Клер Дени: «В колониях отношения между черными и белыми были полны мазохизма»

Автор фильмов «Шоколад» и «Что ни день, то неприятности» – об Африке, Исааке де Банколе и Шарунасе Бартасе

Имена:  Джим Джармуш · Изабель Юппер · Исаак де Банколе · Клер Дени · Леос Каракс · Шарунас Бартас

На кинофестивале в норвежском городе Тромсё (открывшемся картиной Валерия Тодоровского «Стиляги») проходит ретроспектива Клер Дени. Ассистент Вима Вендерса, Джима Джармуша и Жака Риветта, как режиссер она дебютировала в 1988 году картиной «Шоколад» — полуавтобиографическим воспоминанием о жизни белых колонизаторов в Африке. В прошлом году в конкурсе Венецианского фестиваля был показан новый фильм Дени «Белый материал», в котором Изабель Юппер сыграла последнюю представительницу семьи плантаторов на раздираемом постколониальными междоусобицами континенте. Накануне своего мастер-класса в Тромсё Клер Дени ответила на вопросы OPENSPACE.RU.

— Если смотреть ваши фильмы в хронологическом порядке, то очевидно, что взгляд на мир в них становится все более мрачным год от года.

— Правда?

— Все же, неизбежно сравнение двух картин об Африке: ностальгического «Шоколада» с абсолютно лишенным сентиментальности «Белым материалом».

— Да, конечно. Но я просто рассказываю о том, чему сама была свидетелем: это не я изменилась, это обстоятельства меняются. В 60-е годы все верили, что наступают новые, лучшие времена. Золотой век. Что мир станет более справедливым, более сбалансированным, исчезнет резкое разделение на бедных и богатых. Но если говорить о сегодняшнем дне, то мы увидим, что голос надежды замолчал. Как будто стало слишком большой дерзостью на что-то надеяться. Есть у тебя работа? И на том спасибо. Иного и не проси. В 60-е, во время моей юности, в странах третьего мира — Африка, Карибский бассейн — было столько энтузиазма по поводу обретения независимости… И в Европе тоже — казалось, мы пережили все возможные войны, настало время взаимодействия, солидарности… Но получилось, что глобализация, в первую очередь экономическая, привела ровно к противоположным результатам. Возьмем Камерун, где я снимала и «Шоколад» в 1986 году, и «Белый материал» — сейчас. Люди из съемочной группы говорили: «О, когда вы приезжали двадцать лет назад, все было намного лучше. У нас было больше школ, больше больниц. Теперь всё по-другому». Они жаловались, но я и сама это видела.

— Один из ваших постоянных мотивов — человек, который родился на чужбине и не понимает до конца, кто он, к чему принадлежит. И если раньше ваш опыт белой девочки, выросшей в Африке, был почти уникальным, то теперь он становится обычным — люди больше мигрируют, отрываются от корней…

— Отчаяние везде одинаковое — во Франции, в России, в Эфиопии. Разница просто в степени комфортности. Но мне кажется, что молодым людям, которые только начинают жить, надо объяснять, что нельзя больше привязываться к своей национальной идентификации, верить в нее, пестовать ее. Все это осталось в прошлом. Я француженка, я люблю сыр и вино, а вы, наверное, любите русскую кашу. В этом нет ничего плохого, но ведь это все — детали. Единственное, что мы можем и должны дать следующему поколению — ощущение того, что в мире есть для них место. Место для жизни, которая не будет непрерывной катастрофой. То, что было в прошлом и не всегда есть сейчас: работа, свободные средства, жилье. У многих молодых людей в Африке есть только одна возможность жить по-человечески — сесть в лодку, переплыть море и поселиться в Европе.

— Даже здесь, на самом севере, в совершенно непривычных для них условиях…

— Да. Но я считаю, что это не является нормальным. Нам тридцать лет рассказывали, что существует некая программа помощи странам, которые только-только получили независимость. Что скоро там все наладится. Но в итоге мы продолжаем выкачивать из Африки ресурсы — нефть, минералы — и обвиняем местные правительства в том, что у них ничего не получается. Теперь мы предлагаем им свое сострадание, и только. Давайте ездить в Африку с благотворительными миссиями! Давайте усыновлять детей! Давайте пожалеем детей в Эфиопии! Давайте пожалеем жертв землетрясения на Гаити! Сострадание вместо продуманной политики. Ни у кого нет ни времени, ни желания разбираться в накопившихся проблемах — пусть филантропы разбираются. Для меня это дико.

