в нем что-то, подходящее ситуации. Джинсы? На выброс! Штаны скаута? Туда же! Так, обнаженная шея здесь не уместна! А это… это только на похороны – по-моему, немного преждевременно. Или в самый раз?

В конце-концов я выбрала единственную юбку – длинную, почти в пол, цвета хаки, и ту самую синюю кофту, которая так понравилась Эдварду. Стянув в хвост растрепанные волосы, я взглянула на себя в зеркало.

– Так, ладно, – пробормотала я, приглаживая выбившиеся пряди, – Сойдёт.

Я выпрямилась, постаралась придать своему лицу спокойное, умиротворенное выражение и, открыв дверь, с размаху врезалась в стоящего за ней Эдварда.

 – Какого…? – возмутилась я, но Каллен отстранил меня и оценивающе оглядел с ног до головы.
– Сойдёт, говоришь? – прищурился он, – по-моему, ты выглядишь просто возмутительно.
– Возмутительно? – я взялась за ручку двери, – Я сейчас переоденусь!

Эдвард обнял меня за талию, прижимая к себе, и увлек прочь от спальни.

– Ты – самое нелепое, трогательное и возмутительно существо, которое мне доводилось встречать, – сказал он, целуя меня в лоб.
– Что ты…? – смутившись, начала я.
– Ты хочешь, чтобы я еще раз тебе объяснил, насколько ты восхитительна?
– Да, – кокетливо улыбнулась я, опуская глаза, – и, пожалуйста, в картинках.

Он склонился ко мне, рука скользнула вниз по моей спине, дыхание стало прерывистым. Он приподнял меня за подбородок и неспешно поцеловал. Его губы медлили, впитывая моё дыхание, а потом стали настойчивее, раздвинули мои, и я ощутила гладкую влажность его языка. Все поплыло у меня перед глазами, ноги подкосились, и я осела на пол.

– Белла? – услышала я голос Эдварда. Он звучал как будто издалека.

Прохладные руки подхватили меня, и я оказалась на диване.

– Мне нехорошо, – слабо пробормотала я.
– Ну, что с тобой делать! – недовольно проворчал он, – Вчера, стоило мне тебя поцеловать, ты на меня напала. Сегодня – упала в обморок.

Опираясь на его руку, я встала.

– Ты слишком хорошо целуешься, – тихо рассмеялась я, – просто невыносимо хорошо.
– Мне воздержаться? – предложил Эдвард.

Я отрицательно помотала головой.

– Ни в коем случае. Наоборот. Мне тоже нужно привыкнуть.
– Ты уверена, что сможешь ехать?
– Нет, не уверена, но какая разница? – в волнении я подпрыгивала на носочках, – Не думаю, что твоя семья очень удивится, если я вдруг потеряю сознание – они и без того меня считают ненормальной.
– Тебе очень идет синий, - попробовал отвлечь меня Эдвард.
– Смотри, как бы я от страха целиком не посинела, – покраснев, сказала я, – Слушай, если мы куда-то едем, давай ехать прямо сейчас!

Он засмеялся.

– Подумать только! Дом, полный вампиров, тебя не пугает, тебя беспокоит, что они не оценят тебя по достоинству!
– Ну…, – я смущенно кашлянула, – примерно так. Только звучит как-то уж слишком двусмысленно.
– С ума сойти можно, – покачал головой Эдвард.

К дому Калленов мы ехали какими-то огородами, и я понятия не имела, куда мы направляемся. Я узнала только мост через реку Калаву. Потом мы свернули на север, и по обеим сторонам дороги потянулись редкие домики. Но вот исчезли и они, и мы углубились в призрачный лес. Поплутав в нем немного, мы выскочили на узкую одноколейку, заросшую папоротниками и примятой травой, уводившую невесть куда. Мы кружили по ней, как на американских горках, пока впереди не показался просвет, и мы не въехали на сумрачную поляну. 

На ней, в окружении шести высоких кедров, белел дом. Нет, не дом; скорее, трехэтажный особняк – с изящными линиями, классическими пропорциями и затененной сиренью верандой. Он был старым, не менее сотни лет, но не старомодным, а светлым, легким, элегантным и гармоничным.

– О-бал-деть! – только и смогла сказать я.
– Тебе нравится?
– О-бал-деть.

Эдвард засмеялся, и, дернув меня за хвост, спросил:

– Ну, что, готова?
– Вообще не готова, – пробормотала я, приглаживая волосы, – Давай посидим здесь полчасика? А лучше – часик…. Или позови Джеспера – пусть он меня успокоит!
– Белла! – утомленно сказал Эдвард, – Ничего не бойся. Ты прекрасно выглядишь, и никто тебя здесь не съест.
– Очень обнадеживает.

Эдвард выпустил меня из машины и, взяв за руку, повел к дому. Он легонько поглаживал пальцами мою ладонь, и я немного приободрилась. Вокруг нас шелестела листва, где-то вдали журчала вода, и входная дверь неумолимо приближалась. Эдвард открыл её, и я, вдохнув, шагнула внутрь.

Дом был светлым и просторным. Передо мной легла необъятная, кремово-белая прихожая, вероятно, объединенная из нескольких комнат в одну. Задней стены не было – её заменили стеклом, и казалось, что все пространство мягко перетекает в лужайку, смешиваясь с тенью кедров и неспешным течением реки. В зеленой глубине холла поблескивал рояль, дека распахнута, крышка открыта, а слева уходила вверх массивная лестница.

У её подножия стояли Карлайл и Эсме, элегантные и светлые, под стать дому.

Я уже встречалась с доктором Калленом прежде, и сейчас он вновь напомнил мне сбежавшего ангела, сложившего крылья, окруженного сказочным ореолом своей красоты. А Эсме, хрупкая и мягкая, с нежным лицом и карамельным потоком непослушных волос, с затаенной печалью в сомкнутых губах, казалась позолоченной копией микеланджеловской Пьеты. Оба они улыбались мне, но оставались неподвижными, как декорация к этой и без того роскошной комнате.

– Карлайл, Эсме, – сказал Эдвард, – познакомьтесь – это Белла.

Доктор Каллен осторожно шагнул мне навстречу.

– Здравствуй, Белла.
– Рада снова вас видеть, доктор Каллен.
– Карлайл.
– Карлайл.

Я с удивлением к себе прислушалась. Никакой скованности я не чувствовала, наоборот, мне было хорошо, и Эдвард, казалось, тоже расслабился.

Следом за Карлайлом выступила Эсме, крепко пожимая мне руку.

– Приятно познакомиться, Белла.
– Взаимно, Эсме.

Мне было странно находиться здесь. Благожелательность четы Калленов обволакивала меня уютным покровом, но я не могла избавиться от ощущения, что присутствую на каком-то спектакле, где каждый играет отведенную ему роль.

– А где Элис и Джеспер? – спросил Эдвард.

Но ответить ему никто не успел – на верхнюю площадку выпорхнула красавица Элис, точеная, стройная, как стрела, и, не останавливаясь, слетела ко мне. Я заметила, как напряглись Карлайл и Эсме, как дернулся Эдвард. Но Элис, не обращая на них никакого внимания, непринужденно чмокнула меня в щеку.

– Белла, – сказала она, принюхиваясь, – Ты замечательно пахнешь.

Вслед за ней на лестнице появился Джеспер, высокий, статный, сильный, в золотом сиянии светлых волос, с отрешенным ликом царя, источающий властность и покой. И если меня и терзали какие-то страхи, то теперь они улеглись, словно я была не в гостях у Калленов, а стояла на собственной кухне. Краем глаза я увидела, как взлетела бровь Эдварда, и осознала, откуда взялось это умиротворение.

– Здравствуй, Белла, – сказал Джеспер, не протягивая руки, остановившись позади родителей.
– Здравствуй, Джеспер, – застенчиво поздоровалась я и огляделась, – Мне приятно оказаться здесь. У вас чудесный дом.
– Мы рады, что ты пришла, – откликнулась Эсме, тепло глядя на меня.

Ни Эммет, ни Розали так и не появились, и я поняла, что отнюдь не все здесь были мне рады.

Карлайл выразительно посмотрел на Эдварда, и тот кивнул ему в ответ. Вмешиваться в эту безмолвную беседу было неловко, и я принялась вежливо разглядывать стены. Картин на них было немного, мебели не было совсем, и мой взгляд неизбежно притянул к себе распахнутый рояль.

Глядя на него, я вспомнила Рэне. Мама очень любила играть. Она была не бог весть каким музыкантом, да и приличного рояля у нас, конечно, не было. Но когда она садилась за наше потрепанное пианино и начинала тихонько что-то наигрывать, она полностью преображалась. Исчезали её легкомыслие, взбалмошность, и на поверхность проступала какая-то новая глубина, неожиданная зрелость, которая делала её совсем другим человеком. Она пыталась научить и меня, но я, как и большинство детей, пропустила все мимо пальцев и испытала облегчение, когда меня избавили от этой повинности.

– Ты играешь? – спросила Эсме, заметив моё внимание к инструменту.
– Нет, – поспешно замотала головой я, – просто рояль у вас чудо, как хорош. Кто на нем играет?
– Эдвард.
– Эдвард?! – я обиженно оглянулась на Каллена-младшего, но он ответил мне невозмутимым взглядом, – Я должна была знать…. Похоже, он умеет все?
– Разве что крестиком не вышивает, – усмехнулся Джеспер, а Эсме укоризненно посмотрела на Эдварда.
– Надеюсь, Эдвард, – сказала она, нахмурясь, – ты не слишком вскружил бедной девочке голову своими талантами….
– Надеюсь, что слишком, – засмеялся он.
– В меру, – поспешила вмешаться я и осеклась, перехватив лукавый взгляд Эдварда.
– Ну, раз так, – промолвила Эсме, – тогда сыграй для неё.
– А я не слишком вскружу голову бедной девочке? – передразнил её он.
– Ну, разок не повредит.

Они с Эсме переглянулись, и в её янтарных глазах блеснула гордость.

– Сыграй, Эдвард, – попросила я.

Эдвард увлек меня за собой на небольшую скамейку у рояля. Усевшись, он посмотрел на меня и задумчиво попробовал пару нот. А потом его руки запорхали по клавишам, и из-под пальцев потекла музыка настолько роскошная, что я невольно замерла, потрясенная до глубины души. Она парила в воздухе, как капризная бабочка, звенела и разбивалась тысячью дождевых капель, трепетала, как крылья взлетающих птиц.

– Тебе нравится? – спросил Эдвард, прервав свои грезы, и открыл глаза.
– Нет слов, – только и сказала я, – Ты это… сам написал?

Он кивнул.

– Любимая вещь Эсме.

Я смущенно покачала головой.

– В чем дело?
– Ты меня подавляешь. Я чувствую себя совершенно бесталанной.

Мелодия заструилась вновь, но медленнее, мягче, и в ней проступила знакомая мне тема – та самая колыбельная, которой Эдвард убаюкивал меня накануне.

– Ты меня вдохновила, – прошептал он.

Я безмолвно вслушивалась в тягучую, завораживающую нежность этой новой пьесы, не смея вздохнуть, пока последние ноты не растворились где-то под потолком, оставив за собой сладкий аромат тающей карамели. Я не знала, что плачу, но Эдвард наклонился ко мне и осушил губами мои слёзы.

– Ты им понравилась, – сказал он, – особенно Эсме.

Я оглянулась, но позади нас никого не было.

– Где же они?
– Великодушно оставили нас наедине, я полагаю.
– Понравилась, говоришь? Да, я заметила… особенно Розали и Эммету….

Эдвард нахмурился.

– Не обращай на неё внимания. Она отойдет, дай ей время.

Я с сомнением поджала губы.

– А Эммет?
– А что Эммет? Он к тебе нормально относится. Он считает, что это я рехнулся. И сейчас, между прочим, этот самый Эммет уговаривает Розали смириться.
– А почему она так ко мне относится? Что я ей сделала?
– Ничего. Это её собственные проблемы. Она – редчайший вид среди вампиров. Она ненавидит свою сущность, и ей сложно вынести, что об этом знает кто-то из… посторонних. И она завидует тебе.
– Розали завидует – мне?

Роскошная Розали, за чью красоту многие женщины продали бы душу, завидует – мне?

– Ты земная женщина, Белла. То, чем она хотела бы быть.
– Вот как…? – ошарашено пробормотала я, – А что же Джеспер…?
– Джеспер? Ему пока еще непросто находиться рядом с людьми, и я попросил его не приближаться к тебе.

Я вздрогнула.

– А Эсме и Карлайл?
– А что они? Я тебе сказал, что ты им нравишься. Они рады за меня. Если быть до конца честным, Эсме приняла бы тебя, даже если у тебя вдоль тела торчали щупальца, а на ногах росли ноздри. Она так переживала, что меня обратили слишком рано, и я не способен ничего чувствовать, что просто писается от восторга, когда я беру тебя за руку.
– Но, по крайней мере, Элис-то я нравлюсь вполне искренне?
– Элис… она вообще по-особому смотрит на мир, – хмуро ответил Эдвард.
– И что это значит?

Он покачал головой, но ничего не ответил. Это был странный момент. Мы сидели рядом, осознавая, что у каждого из нас есть свои секреты, которыми мы не способны поделиться. Пока не способны.

– А что сказал тебе Карлайл? – спросила я, чтобы прервать затянувшееся молчание.
– Ты все схватываешь на лету, да? – недовольно пробурчал Эдвард.
– Стараюсь в меру способностей.

Он задумчиво посмотрел на меня.

– Карлайл не был уверен, захочу ли я тебе говорить….
– А ты захочешь?

Эдвард пожал плечами.

– Полагаю, ты все равно заметишь неладное, так что скрывать нет смысла. Мы ждем гостей. Скорее всего, они и близко не подойдут к городу, но я буду за тобой присматривать. Точнее – охранять. Так что ближайшие две недели быть дома не позже девяти, и никаких поездок по окрестным достопримечательностям.
– Ты прямо как Чарли! Что это за гости такие?
– Вампиры. Не такие, как мы.

Меня передернуло.

– Не могу поверить! – снисходительно улыбнулся Эдвард, – Ты испугалась вампиров! А я уж решил, что ты продала свой инстинкт самосохранения за ненадобностью.

Я оставила его реплику без внимания. Мой взгляд скользил по широкому пространству холла, но я со страхом размышляла о том, каково это – когда в город приходят вампиры.

Настоящие вампиры.

– Ты не этого ожидала, да? – спросил Эдварда.

Я отрицательно покачала головой.

– Ни тебе гробов, ни сумрачных склепов, ни гремящих цепями призраков, ни даже банальной паутины….

Я удивленно подняла глаза и поняла, что он говорит о доме.

– Да…, – рассеянно согласилась я, – тут светло, просторно, никогда не подумаешь, кто здесь затаился….
– Нет, это место мы ни от кого не прячем. Хочешь, я устрою тебе экскурсию?
– Ну, даже не знаю, – кокетливо улыбнулась я, – если нет гробов, то на что же еще здесь смотреть?

Эдвард рассмеялся и, взяв меня за руку, потянул за собой. Мы поднялись по лестнице в обшитую дубовыми панелями галерею, из которой в разные стороны расходились комнаты.

– Посмотрев направо, – носовым голосом вещал Эдвард, – вы увидите комнату Эммета и Розали, выполненную в минималистическом стиле известным дизайнером Лавом Росгроувом. Слева – кабинет доктора Каллена, поздний неоклассицизм, стены отделаны вишневым массивом с мозаичными вставками из ценных пород дерева. Комната Элис, яркий образец футуристического кошмара….

Я прыснула, но, подняв глаза, замолчала и остановилась. Напротив меня на глухой стене в самом конце галереи, среди деревянных орнаментов висел огромный крест, простой, почерневший от времени, без завитушек и украшений. Я понимала, что моё представление о вампирах за последнее время подверглось серьезным изменениям, но где-то в глубинах подсознания все еще были живы легенды о серебряных пулях и животворных крестах, и поэтому этот аскетичный символ христианской веры я восприняла здесь почти как богохульство.

– Да, – мгновенно понял меня Эдвард, – какая ирония….

Я подошла к кресту и благоговейно провела по нему рукой. Он выглядел грубым, шершавым и суровым, но на ощупь оказался гладким, как шелк.

– Он, должно быть, очень старый? – спросила я.
– Первой трети семнадцатого века.
– А зачем вы его здесь храните?
– Как память. Он принадлежал отцу Карлайла.
– Он, что, собирал антиквариат?
– Нет, он сам его вырезал и повесил на алтаре в церкви своего прихода.

Я оторопела от удивления. Отец Карлайла – священник! И этому кресту, прикинула я, уже почти четыреста лет. Но тогда….

– Сколько лет Карлайлу? – прищурилась я.
– Недавно исполнилось триста шестьдесят два – по крайней мере, мы так считаем.

Я изумленно выдохнула.

– Он родился в Лондоне, где-то в сороковых годах семнадцатого века. Точнее уже не скажешь – тогда записи велись неаккуратно, не так, как сейчас. Но еще до правления Кромвеля.

Я постаралась не выдать своего волнения. Мне совершенно не хотелось, чтобы Эдвард прервался и начал расспрашивать, как я себя чувствую и чем мне помочь. Я представила, что все это – просто увлекательная сказка, приключенческий роман, взятый с полки, что ничего из этого в действительности не происходило.

– Он был единственным сыном англиканского священника. Отец растил его в одиночку – мать Карлайла умерла при родах. На волне протестантизма, захлестнувшей тогда Англию, он проявлял немало рвения в борьбе с католицизмом и другими религиями. Он верил в разную нечисть – ведьм, оборотней. И, конечно, он верил в вампиров.
– Они устраивали облавы, в которых погибало немало невинных людей. Потому что таких, как мы, не так-то просто выследить, не говоря о том, чтобы убить. Когда отец Карлайла состарился, он сделал сына своим преемником. Но Карлайл его разочаровал. Он не признавал расправы без суда и следствия, искал доказательства существования демонов. Он был в этом очень настойчив, и, наконец, ему удалось напасть на след настоящих вампиров, скрывавшихся в лондонской канализации. Тогда многие из нас так жили, днем скрываясь в темноте и охотясь ночью. Человеческая жизнь мало ценилась даже самими людьми, и вампиры старались держаться поблизости.
– Имея на руках достаточно доказательств, Карлайл решил устроить облаву. Вооружившись вилами, они затаились у пролома в канализацию, откуда обычно вампиры начинали свою охоту. И один из них начал.

Эдвард перешел на шепот, и я едва улавливала его слова.

– Наверное, он был очень старым и оголодавшим, должно быть, так. Карлайл услышал его и с еще тремя людьми бросился наперерез. Вампир мог убежать, но предпочел напасть. Сначала на Карлайла, а потом его отвлекли остальные. Двоих он убил, а от третьего скрылся. А Карлайл так и остался лежать на мостовой, истекая кровью.

Эдвард остановился, решая, что еще он может рассказать.

– Карлайл знал, что обречен. Тогда всех, и укушенных, и мертвых, сжигали, чтобы зараза не распространилась. Он заполз в какой-то подвал и зарылся в гниющей картошке. Он провел там три дня. И я не знаю, как ему удалось себя не выдать. А когда он понял, кем стал, было уже слишком поздно.

Эдвард умолк, прислушиваясь, а потом посмотрел на меня.

– Ты как?

Я слабо улыбнулась.

– Ты нашел хорошую замену недостающим гробам.
– Пойдем, – он взял меня за руку, – я покажу тебе остальное.

И мы пошли вниз по лестнице.

 
Глава 16. Карлайл.

Эдвард остановился у двери в кабинет доктора Каллена.

– Входи, – услышала я голос Карлайла.

Мы тихонько вошли в просторную комнату. Как и обещал Эдвард, она была отделана вишней с мозаичными вставками, и высокие окна выходили в лес. Но не в этом заключалась её прелесть. Со всех сторон – от пола до потолка – меня обступили книжные полки, и в воздухе витал ни с чем не сравнимый аромат книг. Это пьянящее сочетание сухой свежести старого дерева и мускусного тепла пожелтевших страниц, коричной пряности раззолоченных корешков и плотной тяжести отпечатанных слов создавал в библиотеке особую атмосферу – сумрачный приют для оживших персонажей и событий минувших веков.

Карлайл сидел в кожном кресле за массивным столом красного дерева. Перед ним лежал внушительный том, весь в разноцветных стикерах с пометками.
 
– Ну, – любезно спросил он, отрываясь от своего занятия, – чем могу быть полезен?
– Я рассказывал Белле историю нашей семьи, – ответил Эдвард, – точнее, твою историю.
– Надеюсь, мы вам не помешали? – забеспокоилась я.
– Нисколько. Так на чем вы остановились?
– На «Возничем».

Эдвард обнял меня за плечи и повернул к стене, свободной от книг, увешанной разнородными картинами и фотографиями, и в этом странном собрании, казалось, не было никакой логики. Впервые от прикосновения Эдварда мне стало неловко – я смешалась от того, что Карлайл стал свидетелем моего волнения.

Мы подошли к небольшой картине, которая ничем не выделялась среди остальных. Потускневшая от времени, она изображала старый город, грязный, туманный и величественный, ковер из черепичных крыш, разрезанный пополам мутной рекой с повисшими над ней мостами, продырявленный острыми шпилями соборов и сумрачными громадами угрюмых башен.

– Это Лондон середины семнадцатого века, – пояснил Эдвард.
– Лондон, в котором я вырос.

Карлайл бесшумно вырос позади нас, и я вздрогнула от неожиданности.

– Ты расскажешь…? – спросил его Эдвард.
– Сделай это за меня, – попросил он, – Мне нужно на работу. Доктор Сноу взял отгул, и мне придется его заменить.

Как буднично прозвучали его слова! Я уже настолько погрузилась в лондонский быт эпохи Реформации, что заботы городского врача, практикующего в Форксе, мне показались странными и неуместными. Я понимала, что Эдвард и Карлайл разговаривают вслух только из-за меня, и это тоже немного смущало. Возможно, Карлайл почувствовал моё настроение и, вежливо улыбнувшись на прощание, вышел из комнаты.

– Ну, – с облегчением повернулась я к Эдварду, – и что произошло после того, как Карлайл понял, кем стал?

Эдвард подвел меня к другой картине, на которой была запечатлена облезлая поляна в хмуром осеннем лесу.

– Когда Карлайл понял, он не захотел с этим смириться. Он решил себя уничтожить – настолько ему была ненавистна его новая природа. Но уничтожить вампира – задача не из легких….
– И что он сделал? – затаив дыхание, спросила я.
– Что он только не делал! Прыгал со скалы, топил себя в океане, морил голодом, испробовал все земные способы самоубийства….
– Сын священника решил убить себя? – не поверила я.
– Он уже не был сыном священника, не забывай. Тогда он считал себя исчадием ада, которое нужно истребить.
– Тогда… почему он не сжег себя? Ведь, насколько я помню, так поступил бы его отец.

Эдвард с сарказмом посмотрел на меня.

– Вот как? Что ж… тогда я могу поздравить Карлайла, что в то время тебя не было рядом, и ты не подсказала ему это заманчивое решение.
Я покраснела.
– Так или иначе, ему ничего не удалось. Он был слишком сильным, живучим – как и все молодые вампиры. Можно только удивляться, как он сумел противостоять жажде…. Потому что первое время после обращения ты вообще не можешь себя контролировать – верх берут такие неукротимые инстинкты, что все остальное становится не важным.
– А вообще… это возможно – убить вампира?
– Возможно. Но очень сложно.
– А…? – начала я, но Эдвард меня перебил.
– В общем, Карлайл продолжал себя истязать, пока совершенно не ослабел от голода. Он скрывался в лесах, стараясь не приближаться к людям, и однажды набрел на стадо оленей. Его мучила такая жажда, что он не устоял. Покончив со стадом, он почувствовал, что к нему возвращается сила, а с ней – и надежда. Разве, будучи человеком, он не ел мяса? Стало быть, и в своем новом обличии ему не обязательно становиться кровожадным убийцей людей. Так его жизнь обрела новый смысл.
– Он вернулся к людям, хотя и предпочитал их избегать. Он начал учиться – ведь в его распоряжении была вечность. Сначала он обосновался в Оксфорде, в колледже Иисуса, потом перебрался в Кембридж. А затем переплыл Ла-Манш и отправился во Францию.
– Переплыл Ла-Манш?
– Это нормальная практика и среди людей. Он не первый это сделал.
– Аааа, ты в этом смысле…! А я уж решила, что кролем….
– Ну, мог и кролем, это не имеет значения. Вода никогда не была для нас препятствием.
– Покажи мне, пожалуйста, то препятствие, которое вы не смогли бы преодолеть, – попросила я.

Эдвард ухмыльнулся, но ничего не ответил.

– Ладно, – согласилась я, – я не буду больше перебивать, продолжай.
– Вообще, дыхание нам нужно не для жизни, а для охоты….
– А ско….
– Ты обещала не перебивать. Хочешь дослушать до конца, или нет?
– Я знаю, что я обещала, но когда ты делаешь такие заявления, я просто не способна заткнуться.

Он улыбнулся и прижал мою голову к себе. Я не отступилась:

– То есть ты можешь и не дышать?
– Да.
– Совсем?
– Да.
– Как долго?
– Хочешь замерить?

Я поморщилась.

– Соблазнительное предложение. Если бы я была уверена, что через пару часов ты не посинеешь, я бы рискнула.
– Боюсь, ты скорее посинеешь от ожидания…. Но мне важно чувствовать запахи, – сказал он, проводя носом по моей щеке.
– Ах, запахи!

Эдвард заглянул мне в глаза и ничего не сказал. Он молча смотрел на меня, и взгляд его грустнел.

– В чем дело? – забеспокоилась я, – Что еще случилось, чего я не заметила?
– Я все жду, что ты убежишь, – растерянно пробормотал он, – Что когда-нибудь ты отстранишься, скажешь "довольно с меня этих вампирских фокусов!", и с криком ринешься прочь. И я не смогу тебя удерживать. Потому что понимаю, как это непросто…. Но, с другой стороны, мне очень не хочется тебя отпускать, и все это просто не укладывается у меня в голове.
– Интересная фантазия, Эдвард, очень интересная, – насупилась я, – А теперь постарайся представить еще одну: я с воплями несусь прочь, потому что больше не могу слышать о том, какая мы неподходящая пара.
– Охотно верю, – улыбнулся он.
– Ладно, – напомнила я, – Карлайл кролем пересек Ла-Манш и оказался во Франции.

Эдвард посмотрел на стену. Теперь его внимание привлекло большое яркое полотно в тяжелой золоченой раме, доминировавшее среди остальных. На нем были изображены четверо мужчин в струящихся одеждах, стоящие на балконе старинного дома, пышно увитого розами и прихотливыми орнаментами. Со всех сторон к фигурам устремлялись упитанные куцекрылые купидоны со стрелами наголо и полнокровные вакханки с рогами изобилия и кубками, полными вина.

– Карлайл обосновался во Франции. Сначала его привлек Париж и университет Сорбонны, где он изучал историю искусств и естественные науки, потом переехал в Монпелье, потом в Гренобль, Экс-Марсель – и так далее. Там же он совершенствовался в медицине.
– Карлайла увлекло спасение чужих жизней. Живя среди людей, он научился противостоять запаху человеческой крови и мог лечить их, не испытывая мучительной жажды. Или, по крайней мере, полностью её игнорируя. Он очень любит свою работу. Мне кажется, она для него стала своего рода искуплением и смыслом жизни. А затем он переехал в Италию… и в Риме обнаружил других вампиров.

Он легонько постучал пальцем по картине.

– Они не имели ничего общего с крысами из лондонской канализации. Они были утонченными, изысканными, прекрасно образованными….

Вглядевшись в лица четверых мужчин, я изумленно охнула.

– Это… это же Карлайл!
– Да, это портрет кисти Солимены. Он часто изображал их, как богов, спустившихся с небес на землю. Вот Карлайл, а рядом с ним Аро и Марк, – Эдвард указал на двух темноволосых мужчин, – а этот блондин – Кай. Ночные повелители муз.
– А что с ними случилось?
– Ничего. Что им сделается? Они уже прожили не одну тысячу лет, и не знаю, сколько еще проживут. Но Карлайл оставался с ними недолго. Его восхищали их достоинства и стиль жизни…. Но они так упорно пытались его совратить, что ему ничего не оставалось, как уехать. И тогда он перебрался в Новый Свет. Он мечтал найти кого-то, кто был бы подобен ему. Он отказывался верить, что в мире вампиров лишь он один остается вегетарианцем.
– Он упорно искал, но никого не находил. Века сменяли друг друга, люди становились все менее суеверными, и, наконец, он решил, что может, соблюдая осторожность, жить среди них, не возбуждая подозрений. Именно тогда он и занялся медицинской практикой. Но сближаться с людьми было опасно, друзей у него не было, и он чувствовал себя очень одиноким. И тогда грянула эта эпидемия.
– К тому моменту он уже был одержим идеей создать собственную семью. Но он в точности не знал, как происходит трансформация – ведь свою он пережил под гниющими ошметками картофеля. А экспериментировать ему не хотелось. Он не хотел ради этого забирать чьи-то жизни. И тогда ему попался я – безнадежно больной, умирающий. И он решил попробовать.

Эдвард умолк. Он смотрел в окно, и в глазах его мелькали обрывки мыслей и образов.

– Ну, вот и все, – наконец, улыбнулся он, – Конец диафильма!
– Плагиатор! – проворчала я. – Значит, ты всю жизнь провел с Карлайлом?
– Почти.

Эдвард обнял меня за талию и потянул прочь из библиотеки. Я бросила прощальный взгляд на картинную галерею, гадая, доведется ли мне когда-нибудь услышать другие истории.

Мы спустились в прихожую.

– А что значит – почти? – повернулась я к Эдварду.
– Ну…, – помедлил он, нахмурясь, – у меня, как и любого подростка, случился переходный период. Десять лет я покорно следовал философии Карлайла, но она меня не совсем устраивала. Понимаешь, я же слышу, о чем думают вокруг меня. В голове Карлайла текла благодатная розовая патока правоверных мыслей. Он искренне верил, что нашел единственный верный путь. И поэтому мне так сложно было ему противостоять. Но я слышал и другие мысли. Я знал, что отнюдь не всех переполняет карлайлово раскаяние, сочувствие и стремление к добру. Я встречал людей, которые ничем не заслужили такого дара, как жизнь. И, заглядывая им в голову, я испытывал ярость и неуемную жажду. И однажды я ушел.
– Вот как?

Значит, Эдвард отнюдь не суровый вампир-аскет, всю жизнь исповедовавший воздержание! Значит, у него есть и своя темная сторона, и она будоражила моё воображение.

Мы стояли у подножия лестницы, и Эдвард о чем-то раздумывал, с каждой минутой становясь все мрачнее. Внезапно он развернулся и начал подниматься, а я растерянно засеменила следом, не понимая, что он делает, и куда мы идем.

– Так, неизвестно где, я проболтался несколько лет. Меня захватила идея, что я могу использовать мой дар во благо, как Карлайл, но на собственный лад….

Эдвард остановился и, отстраняя меня, медленно произнес:

– И тогда я начал убивать людей.
– Что? – потрясенно выдохнула я, отшатнувшись.
– Беги, если можешь, – с жесткой усмешкой предложил он.

Нерешительный и влюбленный юноша вдруг исчез, и передо мной возник беспощадный демон смерти, с бесстрастным лицом и мертвыми глазами, окруженный бледным и холодным ореолом, жестокий и неотвратимый, как клинок.

Прижавшись спиной к стене, я невольно кивнула, а потом замотала головой во все стороны, отгоняя наваждение.

– У тебя должна была быть причина, – почти взмолилась я, – Не может быть, чтобы….
– У меня была причина, – сурово ответил он, сложив руки на груди, – Я истреблял всякую шваль – убийц, насильников, громил. Всех тех, кто, в свою очередь, охотился на невинных людей. Я подстерегал их на темных улицах, ждал в подворотнях, на чердаках и подвалах, куда они заманивали свои жертвы. Мне казалось, если я спасаю чью-то жизнь – жизнь беспомощного существа, пусть и ценой чьей-то другой жизни, все не так ужасно.

Перед моими глазами встал вечер в Порт-Анжелесе: пустынная промзона, темная грузная фигура в обрезанных джинсах, верзила с липкой речью и гадким смехом, появление Эдварда. И… и неожиданно я вспомнила собственную решимость – решимость убивать, решимость забрать их жизни – столько жизней, сколько получится. И если я, Белла Суон, была готова к этому, как я могла обвинять Эдварда? Ведь, по сути, я была ничем не лучше его, просто у меня не было такой возможности.

Я посмотрела на Каллена. Он стоял, сникнув, уже никакой не демон, с лицом уставшим и издерганным, закрыв глаза. Я оторвалась от стены и, подойдя к нему, взяла за руку. Я вглядывалась в него с мольбой, боясь, что Эдвард никогда больше со мной не заговорит, решив, что, наконец, внушил мне отвращение. Его ресницы дрогнули, размыкаясь, и я увидела, что он полон страха. Эдвард нежно приподнял мой подбородок, одурманивая взглядом, и покачал головой.

– Ты совершенно невозможна….

Я прильнула к его плечу, притянула к себе, обвила руками, только чтобы не отпускать.

– Как ты вернулся к Карлайлу? – спросила я.
– Постепенно я понял, что это не выход. И убийство все равно остается убийством, какими бы благими намерениями оно не прикрывалось. Да и кто я такой, чтобы решать, кому жить, а кому – умереть? Для меня мир людей был не гигантским супермаркетом, как для большинства вампиров – подходи и ешь. По-своему я ценил человеческую жизнь. Но и копаться в отбросах я больше не мог. И тогда я вернулся к Карлайлу и Эсме. Они приняли меня назад без единого упрека, как будто я и не уходил. Но мне до сих пор кажется, что я этого не заслуживаю.

Перед нами была последняя дверь, которой заканчивалась галерея.

– Моя комната, – сказал Эдвард, пропуская меня вперед.

Я вошла и остановилась. Она была строгой и лаконичной: ни стульев, ни кровати, ни диванов, только толстый ковер на полу, да напольные колонки по периметру. Вдоль одной стены тянулись бесконечные полки с дисками и замысловатой акустической системой. Вторая стена – голая, ни картин, ни фотографий, – была обита тяжелой плотной тканью. Комната заканчивалась стеклянной перегородкой – такой же, как внизу в прихожей, и за ней открывался вид на реку Сол-Дак, необъятный лес и возвышавшиеся за ним отроги Олимпийского хребта.

– Ничего лишнего? – удивилась я.
– Да, – кивнул он, – так акустика лучше.

Он включил систему, и комната наполнилась музыкой. Играла какая-то джазовая композиция, и у меня возникло ощущение, что я стою на сцене, окруженная невидимыми музыкантами.

Я пошла вдоль полок, перебирая пальцами диски, читая названия.

– Как ты в этом всем разбираешься?
– Они выставлены по годам, – подсказал мне Эдвард, – и по личным предпочтениям.

Он улегся на пол, закинув руки за голову, и углубился в какие-то свои мысли, следя за мной вполглаза. И постепенно лицо его прояснялось, становилось спокойнее. Я опустилась на ковер рядом с ним и тихонько провела по его волосам.

– Как ты?
– Хорошо. Я рад, что смог тебе все рассказать. Рад, что ты знаешь обо мне все. Мне спокойно…. Я счастлив.

Я вздохнула.

– Когда ты рассказывал об этих своих годах, я действительно испугалась….

Эдвард, нахмурившись, посмотрел на меня.

– Нет, – покачала головой я, – Я испугалась, что, возненавидев себя, ты откажешься от меня…. Я не убегу, не бойся, и уж точно не буду кричать.

В его глазах мелькнуло удивление.

– Всем нам приходилось сталкиваться с необходимостью убивать…, – помедлив, сказала я, – Ты не так страшен, как тебе кажется.
– Не нужно было тебе это говорить, – на лице Эдварда мелькнула недобрая усмешка.

Он подобрался и с грудным рыком бросился на меня.

Я не успела испугаться, не успела осознать, что происходит. Я лишь крикнула:

– Ты не посмеешь…! – и меня закрутил какой-то ураган.

Я почувствовала, как железные объятия Эдварда сомкнулись вокруг меня, и мы полетели в тартарары, кувыркаясь по комнате, как бешеные ежики, ударяясь о стены, сшибая с полок диски, которые, как неуклюжие пластиковые птенцы, падали на нас со всех сторон. Наконец, мы затихли.

Я лежала, свернувшись калачиком, на его груди, пытаясь отдышаться после схватки, а он крепко сжимал меня, нежно перебирая волосы. Во всей этой свистопляске Эдвард ни разу не позволил мне обо что-то удариться, прикрывая меня, как щит. Я украдкой посмотрела на него. Он лежал, улыбаясь, и мурлыкал себе под нос какую-то песню, спокойный и умиротворенный.

– Значит, – пробормотал он, поймав мой взгляд, – я не так страшен, как кажусь?
– Нет, я ошиблась, – смиренно призналась я, пряча улыбку, – ты кажешься гораздо более страшным, чем есть на самом деле.
 – Ну, вот, уже лучше, – ухмыльнулся он.

Я пошевелилась.

– Можно мне встать? – попросила я.

Но Эдвард лишь засмеялся и сильнее прижал меня к себе.

Раздался стук в дверь, и я энергично заработала локтями и коленями, пытаясь высвободиться из его объятий. Не выпуская меня, Эдвард сел.

– Можно? – услышала я высокий голос.
– Заходи, – ответил он.

Пританцовывая, в комнату вошла Элис и насмешливо оглядела нас. Вслед за ней в дверном проеме показалась львиная шевелюра Джеспера. Мне стало неловко, что нас застали в таком виде, но Эдварда, похоже, это нисколько не заботило.

– Вы тут так шумели, что мы решили, что ты доедаешь Беллу, вот и надумали заглянуть – может, и нам чего-нибудь перепадет? – сказала Элис, прогуливаясь вокруг нас.

Я вздрогнула и посмотрела на Джеспера. Он остался стоять у порога, тело напряжено, усталые глаза встревожены, взгляд прикован к Эдварду.

– Не думаю, что здесь есть, чем делиться, – усмехнулся Эдвард, невозмутимо выдержав взгляд брата и оборачиваясь к сестре.

Смягчившись, Джеспер вошел в комнату и облокотился о стену.

– Элис говорит, ночью будет буря. Ты в игре? – спросил он.

Эдвард радостно встрепенулся, но, взглянув на меня, заколебался.

– Ты можешь взять с собой Беллу, – успокоила его Элис, глядя на лес за окном.
– Пойдешь? – спросил меня Эдвард.
– Что за игра?
– В мяч.
– В бурю?
– Да. Ты поймешь, почему.
– Мне нужен зонтик…? – нерешительно начала я, но меня остановил звонкий смех Элис.
– Зонтик? Зачем тебе зонтик, глупая! Дождь пройдет в городе, а там, где мы будем играть, его не будет.
– Ну, раз так….
– Отлично! – одобрительно улыбнулся Джеспер, и неожиданно меня захлестнул настоящий азарт, мне отчаянно захотелось увидеть игру.

Что это, подумала я, очередные фокусы старшего брата? И я подозрительно на него посмотрела.

Элис отвернулась от стеклянной стены и, покачивая бедрами, направилась к Джесперу. Остановившись возле него, она кокетливо его оглядела и, игриво ухватив за воротник, увлекла за собой в галерею.

– Пойдем, дорогой, – услышала я, – Нам еще нужно спросить Карлайла….
– А то ты не знаешь…, – донесся голос Джеспера, и дверь закрылась.
– Что за игра в мяч? – повернулась я к Эдварду.
– Бейсбол. Только имей в виду, ты не играешь – ты смотришь.
– Обалдеть можно, – выдохнула я, – Вампиры играют в бейсбол! Мне кажется, это выводит игру на качественно новый уровень!
– Мы – патриоты своей родины! – торжественно объявил Эдвард.
 
Глава 17. Игра.

Когда Эдвард свернул к дому, начинало накрапывать. Мы собирались остаток дня провести вместе и вместе отправиться на игру, но неожиданно у нашей двери возник замызганный черный "Форд", и он смешал все наши планы. На крыльце, прячась от дождя, стоял Джейкоб Блэк, а перед ним в неизменном кресле сидел Билли.

Эдвард неразборчиво выругался. Билли бесстрастно смотрел на нас, а лицо Джейкоба, едва он заметил Каллена, застыло.

– Это ни в какие ворота не лезет, – угрюмо пробормотал Эдвард.
– Думаешь, они хотят предупредить Чарли? – испуганно спросила я.

Эдвард ничего не ответил – он надменно кивнул Билли, отвечая на его взгляд, и я обрадовалась, что Чарли нет дома.

– Не вмешивайся, – сказала я, – я попробую сама все уладить.
– Пожалуй, так будет лучше, – согласился Эдвард, – Но будь аккуратна. Мальчик ничего не знает.
– Не такой уж он и мальчик, – возразила я.
– Не переживай, я это знаю, – ухмыльнулся он, внимательно взглянув на Джейка.

Я взялась за ручку двери.

– Уведи их в дом, – попросил Эдвард, – Тогда я смогу уйти. Я вернусь к закату.
– Хочешь, возьми «дедулю».

Он засмеялся.

– Белла, я гораздо быстрей твоего грузовика.
– Может быть, ты останешься?
– Нет. Тебе еще нужно подготовить Чарли к нашей встрече, – напомнил он.
– Ох, ну да, – вздохнула я.
– Я скоро вернусь, – пообещал он и, сверкнув глазами в сторону Билли, поцеловал меня в щеку.

Смутившись, я взглянула на крыльцо и увидела, что Блэк-старший утратил всю свою невозмутимость. Он смотрел на нас с гневом и страхом, вцепившись руками в поручни кресла.

– Иди! – сказал Эдвард.

Я побежала к дому.

– Здравствуйте, Билли, привет, Джейк! – радостно крикнула я им, – Вот не ожидала! Боюсь, только Чарли нет. Вы долго ждали?
– Недолго, – тихо ответил Билли, гневно глядя на меня.

На коленях у него лежал бумажный пакет.

– Я привез Чарли рыбы.
– Может быть, зайдете? – любезно предложила я, – Подсохнете.

Я старалась не замечать его недовольства. Отперев дверь, я впустила их в дом и оглянулась на Эдварда – он все еще сидел в грузовике, терпеливо ожидая, когда Блэки уйдут. Я тихонько кивнула и закрыла дверь.

– Давайте, я это возьму, – повернулась я к Билли, указывая на пакет.
– Положи в холодильник, – попросил он, – пусть немного подсохнет. Это Гарри Клирвотер передал – Чарли любит, когда он стряпает рыбу.
– О, отлично, – обрадовалась я, – А то я уже начала мучиться, каким бы еще способом её приготовить. Ведь он еще сегодня привезет….
– Так он на рыбалке? – спросил Билли, и глаза его блеснули, – Где обычно? Могу его по пути проведать.

Я испугалась.

– Нет, – солгала я, – он разведал какое-то новое место, но я не знаю, где.

Блэк уловил лживые нотки в моем голосе.

– Джейк, – сказал он, – Ты не можешь принести фотографии Ребекки? Я хотел показать их Чарли.
– Откуда принести? – не понял Джейк.
– По-моему, они валялись в бардачке. Посмотри, а?

Джейк вышел. Билли тяжело смотрел на меня, и мне стало неловко. Я пошла на кухню, чтобы убрать рыбу, а он, поскрипывая на кресле, отправился следом и встал за моей спиной.

– Чарли вернется нескоро, – недружелюбно предупредила я, оборачиваясь.

Билли кивнул.

– Спасибо за рыбу.

Билли кивнул. Я вздохнула и скрестила руки на груди.

– Белла, – сказал он, – Чарли – мой лучший друг.

Я кивнула.

– А ты связалась с одним из Калленов.

Я кивнула.

– Может, это и не моё дело, но так не пойдет.
– Точно, – подтвердила я, – Это не ваше дело.

Билли удивленно взглянул на меня.

– У них неважная репутация среди индейцев.
– Какая у них может быть репутация, если они ни разу к вам не приходили? – язвительно спросила я.
– Это верно, – медленно сказал он, – Я смотрю, ты много о них знаешь.
– Больше, чем вам кажется.

Билли поджал губы.

– А Чарли?

Я выдохнула.

– Чарли ничего не имеет против Калленов.

Билли грустно улыбнулся.

– Может быть, это и не моё дело, но это дело Чарли.
– По-моему, это только моё дело – решать, что говорить Чарли, а что – нет.

Мы замолчали. Тишину нарушал лишь слабый топот дождя по жестяной крыше.

– Да, пожалуй, – признал Билли, – тебе решать, что ему говорить.
– Спасибо, – я вежливо наклонила голову.
– Просто подумай еще раз, что ты делаешь.
– Я подумаю.
– Не надо с ним встречаться, – нахмурившись, попросил он.

Я посмотрела на Билли, но ничего, кроме искренней заботы, в его глазах не прочла.

Дверь открылась, и я подпрыгнула от неожиданности.

– Я не нашел никаких фотографий, – пожаловался Джейк, входя.

Он был весь мокрый и очень недовольный.

– Да? – Билли рассеянно посмотрел на сына, – Должно быть, я оставил их дома.
– Просто супер, пап! – возмутился он.
– Передай папе, – Билли посмотрел на меня, – что мы заезжали.
– Передам.
– Мы, что, уже уезжаем? – удивился Джейк.
– Чарли вернется не скоро. Нет смысла его ждать, – Блэк развернул своё кресло.

Джейкоб понуро взглянул на меня.

– Тогда до встречи? – растерянно сказал он.
– До встречи, Джейк, – кивнула я.
– Береги себя, Белла, – сказал Билли.

Джейк выкатил кресло на крыльцо, и я помахала им на прощание. Я украдкой взглянула на свой грузовик – в нем уже никого не было.

Я постояла в коридоре, прислушиваясь к звуку отъезжающей машины, и постаралась успокоиться. Мне предстояло подготовиться к игре, и я поднялась в спальню, чтобы переодеться. Предвкушая новое приключение, я занервничала. Я опять лихорадочно перебирала свой гардероб в поисках подходящей одежды, но, сдавшись, удовольствовалась привычными джинсами и теплой рубашкой – все равно их никто не увидит под плащом.

Зазвонил телефон. Я съехала по перилам вниз.

– Да? – спросила я.
– Привет, это Джесс, – услышала я.
– О, привет, – разочарованно поздоровалась я.
– Все было просто супер! – возбужденно сказала она, – Они позвали Blue-a-Fuse, представляешь? Правда, иногда они играли такое старье, но в целом нормально.

Я поняла, что меня ждет полный отчет о прошедшем бале. Я рассеянно слушала Джессику и поглядывала в окно, пытаясь за хмурыми тучами определить, скоро ли закат.

– Ты меня слушаешь? – спросила Джессика.
– Слушаю, – послушно откликнулась я.
– Я сказала: Майк меня поцеловал. Что скажешь?
– Это замечательно, Джесс.
– А что ты вчера делала?

Я собралась.

– Да, ничего особенного. Болталась по округе и загорала.

Во двор въехала машина Чарли.

– А от Эдварда были какие-нибудь новости?

Входная дверь хлопнула, и я услышала, как папа раздевается в прихожей.

– М-мм, – протянула я в трубку.
– Привет, детеныш! – поздоровался Чарли, заглянув в гостиную.

Я ему помахала. Джессика услышала его голос.

– А, – сказала он, – отец вернулся? Ладно, тогда до завтра. Пока.
– Пока, Джесс, – я повесила трубку.

Я пошла на кухню. Чарли мыл руки.

– Привет, пап, – сказала я, – А где рыба?
– В морозилке, – ответил он.
– Пойду, вытащу пару штук, пока не замерзли, – я повернулась к холодильнику, – Кстати, тебе Билли привез жареной рыбы от Гари Клирвотера.
– Отлично! – Чарли довольно потер руки.

Я подогрела обед, Чарли переоделся, и мы сели за стол в полном молчании. Папа ел с удовольствием, а я, глядя на него, раздумывала, как рассказать ему об Эдварде.

– Ну, чем ты сегодня занималась? – наконец, спросил он.
– Да ничем. Днем болталась по дому, – я помедлила, – А утром была в гостях у Калленов.

Чарли уронил вилку.

– Дома у доктора Каллена? – изумленно выдохнул он.
– Да, – подтвердила я как можно спокойнее.
– Что ты там делала? – резко спросил он.
– Ну…, – я смущенно опустила глаза, – Эдвард пригласил меня сегодня на свидание. А перед тем решил познакомить со своими родителями.

Кровь прилила к лицу Чарли.

– Папа? – испуганно позвала я, – с тобой все в порядке?
– У тебя свидание с Эдвардом Калленом? – рявкнул он.

Я сжалась.

– Да…, – испуганно пробормотала я, – мне казалось, тебе нравятся Каллены.
– Он слишком взрослый для тебя, – отрезал отец.

Он даже не подозревал, насколько прав.

– Он мой ровесник, – поправила я.
– Погоди, – он задумался, припоминая, – который из них Эдвин?
– Эдвард. Самый младший. Рыжий такой.

Чарли поднял вилку.

– Это меняет дело. Я уж испугался, что ты связалась со старшим. Мне, если честно, он не очень нравится. Да, он хороший малый, но он какой-то… слишком уж зрелый. Так этот Эдвин… твой парень?
– Эдвард.
– Ну, Эдвард?
– Похоже, что так.

Чарли подцепил кусок рыбы и, усмехнувшись, посмотрел на меня.

– А не ты ли еще вчера меня уверяла, что местные ребята тебе не нравятся?

Я с облегчением вздохнула.

– Вообще-то, Эдвард живет не в Форксе, – ответила я, опуская глаза.
– Вот как!
– А потом…. У нас все только начинается…. Так что, давай обойдемся без всех этих разговоров, а?
– Когда он придет?
– Скоро.
– Куда вы пойдете?
– Пап, – попросила я, – выключи, пожалуйста, полицейского. Я не совершала преступлений.
– Куда вы пойдете? – проигнорировал меня Чарли.
– На игру. Он с семьей будет играть в бейсбол.

Он искренне удивился.

– На бейсбол? Ты?
– Я буду смотреть.

Чарли усмехнулся.

– Похоже, тебе действительно нравится этот парень.
Во двор въехала машина – я услышала звук мотора. Я вскочила и, схватив со стола тарелки, побежала с ними к раковине.
– Оставь, – сказал отец, – я их сам помою. Ты и так со мной нянчишься, как с младенцем, спасибо, хоть подгузники не меняешь.

В дверь позвонили, и Чарли пошел открывать, а я тенью последовала за ним.
Я и не думала, что на улице такой сильный дождь. Эдвард выступил на свет, мерцающий и прекрасный, весь в дрожащих каплях.

– Входи, Эдвард, – сказал Чарли.
– Здравствуйте, шеф Суон, – почтительно поздоровался Каллен.
– Чарли, – папа протянул ему руку, – Давай, снимай свой плащ.

Чарли указал ему на вешалку.

– Спасибо, сэр.

Он провел Эдварда в гостиную и усадил на диван. Я недовольно села рядом.

– Итак, ты ведешь Беллу на бейсбол?

Ливень не смущал отца, в Форксе привыкли играть в любую погоду.

– Да, сэр.
– А. Ну, да прибудет с тобой сила, сынок, – усмехнулся он.

Эдвард улыбнулся в ответ.

– Так, – я встала, – Хорош перемигиваться. Пошли.

Я вышла в коридор, и Чарли с Эдвардом последовали за мной.

– Не поздно, Белла, – предупредил меня отец.
– Не волнуйтесь, Чарли, я привезу её пораньше, – пообещал Каллен.
– Присматривай за ней, хорошо?
– Обещаю, сэр.

Мы вышли на крыльцо, и я в изумлении застыла. Рядом с папиным седаном стоял настоящий монстр – огромный кроваво-красный Джип с хищной рамой на морде, в боевой броне, увешанный прожекторами.

Чарли завистливо присвистнул.

– Не забудьте пристегнуться, – покачал головой он.

Эдвард проводил меня до пассажирской двери. Я беспомощно посмотрела на возвышающееся передо мной кресло, не зная, как на него забраться. Вздохнув, он поднял меня одной рукой и усадил на место. И пока он медленно обходил машину и садился за руль, я под пристальным взглядом Чарли растерянно пыталась разобраться в переплетении ремней.

– Что это такое? – спросила я Эдварда.
– Упряжь внедорожника, – ухмыльнулся он.
– А!

Я попыталась её распутать и приладить на себя, но у меня ничего не получилось. Вздохнув, Эдвард нагнулся ко мне, чтобы помочь. В углах рта пряталась озорная улыбка, пальцы нежно скользили по моей шее, плечам, рукам, и под его прикосновениями я задрожала. Хорошо, что там, за плотной стеной дождя, Чарли не мог этого увидеть.

Наконец, все ремни были застегнуты, и Эдвард завел джип.

– Здоровый он у тебя, – хмыкнув, сказала я.
– Это Эммета.
– Где вы его прячете?
– В пристройке. Переделали под гараж, и теперь он живет там.
– А ты собираешься пристегиваться?
– Зачем? – ухмыльнулся Эдвард.

Я беспокойно на него оглянулась.

– Мы же не собираемся устраивать пробежек, правда?
– Ты точно пробежек устраивать не будешь, – успокоил он.

Я подозрительно посмотрела на Эдварда.

– Мне станет плохо, – предупредила я.
– Закрой глаза, и обойдется.

Он нагнулся, чтобы меня поцеловать, но застыл, так и не коснувшись. Эдвард вдыхал запах моих волос.

– В чем дело? – настороженно спросила я.
– В дождь ты так вкусно пахнешь, – пробормотал он, жмурясь.
– Просто вкусно – или вкусно? – уточнила я.
– Просто вкусно-вкусно.

Мы тронулись. Я не знала, как в такую погоду он находил нужную дорогу, но, поплутав по неведомым путям, мы вывернули на проселок или, скорее, тропу, уводившую в горы. Мы не разговаривали – джип так трясло, что я подскакивала на своем месте, как отбойный молоток, и не могла произнести ни слова. Эдварду же, напротив, поездка нравилась, и он задумчиво улыбался, глядя на расползающиеся по лобовому стеклу потоки воды.

Наконец, мы уткнулись в зеленую стену. Дальше проезда не было. Дождь стихал, превращаясь в легкую морось, да и та постепенно таяла.

– Извини, Белла, – сказал Эдвард, – Дальше мы бежим.
– Знаешь, – я трусливо сжалась, – Давай, я лучше тебя здесь подожду, а?
– Поверить не могу! Где же та молодая леди, которая сегодня утром бесстрашно вошла в дом, полный вампиров?
– У неё до сих пор не оттряслись поджилки после прошлого забега.

Эдвард исчез и появился у моей двери.

– Похоже, мне придется высветлить твои воспоминания, – сказал он, расстегивая мои ремни.

И, прежде, чем я ответила, меня сняли с сидения и поставили на землю.

– Высветлить воспоминания? – нервно переспросила я.
– Да.

Он облокотился обеими руками о джип и, навалившись всем телом, прижал меня к двери. Бежать мне было некуда.

– Итак, – сказал он, – Чего именно ты боишься?

Он был слишком близко, и его аромат кружил мне голову.

– Мм-м…, – я сглотнула, – Врезаться в дерево, умереть, испортить поляну.

Эдвард сдержал улыбку. Наклонившись, он провел губами по моей шее.

– Ты и теперь этого боишься?
– Да, – выдохнула я, – врезаться в дерево и испортить поляну – точно.

Он коснулся губами моего подбородка.

– А теперь?
– Деревья, – повторила я, зажмурившись, – Поляна.

Он поцеловал мои веки.

– Белла, – вкрадчиво сказал он, – Ты действительно думаешь, что я врежусь в дерево?
– Нет, – ответила я, – Но я – могу.

Он медленно двинулся вниз по моей щеке и замер у рта.

– То есть, я позволю тебе врезаться в дерево, так?
– Нет, – шепнула я.
– Видишь, – его губы скользнули по моим губам, – бояться нечего.
– Нечего, – вздохнула я, сдаваясь.

Он резко, почти грубо притянул меня к себе и поцеловал – на этот раз по-настоящему, сильно и жадно. Я знала, что нужно замереть, не двигаться и принять его ласку, но я ничего не смогла с собой поделать. Как и в первый раз, мои руки взлетели и обвились вокруг его шеи. Я всем телом приникла к нему, не смея оторваться, и мой поцелуй вышел более горячим, чем я могла себе позволить.

Эдвард резко разомкнул мои объятия, встряхнул меня, как тряпичную куклу и, тяжело дыша, отстранился.

– Совсем рехнулась! – рявкнул он, – Смерти моей хочешь?

Я тихонько сползла вниз и, сев на корточки, обхватила руками колени.

– Ты бессмертный, – напомнила я, пытаясь отдышаться.
– Сейчас я уже в этом не уверен, – гневно сказал он, – Пошли отсюда, пока я не наломал дров.

Он небрежно подхватил меня, закинул за спину, а я обхватила его ногами и крепко обняла за шею.

– Закрой глаза.

Я зарылась лицом в его плечо и зажмурилась. И ничего не почувствовала. У меня было ощущение, что мы так и стоим на месте или, возможно, неспешно скользим – настолько плавными, мягкими были движения Каллена. Мне хотелось выглянуть, чтобы убедиться, что мы летим сквозь лес, но я удержалась от соблазна.