— Героиня Изабель Юппер в «Белом материале» ведет себя ровно наоборот. Она остается на своей плантации, чтобы до конца выполнить миссию белого человека, хотя привычный мир вокруг давно рассыпался на куски. Она же этого как будто не замечает.

— У нее нет другого выбора. Она в своем роде оптимист, идеалист. Конечно, это слепота. Но она остается там потому, что знает: во Франции у нее нет будущего. Там она никто, а здесь у нее — плантация.

Читать текст полностью — У ваших фильмов отличные названия. «Шоколад» — более чем красноречиво. «Что ни день, то неприятности» — теперь уже крылатая фраза. У меня есть друг, который вывешивает в интернете свои очень мрачные фотографии под общим названием Trouble every day — в честь вашего фильма. Откуда взялось выражение «Белый материал»?

— Я когда-то прочитала в газете, что в Южной Африке так называют слоновую кость — и еще белых людей.

— «Белый материал» — еще и очень физиологичное название. У вас вообще многое в кино связано с телом — с белым, с черным. Оно, можно сказать, ваш материал как художника, не в обидном, конечно, смысле.

— Я понимаю, да… Во времена рабства африканцев тоже считали материалом. В XVIII веке на сленге работорговцев они назывались «уголь» — «судно везет уголь». Неудивительно, что теперь «материалом» называют белых.

— И в «Шоколаде», и в «Белом материале» порабощение становится взаимным. Герой Исаака де Банколе — бесправный слуга при французской семье, но сам факт его присутствия создает в доме двусмысленную ситуацию, некое напряжение, потому что он очень привлекателен.

— В ситуации, описанной в «Шоколаде», очень много мазохизма. Дело в том, что с точки зрения психологии колониализм сильно отличался от рабства. Нам сейчас трудно понять саму концепцию рабства, существовавшую в Северной Америки или на Карибах. Ты мой в той же степени, что и этот стул мой. Я могу сломать тебя, выбросить. Было принято разлучать семьи — братьев отделять от сестер, разделять влюбленных. Людей использовали как неодушевленные объекты, всячески избегая даже тени гуманизма, исключая возможность взаимодействия с ними на человеческом уровне. В колониях было по-другому: слуга был слугой, он не принадлежал своему хозяину, но зависел от него экономически. А зависимость всегда создает ситуацию мазохизма. Зависимость всегда предполагает одновременно и взаимное притяжение, и взаимное отторжение.

— Герой Исаака де Банколе в «Шоколаде» абсолютно бесправен, но в нем так много человеческого достоинства. Почему де Банколе такой особенный? Не только ведь из-за внешности?

— Нет. Он что-то такое очень важное про себя понимает. Исаак веселый парень, и очень цельный. Когда работает, много думает над содержанием роли. Но в нем есть и какая-то иррациональная магия. Он появляется на экране — и все ее чувствуют. 

— И Ларс фон Триер в «Мандерлее» деконструирует вот этот магический образ, который де Банколе создал на экране…

— Думаю, Ларс фон Триер получил огромное удовольствие, когда превратил де Банколе — актера с такой внешностью и таким внутренним достоинством — в обманщика. Если человек с этим лицом и этой осанкой решит кого-то обмануть, ему это будет сделать гораздо проще, чем любому другому.

©  Soudaine Compagnie

Клер Дени и Алекс Дескас на съемках фильма «Тридцать пять порций рома», 2008

— Вы работаете с теми же актерами, что и Леос Каракс, Джим Джармуш, Шарунас Бартас. У героини Кати Голубевой в «Не могу уснуть» даже фамилия — Бартас, и представляется она «внучкой Шарунаса». Вы чувствуете какую-то связь с этими режиссерами — через актеров?

{-tsr-}— Я познакомила Исаака де Банколе с Джимом. И Алекса Дескаса, кстати, тоже. Это скорее такая режиссерско-актерская дружба. Что касается Шарунаса, то его первый фильм, «Три дня», произвел на меня очень сильное впечатление. Фильм и актриса — Катерина Голубева. Я написала ему письмо, мы встретились в Берлине, потом я рассказала о них Леосу Караксу: «Эти люди тебе по-настоящему нужны». После этого Катерина снялась у меня в фильме «Мне не спится», Леос тоже с ней работал. Жаль, но мы с Шарунасом уже три года не виделись. Когда он приезжает в Париж, меня там нет. Такая у европейских режиссеров жизнь — никак не можем друг с другом встретиться.