– Белла, слезай, – услышала я, и Эдвард осторожно коснулся моих волос.

Я открыла глаза. Мы стояли на какой-то поляне. Удивленная, зачарованная, я бездумно разжала руки и ноги и шумно обрушилась вниз. Эдвард встревожено оглянулся, но, увидев, как я нелепо барахтаюсь в траве, поднимая вокруг грязные брызги, не удержавшись, захохотал.

Недовольная и злая, я поднялась и яростно отряхнулась. Эдвард засмеялся еще громче, и, окончательно разобидевшись, я повернулась и помчалась к лесу.

– Куда ты? – услышала я, и руки Эдварда обвились вокруг моей талии.
– На игру, – злобно прошипела я, – А тебе это, что, больше не интересно?
– Тогда тебе в другую сторону.

Я развернулась и пошла обратно. Он опять поймал меня.

– Не злись, – попросил он, – я не смог удержаться. Ты бы посмотрела на себя….
– А! – завелась я, – То есть, тебе можно злиться, а мне – нет?
– Я злился не на тебя.

Я оглянулась по сторонам.

– Да? И на кого же, интересно, ты тогда злился? «Белла, ты смерти моей хочешь»? – вырываясь, передразнила я.
– Я злился не на тебя. Неужели ты этого не понимаешь?

Эдвард расстроился.

– Что? – растерянно пробормотала я.
– Как я могу злиться на тебя – такую храбрую, доверчивую, любящую?
– Тогда в чем дело?

Я вспомнила все его всплески раздражительности, злобные выходки, яростные атаки – все это, мне казалось, было вызвано недовольством моей неуклюжестью, слабостью, неадекватностью. Но Эдвард нежно коснулся моего лица.

– Я злюсь на себя, – мягко сказал он, – Каждый раз, когда я готов сорваться, я ненавижу себя. Но мне не всегда удается обуздывать свои порывы….

Моя ладонь легла ему на рот.

– Замолчи!

Он медленно оторвал мою ладошку от своих губ и бережно её поцеловал.

– Я люблю тебя, Белла. Пусть это и неважное оправдание тому, что я делаю, но я люблю тебя.

Эдвард сказал это впервые. Возможно, он не отдавал себе в этом отчета, но у меня в животе мягко поплыло.

– Постарайся сдерживаться, ладно? – тихо попросил он и осторожно коснулся губами моих губ.

Я закрыла глаза и замерла. Ощущение было таким затягивающим, лишающим воли, что, не выдержав, я отстранилась.

– Ты обещал Чарли, что мы вернемся рано, – со вздохом напомнила я, – Так что давай лучше пойдем, а?
– Да, – он опустил голову, – Пойдем.

Он взял меня за руку, и мы пошли через заросшую папоротниками, дрожащую в каплях недавнего дождя лесную поляну, на которой возвышался могучий болиголов. За ней расстилалось необъятное поле, зеленое вблизи и сиренево-синее вдали, где оно сливалось с Олимпийскими горами. Оно скорее подходило для игры в гольф, нежели для бейсбола.

Я увидела остальных – Эсме, Эммета и Розали, они сидели на скалистом выступе недалеко от нас. Я посмотрела дальше и увидела две темных точки – Элис и Джеспера. Они чем-то перекидывались, но с такого расстояния я не увидела меча. Еще дальше был Карлайл – он размечал поле от дома до третьей базы. Похоже, они собирались играть в гигантский бейсбол.

Завидев нас, Эсме поднялась нам навстречу, и за ней последовал Эммет. Розали, не оглядываясь, встала и пошла к Элис и Джесперу.

– Это ты так шумел, Эдвард? – спросила Эсме.
– Это был он, – злорадно улыбнулась я, кивая на Эдварда.
– Брат, – хохотнул Эммет, – зачем ты задушил бедного медведя?
– Я не виноват! – он невинно взглянул на брата, – Меня насмешила Белла.

Подняв голову, я увидела, что к нам бежит Элис.

– Пора! – звонко крикнула она, остановившись.

И в подтверждение её слов небо глухо заворчало, хлопнуло, и в тяжелом воздухе закувыркались мощные раскаты грома.

– Жесть, – с неожиданной фамильярностью подмигнул мне Эммет.
– Начали!

Элис схватила его за руку, и они понеслись через поле, как двойная стрела.

– Готова? – спросил меня Эдвард, и глаза его загорелись азартом.
– Вперед! Задай им!

Он улыбнулся, взъерошил мне волосы и унесся вслед за братом и сестрой.

– Пошли, спустимся? – предложила Эсме.

Я кивнула, и мы неспешно направились к полю. Эсме старалась держаться поодаль – возможно, она не была уверена в себе или старалась не испугать меня.

– А почему вы не играете? – несмело спросила я.
– Ну, – она улыбнулась, – я предпочитаю ловить этих жуликов. Нужно же соблюдать какую-то честность в игре.
– А они жулики?
– Еще какие! А когда дело доходит до драки…! Впрочем, – успокоила меня Эсме, – надеюсь, сегодня до этого не дойдет.
– Вы говорите, как моя мама.

Она мягко улыбнулась.

– Ну, они мои дети. Я их люблю, они мне нужны. Я обречена быть мамой – хотя и потеряла ребенка. Эдвард тебе говорил?
– Нет, – смущенно пробормотала я, не совсем понимая, о какой из двух своих жизней она говорит.
– У меня был сын. Но он умер вскоре после рождения, бедный кроха. Я потому и прыгнула с той скалы…, – её голос звучал равнодушно, события тех лет больше не волновали Эсме.
– Нет, – сказала я, запнувшись, – Эдвард только упомянул, что вы упали….
– Сколько такта! – улыбнулась она, – Эдвард заменил мне того малыша. Я всегда думала о нем, как о собственном ребенке, хотя он и живет с Карлайлом дольше.

Эсме тепло посмотрела на меня.

– Я очень рада, что он нашел тебя. Он был таким… незавершенным, пока вы не встретились.
– Значит, вы не против…? Ведь мы… такие разные….
– Эдвард давно искал такую, как ты, – она задумалась, – Я думаю, все как-то устроится – так или иначе.

Но лоб её оставался нахмуренным.

Новый раскат потряс воздух. Мы подошли к краю поля и остановились. Игроки разбились на команды. Эдвард стоял в дальнем левом углу поля, Карлайл – между первой и второй базой, Элис – на позиции подающего, и в руках у неё был мяч.
Эммет воинственно размахивал алюминиевой битой, а я ждала, когда он войдет в «дом», пока вдруг не осознала, что он уже находится в нем, просто поле слишком большое, непривычное для меня. Позади Эммета стоял Джеспер, он был ловцом другой команды. Ни на ком из них я не заметила перчаток.

– Внимание! – крикнула Эсме, – Отбивающий – готовься!

Элис выпрямилась, а потом, развернувшись, как кобра, выбросила вперед правую руку, и Джеспер мягко поймал мяч.

– Страйк? – спросила я у Эсме.
– Да, – подтвердила она.

Джеспер вернул мяч Элис. Она коротко улыбнулась и вновь подала.
На этот раз Эммет уловил её движение, и удар биты пришелся прямо по мячу. Раздался громоподобный треск, эхом развалившийся по горам, и я поняла, почему они играли в грозу.

Мяч пронесся через поле, как метеор, и исчез в лесу.

– Вылет, – пробормотала я.
– Погоди, – остановила меня Эсме, подняв руку.

Эммет мчался через базы, за ним тенью следовал Карлайл, но среди них не было Эдварда. Затрещали ветви, и вот из леса показался он, пойманный мяч в гордо поднятой руке.

– Аут! – закричала Эсме и, повернувшись ко мне, добавила, – силе Эммета может противостоять только скорость Эдварда.

Игра продолжалась. Я не успевала следить за невероятными подачами и стремительными перемещениями – слишком быстро все происходило. Раз я заметила, как Джеспер послал низкий мяч Карлайлу, чтобы избежать перехвата со стороны Эдварда, и доктор его поймал. Они вместе понеслись к первой базе и там столкнулись. От страшного грохота у меня заложило уши, и я испуганно вскочила.

– Без потерь, – спокойно констатировала Эсме.

Команда Эммета опережала противников на одно очко – Розали поймала одну из его длинных подач и успела обежать с мячом вокруг баз. В ответ Эдвард поймал третий аут и сровнял счет.

– Ну, как тебе? – подбежал он ко мне, и вид у него был очень довольный.
– Ты добился своего, – сурово ухмыльнулась я, – Обычный бейсбол я больше смотреть не смогу.

Эдвард засмеялся.

– Можно подумать, ты его смотрела!
– Признаться, вы меня усыпили, – подтрунивала я.
– Усыпили? – возмутился Эдвард.
– Вы так быстро играете, что я ни за чем не успеваю уследить – и неизбежно начинаю зевать.

Эдвард ухмыльнулся.

– Готов! – крикнул он и побежал к «дому».

Он играл очень обдуманно: подавал низкие мячи, которые не давались в руки Розали во внешнем поле, полностью контролировал обе базы, стремительно перемещаясь между ними и не давая Эммету вернуть мяч в игру. Однажды Карлайл – со страшным треском – выбил мяч за пределы поля, и они с Эдвардом вместе поймали его. Довольная Элис радостно похлопала их по плечам.

Счет постоянно менялся, игроков переполнял азарт, и они то и дело устраивали перебранки. Эсме призывала их к порядку, над полем разносился гром ударов и грозовое урчание, но на землю не упало ни капли. 

Карлайл был отбивающим, Эдвард – ловцом, когда с Элис неожиданно вскрикнула. Я не услышала этого – я следила за Эдвардом. Но когда он в тревоге повернулся к сестре, я оглянулась.

– Элис? – позвала Эсме.

За моей спиной материализовался Эдвард.

– Я не увидела, я не смогла предупредить, – прошептала она.

Бросив игру, к нам подошли Карлайл, Эммет, Джеспер и Розали.

– Что случилось? – спросил доктор Каллен.
– Гости. Они пришли раньше, чем я думала.

Джеспер бережно подхватил Элис за локоть.

– Что не так?
– Они услышали нас, и это заставило их свернуть, – виновато пробормотала она.

Семь пар глаз уставились на меня, и я почувствовала слабость.

– Когда они придут? – спросил Карлайл у Эдварда.

Он задумался, напрягся.

– Минут через пять, – наконец, ответил он, – Он спешат, чтобы успеть на игру.
– Унесешь её? – спросил доктор, взглянув на меня.
– Нет, не унесу. Нам ведь не нужно, чтобы они взяли след и начали охоту?
– Сколько их? – вмешался Эммет.
– Трое, – ответила Элис.
– Трое! – он презрительно фыркнул, разминая свои могучие руки, – Да пусть приходят!

Карлайл колебался, и все встревожено смотрели на него, все, кроме Эммета – он оставался невозмутимым.

– Ладно, – сказал доктор, – Давайте играть. Элис сказала, что они просто хотят размяться.

Разговор не занял и нескольких секунд, и мне приходилось ловить каждое слово. Но я упустила беззвучный разговор между Эдвардом и Эсме: она что-то спросила, он что-то ответил, и её лицо просветлело.

– Ты ловишь, Эсме, – сказал Эдвард разборчиво, – Я займу твоё место.

Он встал рядом со мной, а остальные вернулись на поле, но старались держаться поблизости.

– Распусти волосы, – попросил Эдвард тихо.

Я покорно стянула резинку и встряхнула головой.

– Они идут? – спросила я.
– Да. Стой тихо, ничего не говори и не отходи от меня. Пожалуйста.

Он осторожно разворошил мне волосы, пряча под ними моё лицо.

– Не поможет, – мягко сказала Элис, – все поле ею пропахло.
– Я знаю, – расстроено откликнулся он.

Карлайл вошел в «дом», и остальные нехотя вступили в игру.

– О чем тебя спрашивала Эсме? – прошептала я.
– Давно ли они охотились, – помедлив, ответил он.

Текли секунды, на поле вяло разворачивалась игра. Подавали и отбивали в четверть силы; Эммет, Джеспер и недовольная Розали не покидали внутреннего поля. Эдвард стоял, вглядываясь в лес.

– Извини, Белла, – сказал он, – Не нужно было тебя брать.

Его дыхание замерло, глаза опустели, лицо обратилось к правому полю. Он шагнул, закрывая меня собой, и вслед за ним остальные тоже повернулись на зов, понятный только им.

 
Глава 18. Охота.

Они вышли из леса поодиночке. Сначала на опушке появился один. Он замер, почтительно пропуская вперед высокого мужчину, а вслед за ними выступила женщина, её рыжие волосы сдержанно пламенели в надвигавшихся сумерках.

Они осторожно двинулись вперед, как группа хищников, приветствующая более крупную стаю, и я увидела, насколько они отличаются от семьи доктора Каллена.

Они не шли – они подкрадывались, настороженно, гибко, как кошки, готовые в любой момент прыгнуть. Они не носили изысканной одежды, отличавшей Калленов, они были одеты просто – в поношенные джинсы и истрепанные плотные рубашки, за спинами болтались рюкзаки. Оба мужчины были коротко стрижены, длинные волосы позволяла себе только женщина, но они были спутаны, и из них торчали листья и обломки веток.

Их пронзительные, хищные глаза встретились со спокойным, невозмутимым взглядом Карлайла. В окружении Эммета и Джеспера он выступил им навстречу, и гости невольно выпрямились.

Вожак – смуглый темноволосый мужчина – был самым красивым из них. Крепко сбитый, с мощными руками и торсом, он выглядел очень сильным, но не таким могучим, как Эммет.

Женщина казалась совершенно дикой. Её глаза хаотично блуждали, в лице было какое-то затравленное выражение, а волосы развевались по ветру. Она была похожа на бездомную кошку, заброшенную и опасную.

Еще один мужчина – невысокий, ладный, жилистый шатен – был спокойнее остальных, но под этим спокойствием угадывалось напряжение сжатой пружины. Его правильные черты были невыразительными, неподвижное лицо казалось маской, от носа к губам пролегали жесткие складки.

Их глаза тоже были другими. Никакой кошачьей желтизны, никаких охряных оттенков, никакой пугающей черноты. Их глаза кроваво мерцали, как вино в бокале, угрожающе и зловеще. 

Вожак, в улыбке обнажив острые зубы, шагнул к Карлайлу.

– Нам показалось, вы играете, – он говорил с легким французским акцентом, – Позвольте представиться. Меня зовут Лоран. А это – мои спутники, Виктория и Джеймс.
– Я Карлайл. А это моя семья – Эммет, Джеспер, Розали, Эсме, Элис, Эдвард и Белла, – доктор Каллен махнул рукой, не останавливаясь ни на ком в отдельности.

Я была искренне удивлена, услышав своё имя.

– Возьмете нас в игру? – вежливо поинтересовался Лоран.
– Вообще-то, мы уже заканчивали, – любезно отозвался Карлайл, – но с удовольствием сыграем с вами в следующий раз. Вы надолго в наши края?
– Мы шли на север, но вы заставили нас свернуть. Мы давно не встречали здесь никого из наших.
– Здесь редко кто бывает. Только мы да прохожие вроде вас.

Напряжение спадало, разговор выливался в светскую беседу. Джеспер подвинулся ближе к гостям, под обманчиво небрежной улыбкой – пристальное внимание.

– А на кого и где вы охотитесь? – заинтересованно спросил Лоран.

Доктор Каллен предпочел ответить только на вторую часть вопроса.

– Охотимся здесь, в Олимпии. Иногда ходим вверх-вниз по побережью. Мы живем неподалеку. Наши ближайшие соседи – семья из Денали.
– Живете? Постоянно? – не поверил он, – Как вам это удается?
– Может быть, вы зайдете к нам? Это долгая история, не совсем подходящая для обмена любезностями на бейсбольном поле.

Джеймс и Виктория удивленно переглянулись, но Лоран сохранял невозмутимость.

– Очень великодушно с вашей стороны, – сказал он, с некоторой завистью оглядывая ухоженного доктора, – Мы проохотились в Онтарио весь день, и у нас не было возможности почиститься.
– Не примите это, как оскорбление, – попросил Карлайл, – но было бы лучше, если бы вы воздержались от охоты в этих местах. Нам нужно соблюдать осторожность.
– Конечно, – Лоран вежливо наклонил голову, – Мы не будем вмешиваться. Мы уже поужинали в Сиэтле.

Я передернула плечами.

– Мы покажем вам дорогу, – доктор повернулся к нам, – Элис, Эммет, сходите с Беллой и Эдвардом, заберите джип.

Легкий порыв ветра разметал мои волосы. Джеймс, подобравшись, повернулся ко мне, жадно вдыхая воздух. Между нами вырос Эдвард. Он принял боевую стойку и утробно зарычал, а я в ужасе сжалась за его спиной.

– В чем дело? – удивленно спросил Лоран, но Джеймс и Эдвард его не услышали.

Джеймс качнулся влево, и Эдвард повторил его движение.

– Она с нами, – властно заявил Карлайл, обращаясь к Джеймсу.

Лоран, наконец, уловил мой запах, и выражение его лица изменилось.

– Вы приготовили десерт? – спросил он, шагнув ко мне.

Рык усилился. Эдвард повернулся к Лорану, его лицо исказила яростная гримаса, верхняя губа приподнялась, обнажая острые зубы. Лоран отступил.

– Я сказал: она с нами, – твердо повторил доктор.
– Но она человек! – возразил Лоран, но в его голосе не было агрессии, казалось, он искренне изумлен.
– Да, человек, – ответил Эммет, вставая рядом с Карлайлом и с невозмутимым видом закатывая рукава.

Джеймс выпрямился, но его ноздри раздувались, и он внимательно следил за мной. Эдвард замолчал, но позы не изменил.

Лоран поднял руки.

– Похоже, нам многое придется узнать друг о друге, – примирительно сказал он.
– Именно, – холодно подтвердил доктор Каллен.
– Мы хотели бы принять ваше приглашение. И, – тут он посмотрел на меня, – мы не причиним вреда этой девушке. И не станем здесь охотиться. Обещаю.

Джеймс злобно посмотрел на Лорана и переглянулся с Викторией. Она стояла поодаль, пригнувшись, беспокойные глаза шарили по нашим лицам.

Карлайл внимательно, оценивающе оглядел Лорана.

– Мы покажем вам дорогу. Джеспер, Розали, Эсме!

Все трое подошли к ним, прикрывая меня от гостей. По правую руку от меня выросла Элис, позади бесшумно шел Эммет, бесстрастно наблюдая за Джеймсом.

– Пошли, Белла, – тихо сказал Эдвард.

Я не могла сдвинуться с места. Ужас лишил меня воли, и я малодушно тряслась, глядя, как доктор Каллен под конвоем уводит гостей прочь. Эдвард сжал мне локоть и нетерпеливо увлек к поляне, с которой мы пришли. За нами следовали Эммет и Элис. Там он без предупреждения закинул меня за спину, я вцепилась в него, и мы понеслись меж деревьев. Остальные бежали, чуть отстав. Даже с ношей, Эдвард оставался самым быстрым.

На этот раз я не стала закрывать глаза. Я и так чувствовала слабость, рожденную изнуряющим страхом, а темнота не позволяла мне ничего рассмотреть. Впервые Эдвард не ощущал радости от свободного бега, его тело излучало ярость и гнев, покалывавшие мне кожу. Забыв обо мне, он несся быстрее обычного.
Даже не остановившись, Каллен закинул меня на заднее сидение джипа. Рядом сел Эммет, а впереди возникла Элис.

– Пристегни её, – коротко распорядился Эдвард.

Взревел мотор, и мы рванули с места. Я слышала, что Эдвард что-то бубнит себе под нос, но разобрать не смогла.

Дорога обратно была невыносимой. Мы мчались, не разбирая пути, в полной темноте, и я подскакивала на сидении, ударяясь головой о потолок. Наконец, мы вынырнули на шоссе и, набирая обороты, понеслись на юг, прочь от Форкса.

– Куда мы едем? – закричала я, перекрывая рев мотора.

Мне никто не ответил. Никто даже не оглянулся.

– Эдвард, куда, черт возьми, ты меня везешь?
– Нам нужно убраться отсюда – и поскорее.

Он смотрел на дорогу, дворники неистово плясали по стеклу. Стрелка спидометра поднялась до 170 километров в час. Я вцепилась в ремни.

– Поворачивай! Ты везешь меня домой!
– Эм! – позвал Эдвард, и руки его брата сомкнулись вокруг моих запястий.
– Нет, Эдвард! Не надо!
– Надо, Белла. Помолчи, пожалуйста!
– Не буду я молчать! Отвези меня домой! Чарли сейчас поднимет на уши ФБР! Они явятся к тебе домой…, и вам придется уехать!
– Успокойся, – холодно сказал он, – Нам не впервой.
– Но не сейчас! Не нужно все разрушать!

В бессильной ярости я отбрыкивалась от Эммета.

– Остановись, – вдруг сказала Элис.

Эдвард гневно и изумленно посмотрел на неё.

– Эдвард, давай все обсудим.
– Ты, что, не понимаешь?! – обрушился он на неё.

Я никогда не слышала, чтобы он так кричал. Стрелка спидометра показывала 190 километров в час.

– Он же грёбаный охотник! Он чертов следопыт!

Рядом со мной Эммет замер. Вероятно, в их мире это слово означало что-то совершенно другое, не то, что оно значило для меня.

– Остановись! – мягко, но властно повторила Элис.

Мы неслись со скоростью двести километров в час.

– Давай, Эдвард.
– Элис! Я видел, о чем он думал. Охота – его страсть, он одержим ею. Он выбрал её, – Эдвард кивнул в мою сторону, – и не остановится, пока не добьется. Он уже вышел на охоту.
– Но он не знает….
– Еще как знает! Ему ничего не стоит взять её след. И то, что мы её защищаем, только подхлестнуло его. Конечно, столько адреналина!

Я в ужасе уставилась на непреклонный затылок Эдварда.

– Ты позволишь ему растерзать Чарли? – я яростно боролась с ремнями.
– Она права, – сказала Элис.

Стрелка спидометра поползла вниз.

– Давай спокойно все обдумаем, – предложила его сестра.

Заскрипели тормоза, мы качнулись и встали на обочине.

– Нечего тут обдумывать, – резко сказал Эдвард.
– Я не оставлю Чарли!

Но Каллен меня не слушал.

– Нужно отвести её домой, – веско промолвил Эммет.
– Ни за что.
– Ему с нами не справиться. Он к ней даже не притронется.
– Он умеет ждать.
– Мы тоже умеем, – ухмыльнулся Эммет.
– Ты не понимаешь, – устало выдохнул Эдвард, – Если он выходит на охоту – он настигает жертву. Его не собьешь – проще убить.
– Тоже выход, – довольно осклабился Эммет.
– Он не один. Женщина – его пара. И, если нам придется драться, Лоран будет на их стороне.
– Нас больше.
– Есть другой выход, – мягко предложила Элис.
– У нас нет другого выхода! – яростно рыкнул Эдвард.

Эммет и я удивленно уставились на него, но он смотрел на Элис, и они о чем-то беззвучно говорили.

– Может быть, кто-то выслушает меня? – вмешалась я.
– Нет! – оборвал меня Эдвард.

Элис недовольно взглянула на брата.

– Выслушай меня! – в гневе крикнула я, – Ты везешь меня домой…
– Заткнись!
– Сам заткнись! – рявкнула я, – Ты везешь меня домой. Я говорю Чарли, что возвращаюсь в Финикс, улетаю на Луну – куда угодно. Пакую вещи. Мы ждем, пока ваш следопыт объявится. На его глазах мы уезжаем. Джеймс не нападет на папу – он последует за нами. Чарли не натравит на вас ФБР. И ты, мать твою, сможешь увезти меня, куда пожелаешь!

Все трое изумленно посмотрели на меня.

– Неплохая мысль, – признал Эммет.
– Может сработать, – подтвердила Элис, глядя на Эдварда, – Ты не можешь заставить её отца отдуваться за свои поступки.
– Слишком опасно. Его нельзя и близко подпускать.

Эммет раздраженно выдохнул.

– Эдвард, через нас он не прорвется.

Элис задумчиво закрыла глаза.

– Я не вижу, чтобы он нападал. Он будет выжидать, чтобы застать её одну.
– Он скоро поймет, что одну он её не застанет.
– Отвези меня домой! – потребовала я.

Эдвард сжал голову и зажмурился.

– Пожалуйста! – взмолилась я.

Он шумно вздохнул.

– Мы уедем сегодня же. И мне плевать, выследит нас охотник, или нет. Мне плевать, что ты скажешь Чарли. Говори, что угодно. Собери все, что попадется тебе под руку. Не дай ему удержать тебя. У тебя будет только пятнадцать минут, поняла? Пятнадцать минут!

Он завел мотор, и мы развернулись. Стрелка спидометра поползла вверх.

– Эммет? – я указала взглядом на свои руки.
– Ой, извини, – он отпустил мои запястья, и я, поморщась, их растерла.

Мы молчали. Тишину нарушал лишь шум двигателя.

– Значит, так, – вновь заговорил Эдвард, – Мы подъедем к дому. Если следопыта поблизости не будет, я провожу Беллу до двери. Эммет, ты присматриваешь за домом. Элис, ты садишься в грузовик. Я буду с Беллой внутри. Когда мы выйдем, вы отгоните джип домой и предупредите Карлайла.
– Не пойдет, – сказал Эммет, – Я поеду с вами.
– Нет, – покачал головой Эдвард, – я не знаю, сколько все это продлится.
– Сколько бы ни длилось, я с вами.

Эдвард вздохнул.

– Если Джеймс уже у дома, мы не остановимся.
– Нет, – вмешалась Элис, – Его нет у дома.

Эдвард коротко взглянул на неё и кивнул.

– А что с джипом? – спросила она.
– Вы отгоните его домой.
– Нет, – покачала головой Элис.

Эдвард выругался.

– Мы все не уместимся в «дедуле», – начала я.

Эдвард меня не услышал.

– Мне кажется, – вновь попробовала я, – Эдвард должен остаться.
– Белла, – взмолился он, – пожалуйста, сделай так, как я прошу. Хотя бы один раз.
– Слушай, – вскипела я, – Чарли не дурак. И если тебя завтра волшебным образом не окажется в городе, он перероет ваш дом от чердака до подвала.
– Пусть роет. Главное – отвести от него охотника.
– Ага. А ты не думаешь, что охотник – тоже не дурак? Он видел, как ты меня сегодня защищал, и наверняка понял, что, где я, там и ты.

Эммет с уважением посмотрел на меня.

– Послушай её, Эдвард.
– Она права, – подтвердила Элис.
– Я не могу её оставить, – отчаянно замотал головой Эдвард.
– И…, – я взглянула на Эммета, – ты тоже должен остаться. Ты слишком заметен – Джеймс наверняка тебя запомнил.
– Что? – возмутился он, – что с того, что он меня запомнил? Даже хорошо – он и близко не подойдет.
– Спокойно, Эм, – сказала Элис, – ты сможешь уложить его здесь.

Эдвард смотрел на нас в изумлении.

– Вы, что, совсем рехнулись? Предлагаете украсить её петрушкой, бросить одну и оставить Джеймсу записку «Приятного аппетита»?!
– Никто не собирается её бросать, – резко ответила Элис, – Мы с Джеспером поедем с ней.
– Я её не оставлю, – упрямо повторил Эдвард, мрачно глядя на дорогу.
– Послушай, – снова взмолилась я, – ты пробудешь здесь неделю….

Я осеклась, встретившись с ним глазами – он яростно смотрел на меня в зеркало.

– Пробудешь здесь пару дней, – продолжила я, – Чарли решит, что к моему исчезновению ты не имеешь никакого отношения. Вы запутаете Джеймса, уведете его в другую сторону. А потом ты приедешь и заберешь меня. Выберешь какой-нибудь обходной маршрут, и мы все вместе вернемся домой.

Эдвард задумчиво смотрел на меня.

– Откуда я тебя заберу?
– Из Финикса.
– С ума сошла? Если ты скажешь Чарли, что уезжаешь в Финикс, Джеймс это тоже услышит. И отправится прямиком туда.
– Нет, – возразила я, – мы его запутаем. Он узнает лишь то, о чем мы ему позволим узнать, не так ли? Ты можешь читать его мысли – вот и проследи, чтобы он решил, что затея с Финиксом – всего лишь уловка для отвода глаз.

Эдвард скривился.

– Белла, я умею читать мысли, но не умею пудрить мозги.
– Поверь, умеешь, – заверила его я.
– Сатанинская женщина, – одобрительно усмехнулся Эммет.
– А если твой план не сработает?
– В Финиксе несколько миллионов человек – пусть разбирается, – сказала я.
– Он умеет пользоваться телефонной книгой.
– Усложним ему задачу. Не скажем ему мою фамилию, и я не поеду домой.
– А то он не выяснит твою фамилию в Форксе! И где ты там остановишься?
– Найду, где.
– Эдвард, – напомнила Элис, – мы будем с ней.
– И что вы будете там делать?
– Прятаться по углам и не привлекать к себе внимания.
– Мне нравится, – сказал Эммет, – Хотя я и предпочел бы намять бока Джеймсу в Форксе.
– Заткнись, Эм, – попросил Эдвард.
– Послушай, – Эммет миролюбиво поднял руки, – Если Белла останется здесь, и мы начнем охоту на Джеймса, кто-нибудь точно пострадает. Либо мы не доглядим за ней, либо ты сам покалечишься, прикрывая её, либо подставим шефа. Но если мы выманим Джеймса отсюда – одного – нам будет проще с ним справиться.

Мы въехали в город и теперь неспешно скользили вдоль улиц. Недавняя храбрость сменилась во мне новым приливом паники. Я подумала о папе, о том, что я ему скажу, и почувствовала тянущую слабость в животе. Потом я представила Джеймса, его кровавый взгляд и жесткие складки у губ, и во мне вновь вспыхнуло отчаянное желание защитить Чарли.

– Белла, – мягко сказал Эдвард, повернувшись ко мне, – Пожалуйста, не делай глупостей. Если с тобой что-нибудь случится, я с тебя семь шкур спущу. Поняла?
– Да, – сглотнула я.

Он взглянул на Элис.

– Ты отвечаешь за Джеспера.
– Успокойся. С тех пор, как он здесь, он никого и пальцем не тронул.
– И ты тоже…, – сказал он, – держи свои зубы за губами.

Рык взорвал притихший джип. Маленькая Элис, оскалясь, смотрела на брата, и от неожиданности я вжалась в спинку кресла.

– Зануда! – выплюнула она.

Лицо Эдварда смягчилось, и он рассмеялся.

– И, все же, держи их за губами.

 
Глава 19. Расставание.

Чарли меня ждал. Весь окна горели – даже в тех комнатах, в которых обычно не зажигали свет. Я смотрела на дом, и голова моя была пуста. Я пыталась придумать, что сказать Чарли, чтобы он меня отпустил – сейчас, немедленно, на ночь глядя. И понимала, что ничего приятного не будет – мне придется обидеть его, чтобы он не захотел меня больше видеть.

Эдвард мягко затормозил позади моего грузовика. Он, Эммет и Элис внимательно прислушивались, улавливая все изменения, подмечая каждую тень, запах, движение. Мотор затих, и я, не двигаясь, наблюдала за ними.

– Все чисто, – сказал Эдвард, – Пошли.

Эммет помог мне отстегнуться.

– Не тревожься, – добродушно заглянул он мне в глаза, – Мы с ним разберемся.

К горлу подкатил комок. Я посмотрела на него – еще недавно совсем незнакомого мне вампира, которого я так боялась, и который сейчас бесстрашно вставал на мою защиту, – и слёзы наворачивались у меня на глазах. Мне было жаль с ним расставаться – он был добрым, сильным и надежным, и я не знала, увижу ли я его вновь.

– Элис, Эм! – позвал Эдвард.

Брат и сестра выскользнули из машины и растворились в темноте. Эдвард открыл дверь, бережно взял меня на руки и опустил меня на землю. Мы подошли к крыльцу.

– Пятнадцать минут, – напомнил он.
– Я помню.

Я погладила его по щеке.

– Я люблю тебя, – с чувством прошептала я, – Мне плевать, что случится. Я все равно буду тебя любить.
– Ничего не случится, – он нетерпеливо покачал головой.
– Присмотри за папой, ладно? – попросила я, утирая слёзы, – Он мне этого не простит, но я хочу, чтобы у меня была возможность перед ним извиниться.
– Иди в дом, Белла, – Эдвард настойчиво подтолкнул меня к двери, – Нужно спешить.

Я вздохнула.

– Не верь ничему, что я буду сейчас говорить.

Встав на цыпочки, я поцеловала его – крепко, безрассудно, жарко, – и от неожиданности он вздрогнул.

– Пошел вон, Эдвард! – резко вскрикнула я, отталкивая его, – Отстань от меня! Я не хочу тебя больше видеть!

Я пинком открыла дверь и, вкатившись в прихожую, захлопнула её перед изумленным лицом Каллена.

– Белла? – Чарли вскочил с дивана и выбежал мне навстречу.
– Оставь меня в покое! – сквозь слёзы огрызнулась я, взбегая вверх по лестнице.

Безжалостно грохнув дверью, я заперла её и вытерла руками лицо, соображая, что делать дальше. Я нырнула под кровать и достала свою дорожную сумку. Пошарила между матрасов и нащупала носок, в котором хранила свои сбережения.

В спальню стучал Чарли.

– Белла! Что случилось? – испуганно спрашивал он.
– Я уезжаю! – всхлипнула я, чувствуя, что вот-вот разревусь по-настоящему.
– Что он с тобой сделал? – гневно воскликнул отец.
– Ничего!

Я повернулась к шкафу. Возле него стоял Эдвард, в руках – охапка одежды.

– Он тебя бросил? – допытывался Чарли.
– Нет! – отрезала я, собирая сумку.

Эдвард сгреб с полки новую порцию вещей и кинул их мне.

– Что случилось, Белла?

Под папиным напором дверь завибрировала.

– Я с ним рассталась! – ответила я, пытаясь застегнуть молнию.

Эдвард мягко отстранил меня, закрыл сумку и повесил её мне на плечо.

– Жду тебя в грузовике, – прошептал он, – Вперед!

Я распахнула дверь и, неловко обогнув Чарли, побежала к лестнице.

– Да, что случилось? – загрохотал он и, догнав меня у кухни, схватил за локоть, – Я думал, он тебе нравится!

Я стояла с отцом лицом к лицу, понимая, что он никуда меня не отпустит. И тогда я решилась. Слёзы заструились по щекам, и я закрыла лицо руками.

– Мне он нравится! – выдавила я, разрыдавшись, – В этом-то и проблема! Я не хочу здесь увязнуть! Я не хочу сгнить в этом чертовом городе – я не хочу, чтобы мне здесь кто-то нравился! Я не хочу никого здесь любить! Я не хочу совершать ту же дурацкую ошибку, что и мама. Я ненавижу Форкс – и не хочу здесь больше оставаться!

Лицо Чарли изменилось, в нем что-то задергалось, задрожало, и он отпустил мой локоть. Его брови взлетели, в глазах было столько боли, что я сама себе стала противна.

– Белла, не уходи, – отчаянно прошептал он, – Ночь же на дворе.
– Ничего, посплю где-нибудь в грузовике, - не оглядываясь, я пошла к двери.
– Подожди хотя бы неделю, – умолял он, – Вернется Рэне, мы все обсудим….
– Что? – я резко повернулась.

Чарли ухватился за мой неожиданный интерес и поторопился объяснить.

– Она звонила, пока тебя не было. У Фила не ладится во Флориде. И если он не подпишет контракт до конца недели, они, скорее всего, вернутся в Финикс. В «Аризонской ракете» как раз не хватает защитника.

Я тряхнула головой, пытаясь уложить в ней новую информацию. Минуты истекали, и оставаться с Чарли становилось все опаснее.

– У меня есть ключ, – упрямо сказала я, – Я подожду их дома.

Папина рука потянулась к моему плечу, но у меня больше не было времени, чтобы спорить с ним.

– Отпусти меня, Чарли! – мой голос зазвенел, – Я старалась, но ничего не выходит. Я не могу здесь жить.

Я в точности скопировала Рэне – её громкий уход восемнадцать лет назад. Это было жестоко.

Чарли замер у порога – ему нечего было мне сказать. А я, распахнув дверь, бегом устремилась к «дедуле». Мне было гадко, страшно, и я шарахалась от каждой тени. Закинув сумку на заднее сидение, я уселась за руль. Уронив на него руки, я смотрела перед собой, но перед глазами стоял отец, и я с размаху влепила себе пощечину.

– Гадина! – выкрикнула я.

Слёзы брызнули из глаз. Я опустила стекло.

– Я тебе завтра позвоню! – хрипло пообещала я папе.

Мне хотелось броситься обратно, попросить прощения, все ему рассказать, объяснить, почему я поступила с ним так безжалостно. Но я понимала, что, даже если я увижу его вновь, и он простит меня, я никогда не смогу этого сделать.

Я завела «дедулю» и выехала на шоссе. И ни разу не оглянулась.

Рука Эдварда легла поверх моей.

– Подвинься, – приказал он.
– Я поведу, – тихо, но настойчиво сказала я. По щекам струились слёзы, но я не обращала на них внимания.
– Ты знаешь, куда ехать?

Он скептически посмотрел на меня, подхватил за талию и легко пересадил на соседнее кресло, а сам уселся за руль. Я покорно замерла на пассажирском месте.

Позади нас мелькнули огни фар. Обернувшись, я увидела, что за нами кто-то едет, и испуганно взглянула на Каллена.

– Это Элис, – успокоил он, взяв меня за руку.

Я постаралась отогнать от себя мысли о Чарли.

– Где охотник? – спросила я.
– Он застал последний акт, – угрюмо сказал Эдвард.
– Где он?
– Бежит за нами.

Я вздрогнула.

– Мы сможем оторваться?
– Нет.

Эдвард сильнее надавил на педаль газа. «Дедуля» закряхтел. Мой прекрасный план больше не казался мне таким уж прекрасным. Я оглянулась на огни позади нас, пытаясь разглядеть там Элис.

В окне что-то промелькнуло, кто-то мягко приземлился нам на крышу, и я в страхе закричала. Ладонь Эдварда мягко закрыла мне рот.

– Тихо! Это Эммет.

Я замолчала, меня била дрожь. Я задыхалась.

– Не бойся, все будет хорошо, – пообещал он.

Мы ехали через опустевший город к северной трассе.

– Я и не предполагал, – шутливо сказал Эдвард, – что тебя так угнетает жизнь в Форксе. Мне казалось, ты устроилась вполне уютно – по крайней мере, в последнее время. Может быть, я льщу себе, но мне казалось, со мной тебе стало здесь намного интереснее.
– Я такого наговорила Чарли! – сокрушенно пожаловалась я, не обращая внимания на его попытки меня отвлечь, – Я слово в слово повторила мамины слова, когда она его бросала. Я ударила ему ниже пояса.
– Не думай об этом. Со временем он поймет, – сочувственно улыбнулся Эдвард, и глаза у него были добрые.

Я задрожала сильнее. Он заглянул в мои помертвевшие от страха глаза.

– Белла, все будет хорошо.
– Нет, – упрямо покачала головой я, – Не будет хорошо. Тебя не будет рядом.
– Я скоро приеду, – успокаивал меня он, – Не забывай, это была твоя идея.
– Лучшая из тех, которые у нас были, – вяло пробормотала я.

Улыбка Эдварда погасла.

– Не понимаю, – сказала я, – почему он выбрал меня?
– Это я виноват, – жестко сказал он, глядя на дорогу, и его глаза вновь зажглись гневом, – мне не следовало тебя брать.
– Нет, я не о том, – пояснила я, утирая слёзы и собираясь с мыслями, – Хорошо, я оказалась там – подумаешь, какая важность! Там было три вампира. И двоим было совершенно наплевать. Почему Джеймсу приспичило начать охоту именно на меня – когда в округе полно других людей?

Эдвард задумался.

– Я сегодня копался в его голове, – сказал он, – И немного разобрался в его мыслях. Так уж совпало. С одной стороны, виноват твой аромат. Ты слишком хорошо пахнешь, чтобы перед тобой устоять. Но даже не в этом дело. Когда я встал на твою защиту, Джеймс взглянул на тебя по-другому. Он не привык, чтобы у него отбирали добычу, даже если эта добыча ничего не стоит. Он охотник, и все его инстинкты подчинены охоте. И чем интереснее эта игра – тем сильнее азарт. А тут мы ему подкинули такой лакомый кусочек – ароматную девушку, которую оберегает целый клан боевых вампиров. Ты себе представить не можешь, что он сейчас чувствует. Ведь это охота его мечты!

Эдвард с отвращением покачал головой.

– Но если бы я тебя не заслонил, он бы убил тебя на месте, – медленно сказал он.
– Мне казалось, – растерянно пробормотала я, – что мой запах привлекает только тебя.
– Если бы ты для Джеймса пахла так же, как для меня, нам пришлось бы драться прямо там, на поле. Но, поверь, ты все еще остаешься изысканным лакомством для любого вампира, гурман он или нет.

Я передернула плечами.

– Боюсь, нам придется его убить, – сказал Эдвард, – и Карлайлу это не понравится.

Я услышала стук колес и поняла, что мы переехали через мост. Реку я не увидела – слишком темно.

– Как можно убить вампира? – спросила я.

Эдвард посмотрел на меня, и лицо его было непроницаемо.

– Единственный способ навсегда избавиться от вампира – разорвать его на части и сжечь.

Я нахмурилась, обдумывая его ответ.

– А другие вампиры – Лоран и та женщина – они тоже будут драться?
– Виктория будет, – ответил он, – по поводу Лорана не уверен. Он с ними не связан, просто путешествует вместе. Поведение Джеймса его смутило…. Так что не знаю.
– Значит, Джеймс и Виктория постараются убить тебя, – уточнила я, и мой голос дрогнул.

Эдвард шумно выдохнул.

– Белла, давай ты будешь переживать за себя – это единственное, за что сейчас стоит переживать. И не забивай себе голову всякой дрянью.

Я опустила голову.

– Джеймс все еще бежит за нами?
– Да. Но он не посмеет напасть на нас дома. Не сегодня.

Мы свернули на лесную дорогу, Элис последовала за нами, и вскоре мы подъехали к дому. Во всех окнах горел свет, но его желтые блики не высветляли лужайку, и она тонула в призрачной тени. Эммет распахнул дверь, осторожно отстегнул меня и, прижав к груди, бегом бросился к входной двери.

Мы вошли в прихожую, Элис и Эдвард по обе стороны от нас. Каллены и Хэйлы – все были в сборе. Среди них стоял Лоран, и, увидев его, Эммет отпустил меня и гортанно зарычал.

– Джеймс взял след, – сказал Эдвард, холодно глядя на смуглого вампира.
– Так я и думал, – с несчастным видом проговорил он.

К Джесперу подошла Элис и что-то быстро, беззвучно прошептала ему на ухо. Они повернулись к лестнице и исчезли наверху. Розали удивленно взглянула им вслед и подвинулась ближе к Эммету. Она мельком посмотрела на меня – в её глазах была тревога и неприкрытая злость.

– Что он будет делать? – спросил Карлайл Лорана.
– Точно не знаю…. Боюсь, ваша решимость только раздразнит его….
– Вы можете его остановить?

Он покачал головой.

– Его уже ничто не остановит.
– Остановит, – спокойно заверил Эммет.
– Нет,  – мягко сказал Лоран, глядя на мощные руки Эммета, – Я не так уж мало пожил на свете, но никогда не встречал такого охотника, как Джеймс. Он идеальный убийца. Поэтому-то я и напросился к нему.

Он напросился к нему! Значит, выход на поле был профанацией!

Темнокожий вампир с сомнением посмотрел на меня.

– Вы уверены, что она того стоит? – спросил он Карлайла.

Эдвард зарычал и дернулся в сторону Лорана, и тот отступил.

– Боюсь, вам придется выбирать, – сказал доктор Каллен.

Лоран колебался. Он обвел нас взглядом и вздохнул.

– Вы интересная семья. Но я не буду вмешиваться. Это не моё дело. Никто из вас мне не враг. Но и на пути Джеймса я не встану. Я уйду на север. Возможно, доберусь до той семьи в Денали, о которой вы рассказывали.

Он задумался.

– Вы недооцениваете Джеймса. Он очень умен, и все его чувства, как отточенная бритва. Он прекрасно ориентируется как в мире людей, так и в нашем мире. Он никогда не действует напролом, он берет хитростью….

Лоран помедлил.

– Мне жаль, что все так сложилось. Мне действительно очень жаль.

И на прощание он еще раз взглянул на меня, в его глазах светилось недоумение.

– Ступайте с миром, – сказал Карлайл.

Лоран выскользнул за дверь.

– Где Джеймс? – спросил доктор Эдварда.
– У реки. Поджидает свою подругу.
– Как мы поступим?
– Мы собьем его со следа. А Элис и Джеспер увезут Беллу на юг.
– А потом?

Эдвард замер.

– Когда Белла уедет, мы его загоним.

Карлайл вздохнул.

– Похоже, у нас нет другого выхода.

Эдвард повернулся к сестре.

– Роуз, отведи Беллу наверх, переоденься в её одежду.
– Почему я должна это делать? – мстительно спросила она, скрестив руки на груди, – Кто она мне? Стоило ей здесь появиться, и все полетело кувырком!

Эдвард равнодушно посмотрел сквозь Розали, как будто её не было в комнате, и оглянулся на Эсме.

– Мама? – позвал он.
– Хорошо, милый.

Она взяла меня за руку и повела наверх.

– Зачем нам переодеваться? – тихо спросила я.
– Будем сбивать его со следа. Долго водить его за нос не получится, но у нас каждая минута на счету.

Мы вошли в просторную темную комнату, и я услышала какой-то шорох, и поняла, что это мягко соскользнула на пол одежда Эсме.

– Боюсь, мне ваш размер не подойдет, – смущенно пробормотала я.
– Не бойся, – Эсме засмеялась.

Она передала мне футболку. Я осторожно выбралась из джинсов и отдала их ей. Пока я пыталась продеть руки в нужные дырки, на кресло рядом со мной легли мягкие свободные брюки. Я надела их, но они оказались слишком длинными. Эсме, уже в моей одежде, быстро закатала их до нужной длины, и мы вышли в коридор. Там нас поджидала Элис, в руке – кожаный саквояж. Они подхватили меня под локти, и мы полетели вниз по лестнице.

В холле все уже было готово. Эдвард и Эммет ждали нас с рюкзаками за спиной. Карлайл вручил Эсме и Элис маленькие серебристые мобильные телефоны.

– Эсме и Роуз возьмут твой грузовик, – сказал доктор.

Я кивнула, недоверчиво глядя на Розали, а она обижено смотрела на отца.

– Элис, Джеспер, вы возьмете Мерседес. Там, куда вы едете, вам пригодятся тонированные окна.

Они кивнули.

– Мы возьмем джип.

Вот как! Доктор Каллен отправлялся вместе с Эдвардом! Я растерянно оглядела всю семью и поняла, что они готовятся к большой охоте.

– Элис, они поведутся на нашу приманку? – спросил Карлайл.

Элис закрыла глаза и замерла.

– Да, – сказала она, – Джеймс пойдет за вами, а Виктория – за грузовиком. И тогда мы сможем уйти.
– Тогда пошли!

Доктор повернулся к кухне. Эдвард подошел ко мне, словно мы были в комнате одни, притянул к себе и крепко обнял. Его холодный поцелуй опалил мне губы, а потом его объятья разомкнулись, и он опустил меня на пол. Он все еще держал в ладонях моё лицо, и глаза его горели. Но вдруг его взгляд померк и опустел, и, не оглядываясь, Эдвард ушел. Вслед за ним ушли Эммет и Карлайл.

Я стояла посреди комнаты и беззвучно плакала. И никто не посмел поднять на меня глаза.

Раздался тихий вибрирующий звук. Эсме посмотрела на телефон.

– Нам пора.

Розали, не сказав ни слова, вышла во двор. Её мать остановилась возле меня и провела рукой по моей щеке.

– Береги себя, – попросила она и скрылась за дверью.

Я услышала рев «дедули», а потом все стихло. Мы остались втроем – я, Джеспер и Элис.

Снова завибрировал телефон, и Элис поднесла его к уху.

– Эдвард говорит, что Виктория взяла след Эсме. Пойду выгонять машину.

И она тоже исчезла. Мы с Джеспером переглянулись. Он стоял напротив меня, сохраняя осторожную дистанцию.

– Ты не права, – сказал он.
– В чем? – удивилась я.
– Я знаю, что ты чувствуешь. Поверь, ты достойна того, чтобы за тебя сражаться.
– Сомневаюсь, – покачала головой я.
– Ты ошибаешься.

Я вслушивалась в примолкший дом, но ничего не слышала. И вдруг из темноты выступила Элис. Она подошла ко мне и, поколебавшись, остановилась.

– Можно?
– Кому-кому, но не тебе спрашивать у меня разрешения, – пробормотала я.

И тогда она подхватила меня на руки, как ранее Эммет, а до того – Эдвард, бережно прикрывая, и вылетела за дверь, оставляя позади огни своего дома.

 
Глава 20. Нетерпение.

Я проснулась в незнакомой комнате. Подняв голову, я огляделась, но так и не поняла, где нахожусь. Меня окружали однотонные стены с акварельными этюдами в простых черных рамах и уютные кремовые портьеры. У широкой кровати стояла тумбочка с намертво прикрученным к ней светильником. Наверное, это гостиница.

Я попыталась восстановить в памяти события, которые привели меня сюда, но они всплывали в моей голове неохотно, смешиваясь и расплываясь.

Я помнила сияющую черную машину, сумрак салона и душную прохладу кожаных сидений. Ровное гудение мотора и проносящуюся мимо окон темноту.

Там была Элис – она сидела рядом со мной, а я лежала у неё на плече, и прикосновение её холодной кожи действовало на меня успокаивающе. Её блузка совсем намокла от моих слёз – я помнила, что безутешно плакала, пока рыдания не иссякли, и воспаленные глаза не высохли.

Я вспомнила, что сон бежал от меня, что я смотрела сквозь затененные стекла, как смутные тени оборачиваются бледными силуэтами, а те под первыми лучами солнца обретают форму и превращаются в невысокие калифорнийские горы.

Я отгоняла от себя видения минувшего вечера, слишком живые и очень болезненные: потерянное лицо Чарли, яростный рык Эдварда, ненависть в глазах Розали и отчаянный прощальный поцелуй. Я боролась с ними и не могла уснуть.

В этом странном, полубессознательном бульоне я варилась весь день. Солнце успело вскарабкаться в зенит и спуститься к западу, а поблекшие холмы за окном сменились хаотичным переплетением трасс и черепичными крышами Солнечной Долины, но у меня не было сил удивляться, как быстро мы добрались до Финикса.

Сквозь стекла нам в салон заглядывали надменные пальмы, за ними стелились бескрайние пронзительно-зеленые поля для гольфа, обрамленные у горизонта лиловыми холмами, а сверху тонким шлейфом вилась знойная дымка. Я смотрела на широкую, плавящуюся под солнцем трассу – ни кусочка тени, лишь влажные миражи мелькают впереди, – и не испытывала радости. Финикс больше не был моим домом – я осталась в Форксе.

– Белла? – позвал меня Джеспер, – Где здесь аэропорт?

Его голос звучал спокойно, расслабленно, и я обрадовалась ему – первому живому звуку, который я услышала с тех пор, как мы тронулись в путь.

– Прямо, – ответила я, – Он как раз по пути.

Голова отказывалась работать, мысли текли вяло и очень медленно.

– Мы куда-то полетим? – подняла я глаза на Элис.
– Нет. Но как-то спокойнее, когда аэропорт под боком.

Я помнила, как мы въехали в Небесную Гавань, как я выходила из машины. Солнце уже село, и я, безвольно повиснув на Элис, спотыкалась о каждую тень. Но я не помнила гостиницу, не помнила, как попала сюда.

Взглянув на часы, я увидела, что сейчас три часа. Окна были плотно зашторены, в комнату не пробивалось ни лучика, но все лампы были включены. Я неловко сползла с кровати и подошла к окну. На улице было темно, передо мной лежало опустевшее шоссе, а за ним начиналась стоянка аэропорта. Три часа ночи.

На мне все еще была одежда Эсме, и в ней я чувствовала себя неловко. Я оглянулась и с облегчением обнаружила свою сумку, стоявшую на комоде. Я открыла её, и тут в комнату постучали.

– Кто там? – спросила я, вздрогнув.
– Это я, – послышался голос Элис, – можно?
– Да, конечно, – облегченно выдохнула я.

Она вошла, прошлась по комнате и оглянулась на меня.

– Ты не выспалась, – констатировала она.

Я покачала головой. Элис подошла к окну и плотно задернула занавеси.

– Не нужно, чтобы нас видели.
– Хорошо, – хрипло согласилась я.
– Хочешь пить? – спросила она.
– Нет, не очень. А ты?

Элис засмеялась.

– Терпимо. Я заказала тебе еды. Эдвард меня предупредил, что тебя надо кормить каждые четыре часа.
– Он звонил? – я с надеждой посмотрела на неё.
– Нет. Он проинструктировал меня заранее.

Она взяла меня за руку и потянула за собой. В гостиной тихо бубнил телевизор, в углу у бюро сидел Джеспер, невидящим взглядом уставившись в мерцающий экран. Элис усадила меня за кофейный столик, на котором стоял поднос с какой-то снедью.

Я покорно взяла тост и откусила кусочек, не ощущая вкуса пищи. Сама Элис примостилась на подлокотнике дивана и застыла перед телевизором.

Мне стало не по себе среди этих неподвижных фигур, двух живых манекенов: они не дышали, не излучали тепла, их глаза ни за чем не следили. Но я упорно продолжала поглощать еду, пока не почувствовала, что больше есть не могу.

Я отодвинула от себя поднос, и Элис, вздохнув, посмотрела на меня.

– Что такое? – встревожено спросила я.
– Ничего, – невинно сказала она, но я ей не поверила.
– И что теперь?
– Ничего. Ждем звонка от Карлайла.
– А он разве еще не звонил? – в панике взметнулась я.

Глаза Элис метнулись к мобильному телефону, лежавшему на её сумке, а потом вернулись ко мне.

– Что это значит? – мой голос взлетел и треснул, – Разве он еще не звонил?
– Это всего лишь значит, – ответила она ровно, – что ему пока нечего нам сказать.

У плеча Элис вырос Джеспер.

– Белла, – сказал он мягко, взяв меня за руки, – Не волнуйся. Все в порядке.
– Это я знаю….
– В таком случае, в чем дело? – спросил он, смутившись. Он чувствовал, что внутри меня бушует истерика, но не мог понять её причин.
– Ты же слышал, что сказал Лоран, – хрипло прошептала я, – Он сказал, что Джеймс убийца. Что, если он заманил их в ловушку? Что, если что-нибудь случилось с Карлайлом… Эмметом…, или…?

Мне не хватало воздуха.

– Что, если эта его подруга что-нибудь сделает с Эсме…?

В моем голосе зазвучали истерические нотки.

– Я не смогу жить, если по моей вине….
– Так, Белла, остановись, – властно прервал меня Джеспер, – У тебя в голове полная каша.

Он осторожно погладил меня по голове, и глаза у него были внимательные и понимающие.

– Не нужно беспокоиться за нас, – убедительно сказал он, – Никто из нас не будет понапрасну рисковать. Ты и так сильно измотана – не нужно усугублять это ложными тревогами.

Я опустила голову.

– Выслушай меня! – повелительно сказал Джеспер, и я посмотрела на него, – наша семья – очень сильный клан. И все, чего мы боимся – потерять тебя.
– Но почему….
– Эдвард почти век оставался один, – вмешалась Элис, коснувшись моей щеки, – Теперь он нашел тебя. Ты не знаешь, насколько изменился – ты просто не можешь этого оценить, ведь ты рядом с ним совсем недолго. Но ни один из нас не готов взглянуть ему в глаза, если с тобой что-то случится.

Я подняла голову, посмотрела на неё и поверила. И неожиданно меня захлестнуло странное успокоение, я почувствовала себя умиротворенно – уж не знаю, сама ли по себе, или при помощи Джеспера.

День тянулся бесконечно. Мы никуда не выходили. Элис позвонила портье и попросила, чтобы нас никто не беспокоил. Занавеси на окнах оставались плотно задернутыми, телевизор – включенным, но никто его не смотрел. Каждые четыре часа в дверь раздавался осторожный стук, и горничная вносила поднос – с обедом, полдником, ужином. Серебряный телефон так и лежал на сумке Элис, холодный и безмолвный.

Ни Элис, ни Джеспер не подавали никаких признаков волнения. Это я нервно мерила комнату шагами и часами разглядывала едва заметный выпуклый узор на обоях и орнаменты на мебельной обивке. Это я рисовала украдкой пальцем зверушек на спинке кровати и рассматривала акварели, развешанные по стенам. Это я в смешении буйных красок представляла то женщину, расчесывающую себе волосы, то потягивающуюся кошку, то холодный, темно-красный, наблюдающий за мной глаз. А пара приставленных ко мне вампиров лишь безучастно поворачивали головы в мою сторону, стоило мне сдвинуться с места.

После обеда я вернулась в кровать. Я больше не могла ничего не делать, и сон казался мне единственным выходом. Выключив свет, я погрузилась в темноту, надеясь, что, оставшись одна, я смогу перебрать свои страхи, которые Джеспер отогнал на задворки сознания.

Но подумать в одиночестве у меня не получилось. Дверь открылась, и в спальню проскользнула Элис. Поджав ноги, она уселась рядом со мной и неподвижно застыла. Я не знала, что за указания дал ей Эдвард, и решила не обращать на неё внимания. Меня вдруг потянуло в сон, и, свернувшись калачиком, я уже было задремала, но вдруг что-то изменилось. Блаженное чувство покоя вдруг растворилось, и я беспокойно заворочалась.

– Элис, – тихо позвала я.
– Да?
– Как ты думаешь, что они сейчас делают? – спросила я.
– Ну…, Карлайл хотел увести следопыта подальше на север, а там подманить и устроить засаду. А Эсме и Розали должны были уехать на запад и увлечь за собой Викторию. А если она оторвется, вернуться назад в Форкс и охранять твоего отца. Если они не звонят, значит, все идет по плану. Просто, должно быть, Джеймс где-то рядом, и они боятся, что он их подслушает.
– А Эсме?
– Возможно, она уже в Форксе. Она тоже не станет звонить, если есть риск, что её подслушают. Не забывай, нам нужно быть очень осторожными.
– Думаешь, с ними ничего не случилось?
– Белла, сколько раз тебе повторять, что беспокоиться нужно совсем не о нас?
– Но… если что-то случится, ты же скажешь, да?
– Да. Врать я точно не стану.

Мне показалось, что она говорит правду.

– Скажи мне, – нерешительно попросила я, – а как ты стала вампиром?

Элис удивленно на меня посмотрела и с минуту обдумывала мой вопрос.

– Знаешь, Эдвард не хочет, чтобы я тебе об этом говорила, – честно ответила она.
– Эдварду не обязательно знать.
– Я знаю.

Я выжидательно посмотрела на неё, и Элис вздохнула.

– Ох, как же он разозлится!
– Не разозлится. Он не умеет читать мои мысли, и все, что тебе придется сделать – просто выкинуть из головы наш с тобой разговор. Пожалуйста, Элис, я тебя очень прошу!

Она, колеблясь, смотрела на меня.

– Ладно, – согласилась она, – я тебе расскажу. Но не о том, как я стала вампиром – я этого просто не помню. И мне никогда не доводилось создавать вампиров самой. Поэтому я расскажу тебе, как это происходит в теории.

Я кивнула.

– Эдвард наверняка тебе говорил, какие мы опасные хищники – сильные, быстрые и сверхчувствительные, а некоторые еще и одаренные. И, конечно, мы очень привлекательны. Честно говоря, мы даже слишком хорошо оснащены – многие примочки нам просто не нужны.

Элис широко улыбнулась.

– Плюс, мы еще и исключительно ядовиты. Наш укус не убивает – он всего лишь парализует. Яд действует медленно и вызывает нестерпимую боль.
– Только боль?
– Не только. Он разносится по всему телу, и под его влиянием оно трансформируется. Происходит полная реструктуризация – кожи, тканей, нервной системы и других органов и функций. Человек становится неуязвимым – во всех отношениях. Яд продолжает циркулировать в крови, пока бьется сердце, и обращение заканчивается только с его остановкой. Но сам процесс настолько мучителен, что смерть кажется спасением.

Я передернула плечами.

– Да, теперь я понимаю. А почему Эдвард сказал, что обратить в вампира очень сложно?
– Ну, потому что во многом мы сродни акулам. Если мы кого-то кусаем, то вкус крови сносит нам крышу. Оторваться почти невозможно. Немногие на такое способны.
– А почему ты не помнишь своего обращения?
– Не знаю. Даже странно. Обращение вообще самое яркое воспоминание любого вампира. Но не моё, – с сожалением сказала Элис.

Мы тихо лежали на кровати, погруженные каждая в свои мысли. Минуты текли, и я почти забыла о том, что она рядом. Но вдруг Элис неожиданно подпрыгнула и вскочила на ноги.

– Что-то случилось! – воскликнула она.

От волнения у меня застучали зубы. В спальню влетел Джеспер – вероятно, он слышал всё, о чем мы говорили. Он подхватил Элис на руки и осторожно усадил на кровать, а сам опустился перед ней на колени.

– Что ты видишь, родная? – спросил он, пытаясь поймать её рассеянный взгляд.

Я подползла ближе, чтобы не упустить ни слова.

– Комнату. Длинную. Много зеркал. Пол деревянный. Вдоль стены перила. Там Джеймс. Он ждет.
– Где эта комната, Элис?
– Не знаю. Чего-то не хватает. Там должен быть кто-то еще. Может быть, он еще об этом не знает.
– Когда Джеймс там будет?
– Скоро. Сегодня. Нет, завтра. Все зависит от того, кого он там ждет. Его лицо в тени. Он где-то в темноте.
– Что он делает? – мягко спросил Джеспер.
– Смотрит телевизор. Нет. Он смотрит кассету. В какой-то другой темной комнате.
– Можешь её разглядеть?
– Нет. Слишком темно.
– А что еще в той зеркальной комнате?
– Только зеркала. В золотых рамах. Поручень вдоль стены. Вокруг всей комнаты. Темный стол, музыкальный центр и телевизор. Он вставляет кассету, но не смотрит её. Он ждет.

Глаза Элис прояснились.

– Что-то ещё? – спросил Джеспер.

Она покачала головой.

– Что все это значит? – вмешалась я.

Но мне никто не ответил. Они молча смотрели друг на друга.

– Что это значит? – повторила я.

Джеспер взглянул на меня.

– Это значит, Белла, – спокойно ответил он, – что следопыт принял какое-то решение, и его будущее изменилось. И в нем он окажется в комнате с зеркалами, а потом и в другой комнате, в которой будет смотреть какую-то кассету.
– Но мы не знаем, где эти комнаты, так?
– Нет.
– Но мы знаем, что он больше не в Вашингтоне, – тихо сказала Элис, – на него больше не охотятся. Его упустили.
– Может быть, нам стоит позвонить? – спросила я….

…И услышала, как завибрировал телефон. Элис подняла трубку раньше, чем я успела оглянуться, и целую минуту ничего не говорила.

– Карлайл, – наконец, сказала она, – Да. Я его видела…. Нет, не знаю, каким образом он оказался в самолете….

Элис рассказала о своем видении.

– В конце-концов, он попадет в зеркальную комнату…. Да.

Она повернулась ко мне, протягивая мне трубку, и я бросилась к телефону.

– Да? – выдохнула я.
– Белла! – услышала я голос Эдварда.

У меня от счастья пол поплыл под ногами.

– Господи, я так тревожилась!
– Белла, – он вздохнул, – Я же тебе говорил, чтобы ты тревожилась за себя!
– Ты где?
– Подъезжаю к Ванкуверу. Мы его упустили, – голос был виноватый, – Джеймс нас почуял и держался поодаль. Я не мог разобрать его мыслей. А теперь он исчез. Мы думаем, он самолетом возвращается в Форкс.

За моей спиной Элис перешептывалась с Джеспером, но я не смогла уловить, о чем они говорили.

– Я знаю, – сказала я в трубку, – Элис нас уже предупредила, что он ускользнул.
– Не тревожься. У него нет никаких зацепок. Просто оставайся в Финиксе, пока мы его не загоним.
– Хорошо, – я кивнула, – А как папа?
– Эсме приглядывала за ним, потому что подруга Джеймса осталась в Форксе. Виктория обыскала ваш дом, но Чарли дома не было. Больше она к нему и близко не подошла – сейчас твоего отца охраняют мама и Роуз.
– А Виктория?
– Может быть, старается напасть на твой след. Она весь прошлый день рыскала по городу – прочесала каждую улицу, даже в школу заявилась. Но ей нечего искать.
– Ты уверен, что папе ничего не грозит?
– Да. Эсме не выпускает его из виду. А скоро приедем мы. И если Джеймс вернется в город, мы его схватим.

Я с облегчением вздохнула.

– Я скучаю, – прошептала я.
– Я знаю. Поверь, я знаю. Я тоже без тебя не могу.
– Ты скоро приедешь?
– Как только смогу. Но сначала нужно избавиться от Джеймса.
– Я тебя люблю, – сказала я.
– Я тоже тебя люблю, Белла, хоть в это и сложно поверить.
– Я верю.
– Я скоро приеду.
– Я буду ждать.

Трубка опустела. Я потерянно крутила в руках телефон, не зная, что с ним делать. Оглянувшись, я увидела, что Джеспер и Элис сидят за кофейным столиком, и Элис что-то рисует на листе бумаги. Я заглянула ей через плечо.

На листе появлялись очертания комнаты – длинной, прямоугольной, с узкими высокими секциями на стенах, в них – зеркала. Вдоль стены змеился длинный поручень. Я прищурилась. Что-то во всем этом было очень знакомым.

– Это же балетная студия! – воскликнула я.

Элис и Джеспер повернулись ко мне.

– Ты знаешь это место? – резко спросил Джеспер.

Элис склонилась над рисунком, внося в него уточнения. На дальней стене появилась дверь черного хода, в правом ближнем углу – столик с музыкальным центром и телевизором.

– Похоже на студию, в которую я ходила в детстве. Но центр стоял здесь, – я неуверенно ткнула пальцем, – а телевизора не было. А здесь был вход в раздевалку – если посмотреть на комнату с этого угла, её можно увидеть.

Элис и Джеспер уставились на меня.

– Ты уверена, что это - то самое место?
– Нет, – честно призналась я, – Большинство студий похожи друг на друга. Просто моя была такая же длинная, и черный ход находился там же.
– А зачем бы ты могла туда пойти? – подозрительно спросила Элис.
– Понятия не имею…. Я не была там десять лет и пока не собираюсь обратно. Да, и танцовщица из меня была неважная, – смущенно добавила я.
– То есть сейчас ты никак не связана с этим местом? – уточнила она.
– Да, я даже не уверена, что у него прежний владелец!
– А где находится та студия, в которую ты ходила? – невозмутимо спросил Джеспер.
– Рядом с нашим домом. Я ходила туда после школы и….

Я побледнела, а Элис и Джеспер переглянулись.

– То есть, она в Финиксе?
– Да, – прошептала я, – На пересечении Пятьдесят восьмой и Кактусовой улицы.

Мы в молчании посмотрели на рисунок.

– Элис, этот телефон ведь не отслеживается? – кивнула я на её мобильный.
– Нет, – успокоила она, – Если кто-то попытается его проверить, его отошлют в Форкс.
– Хорошо, – я удовлетворенно кивнула, – Можно, я позвоню маме?
– А она разве не во Флориде?
– Во Флориде. Но Чарли сказал, что она может вернуться….

От волнения у меня застучали зубы – я вспомнила, что рассказал мне Эдвард – об обыске в папином доме и визите в школу.

– …Но сейчас ей нельзя возвращаться!
– Как ты её предупредишь?
– Оставлю сообщение на автоответчике. Она иногда его проверяет.

Элис повернулась к Джесперу.

– Не думаю, что это как-то навредит, – сказал он после короткого раздумья, – Только не проговорись, где мы находимся.

Я набрала номер.

– Мама, – промолвила я, справившись с собой, – Это я. Послушай, мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала. Это очень важно. Как только ты получишь это сообщение, сразу же – слышишь, сразу же! – перезвони мне по этому номеру.

Элис передала мне бумажку с написанными на ней цифрами.

– Пожалуйста, – продолжила я, – прежде чем что-то делать, поговори со мной. Не беспокойся, со мной все в порядке, просто мне срочно нужно с тобой поговорить. Звони мне в любое время – даже если будет поздно. Целую тебя. Пока.

Я дала отбой и закрыла глаза, молясь, чтобы она получила это сообщение раньше, чем окажется в Финиксе.

Я села на диван, взяла со столика вазу с фруктами и поставила её себе на колени. Пощипывая виноград, я приготовилась терпеливо ждать. Мне хотелось услышать голос Чарли, но я не знала, дома ли он, не знала, захочет ли он со мной говорить. Я внимательно прислушивалась к новостям, искренне надеясь, что какой-нибудь ураган, забастовка или террористический акт перекроют все выезды из Флориды и не дадут маме вернуться в Аризону.

Мои спутники невозмутимо сидели, каждый в своем углу, неподвижные и равнодушные. Похоже, в их распоряжении было все терпение мира. Элис иногда бралась за свой рисунок, внося в него новые детали, но, закончив, отложила в сторону и замерла. Я смотрела на них и не могла понять. Они, внешне так похожие на людей, совершенно не напоминали их по сути. Казалось, им неведомы наши чувства и страхи, и то, что наполняло смыслом наши человеческие жизни, не имело для них никакого значения. Даже время – и то текло для них иначе. Но, вспомнив Эдварда и то, как он ко мне относился, я усомнилась в своих выводах.

Должно быть, я уснула прямо на диване. Меня ненадолго разбудило холодное прикосновение Элис – она перенесла меня на кровать, и я снова провалилась в сон, не успев коснуться головой подушки.

 
Глава 21. Звонок.

Я проснулась среди ночи. Похоже, со всеми этими волнениями я совсем запуталась во времени. Я тихо лежала под одеялом, прислушиваясь к звукам в соседней комнате – оттуда доносилось невнятное бормотание, как будто кто-то тихо спорил. Я удивленно привстала. Это было тревожным знаком.

Спрыгнув с кровати, я ворвалась в гостиную.

– Что случилось? – воскликнула я, притормаживая.

Часы показывали два часа. Элис и Джеспер сидели за кофейным столом, и Элис опять что-то рисовала; они не обратили на меня никакого внимания.

– Что она увидела? – спросила я тише, подходя к Джесперу.

Он поднял голову.

– Что-то случится, – сказал он, – и это заставит Джеймса вернуться в ту комнату, где он смотрел кассету. Элис увидела его там, и там было светло.

Он передал мне рисунок, сделанный Элис. На ней была изображена квадратная комната с массивными перекладинами под низким потолком. Она была темная и старомодная. На полу лежал узорчатый ковер, большое окно было занавешено, справа – арка, уводившая в гостиную. Рядом с ней располагался камин, а в углу стоял маленький скошенный столик, на котором ютился телевизор и видеомагнитофон. Напротив них – старенький угловой диван и круглый журнальный столик.

– Здесь телефон, – прошептала я, ткнув пальцем в бумагу.

Две пары глаз удивленно уставились на меня.

– Это мамин дом, – пояснила слабым голосом.

Элис сдуло с дивана. Она оказалась у окна, в руках – телефон, и набирала чей-то номер. А я так и осталась у стола, с листом бумаги в руке, не в силах его выпустить. Ладонь сжалась в кулак, и знакомые очертания искривились и смялись. Джеспер скользнул ближе, тихонько сжал мои плечи, и от его прикосновения подступившая паника отпрянула, сжалась и растворилась в глухой безысходности.

Элис что-то стремительно говорила в трубку, что – я не смогла разобрать.

– Белла! – окликнула она меня.

Оглушенная, я медленно обернулась.

– Эдвард едет, чтобы забрать тебя. Они с Эмметом и Карлайлом хотят тебя спрятать.
– Эдвард едет? – повторила я, приходя в себя.
– Да, первым рейсом из Сиэтла. Мы встречаемся в аэропорту, и дальше ты полетишь с ними.
– А как же мама? – не поверила я, – Он же придет за ней!
– Мы останемся здесь.
– Нет, Элис, так не пойдет! – я задрожала, – Разве ты не видишь, что делает этот гад? Он ведь не меня выслеживает! Он ищет брешь в вашей защите! И эта брешь – люди, которых я люблю! И если это не Чарли, так он нападет на маму или Фила! Вы не можете вечно их охранять!
– Мы его поймаем, – спокойно сказала она.
– А если что-то случится с тобой? Как ты думаешь, я к этому отнесусь? Или ты считаешь, что я боюсь только за папу с мамой?

Элис повернулась к Джесперу, и я почувствовала, как на меня накатывает сонное оцепенение. Стряхивая тяжелую одурь, я вырвалась из рук Джеспера и отскочила к двери.

– Не нужно меня усыплять! – яростно предупредила я и, повернувшись, с грохотом закрылась в спальне.

Я свернулась калачиком в темной кровати, раскачиваясь туда-сюда, как маленький ребенок и отчаянно искала выход, но он ускользал от меня. Постепенно я смирялась с неизбежностью – с тем, что я, так или иначе, окажусь в балетной студии и встречусь с Джеймсом. Но скольких людей я поставлю под удар, прежде чем это случится? По крайней мере, подумала я, я успею увидеться с Эдвардом. Может быть, взглянув ему в лицо, я найду решение, которое покончит с этой бессмысленной и жестокой игрой.

Услышав звонок, я сползла с кровати и вернулась в гостиную. Мне было неловко, но я надеялась, что Элис и Джеспер не обиделись на мою детскую выходку, что они знают, насколько я признательна им за помощь и поддержку.

– Они уже в самолете, – сказала Элис, – прилетают в без пятнадцати десять.

Я оглянулась. Часы показывали половину шестого.

– А где…? – удивилась я, не обнаружив Джеспера.
– Он пошел выписываться из гостиницы.
– Мы уезжаем? – встревожилась я.
– Переезжаем. Куда-нибудь поближе к дому твоей мамы.

Мне стало нехорошо.

Телефон зазвонил опять, и я невольно потянулась к нему.

– Алло? – удивленно ответила Элис, – Нет, подождите минутку.

Я взяла трубку.

– Белла? Белла? – услышала я срывающийся, отчаянный голос мамы.

Так она одергивала меня в детстве, когда я слишком близко подходила к проезжей части или, заигравшись, убегала вперед. У меня отлегло от сердца – слава богу, она получила моё сообщение.

– Мамочка, успокойся! – тихо пробормотала я, отходя от Элис. Я не была уверена, что смогу нагло врать под её пристальным взглядом, – Я тебе все объясню….

Но она не отвечала.

– Мама…?
– Здравствуй, Белла, – раздался в трубке вкрадчивый, приятный мужской голос, и у меня по спине побежали мурашки.

Я почувствовала слабость в ногах и оперлась рукой о подлокотник дивана.

– Не вздумай ничего говорить, пока я не разрешу. Ты же хочешь добра своей мамочке, не так ли? Делай, что я тебе скажу, и все будет про-о-осто замечательно, – он мягко, заливисто хохотнул, – А теперь возьми себя в руки и повторяй за мной: нет, мама, не нужно никуда ехать.
– Нет, мам, не нужно никуда ехать, – хрипло прошептала я.
– Слабо, Белла, очень слабо, – небрежно сказал он, – Почему бы тебе не пойти в другую комнату, чтобы мы могли свободно побеседовать? Зачем кому-то видеть, как ты расстроена? И зачем нам расстраивать твою мамочку?

У меня вытянулось лицо, и я поспешно отвернулась.

– А пока ты идешь, повтори: мама, дай мне сказать! Давай, говори!
– Мама, дай мне сказать! – взмолилась я, уходя в спальню. Элис проводила меня встревоженным взглядом, и я закрыла за собой дверь.
– Мы одни? Отвечай: да или нет.
– Да.
– Но они тебя слышат.
– Да.
– Хорошо. Тогда скажи: мама, поверь мне.
– Мама, поверь мне.
– Я разочарован, – неожиданно сказал он, и в его тоне струилось довольство, – Я рассчитывал помучиться: ждать, выслеживать, подкарауливать. И тут – хлоп! – какая удача! Мне на голову сваливается твоя мама! Никакого адреналина, никакого напряжения. Я искренне разочарован.

Я не отвечала.

– А теперь выслушай меня внимательно, Белла. Ты должна избавиться от своих… друзей. Сможешь? Отвечай: да или нет.
– Нет.
– Какая жалость, – сладко потянулся он, – Я думал, ты творческая натура, придумаешь что-нибудь. Но, надеюсь, забота о мамочке подхлестнет твоё воображение. Так – да или нет?

Я лихорадочно соображала. Должен быть какой-то выход! Может быть, в сутолоке аэропорта мне будет легче ускользнуть.

– Да, – решилась я.
– Уже лучше. Уверен, что ты справишься. Но запомни: если я только заподозрю, что ты привела за собой хвост…, – он злорадно ухмыльнулся, – Надеюсь, ты неплохо разбираешься в вампирах. Думаю, ты с легкостью представишь, как быстро я это узнаю… и как быстро расправлюсь с твоей матерью. Поняла? Да или нет?
– Да, – выдавила я.
– Очень хорошо, Белла. А теперь слушай. Ты придешь домой к мамочке. Рядом с телефоном найдешь номер. Позвонишь, и я скажу тебе, где мы встретимся.

Я знала, где мы встретимся, и чем все закончится.

– Поняла? Да или нет.
– Да.
– Постарайся успеть к обеду, – усмехнулся он.
– А где Фил? – тихо спросила я.
– Ты плохо слушаешь, Белла, – раздраженно зазвенел голос, – Я говорю – и ты отвечаешь, когда я тебе разрешаю.

Я молчала.

– А теперь, детка, ты вернешься к своим друзьям – спокойная, веселая и любезная. И не дай бог, они что-нибудь заподозрят. Успокой их. Скажи, что убедила мамочку не приезжать. А теперь повтори: спасибо, мама. Давай!
– Спасибо, мама.
– Я люблю тебя, мама, до встречи! – насмешливо хмыкнул он, – Говори!
– Я люблю тебя, мама. До встречи.
– До свидания, Белла. С тобой приятно иметь дело.

Трубка опустела.

Я медленно опустилась на кровать, колени дрожали. Я сжала руками голову, пытаясь собраться. Я знала, что мне нужно все обдумать, взвесить, но у меня в ушах все ещё звенел перепуганный мамин голос и холодный, сладкий зов Джеймса, от которого сжималось в животе, и на лбу выступал пот.

Если я все расскажу Джесперу и Элис – это спасет мою маму? Нет. При всей их быстроте и внезапности, Джеймс их почует, и все будет кончено, не успев начаться. А дальше последует схватка – и непонятно, чем она закончится. Я ведь не знаю, какими талантами обладает Джеймс. Они могут пострадать.

Если же мы дождемся Эдварда и попробуем использовать его способность, чтобы спасти Рэне…. Но мы можем не успеть до обеда…, и даже в этом случае не было уверенности в успехе. Мама в руках Джеймса. И Эдвард…. Нет, я не могла заставить его так рисковать.

Если же я соглашусь на его условия…. Если я каким-то чудом сумею ускользнуть, приду к маме, наберу номер и войду в ту комнату…. Возможно, он пощадит её. Возможно, она ничего не увидит, и ей нечего будет рассказывать. Возможно, Джеймсу просто хочется одержать верх над Эдвардом – и после этого он успокоится?

Возможно, возможно, возможно!

Есть ли у меня что-то, что я могла бы предложить ему, думала я, кроме собственной жизни? Я покачала головой. Нет, здесь нет места сделкам.

Значит, у меня нет выбора. И я должна попытаться. Одна.

Я отодвинула от себя страх, спрятала его в дальний уголок своего сознания. Неожиданно я словно вышла из собственного тела и наблюдала за собой со стороны, спокойно и безучастно. Я приняла решение. Никто не должен умереть из-за меня. Никто не должен пострадать.

И я задумалась о том, как убежать от Джеспера и Элис. Впервые я обрадовалась, что Джеспера нет в гостиной, и он не мог почувствовать тот ужас, который творился у меня в душе. Теперь я уже не могла позволить себе роскошь бояться. Казалось, страх окончательно покинул меня.

Я надеялась, что в аэропорту, который я знала, как свои пять пальцев, я найду какой-нибудь способ убежать, смешаться с толпой, исчезнуть. Главное – отвлечь Элис. И мне придется – пусть это больно, почти невозможно, – смириться, что я так и не увижу Эдварда. Ни сейчас, ни когда-нибудь еще. Мне придется подавить в себе искушение дождаться его.

Наверное, я это смогу, решила я. Ради него, ради мамы, ради Элис и Джеспера. И, с трудом поднявшись на ноги, я повернулась к двери и вошла в гостиную.

Элис встретила меня встревоженным взглядом и, увидев моё помертвевшее лицо, недоуменно нахмурилась.

– Я еле её уговорила, – почти беззвучно сказала я, – Она рвалась приехать.
– Мы её защитим.

Я отвернулась. Я не могла смотреть ей в глаза и безотчетно перебирала листы бумаги и конверты, рассыпанные на столе.

– Элис, – медленно выдохнула я, – Я хочу оставить маме записку. Ты ей передашь?
– Конечно, – она осторожно, подозрительно кивнула.

Я взяла письменные принадлежности и вернулась в спальню.

«Эдвард, – писала я, – Я не прошу тебя понять, но прошу простить. Я не могу поступить иначе. У него моя мама, и я хочу попытаться её спасти, хотя шансов мало. Мне очень жаль. Не сердись на Джеспера и Элис. Если я сумею от них ускользнуть – это будет чудом. Поблагодари их от меня. Особенно Элис.
И, пожалуйста, не нужно мстить Джеймсу – ведь он так этого хочет. Мне будет легче, если я буду знать, что ты в безопасности, и маме, Чарли и всем вам больше ничего не грозит. Потому что я не хочу, чтобы кто-то пострадал. Пожалуйста, сделай это ради меня. 
Я тебя люблю. Прости меня.
Белла».

Я свернула лист и положила его в конверт. Я знала, что рано или поздно записка попадет к Эдварду, и он её прочтет. Я могла только надеяться, что он выполнит мою просьбу – мою последнюю просьбу.

И вместе с письмом я отказалась от всех своих надежд.

 
Глава 22. Кошки-мышки.

Время играло со мной в прятки. Минуты я принимала за часы, и они текли так медленно, что я всей кожей ощущала их неспешный ход. Джеспер еще не вернулся, и мне было страшно оставаться с Элис наедине, но и бесконечно прятаться в спальне я тоже не могла. Я боялась, что каким-то неуловимым движением я себя выдам, и поэтому я упрямо сидела на диване, отвернувшись от Элис.

Позади меня раздался странный звук. Мне казалось, что после всего, что я пережила в последние сорок восемь часов, я окончательно утратила способность удивляться. Однако, оглянувшись, я удивилась.

Элис стояла, согнувшись, вцепившись руками в стол, и взгляд у неё был отсутствующий. Я испуганно позвала её, но она не отзывалась. Я встала с дивана и взяла её за локоть. Голова Элис мерно раскачивалась, расширенные глаза были черными и пустыми, и я не решилась в них заглянуть – я опасалась увидеть что-нибудь страшное.

В комнату ворвался Джеспер. Он подлетел к ней, обнял, мягко разжал руки и увлек за собой на диван.

– Что ты видела? – встревожено спросил он.

Она спрятала лицо у него на груди.

– Белла! – всхлипнула она.
– Я здесь!

Элис оглянулась, неуверенно, как младенец, но, скользнув по мне взглядом, не узнала. И я поняла, что она совсем меня не звала, что я была частью её видения, смысл которого стал мне ясен. Элис видела не мою маму, попавшую в ловушку Джеймса, а меня – и мою смерть.

Вокруг нас разливался покой – Джеспер занялся психотерапией. На этот раз я не сопротивлялась, напротив, я использовала его дар, чтобы скрыть свой страх и сомнения.

Постепенно Элис приходила в себя: она помотала головой, оглядела нас, и смятение на её лице сменилось непроницаемой маской.

– Ничего нового, – сообщила она, – все та же старая комната.
– Ты позавтракала? – спросил меня Джеспер.
– Позавтракаю в аэропорту, – ответила я.

Я остро ощущала, как отчаянно Элис хочет остаться наедине с Джеспером, чтобы поделиться с ним своим новым знанием, поэтому, взяв сумку, пошла в душ.

Я посмотрела на своё отражение в зеркале – бледное привидение с темными кругами под глазами, – и напомнила себе, что мне нужно все обдумать. «Я должна остановить этот кошмар, – повторила я заклинание, – я должна уберечь маму, папу, Эдварда и все, кто мне дорог, от этого безумия». Я перекопала сумку, нащупала заветный носок и вытряхнула из него деньги. Если мне и не пригодится вся сумма, я смогу оставить их маме.

Умиротворение постепенно меня оставляло, сменяясь нетерпением. Мне хотелось поскорее со всем покончить – чтобы мы уже оказались в аэропорту, а лучше – чтобы я уже находилась в студии, нос к носу с Джеймсом. Время отнимало у меня силы, решимость ослабевала, и я боялась, что у меня просто не хватит сил справиться с собой и выполнить задуманное.

В семь мы выехали в аэропорт. Я села в знакомый Мерседес и откинулась на широкую спинку. Рядом со мной была Элис – в темных очках, с беспечной улыбкой на красивых губах, внимательная и настороженная, как будто я могла исчезнуть прямо отсюда – из тяжелого, закупоренного, запертого на все замки автомобиля! Мне нужно было как-то её отвлечь.

– Элис, – сказала я, – Скажи, а как происходят твои видения?
– Что?
– Эдвард…, – я запнулась, – сказал, что они меняются ….
– Да, они меняются, – подтвердила она, – Что-то я вижу более четко, например, погоду. Она – явление постоянное, и предсказать её не составляет труда. Другое дело, когда речь идет о людях. Их будущее зависит от их поступков и решений. Меняется решение – меняется будущее.

Я задумчиво кивнула.

– Ты поэтому не видела Джеймса в Финиксе – потому что тогда он еще туда не собирался?
– Совершенно верно.

Поэтому она и не видела меня в той комнате рядом с Джеймсом – потому что я еще не знала, что отправлюсь туда. Но теперь…. Я боялась думать, что еще она могла увидеть, и не хотела, чтобы Джеспер почувствовал мою панику.

Мы припарковались на стоянке аэропорта. Самолет Эдварда, прибывал в четвертый терминал – самый большой, запутанный и людный, главные врата Финикса. Это был мой шанс. Я уверенно пошла вперед, показывая путь, и мы спустились на эскалаторе на третий уровень, в зону прибытия.

Элис и Джеспер изучили расписание. Я слышала, как они тихо говорили о Нью-Йорке, Атланте и Чикаго – местах, в которых я не была…, и в которых никогда не буду. Мы нашли ворота, из которых должен выйти Эдвард, и уселись на креслах зала ожидания.

Я нервно сидела, дергая ногой, и все ждала подходящего момента. Мои спутники, невозмутимо наблюдавшие за потоком людей, на самом деле следили за мной, и, стоило мне сделать движение, как их глаза обращались ко мне. Я уже была готова побежать, не зная, посмеют ли они в открытую вернуть меня, или последуют за мной, держась на расстоянии.

Беспокойно шаря по карманам, я нащупала запечатанный конверт и, вынув его, вспомнила, что так и не отдала свою записку. Я несмело дернула Элис за рукав.

– На, – сказала я.
– Что это?
– Моё письмо. Помнишь?

Она кивнула и спрятала его в карман сумки.

Минуты шли, время убегало, а самолет Эдварда приближался. Мне так хотелось его дождаться, увидеть в последний раз, и в голове моей закрутились неловкие мысли, жалкие, малодушные оправдания. Но если Эдвард окажется рядом, я не смогу ускользнуть – я не буду на это способна.

– Позавтракаешь? – спрашивала меня Элис каждые пятнадцать минут.
– Потом, – неизменно отказывалась я.

Огромное табло перед нами мягко шуршало, и рейс из Сиэтла поднимался все выше. Вдруг рядом с заветной строчкой появилась какая-то пометка. Вглядевшись, я увидела, что самолет прилетает на десять минут раньше, и, стало быть, действовать нужно немедленно.

Я погасила в себе зарождавшуюся дрожь и тихонько перевела дыхание.

– Я хочу есть, – тихо сказала я.

Элис поднялась.

– Я пойду с тобой.
– Может быть, – я помедлила, – со мной пойдет Джеспер?

Я отвела глаза.

– Я так нервничаю, что, боюсь, без него не смогу съесть ни кусочка.

Элис удивилась, но отпустила меня без возражений.

Джеспер с готовностью встал, и мы пошли к кафе, расположившимся в конце зала. Я придирчиво осматривала каждую столовую, и, презрительно морщась, продвигалась дальше. Мне было нужно совсем не это – я искала женский туалет.

Несколько лет назад, когда мы летели к бабушке в Калифорнию, меня в нем потеряла мама. Как оказалось, в нем было два выхода, и я вышла во второй. Тогда я нашлась – и мне здорово влетело. Но сегодня я не собиралась находиться – я собиралась сбежать.

Мы повернули за угол, где Элис не могла нас видеть, и я остановилась у двери.

– Ты не против, если я зайду? – спросила я, – Я быстро.
– Хорошо, я жду здесь, – ответил Джеспер.

Едва дверь закрылась за мной, я побежала. Выскочив с другой стороны, я помчалась к лифту и, просунув руку между закрывающихся дверей, втерлась внутрь. Стоя внутри, я беспокойно барабанила пальцами по двери. Спустившись на первый уровень, я пулей понеслась к выходу. Я немного притормозила возле службы безопасности, молясь, чтобы Джеспер не обнаружил моей пропажи, а потом снова припустила – к стоянке такси. Я знала, что, если Джеспер почует неладное, он в считанные секунды найдет меня по запаху, и маму я не спасу.

На парковке перед аэропортом не было ни одной машины. Я в отчаянии оглядывалась по сторонам, пытаясь придумать какой-то другой способ уехать, и увидела отъезжающий рейсовый автобус.

– Подождите! – я бросилась перед ним, размахивая руками.

Водитель открыл дверь, и я прошмыгнула внутрь.

– Эй! Сумасшедшая! – услышала я за собой, – Мы едем в Хайятт.
– Мне как раз туда!

Водитель удивленно посмотрел мне в след, и автобус тронулся. Я хмуро пробралась в самый конец и уселась как можно дальше от остальных пассажиров.

Аэропорт удалялся. Я прижалась к стеклу, глядя, как он тает позади, и представила там, на обрывке моего следа бессильно стоящего Эдварда. Слёзы поступили к глазам, но я не дала им пролиться – сначала мне нужно доехать до места – а там мне слёзы больше будут не нужны.

Не знаю, кому сегодня улыбалась удача – мне или Джеймсу. Наверное, все-таки ему: я была его жертвой и шла на встречу с ним. Но, сойдя с автобуса у Хайятта, я увидела такси. Пожилая пара доставала из багажника последний чемодан. Не дожидаясь, я юркнула в машину, и водитель удивленно посмотрел на меня. Я назвала адрес.

– И, пожалуйста, побыстрее!
– Но это же Скоттсдэйл!

Я кинула на переднее сидение четыре купюры по двадцать долларов.

– Как скажешь, малыш, – водитель пожал плечами и нажал на газ.

Я откинулась на спинку кресла и скрестила руки на груди. Мимо меня текли знакомые улицы, площади и переулки, но в окно я не смотрела. Изо всех сил я старалась сохранять спокойствие. Не важно, что ждало меня впереди, но я не собиралась распускать нюни и оплакивать свою несчастную судьбу. Я все решила. Я не могла рисковать жизнью Эдварда, пусть он и вампир. Я предпочла умереть сама, пусть моя смерть и будет для него болезненной. Со временем он забудет меня – и все хлопоты, которые я доставила, пока мы были вместе. Все, что мне оставалось теперь – провести несколько минут в воспоминаниях о нем, о том, как сложилась бы наша жизнь, если бы всего этого не произошло, и наши пути не пересеклись с Джеймсом и его спутниками.

Я представила, как встречаю Эдварда: нетерпеливо приплясываю на цыпочках, чтобы выхватить в толпе его лицо. Вот он идет – красивый, свободный, элегантный – и я бегу ему навстречу, бегу, чтобы остановиться в двух шагах, не веря, что он рядом. А потом он подхватит меня – и будет кружить, кружить, пока голова моя не станет совсем легкой от счастья. А потом мы уедем. Куда-нибудь на север, где можно гулять по сумрачным, вечно-серым улицам городов. Или, наоборот, на юг – в какое-нибудь уединенное место, где мы вдвоем могли бы валяться на безлюдном пляже и смотреть на набегающие волны. Сошла бы и любая, самая пыльная и заброшенная гостиница в мире – она показалась бы роскошным дворцом, если бы мы остановились в ней вдвоем. Я еще о стольком его не спросила, я еще столького для него не сделала! Я бы не спала ночами, не ела и не пила, и мы говорили бы, говорили, говорили – до бесконечности, пока смерть не разлучит нас.

Я видела его лицо так явно, словно он и впрямь стоял передо мной, и слышала его мягкий, ласковый голос. И наполнялась чувством благодарности – благодарности за то, что встретила его.

– Какой дом? – услышала я голос водителя.

Мои сладкие грезы покачнулись и рассыпались под напором реальности. Я встряхнула головой, и забытый страх, как готовая напасть змея, вновь развернулся в моей груди.

– Пятьдесят восемь – двадцать один, – сдавленно сказала я.
– Тогда приехали.

Водитель подозрительно посмотрел, как я выхожу, осторожно смел мои купюры и, облегченно вздохнув, уехал.

Я остановилась перед домом. У меня застучали зубы, и я почувствовала слабость в ногах. Нельзя бояться – напомнила я себе – надо торопиться. Не задумываясь, я нашарила под карнизом ключ и отперла дверь. Внутри было темно и пустынно. Дом казался совершенно обычным, словно в нем не было никакого Джеймса, словно никто не заманивал в ловушку мою мать.

Я включила свет и подбежала к телефону. Рядом с ним на столике лежал аккуратный листок, на котором аккуратным мелким почерком был написан десятизначный номер. Я подняла трубку и стала набирать. Руки прыгали от волнения, и я ошиблась. Нажав на отбой, я вдохнула, смахнула с лица волосы и медленно, внимательно набрала номер снова. Мне не пришлось ждать.

– Здравствуй, Белла, – услышала я голос, – Ты удивительно быстро справилась. Мои поздравления.
– Что с мамой?
– Она прекрасно себя чувствует. Не волнуйся. Поверь, она не в моем вкусе. Но, ты же знаешь, вкусы меняются. Мои могут измениться, если ты придешь не одна.
– Я одна, – выдохнула я и ощутила себя устрашающе одинокой.
– Чудесно, – в голосе звучало удовлетворение, – Ты знаешь балетную студию за углом?
– Да. Я в неё ходила.
– Замечательно. Тогда увидимся там.

Я повесила трубку и медленно выдохнула. Ну, все, последний забег.

И я побежала – сквозь комнаты, через входную дверь, по улице, задыхаясь в удушающей жаре. Я не оглянулась, чтобы запомнить свой дом – последним в нем был Джеймс, и мне хотелось об этом забыть. Я вспомнила маму, стоящую у крыльца в тени эвкалипта, она смотрела, как я играю во дворе. Потом я увидела её, упорно вскапывающую землю вокруг нашего почтового ящика – все эти годы она не оставляла надежды разбить там цветник, но из него вышло только кладбище для погибших растений. И все эти воспоминания теперь оставались за моей спиной.

Мне казалось, я бегу удручающе медленно. Дома едва ползли мне навстречу, как будто воздух обернулся влажным песком, сквозь который я с трудом пытаюсь просочиться. Я несколько раз споткнулась и упала. Нога вверх – нога вниз, дыхание обжигает горло, угол все ближе. Наконец, я повернула на Пятьдесят восьмую. Следующая – Кактусовая, и я на месте. Открытое, незащищенное пространство – и ощущение полной обнаженности, постыдной, пугающей и бессильной. Солнце жарко лижет мне кожу, пот струится по лицу, яркие блики от бетона слепят глаза. И я страстно захотела окунуться во влажную зелень лесов: мне захотелось домой, в Форкс.

Я повернула на Кактусовую улицу и увидела здание студии. Оно выглядело в точности, как я его запомнила. Парковка перед ним была пустынна, окна плотно зашторены. Больше бежать я не могла – я могла лишь уныло ползти навстречу судьбе, на встречу со своей мамой, на встречу с Джеймсом.

На двери было приклеено объявление: «Закрыто на весенние каникулы». Я взялась за ручку и осторожно толкнула дверь. Не заперто. Я вдохнула, оглянулась – и вошла.
Внутри было пустынно, прохладно, и насвистывал кондиционер. Вдоль стен стояли пластиковые стулья, от ковра поднимался резкий запах шампуня. Слева в большом, почти во всю стену, окне я увидела бальную комнату, темную и слепую. Справа располагалась большая студия, и в ней было светло. Окна были зашторены, горел свет.

Все. Я пришла. Ужас, животный ужас приковал меня к месту. И вдруг я услышала голос мамы – срывающийся, звенящий, истеричный голос, который звал меня. И я оторвалась от земли – я рванулась в эту залитую светом комнату, не думая больше ни о чем.

– Белла! – услышала я, – Как ты меня напугала! Не смей больше так меня пугать!

Я затормозила – что-то удивительно знакомое было в этих криках. Я огляделась, чтобы понять, откуда они доносятся, и увидела включенный телевизор. На экране мелькали кадры с Дня Благодарения.

Мне двенадцать лет, и мы с мамой в последний раз в гостях у бабушки – через год она умерла. Серый пляж, длинный пирс – я свисаю с перил, потеряв равновесие, слишком низко над водой. Ко мне подлетает мама, хватает за кофту и втягивает обратно. И испуганно кричит.

Я медленно повернулась. Джеймс беззвучно стоял у черного хода, так тихо, что сначала я его не заметила. У него в руках был пульт. Нажав на кнопку, он выключил кассету, и экран телевизора потемнел. Мы посмотрели друг на друга, и его губы разошлись в глумливой ухмылке.

– Так лучше, не правда ли? – спросил он, – Ты же наверняка не хотела, чтобы твоей маме действительно угрожала опасность?

Значит, ничего этого не было, с облегчением подумала я. Мама до сих пор остается во Флориде со своим верным Филом, и ничто ей не угрожает. Она никогда не кричала от страха и не видела эти ласковые, нежные и жуткие глаза. Почти черные, с легким кровавым отблеском. Джеймс был голоден, и скоро для меня все будет кончено. Но те, кто мне дорог, останутся невредимыми.

– Да, так лучше, – подтвердила я.
– Разве тебя не раздражает мой обман?
– Нет, меня это радует.

Теперь мне было все равно. На меня накатило одуряющее спокойствие. То, чего я так боялась, вдруг исчезло.

Джеймс неспешно двинулся ко мне, остро, заинтересованно глядя мне в глаза.

– Интересный ты человечек, – сказал он, – Иногда среди вас попадаются любопытные экземпляры. Удивительно, как легко ты жертвуешь собой, как глупо рискуешь собственной жизнью!

Джеймс остановился и скрестил руки на груди. Ничто в нем не выдавало непреклонного и опасного убийцу. Напротив, он казался вполне обычным – парнем с соседнего двора, в потертых джинсах и голубой рубашке, может быть, слишком бледным, с изможденным лицом.

– А твой дружок – разве он не придет мстить за тебя? – улыбнулся Джеймс.
– Нет, не думаю. По крайней мере, я попросила его этого не делать.
– И что он ответил? – по его губам расползлась ехидная ухмылка. Для вампира, пришедшего забрать мою жизнь, он был излишне любезен.
– Он не ответил. Я написала ему письмо.
– Очень романтично. Последняя просьба! Последнее послание влюбленной девушки, – он глумливо хмыкнул, – Ты думаешь, он удовлетворит твою просьбу?
– Надеюсь.

Он наклонился и поскреб рукав своей рубашки, как будто обнаружил на ней пятно.

– Ну, у нас с тобой разные надежды. Признаюсь, вся эта охота – сплошное разочарование. Слишком просто, слишком быстро. Я настроился на настоящее приключение. А тут – полный пшик! Кривая улыбка фортуны!

Я не отвечала.

– Видишь ли, я не собирался гоняться за тобой по всей планете. Я хотел назначить тебе встречу – и ждать, когда ты придешь. Сначала я сделал ставку на твоего папашу, но Вики не смогла до него добраться. И тогда мы изрядно покопались в архивах Форкса, и я решил навестить твою маму здесь, в Финиксе, ты ведь собиралась домой! Сначала я этому не поверил, а потом засомневался. Люди так предсказуемы! Им хочется чувствовать себя в безопасности, дома, под любимым одеялом. Разумеется, Финикс мог быть придуман для отвода глаз…. Но не лучше ли отправиться туда, где тебя меньше всего ожидают?

Джеймс поймал в воздухе какую-то былинку и, смяв её, кинул на пол.

– Конечно, я не был в этом уверен. Это был порыв интуиции. Обычно я предчувствую действия своих жертв. Попав домой к твоей матери, я внимательно выслушал твоё сообщение, но определить, где ты находишься, не смог. Хотя, безусловно, спасибо за номерок.

Он усмехнулся, ухватился за станок и сделал грациозное па.

– И вдруг я узнаю, что твой дружок отправляется в Финикс! Вики следила за ними – сам я не успел бы управиться. Какая удача! – Джеймс помрачнел, – Чертова удача! В общем, этот рейс развеял мои сомнения. Ты была в Финиксе – и теперь ты здесь. Вся охота вылилась в удачно разыгранную партию в покер. Слишком просто, слишком скучно. И поэтому я возлагаю определенные надежды на твоего приятеля. Эдвард, не так ли?

Я не ответила. Я задыхалась от злости – от злости на него, на саму себя, такую безнадежно глупую, саму отдавшуюся Джеймсу в руки, чтобы он смог свести счеты с Эдвардом.

– Я хочу оставить твоему Эдварду письмо – на собственный манер, без завитушек.

Он снял с музыкального центра небольшую видеокамеру. Она уже была включена – вероятно, еще до того, как я вошла в комнату. Джеймс покрутил объектив, глянул в глазок. Я смотрела на него в ужасе.

– Думаю, он отомстит, обязательно отомстит, если увидит это, – нежно пропел он, – И мне хочется, чтобы он просмаковал каждую деталь. Все это – в его честь. А ты, уж прости за прямоту, всего лишь пешка, моя дорогая, которая оказалась не в том месте, не в то время, да и компания была так себе. Так что имей в виду – ничего личного.

Меня замутило от ярости.

– Не подскажешь, почему мерзавцы так много болтают? – выпалила я, не сдержавшись, – Я думала, они только в кино бухтят о своих грандиозных планах. Ан-нет, оказывается, и в жизни тоже. Думаешь, твоя болтовня распалит Эдварда? Как бы ни так! Неужели ты думаешь, что он поведется на всю эту чушь! Гораздо эффектнее было бы просто молча изуродовать меня!

Я замолчала и в ужасе поднесла руку ко рту, а Джеймс закинул голову и захохотал.

– Какая прелесть, – тихо сказал он, – Браво! Не только глупая наивность, но и изрядный темперамент. Но тебе придется потерпеть – я работаю на камеру. А потом – я обещаю, – я так тебя отделаю, что Эдварду мало не покажется.

Джеймс шагнул ко мне.

– Но, прежде чем мы начнем, я хочу кое-что прояснить. Признаться, я удивлен, что никто еще ни о чем не догадался. Никто не вспомнил о единственной жертве, которую у меня увели. И вампир, который это сделал, был гораздо сильнее твоего Эдварда. У этого сосунка кишка тонка поступить так же.

Я вздрогнула и в бессильном гневе посмотрела на Джеймса, а тот сладко ухмыльнулся мне в ответ.

– Мне никогда не понять той странной одержимости, с которой порой вампиры относятся к вам, людям. У того тоже была своя зазноба. И стоило ему прознать, что я положил на неё глаз, как он тут же её умыкнул. А когда я её нашел, она мне уже была не нужна.

Он с силой дернул станок, и, жалобно застонав, из стен вылетели болты.

– Она была душевнобольной. Думаю, она даже не ощутила боли, бедная крошка. Её так долго держали в темном карцере и мучили хитроумными процедурами, что она сочла это одной из них. Веком ранее её, скорее всего, просто спалили бы у столба за дьявольские видения, а тогда проводили шоковую терапию и долбили мозг электрическими разрядами.

Джеймс ударил кулаком по стене, и зеркало пошло трещинами.

– Когда я её нашел, она уже была другой. У неё были пустые, жадные, голодные глаза новорожденного вампира – новорожденного во всех отношениях. Мне казалось, она не помнит о своей прошлой жизни. Я её не тронул. Молодые вампиры слишком сильны, чтобы иметь с ними дело. Но зато её создателю не так повезло. Потому что у меня нельзя отбирать жертву.
– Элис! – изумленно выдохнула я.
– О, да, Элис, твоя сладкая подружка. Я так удивился, увидев её среди вас! – Джеймс в танце закружился по комнате, – Как думаешь, голова за голову – хорошая сделка? Вот я и решил: я возьму тебя – они её, мы квиты, все счастливы и довольны.

Он остановился рядом со мной и настроил камеру.

– Уфф! Ты себе представить не можешь, как вкусно она пахла! Мне до сих пор жаль, что я так её и не попробовал! Даже лучше, чем ты – уж извини, хотя запах у тебя аппетитный – какой-то травяной….

Он откинул мои волосы и принюхался. Я чувствовала, как его пальцы скользят по моей щеке, по моей шее. Мне хотелось бежать – но я не могла. Джеймс смотрел мне в глаза, и я не могла даже пошевелиться.

– Нет, я не понимаю, – он покачал головой и вздохнул, – Ладно, мешкать нечего. Потом я позвоню твоим друзьям, скажу им, где тебя найти – тебя и моё маленькое послание.

У меня затряслись колени, в животе крутило, к горлу подступала горькая волна. Не будет никакого быстрого конца, моя смерть – это только начало, или, скорей, продолжение другой войны, к которой я не имею никакого отношения.

Джеймс отодвинулся на шаг и начал медленно меня обходить с камерой в руке, словно искал лучший ракурс. Его лицо по-прежнему было дружелюбным, улыбающимся, мягким – ну, может быть, немного печальным и раздосадованным.

А потом камера отлетела, он сжался, и его улыбка превратилась в оскал. И я побежала – жалко, как подбитая ворона, спотыкаясь на каждом шагу. А он уже был передо мной – бесшумный, быстрый, острозубый. Я не знаю, чем он меня ударил – все происходило слишком быстро, но я ощутила сокрушающий удар в грудь – и я полетела, полетела назад, пока моя голова с хрустом не вошла в одно из зеркал. Послышался всхлип, и разбитое стекло осыпалось вниз, а вместе с ним обрушилась и я.

Слишком удивленная, я даже не почувствовала боли. Я не могла дышать. Я просто лежала, наблюдая, как вокруг меня падают осколки, и медленно, небрежно приближается Джеймс.

– Ты умница, – похвалил он, – Твоя попытка убежать была превосходна.

Он изящно поклонился, в углах его рта дрожала издевка.

– Я недурно выбрал место, не находишь? Такое темное, зловещее, торжественное – чудесное место для смерти. Оно придаст особую пикантность моему маленькому фильму.

Я бессильно выругалась – его велеречивость и самолюбование раздражали меня. Скривившись от боли, я перевернулась на живот и поползла к двери. И вновь Джеймс оказался у меня на пути – его нога тяжело ступила на мою, раздался хруст, и я закричала. Я извивалась, пытаясь освободиться, но Джеймс наваливался все сильнее, и улыбка его становилась все шире.

– Не хочешь отменить свою последнюю просьбу? – заботливо предложил он, и его стопа плавно коснулась моей ноги. Я дернулась всем телом и снова закричала.
– Разве тебе не хочется, чтобы Эдвард меня нашел? – спросил он, округлив глаза.
– Нет! – выплюнула я, – Ни за что!

Я повернулась к камере.

– Эдвард, не смей!

Что-то ударило меня по лицу, и я упала на осколки разбитого зеркала. Мне в голову впились тысячи игл, и она вдруг стала мокрой и горячей. По шее разбежались густые струйки, забираясь за ворот рубашки, по полу что-то глухо закапало. Меня омыло тошнотворным запахом крови, и мне стало нехорошо.

Сквозь накатывающую дурноту я смотрела в глаза Джеймса, и в моем сердце разгоралась надежда. Прежде небрежный взгляд теперь стал жадным, голодным. Моя кровь, растекавшаяся вокруг, наполняла его нестерпимой жаждой. И, если он собирался искалечить меня, теперь он уже не мог этого сделать.

Пусть все случится быстро, беззвучно молилась я, а кровь все лилась, и сознание оставляло меня. И, прежде чем отключиться, я услышала рык охотника, увидела надвигающуюся тень, и в последней бесплодной попытке заслонила себя рукой.

 
Глава 23. Ангел.

Меня поглотила темная река. Её плотные серые струи затягивали меня на дно, сдавливая и обволакивая холодом. И в них звучал голос – теплый, красивый, согревающий. И вода вдруг обернулась звуком, и он окатывал меня со всех сторон – сначала слабым дуновение – отчаянным, безнадежным стоном, который вдруг завибрировал, задрожал – и превратился в рык.

Я почти вынырнула на поверхность – мою руку пронзила острая боль, но у меня не было сил открыть глаза, и меня снова потянуло вниз.

И тогда я умерла. В давящем темном потоке я встретила ангела, и он звал меня за собой – туда, где я мечтала оказаться всю жизнь.

– О, нет, Белла, нет! – тревожно вскрикивал он.

А где-то раскатами гремел гром – мне казалось, в его треске и угрюмом урчании слились чьи-то голоса – свирепые, яростные, высокие и низкие. Его прорезал резкий визгливый крик – и оборвался.

Я цеплялась за голос ангела, чтобы не потеряться в темноте.

– Белла, дорогая, милая, слушай меня, слушай, не уходи, посмотри на меня! – слышала я невнятное бормотание у самого уха.

Я хотела ответить, хотела открыть глаза, но моё лицо, губы, язык больше меня не слушались.

– Карлайл! – услышала я, а потом снова: Белла, Белла, не смей меня оставлять, держись, малыш, держись.

Голос срывался, он изливался на меня слезами, которых у меня больше не было.

Ангелы не плачут, подумала я. Я хотела нащупать его в темноте, шепнуть, что все в порядке, и не нужно плакать, но скованная свинцовой тяжестью уносивших меня волн, не могла пошевелиться.

Я почувствовала болезненную пульсацию в голове, и на меня накатила вся боль мира. Я закричала, пытаясь выбраться из засосавшего меня омута, забила руками, затряслась всем телом.

– Белла!
– Она теряет кровь, но рана на голове не глубокая, – услышала я другой, спокойный голос, – У неё сломана нога.

Раздался яростный рык.

Что-то коснулось моей груди, и она отдалась острой болью, словно в неё ударили ножом. Я не могла умереть, подумала я, слишком много боли.

– Ребра тоже сломаны.

И вдруг все стало отступать под невыносимым жжением, которое поднималось в моей руке. В неё словно влили расплавленный свинец, и теперь он медленно струился в моих венах, сжигая изнутри.

– Эдвард…, – мои губы едва двигались, я не понимала сама себя.
– Белла, все будет хорошо. Ты меня слышишь? Милая, дорогая….

Я вдохнула и собралась с силами.

– Эдвард, – повторила я уже отчетливее.
– Я здесь.
– Мне больно, – прошептала я.
– Я знаю, милая, знаю, – голос взвился, – Неужели нельзя ничего сделать?
– Кто-нибудь, дайте, пожалуйста, мою сумку. Элис, тебе будет проще, если ты не будешь дышать, – услышала я доктора Каллена.
– Элис? – выдохнула я.
– Она здесь, дорогая, она привела нас к тебе.
– Моя рука….
– Да, Белла, рука. Сейчас Карлайл тебе поможет….
– Она горит! – закричала я, извиваясь.

Наконец, я вынырнула на поверхность и открыла глаза, но ничего не увидела – что-то темное, влажное застилало мне взор.

– Мы горим. Пожар! Потушите! Вытащите меня! – молила я, мотая головой из стороны в сторону.
– Белла! – Эдвард испуганно позвал меня.
– Огонь! Потушите! Вытащите меня!
– Карлайл! Посмотри на её руку!
– Он укусил её! – голос Карлайла больше не был спокойным.

Кто-то рядом со мной всхлипывал и задыхался.

– Эдвард, тебе придется смириться, – услышала я Элис у себя над головой, и я почувствовала, как чьи-то холодные пальцы гладят мне брови и стирают слёзы.
– Ни за что!
– Элис, – позвала я.
– Стойте! – сказал Карлайл, – а что, если…
– Что? – спросил Эдвард.
– Нужно высосать яд из раны. Сама рана чистая, заражения нет.

Кто-то надавил мне на голову, вынимая из неё осколки, но эта боль меня больше не волновала, все, что я была способна ощущать – разливающийся пожар в руке.

– А это сработает? – недоверчиво спросила Элис.
– Не знаю, – ответил доктор Каллен, – Но попробовать можно. И быстро!
– Карлайл, – голос Эдварда звучал неуверенно, – Я не смогу….
– Смотри сам. Ты знаешь, чем это закончится – что бы ты ни предпочел. Так что выбирать тебе. А мне нужно остановить кровотечение в ноге, чтобы в ней осталась хоть какая-то кровь.

У его ног я извивалась и корчилась от боли.

– Эдвард, – вскрикнула я и, собравшись, выхватила его искаженное мукой лицо из склонившихся надо мной белых пятен.
– Элис, найди что-нибудь, чем я мог бы перетянуть ей ноги, – попросил Карлайл, обрабатывая мне голову.

Эдвард задумчиво смотрел на меня, и неуверенность в его глазах сменялась решимостью.

– Эдвард, высасывай яд прямо сейчас – или оставь все, как есть! – резко сказал доктор.

Я почувствовала, как Эдвард взял мою руку – его прохладные пальцы на мгновение прогнали боль. Он нагнулся и прикоснулся к ране губами.

Сначала боль была нестерпимой. Я кричала и боролась, но сильные руки удерживали меня на месте. Я слышала голос Элис – она старалась успокоить меня. Что-то прижимало мою ногу к полу, а Карлайл мертвой хваткой зафиксировал голову.

А потом, постепенно, моя рука утратила чувствительность, жжение уходило, пропала острота, перед глазами все поплыло, и темные воды реки, из которой я только что вынырнула, окатили меня вновь.

– Эдвард, – бормотала я, не слыша собственного голоса.
– Он здесь, Белла….
– Не уходи, Эдвард, не бросай меня….
– Не уйду, – услышала я.

Он был напряжен, но не встревожен. И я облегченно вздохнула. Пламя погасло, боль притупилась, и по моему телу растекалась сонливость.

– Ничего не осталось? – спросил Карлайл, и его голос звучал издалека.
– На вкус – чистая, – тихо ответил Эдвард, – В ней только морфин.
– Белла? – позвал меня доктор.
– М-мм?
– Как ты себя чувствуешь?
– М-мм, – я слабо кивнула, – Спасибо, Эдвард….
– Что ты…, не за что…. Я люблю тебя….
– Я знаю, – выдохнула я, засыпая, убаюканная самым отрадным звуком на свете – тихим смехом Эдварда.
– Белла? – услышала я голос Карлайла.

Я сделала над собой усилие и разбила сковывающую меня сонливость.

– Где твоя мама?
– Во Флориде. Он обманул меня. Он использовал кассеты, – я слабо шевельнулась.

Я хотела рассердиться, но не смогла.

– Элис, – позвала я, с трудом открыв глаза, – Там, на кассете…. Он знал тебя. Он знал, откуда ты. Он знал…. Пахнет бензином!
– Её нужно перенести, – сказал доктор Каллен.
– Я хочу спать, – слабо возразила я.
– Сейчас ты уснешь, милая, а я тебя понесу….

Эдвард поднял меня на руки, убаюкивая, и вся боль растворилась, сменяясь блаженным умиротворением.

– Спи, – услышала я и мягко провалилась в сон.

 
Глава 24. Безысходность.

Вокруг меня разливался яркий свет. Я лежала в незнакомой белой комнате, одна стена занавешена длинными вертикальными жалюзи, над головой ослепляюще мигают какие-то огни, раздается назойливый писк. Я была пристегнута к жесткой, неровной кровати, по бокам – рельсы, под головой подушки – плоские и комковатые.

Похоже, я все-таки выжила. Вряд ли смерть настолько причудлива и нелепа.
Меня сплошь обматывали какие-то прозрачные пластиковые трубки, под носом было что-то приклеено, и я подняла руку, чтобы понять, что это такое.

– Не надо, – услышала я, и холодные пальцы остановили меня.
– Эдвард? – я осторожно повернула голову.

Эдвард полулежал на кровати, опершись подбородком о подушку, и смотрел на меня. Я встрепенулась от радости, но тут же опустила глаза: я боялась взглянуть на него – так мне было стыдно.

– Прости меня, – сказала я тихо.
– Тсс! – он грозно поднес палец к губам, – Тебе нельзя говорить.
– Что случилось? – спросила я шепотом.

Моя память отказывалась мне служить, и я плохо помнила, что произошло, и как я оказалась здесь.

– Я почти опоздал, – расстроено прошептал он.
– Я такая дура! – в раскаянии пробормотала я, – Я думала, мама у него.
– Он не одну тебя одурачил, не переживай.

Я беспокойно заерзала на кровати.

– Мне же нужно позвонить Чарли и Рэне!
– Элис уже позвонила, – успокоил меня Эдвард, – Твоя мама здесь – просто отошла перекусить.
– Она здесь? – я попыталась сесть, но голова поплыла и закружилась, и я предпочла вернуться на подушку.
– Да. Скоро придет. А тебе лучше не двигаться.
– Но что вы ей сказали? – испуганно шепнула я.

Мама здесь, а я зализываю последствия нападения вампира!

– Ну…, – Эдвард сдержанно улыбнулся, и в его глазах заплясали бесенята, – Мы ей сказали, что ты споткнулась на лестнице, сосчитала два пролета и выпала из окна…. Согласись, вполне сойдёт за правду – в твоем случае.

Я вздохнула, и грудь болезненно заныла. Я взглянула вниз и увидела, что моя нога загипсована.

– Что со мной?
– Ну…. У тебя сломаны нога и четыре ребра, пара трещин в голове и множественные ушибы по всему телу. И ты потеряла много крови. Они сделали тебе переливание, – он помедлил, – и теперь ты пахнешь по-другому.
– По-моему, тебе это должно понравиться.
– Нет. Я люблю твой аромат.
– Как ты сумел…?
– Сам не знаю, – ответил он, отводя глаза.

Он осторожно взял меня за перевязанную руку, стараясь не потревожить перепутанные трубки, которые тянулись к ней.

– Я чуть тебя не убил, – вздохнул он, – сам не знаю, как я смог остановиться. Наверное, я все-таки тебя люблю.
– И как я на вкус? – улыбнулась я, – Я тебя не разочаровала?

Улыбаться было больно.

– Очень изысканно. Гораздо лучше, чем я мог вообразить.
– Прости меня.
– Белла, ты о чем? – изумился он, – Вот тут тебе точно не за что извиняться!
– А за что мне нужно извиняться?
– За то, что ты едва не свела себя в могилу!
– Прости….
– Я знаю, почему ты так поступила, – мягко сказал он, – Хотя это было… верхом идиотизма. Тебе нужно было меня дождаться. Тебе нужно было все мне рассказать.
– Но ты бы меня не отпустил!
– Конечно, не отпустил!

Перед моими глазами замелькали лицо охотника, бальная студия, белые пятна. Я вздрогнула и зажмурилась.

– А где Джеймс?
– Уже нигде, – глухо ответил Эдвард, – Я его оттащил от тебя, а потом им занялись Эммет и Джеспер. Я так и не успел….
– Я не помню их…, – сказала я растерянно.
– Они и не остаться с тобой. Слишком много было крови.
– Но ты ведь…
– Точно. Я ведь…
– И Элис….
– И Элис. И Карлайл. Они тебя тоже любят.

Я вспомнила свой отчаянный побег и покраснела.

– А Элис…, – начала я, – она посмотрела кассету?
– Да, – в глазах Эдварда сверкнула ненависть.
– Она не могла ничего помнить. Её все время держали в темноте.
– Я знаю. И она теперь тоже это знает.

Я потянулась к нему и обнаружила, что моя вторая рука меня не слушается – в запястье был вдет катетер, и от него к капельнице тянулись длинные трубки.
 
– Бее!
– В чем дело? – встревожено спросил Эдвард.
– Капельница! – с отвращением сказала я.

Мне стало нехорошо, я закрыла глаза и глубоко задышала.

– О, да, капельница – настоящий кошмар, – саркастически пробормотал он, – вампир-садист, который переламывает тебе кости, не идет с ней ни в какое сравнение!

Я недовольно вздохнула. По крайней мере, Эдвард говорил об этом относительно спокойно, и это внушало определенные надежды.

– А почему ты здесь? – спросила я.

Он удивленно посмотрел на меня. Его брови сошлись на переносице, и в глазах мелькнуло обиженное выражение.

– Мне уйти? – нерешительно спросил он.
– С ума сошел!? – запротестовала я, – Все ты понимаешь шиворот-навыворот! Что ты сказал маме? Почему ты здесь? Мне же нужно это знать! Она сейчас вернется, и лучше, если мы будем говорить одно и то же.
– А, – его лоб разгладился, – Ну, я приехал, чтобы уговорить тебя вернуться в Форкс.

Глаза Эдварда засветились лукавством, и в улыбке мелькнуло затаенное злорадство.

– Понимаешь, если ты вобьешь себе что-нибудь в голову, то тебя потом фиг собьёшь. Поэтому я приехал в Финикс с целой делегацией – Карлайлом и Элис – чтобы убедить тебя не принимать поспешных решений. И, действительно, ты неожиданно согласилась повидаться со мной…. Но вот незадача! По пути в мой номер ты решила немного срезать – пару лестничных пролетов и расстояние от окна до земли.

Я мрачно посмотрела на Эдварда, а он растянул губы в улыбке.

– Ты всегда можешь сказать, что ничего не помнишь. У тебя идеальное извинение.

Я обдумала все, что сказал Эдвард, и постаралась не обращать внимания на его гнев.

– Погоди…. Если я пролетела несколько пролетов и выпала в окно, где-то должны быть разбитые стекла….
– Не волнуйся! Разбитых стекол у нас в избытке. Я даже боюсь, что Элис перестаралась – настолько она вошла в роль.

Он нежно погладил мне щеку, словно извиняясь за резкие слова. И в ответ на его прикосновение прибор над моей головой нервно запищал.

– Ч-черт, – с досадой пробормотала я.

Эдвард с озорной ухмылкой придвинулся ближе.

– Забавный эффект, – пробормотал он.

Он склонился надо мной, и аппарат неистово засвистел и забился. Но не успел Эдвард меня поцеловать, последовал резкий скачок, и на мониторе побежала прямая линия.

Эдвард резко, испуганно отстранился, и равномерный писк возобновился.

– Похоже, мне надо быть еще осторожнее….
– Но мы еще не закончили с поцелуем! – возмутилась я, – Не заставляй меня вставать!

Он усмехнулся и легонько прижался губами к моим губам. Монитор тревожно запульсировал. Губы Эдварда, такие жадные вначале, вдруг замерли, и он выпрямился.

– Твоя мама идет.
– Не уходи! – испуганно шепнула я, цепляясь за него руками.
– Не уйду. Я собирался немного вздремнуть.

Он пересел на пластиковый стул у стены, откинул голову и закрыл глаза.

– Ты не дышишь! – засмеялась я.

Он вздохнул.

Я услышала за дверью шаги и уставший и издерганный мамин голос – она с кем-то разговаривала. Мне хотелось вскочить, побежать ей на встречу, но я была не состоянии вскакивать и бегать.

Дверь открылась, и в проеме появилась голова Рэне.

– Мама! – прошептала я.

Она украдкой взглянула на Эдварда и на цыпочках прокралась к моей кровати.

– Его прямо к тебе приморозили, – пробормотала она.
– Мамочка, я так тебя рада видеть!

Она мягко меня обняла, в её глазах блестели слёзы.

– Ты заставила меня понервничать, – призналась она.
– Прости, мам. Но сейчас-то все в порядке.
– О, да, сейчас все просто отлично! – Рэне нервно махнула рукой в сторону моей загипсованной ноги, – Хорошо, что ты глаза открыла!
– А сколько я уже здесь?
– Уже немало. Сегодня пятница.
– Пятница?

Мне это ни о чем не говорило. Я не помнила, когда мы встретились с охотником, я вообще предпочитала об этом не вспоминать.

– Они держали тебя на транквилизаторах. Ты вся изранена, бедняжка.
– Ох, я знаю.

Я вдруг почувствовала каждой клеткой, насколько избитым, истерзанным было моё тело.

– Хорошо, что с тобой был доктор Каллен. Он такой приятный человек…. Хотя и очень молодой. И он такой красавец….
– Ты познакомилась с Карлайлом?
– Да. И с сестрой Эдварда тоже. Очень приятная девушка.
– Очень, – согласилась я.

Рэне оглянулась на Эдварда, но он неподвижно сидел, глаза закрыты, грудь мерно вздымается.

– Почему ты не рассказала мне, что у тебя такие друзья?

Я недовольно поморщилась и охнула.

– Что случилось? – мама тревожно повернулась ко мне.

Эдвард приоткрыл глаз.

– Ничего, – сдавленно ответила я, – я всего лишь подвигалась. А где Фил?
– Во Флориде. О, дорогая, ты просто не поверишь, такая удача! Мы уже собирались уезжать, как вдруг….
– Он подписал контракт? – догадалась я.
– Да! Можешь поверить? Его взяли в «Солнце Флориды»!
– Отличная новость, – похвалила я, хотя и понятия не имела, что это за команда, и насколько повезло старине Филу.
– Тебе понравится в Джексонвилле! Сначала Фил хотел в Акрон, но я и подумать о нем не могла. Там так холодно и мерзко, а ты знаешь, как я люблю солнце. Но теперь мы едем в Джексонвилль! Мы уже присмотрели себе домик – очень милый, желтый, с лужайкой и верандой в старом стиле – почти у океана. Можешь себе представить? В нем две ванны, и возле него растет старый дуб, а….
– Подожди, мам, ты о чем? Я не поеду во Флориду! Я останусь в Форксе!

Эдвард не шевельнулся, но его поза стала напряженной.

– Но тебе теперь совсем не нужно там оставаться! Фил почти все время будет с нами, я его отговорю от переездов, и мы сможем спокойно жить втроем.

Непростое положение, подумала я.

– Мама, – сказала я убедительно, – Я хочу остаться в Форксе. Я уже привыкла к школе, у меня есть друзья. И я нужна папе. Ему там очень одиноко, и он совсем не умеет готовить.

Рэне подозрительно оглянулась на Эдварда.

– Ты хочешь остаться в Форксе? – не поверила она, – Почему?
– Я же тебе сказала: школа, Чарли…, – я повела плечами и поморщилась от боли.

Мама испуганно всплеснула руками и положила ладонь мне на лоб.

– Белла, милая, но ты же никогда терпеть не могла Форкс!
– Я привыкла.

Она задумчиво перевела глаза на Эдварда.

– Это из-за него?

Мне хотелось соврать, но мама сверлила меня таким взглядом, что это было совершенно невозможным.

– Ну, и поэтому тоже, – сдержанно призналась я, – Ты с ним разговаривала?
– Да, – кивнула Рэне, испытующе глядя на меня, – И я хочу кое-что прояснить.

Началось.

– Что именно?
– Мне кажется, он в тебя влюблен.
– Мне тоже так кажется, – согласилась я.
– А ты?

Я вздохнула и отвела глаза. Мне не хотелось говорить ей о своих чувствах – и особенно в присутствии Эдварда.

– Ну…, – небрежно протянула я, – он клевый.

Да, а еще я не могу без него жить – без этого возмутительного, деспотичного, невероятного, обаятельного, сводящего с ума Эдварда.

– Ну, он, действительно, кажется очень милым, – сдержанно улыбнулась мама, глаза все еще серьезны, – Но, Белла, тебе же всего семнадцать!

Угу, да, мне всего семнадцать, а сестре Джейка – восемнадцать, и она уже замужем. Я вздохнула и посмотрела на маму.

– Да, мам, я знаю. Не бойся, здесь нет ничего такого!

Он всего лишь вампир, мама, которого я люблю, и вся его семья – вампиры.

– Ну, хорошо, если так.

Рэне погасила взгляд и устало посмотрела на часы.

– Тебе нужно идти?

Она виновато улыбнулась.

– Должен звонить Фил. Не то, чтобы я не хотела, чтобы ты пришла в себя, просто….
– Иди, мам. Ничего страшного, – облегченно выдохнула я.
– Я скоро вернусь. Я провела здесь всю ночь….

Мама казалась очень гордой собой, и я тихо улыбнулась, глядя на неё.

– Тебе не нужно было этого делать. Лучше бы поспала дома – я бы все равно не заметила.
– Я не могу там спать. Ты же не знаешь!  – Рэне хлопнула себя ладонью по лбу, – Кто-то сжег дотла твою старую балетную студию! Перед ней стояла угнанная машина, а от школы камня на камне не осталось! Кто бы мог подумать, в таком приличном районе…!

Я внутренне сжалась. Любое напоминание о минувших событиях отзывалось во мне болью.

– Если хочешь, я останусь, – предложила Рэне, увидев, как исказилось моё лицо.
– Не нужно, мам, иди. Со мной посидит Эдвард.

Она вздохнула.

– Ну ладно. Вечером я вернусь! – предупредила она.
– Я буду ждать, – улыбнулась я.
– Пока, малыш!

И, поцеловав меня в лоб, она пошла к двери.

– Тебе нужно смотреть под ноги, дорогая, – услышала я напоследок, – я не хочу тебя потерять.

Я увидела, как по лицу Эдварда расползается озорная улыбка, но его глаза оставались закрытыми. В палату вошла медсестра, проверила показания приборов и поправила капельницу.

– Вас что-то беспокоит? – спросила она, – что-то частота пульса у вас высоковата.
– Нет, ничего не беспокоит, – заверила я.
– Я скажу доктору, что вы проснулись. Пусть зайдет, посмотрит вас.

Она вышла, дверь закрылась, и Эдвард оказался возле меня.

– Как тебе не стыдно! – возмутилась я, глядя на него.
– За что? – изумился он.
– Ты украл машину?

Эдвард усмехнулся.

– Да, хорошая была тачка.
– Как поспал?
– Очень познавательно, – он неодобрительно прищурился.
– Вот как?

Он задумчиво смотрел на мою руку.

– Я не думал, что ты останешься в Форксе. Разве Флорида, мама – и все такое – это не то, о чем ты мечтала?

Я удивленно уставилась на него.

– Да тебе же там придется все время сидеть взаперти!

Эдвард грустно улыбнулся.

– Нет, Белла, – он серьезно посмотрел на меня, – Если ты уедешь, я не поеду с тобой. Чем я дальше от тебя, тем лучше.
– Лучше?!

Я не могла поверить. Я открыла рот, но не могла сказать не слова. Я задыхалась. Приборы над моей головой вновь тревожно замигали, а ребра тоскливо заныли.

– Я не хочу, чтобы ты вновь оказалась в опасности – из-за меня.

Дверь открылась, и вошла еще одна медсестра.

Эдвард замер, а я постаралась вернуть себе невозмутимое выражение. Но приборы безжалостно выдавали меня, наперебой извещая сестру, что мне очень, невыносимо плохо.

– Поставить вам обезболивающее? – деловито спросила она, берясь за капельницу.
– Нет, не надо! – запротестовала я, – Мне ничего не нужно!
– Не нужно храбриться, детка. Вам нужно успокоиться и поспать.

Но я упрямо покачала головой.

– Хорошо, – сжала губы сестра, – Если передумаете, нажмите кнопку вызова.

Она недовольно взглянула на Каллена и, нерешительно потоптавшись, вышла.

Я ощутила холодное прикосновение к своему лицу.

– Успокойся, милая, тише! – взмолился Эдвард.
– Успокоиться! – взвилась я, – Успокоиться! После того, что ты сказал!
– Ш-ш, Белла, пожалуйста!
– Не смей от меня уезжать! Не смей от меня уходить, – яростно шептала я.
– Я никуда не уеду, успокойся. Я никуда от тебя не денусь! Успокойся, иначе я позову медсестру, и она даст тебе транквилизаторов.
– Ты позовешь медсестру!

Приборы сходили с ума. Эдвард осторожно повернул моё лицо к себе и взглянул мне в глаза.

– Белла, – отчетливо произнес он, – Я никуда не уеду. Я буду с тобой – пока ты этого хочешь.
– Пообещай мне! – задыхаясь, пробормотала я.

Он нежно провел пальцем по моей щеке, глаза его были грустны.

– Клянусь.

Его запах окатил меня со всех сторон, и под его магическим действием боль ушла, и я задышала ровнее. А он все смотрел на меня, смотрел, и глаза его были темными, голодными – и любящими.

– Легче? – спросил он.
– Да, – выдохнула я.

Он покачал головой и пробормотал что-то неразборчивое.

– Слишком чувствительная? – переспросила я. Мне показалось, он сказал именно это, – Ты устал от меня? Устал от моих вечных проблем? Ты поэтому хочешь уехать?

Писк снова усилился.

– Нет, Белла, нет, – поспешил он меня успокоить, – Я не могу от тебя устать. И твои проблемы…. Я – твоя главная проблема. Ведь именно из-за меня ты сюда и угодила.
– Ох, ну конечно! – возмутилась я, – Конечно! Если бы тебя не было, я бы вряд ли осталась жива.
– Едва жива, – уточнил он, – едва жива.

Он кивнул на мои бинты и загипсованную ногу.

– Прекрати посыпать себе голову пеплом! – прошипела я, – Если бы я не повелась на разводы Джеймса – тебе бы не пришлось меня спасать. А то, что я вообще жива – это твоя заслуга. Как и то, что я не попала под тайлеровский фургон. Если бы тебя не было, меня бы давно уже похоронили!

Но Эдвард меня не слушал.

– Самое худшее было даже это…. Не увидеть тебя беспомощной и изломанной – нет, – прошептал он, и глаза его опустели, – И не страх потерять тебя. И не твои крики и боль. Самым ужасным был страх не остановиться. Что я сам, собственными руками, убью тебя, и в этом будет виноват не Джеймс, не кто-нибудь еще – а я….
– Но ты меня не убил.
– Но я мог!
– Но ты меня не убил. И если ты сумел остановиться тогда – сможешь и теперь.

Эдвард сидел с отсутствующим видом.

– Пообещай мне, – я тихонько дернула его за рукав.

Он вздрогнул и повернулся ко мне.

– Что?
– Ты знаешь, что!

Во мне зашевелился гнев. Я не могла поверить, что Эдвард предавался самобичеванию из-за моей глупости!

– Белла! – прищурился он, закипая, – Джеймс тебе сказал, что у меня кишка тонка – и он прав. У меня кишка тонка оставить тебя – так что в любом случае будет по-твоему, сведет тебя это в могилу или нет.
– Прекрасно, – огрызнулась я, – А что касается Джеймса…. Да, кто он такой? Какого черта его слушать? А? Ты можешь убить меня только одним способом – если бросишь!
– Ты сама меня чуть не бросила!

Я смутилась, и мой гнев остыл. Морщась, я подняла руку и коснулась его щеки.

– Прости меня! – сказала я тихо, – Я знаю, что вела себя, как последняя дура…. Но я думала, что все это из-за меня, и если Джеймс получит, что хочет, он оставит вас всех в покое. И тебя в том числе. Мне очень жаль, Эдвард…. Но ты тут не виноват.
– Ладно, оставим это, – он упрямо покачал головой. Я его не убедила.
– Хорошо, – я перевела дыхание, – Ты спас меня. Но зачем ты высосал яд?
– Что? – Эдвард изумленно посмотрел на меня.
– Почему ты не дал яду сделать своё дело? Почему ты не дал мне…?

Я осеклась – поняла, что невольно выдала Элис. Глаза Эдварда потемнели от гнева, он угрюмо молчал, а я лихорадочно думала, как предупредить её, как подготовить к вспышке его ярости.

– Послушай, – сказала я примирительно, – Я не самый большой эксперт по части отношений. Но мне казалось, они должны быть гармоничными. Неправильно, если ты будешь постоянно меня оберегать и спасать. Я тоже хочу оберегать тебя.

Эдвард положил голову на кровать и подпер подбородок руками. Вдруг он мягко улыбнулся, и глаза его стали обманчиво добрыми.

– Ты и так оберегаешь меня, – тихо сказал он.
– Пффф! – фыркнула я, – Оберегаю? Как? По-моему, это я – вечная барышня в беде! И мне это надоело.
– Ты не знаешь, о чём просишь.
– Думаю, знаю.
– Нет, – упрямо сказал он, – Ты понятия не имеешь.
– Стало быть, ты раскаиваешься в том, что Карлайл тебя спас?
– Нет, – помедлив, ответил он, – Не раскаиваюсь. Но у меня и не было другого выбора. Если бы он этого не сделал, я бы умер.
– Если я не смогу быть с тобой, у меня тоже не будет выбора, Эдвард. И я тоже умру.

Эдвард сидел очень тихо. Он даже не дышал. Он смотрел куда-то поверх моей головы, и я не могла понять, о чем он думает.

– Я не смогу, Белла, – наконец, сказал он.
– Ради всего святого, Эдвард, почему? Только не говори мне, что это слишком сложно! Ты попробовал мою кровь – и оставил меня в живых. Стало быть, ты сможешь.

Он взглянул на меня.

– Наверное, ты забыла о побочных эффектах, да?

Я побледнела. Воспоминания о выжигающей боли было невыносимым. Но, упрямо мотнув головой, я отогнала его прочь.

– Ничего. Я потерплю.

Он шумно выдохнул.

– Иногда мне кажется, ты одержима дьяволом.
– Угу, – согласилась я, – Эммету тоже так показалось. Подумаешь, какие-то три дня! Карлайл вытерпел, ты вытерпел, вытерплю и я.

В глазах Эдварда зажегся какой-то странный огонек.

– А как же Чарли? – сладко спросил он, – А Рэне?

Я открыла рот, но мне нечего было ответить. Он ударил ниже пояса. Я бессмысленно моргала, не зная, что сказать, а перед моими глазами мелькали лица мамы и папы.

– Хорошо, – выдохнула я, наконец, – ты меня поймал. Но… я уверена, они меня поймут. Они прекрасно знают, что я не буду с ними вечно. И они наверняка хотят, чтобы я была счастлива. А с тобой я счастлива.
– Да с чего ты взяла, – взорвался он, – что быть вампиром – такое счастье? Что хорошего в том, что у тебя отберут твою человеческую жизнь? Что ты замрешь, холодная и неизменная, в одном состоянии? И ничего – ничего для тебя больше не будет меняться? Все, что составляло твою земную жизнь, уйдет!
– Ты – моя земная жизнь. И, пока ты со мной, ничего не изменится.
– Ты этого не понимаешь. Ты просто не способна почувствовать разницу.

И тут я вспомнила Джеспера и Элис – и те два дня, которые я провела в их компании. И отчасти я почувствовала, о чем он говорит, но для меня это было не важно.

– Так что, ты будешь ждать, пока я не окажусь на смертном одре? Так у меня для тебя чудесная новость – я уже на нём!
– Ты поправишься.

Я вдохнула, стараясь успокоиться, хотя мои ребра отдавались болью. Я смотрела на него, он – на меня, и его лицо было совершенно непреклонно.

– Ты ошибаешься, – мягко сказала я, – я умру.
– Хорош пороть чушь, Белла, – ты выйдешь отсюда уже через несколько дней!
– Ты не понимаешь меня, правда? – я чуть приподняла голову, – Я умру, Эдвард. Пусть не сегодня и даже не через неделю. Я с каждым днем все ближе к смерти. Еще полгода, и я стану старше тебя – физически старше. А потом я начну стареть.

Эдвард нахмурился. Он провел пальцами по лбу, стараясь отогнать непрошенные мысли, и губы его стянулись в жесткую линию.

– Так должно быть, Белла. Это твоя человеческая жизнь. Не нужно воспринимать это так трагически. Все через это проходят. Если бы меня не было, ты бы не сожалела ни об одном прожитом дне. А меня не должно было быть.

Из моей груди вырвался яростный рык, сменившийся болезненным стоном. Эдвард с удивлением поднял голову.

– И кто здесь порет чушь? – спросила я, – Иногда я тебя не понимаю! Как, наверное, не понимаешь меня и ты. Иногда мне хочется взять паяльную лампу и выжечь у тебя в голове: Эдвард, ты - всё, что мне нужно. Ты считаешь, что с тобой мне плохо. Я так не считаю. Наоборот, мне плохо, когда тебя нет – за исключением таких вот моментов. Когда ты высокомерно пытаешься распорядиться моей жизнью. Так вот – заруби себе на носу: мне не нужна жизнь, даже самая распрекрасная, если в ней нет тебя. Ты – лучшее, что у меня есть.
– О, да, куда уж лучше! – огрызнулся он.
– Просто некуда!
– Все, – оборвал меня он, кипя от злости, – Разговор закончен. Больше мы это обсуждать не будем. Я отказываюсь превращать тебя в вампира и обрекать на это жалкое существование.
– Вот как! – воскликнула я, – Не забывай, ты не единственный вампир, которого я знаю!

Глаза Эдварда потемнели.

– Элис не посмеет, не надейся!

И, глядя на него, я почти в это поверила. Я не могла представить, чтобы кто-нибудь смог противостоять его гневу.

– Элис ведь видела меня вампиром, не так ли? – догадалась я, – Вот что тебя так расстраивало! Она знает, что когда-нибудь я стану такой же, как ты!
– Она ошибается. Она видела тебя мертвой – убитой Джеймсом. А ты жива. И её видения – в отношении людей – часто ни о чем не говорят.
– Конечно, ни о чем! А разве не она привела вас ко мне?

Мы посмотрели друг другу в глаза – долго, очень долго. И постепенно наш гнев остывал, моё дыхание выравнивалось, его глаза светлели. Было очень тихо, лишь пищал назойливый прибор, капал раствор в капельнице да тикали настенные часы. Наши лица смягчились.

– Ну, и что мы будем делать? – спросила я.

Эдвард нервно усмехнулся.

– По-моему, мы безнадежны.

Я вздохнула и поморщилась.

– Что такое? – встревожился он.
– Ничего, – тоскливо ответила я.
– Что-то не верится, – мягко сказал Эдвард, – Может быть, ты поспишь?
– Нет, спать я точно не хочу.
– Тебе нужно поспать, Белла. Все эти споры тебе лишь вредят.
– Ну, так перестань со мной спорить!
– Отличный аргумент, – усмехнулся он, нажимая кнопку вызова.
– Не надо! – попыталась я его остановить.
– В чем дело? – послышался голос из динамика.
– Думаю, Белле нужно снотворное, – спокойно сказал Эдвард.
– Я сейчас пришлю медсестру, – устало ответил голос.
– Я ничего не буду принимать, – предупредила я.

Эдвард невинно посмотрел на замысловатое переплетение прозрачных трубок, тянувшихся от капельницы.

– Думаю, тебя вряд ли заставят что-то глотать.

Аппарат в углу запищал чаще.

– Зачем ты со мной так жестоко? – жалобно спросила я.
– Белла, солнце моё, тебе нужно отдохнуть. Тебе больно, тебе нужно выздороветь, а ты тратишь силы на пустые споры. Успокойся, милая, они не будут втыкать в тебя никаких иголок….
– Как ты не понимаешь, – не удержалась я, – я ведь боюсь не иголок! Я боюсь закрыть глаза! Потому что потом тебя может не оказаться рядом!

Он нежно склонился надо мной и погладил по щеке.

– Глупая, – сказал он, – я никуда не исчезну. Я тебе обещал. И пока ты со мной счастлива, я буду рядом.

Он улыбался, и лицо его светилось счастьем. Я ничего не могла с собой поделать – я тоже улыбалась.

– Надеюсь, ты понимаешь, – пробормотала я, – что тебе придется быть рядом вечно?
– Вечно! – фыркнул он, – Сама сказала, в этом нет ничего такого, так что ты быстро со всем разберешься.
– Мало ли какие глупости я говорю, – вспыхнула я, чувствуя, как к горлу подступает ком, – Ты же знаешь, что это не так!
– Самое чудесное в людях – способность меняться. Не только внешне, но и в чувствах.

Я злобно прищурилась.

– И не надейся! Я редкий экземпляр, сам говорил.

Он рассмеялся.

В комнату вошла медсестра, на подносе у неё лежал шприц.

– Извините, – сказала она, и Эдвард отошел к стене. Он терпеливо скрестил руки на груди и посмотрел на меня со спокойным сочувствием.
– Вот так, милая, – сказала она, вставив иглу в катетер и влив в меня лекарство, – сейчас тебе станет легче.
– Спасибо, – вяло пробормотала я.

Снотворное подействовало быстро. Я уже чувствовала, как на меня накатывает оцепенение.

– Сейчас ты заснешь, – уверила меня сестра.

Мои глаза закрылись. Я почувствовала прохладные пальцы на своем лбу.

– Не уходи, – невнятно приказала я.
– Не уйду, – пообещал Эдвард, – не бойся. Главное, чтобы ты была счастлива. Пока у тебя не появится ничего лучше….

Я попыталась стряхнуть дремоту.

– Это не одно и то же, – сонно возразила я.
– Выкинь из головы, – рассмеялся он, – мы еще с тобой подеремся, когда ты выздоровеешь.
– Непременно.

Я почувствовала, как его губы касаются моего уха.

– Я люблю тебя, – прошептал он.
– И я….
– Я знаю.

Я медленно, с трудом повернулась и потянулась к нему губами, и он мягко поцеловал меня.

– Спасибо, – выдохнула я.
– Не за что.

Комната, назойливый писк, мигающие огни, Эдвард – все это уплывало из моего сознания, но я отчаянно сопротивлялась сковывающему меня оцепенению.

– Эдвард? – шепнула я.
– Да?
– Элис права.

И я провалилась в сон.

 
Эпилог: Несбывшаяся надежда.

В машину я садилась очень аккуратно: нужно было постараться и не смять пышные оборки и кружевную пену, украшавшую шелковое платье, которое одолжила мне Элис. Моя нога все еще была в лубке и тоже требовала осторожного обхождения.

Эдвард помог мне разместиться и, не обращая внимания на моё недовольство, воткнул чайную розу в мои прихотливо уложенные волосы.

Он сел за руль, и мы поехали по какой-то сумрачной тропке, куда – я не имела никакого понятия.

– Куда мы едем? – допытывалась я.

Я не любила сюрпризов, а сейчас меня ждал сюрприз.

– Я искренне удивлен, что ты еще не догадалась, – насмешливо улыбнулся Эдвард.

Он был одет в темный костюм – изящный, подогнанный точно по фигуре. Эдвард выглядел в нем настолько безупречно, что у меня перехватывало дыхание.

– Ты сегодня неотразим, – сказала я.
– Я знаю, – ухмыльнулся он.

Эдвард в смокинге – это заставляло нервничать. Гораздо сильнее, чем моё собственное роскошное платье, сильнее, чем необходимость скакать, как Золушка, в одной туфле. Но у этой туфли, легкомысленной, состоявшей из переплетения шелковых лент, был длиннейший, острейший каблук. И он приводил меня в отчаяние.

– Я не собираюсь никому показываться в таком виде, – предупредила я, – Мне не хочется выглядеть, как подопытная Барби твоей сестры.

Почти все утро я провела в уборной Элис, где она с увлечением играла сначала в косметолога, а потом – в стилиста.

– Элис, хватит расписывать меня под хохлому, – молила я её.
– Не мешай мне, – неизменно получала я в ответ, – Тебе вообще повезло, что ты человек, и с тобой вообще можно что-то сделать. Так что помолчи, я самореализовываюсь.

А потом она надела на меня это платье – возмутительно синее, с глубоким декольте и открытой спиной, которое больше подходило для какого-нибудь подиума, а не для прогулки по Форксу. И теперь я сидела в машине, полная самых черных подозрений.

Раздался звонок. Эдвард небрежно порылся в кармане двери и нащупал мобильный телефон.

– Чарли? – осторожно спросил он.
– Чарли? – удивилась я.

После моего возвращения в Форкс мне было непросто ладить с отцом. Казалось, он напрочь забыл все жестокие слова, брошенные ему в лицо, но вел себя осторожнее, и стал еще более сдержанным и закрытым. А что касалось Калленов…. Тут у него была двоякая реакция.

С одной стороны, он был бесконечно благодарен Карлайлу за моё спасение, но в отношении Эдварда стал совершенно нетерпим. Он не мог избавиться от ощущения, что во всём, что со мной произошло в Финиксе, виноват именно он. Не будь его – я бы не уехала. А если бы не уехала – то не оказалась бы в больнице. И, что самое ужасное, Эдвард полностью разделял его мнение.

В доме установился тюремный режим. Все мои занятия были расписаны по часам: посещение школы, самостоятельные занятия, визиты к друзьям и телефонные звонки. О свиданиях вообще можно было забыть. А теперь Чарли сам звонил Эдварду, и разговаривали они вполне дружелюбно!

– Вы шутите! – глаза Каллена удивленно округлились, и в них заплясали озорные искры.
– В чем дело? – вмешалась я.

Но Эдвард не отвечал.

– Сэр, может быть, я сам с ним поговорю? – спросил он.

Я подождала еще несколько секунд.

– Тайлер? – неожиданно сказал Эдвард, и его голос зазвенел от неприкрытого злорадства, – Это Эдвард Каллен.

Тайлер? Я ничего не понимала. Что Тайлер делает у меня дома? И тут я начала понимать и в смятении посмотрела на своё пышное платье.

– Я уверен, здесь какая-то ошибка, – небрежно продолжал Эдвард, – Но Белла сегодня занята. Признаться, она теперь всегда занята. Так что извини, но ничего не получится.

Он дал отбой. И, глядя в его веселые глаза, отражавшиеся в зеркале, я почувствовала, что краснею от ярости.

– Я не слишком переборщил? – с невинным видом спросил он.

Я не ответила.

– Ты везешь меня на выпускной! – возмущенно зашипела я.

Я не могла поверить, что догадалась только сейчас! Ведь стоило мне проявить хоть каплю наблюдательности – и я бы все поняла и не оказалась бы сейчас, завернутая в шелк и перевязанная бантами, в этой закрытой на все замки машине! Но я и представить не могла, что Эдвард на такое осмелится!

Он явно не ожидал, что я так рассержусь.

– Не дури, Белла, – примирительно сказал он.

Я оглянулась по сторонам – мы были уже на полпути к школе.

– Зачем ты это сделал? – в отчаянии спросила я.

Он шумно выдохнул.

– А как ты думала, куда в Форксе еще можно так разрядиться? – фыркнул он, глядя на свой смокинг.

Я, конечно, подозревала, что мне предстоит что-то особенное, но я и вообразить себе не могла, что этим окажется выпускной.

Я бессильно покачала головой, и по моим щекам покатились злые слёзы. Вдруг я вспомнила, что накрашена, и вот-вот потоки раскисшей туши потекут по моему лицу, и поспешно промокнула глаза.

– Ну, что ты разревелась, как маленькая?!
– Потому что…. Потому что я зла на тебя!
– Белла! – он посмотрел на моё отражение в зеркале, и его глаза засияли в полную силу.
– Что?
– Не смеши меня, пожалуйста!
– Жулик!

Под таким взглядом я не могла долго сердиться. Поэтому я устало оперлась о дверь и смирилась.

– Хорошо, – сказала я, – Я не буду устраивать скандал. Я пойду. Но… посмотри – я же обязательно что-нибудь сломаю!

Я выставила на обозрение свою здоровую, обутую со всевозможным кокетством ногу – особенно острый, высокий каблук. Но Эдвард задумчиво осмотрел её и улыбнулся своей жадной улыбкой.

– Не забудь мне напомнить, чтобы я поблагодарил Элис, – попросил он.

Я вспыхнула и спрятала ногу под пышными оборками.

– А Элис тоже там будет? – спросила я несмело.
– Да. И Джеспер, и Эммет с Розали.

Я передернула плечами. Я боялась встречаться с Розали – она все так же ненавидела меня, и я не знала, как это исправить. Эммету, напротив, нравилось общаться со мной. Похоже, он находил меня очень забавной и то и дело покатывался со смеху, глядя на мои странные человеческие выходки. Но Розали… для неё меня просто не существовало.

– А Чарли…? – подозрительно поинтересовалась я, – Он, что, тоже во всем этом замешан?
– Безусловно, – ухмыльнулся Эдвард, – Но могу тебя заверить, что Тайлер абсолютно ни при чём.

Я сжала зубы. Неужели Тайлеру ничего так и не стало ясно? Ведь в последнее время мы с Эдвардом были просто неразлучны. Пожалуй, что только дома, на глазах у Чарли мы не были вместе. Но стоило мне закрыться в спальне или выйти на улицу – он всегда был тут как тут.

День выдался тихий, спокойный, он идеально подходил для выпускного. Высокие облака тонким слоем застилали небо, на востоке робкие лучи солнца пробивались к земле, и в воздухе таяло скрытое, робкое умиротворение.

Мы подъехали к школе. На парковке вызывающе краснел БМВ Розали. Эдвард вышел из машины и, как положено настоящему джентльмену, распахнул передо мной дверь. А я, как и положено настоящей леди, упрямо сидела, вцепившись руками в сидение, и не собиралась выходить.

Я смотрела на возбужденную толпу, стекавшуюся к входу. На всех этих людях не было никаких фраков, смокингов, бабочек, кружев и завитушек. И я знала, что на глазах у всех этих свидетелей Эдвард не посмеет вытащить меня из машины и заставить войти внутрь.

– Да ты настоящая трусишка! – ухмыльнулся Эдвард, – Прогуляться в пасть голодному вампиру – для тебя пара пустяков! А вот танцы – да, настоящий подвиг!

Я умоляюще посмотрела на него.

– Белла, я торжественно обещаю: с тобой ничего не случится. Даже если ты сама захочешь наложить на себя руки. Я не отойду от тебя ни на шаг. Ну, хочешь, я встану перед тобой на колени?

Я криво улыбнулась.

– Нет, пожалуй, это будет чересчур.
– Ну, вот, уже лучше.

Он наклонился ко мне, обнял за талию и, легко подняв на руки, достал из машины.
Я, неловко ковыляя, пошла к школе, а Эдвард крепко поддерживал меня одной рукой.

Выпускной проходил в спортзале. В Форксе не было роскошных гостиниц с бальными залами – здесь приходилось импровизировать. И, войдя внутрь, я изумилась тому, как преобразилось привычное помещение.

Стены были украшены перевитыми креповыми гирляндами, ниспадавшими фестонами вниз, а на стенах кто-то заботливо нарисовал арки и колонны.

– Похоже на фильм ужасов с участием Винсента Прайса, – усмехнулась я.
– Ну, да, все в сборе, – хмыкнул Эдвард, – невинные школьники, голодные вампиры.

Я взглянула на танцоров. Большинство из них жалось к стенам, образуя в центре свободное пространство, где кружились две пары. Невероятно грациозные, изящные, они скользили, почти не касаясь ногами пола.

Это были Джеспер и Элис, Эммет и Розали. Джеспер и Эммет, оба в классических смокингах, непринужденно вели своих дам. Элис была возмутительна в своем облегающем, в треугольных вырезах, костюме. А Розали – ах, Розали была неотразима в огненно-красном платье с открытой спиной.

И, глядя на них, я почувствовала себя неуклюжей и нелепой в своих синих оборках, и мне отчаянно захотелось уйти.

– Может быть, мне подождать за дверью, пока вы будете избивать ничего не подозревающих детей? – с надеждой спросила я, останавливаясь.
– А, так ты хочешь остаться в стороне?
– В стороне? Я уже выбрала свою сторону. Я на стороне вампиров.
– Ты сама кого угодно заговоришь до смерти, - улыбнулся Эдвард, - лишь бы избежать танцев.
– Кого угодно, – с готовностью подтвердила я.

Он купил билеты, и мы пошли внутрь. Я повисла на его руке, упираясь, цепляясь гипсом за порог.

– Сегодняшняя ночь – моя, – предупредил Эдвард.

Вдруг он подхватил меня и увлек к четырем танцующим фигурам в центре. От страха у меня пересохло в горле.

– Эдвард, ну, пожалуйста! Я, правда, не умею танцевать!
– Ничего. Я умею.

Мои руки обвились вокруг его шеи, он поставил мои ноги на свои – и мы скользнули в круг.

Мы кружились, как в моей давней мечте, и голова моя становилась легкой от счастья. И вдруг оказалось, что танцевать совсем не страшно, танцевать – это как влюбиться, как любить, как растворяться в этом волшебном чувстве.

– Я себя чувствую совсем ребенком, – несмело улыбнулась я.

Эдвард придирчиво меня оглядел.

– Нет, – серьезно сказал он, но в глазах его светилось озорство, – ты не похожа на ребенка.

Мимо меня в вальсе промелькнула Элис. Она ободряюще мне улыбнулась – и скрылась.

– Ну, ладно, – призналась я, – танцевать – не так уж плохо.

Я подняла глаза и неожиданно увидела, что Эдвард в гневе смотрит куда-то поверх моего плеча.

– Что случилось? – тревожно спросила я.

Я оглянулась и увидела в дверях Джейкоба Блейка. Он был без пиджака, но выглядел вполне ухоженно – в свежей накрахмаленной белой рубашке и темных брюках, черные волосы тщательно уложены.

Заметив меня, он направился к нам.

Оправившись от изумления, я почувствовала беспокойство, но вовсе не за Эдварда. Я волновалась за Джейка. Ему было здесь неуютно. Он неловко мне улыбнулся, и я услышала, как тихо зарычал Каллен.

– Веди себя прилично, – шикнула я.
– Он хочет поговорить с тобой, – недовольно пробормотал Эдвард.
- За это не убивают!

Джейк подошел к нам.

– Здравствуй, Белла, – смущенно сказал он, – Я искал тебя.
– Привет, Джейк. В чем дело?
– Можно тебя на минутку? – спросил он, недружелюбно оглядывая Эдварда, - Если твой друг не возражает….

Я с удивлением увидела, что Джейкоб теперь одного роста с Калленом, что за месяц он вырос чуть ли не на полголовы.

Эдвард невозмутимо снял меня со своих ног и отошел на шаг.

– Спасибо, – вежливо кивнул ему Джейк.

Каллен внимательно посмотрел на него и, повернувшись, ушел. Джейкоб обнял меня, я обняла его, и мы неловко стали раскачиваться из стороны в сторону, имитируя танец.

– Надо же, Джейк, как ты вымахал! Сколько же в тебе росту?
– Метр восемьдесят пять, – гордо улыбнулся он.
– А как ты здесь оказался? – спросила я без особого интереса.
– Из-за Билли. За это он заплатил мне двадцатку, представляешь? – смущенно признался Джейк.
– Вот как! Билли, видимо, очень заботится о тебе, – улыбнулась я, кивая на группку девушек, уныло подпиравших стену, – И как, ты уже нашел себе подругу?
– Нашел, – сказал он, глядя на меня, – Но она, к сожалению, уже занята.

Я смущенно отвела глаза.

– Ты очень мило выглядишь, – сказал Джейк, с привычной улыбкой оглядывая меня.
– Спасибо, - я подыскивала новую тему для разговора, - Так… зачем тебе Билли заплатил?

Джейкоб нахмурился.

– Он хотел, чтобы я поговорил с тобой. Должно быть, он сошел с ума.

Я криво усмехнулась.

– В общем, – продолжил он, – Он просил меня кое-что тебе передать. А в обмен пообещал купить мне блок цилиндров для моего Фольксвагена.
– Тогда, может быть, тебе не стоит упускать такой шанс? – спросила я, – Что он хотел мне передать?

Я предполагала, что Джейк может мне сказать. Я лишь надеялась, что он, как и прежде, не верит квилетским легендам и не станет ничего принимать близко к сердцу.

Я украдкой взглянула на Эдварда – он стоял у стены и с непроницаемым видом следил за нами. Вокруг него крутилась второклассница в розовом платье, но он не обращал на неё никакого внимания.

Джейк тихонько перевел дыхание.

– Только не смейся, ладно? – попросил он.
– Ни в коем случае, – заверила я, – ни над тобой, ни над Билли.
– Я себя чувствую идиотом. Ну, ладно, – вздохнул он, – Дословно он просил передать следующее: Белла, остановись.

Я подняла бровь.

– Немногословно, – признала я.
– Похоже на то.
– Это все из-за тех суеверий, верно?
– Точно. Он тогда здорово переволновался, когда ты упала в Финиксе. Он не поверил….
– Но я упала, – настойчиво сказала я.
– Не нужно меня в этом убеждать. Я это знаю.
– Он, что, думает, что в этом как-то замешан Эдвард? – не удержавшись, спросила я.

Джейк смутился. Мы остановились посередине зала, мои руки – на его шее, его – вокруг моей талии.

– Послушай меня, Джейк, – отчетливо произнесла я, –  Может быть, Билли этому и не верит – но мне все равно. Эдвард спас мне жизнь. И если бы не он, и не его отец, я бы умерла.

Джейкоб взглянул на меня. Он долго смотрел мне в глаза, ища в них подтверждения, и, убедившись в моей искренности, вздохнул.

– Я верю, Белла, верю.
– Мне очень жаль, – пробормотала я, – Но взгляни на это с другой стороны. Ты заработал на свои запчасти, разве не так?
– Так, – расстроено признал он.
– Так в чем же дело?
– Ни в чем. Проехали. Я устроюсь на работу и сам куплю себе всё, что нужно.

Я выдохнула.

– Ладно уж, – устало сказала я, – сказал «а», говори и «б».
– Мне даже как-то неловко….
– Джейк! – потребовала я.
– Хорошо. Цитирую, – он поднял руку в подтверждение своих слов, – Билли сказал: мы будем за тобой присматривать. Надеюсь, под «мы» он не меня имел в виду.
– Он, что, насмотрелся фильмов про мафию? – рассмеялась я, но тут же спохватилась, – Извини, Джейк, я не хотела смеяться!
– Ну, надеюсь, что так, – ухмыльнулся он.

Его глаза еще раз одобрительно скользнули по мне.

– Так что ему передать? Чтобы он засунул свои советы вместо клизмы?

Я покачала головой.

– Нет, не нужно. Скажи ему, что я признательна за заботу. Я думаю, он искренне за меня беспокоится.

Песня оборвалась, и я опустила руки. Его ладони медлили у моей талии, и он с сомнением посмотрел на мою загипсованную ногу.

– Не хочешь еще танец? – предложил он, – Или, давай, я тебя куда-нибудь отведу?
– Не нужно, – вмешался Эдвард, – Я сам справлюсь. Спасибо, Джейк.

Он вырос рядом с нами, словно из-под земли, и Джейкоб удивленно на него уставился.

– Ловко ты подкрался, – заметил он, – Ну… ладно…. Тогда пока?

Он отступил, и рука его неловко замерла в воздухе.

– Да, – улыбнулась я, – до встречи.
– Еще раз – извини.

И Джейкоб исчез.

Эдвард властно обнял меня, приподнял, поставил себе на ноги, и мы закружились в следующем танце. Но на этот раз Эдвард сбивался с темпа – песня была слишком медленной для него, но ему было все равно.

Я прижалась к его груди и замерла.

– Как ты? – спросила я.
– Так себе.
– Не сердись на Билли, – попросила я, – Его можно понять.
– Билли тут ни при чём, – сказал Эдвард, – но вот его сынок….

Я удивленно отстранилась и посмотрела на него. Он был совершенно серьезен.

– А что не так с Джейком?
– Ну, во-первых, он заставил меня нарушить обещание не оставлять тебя.

Я скептически прищурилась.

– Ничего, я переживу. А во-вторых?
– Во-вторых, он сказал, что ты выглядишь всего лишь мило. В таком-то платье! По-моему, это прямое оскорбление.
– По-моему, ты придираешься.
– Нет, не придираюсь. И у меня прекрасное зрение.
– Не сомневаюсь. И все же… в чем дело?

Эдвард смущенно посмотрел на меня, а я глазами указала на выход. Он обдумал моё предложение, и мы завальсировали к двери. По дороге я увидела Майка и Джессику – они помахали мне рукой. Потом я заметила Анжелу – она казалась такой счастливой, кружась в объятиях коротышки Бена Чени. Мимо проплыли Ли и Саманта, Лорин и Коннор, и все они светились от радости. И вот мы уже вышли на улицу - в голубой сумрачный свет отгоревшего заката.

Вокруг нас никого не было, и Эдвард подхватил меня на руки, и понес куда-то сквозь темнеющие лужайки, пока мы не дошли до скамьи под сенью земляничного дерева. Он сел, а я свернулась у него на груди, и он смотрел, как всходит луна, а я смотрела на его лицо, суровое и встревоженное, мерцавшее в лунном свете.

– В чем дело? – напомнила я.

Но он меня не слышал.

– Опять сумерки, – грустно сказал он, – Еще один день подошел к концу. Любому дню суждено истаять.
– У всего есть свой конец, – подтвердила я, и мне стало неуютно, - Почти у всего.

Эдвард вздохнул.

– Я не хочу, чтобы ты что-то пропустила. Поэтому я и привел тебя на выпускной. Я не хочу заслонять собой все остальное. Ты человек, Белла, и ты должна радоваться жизни. Не будь меня, ты бы наслаждалась этим вечером.
– Отличное начало, Эдвард, – поморщилась я, – Мне даже интересно, в каком из параллельных миров мой клон по собственной воле отправился бы на бал. И если бы не моя сломанная нога, если бы не ваши с Элис ухищрения, и если бы не ты… я бы никогда не попала сюда.
– Но тебе же понравилось…. Ты сама так сказала….
– Да, – я кивнула, – Потому что я с тобой.

Во имя всего святого, Эдвард, в отчаянии думала я, как мне убедить тебя, что не нужны мне все эти радости жизни!

Он молчаливо следил за луной.

– Пообещай мне ответить на один вопрос, – наконец, попросил он.
– Какой?
– Просто пообещай.
– Обещаю.

Я знала, что вскоре об этом пожалею.

– Ты не ожидала, что я повезу тебя на выпускной, так?
– Да.
– А чего же ты тогда ожидала? Не могла же ты думать, что мы разоделись в пух и прах, чтобы прокатиться по Форксу?
– Ч-черт! – вырвалось у меня, – Как ты умудряешься задавать мне вопросы, на которые мне совсем не хочется отвечать?!
– Ты обещала, – напомнил он.
– Я в курсе.

Я тихонько вздохнула.

– Ну, так что?
– Ты на меня разозлишься.
– Непременно. Особенно, если ты не ответишь.
– Ладно, – я опустила голову, – Я думала, что будет нечто особенное. Уж точно не такая банальная человеческая вещь, как выпускной!
– Человеческая? – спокойно переспросил Эдвард.

Я нервно затеребила складки своего платья.

– Хорошо…. Я надеялась, что ты передумал. Что ты меня… обратишь.

Я увидела, как изменилось его лицо – в нем запрыгали боль, удивление, гнев. И вдруг все стихло. Он небрежно приподнял бровь и снисходительно посмотрел на меня.

– Значит, ты считаешь, что по такому случаю я обряжусь в смокинг, да?

Я совсем смутилась.

– Я не знаю, как это обычно происходит, – огрызнулась я, – Но для меня этот обряд казался более естественным, чем выпускной.

Каллен тоскливо засмеялся.

– Тут нет ничего смешного! – оборвала его я.
– Совершенно верно, – подтвердил он, и лицо его стало жестким и отчужденным, – Но мне проще воспринимать это, как шутку.
– Но это не шутка, – тихо сказала я.
– Я в курсе.

Его рука легла мне на затылок, он бережно отклонил меня назад и нежно посмотрел сначала в лицо, потом – на шею.

– Неужели ты так этого хочешь?

Я тихонько кивнула.

– Значит, ты готова все бросить? Ты смиришься с тем, что вот так закончится твоя жизнь?

Я упрямо помотала головой.

– Ничего я не брошу. И это не конец!

Он задумчиво кивнул, но не моим словам – своим мыслям.

– Почему ты думаешь, что я достоин такой жертвы? – тихо спросил Эдвард.

Я взглянула на него, такого прекрасного в свете луны.

– Помнишь, ты однажды сказал мне, что у меня в голове бардак, и я не могу взглянуть на себя со стороны? Так вот, могу тебя поздравить – ты тоже этого не можешь.
– Нет, дорогая, у тебя осложнение. Теперь ты и на меня не можешь взглянуть непредвзято. А я прекрасно знаю, кто я такой.

Я почувствовала, как напряглась его рука, губы поджались, глаза испытующе впились в моё лицо.

– Значит, ты готова?

Я сглотнула.

– Да, я готова.

Эдвард хищно улыбнулся и медленно склонился ко мне.

– Прямо сейчас? – тихо спросил он.
– Да, – быстро шепнула я.

Со мной творилось что-то невероятное. Я знала, что готова, что хочу этого, но моё тело вдруг странно застыло, ладони сами сжались в кулаки, а дыхание сбилось. Казалось, все моё существо помимо моей воли сопротивлялось этому решению.

Каллен тихо, зловеще засмеялся и отстранился.

– Поверить не могу, – саркастически улыбнулся он, – что ты на это купилась! Неужели ты думала, я так просто сдамся?

Я шумно выдохнула и резко выпрямилась.

– Как ты можешь так шутить! – возмутилась я, и на глаза навернулись слёзы.
– У тебя шутки тоже так себе, – сухо заметил он.
– Я так надеялась…! – мой голос дрогнул.
– Купи себе новые надежды, Белла, – невесело усмехнулся он, – Быть чудовищем тебе не пойдет.
– Вообще-то, – призналась я, – я мечтала не об этом. Я надеялась остаться с тобой навсегда.

И я увидела, как его лицо смягчилось, уголки губ печально опустились, и он нежно смахнул с моих щек набежавшие слёзы.

Эдвард провел пальцами по моим губам.

– Белла, я буду с тобой – разве тебе этого не довольно?

Я задумалась.

– Ну…, – нерешительно ответила я, – пока сойдёт.

Он нахмурился. И я поняла, что никто еще не готов уступить.

– Знаешь, – сказала я, прижавшись к нему и погладив по щеке, – я люблю тебя так, как еще никто никогда не любил. Ни в прошлом, ни сейчас, ни в будущем. Я это знаю. Вот здесь, в своей груди, я чувствую это. Неужели тебе не хочется это сохранить?

Он мягко улыбнулся.

– Белла, твоей любви мне хватит, чтобы наполнить вечность.

И Эдвард вновь склонился надо мной, и его прохладные губы коснулись моей шеи.